Телеологический принцип в науке

Размещено на http://www.allbest.ru/

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени

доктора философских наук

Телеологический принцип в науке (трансцендентальный подход)

Специальности:

09.00.08 -- философия науки и техники

09.00.03 -- история философии

Разеев Данил Николаевич

Санкт-Петербург, 2009

Работа выполнена на кафедре философии науки и техники Философского факультета Санкт-Петербургского государственного университета

Официальные оппоненты: доктор философских наук, профессор Мотрошилова Нелли Васильевна

доктор философских наук, профессор Чернов Сергей Александрович

доктор философских наук, профессор Иванов Борис Ильич

Ведущая организация: Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова

Защита состоится «____»___________ 200__ года в ______ часов на заседании диссертационного совета Д.212.232.03 по защите докторских и кандидатских диссертаций при Санкт-Петербургском государственном университете по адресу: 199034, Санкт-Петербург, В. О., Менделеевская линия, д. 5, Философский факультет, ауд. ______

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке им. М. Горького Санкт-Петербургского государственного университета.

Автореферат разослан «_____»_________________200__ г.

Ученый секретарь

Диссертационного совета,

кандидат философских наук, доцент Г. П. Любимов

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ДИССЕРТАЦИИ

Актуальность исследования. Проблема телеологии -- одна из самых неоднозначных и спорных проблем в истории западноевропейской философской и научной мысли. Телеологическое объяснение устройства всего сущего, будучи одним из остовов античной научно-философской мысли, стало предметом обстоятельной критики в эпоху Нового времени. Мощное развитие науки поставило под вопрос религиозно-телеологические концепции целесообразно устроенного космоса, которые в своем развернутом виде были предложены как в философских сочинениях Платона и Аристотеля, так и в трактатах средневековой схоластической традиции, в особенности в сочинениях Августина Блаженного и Фомы Аквинского.

Ключевую роль в процессе постепенного отхода науки Нового времени от телеологической постановки проблем сыграли сами ученые, усмотревшие возможность научно обосновать строение Вселенной, не используя в своей аргументации понятий, относящихся к целевой причинности. Имеются в виду не только космологические открытия Н. Коперника, сокрушившего геоцентрическую систему Птолемея, Г. Галилея, заложившего основы новой механики, И. Ньютона, открывшего закон всемирного тяготения, но и обнаружение в природе определенной изменяемости видов растений и животных, нашедшее свое отражение в учениях таких выдающихся биологов, как Ж. Л. Бюффон, Ж. Б. Ламарк, Э. Ж. Сент-Илер. Их биологические теории подчеркнуто демонстрировали недостаточность и бесплодность обращения к целевой каузальности при объяснении целесообразного строения организма. Особое значение в этой связи приобрело эволюционное учение Ламарка, полагавшего, что строение существующих организмов можно объяснить процессом их длительного исторического развития под влиянием внешних факторов. И если у самого Ламарка еще можно обнаружить элементы телеологической аргументации, в частности, в понятии «стремление к совершенствованию», которое он приписывал организмам, то эволюционное учение Ч. Дарвина о естественном приспособлении организма к окружающей среде представляет собой образец научной теории, свободной от какого бы то ни было телеологизма. Обосновав факт изменчивости организмов живой природы в процессе естественного отбора, Дарвин тем самым подтвердил, что научное объяснение строения органической природы не нуждается в предположении о разумных целях (в качестве примера достаточно упомянуть о проведенном им исследовании существующих пород голубей, в результате которого ему удалось установить, что все они происходят от одного дикого предка -- скалистого голубя, а это, в свою очередь, доказывало, что нам не нужно искать научных оснований для предположения о разумной целесообразности, заранее заложенной и объясняющей существование всех этих пород).

Таким образом, характерной особенностью науки ХVII-XVIII вв. оказывается, по справедливому замечанию крупного отечественного философа и науковеда П. П. Гайденко, «исключение из числа категорий естественнонаучного мышления понятия цели». И действительно, после критики рационалистической метафизики, предпринятой в ХVIII в. философией Просвещения, и требования таких естествоиспытателей, как Ж. О. де Ламетри, Л. Эйлер, Ж. Л. Д'Аламбер, устранить спекулятивную метафизику и создать подлинное учение об общих принципах естествознания и математики, что положило начало переводу человеческого познания на язык естественнонаучных понятий, понятие цели не только заменяется понятием механической причины в самом естествознании, но и вытесняется из философского учения о природе, т. е. из теоретической философии. Соответственно, указанная тенденция детелеологизации научного объяснения присутствует не только в самой науке, но и в философии науки Нового времени. В спекулятивных построениях Р. Декарта, Б. Спинозы и Ф. Бэкона, при всем радикальном различии в их подходах к обоснованию научного знания, обнаруживает себя четкая и единая методологическая установка -- деятельность природы не должна объясняться целевыми причинами. В этом контексте совершенно закономерным выглядит тот факт, что И. Кант в своей знаменитой таблице рассудочных категорий в «Критике чистого разума» вполне обходится без такого понятия, как «цель».

