Общество в историческом развитии

Размещено на http: //www. allbest. ru/

1. Общество в историческом развитии

Философское осмысление истории принципиально отличается от исторического исследования. Философ в своих выводах основывается на тех знаниях, которые добыты историком, и это понятно философия вообще существенно опирается на данные науки. Но философ судит об исторических событиях иначе, чем историк. Задача ученого-историка объективный, свободный от любой модернизации анализ событий. Он должен смотреть на прошлое глазами людей той эпохи, которую он исследует, независимо от своих пристрастий. Иными словами, он судит о прошлом объективно, с научно-теоретических позиций.

Прошлое, однако, существует не только само по себе, безотносительно к нам, но и для нас, т. е. в отношении к настоящему: оно помогает нам понять свое место в истории. Его, как выразился когда-то В. О. Ключевский, надо знать не потому, что оно прошло, а потому, что, уходя, не умело убрать своих последствий. Историческое самосознание необходимо обществу для того, чтобы знать, в каком направлении двигаться дальше. Философ ищет смысл истории, пытается понять ее с точки зрения ценности. Это не научно-теоретическое, а духовно-практическое знание, которое необходимо для выбора будущего. Для философа важно не только то, чем мы отличаемся от тех, кто был до нас, но и то, кем мы хотим быть, какими хотим стать в будущем. Проблема смысла истории актуализируется именно тогда, когда обостряется вопрос: к какому будущему мы стремимся? Сегодня этот вопрос встал перед нами, что называется, «во весь рост», но мы, не понимая нашего прошлого, заблудились на историческом перекрестке и не в состоянии выработать социальный идеал, движение к которому только и делает историю осмысленным процессом.

Итак, центральная проблема философии истории мы и история, т. е. ценностный аспект истории, от которого стремится отвлечься историк. Задача философии истории понятийное оформление ответа на вопрос: чем является история для нас, каков смысл прошлого для нашего бытия в настоящем и будущем? Именно этот вопрос делает всю историю современной, он актуализирует все прошедшее ради объяснения настоящего и выбора будущего.

Единство и многообразие исторического процесса.

Формация и цивилизация

Осмысление исторического бытия людей включает в себя в качестве важнейшей задачи создание философских предпосылок для решения вопроса о закономерности и направленности исторического процесса. Поэтому отметим прежде всего, что в философии истории сложились, как это нередко бывает и в других ее областях, два полярно противоположных подхода к пониманию исторического процесса со стороны его сущности:

1) история есть единый, строго детерминированным процесс, подчиняющийся всеобщим объективным законам;

2) история это цепь случайных, не имеющих между собой необходимой и всеобщей связи событий.

Первый подход издавна реализуется в рамках религиозной философии. Так, христианская философия связывает ход истории с реализацией божественного замысла в целенаправленных действиях человека (Т. Геккер, Э. Бруннер). При этом в неотомистской философии истории первоначалом признается сущностный бог, из чего следует, что ход истории определяется вечными принципами: историческое развитие общества имеет линейный, заранее предопределенный характер. С позиций протестантизма, двигателем истории выступает волевой бог, поэтому историческая судьба человечества зависит от решений и соответствующего вмешательства божественной личности. Но и здесь в форме «исторической драмы» развертывается, в конечном счете, не человеческая, а божественная история.

В свою очередь, позитивистская философия утверждает, что причинно-следственные связи реализуются в обществе точно так же, как и в природе. Историческая закономерность сближается тем самым с естественнонаучной и исследуется математически и статистически, что ведет по существу к полному игнорированию специфики социальных явлений. К примеру, немецкий философ П. Барт полагает, что, основываясь на эмпирически устанавливаемых социологических законах, можно предвидеть ход исторических событий. Однако такое предвидение натуралистично, оно не учитывает того, что социальное развитие детерминировано не только прошлым, но и будущим, представленным в целях, надеждах, идеалах людей. Именно поэтому эмпирическая социология оказывается весьма ограниченной в возможностях предвидения социальных явлений: она тоже сбрасывает со счета то обстоятельство, что люди не только актеры, но и авторы грандиозной драмы по имени история.

