Этика ответственности как императив современной научной деятельности

Размещено на http://www.allbest.ru/

Этика ответственности как императив современной научной деятельности

К.Ш.Джалилов

П.П.Солощенко

В условиях постоянно возрастающего значения научной деятельности в современном мире дискуссии об общесоциальном и культурном статусе науки, а также об этических факторах научной деятельности не только продолжают оставаться в центре внимания социогуманитарных исследований, но и получают новые импульсы со стороны социальной практики, требующей от науки оптимального сочетания трансцендентных прорывов к новым знаниям о действительности с ответственностью ученых за гуманитарную эффективность полученных результатов и доступность их для большинства людей в планетарном масштабе. Жесткое противостояние сциентизма и антисциентизма, сопровождавшее данную дискуссию на протяжении всего ХХ столетия, особенно его второй половины, примечательно тем, что аргументы сторон так и не достигли цели -- убедить оппонентов в правильности своей позиции и выйти на новый этап модернизации научной деятельности в интересах всего человечества. Антисциентисты уверены, что вторжение науки во все сферы человеческой жизни делает ее бездуховной, лишенной высших, не поддающихся расчетам и вычислениям смыслов, что разрушает жизненный мир подлинности человеческих чувств и межличностных отношений. В результате возникает неподлинный мир, который сливается со сферой производства и необходимостью постоянного удовлетворения все возрастающих вещистских потребностей. Все многообразие проявлений человеческого в человеке сводится лишь к одному технократическому параметру. А возникающие, как следствие непрерывно ускоряющегося научно-технического прогресса, перегрузки и перенапряжения, которые выпадают на долю современного человека, не только являются симптомами болезненного состояния общества, но и формируют частичного, «одномерного человека» (Г.Маркузе), страдающего «профессиональным кретинизмом» (К.Маркс). Сциентисты, напротив, видят в науке рациональное ядро всех сфер человеческой жизни, благодаря которому жизнь индивидуума и социума может и должна стать организованной, управляемой и успешной. Наука, являясь производительной силой общества, обладает и безграничными познавательными возможностями, и значительным потенциалом в деле преобразования не удовлетворяющих человека состояний окружающего мира. Общее возрастание стандартов качества жизни для всего планетарного сообщества показывает, что науке под силу решать все острые проблемы цивилизационного развития человечества. В итоге дилемма сциентизм -- антисциентизм предстает как извечная проблема культурного и социального выбора. Однако современная философская мысль тяготеет к преодолению этих полярных мировоззренческих позиций, выдвигая в качестве принципиального положения тезис о двойственности характеристики науки [1; 141, 142].

С одной стороны, наука функционирует как результат деятельности ученых. Поэтому, не поняв закономерностей этой деятельности, невозможно полностью разобраться в закономерностях развития науки. Но, с другой стороны, сами ученые как профессионалы сформированы наукой, ее условиями и требованиями. Поэтому с неменьшим основанием можно утверждать и то, что, не поняв закономерностей функционирования науки, невозможно понять поведения ученых. Определенные формы деятельности, поведение людей науки являются и условием функционирования науки как социального института и, одновременно, его следствием. Наука, таким образом, определяется в системе социальных отношений не как совокупность действий отдельных ученых и научных сообществ, одобряемых в рамках того или иного варианта конвенциализма, а как результат их взаимодействия в интересах всего общества. Именно такой подход лег в основу основных философских концепций научной деятельности, в которых этико-гуманистические ориентиры обосновываются как исходные пункты в определении стратегии научной деятельности.