Разумеется, элиминация категории «цель» из научного дискурса не была одномоментным событием, а представляла собой длительный процесс, подтверждение чему можно найти как в научной, так и в философской мысли. В этом отношении заслуживает внимания позиция некоторых историков науки, согласно которой распространенная точка зрения на полное устранение категории цели из науки Нового времени, представленная, в частности, в работах А. Майера, К. Шмитта, К. Глой, на которые опирается ряд отечественных науковедов, в последнее время все чаще уступает место менее категоричному взгляду историков науки на использование принципа целесообразности в науке Нового времени, которого придерживаются в своих историко-научных трудах, к примеру, Н. Эмертон, М. Ослер, Д. Брук. Так, отечественный историк науки И. С. Дмитриев, анализируя воззрения Р. Бойля и И. Ньютона, демонстрирует, что «конечные причины не были элиминированы из натурфилософии эпохи интеллектуальной революции XVI-XVII вв., хотя статус их несколько изменился». Но даже если принять такую сдержанную, не страдающую безапелляционностью точку зрения, очевидно, что понятие целевой причины перестает играть в науке Нового времени ведущую роль, не говоря уже о том, что оно больше не выступает самостоятельным принципом научного объяснения. Оно выполняет -- и в этом с Дмитриевым нужно согласиться -- не столько научную, сколько мировоззренческую функцию. Вне всякого сомнения, попытки сохранить за телеологическим принципом значимость не прекращаются совсем в эпоху Нового времени. Они имеют место в науке как нового, так и новейшего времени, что особенно отчетливо видно на примере биологических исследований. Достаточно указать на получившую резонанс в науке конца XIX -- начала XX в. концепцию неовитализма Х. Дриша, согласно которой явления жизни нельзя просто свести к механистическому принципу: они с необходимостью предполагают существование «энтелехии», которая организует отдельные части живого организма в единое целое и представляет собой не что иное, как принцип внутренней целесообразности организма, его предельную и неразложимую основу. Идеи Дриша в дальнейшем развил в несколько ином ключе психолог А. Венцль, который ввел в научный оборот понятие «жизненного фактора» -- бессознательной духовной основы живого организма. Разновидностью телеологизма в биологической науке, по мнению отечественного философа И. Т. Фролова, можно считать и так называемый «органический индетерминизм», наиболее видными представителями которого были Ф. Уэллс, Р. Лилли, П. Иордан. Но не только в науке можно обнаружить развернутые системы, отстаивающие значимость телеологического принципа в научном познании. Философия Нового времени тоже многое сделала в этом направлении. Самыми яркими примерами телеологически ориентированных философских систем можно считать учение Г. В. Лейбница о предустановленной гармонии, учение о мировой душе Ф. В. Й. Шеллинга, систему объективного идеализма Г. В. Ф. Гегеля. Даже само слово «телеология» впервые было введено в научный лексикон в 1728 г. последователем Лейбница Х. Вольфом и закрепилось как обозначение той части натурфилософии, которая занимается разъяснением вещей природы как целей.

Однако развитие науки Нового времени, подогреваемое явными успехами экспериментального метода и механистического подхода в познании природы, заставляет философов переосмыслить ту роль, которую прежде играла категория «цель» в теоретических построениях, и либо окончательно вывести ее из научного обращения, либо же найти новые аргументы для подтверждения научного статуса этой старой философской категории.

О том, что понятие цели постепенно вытесняется из науки Нового времени, можно судить и по тенденции его последовательного отвержения со стороны так называемой научной философии, которая, руководствуясь идеалом научности математического естествознания, ставила во главу угла создание позитивного (основанного на фактах) учения о человеческой психике (имеется в виду первый позитивизм О. Конта и Г. Спенсера). Даже идейно близкий позитивизму эмпириокритицизм Э. Маха и Р. Авенариуса, подвергший обстоятельной критике претензии механицизма на универсальность и руководствующийся в качестве путеводной нити биолого-психологическими закономерностями в объяснении научно-исследовательского процесса, не смог вернуть понятие цели в науку. Мало-помалу оно перемещается в единственное свое прибежище -- в область практического разума, метафизику нравов, мир наших поступков.

Дальнейшее развитие науки исходя из принципов механистического естествознания, в том числе и их применение к области изучения психической жизни самого человека, казалось бы, окончательно убеждает ученых и философов, что понятие цели как эпистемологический (т. е. значимый для научного познания) концепт -- не более, чем пережиток прошлого, возврата к которому нет и уже никогда не будет.

Философия и методология науки, возникшая в своем классическом виде как продолжение заложенной в традиции позитивизма рефлексии над господствующим в науке XVIII-XIX вв. типом научности (а именно математическим естествознанием с его принципами), не могла сделать предметом своего пристального внимания понятие цели, хотя бы потому, что фактически оно было исключено из самой практики научного исследования. В известном манифесте неопозитивизма, провозглашенном в 1929 г. Р. Карнапом, Г. Ганом и О. Нейратом, в котором формулируется задача преодоления разрозненности научного знания и создания «единой науки», само достижение подобного единства мыслится не через категорию целесообразности, а через метод логического анализа как единственно верный метод научной работы философа.

Вместе с тем дальнейшее развитие философии и методологии науки как философской дисциплины во второй половине ХХ в. свидетельствует о произошедшем в ней коренном переломе. Если на первом этапе развития философии науки в 30-40 гг. ХХ в. теоретики и методологи науки, продолжая традицию первого позитивизма, оставались, по сути дела, пропагандистами той модели научной рациональности, которая получила доминирующее положение в науке, то уже к началу 60-х гг. мы видим радикальные изменения в подходе к разъяснению научной рациональности, связанные с имена Т. Куна, И. Лакатоса, М. Полани, С. Тулмина, П. Фейерабенда и др. В отличие от неопозитивизма, пытавшегося объяснить проблему научной рациональности исключительно логико-лингвистическими средствами, приходящий ему на смену постпозитивизм вводит в обиход философии и методологии науки историческое измерение и разрабатывает программу историко-методологического подхода к объяснению и описанию действительности научного процесса. По сути дела, происходит не просто переориентация философско-методологических исследований в сторону анализа социо-гуманитарных факторов в бытии науки, но предпринимается углубленное изучение структуры и сущности самого социо-гуманитарного знания. Возникает ряд не только теоретико-методологических, но и философско-методологических концепций, описывающих специфику того идеала научности, который заложен в гуманитарных науках, а потому не сводим к идеалу точных и математизированных наук; среди таких новых подходов, в частности, герменевтика, трансцендентальная прагматика и др.

