Человеческая телесность: онтогносеологический анализ

В первом параграфе «Телесность в свете экзистенциальных и структурно-аналитических концепций сознания» рассматриваются современные теории сознания, представленные в работах зарубежных (Р. Карнап, К. Гемпель, Б. Скиннер, Дж. Райл, Н. Хомский, У. Куайн, Г. Фейгл, Дж. Дж. Смарт, Р. Рорти, Х. Патнэм, Д. Ким, Дж. Серль, К. Поппер, Д. Деннет, Ж. Лакан, Ф. Шварцкопф, Э. Вильянуэва) и отечественных (М.К. Мамардашвили, Д. И. Дубровский, Э. В. Ильенков, Ф. Т. Михайлов, В. А. Лекторский, И. П. Меркулов, С. Д. Балмаева, Н. С. Юлина, А. Ю. Агафонов) авторов с позиций различных философских дискурсов.

В результате данного исследования диссертант приходит к выводу о том, что представление Э. Вильянуэвы о двух типах сознания - феноменальном (не транзитивном) и доступном (пропозициональном) может быть положено в основание исследования телесности человека, интерпретации значения наблюдаемых и ощущаемых телесных репрезентаций. Не транзитивное, не интенциональное сознание позволяет замечать «феноменические признаки»; оно не направлено на что-то, а состоит в переживании ощущения пятен, цветов, текстур, эмоций, оно не репрезентационно, не когнитивно, не функционально. Пропозициональное сознание противоположно феноменальному: оно репрезентационно, т. к. опирается на умозаключения; транзитивно, т. к. его состояния интенциональны; функционально, т. к. оно относится к некоторой информационной системе, характеризуемой «пропозициональными установками»: убеждением, желанием, пониманием и т.д.

С точки зрения диссертанта, все интенциональные и неинтенциональные акты телесного действия могут представать в качестве предмета рефлексии, т. к. их осуществление происходит на фоне осознанного пребывания человека в среде, в которой он занимает активную познающую позицию. Неинтенциональный характер восприятия, действия подготавливается задолго до его осуществления и обусловливается всей совокупностью сознательных установок субъекта на решение тех или иных задач. То есть неосознанное, но направленное действие, обусловлено знанием объекта интенции и знанием субъекта самого себя. Осознание причин и условий телесного события самим субъектом действия достигается посредством рефлексии наблюдаемого и вспоминаемого, означенного ранее события и означаемого только сейчас, в процессе осмысления, уже случившегося и еще случающегося.

Данная возможность позволяет говорить и о гносеологической необходимости обращения к рефлексии актов восприятия телесных репрезентаций, осуществляемых субъектом действия в измененном состоянии сознания. Те компоненты телесности, которые недоступны для рационального познания, могут быть рефлексируемы и в дальнейшем объективированы в состоянии аффекта, транса, в которых определяющую роль для «схватывания» информации о состоянии тела играет «феноменальное сознание», направленное на «внутреннее пространство» организма и самое себя.

Во втором параграфе «Телесность и измененные состояния психики», в контексте исследуемой проблемы телесности, осуществляется философское осмысление феномена «измененное состояние сознания» (ИСЗ), рассматриваются представления о связи ИСЗ с состояниями телесности, изложенные в работах философов и психологов (К. Г. Юнг, Э. Нойманн, С. Гроф, А. Минделл, М. Фуко, Д. И. Дубровский, Н.А. Носов, Е. В. Грязнова, В. В. Костецкий, О. Е. Басканский и др.). Анализ содержания ИСЗ показал, что в измененном (холотропном) состоянии сознания осуществляется возврат к целостному восприятию человеком себя; «холотропное сознание» - это сознание «всецелообращающееся» (С. Гроф), характеризующееся качественным изменением в восприятии пространства и времени, расширением сферы чувствования тела и возможностью «видеть» «надличностное»: рождение, смерть, стадии перерождения, архетипы и т. д.

Исследуя представления о природе ИСЗ, диссертант приходит к убеждению, что существуют разночтения в интерпретации понятий, на основе которых описывается опыт психоделического осознания телесности. В литературе представлено положение о том, что оценка переживания транса может быть сведена к двум принципиальным позициям: к анэстетическому восприятию тела, т. е. к потере способности его чувствования, и к более яркому сензитивному восприятию его состояний. С точки зрения диссертанта, анэстетический опыт, проявляющийся в поэтапной утрате ощущений тела, указывает на неосознанность позиции субъекта при использовании им сильных наркотических средств или при психологическом воздействии на него со стороны Другого (в акте суггестии). Напротив, при сознательном вхождении индивида в транс путем практики психотехник характер восприятия тела изменяет в зависимости от интенциональной направленности на него внимания, что позволяет расширить пространство «видения» и чувствования его состояний. Отсюда диссертант полагает, что актуальным для исследования онтических сторон телесности становится вопрос не о формах достижения некого измененного состояния сознания, в котором познается некая виртуальная реальность, а вопрос об интерпретации содержания сознания познающего свою телесность субъекта.

Проведенное в связи с этим исследование форм безумия, описанных М. Фуко, позволяет говорить о возможности выявления онтологической связи между состоянием сознания и характером восприятия телесных репрезентаций. Если для «энонсиативного» и «практического» уровней сознания телесность выступает в качестве формы пребывания индивида в мире, то для «критического» и «аналитического» сознания (термины М. Фуко) телесность предстает в качестве отражения характера воздействия всей совокупности социальных факторов на человека. Иначе говоря, состояния сознания определяют ракурсы и спектр восприятия феномена телесности; то, что для одного состояния сознания является сокрытым, недоступным, для другого, становится явным, познаваемым.

