Скептицизм как "правильная" философия, или три ступени дискурсивного реализма

Размещено на http://www.allbest.ru/

Скептицизм как «правильная» философия, или три ступени дискурсивного реализма

Д.А. Гусев, доктор филос. наук, профессор,

кафедра философии,

Московский педагогический государственный университет,

г. Москва, Россия

Под наивным реализмом обычно понимается так называемая естественная установка сознания, согласно которой мир является таким, каким мы его видим, - установка, более всего совпадающая со здравым смыслом, жизненным опытом и привычными ожиданиями. Следующую, и более высокую, ступень реализма можно назвать научным реализмом: наука, строящаяся на теоретическом мышлении, не доверяет здравому смыслу, выходит за рамки эмпирических данных, и, якобы, проникает в суть вещей, выясняя, как устроен мир «на самом деле». Однако научные теории и картины мира часто являются взаимопротиворечащими, конкурирующими и сменяют друг друга в истории науки, в силу чего вопрос об их отношении к объективному миру остается открытым. Новизной авторской позиции является утверждение о том, что последняя, и высшая, ступень реализма - это философский реализм, который представляет собой именно поиск истины, а не обнаружение «подлинного положения вещей»; причем философский реализм есть не что иное как скептицизм - наиболее последовательный, выдержанный и даже честный тип и стиль философского мышления.

Ключевые слова: скептицизм, скепсис, сомнение, философия, философское мышление, реализм, наивный реализм, научный реализм, философский реализм, истина, изостения

Скептицизм является одним из философских направлений, утверждающим, что наверняка что-либо знать невозможно, но можно строить множественные и разнообразные интерпретации мира и человека, взаимопротиворечащие и конкурирующие друг с другом.

Автор предлагает рассмотреть возможность охарактеризовать скептицизм как особую, высшую форму реализма (как дискурса), которую можно было бы назвать философским реализмом. Первой, и наиболее простой, формой реализма является наивный реализм, под которым обычно понимается так называемая естественная установка сознания, согласно которой мир является таким, каким мы его видим, - установка более всего совпадающая со здравым смыслом, жизненным опытом и привычными ожиданиями. Так, например, факт видимого ежесуточного движения Солнца по небосводу с востока на запад может «говорить» о том, что Солнце движется вокруг неподвижной Земли, а геоцентрическая картина мира является наиболее «здравой» и «очевидной», так как более всего соответствует эмпирическим данным и привычным ожиданиям.

Следующую, и более высокую, ступень реализма можно назвать научным реализмом: наука, строящаяся на теоретическом мышлении, не доверяет здравому смыслу, выходит за рамки эмпирических данных, и, якобы, проникает в суть вещей, выясняя, как устроен мир «на самом деле». Так, например, несмотря на всю кажущуюся правоту геоцентрической идеи, мы, доверяя теоретическому мышлению в гораздо большей степени, чем чувственным данным, можем утверждать, что нам только кажется, что Солнце движется вокруг Земли, а «в действительности» имеет место иное положение дел: Земля движется вокруг неподвижного Солнца. Причем это «действительное» положение вещей «раскрывает» наука, что и является одной из ее главных особенностей и задач, одним из основных ее предназначений и одной из наиболее важных ролей, которую она играет в жизни человека и общества.

Однако научные теории и картины мира часто являются взаимопротиворечащими, конкурирующими и сменяют друг друга в истории науки, в силу чего вопрос об их отношении к объективному миру остается открытым. Солнце движется вокруг Земли или Земля - вокруг Солнца? Конечно же - Земля вокруг Солнца. Но ведь так считают последние 500 лет, а до этого две с половиной тысячи лет как раз «Солнце двигалось вокруг Земли», и никто в этом не сомневался. Понятно, что все эти две с половиной тысячи лет люди заблуждались, а вот теперь они знают, как все-таки это происходит «на самом деле».