Исследования отечественных философов и методологов науки не являются здесь исключением. Достаточно перечислить такие работы отечественных ученых, как «Научная рациональность и философский разум» П. П. Гайденко (2003), «Эпистемология классическая и неклассическая» В. А. Лекторского (2001), «Теоретическое знание» В. С. Степина (2000), «Парадоксальная рациональность» В. Н. Поруса (2000), «Искусство и философия» В. П. Бранского (1999), «Образы науки в современной культуре и философии» В. В. Миронова (1997), «Герменевтика и гуманитарное познание» В. Г. Кузнецова (1991), «Ценностные предпосылки в структуре научного познания» Л. А. Микешиной (1990), «Рациональность и историческое единство научного знания» Б. И. Пружинина (1989), «Рациональность в познании и практике» И. Т. Касавина и З. А. Сокулер (1989), «Наука как предмет философского анализа» Ю. Н. Солонина (1988), «Рассудок, разум, рациональность» Н. С. Автономовой (1988). В этих работах проявляется критический подход к проблеме научной рациональности, выходящей за рамки научности единственного образца -- математического естествознания. В центре внимания оказываются такие темы, как историчность науки, ценностные установки ученого, соотношение научного и вненаучного знания, проблема единства научного знания, экологический и техногенный кризисы и т. д., иными словами, заметен интерес к так называемым неклассическим и постнеклассическим темам, чуждый философии науки еще несколько десятилетий назад.

Таким образом, движение историзации и гуманитаризации философии и методологии науки приводит к постановке принципиально новых вопросов, о чем свидетельствует проникновение в научный лексикон эпистемологов и философов науки таких понятий, которые еще совсем недавно считались пережитком метафизических спекуляций. Одним из таких вновь привлекаемых в философию и методологию науки понятий оказывается старое понятие цели (или концепт целесообразности).

Однако дело не в том, что философия науки постепенно начинает отдаляться от того реального исследовательского процесса, который происходит в науке, и делает, соответственно, шаг назад, возвращаясь к старым метафизическим спорам; этот факт свидетельствует скорее об изменении самого научно-исследовательского процесса и переосмыслении той формы научности, которая предопределяет состояние современной науки. Это обстоятельство четко отражено в предложенной и обоснованной отечественным философом науки, академиком В. С. Степиным классификации типов научной рациональности: «Можно выделить три их основных исторических типа: классическую, неклассическую и постнеклассическую науку. Классическая наука полагает, что условием получения истинных знаний об объекте является элиминация при теоретическом объяснении и описании всего, что относится к субъекту, его целям и ценностям, средствам и операциям его деятельности. Неклассическая наука… учитывает связь между знаниями об объекте и характером средств и операций деятельности, в которой обнаруживается и познается объект. Но связи между внутринаучными и социальными ценностями и целями по-прежнему не являются предметом научной рефлексии, хотя имплицитно они определяют характер знаний... Постнеклассический тип научной рациональности расширяет поле рефлексии над деятельностью. Он учитывает соотнесенность получаемых знаний об объекте не только с особенностью средств и операций деятельности, но и с ценностно-целевыми структурами». Как видим, понятия ценности и цели оказываются существенными и структурообразующими для современного типа научной рациональности, а значит, их присутствие в философии и методологии науки должно стать полноправным: их следует вернуть из той вынужденной эмиграции, в которой они оказались еще в эпоху Нового времени. Однако это ни в коей мере не означает, что понятие цели и основанные на нем телеологические концепции необходимо восстановить в их первозданном виде. Дело в том, что понятие цели должно вернуться в философию науки строго в границах научной рациональности, т. е. не просто как гносеологический, но как эпистемологический концепт.

В этом отношении чрезвычайно актуальным представляется обращение к традиции трансцендентализма в понимании телеологии, основателем которого было предложено не имеющее аналогов в истории научной мысли решение телеологической проблемы. Кант проторил радикально новый путь в телеологии, раскрыв эпистемологический потенциал телеологического принципа в науке и предложив такое решение, которое сумело преодолеть как имманентный, так и трансцендентный объективизм в телеологии, присущий и предшествующей традиции телеологизма, и последующему его использованию в науке в виде телеономизма. Его размышления о целесообразности природы -- это продукт систематических исследований сущности человеческого разума. Не случайно основополагающие идеи о целесообразности изложены им в последней из трех его фундаментальных работ -- «Критике способности суждения». В этой поздней работе впервые в истории философии и науки предложен совершенно новый -- трансцендентальный -- подход к телеологии, заслуживающий не только обстоятельного разбора, но и легитимации в современной философии и методологии науки, категориальный аппарат которой оказался не жизнеспособен в условиях постнеклассической рациональности. Именно в телеологии основатель трансцендентализма усмотрел действительный переход от природы к свободе: эти два царства -- природы и свободы -- ранее казались ему отделенными друг от друга непреодолимой пропастью, вынуждающей строго разграничить сферы теоретического и практического применения человеческого разума. Тщательная реконструкция трансцендентального подхода к телеологическому рассмотрению природы (так называемого «трансцендентального аргумента» применительно к телеологии) позволит существенно расширить понимание научной рациональности, дискуссии о которой вот уже более двух десятилетий ведутся в отечественной философии науки. То, что Кант не включил понятие цели в систему рассудочных категорий, не означает, что цель вообще не должна иметь места в научном познании. Дело в том, что цель -- это понятие разума, а не рассудка. Представленное трансцендентализмом доказательство того эпистемологического потенциала, который содержится в понятии «цель», особо значимо для современной постнеклассической рациональности, осознавшей, что без такой «категории» наш рассудок лишен какого бы то ни было ориентира и именно по этой причине человеческое познание, несмотря на свой видимый прогресс, по сути дела, оказывается незавершенным, ненужным, можно сказать, бессмысленным предприятием. В этой связи нельзя не согласиться с мнением авторитетного философа науки П. П. Гайденко, которая справедливо подчеркнула всю актуальность подобных исследований для понимания как истории становления современной научной рациональности, так и путей ее дальнейшего развития в качестве осмысленного предприятия человеческого разума: «Элиминирование принципа целесообразности из естествознания нового времени… превращало природу в такой вот незавершенный, не имеющий в себе конца, а значит, и смыслового измерения ряд. Проекция механического воззрения на мир из области естествознания на человеческую жизнь и деятельность, на сферу нравственности грозила устранению понятий цели и смысла и из этой сферы. Все это вело к устранению также и понятия разума, который к концу XIX века -- по крайней мере в науках о природе -- был сужен до так называемой научной рациональности, означавшей объяснение всех явлений с помощью установления между ними причинно-следственной связи -- в смысле действующей, механической, а не целевой, конечной причины. Сегодня мы видим, что как наше механистическое понимание природы, так и наше зауженное толкование рациональности имеют общий корень. Только в том случае, если мы вернем рациональности ее изначальное значение, если поймем ее как разум, как смысл, мы сможем положить в основу как наук о природе, так и наук о культуре единое начало, единый принцип целесообразности, преодолев, наконец, их застарелый дуализм… От научной рациональности, понятой как техника овладения природой, необходимо вновь обратиться к разуму -- как к той высшей человеческой способности, которая позволяет понимать -- понимать смысловую связь не только человеческих действий и душевных движений, но и явлений природы, взятых в их целостности, в их единстве: в их живой связи…».