В третьем параграфе «Аффективная природа телесного существования» систематизируются представления о природе аффекта, сложившиеся в психологии, феноменологии, экзистенциализме, психоанализе, постмодернизме, исследуется характер отражения эмоций в телесных репрезентациях. Основываясь на результатах анализа существующих представлений о природе аффектов автор прослеживает генезис эмоций на основе четырехступенчатой модели: восприятие «волнующего фактора» на бессознательном уровне телесная реакция на «оценку» бессознательного оценка функционального состояния тела на уровне рационального сознания вторичная реакция, выражающаяся в переживании человеком эмоции.

Особое значение для понимания феномена телесности, по мнению диссертанта, имеет идея Ж.-П. Сартра о том, что аффективные состояния как нечто инертное, влекомое потоком сознания, не существуют, - в действительности наблюдаются аффективные сознания. Опираясь на представления Сартра о взаимосвязи аффекта и сознания и на взгляды М. Фуко, касающиеся природы феномена трансгрессии, диссертант исследует интерпретации генезиса аффектов, предложенные в рамках постмодернизма. Трансгрессия - это аффективное переживание человеком иной реальности, в которой он обнаруживает новые формы своего существования, телесного выражения. В состоянии аффекта тело - эксцентрично, непредсказуемо, неосознаваемо; оно экстенсивно, избыточно своей живостью, пластичностью, подвижностью. Трансгрессивный переход, представляет собой пограничное состояние психики, при котором баланс сознательно-бессознательных сил смещается в сторону бессознательного комплекса, в сторону телесности. В связи с этим диссертант принимает идеи К. Ясперса и Х. Плеснера, согласно которым анализ содержания пограничных состояний психики может приблизить нас к обнаружению и пониманию устойчивых схем человеческого бытия.

Рефлексия проблемы телесности в контексте представлений о природе смеха, изложенных в работах А. Бергсона, Х. Плеснера, М. М. Бахтина, В. Л. Махлина, К. Эмерсона, С. З. Агранович, С. В. Березина М. Т. Рюминой, Т. В. Щитцовой, М. Н. Эпштейна др., показала, что при смехе, как наиболее ярко выраженном в телесной форме аффекте, переживание «плотско-душевного единства» человека становится недоступным для рационального осознания. В состоянии аффекта интенсивность и формы протекания эмоций определяется состоянием, в котором находится субъект.

Осмысление темы человеческой телесности в контексте представлений о природе смеха показывает, что, с одной стороны, «карнавализация сознания» приводит к «исчезновению» субъективного и, тем самым, к «оживлению» естественной телесности (по М. М. Бахтину), с другой - к потере человеческого лица, к движению к смерти (по М. Т. Рюминой). Смех можно охарактеризовать как порог, переход, трансгрессию, пройдя который индивидуум обретает способность к новому восприятию себя в мире.

В четвертой главе «Онтология телесного движения» осуществлен анализ представлений о природе движения в философской антропологии и феноменологии, исследованы формы его выражения. В процессе этого анализа диссертант опирался на работы Э. Гуссерля, М. Мерло-Понти, Ж.-П. Сартра, Х. Плеснера, В. А. Подороги, И. М. Быховской, М. Н. Эпштейна и ряда других философов.

В качестве основания для философского осмысления онтологии человеческого движения была использована классификация его видов, предложенная М. Мерло-Понти - «рефлекторное», «конкретное», «абстрактное» движение, которые автор, соответственно, в дальнейшем определяет как «дообъектное», «объектное», «рефлексивное». С точки зрения М. Мерло-Понти, рефлекторное движение выступает как процесс, следующий смыслу ситуации и выражающий мотивационные установки субъекта, направленные на внешнее по отношению к нему окружение. Такое движение осознаваемо на отдельных этапах его развития, но никогда не осознаваемо полностью. Автору представляется, что возможность осуществления рефлекторного движения обусловлена способностью человека к «дообъектному видению», на которое указывал М. Мерло-Понти, что делает целесообразным определить рефлекторное движение как дообъектное движение.

Конкретное движение направлено на объекты среды, с его помощью удовлетворяются актуальные потребности человека. Конкретное движение объектно, т. к. оно интенционально направлено на предмет восприятия. Его объектность обусловлена знанием качественных характеристик интенционируемого предмета и знанием того, каким образом тело способно «соединиться» с ним. Данную форму движения диссертант определяет как объектное движение.

Абстрактное движение формируется и развивается «в возможном», «в небытии»; оно существует само для себя и осуществляется благодаря способности человека к восприятию самого себя, то есть благодаря акту рефлексии, поэтому оно может быть определено как рефлексивное движение.

Осуществленный в диссертационной работе анализ значения видов движения показывает, что человек совершает движение благодаря своему «доверию телу», способному пребывать в пространственно-временных, социокультурных координатах среды вне контроля со стороны рассудка, оформлять структуру двигательного акта, «опираясь» на накопленное «знание», и о среде, и о себе. Объяснение способности человека к осуществлению телесного движения обращением к «дообъектному видению», «нерассудочному мышлению» или тому, что К. Поппер определяет как «квазисущностное Я», по мнению диссертанта, не снимает проблему интерпретации сущности движения.