Автор феноменологической концепции Э.Гуссерль трактует науку как сознание в его смыслах. Единственный доступ к смыслам дает анализ сознания, которое интенционально (направлено на познаваемый объект) и конституируется как единство сочетаний многообразия переживаний с присущими ему инвариантами, постигаемыми в акте интеллектуальной интуиции. Следуя этим путем, наука открывает смысл в объективной действительности. В мире, воспринимаемом сознанием, деятельность которого укоренена в повседневном опыте и определяется характеристиками жизненного мира человека, «принципиально осуществима универсальная индуктивность (усмотрение в отдельных актах сознания идеального)» [2; 158]. Если это отрицать, то невозможно объяснить и саму возможность научных утверждений, и способ обоснования их достоверности. Согласно Гуссерлю, идеальные предметности нельзя обнаружить в реальных телах на опыте, в эксперименте, в практическом производстве, они обнаруживаются непосредственно только благодаря идеализирующей духовной деятельности, выделению инвариатного начала во всех мыслимых вариациях пространственновременных форм реальности. Найденное в процессе деятельности сознания объективно-идеальное обладает безусловной всеобщностью для всех людей, воспроизводится в межсубъектном смысле [3; 243]. Таким образом, научная деятельность связывает между собой два основных уровня действительности -- уровень первоочевидностей (исходных впечатлений от познаваемых объектов) и уровень идеальных очевидностей (смыслов, конституируемых сознанием). Именно в таком качестве наука включена в жизненный мир человека. Отсутствие постоянной корреляции между жизненным миром человека, миром первоочередностей, и миром идеальных сущностей знаменует собой, по Гуссерлю, кризис техногенной цивилизации. Не сама научная деятельность несет опасность для человека, а игнорирование человеком подлинного статуса науки. Научная деятельность -- это не только мир объективно-идеальных сущностей, но и пути их достижения, способность науки соответствовать запросам жизненного мира. Забвение последнего делает науку абстрактом математизации, формализации, технизации. Но такая наука несостоятельна и бессильна перед вызовами времени.

Онтологическая концепция М.Хайдеггера интерпретирует науку как теорию действительного, которая требует противостояния предмета субъекту и субъекта предмету [4; 58-59]. В ходе этого противостояния вырабатывается метод, в котором главное внимание обращается на то, как вещи ведут себя в порядке правил, общей схемы. Поэтому научная деятельность -- это конструирование и навязывание сущему схемы предметного противостояния, рассмотрения, согласно методу, картины мира как совокупности представлений. По Хайдеггеру, в античности и средневековье не было науки, поскольку люди принимали сущее во всей его открытости и противоречивости, а не представляли его себе, и мир не становился картиной. Наука, возникшая в Новое время и ставшая серьезной силой в современном мире, действует грубо и прямолинейно, довольствуется обычным и средним, будучи не в состоянии понять неповторимое и редкостное, обедняет мир, редуцируя бытие к предметности, бессильна перед событием как единичным [4; 248-250]. Выход из этой печальной ситуации М.Хайдеггер видит в творческом осмыслении перспектив научной деятельности каждым из ее участников, в наполнении научной деятельности жизненным смыслом. «Хотя науки на своих путях и своими средствами как раз никогда не могут проникнуть в существо науки, все же каждый исследователь и преподаватель, каждый человек, занятый той или иной наукой, как мыслящее существо способен двигаться на разных уровнях осмысления и поддерживать его» [4; 252].

С позиций герменевтической концепции научная деятельность не может считаться продуктивной, если она не включает в себя герменевтический компонент -- первостепенное внимание к человеческой коммуникации, реализующейся в среде языка; движение в герменевтическом круге как интерпретация, позволяющая расширить горизонты понимания; диалектика вопросов и ответов, реализуемая в диалоге; единство понимания и его применения на практике [5; 616-624]. Результат любой научной деятельности -- это своеобразный текст, который нуждается в интерпретации и понимании. Любая наука создается людьми и для людей, а значит, понимание -- неустранимый момент научной деятельности. Используя герменевтический потенциал интерпретации, мы в состоянии наладить диалог между учеными и не-учеными, благодаря которому состоится расширение горизонтов науки, станет возможным критическое отношение как к неконструктивным призывам отказаться от науки, так и к абсолютизации ее когнитивных претензий.