Действительно, проблему соотношения природы и разума можно назвать краеугольным камнем в понимании научной рациональности. Трансцендентальный подход к телеологии представляет собой в этом смысле не имеющее аналогов в истории науки удивительное философское построение, которое стало возможным благодаря тому отчасти неожиданному для самого основателя трансцендентализма решению, которое он предложил в «Критике способности суждения», применив трансцендентальный аргумент к телеологии. Усмотреть связь нашей способности суждения с телеологией, а также понять, почему шестидесятипятилетний Кант после написания двух основополагающих трудов решился на создание третьего, который по его замыслу перекинул бы мостик между предметами двух первых его сочинений -- природой и свободой, -- представляется важной задачей не только в философско-научном, но и в историко-философском смыслах.

Актуальность предлагаемой работы, выходящей за рамки узко специализированного историко-научного исследования телеологических идей Канта, которые, к примеру, могли оказать существенное влияние на его космогоническую теорию образования планетной системы из газопылевых облаков, заключается в рациональной реконструкции трансцендентального подхода к телеологии, истоки которого содержатся в поздней философии Канта. В подобной реконструкции основной акцент делается на философско-научной значимости тех идей Канта, которые он изложил в последнем из своих фундаментальных сочинений -- в третьей Критике. Таким образом, работа, посвященная анализу трансцендентальной телеологии, имея очевидный историко-философский срез, получает важнейшее философско-методологического значение.

В условиях постнеклассической рациональности применимость телеологических принципов в науке приобретает особую остроту, поскольку от решения телеологической проблемы зависит ясное понимание внутренней структуры современной науки, обусловленной как никогда прежде системой не только внутринаучных структурных элементов, но и целым комплексом аксиологических, этических, социально-культурных детерминант (предустановленность результатов науки, экономическая целесообразность научных исследований, этические и правовые аспекты отдельных научных разработок и др.). Трансцендентальный подход к решению телеологической проблемы, принципы которого были разработаны Кантом, имеет эвристический потенциал для современной постнеклассической науки, поскольку этот подход позволил осознать, что телеология имеет не сакральный, а рациональный характер. Больше того, в трансцендентализме была раскрыта особая эпистемологическая ценность телеологического принципа для науки, не утратившая своей значимости и по сей день. Заложенные Кантом трансцендентальные основы телеологии преодолели тот натурализм, который был свойственен предшествующим телеологическим концепциям. Даже сегодня без обращения к теоретическому наследию Канта мы оказываемся не в состоянии концептуализировать проблему применимости телеологических принципов в науке. Вместе с тем без рассмотрения этой проблемы (существенным и самостоятельным полем проблематизации которой выступает трансцендентальный подход) концептуальный аппарат современной философии науки оказывается не отвечающим требованиям современной постнеклассической рациональности. Таким образом, обращение к традиции трансцендентализма в телеологии открывает новые возможности для концептуализации и разработки телеологической проблематики в науке, а следовательно, для обогащения понятийного аппарата современной философии и методологии науки.

Степень разработанности проблемы. Несмотря на тот очевидный интерес, который представляет трансцендентальный подход к телеологии как в философско-научном, так и в историко-философском аспектах, в отечественной философской науке нет ни одного отдельного систематического сочинения, посвященного рассмотрению роли трансцендентализма в решении телеологической проблемы (в частности ее фундаментальной разработки, предложенной И. Кантом).