Однако возможно ли предположить, что нынешние представления - не меньшие заблуждения, чем предыдущие? Вполне возможно. По крайней мере и те и другие являются в одинаковой степени обоснованными, согласующимися с фактами и «работающими» на практике. Почему тогда наши нынешние представления о мире кажутся нам (или даже не кажутся, а являются) более «правильными», чем предыдущие, если не в силу их большей обоснованности? реализм скептицизм мышление философский

Ответ на этот вопрос может быть таким: они представляются нам более «правильными» в силу нашей привычки: они появились достаточно давно, долгое время господствуют в культуре и по этой причине кажутся нам правильными - ведь долгая привычка вызывает иллюзию понимания, иллюзию истины. Тот мир (как природный, так и социальный и лично-субъективный), к которому мы очень хорошо привыкли, кажется нам как единственно возможным, так и понятным, известным, знакомым - именно таким, каким мы его видим, каким он может, должен быть и каким, в силу привычки, «он является на самом деле». Одна из задач философии - тотальная проблематизация бытия, а значит - разрушение привычки, в силу чего возможно говорить о философском реализме как скептицизме - не только по отношению к наивному реализму, но и по отношению к реализму научному.

В концепции исторического развития науки в виде смены научных парадигм в процессе научных революций Т. Куна принципиально подчеркивается равноценность, альтернативность и несопоставимость научных парадигм: невозможно утверждать, что каждая следующая парадигма в большей степени приближается к истине, является более «правильной» и более верно отражает «действительное устройство мира», чем предыдущие парадигмы¹. Конечно же, господствующая научная парадигма позиционирует себя в качестве «правильной» и фальсифицирует предыдущую историю науки, представляя ее в виде «лестницы», восходящей к «достигнутому» наконец «верному» знанию о мире, которое и заключается в господствующей парадигме. Однако такое самопозиционирование победившей и господствующей научной парадигмы никоим образом не решает проблему истинного положения вещей и не отвечает на вечный философский вопрос о степени соответствия наших знаний действительности.

Понятно, что такой взгляд на познавательный статус науки является неклассическим, или антикумулятивистским (наука не познает мир, но только строит различные его интерпретации - альтернативные, равноценные и конкурирующие), и противостоит классическому, или кумулятивистскому, пониманию роли науки в жизни человека и общества (наука действительно познает мир, век за веком всё глубже проникая в его тайны и глубины).

Какой же подход из этих двух является «правильным»? Ответить на этот вопрос не представляется возможным, не встав на позицию субъективного предпочтения, о которой шла речь в начале этой статьи, когда вместо того чтобы говорить: «мне кажется, что это так», произвольно, необоснованно и даже неправомерно утверждают: «это так», когда вера (в широком смысле этого слова) выдается за знание.

Здесь можно возразить, что автор чрезмерно преувеличивает, когда говорит о произвольном, необоснованном и неправомерном выборе некой интеллектуальной позиции, так как этот выбор как раз и является обоснованным, или доказанным, или хотя бы доказуемым. Однако всё дело в том, что и противоположный выбор обоснован и доказуем не в меньшей степени, чем оппонирующий ему; в результате чего и возможно утверждать - на основе равной обоснованности противоположных позиций - их равную необоснованность и, как результат, произвольность и субъективность предпочтения одной из них - на основе волевого (иррационального по сути) выбора, но не рационального знания «действительного положения вещей».

В данном случае вновь можно говорить о спорном характере познавательного статуса науки, указывая на то, что она дает практические результаты, которые вполне «работают», что якобы указывает именно на адекватность научных знаний о мире самому миру. «Можно ли строить современные корабли и дома, ничего не зная о свойствах дерева и камня, - справедливо спросят меня оппоненты, - можно ли лечить сложные болезни, ничего не зная об устройстве организма? Европейская цивилизация, - скажут мои оппоненты, - создала космические корабли, компьютеры, и не только их, - не на почве наблюдений и привычки, а посредством экспериментов и выяснения в теории сути вещей».