Критическая концепция франкфуртской школы усматривает главную проблему отрицательного отношения к науке в современном обществе в стремлении научного сообщества освободить науку от ценностей, окончательно разорвать связь между самой наукой и тем, чем она не является [6; 81-85]. Но тем самым наука самоустраняется от своей важнейшей задачи -- укрепления социального прогресса путем публичного употребления разума. Наука призвана освободить человека от угроз со стороны любых форм тоталитаризма: политического, технологического, информационного и т.д. Наука формирует основы компетентности, коммуникативной рациональности [7; 63]. Для представителей франкфуртской школы научная деятельность -- это способность критически относиться к действительности и учиться на опыте, что формирует идеальное коммуникативное сообщество, разрешающее свои проблемы через налаженную коммуникативную рефлексию и постепенно приближающееся к истине.

Как мы видим, основные философские концепции научной деятельности ясно обозначают ключевое противоречие в современном состоянии -- неспособность ученых быть критичными по отношению к самой науке, проявляющаяся в отсутствии среди критериев значимости научного исследования требования коллективной и индивидуальной ответственности ученых за последствия внедрения научных разработок в окружающую среду, социальную организацию, телесно-духовное пространство человека. Полностью положившись на веру во всесилие науки и ее методов, ученые допустили превращение всего мира только в объект, притом воспроизводимый и прогнозируемый по шаблонам самой науки. Отношение к миру только как к объекту обернулось неконтролируемым произволом бесконечных экспериментов с непредсказуемыми последствиями (вспомним хотя бы о «неизвестном» происхождении ВИЧ-инфекции), «терроризмом лабораторий» (Х.Ортега-и-Гассет) (здесь можно упомянуть о пандемии «свиного гриппа», обогатившей фармацевтические кампании с их научно-исследовательскими подразделениями). Все это заставляет поставить принципиальный вопрос о дальнейшем развертывании научной деятельности на основе этики ответственности.

Безусловно, обоснование необходимости отношений науки и этики, а также прояснение характера этих отношений имеют давнюю традицию. Занимаясь научным исследованием, ученый не может отбросить свои родовые, общечеловеческие качества, оценочные способности и нравственные установки. В результате в научную деятельность неизбежно вносятся этические проблемы. При этом решение этических вопросов, возникающих в ходе научной деятельности, зависит, с одной стороны, от тех обычных человеческих качеств ученого, которые не прекращают своего существования в моменты занятий наукой, а с другой -- от того исторически сложившегося набора моральных норм, который действует в рамках научного сообщества. Нормы выражаются в форме позволений, запрещений, предписаний, предпочтений и т.п. Эти императивы, передаваемые наставлением и примером и подкрепленные санкциями, составляют «этос науки» -- основу профессиональной этики ученых. Научный этос, определяя, в первую очередь, условия получения достоверного знания методологически безупречным образом, в то же время обязывает ученого к определенному поведению не только потому, что оно эффективно в научных процедурах, но и потому, что в правила этого поведения верят и признают их обязательными с нравственной точки зрения.

Наиболее известный вариант нормативного этоса науки был разработан в 40-е годы ХХ в. американским социологом Р.Мертоном. В его концепции основу нормативного этоса науки составляют четыре императива. Императив «универсализма» порождается внеличностным характером научного знания. Утверждения науки универсальны в том смысле, что их истинность не зависит от того, кем они высказаны. Под универсализмом понимается независимость результатов научной деятельности от личностных характеристик ученого, поэтому ограничение продвижения в науке на основании чего-то иного, кроме недостатка научной компетентности, -- прямой ущерб развитию знания. Универсализм обусловливает интернациональный и демократичный характер науки. Императив «коллективизма» предписывает ученому незамедлительно передавать полученные результаты в общее пользование, сообщать о своих открытиях всем ученым без ограничений. Научные открытия являются продуктом социального сотрудничества ученых и принадлежат всему научному сообществу. Императив «бескорыстности» требует от ученого руководствоваться в своей деятельности исключительно стремлением к отысканию истины, не приспосабливая научную мысль к получению личной выгоды. Императив «организованного скептицизма» не допускает принятия любого научного положения без тщательной, всесторонней проверки. Данный императив предписывает ученому подвергать обоснованному сомнению как свои, так и чужие открытия и выступать с публичной критикой любой работы, если он обнаружил ее ошибочность [8; 132, 133].