Телеологическая проблематика в целом рассматривалась в ряде работ отечественного ученого М. Г. Макарова, прежде всего в его монографиях «К вопросу категории “цель” в философии диалектического материализма» (1960), «Категория “цель” в домарксистской философии» (1974), «Категория “цель” в марксистской философии и критика телеологии» (1977), в которых обстоятельно анализируется генезис телеологических взглядов в истории философской мысли и доказывается их научная несостоятельность с позиций диалектического материализма. Несмотря на марксистскую направленность работ М. Г. Макарова, в них делается ряд небезынтересных выводов, в частности о том, что категорию «цель» неправомерно мыслить в рамках дихотомии «телеология -- детерминизм». Макарову удается показать, что учение о целесообразности не связано исключительно с идеалистическими концепциями в истории философской мысли: в латентном виде оно присутствует и в традиции материализма. Не менее значимыми -- в общетеоретическом отношении -- для раскрытия телеологической проблематики являются работы отечественного философа И. Т. Фролова, среди которых особого внимания заслуживают следующие: «Существует ли целесообразность в живой природе (дарвинизм и телеология)?» (1957), «О причинности и целесообразности в живой природе» (1961), «Проблема целесообразности в свете современной науки» (1971). В этих работах ученый освещает телеологическую проблематику в историко-научном ключе, обращаясь как к традиции Нового времени, так и к исследованиям современной науки. Основной интерес Фролова сосредоточен на трактовке и применении телеологического принципа в биологической науке.

Несмотря на то, что исследования Макарова и Фролова предоставляют обширную философско-научную базу для рассмотрения телеологической проблематики в целом, в их работах практически не раскрывается и не анализируется та исключительная роль, которую играет в обосновании телеологического принципа в науке трансцендентальный подход, предложенный Кантом.

Этой теме до сих пор не уделялось должного внимания и в отечественной кантоведческой литературе, хотя различные аспекты трансцендентальной телеологии, разумеется, затрагивались в ряде отечественных исследований, посвященных по большей части основополагающим проблемам «Критики чистого разума» и «Критики практического разума», но и отдельно вопросам соотношения эстетики и телеологии в «Критике способности суждения» (имеются в виду работы как дореволюционных исследователей творчества Канта, к примеру, В. С. Соловьева, А. И. Введенского, Н. О. Лосского, Л. М. Лопатина и др., так и авторов советского и постсоветского периодов: В. Ф. Асмуса, И. С. Нарского, Т. И. Ойзермана, И. Т. Фролова, Г. В. Тевзадзе, В. С. Библера, Э. Ю. Соловьева, Л. А. Калинникова, С. В. Корнилова, С. А. Чернова, В. А. Жучкова, В. В. Васильева, Н. В. Мотрошиловой, П. П. Гайденко, В. И. Молчанова, А. Н. Круглова, Ю. В. Перова, А. Г. Чернякова, Т. А. Акиндиновой, В. В. Прозерского и др.). Особо стоит отметить несколько важных программный статей, из которых наиболее значимыми представляются следующие: «Проблема целесообразности в учении Канта об органической природе и в эстетике» В. Ф. Асмуса (1965), «Телеологический метод Канта и диалектика» Л. А. Калинникова (1978), «Категорический императив и телеологический метод» того же автора (1988), «Аналогия как принцип телеологической способности суждения» С. В. Корнилова (1993) и «Кант и телеология» Т. И. Ойзермана (2003).

Совершенно иначе дело обстоит с зарубежными (в частности, немецкоязычными и англоязычными) исследованиями, посвященными трансцендентальной телеологии. Надо сказать, что, хотя иностранная литература по этой теме вполне обозрима и немногочисленна, к сожалению, ни одна из серьезных работ по кантовской телеологии не переведена на русский язык. Здесь можно упомянуть хотя бы такие значимые для исследуемой тематики монографии, как «Кантовская телеология и ее теоретико-познавательное значение» А. Стадлера (1874), «Телеология Канта и ее значение для логики биологии» Э. Унгерера (1922), «Кантовское рукописное наследие и “Критика способности суждения”» Г. Леманна (1939), «Проблема телеологии у Канта и Гёте» К. Гюнцлера (1964), «Понятие рефлектирующей способности суждения в “Критике чистого разума”» М. Лидтке (1964), «Путь Канта от телеологии к теологии: интерпретация кантовской “Критики способности суждения”» Д. Ленферса (1965), «Проблема органической целесообразности» П. Бауманнса (1965), «Телеология в понятии мира у Канта» К. Дюзинга (1968), «Кантовское понятие телеологии» Дж. Д. МакФарланда (1970), «Комментарий к “Критике способности суждения”» Х. В. Кассирера (1970), «Кантовская телеология» Х. Иствана (1972), «Место “Критики способности суждения” в системе Канта» В. Бартушата (1972), «Философия живого. Понятие органического у Канта, его основание и актуальность» Р. Лёве (1974), «Эвристические элементы “Критики телеологической способности суждения”» Х. Кария (1975), «Комментарий к первому Введению в “Критику способности суждения”» Х. Мертенса (1975), «Телеология живого» Е.-М. Энгельс (1982), «Трансцендентальная наука. Кантовская концепция биологической методологии» Ч. Зумбаха (1984), «“Критика телеологической способности суждения” Канта» П. МакЛафлина (1989), «“Критика способности суждения” Иммануила Канта: Вводный комментарий» Д. Тайхерта (1992), «Кантовское понятие телеологии. Критическая интерпретация “аналитики” телеологической способности суждения» С. Крафт (2005).

Из зарубежных программных статей по кантовской телеологии, большинство из которых опубликовано в разные годы в журнале «Kant-Studien» (основанном Х. Файхингером), стоит отметить следующие: «Телеология Канта» В. Фроста (1906), «Иммануил Кант и его отношение к естествознанию» Б. Бауха (1912), «О четверояком смысле внутренней целесообразности в кантовской философии органического» П. Боммершайна (1927), «Кант и целое» Х. Дриша (1924), «Кантовская философия органического и биология его времени» Х.-Ю. Либера (1950), «Статус телеологической способности суждения в критической философии» Г. Шрейдера (1953), «О различных значениях слова “целесообразность” в “Критике способности суждения” Канта» Г. Тонелли (1957), «Цель природы и понятие сущности» Э. Хайнтеля (1966), «Кантовская философия органического в завершающих набросках системы» Х. Хеймсоэта (1969), «Телеологическое рефлектирование и каузальное определение» Й. Зимона (1976), «Кантовская теория телеологии» М. Крафта (1982), «Телеология и телесность у позднего Канта» Ф. Дюкье (1984), «Краеугольный камень Канта: как телеология учреждает единство разума» Ю. Фрейдигера (1996).