Возможно ли охарактеризовать подобный тезис как общепризнанный? Вряд ли этот вопрос является риторическим. Помимо положения о практике как критерии истины существует небезосновательный тезис о том, что способность человека преобразуя первую природу создавать из нее вторую (искусственную) многообразные технические приспособления, - не свидетельствует напрямую о возможности и способности человека познавать мир и проникать в суть вещей. По крайней мере вряд ли кто-то возьмется оспаривать тезис о том, что не существует прямого и безболезненного пути от практически-экспериментально-эмпирического уровня научного познания на теоретический его уровень: при всей взаимосвязи этих двух «этажей» научного познания они являются в достаточной степени автономными, «перемещение» с первого на второй происходит не спокойным подъемом по «удобной» лестнице, а фактически всегда рискованным «прыжком» в виде создания ученым теоретического объяснения, которое, каким бы стройным ни было, ничего не гарантирует своему создателю в плане истины и, по всей видимости, не означает проникновения в суть вещей и подлинное устройство мира. Сказанное не имеет своей целью опровергнуть положение о практике как критерии истины, оно всего лишь призвано показать его возможную проблематичность как одного из широко известных, но не бесспорных философских обобщений.

Физики В.И. Григорьев и Г.Я. Мякишев в своей известной книге «Силы в природе» говорят о катастрофическом положении в современной физике микромира, когда существование множества концепций нисколько не приближает ученых к выяснению его подлинного устройства. Предвидя возражение читателя по поводу того, что человек не смог бы поставить себе на службу энергию атомного ядра (создав ядерное оружие и атомную энергетику), если бы наука не проникла в его тайны. Они предлагают аналогию с каменщиком, который умеет складывать из кирпичей стены, но при этом ни о свойствах самих кирпичей, ни о том, откуда они берутся, ни имеет ни малейшего представления².

Положение, согласно которому «правильность» научных теорий может быть удостоверена фактами, в данном случае не срабатывает, так как факты могут «сказать» о чем угодно именно по той причине, что они ни о чем никогда «не говорят», будучи «безмолвными» или «голыми». По крайней мере теоретическую или априорную «нагруженность» фактов, о которой говорят представители постпозитивизма во главе с К. Поппером, вряд ли можно отрицать³. Одни и те же факты - своего рода детали конструктора, и как из одних и тех же его деталей можно собрать множество комбинаций-поделок, так же из одних и тех же фактов можно построить множество различных и противоречащих друг другу научных теорий или дать одним и тем же фактам различные теоретические интерпретации, ни одна из которых не будет являться более верной, чем другая - именно по причине равной эмпирической подтверждаемости каждой из них.

Итак, первая ступень реализма - это наивный реализм («на самом деле» Солнце движется вокруг неподвижной Земли, потому что именно такую картину вещей мы постоянно наблюдаем); вторая, более сложная, его ступень - это так называемый научный реализм («на самом деле» не Солнце движется вокруг Земли, а Земля движется вокруг неподвижного Солнца - несмотря на данные наблюдения, теоретическое мышление способно, «правильно» обрабатывая их, проникать в «действительное положение вещей»). Наконец, третья, и последняя, высшая ступень реализма - это философский реализм, который и является (если философия - это любовь к мудрости) не чем иным, как скептицизмом (мы не знаем, что вокруг чего движется «на самом деле» - Солнце вокруг Земли или наоборот, так как никакого «самого дела» на самом деле нет, а есть интерпретации, конструкции, модели и т. п., создаваемые как наукой, так и философией, религией, искусством и другими формами духовной культуры человечества).

Однако если философский реализм - это скептицизм, то для того чтобы оставаться именно реализмом, скептицизм должен усомниться не только в тех положениях, которые он подвергает критике, но и - в своем собственном сомнении, что и делают скептики для того чтобы оставаться последовательными. В этом случае положение, по которому «скептики только ищут» (то есть ничего не утверждают и не отрицают, а только сомневаются), не будет, с одной стороны, оборачиваться догматизмом, а с другой стороны, не будет нести в себе внутреннего противоречия, нейтрализуя тем самым один из распространенных аргументов против скептицизма, по которому он является или своего рода отрицательным догматизмом, или внутренне противоречивым философским построением; и в этом заключается одно из существенных отличий скептицизма от традиционных типов и форм философского мышления.

Литература

1. См.: Кун Т. Структура научных революций. 2-е изд. М., 1977.

2. См.: Григорьев В.И., Мякишев Г.Я. Силы в природе. 7-еизд. М.: Наука, 1988.

3. См.: Popper K.R. Conjectures and refutations: The growth of scientific knowledge. L., 1972.

Размещено на Allbest.ru