В первом параграфе «Телесное движение как форма проявления человеческой экспрессии» исследуются возможные формы осуществления движения - произвольные и непроизвольные; рассматриваются принципы «выражения экспрессии» (К. Ясперс). В результате анализа данных принципов диссертант приходит к выводу о том, что представления о сущности телесного движения не могут быть сведены к его различению на произвольные и непроизвольные формы, на рационально-управляемые действия и рефлекторные акты.

Анализ источников, посвященных осмыслению феномена телесного движения, показал, что исследование содержания его репрезентаций проводится в рамках трех подходов: культурно-исторического, аксиологического, психоаналитического, в рамках которых движение рассматривается как культурно обусловленный феномен, обладающий кинестетическими, знаковыми, коммуникативными и аксиологическими значениями. При этом рефлексия движения, как «инструмента» и «формы самопознания», практически не проводится. По мнению диссертанта, особое значение для анализа данной проблематики имеют работы М. Мерло-Понти («Феноменология восприятия») и Ж.-П. Сартра («Воображаемое. Феноменологическая психология воображения»).

Особый интерес для раскрытия темы телесности, по мнению автора, вызывает анализ видов движения в контексте рассмотрения его значений «для себя» и «для Другого». На роль Другого в формировании движения «для себя» указывали М. Мерло-Понти, Ж.-П. Сартр, К. Ясперс, Х. Плеснер и др. Гипотетически движение «для себя» является специфической формой «самопознания», воплощения неявного знания о себе, о своей телесности в явные формы выражения своей самобытности. Движение «для Другого» выступает в качестве оформленной внешней репрезентации «Я» в сополагании со знанием себя, т. е. в качестве коммуникативного средства «соединения» с Другим. Телесное движение выражает «внешние» и «внутренние» стороны бытия человека; одни направлены на познание субъектом самого себя, на изменение себя посредством движения, другие - отражают связь с Другим, характер отношения со средовыми и социкультурными факторами.

Во втором параграфе «Рефлекторное движение как средство реализации “направленности” человека на среду» исследуется природа рефлекторного движения. На основании анализа форм его проявления диссертант делает вывод о том, что чувственная природа кинестетического модуса выступает как базовое основание для развертывания телесного бытия. Кинестетическая функция соотнесена с пространственными и временными характеристиками среды, в которой находится тело; она ответственна за оформление рефлекторного движения, она сама «обращается» к стимулам среды, вкладывает в них свой «смысл», «заставляет» их быть ситуацией. Иначе говоря, рефлекторное действие связано с ситуацией «со-порождения» и «открывается смыслу ситуации» (Х. Плеснер).

По мнению диссертанта, кинестетический модус представляет собой целостное феноменальное образование, структуры которого перестраиваются в процессе накопления неосознаваемого или преднамеренного телесного опыта. По мере приобретения «собственного» опыта действования тело само «научается» быть, действовать, контролировать, изменять.

В то же время исследование природы рефлекторного движения позволяет определить значение представления об образе тела и тела как данности для его оформления. Образ тела формируется в сознании при восприятии субъектом своего кинестетического модуса, который перманентно «преднастроен» на опережающее по отношению к актам когнитивного различения действие. Однако при рефлекторном акте выполнение движения находится вне сферы его осознания. Телесное событие совершается без участия мышления, которое, однако, может спонтанно «присоединяться» к нему в некоторые моменты. В процессе осуществления рефлекторного движения рациональное сознание в большей мере направлено на восприятие самого действия, а не на «схватывание» содержания состояния «тела как данности». Рефлекторный акт, как событие, связанное с филогенетически закрепленным инстинктом выживания, совершается вне пространства социальных установок, вне представления об образе тела, он обращен к «телу как данности», обусловлен способностью человека к «дообъектному видению».

В третьем параграфе «Конкретное движение как форма выражения “феноменального тела”» исследуется онтология конкретного движения, определяется экзистенциальное и феноменологическое содержание форм его репрезентаций. С точки зрения диссертанта, конкретное движение формируется под влиянием установок и потребностей, ориентированных на активное взаимодействие человека с внешней действительностью. Оно наполнено объектным содержанием и представляет собой форму контакта индивида с миром вещей и людей.

Сама форма конкретного движения указывает на характер отношения субъекта к предмету, на который направлено его внимание. Обладая набором типологических свойств, предмет «навязывает» себя субъекту, предопределяя ту или иную форму его движения по отношению к себе. Согласно М. Мерло-Понти, в конкретном движении уже заложено знание о предмете не только на уровне сознания, но и в области «дообъектного» - неосознаваемого. Движение становится конкретным, когда его смысло-формообразующие значения обретают свою конфигурацию в сознании. В то же время формы конкретного движения детерминированы не только намерениями субъекта, но и всей филогенетической и онтогенетической предысторий развития тела и психики, характером его отношений с предметным миром.

Диссертант приходит к выводу, что при осуществлении конкретного движения тело субъекта является «не объективным», а «феноменальным», т.к. оно «направляется» к предмету интенции не только мыслью о нем, но и опытом предыдущего его восприятия и «схватывания»; формирование конкретного движения связано со знанием предмета интенции и с пониманием его значения для самого действующего лица.