Среди перечисленных зарубежных исследований, посвященных телеологическим взглядам Канта, следует особо выделить ряд не столько сугубо историко-философских трудов, сколько работ, акцентирующих внимание на гносеологической стороне проблемы, поскольку это направление исследований, правда больше с упором на эпистемологическую значимость телеологических суждений, выбрано в качестве ведущего в предлагаемой диссертационной работе. Одним из общепризнанных сочинений указанного типа, оказавшим существенное влияние на последующие интерпретации философии позднего Канта, стала книга Артура Стадлера «Кантовская телеология и ее теоретико-познавательное значение», впервые изданная в Берлине в 1874 г., а также работа Эрнста Унгерера «Телеология Канта и ее значение для логики биологии», опубликованная в Берлине в 1922 г. Из трудов, близких по духу позиции диссертанта, можно назвать диссертационное исследование Клауса Дюзинга «Телеология в понятии мира у Канта», вышедшее в Бонне в 1968 г., и монографию Петера МакЛафлина «“Критика телеологической способности суждения” Канта», тоже увидевшую свет в Бонне в 1996 г. Эти работы заслуживают краткой характеристики.

Книга А. Стадлера представляет собой образец неокантианского подхода к интерпретации «Критики способности суждения» Канта, на который позднее ориентировались все подобного рода истолкования. Стадлер подчеркивает особую значимость трансцендентального принципа целесообразности для индуктивного метода и видит в «Критике телеологической способности суждения» Канта теоретическую базу для научного исследования органической природы. Свою точку зрения он убедительно подкрепляет положениями из теории Дарвина и других значимых в то время концепций об органическом устройстве природы. В общем и целом Стадлер приходит к выводу, что органико-объективная целесообразность, выявленная Кантом, сыграла исключительную роль в формировании и развитии нового научного представления о живом, и считает, что декларируемый Кантом переход от природы к свободе представляет собой лишь, так сказать, побочный продукт его «Критики способности суждения». В схожем теоретико-научном духе написана и работа Э. Унгерера, который сначала обстоятельно разбирает кантовское понятие целесообразности природы и его примеры подобной целесообразности, однако затем с критических позиций рассматривает существенное для Канта понятие «цель природы». Унгерер выступает в этом вопросе сторонником идеи целостности в биологии, продолжая тем самым линию, предложенную в свое время Х. Дришем, который считал необходимым заменить само понятие «телеология» природы более конструктивным (в гносеологическом аспекте) понятием «целостность». Вместе с тем, в своем анализе Унгерер ограничивается рассмотрением лишь той «целесообразной» связи, которая может быть установлена в органических продуктах природы, т. е. его исследования не выходят за рамки гносеологической простановки проблемы. Радикально иначе подходит к данному вопросу К. Дюзинг, которому удается выявить генетическую связь понятия целесообразности, одного из центральных в «Критике способности суждения», с основными концептами первой фундаментальной работы Канта -- «Критики чистого разума». Дюзинг считает, что уже в первой Критике идея целесообразности была заложена в кантовском понятии мира и что, соответственно, в третьей Критике Кант лишь эксплицирует это понятие. Работа Дюзинга заслуживает самого серьезного внимания, поскольку показывает, что целесообразность природы у Канта означает не только объективную целесообразность в особых ее продуктах, а именно в организмах, но представляет собой закон упорядочивания всего многообразия особенного, которое в принципе может быть дано нам в опыте. Тем самым в рефлектирующей способности суждения, ответственной, по Канту, за подобную целесообразность, Дюзинг усматривает принцип человеческой деятельности вообще, т. е. тот принцип, благодаря которому и формируется мир. Таким образом, выводы Дюзинга свидетельствуют уже не об ограниченной значимости телеологических идей Канта для конкретной сферы познания природы, а именно органических ее продуктов, а об открытом Кантом общеметодологическом принципе в конституировании мира вообще. Умозаключения Дюзинга находят свое подтверждение в исследовании П. МакЛафлина, который предпринял историко-научную реконструкцию становления и развития телеологических идей Канта, задействовав весьма широкий научный контекст. Помимо философско-научных изысканий, касающихся телеологического принципа в познании природы, особого внимания заслуживает проведенный МакЛафлином сравнительный анализ антиномий чистого разума из первой Критики Канта и антиномии способности суждения, изложенной в его третьей Критике. Вместе с тем, философско-научные выводы МакЛафлина ограничиваются только первой частью «Критики телеологической способности суждения», а именно разбором аналитики и диалектики в плане постановки и разрешения антиномии способности суждения. МакЛафлин не счел нужным проследить дальнейшее развитие мысли Канта в «Критике телеологической способности суждения» и объяснить, почему в телеологическую проблематику Кант вовлекает проблемы не только физической, но и моральной телеологии.

Наличие достаточно обширного количества зарубежной исследовательской литературы свидетельствует о важности заявленной проблемы, что не может быть совместимо с той концептуальной неполнотой, которую обнаруживает в этом вопросе отечественная философская наука. Предлагаемое диссертационное исследование намерено восполнить этот пробел как ввиду важности проблемы в историко-философском отношении, так и в плане ее перспективности для дальнейшего развития отечественной философско-методологической мысли.