Идеи Р.Мертона позволили по-новому взглянуть на проблему научной этики, обратить внимание не только на результаты научной деятельности, но и на условия, влияющие на получение этих результатов. Однако в общем концепция Р.Мертона не вышла за пределы интересов самой науки: этические нормы должны обеспечивать получение научных знаний, создавать условия для их беспрерывного роста. То есть ученый несет ответственность за результаты своей научной деятельности, но только в рамках правил, установленных самой этой деятельностью, все более превращая науку в бесконечный процесс кумуляции научного продукта, созданного учеными по единым и полезным для их деятельности нормам. Считая традиции науки предельно устойчивыми в силу ее абсолютизированной рациональности, Р. Мертон не рассматривал нормы научной деятельности как нуждающиеся в постоянном обсуждении на предмет их соответствия вызовам времени, не прогнозировал необходимости придания им гибкости и способности к самообновлению на основе включения в сферу научных интересов всей целостности бытия и душевно-духовной уникальности мироздания. А именно это и требуется в условиях, когда наука перестает соответствовать своим претензиям на успешное решение проблем цивилизации, более того, когда разрыв между мощью научного знания и способностью человечества распоряжаться этим знанием на благо жизни достиг критической отметки, на которую указывают перманентные экологические и техногенные катастрофы настоящего времени. Поэтому и продолжается поиск иных этических регулятивов научной деятельности. Этим целям отвечает принципиальное положение о том, что чисто научный прогресс не в силах сам по себе способствовать установлению между людьми согласия, без которого невозможно достижение более или менее устойчивого благополучия в социальных отношениях. Значит, необходим выход науки за пределы нашего времени, участие самих ученых в обосновании и утверждении новой этики ответственности [9; 163-164].

Именно на этом настаивал выдающийся гуманист ХХ в. А.Швейцер, предлагая свою этику «благоговения перед жизнью», в которой всякое истинное познание переходит в переживание и заставляет человека мыслить и удивляться красоте многообразия проявлений живого. «Сегодня кажется не совсем нормальным признавать в качестве требования разумной этики внимательное отношение ко всему живому, вплоть до низших форм проявления жизни. Но когда-нибудь будут удивляться, что людям потребовалось так много времени, чтобы признать несовместимым с этикой бессмысленное причинение вреда жизни. Этика есть безграничная ответственность за все, что живет» [10; 315]. При этом в этических конфликтах человек может принять только самостоятельное решение. «Никто не может за него сказать, где каждый раз проходит крайняя граница настойчивости в сохранении и развитии жизни. Только он один может судить об этом, руководствуясь чувством высочайшей ответственности за судьбу другой жизни» [10; 316].

Этика ответственности становится настоятельной потребностью с позиций достижения лучшего будущего. Характер научной деятельности ученых вынуждает занять их определенную этическую позицию, основой которой являются, в первую очередь, благосостояние людей, их здоровье и безопасность. Фундаментальная задача обеспечения улучшения всего комплекса жизненно важных для человека отношений в принципе не может быть решена без ученых, без использования той могущественной силы науки, которую они в состоянии задействовать, в интересах развития личности и повышения качества социальной организации. Этика ответственности, становясь краеугольным камнем научного гуманизма, руководствуется теми ценностями, которые актуальны для всего общества, но вместе с тем она дает возможность ученым усовершенствовать уже имеющиеся ценностные ориентиры научного поиска и создать рационально обоснованную теоретическую основу для выдвижения новых гуманистических ориентиров научной деятельности. Об этом свидетельствует появление на исходе ХХ столетия целого комплекса направлений прикладной этики, в которых этические требования к конкретным наукам опираются на детально разработанные научные программы [11; 70-71].