Характер отношения к предмету обнаруживает себя в типе экспрессии и пространственных формах движения, в знаковости коммуникативных форм его выражения. Смыслы движения опосредуют внешние формы его репрезентаций: динамику и форму, ритм и пластику. Исследование культуры движения опосредовано развитием семиотики (И. М. Быховская), в которой знаковые системы разводятся на две большие группы: «естественные», относящиеся к вербальному языку, пластике человеческого тела, и «искусственные», специально разработанные в науке и искусстве. Диссертант полагает, что конкретное движение принадлежит к «естественной» группе знаковой системы коммуникаций. Его значения читаются представителями разных этносов в силу архаичности, простоты его означивания. К этой группе невербальных знаков можно отнести жесты приветствия, защиты, радости, узнавания.

Рассматривая социальные и онтогенетические предпосылки невербального действия, автор проанализировал вопрос о природе невербального общения. Оно представляет собой непосредственное выражение человеком его установок, в то время как речевой акт передает, прежде всего, значения. Иначе говоря, по мнению диссертанта, невербальное поведение выступает как форма передачи личностных смыслов, отражающих симультанную природу невербальной коммуникации, в противовес сукцессивному, дискретному характеру речевых высказываний.

В то же время, согласно феноменологическим установкам, всякий акт сознания направлен на какой-либо объект. Благодаря направленности внимания на объект раскрывается его значение для субъекта. Значение, а вместе с тем и значимость объекта, предопределяет глубину, устойчивость и чистоту его восприятия. В связи с этим автор заключает, что при осуществлении конкретного движения оба его формообразующих начала - и рефлекс, и интенциональная установка - обусловливают характер его протекания.

В четвертом параграфе «Абстрактное движение как движение для Себя» проводится исследование генезиса абстрактного движения, разворачивающегося на определенном фоне. В качестве такого фона могут выступать состояния среды и человека, его установки и представления, его отношение к объекту интенции, те смыслы, которые он придает происходящим событиям. Если для конкретного движения фоном является окружающий человека мир, то фон абстрактного движения «сфабрикован» (М. Мерло-Понти) самим субъектом действия; объектом интенции выступает не мысль об абстрактном движении, а само движение и вместе с ним само тело, его осуществляющее.

Диссертант допускает, что фоном абстрактного движения является идея, в границах которой оно формируется. Форма абстрактного движения напрямую не связана с внешней средой; она организуется мыслью, ее характеристики отражают понимание и чувствование индивидуумом собственного тела, своей возможности выражать свой мир чувств и идей.

Как полагает диссертант, качество движения связано с целеполаганием, с отношением к идее и возможностями ее выражения посредством тела. Абстрактное движение не сводимо к актам разложения, дифференциации на составляющие его элементы, т. к. оно представляет собой сплав реального и воображаемого, их взамопроникновение. Абстрактное движение само по себе обладает набором характеристик, проявляющих в акте действия его личностную природу. Характеристики движения не принадлежат ни телу, ни «Я»; они свидетельствуют о целостной природе движения. К «феноменальному полю» абстрактного движения (по дихотомической шкале) автор относит, в частности, следующие характеристики: «мягкость - жесткость», «тяжесть - легкость», «пластичность - ригидность», «открытость - закрытость», «конкретность - абстрактность», «выразительность - безликость», «эстетичность - неэстетичность».

Исследуя формы абстрактного движения, автор отмечает, что в отличие от конкретного движения, посредством которого «берут», «схватывают», абстрактное движение выполняет иную функцию: оно «показывает», «указывает». Но показывается уже означенное, указывается нечто означаемое; означенно-означаемый объект есть воображаемый, представляемый, описываемый, но не воплощенный в материю невидимый смысл.

Отсюда диссертант полагает, что абстрактное движение, которое является в воображении, не может обладать завершенной целостной формой; конфигурация элементов формы складывается на основе представлений об их значении в процессе выполнения абстрактного движения. То, что вкладывается в движение, это - не выражение напряжений тела, обусловливающих форму движения, а представление о способе воплощения символической идеи и чувства, переживаемого относительно нее в акте целостного действия. Целостность абстрактного движения «складывается» благодаря акту интенции, собирающему «вокруг» себя значения ощущений и чувств, смыслов и антиципаций, связанных с воображаемым действием; она выстраивается на основе архитектонических связей телесного и идеального, взаимообусловливающих друг друга и придающих движению пластическую эстетическую завершенность.

Абстрактное движение выражает трансцендентное стремление человека к самопознанию, к воплощению духовного в телесном. Оно является средством и инструментом исследования творческого потенциала, способности к выражению рационального и чувственного. Поэтому диссертант считает, что художественные формы абстрактного выражения можно рассматривать как результат потенциальной возможности человека создавать из хаоса структуру, из ничто - нечто.

При исследовании природы абстрактного движения диссертант обращает внимание на то, что любой акт действия отражает степень осознания субъектом себя и ситуации, в которой происходит событие. Для любой формы действия характерен тот или иной уровень пластичности тела, который определяет тип действия и его продуктивность. Пластичность олицетворяет собой способность и стремление живого организма пребывать в состоянии динамического равновесия - в движении и в покое одномоментно, т. е. пластичным является тот человек, который способен уравновесить в своих действиях активность и покой, обуславливающих возможность спонтанного нахождения им новых эвристических решений.

Наряду с пластичностью, абстрактное движение, по мнению диссертанта, обладает качеством когнитивности, что свидетельствует о его осознаваемости. Когнитивное движение характеризуется полимодальностью, полифункциональностью; точность и сложность его выполнения определяется способностью к концентрации внимания, к объективации разнохарактерной информации о себе и среде, к выделению главного во второстепенном («фигуры на фоне»), к определению ведущих инвариантов (с точки зрения теории экологического восприятия Дж. Гибсона). Сплав когнитивных и пластических способностей является основанием для осуществления гармоничного абстрактного действия, в котором выражается стремление человека к самореализации. Стремление к нахождению новых форм самовыражения посредством осуществления абстрактного движения, не связанного с конкретным предметным миром, говорит о качественном изменении отношения человека к своему бытию в целом.