Цель и задачи исследования. Основной целью диссертационного исследования является развитие концептуального аппарата для построения рациональной теории цели и целеполагания в науке. Важнейшим теоретическим источником такого построения выступает трансцендентальный подход к телеологии, предложенный И. Кантом. С учетом этого приоритетной целью диссертационного исследования становится всестороннее раскрытие эпистемологического и эвристического потенциала трансцендентальной постановки вопроса о применимости телеологического принципа в науке для современного решения проблемы телеологизма, приобретающей особую значимость в условиях постнеклассической рациональности. Диссертационное исследование нацелено на восполнение той концептуальной неполноты, которая сложилась в современной философии и методологии науки, путем выявления телеологических предпосылок в конструкции научной теории и заложенного в трансцендентализме Канта основания для решения телеологической проблемы. телеология кант философский

В соответствии с целью исследования определяются следующие конкретные задачи:

-- провести рациональную реконструкцию основного корпуса кантовских трудов, посвященных телеологии, уделив центральное внимание его «Критике способности суждения» и доказав, что данное сочинение необходимо трактовать не только как трактат по эстетике, но в первую очередь как работу по философии и методологии науки;

-- адекватно и максимально полно воспроизвести концептуальный аппарат трансцендентального учения о телеологии, представив его в диссертационном исследовании в виде развития Кантом «трансцендентального аргумента» применительно к решению телеологической проблемы;

-- раскрыть новизну, привнесенную Кантом в понимание телеологии по сравнению с предшествующими телеологическими концепциями, показав, что в трансцендентальной телеологии, которая рассматривает телеологические суждения о природе как научные суждения о целесообразном устройстве, свойственном не предметам природы, но познавательному механизму самого субъекта, преодолевается натурализм в понимании телеологии, свойственный всей дотрансценденталистской традиции;

-- доказательно проиллюстрировать, что философско-методологический подход, предложенный Кантом на основе применения телеологических суждений в естествознании, не ограничивается областью изучения природы (в частности, изучением организмов как продуктов природы, имеющих особый статус), но ведет к обоснованию применимости телеологии в научном познании в целом, т. е. представляет собой общеметодологический принцип;

-- привести веские доводы в пользу того, что трансцендентальная телеология представляет собой необходимый философско-методологический базис для построения науки, основанной на практическом законодательстве, рационально реконструировав кантовский подход к обоснованию теологии исходя из принципов моральной телеологии;

-- обосновать эвристическую значимость телеологических идей Канта для дальнейшей философско-методологической традиции, показав, в частности, их особую ценность для исследования интерсубъективных оснований научного знания.

Методологические основания исследования. Методологическим основанием исследования, с учетом изложенных целей и задач, выступает метод реконструкционного анализа материала, позволяющий выявить в текстовом материале структурное единство исследуемой проблемы. Поскольку избранная проблематика исследуется в широком историко-научном и историко-философском контекстах, то в диссертационном исследовании используется также метод сравнительно-исторического анализа. Для рассмотрения вопросов, связанных с генезисом исследуемой проблемы, в диссертации применяется герменевтический подход, в своем развернутом виде предложенный во второй половине ХХ в. Г.-Г. Гадамером. Для разъяснения отдельных вопросов в диссертационном исследовании задействуются элементы феноменологической методологии, разработанной как самим основателем феноменологии Э. Гуссерлем, так и его последователями (в частности, в методологическом отношении в диссертации учитываются достижения Х. Блюменберга и предложенный им философско-метафорологический подход).

Результаты исследования и их научная новизна. Научная новизна диссертационной работы состоит в том, что в ней впервые в мировой и отечественной философии осуществлена рациональная реконструкция трансцендентального подхода в телеологии, рассматриваемого как самостоятельная проблема философии и методологии науки; определено теоретическое своеобразие трансцендентального подхода к телеологии; показана эволюция взглядов основателя трансцендентального подхода -- И. Канта -- на телеологическую проблематику; детально проанализирована эпистемологическая значимость телеологических принципов для научного познания, вытекающая из применения трансцендентального подхода к телеологии; выявлено и прослежено влияние предложенного в трансцендентализме решения телеологической проблемы на дальнейшее развитие философской мысли.

Полученные результаты позволяют сформулировать следующие основные положения, выносимые на защиту:

-- трансцендентальный подход к телеологии содержит философско-методологические предпосылки, необходимые для развития концептуального аппарата современной теории цели и целеполагания в науке;

-- рациональная реконструкция учения о телеологии, изложенного в наиболее развернутом виде в последнем критическом сочинении Канта, доказывает, что «Критика способности суждения» является программным сочинением не только для истории эстетической науки, но и для дисциплинарного поля философии и методологии науки;

-- трансцендентальная телеология позволяет преодолеть натурализм, свойственный телеологическим концепциям в науке (как в их теологических формах в дотрансценденталистской традиции, так и в ряде современных форм телеономизма);

-- центральным элементом философско-методологических идей Канта выступает «трансцендентальный аргумент», предложенный им для решения телеологической проблемы и заключающийся в том, что в основе телеологических суждений о природе лежит не целесообразное устройство природных объектов, но познавательный механизм самого субъекта;

-- эпистемологический потенциал телеологических суждений в науке, раскрытый в трансцендентальной телеологии, не ограничивается их применением в отдельной области познания природы, в которой предметом изучения выступают организмы (в биологии), но имеет значимость для процесса научного познания в целом, т. е. применение телеологического принципа в науке представляет собой универсальную методологическую установку, разделяемую ученым;

-- трансцендентальная телеология Канта выступает философско-методологическим базисом для обоснования науки теологии (исходя из принципов моральной телеологии);

-- трансцендентальное обоснование применимости телеологических принципов в науке является важным эвристическим решением, повлиявшим на становление исследований интерсубъективных оснований научного знания и на дальнейшее развитие философско-методологических исследований процесса научного познания в целом.