Значительно более основательно и системно понимание истории как единого объективно детерминированного, закономерного процесса разработано в рамках марксистской теории общественно-экономической формации. Исходное утверждение этой теории состоит в том, что общественный строй в каждой стране устанавливается самими людьми, но не произвольно, а в зависимости от господствующего способа производства материальных благ, который представляет собой единство производительных сил и производственных отношений. Определенному уровню развития производительных сил соответствует и определенный тип производственных отношений. Вследствие постоянного развития производительных сил такое соответствие нарушается, что рано или поздно приводит к смене типа производственных отношений, а вместе с этим и к возникновению новой общественной формации.

Отсюда следует, что развитие общества есть единый объективный «естественноисторический» процесс смены общественно-экономических формаций. Каждая формация, возникая из предыдущей, достигает своей зрелости, затем вступает в полосу упадка и гибнет вследствие развивающихся в ней противоречий, уступая место другой. Вновь возникшая общественная система генетически связана с предшествующей, поскольку она наследует ее достижения: общество одного типа с необходимостью рождает общество другого типа, опирающееся на более развитые производительные силы и поэтому более высокоорганизованное по сравнению с предшествующим. С этой точки зрения, всякое общество в своем развитии проходит объективно необходимые этапы, а всемирная история предстает как единый закономерный процесс движения человечества к более совершенному общественному устройству. Венцом этого исторического движения является коммунистическое общество.

Подчеркнем одно из важнейших положений этой теории, что каждая новая формация возникает лишь тогда, когда исчерпаны все возможности роста производительных сил в рамках предыдущей формации. Иначе переход к новой формации оказывается беспредпосылочным и невозможным. Так, Г. В. Плеханов, рассуждая в духе ортодоксального марксизма, пришел к мысли о преждевременности социалистической революции в России, поскольку у нас еще не успели в полной мере сложиться капиталистические общественные отношения, которые открывают достаточно простора для развития производительных сил страны. Россия, говорил он, еще не смолола той муки, из которой можно испечь пирог социализма. Отсюда хорошо видно, что, с позиций марксистской теории, история движется поступательно, а общественно-экономические формации являются ступенями исторического прогресса.

Так обосновывается всеобщая закономерность развития мировой истории. Второй из названных нами подходов, напротив, отрицает подобную закономерность исторических событий, а вместе с этим единство и поступательность исторического процесса. Здесь на передний план выдвигаются такие составляющие исторического процесса, как иррационализм человеческих действий, непредсказуемость результатов творческой активности, спонтанность жизненного порыва (А. Бергсон), неограниченная свобода индивидуального выбора жизненного проекта автономной человеческой личностью (Ж.-П. Сартр), случайность и неповторимость исторических событий (Д. Хекстер).

Односторонность такого понимания исторического процесса видна, что называется, невооруженным глазом: оно «схватывает» единичность и индивидуальность человеческих действий, из которых складывается этот процесс, но отвлекается от того, что является в них общим, повторяющимся и воспроизводимым. И если христианские философы делают человека бессильным перед божественной волей, а позитивисты представляют его чем-то вроде орудия объективного закона, то абсолютизация иррациональной воли и индивидуальной свободы не позволяет учесть влияние объективных обстоятельств человеческого действия, закрывает путь к выявлению общего и закономерного в изменении этих обстоятельств. Такой подход неизбежно заставляет человека целиком положиться на благоприятное стечение этих обстоятельств. Тем самым он исключает всякую возможность предвидения исторических событий, превращая людей в рабов случайности, не позволяющей им достигнуть своих целей, осуществить свой исторический проект.

Значительно более корректным в теоретическом отношении представляется объяснение многообразия исторического процесса, развиваемое в рамках философско-культурологического направления, которое вошло в современное понимание истории под названием «теории локальных цивилизаций». У истоков этого направления стоял русский мыслитель славянофильского направления Н. Я. Данилевский. В его сочинении «Россия и Европа», изданном в 1869 г., обосновывается теория «культурноисторических типов» общественного развития. Особенности этих типов обусловлены этнографическими, культурологическими, психологическими, религиозными факторами и историческим опытом народов. Различение культурно-исторических типов, по мысли Данилевского, является главным основанием систематизации всемирной истории.

В XX в. культурно-цивилизационное понимание истории было развито немецким философом и культурологом О. Шпенглером. Впоследствии в рамках обозначенной им парадигмы построили свои модели исторического процесса английский историк А. Тойнби и российскоамериканский социолог П. А. Сорокин.