В заключение исследования онтологии человеческого движения диссертант формулирует вывод, согласно которому сплетенные воедино рефлекс, действие, осознание образуют феноменальное архитектоническое основание для развития человека. В движении тело «демонстрирует» понимание и знание субъектом самого себя; оно «самополагает» себя. Движение зарождается и в сфере мышления, и в сфере рефлекса; оно объектно и дообъектно одновременно, позволяет человеку спонтанно пребывать в мире.

В пятой главе «Выразительность “культурного тела”» осуществляется рефлексия экспрессивных форм выражения человек в танце, голосовом звучании, изобразительном творчестве; позволяющая говорить о его имманентном стремлении к самопознанию и самосозиданию. Человек не может не выражать себя, т. к. в самом акте выражения он творит себя, оформляет себя как целостное, «композиционное», эстетическое «произведение».

В первом параграфе «Танец как форма выражения “меня в Другом”» диссертант рассматривает проблему взаимоотношения рационального, чувственного и телесного в акте осуществления выразительного, стилизованного движения - танца, в границах которого «мое тело» для Другого превращается в «тело-знак».

Исследование структуры и характера выполнения танцевальных форм движения показало, что осмыслить феномен танца невозможно только путем обращения к анализу генезиса физического движения, необходима рефлексия его социокультурного контекста, в пространстве которого развертывается танцевальное действие. По мнению диссертанта, танец выступает как «демоническое», «игровое» творческое действие (Й. Хейзинг), посредством которого раскрывается связь духовного и телесного. Танец принадлежит к пограничной области бытия человека, в которой осуществляется переход от «Я» к телу.

Однако танец представляет собой не только акт человеческого действия, связанного с расширением границ его индивидуальных возможностей, но и выступает в качестве средства коммуникации, способа информационного обмена. С точки зрения И. Эйбл-Эйбесфельдт, в эстетическом поведении важна соразмерная «игривость», делающая переживание танца «восхитительным». Организация пространственно-временной структуры танца, подчинение ритму и темпу вовсе не означает подавление личностных чувств; в танце личностное становится предметом телесного воплощения. С точки зрения диссертанта, танцор воспроизводит абстрактную форму как законченное выражение своей субъективности.

В своих исследованиях форм пластического движения автору удалось описать и проанализировать возможные стили танцевального движения. Градация стилей осуществлялась на основе интерпретации значений формы движения, означивания его содержания. К типологическим стилям движения можно отнести: «сукцессивное» - прерывистое, импульсное, «скульптурное» движение; «симультанное» - «рапидное», перетекающее, «воздушное», «иллюзорное» движение; «когнитивное» - разнохарактерное, разномодальное движение; «буто» - «резиновое», тягучее, «трансовое» движение.

Каждый стиль движения связан с определенным физическим и психическим состоянием танцующего; характер его выполнения определяется когнитивными способностями и эстетическими установками человека.

В результате анализа танцевальных форм движения диссертант приходит к выводу о том, что танец может быть представлен и как форма самовыражения, самоопределения, и как «симулякр», свидетельствующий об «отчуждении» танцующим собственной аутентичной природы. Характер «воздействия» исполняемого танца на субъекта опосредуется отношением танцующего к себе и к миру, его способностью к рефлексии художественного действия. При отношении к танцу как к копии, «симулякру», построение его структуры осуществляется на основе сложившихся стереотипных представлений о гармонии и красоте; в таком танце индивидуальное, личностное «растворяется» в моделях и схемах привычного образа движения. Напротив, взгляд на танец как на пространство выражения смыслов и чувств, «зарождающихся» в спонтанной игре воображения, не может не вызывать пристального внимания танцующего к собственному телу, к чувствам, опосредованных его состоянием. Автор считает, что выразительный спонтанный танец - это своего рода «сплав» «моего» и «Другого», телесного и образного, естественного и искусственного, в котором «индивидуализирующая сущность» танцора обретает состояние свободы, возможность самовыражения, чувства единения с миром.

Во втором параграфе «Выразительность аутентичного голосового звучания» осуществляется рефлексия феномена голосового звучания, исследование которого крайне скупо представлено в философских работах. Одним из редких исключений является попытка определения онтологического значения звучания, предпринятая Ф. Шеллингом («Философия искусства»), который выводит понятие «звучания» (Schall) из звона (Klang), связывая звучание не с телом, а с «абсолютной формой магнетизма». Выдвигая гипотезу о неразличимости «понятия и бытия, души и тела (des Leibe) в теле (Kцrper)», Ф. Шеллинг полагает, что звон является магическим актом, внедрением неразличимого, бесконечного, духовного начала в конечное, телесное. Диссертант делает вывод о том, что Ф. Шеллинг считает истоком, причиной звучания стремление идеального проявить себя в материальном, необходимость слияния, единении психического с телесным.