Подлинный долг науки состоит в том, чтобы постоянно уделять внимание обновлению эпистемологических требований с целью выработки таких условий научной деятельности, в которых нормой станет осознание ответственности ученого за возможное возникновение потенциально опасных ситуаций, своевременное информирование о возможных последствиях и постоянный поиск мер, предотвращающих опасности, особенно возникающие по недомыслию самого человека. Благодаря своему этическому потенциалу наука в состоянии преодолевать свою объективистскую ограниченность и с помощью своих специфических методов оказывать помощь в разрешении кризисных ситуаций другим областям деятельности. наука философский сциентизм

Ответственность ученых предполагает их активное участие в решении назревших проблем цивилизации, но не выведением этих проблем за пределы общечеловеческого дискурса в область «научной индифферентности», а внесением в их решение основополагающих принципов научной деятельности -- объективности, доказательности, критичности. Важно учитывать, что деятельность современного ученого не замыкается в рамках специальных исследований. Она включает и преподавание, и обработку информации, и популяризацию достижений науки. Нередко ученый выступает в роли консультанта или эксперта по вопросам своей специальности, имеющим социальную значимость. Такое расширение культурной функциональности ученого -- закономерное следствие усложнения процесса интеграции науки в систему социальных отношений. Поэтому и в самом научном сообществе происходят существенные сдвиги, связанные с расширением границ социальной ответственности ученых. С одной стороны, сквозь призму этики ответственности рассматриваются не только последствия применения достижений науки в практике, ее готовящиеся или уже осуществившиеся проекты, но и сами процессы исследования, внутренний мир научной деятельности. С другой стороны, изменяется понимание статуса субъекта социальной ответственности науки. Акцент переносится с общего, а потому абстрактного образа науки, на отдельные научные дисциплины, проблемные области, исследовательские коллективы, а с возрастанием глобальной неустойчивости -- на конкретного ученого. «Все отчетливее проявляется понимание того непреложного факта, что если не будет в геометрической прогрессии возрастать социальная ответственность ученых, роль нравственного, этического начала в науке, то человечество, да и сама наука, не смогут развиваться даже в прогрессии арифметической» [12; 163].

Таким образом, современная философская мысль аргументирует в качестве радикальной стратегии самоизменения научной деятельности соединение поиска истины с расширением этических регу- лятивов научного поиска, согласование идеи о самоценности истины с идеями о нравственности как необходимой предпосылки истины. Вызревающая на этой почве постнеклассическая рациональность предлагает стимулы для роста новых ценностей и мировоззренческих ориентаций, которые открывают новые перспективы для диалога научных и вненаучных форм культуры. Сегодня от научной деятельности все больше начинают требовать не просто технологических приложений, но и того, чтобы ее результаты позволяли удовлетворять вполне конкретные запросы общества и потребности человека. Растущая практическая эффективность научной деятельности в тех областях, которые ближе всего к повседневным нуждам и интересам рядового человека, становится серьезным фактором, ускоряющим развитие науки и технологий. В этом контексте вопрос о взаимоотношениях науки и общества приобретает новые очертания: теперь становится ясно, что проблема возникновения опасений по поводу безопасности научных исследований кроется не в отсутствии научной компетентности у простых людей, а в том, что наука и базирующиеся на ее основе новые технологии ставят перед лицом человека новые трудности, новые проблемы. На смену сложившейся на базе безапелляционного признания превосходства науки над другими формами познания, модели коммуникации науки и общества, в рамках которой главной проблемой считается несостоятельность населения в понимании деятельности научного сообщества, приходит другая модель, которая подчеркивает необходимость диалога между ученым и гражданином и самого серьезного отношения к знаниям и верованиям различных слоев социума [13; 52-53].