В книге «Закат Европы» (1918-1922 гг.) О. Шпенглер выступил против «линейной» концепции мировой истории. Отвергая господствовавшее тогда в европейском сознании представление о единстве мировой культуры, он рассматривал развитие национальных культур по аналогии с жизнью биологических организмов. Выдвинув идею циклического развития множества равноценных культурных миров, он сформулировал теорию культурно-исторического круговорота и ритмической повторяемости циклов развития истории, в которой каждая культура проходит три стадии: юность, расцвет и упадок.

В соответствии с воззрениями А. Тойнби, изложенными в его 10томной всемирной истории (1934-1955 гг.), основу всякого общества, определяющую его характер, образует культура, что обусловливает многообразие цивилизаций, существовавших в истории человечества. Образом исторического процесса является у него дерево с многочисленными ветвями, олицетворяющими цивилизации. Каждая из них проходит в своем развитии четыре последовательные стадии: генезис, рост, надлом, дезинтеграция. Цивилизации рождаются в поисках адекватных ответов на вызовы, предъявляемые либо природными, либо социальными факторами.

При этом новая цивилизация зарождается в недрах уходящей в виде «куколки» новой религии, которая становится «генетическим кодом» новой культуры, а вместе с этим возникает новая цивилизация и начинается новый круг в истории человечества. П. А. Сорокин тоже видел в историческом процессе главным образом циклическую смену различных типов культуры.

Таким образом, цивилизация предстает как социум, опирающийся в своем развитии на присущее ему специфическое культурное основание. Исходя из этого, общим для всех теорий «цивилизационного» направления является признание за каждой цивилизацией особого статуса, обусловленного своеобразием ее культурного основания. Между различными цивилизациями отсутствует какая-либо субординация по тем или иным признакам, поэтому возникновение новой цивилизации нельзя рассматривать как восхождение исторического процесса на новую, более высокую ступень прогресса. Иными словами, все цивилизации, независимо от времени и места их возникновения и развития, уникальны и равноценны.

Теория общественно-экономической формации и теория локальных цивилизаций на протяжении почти целого века выступают в качестве основных конкурирующих способов объяснения исторического процесса. Они сформировали два соответствующих методологических принципа этого объяснения формационный и цивилизационный. Какой же из них является более адекватным и предпочтительным?

Несомненно, что у каждого из них есть свои плюсы и минусы. Сильной стороной теории общественно-экономической формации является обоснование объективно закономерного характера исторического процесса. Несогласные с этим утверждают, что признание исторической закономерности в какой бы то ни было форме лишает историю всякого смысла, поскольку в этом случае она совершается как бы помимо людей: мы в ней не участвуем, не «делаем» ее, она двигается как эскалатор и несет нас в заранее заданном направлении. Однозначно детерминистский взгляд ведет, по мнению критиков формационного подхода, к признанию фатальной предопределенности всех исторических событий. Он не оставляет возможности для реализации желаний и целей самих людей, которые из субъектов исторического процесса превращаются в объект манипуляции или в материал для переработки в железном механизме истории. Функционирование этого механизма подчиняется естественному закону, который как бы извне диктует людям определенную направленность их действий. общество философский история цивилизация

Подобные аргументы против признания всякой исторической закономерности представляются, однако, недостаточно основательными. Объективность законов истории, утверждаемая марксистской теорией, не говорит о том, что они действуют независимо от людей. Речь идет лишь о признании того, что деятельность людей, составляющая их действительную историю, совершается в определенных условиях, и деятельность последующих поколений опирается на результаты деятельности предшествующих. В связи с этим существует историческая преемственность и закономерность событий. Вместе с тем в истории нет ничего абсолютно предопределенного «логикой вещей», ибо люди осуществляют в рамках существующих объективных условий сознательный выбор возможностей, постановку собственных целей, что и обусловливает многообразие, поливариантность исторического процесса.

Отсюда следует, что законы общественного развития выявляют себя лишь как тенденции изменений от прошлого к будущему. Они являются статистическими, т. е. действуют с «железной» необходимостью только в массе единичных фактов, событий. В каждом же отдельном событии они проявляются не иначе, как с определенной долей вероятности, здесь случайность играет значительную роль. Заметим попутно, что это далеко не уникальный признак, присущий одним лишь социологическим законам: статистический характер имеют также законы микромира и законы биологической эволюции.