Теоретическая и практическая значимость полученных результатов. Теоретическая значимость результатов диссертационного исследования заключается, во-первых, в адекватном понимании телеологических идей Канта, позволяющих по-новому представить применимость телеологических принципов в биологии и социальных науках; во-вторых, в расширении концептуального аппарата современной философии науки телеологической проблематикой, приобретающей особую значимость в условиях происходящей смены научной рациональности; в-третьих, во внесении существенных корректив в развитие теории цели и целеполагания в науке за счет детальной концептуализации трансцендентального подхода к телеологической проблематике.

Практически результаты диссертационной работы могут быть использованы в исследованиях самого широкого спектра по различным философским дисциплинам, таким как история философии, онтология и теория познания, философия науки и техники, этика и эстетика; в культурологических и междисциплинарных исследованиях; для составления справочных изданий по философии; в научно-педагогической практике при разработке историко-философских проблем, посвященных философским и научным взглядам Канта и немецкой классической философии в целом (в частности, для разработки новых и модернизации уже существующих учебных курсов по философии для студентов не только гуманитарного, но и естественнонаучного профиля), а также для дальнейшей разработки философско-методологических проблем (в частности, как для обновления базового курса по истории и методологии науки и создания специальных курсов для студентов философских факультетов, специализирующихся на углубленном изучении философии и методологии науки, так и для модификации базового курса по истории и философии науки для аспирантов отечественных высших научно-педагогических учреждений).

Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования были представлены в форме докладов на ряде крупных российских и международных научных конференций и форумов, среди которых можно упомянуть следующие: всероссийская научная конференция «Актуальность Канта» (Санкт-Петербург, СПбГУ, октябрь 2004 г.), научная конференция «Философия Э. Кассирера и современные проблемы гуманитарных наук» (Москва, ИФРАН, сентябрь 2004 г.), международная научная конференция «Соотношение веры и знания в немецкой классической философии» (Санкт-Петербург, СПбГУ, июнь 2006 г.), всероссийская научная конференция «Проблема текста в гуманитарных исследованиях» (Москва, МГУ им. М. В. Ломоносова, июнь 2006 г.), международная межвузовская конференция Санкт-Петербургского и Гейдельбергского университетов «Проблема души и тела в немецкой и российской научных традициях» (Санкт-Петербург, СПбГУ, май 2008 г.), межвузовская научная конференция «Неклассическая философская мысль: история и современность» (Москва, РГГУ, декабрь 2008 г.), международная научная конференция «X Кантовские чтения: Критический разум и вызовы современной цивилизации» (Калининград, РГУ им. Канта, апрель 2009 г.). Ряд важных положений исследования диссертант смог обсудить с коллегами из Гейдельбергского (ФРГ), Венского (Австрия) и Лувенского (Бельгия) университетов благодаря долговременной научной стажировке (2005-2007), поддержанной германским научным фондом им. Александра фон Гумбольдта.

На основе проведенных исследований диссертантом модернизирован базовый курс по философии и методологии науки, читаемый для студентов философского факультета и аспирантов Санкт-Петербургского государственного университета, а также подготовлен спецкурс «Телеологический принцип в науке (на примере “Критики способности суждения” И. Канта)» для студентов дневного отделения (специализация «философия и методология науки») философского факультета Санкт-Петербургского государственного университета, который читается с 2008 г.

По теме диссертации автором опубликовано 34 научные работы, общим объемом 45 п. л., из них две монографии и два коллективных сборника научных трудов, статьи в российских и зарубежных изданиях, в том числе в периодических изданиях, входящих в список, рекомендованный ВАК.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав и заключния, списка используемых источников и литературы по данной тематике на русском и других языках.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении дается краткая характеристика исследования, указываются цели и задачи исследования, выбранные методы, актуальность работы и новизна полученных результатов, отражена апробация работы.

Первая глава диссертационного исследования, озаглавленная «Проект трансцендентальной телеологии: “Критика способности суждения Канта” -- сочинение по философии науки», посвящена рациональной реконструкции самого замысла трансцендентальной телеологии, наиболее основательно представленного в позднем сочинении Канта «Критика способности суждения», известном как третья Критика. В первой главе доказывается, что данный труд необходимо трактовать не только как основополагающее сочинение по эстетике, но в первую очередь как программную работу по философии и методологии науки.

В п. 1 «Из истории создания “Критики способности суждения”» дается сравнительно-историческое описание событий, связанных с появлением этого произведения и дальнейшей рецепцией самой идеи трансцендентальной телеологии, изложенной в нем. Далее предпринимается историко-сравнительная аналитическая реконструкция первого и второго Введений к кантовскому сочинению с целью показать генезис исследовательских интересов основателя трансцендентализма и осветить те узловые моменты, которые побудили его изменить свои первоначальные намерения касательно третьей Критики.

В п. 2 «Проблематический статус телеологических суждений в первой редакции Введения в “Критику способности суждения”» демонстрируется, что если первоначально Кант был нацелен на поиск элемента всеобщности в эстетических суждениях, то по мере вовлечения в поле своего исследования телеологической проблематики он обнаруживает, что искомый характер всеобщности имеют не только эстетические, но и телеологические суждения. В результате создатель трансцендентальной философии решается изменить название предполагаемого сочинения и озаглавливает его не «Критика вкуса», как предполагалось ранее, а «Критика способности суждения». В ходе предпринимаемого в диссертации анализа удается вскрыть причины того, почему телеологическая проблематика не только становится доминирующей в «эстетическом» произведении Канта, но и рассматривается мыслителем из Кенигсберга как необходимое систематическое завершение всего его критического проекта в целом.