Позиция Шеллинга, с точки зрения автора, приводит к представлению сопричастности голоса к трансцендентному миру; идея же «обличения бесконечного в конечное» позволяет рассматривать голос, как феномен, собирающий в себя, оформляющий в себе телесное и духовное, природное и социальное. Звучание, в отличие от звука, воспроизводимого человеком свидетельствует о его активности и стремлении к творчеству. Шеллинг намечает, но не раскрывает вопрос о сущности голосового звучания человека. По мнению автора, неразличимость в звучании «души и тела в теле» не есть только трансцендентное свойство звука; его трансцендирование «вырастает» из субъективного, осознанного действия человека. Характер звучания субъективно обусловлен, определен самим отношением к звучанию, а стало быть, и к миру, в котором он звучит, и к своему телу, в котором рождается и оформляется звук. Иначе говоря, диссертант полагает, что «магическое» событие создается самим звучащим; вход в магическое пространство звука открыт только для осознающего себя и мир субъекта.

Исследование природы голосового звучания, осуществленное диссертантом на основе анализа его форм, показало, что характер звучания может быть интенционируем и неинтенционируем. Интенциональная направленность голоса выражается в осознанном изменении субъектом его звуковых характеристик, включая силу и продолжительность звука, его темп и тон. Интенция голоса связывается с отношением «звучащего» субъекта к объекту, на который направлено его внимание, т. е. голос является средством выражения и сополагания себя с миром. Посредством голоса человек выражает не только свое отношение к окружению и самому себе; голос одновременно является «инструментом» и результатом самопознания. Голосовая модуляция формируется сознательно, но ее первопричина сокрыта в бессознательном. Если форма выражения голоса зависит от смысловых элементов сообщения и способов их речевой репрезентации, то характер звучания, его выразительность обусловлены душевным состоянием человека, особенностями его как личности.

Человек «звучит», сознательно определяя форму звука. Но сам процесс звучания является пространством трансгрессивного перехода «Я» в «не-Я», границы которого в начале звучания расширяются, но, по мере погружения в звук, - стираются. Резонирующий голос «поглощает» «Я» самого звучащего, «стирает» его, выводит из поля внимания.

По мнению диссертанта, феномен «растворения» субъективного в звуке мы встречаем в аутентичных традициях архаического пения. Культура звучания определяется характером «музыкального мышления» и особенностями личности поющего. Звучание, оформленное в музыкальный голос (вокал), или в звук, воспроизводимый посредством музыкального инструмента, говорит о социокультурной принадлежности субъекта звучания, о присущей ему культуре звука. Каждая этнокультура имеет свои традиции в оформлении звука. Исследование природы аутентичного звучания осуществлено диссертантом на основе сопоставления двух традиций пения - индуистской и славянской.

Голос оформляется в теле, его выразительность связана с духом, т. е. с индивидуальностью, самобытностью поющего. Голос проявляется вовне как результат единения духа и тела. Голос рождается от идеи, от мысли о нем, которая, обозначив его для «Я», покидает пространство сознания, освобождая место для сосредоточение внимания на самом звучании.

Диссертант приходит к выводу о том, что голосовое звучание представляет собой специфическое проявление способности человека к самовыражению и самопознанию. Характер звучания зависит от психофизического состояния и культуры человека, его личностных установок, соматических особенностей и специфики коммуникативных отношений, связующим элементом которых выступает голос. Каждый индивидуум имеет свой уникальный основной тон, по которому его голос узнаваем из множества других голосов. В песенном аутентичном звучании индивид выражает себя для себя, обретает знание себя в сополагании со знанием мира. Его звучащее тело «рассказывает» ему о своем состоянии, об отношении к нему со стороны самого человека.

В третьем параграфе «Телесность. Жизненность. Художественный образ» диссертант в контексте рассматриваемой темы телесности раскрывает природу выразительности художественного образа. Если в предыдущем материале в качестве предмета исследования выступали выразительные аспекты телесности, проявляющиеся в соматических формах репрезентации человека, то теперь предметом анализа выступает форма выражения телесной экспрессии, воплощенная в художественном изображении. Автор считает, что художественное выразительное действие - это одна из форм модификации «внутреннего» во «внешнее». Воплощая в художественном образе свои мысли и чувства, свои надежды и устремления, художник выражает нечто важное для себя, то, что имеет для него особый личностный смысл.

Само произведение выступает как форма и средство выражения идей и чувств художника. Ощущение выразительности и последующее переживание чувства очарованности, вызванного восприятием завершенного художественного образа, определяется и качественными характеристиками произведения, и смыслами, которые художник вкладывает в свое творчество. С точки зрения диссертанта, выразительность образа для воспринимающего его субъекта проявляется в переживании им чувства красоты, «охватывающего» его в процессе созерцания художественного произведения. «Экспериментируя» с зарождающимися в сознании образами, художник пытается передать выразительность не путем овладения формальными приемами, а посредством соотнесения художественной формы с содержанием темы создаваемого им произведения. Движения его руки выражают экспрессию его чувств и остроту его мысли, его способность различать, видеть еще не выраженное. (На значение роли тела в постижении, созерцании, восприятии живописного произведения - «знаков», - определении и интерпретации их значения, указывает В. А. Подорога при исследовании абстрактной живописи П. Клее).

В ходе анализа природы выразительности художественного образа диссертант обращается к идеям М. Хайдеггера («Исток художественного творения»). Для Хайдеггера предметом искусства является художественное творение, и вещь, на которой «возводится» эстетическое строение. Интерпретируя взгляды М. Хайдеггера, диссертант приходит к выводу, что художественный образ становится выразительным в силу в нем противоречивого единства в нем двух начал - духовного и материального.