Другое дело, что подобный ход мысли предполагает также и признание того факта, что историческая закономерность не является единой и всеобщей: законы истории, как и законы природы, многообразны, и каждый из них действует лишь при определенных условиях. Люди, создавая соответствующие условия, могут, как известно, использовать действие того или иного закона природы в своих целях, реализуя маловероятные, но желаемые возможности и тенденции изменений. На этом основана вся инженерно-конструкторская деятельность людей. Эта, по выражению Г. Гегеля, «хитрость» человеческого разума в равной мере проявляется и при использовании социальных законов. Признание объективной закономерности исторического процесса в изложенном понимании не отменяет ни целенаправленности человеческих действий, ни человеческого смысла исторических событий.

Но именно в этом свете «ахиллесовой пятой» формационного подхода к пониманию истории является утверждение о том, что всеобщую основу исторического процесса образует экономика. Идея эта многим людям, в том числе крупным мыслителям, впитавшим в себя соки европейской культуры, долгое время представлялась бесспорной. Сегодня она выглядит существенно иначе: мы все более убеждаемся в том, что материальное производство выступает лишь условием существования и воспроизводства человека, но само по себе оно не является способом развития общества. Таким способом выступает творческая деятельность людей независимо от того, в какой сфере общественной жизни она совершается. При этом сфера духовной культуры предоставляет значительно больше возможностей для творчества, нежели производство вещей, где неизбежно тиражирование в массовом количестве экземпляров одних и тех же продуктов производства. Массовое производство вещей сопряжено, главным образом, с деятельностью нетворческой, стереотипной. Оно выступает способом утверждения, консервации возникших общественных порядков, а никак не их изменения, развития, совершенствования.

С учетом этого, теория локальных цивилизаций, полагающая, что основой исторического процесса является культура, более адекватно трактует способ рождения нового общественного организма. Переход к новым общественным структурам совершается вследствие ценностных сдвигов, которые происходят в сфере культуры: зарождение новой культурной парадигмы означает начало конца существующей цивилизации. Выработка и утверждение в обществе новых ценностных императивов и универсалий культуры это исходный «мутагенный фактор», вызывающий к жизни новую цивилизацию.

Вместе с тем основоположники теории цивилизаций неоправданно абсолютизировали уникальность и неповторимость культур, разложив на этом основании весь исторический процесс на «точечные» образования. В результате цивилизационный подход, в противоположность формационному, не позволяет уловить какую-либо закономерность исторических событий. Единство исторического процесса при таком его понимании разрушается. На передний план выступает момент локального, особенного. Если к этому добавить, что в силу специфики и уникальности своего культурного основания вновь возникшая цивилизация не наследует достижения предыдущей, то исторический процесс предстает здесь как циклическая, т. е. лишенная прогрессивной направленности, смена различных культур или локальных цивилизаций.

Таким образом, цивилизационный подход в своей абсолютизированной форме расчленяет всемирную историю на отдельные, случайные, локализованные в пространстве и времени события, между которыми нет генетической связи, преемственности, сохранения и т. д. К примеру, О. Шпенглер не оставляет ни малейшей возможности для какого-либо иного толкования своих взглядов на этот счет: «всемирная история есть принципиально бессмысленная смена рождения, расцветания, упадка и смерти отдельных культур». Но это значит, что принципиальное отрицание единства и закономерности исторического процесса еще более радикально обессмысливает историю, нежели признание действия в истории законов, создаваемых человеческой деятельностью, которые, в свою очередь, детерминируют и регулируют действия людей.

Основные исторические типы цивилизаций

Этот недостаток «классической» теории цивилизаций преодолевается в рамках «модернизированного» цивилизационного подхода, включающего в себя представления о типах цивилизаций. Здесь цивилизация тоже предстает как историческая общность людей, образованная самобытной культурой. Но при этом признается, что общность существует и между различными культурами, что позволяет говорить об исторических типах цивилизаций. Это не что иное, как способ развития человека и общества, основывающийся на определенном культурном основании, которое и выступает в качестве исходного специфически общественного базиса того или иного типа цивилизаций.