В целом же можно сказать, что одной из наиболее значимых отличительных характеристик современной научной деятельности становится изменяющееся место в ней того, что относится к нравственной проблематике. На протяжении долгого времени наука отстаивала идеалы беспристрастности, свободы от нравственных ценностей -- как гаранта получения достоверных знаний. Сегодня ситуация существенно усложнилась: речь вовсе не идет об отказе от этих идеалов, тем не менее нравственное измерение начинает восприниматься как существенная характеристика и изучаемой наукой реальности, и самого научного познания. В.С.Степин, в частности, говорит о том, что трансформируется идеал ценностно-нейтрального исследования. Объективно истинное объяснение и описание применительно к «человекоразмерным» объектам не только допускает, но и предполагает включение аксиологических факторов в состав объясняющих положений. Возникает необходимость эскплика- ции связей фундаментальных внутринаучных ценностей (поиск истины, рост знаний) с вненаучными ценностями общесоциального характера. «Научное познание начинает рассматриваться в контексте социальных условий его бытия и его социальных последствий как особая часть жизни общества, детерминируемая на каждом этапе своего развития общим состоянием культуры данной исторической эпохи, ее ценностными ориентациями и мировоззренческими установками» [14; 164].

Готовность современного ученого соответствовать в своей деятельности нравственным требованиям этики ответственности должна становиться личным убеждением уже на этапе получения профессионального образования [15; 166]. Для этого необходимо задаваться не только традиционными для науки вопросами о способах получения объективных знаний о мире и методах технического овладения миром, но и спрашивать себя о том, хотим ли мы этого, должны ли мы это делать, имеет ли это, в конечном счете, какой-нибудь смысл. А это уже может рассматриваться как актуальная задача для всего социума -- выработать новую концепцию познания, генерирующую такие качества индивида, как когнитивная уникальность, самосознание, самоорганизация, способность работать в условиях неопределенности, отдавая себе отчет о конечном смысле собственной деятельности.

Список литературы

1 Порус В. Этика науки в структуре философии науки // Высшее образование в России. -- 2007. -- № 8. -- С. 137-147.

2 Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. Введение в феноменологическую философию // Вопросы философии. -- 1972. -- № 7. -- С. 1з6-176.

3 Гуссерль Э. Начало геометрии: Пер. с фр. и нем. -- М.: Ad Marginem, 1996. -- 267 с.

4 Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления: Пер. с нем. В.В.Бибихина -- М.: Республика, 1993. -- 447 с.

5 ГадамерХ.-Г. Истина и метод. Опыт философской герменевтики: Пер. с нем. -- М.: Прогресс, 1988. -- 700 с.

6 Адорно Т. К логике социальных наук // Вопросы философии. -- 1992. -- № 10. -- С. 76-86.

7 Хабермас Ю. Примирение через публичное употребление разума. Замечания о политическом либерализме Джона Роулса // Вопросы философии. -- 1994. -- № 10. -- С. 53-67.

8 Мирская Е.З. Этические регулятивы функционирования науки // Вопросы философии. -- 1975. -- № 3. -- С. 131138.

9 Бандурина И.А. Этика науки и этика ученого // Высшее образование в России. -- 2010. -- № 5. -- С. 161-164.

10 Швейцер А. Культура и этика: Пер. с нем. -- М.: Прогресс, 1973. -- 343 с.

11 Войскунский А.Е., Дорохова О.А. Становление киберэтики: исторические основания и современные проблемы // Вопросы философии. -- 2010. -- № 5. -- С. 69-83.

12 ФроловИ.Т., Юдин Б.Г. Этика науки: Проблемы и дискуссии. -- М.: Политиздат, 1986. -- 399 с.

13 Юдин Б.Г. Наука в обществе знаний // Вопросы философии. -- 2010. -- № 8. -- С. 45-57.

14 Степин В.С. Научная рациональность в гуманистическом измерении // О человеческом в человеке / Под общ. ред. И.Т.Фролова. -- М.: Политиздат, 1991. -- С. 138-166.

15 Бандурина И.А. Об ответственности современного ученого // Высшее образование в России. -- 2008. -- № 6. -- С. 165168.

Размещено на Allbest.ru