Иной взгляд на природу выразительности художественного образа, по мнению диссертанта, представлен в работах А. Бергсона, согласно которому в подлинном произведении искусства сокрыто мистическое значение образа, через конкретное «схвачено» всеобщее. Иначе говоря, в зрелом художественном произведении все фрагменты композиции подчинены единому замыслу, обладающему символическим, метафизическим значением.

С точки зрения Р. Арнхейма, выразительность символического художественного произведения обусловлена восприятием перцептивных особенностей композиции, вызывающих яркие художественные аллегории. Однако автор полагает, что аллегории не могут не быть связаны с реалистическими образами, соотнесенными с объектами вещественного мира, и не могут не вызывать чувство эмоционального переживания, вызванного так тонко найденной и точно выраженной, воплощенной символической сути образа.

Диссертант полагает, что выразительность художественного образа в «понятийной живописи», к которой можно отнести абстракционизм, кубизм, сюрреализм достигается путем аналитической работы сознания по выбору изобразительных приемов и средств передачи идеи о нем, обусловливающих конфликт векторов «сил». Однако экспрессия образа не может быть выражена в художественной форме, если сам художник не вдохновлен работой над произведением, если его телесная эксцентрика не свидетельствует о его «жизненном напряжении».

В этом контексте сказанного диссертант существенно переосмысливает значение понятия «выразительность». С одной стороны, выразительность есть качество завершенного действия по самоактуализации, самопрезентации субъекта. С другой, выразительность образа представляет собой стремление человека воплотить в телесно воспринимаемое произведение то, что «удерживает» его в этом мире.

Автор делает вывод о том, что выразительность художественного образа представляет собой результат выражения творящим самого себя. В то же время, воспринимая художественный образ, созерцающий созидает его для себя, наделяя его теми качествами, которые присущи ему. Иначе говоря, жизненность человека, проявляемая в актах его творчества, находит свое воплощение в экспрессии, выразительности создаваемого им целостного овеществленного образа, будь то танец, голосовое звучание или художественное произведение.

Список опубликованных работ

Монографии и брошюры:

1. Никитин В. Н. Онтология телесности: смыслы, парадоксы, абсурд. - М.: Когито-Центр, 2006. - 320 с. (20 п. л.)

2. Никитин В. Н. Пластикодрама. Новые направления в арт-терапии. - М.: Когито-центр, 2003. - 183 с. (11,4 п. л.)

3. Никитин В. Н. Энциклопедия тела: психология, психотерапия, педагогика, театр, танец, спорт, менеджмент. - М.: Алетейа, 2000. - 624 с. (39 п. л.)

4. Никитин В. Н. Психология телесного сознания. - М.: Алетейа, 1998, 1999. - 488 с. (30,5 п. л.)

5. Никитин В. Н. Телесно-ориентированная и арт-терапия в работе с детьми и подростками. - Киев: Служба по делам несовершеннолетних, 1997. - 160 с. (10 п. л.)

6. Никитин В. Н. Скрининговые методы диагностики в телесно-ориентированной и арт-терапии (культорологический подход). - Тюмень: Тюменский областной государственный институт развития регионального образования, 1997. - 160 с. (10 п. л.)

7. Никитин В. Н. Этико-культурологические аспекты телесно-ориентированной и арт-психотерапии в работе с детьми и подростками. - М.: Вита-Пресс, 1996. - 48 с. (3 п. л.)

Статьи, опубликованные в центральной периодической рецензируемой печати:

8. Никитин В. Н. Тело как «зеркало» сознания: телесное познание в философии Патанджали и Шри Ауробиндо // Развитие личности. № 2. 2007. С. 56 - 69. (1 п. л.)

9. Никитин В. Н. Экзистенциальные основания и телесные репрезентации девиантного поведения подростков // Наука и школа. № 6. 2006. С. 43 - 45. (0,4 п. л.)

10. Никитин В. Н. Саморегуляция: трансгрессивный переход в сознании // Преподаватель ХХI век. № 1. 2006. С. 33 - 37. (0,5 п. л.)

Научные статьи и тезисы:

11. Никитин В. Н. Пластико-когнитивный подход в телесной арт-терапии // Простiр арт-терапiп: Зб. наук. ст. / ЦIППО АПН Украпни; Редкол.: Семiченко В. А., Чупрiков А. П. та iн. - К.: Мiленiум, 2007. - Вип. 1. С. 71 - 77. (0,45 п. л.) Статья.

12. Никитин В. Н. К вопросу о методологии онтологического исследования человеческой телесности // Научные труды МПГУ. Серия: Социально-исторические науки. Сборник статей. - М.: Прометей, 2006. С. 485 - 487. (0,2 п. л.) Тезисы.

13. Никитин В. Н. Самопознание как форма достижения личностной свободы девиантного подростка // Актуальные проблемы истории русской философской и политической мысли: Всероссийская научно-практическая конференция. Редакторы: С. И. Максименко, С. В. Пишун. - Уссурийск: Издательство УГПИ, 2006. С. 206 - 213. (0,5 п. л.) Статья.

14. Никитин В. Н. Средства телесной арт-терапии в реабилитационном комплексе посттравматических ситуаций // Материалы II Всероссийского форума «Здоровье нации - основа процветания России» (Тезисы докладов. Часть II). - М.: НЦССХ им. А. Н. Бакулева РАМН, 2006. С. 160 - 161. (0,13 п. л.) Тезисы.