Выход человечества из стадии варварства породил множество цивилизаций (А. Тойнби выделил и описал более 20 цивилизационных образований в мировой истории). Каждая цивилизация является особым социальным организмом, который возникает, какое-то время воспроизводит себя и в дальнейшем исчезает. При этом тип общества характеризуется универсалиями культуры понятиями, в которых концентрированно выражается «генетический код» цивилизации, определяющий ее тип. Культура «задает» целевые и ценностные ориентиры цивилизации, а тем самым и пределы ее развития. Пока те или иные ценности принимаются людьми, цивилизация существует. Чтобы изменить общество, надо изменить тип культуры, а не способ материального производства, как это утверждает теория общественноэкономической формации. Социальная революция как способ перехода к новому типу общества здесь не является нормой. В таком понимании цивилизации представляют собой основные «единицы» истории.

Следовательно, инвариантом развития, определяющим тип цивилизации, выступает культурная матрица, генотип общества, т. е. система ценностей, жизненных смыслов. При этом культура как социальный феномен всегда предстает в двух формах материальной и духовной. Одно общество опирается в своем развитии преимущественно на духовную культуру, другое на материальную. На этом основании выделяются два основных типа цивилизаций. Первый тип традиционное общество: Древний Китай, Древняя Индия, античность и средневековье в Европе, исламская цивилизация, современный Ближний, Средний и Дальний Восток. Второй тип «техногенная» цивилизация, которая возникает в Европе в эпоху Ренессанса. Германия и США стали техногенными обществами только в XIX в. В качестве общего обозначения этого типа цивилизации в современной литературе используется понятие Запада.

В чем же состоит специфика Востока и Запада как типов цивилизации? Самое общее их различие заключается в следующем. В традиционном восточном обществе изменения происходят медленно, это цивилизация стационарного типа, «холодное общество» (по выражению К. Леви-Строса), где виды деятельности, ее цели и средства консервативны. Такое общество ориентировано по преимуществу на воспроизводство выработанных и принятых образцов поведения, на устойчивость как главенствующий «момент» развития. Здесь, в частности, «золотой век» видится в прошлом, здесь время не стремится вперед, все развитие идет по кругу, циклично, все выдающиеся деяния уже совершены, им надо подражать. Так в китайской философии (конфуцианство), так в Библии (канон).

Напротив, техногенное общество это цивилизация динамического типа, «горячее общество», в котором преобладает опора на техникотехнологический прогресс, совершенствование предметной среды. Здесь развитие идет ускоренно, кумулятивно, с периодическими революциями в системной организации техники. Для этого типа развития общества характерно ускоряющееся потребление материалов природы, рост энергетических затрат. С этим сопряжены лавинообразные социальные изменения, постоянная перестройка общественных отношений, изменение всего облика общества с целью приспособления к меняющимся условиям жизнедеятельности.

Динамичность западного общества обладает кумулятивным эффектом, т. е. с течением времени она нарастает. Немецкий ученый М. Борн, проживший долгую жизнь, отмечал, что разница между жизнью в годы его юности и во времена Юлия Цезаря, конечно, колоссальна. Но, продолжал он, между современностью и годами его юности разница несравненно больше: тогда не было автомобилей и самолетов, радиосвязи и радиоприемников, кино и телевидения, конвейеров, массового производства и т. п. Все это, подчеркивал

Борн, стало реальностью на моих глазах и привело к экономическим и социальным переменам в жизни людей, более глубоким и фундаментальным, чем что-либо в течение многих веков минувшей истории.

Какие культурные матрицы стоят за этими типами социальных изменений? В традиционном обществе на переднем плане святость традиций, канонов, религиозно-мифологических схем мира. Здесь культура выступает как способ сохранения и применения накопленного социального опыта прежде всего в интересах стабильности общества. Традиционализм культурный стиль восточных цивилизаций. В европейской же цивилизации основная культурная ценность инновация, включение нового в систему культуры. Творчество важнейшая универсалия культуры. Здесь господствует и соответствующая социально-психологическая установка: традиции можно и нужно менять ради совершенствования общества, ради того, чтобы сделать его более «функциональным», более «настроенным» на удовлетворение изменяющихся потребностей индивида, в этом выражается идея социального прогресса. Служение не традиции, а инновации, это и есть служение богу.

С этими различиями культурных установок связаны и соответствующие различия в понимании отношения общества к природе, в понимании человека и его деятельности. В традиционном обществе природа обожествляется, она воспринимается как живой организм. Здесь жизненная задача человека уловить внутреннюю динамику, тайные ритмы Вселенной и «вписаться» в них, постигнуть лежащую в основе мироздания трансцендентную волю и служить ей. Поэтому у восточного человека преобладает предметно-образный стиль мышления, а вектор активности направлен вовнутрь. Это предполагает самоограничение, сдерживание нежелательной активности, невмешательство в природу, в существующую традицию, в сложившийся порядок вещей.

В техногенной цивилизации человек демиург, творец, активно преобразующий мир, условия своего бытия. Это экспрессивный субъект «гераклитовского» типа, постоянно находящийся в состоянии активности и направляющий ее на перемены во внешнем мире: природа не храм, а мастерская, неисчерпаемый резервуар ресурсов. Орудием преобразования природы является разум, с помощью которого открываются законы природы, и осуществляется власть над ней. Отсюда культ разума как основы целесообразного действия, ориентированного на конкретный результат. Отсюда психологическая настроенность на новизну, моду, сенсацию.

Этим культурно-ценностным ориентациям соответствуют также и различия в понимании отношения «человек общество», власти, силы, господства. В традиционном обществе человек становится личностью только через корпорацию, класс, сословие. Власть понимается здесь как власть над людьми, как отношение личной зависимости. Богатство, собственность выступают в качестве атрибутов власти. В техногенном же обществе человек предстает как самодостаточный «социальный атом», побуждаемый к активности лишь собственными индивидуальными потребностями и интересами, на основе которых строятся ценностные ориентации личности.

Происходящее в таком обществе интенсивное преобразование предметной среды постоянно взламывает традиционные корпоративные связи, человек на протяжении жизни входит в самые различные социальные группы и становится свободным от их диктата. Освоение природы обеспечивает постоянное прогрессивное развитие науки, техники и технологии производства, повышение уровня удовлетворения человеческих потребностей. Человек, преобразующий мир, самодовлеющая ценность, автономная по отношению к обществу. Это тип «индустриального» человека с рационалистическим стилем мышления, особой мотивацией (основной мотив достижение успеха), соответствующим экономическим поведением, биоритмами и т. д.

Отсюда и идеал западного общества: все по потребностям, человек цель сам по себе. Власть перемещается здесь с людей на вещи, она есть атрибут собственности: владение вещами и представляющими их деньгами средство приобретения господства над людьми и основа власти. Существенный элемент механизма власти насильственное преобразование не только природной, но и социальной среды, запуск маловероятных линий развития на основе познания законов, отношение к человеку как материалу для социального конструирования.

Так выглядит сегодня антитеза Востока и Запада, традиционного, «холодного» и техногенного, «горячего» общества основных исторических типов цивилизации. Как же, однако, она возникла, чем объясняется социальная мутация традиционного общества, результатом которой стало возникновение техногенной цивилизации? Каков характер взаимодействия Запада и Востока в прошлом и настоящем? Эти вопросы чрезвычайно важны для выявления возможностей и перспектив, которые открываются человечеству в свете цивилизационного подхода.

По современным представлениям, «мутагенными факторами», породившими европейскую (западную) цивилизацию, стали следующие феномены античной культуры: 1) зарождение в УП-У1 вв. до н. э., в условиях греческого полиса теоретической науки и основанного на ней целеполагания, а также возникновение соответствующих форм общественной жизни демократии, политики, права; 2) появление христианства, а с ним и представления о человеке как божественном творении, любимом детище бога, созданном по его образу и подобию, способном поэтому понять божественный разум и его творческую силу.

Действие этих факторов не вызвало, конечно, какого-то немедленного результата, не только античная, но и средневековая Европа была еще по преимуществу традиционным обществом. Дивергенция Запада и Востока произошла лишь в Х1У-ХУП вв. Последовавшие за Средневековьем развитие науки и лютеровская реформация сделали человека творцом собственной жизни. Немецкий философ М. Вебер, исследуя этот процесс, пришел к выводу, что именно реформация явилась тем духовным переворотом, который определил экономический прогресс западного общества. На постулатах реформации основан менталитет западного человека: духовное самосовершенствование не имеет самостоятельной ценности, главное повседневные потребности, для их удовлетворения и надо работать, именно это угодно богу.