15. Никитин В. Н., Лобанов А. И. Онтологические предпосылки выразительности художественного образа (выразительность как феномен арт-терапевтического воздействия) // Актуалогенез: эмпирические структуры личности. Сборник научных статей под общей редакцией С. Л. Богомаза. - Витебск: Изд-во УО ВГУ им. П. М. Машерова, 2006. - С. 44 - 51. (0,5 п. л.) Статья. Авторство не разделено.

16. Никитин В. Н. Неявное знание и телесное движение // Альманах. Научно-публицистическое издание. Вып. 8. Уссурийск, 2005. С. 30 - 33. (0,4 п. л.) Статья.

17. Никитин В. Н. Телесное бытие в движении // Философия и будущее цивилизации. Тезисы докладов и выступлений Российского философского конгресса (Москва, 24 - 28 мая 2005) Том 4. М., 2005. С. 100 - 101. (0,13 п. л.) Тезисы.

18. Никитин В. Н. Конкретное и абстрактное в движении человека // Актуальные проблемы социогуманитарного знания. Сборник научных трудов кафедры философии МПГУ. Выпуск ХХХ. - М.: «Прометей», 2005. С. 119 - 128. (0,63 п. л.) Статья.

19. Никитин В. Н. Феноменология рефлекторного движения // Актуальные проблемы социогуманитарного знания. Сборник научных трудов кафедры философии МПГУ. Выпуск ХХХ. - М.: «Прометей», 2005. С. 128 - 134. (0,44 п. л.) Статья.

20. Никитин В. Н. Тело и танец. Природа телесного осознавания // Материалы VIII Всероссийской научно-методической конференции по проблемам развития танцевальных видов спорта. Москва. 02 - 06 февраля 2004 г. Часть II. Бюллетень № 2 (34). - М.: Российское философское общество РАН, 2004. - С. 27 - 30. (0,3 п. л.) Тезисы.

21. Никитин В. Н. «Образ себя» как проекция либидозных репрезентаций бессознательного // III Международная конференция по психоанализу. (30. 04. - 05. 05. 2004. Алушта). Материалы научно-практической конференции. - Симферополь: Таврический национальный университет им. В. И. Вернадского, 2004. - С. 27 - 35. (0,6 п. л.) Статья.

22. Nikitin V. Plastic-cognitive method in art therapy // I Art therapy - world congress. 30. 03. - 02. 04. 2003. - Budapest: Meeting Budapest Ltd., 2003. - S. 235 - 237. (0,3 п. л.) Тезисы.

23. Никитин В. Н. Когнитивное движение // Таврический журнал психиатрии. - V. 7. - Nr. 2 (17). - 2003. - С. 43 - 47. (0,6 п. л.) Статья.

24. Никитин В. Н. Рисуночные проективные тесты // Психосоматика. Новейший справочник - М., СПб.: Эксмо, 2003. - С. 129 - 132. (0,3 п. л.) Тезисы.

25. Никитин В. Н. Движение через осознание. Методологические принципы пластико-когнитивного подхода в спортивных танцах // Материалы VI Всероссийской научно-методической конференции по проблемам развития спортивных танцев. Москва, 18 - 22 февраля 2002 г. Часть II. Бюллетень № 2 (25). - М.: РГАФК, 2002. - С. 26 - 28. (0,2 п. л.) Тезисы.

26. Никитин В. Н. Пластико-когнитивная терапия // Энциклопедия традиционной медицины / Под ред. И. М. Минеева. - М.: Сопричастность, 2002. - С. 423 - 425. (0,3 п. л.) Тезисы.

27. Никитин В. Н. Программа занятий по телесно-ориентированной и арт-психотерапии для детей и подростков // Подготовка и организация работы клинических психологов в учреждениях здравоохранения, социальной защиты и образования. Материалы научно-практической конференции, 21 апреля 2001 г. / Под ред. В. А. Владимирцева, А. Л. Гройсмана. - М.: Московский институт медико-социальной реабилитации, 2001. - С. 134 - 135. (0,13 п. л.) Тезисы.

28. Никитин В. Н. Скрининговые исследования невербального семантического пространства человека // Таврический журнал психиатрии. - V. 5. - Nr. 2 (13). - 2001. - С. 53 - 55. (0,4 п. л.) Статья.

29. Никитин В. Н. В поиске смысла. Пластико-когнитивная терапия. - М.: «Intentio», 2000. - Вып. 4. - С. 62 - 67. (0,8 п. л.) Статья.

30. Никитин В. Н. Пластико-когнитивная терапия. Школа телесной арт-терапии Владимира Никитина, Крымское отделение телесной арт-терапии // Таврический журнал психиатрии. - V. 4. - Nr. 2 (13). - 2000. - С. 33 - 44. (1,2 п. л.) Статья.

31. Никитин В. Н. В поиске смысла. Пластико-когнитивная психокоррекция // Прикладная психология и педагогика. - М.: Российская академия театральных искусств; Международная академия информатизации, 2000. - Вып. 8. - С. 53 - 61. (0,6 п. л.) Статья.

32. Никитин В. Н. Телесно-ориентированная и арт-терапия в работе с детьми и подростками// Таврический журнал психиатрии. - V. 3. - Nr. 2 (9). - 1999. - С. 231 - 234. (0,45 п. л.) Статья.

33. Nikitin V. Entwicklung des Kцrperbewusstseins auf der Grundlage multikulturelle Untersuchungen. - Halle, Fordergemeinschaft internationaler und regionaler Projekte (FIRP) e.V., 1999. - 6 s. (0,4 п. л.) Статья.

Размещено на Allbest.ru