С тех пор в развитии европейской науки приоритет завоевывают теоретические исследования, особенно в естествознании. В отличие от восточного общества, где доминировали интуитивный метод познания и художественно-образные формы мысли, где наука была непосредственно ориентирована на практическое применение, в европейской науке становится господствующим логический метод, основанный на доказательстве, на обобщении и понятийных формах мысли. В дальнейшем Р. Декарт, «отделив» человеческий разум от природы, сделал его самостоятельной субстанцией и возвел в абсолют преобразование природы сообразно разуму субъекта. Тем самым были созданы необходимые духовные предпосылки научно-технического прогресса.

По этому же пути шли Д. Беркли, Д. Юм, И. Кант, И. Фихте, субъективный идеализм внес наиболее весомый вклад в создание западного человека и западного общества, эмансипировавшегося от восточного общества и ставшего самостоятельным типом цивилизации. Нормативноценностную базу этой цивилизации составила идеология либерализма, в центре которой находятся всеобщее право собственности и свобода индивидуального выбора. Либерализм универсализировал культурное пространство Европы, сделал его автономным от национальных государственных образований и национальных культур.

Едва возникнув, «техногенная» цивилизация стала «пожирать» традиционное общество, что проявилось прежде всего в «классической» колонизации Востока Западом. Она началась великими географическими открытиями и закончилась созданием колониальной системы мирового империализма, которая была разрушена только во второй половине ХХ в. мощным национально-освободительным движением народов Востока. Политика европейских метрополий, опиравшаяся на «право сильного», имела своей приоритетной целью извлечение из колоний природных богатств и эксплуатацию рабского труда, но при этом колонизаторы не забывали о своей «культуртрегерской» миссии внедрении западных ценностей в культуру зависимых от них народов.

Идеологическое оправдание этой политики нетрудно было найти в европейской философии того времени. Мыслители Просвещения сделали первый шаг по пути универсализации ценностей западного общества. Европейский тип общественной жизни был представлен ими как высший тип, к которому должны стремиться все народы планеты. Опираясь на достижения европейской цивилизации развитие технических систем, демократического устройства общества и творческой сущности человека, они внедрили в европейскую культуру идею прогресса с его «стрелой времени», выражающей бесконечность прогрессивного развития истории, локомотивом которого как раз и является европейская цивилизация. Отсюда героизация будущего: «золотой век» впереди, царство Божие можно создать на Земле, следовательно, будущее светло и прекрасно. Отсюда же и идея коммунизма, которая, заметим, не является изобретением К. Маркса, она была лишь обоснована марксизмом с позиций материалистического понимания истории.

В результате западный тип цивилизации постепенно утверждался в сознании людей как некий идеал для всего человечества. Сложилась европоцентристская модель исторического процесса, которая наиболее полно реализовала себя в ХХ в. Ее можно представить в виде такого «космологического» образа: Запад это Солнце, все остальное на Земле призвано вращаться вокруг него. Вся история ХХ в. это история европеизации, а точнее «вестернизации» традиционных обществ, внедрения достижений западной цивилизации во все поры восточного общества. И этот процесс продолжается поныне, различные современные глобалистские теории интенсивно «работают» на обоснование идеи «единства мировой цивилизации», по существу игнорирующей социокультурную специфику существующих на планете народов, стран и цивилизаций.

Однако в последние десятилетия развитие как реальных исторических событий, так и взглядов людей на исторический процесс и его перспективы выдвинуло на авансцену философского осмысления истории вопрос: действительно ли Запад может рассматриваться в качестве «эталонной» цивилизации, а все другие лишь ступени на пути восхождения на этот «цивилизационный Олимп»? Может ли «вестернизация» рассматриваться как путь ликвидации «цивилизационного разлома»? Есть ли другие орбиты исторического движения? Что станет исторической осью мира? Вокруг какого «солнышка» должен он вращаться? Чем закончится «встреча» Востока и Запада, состоявшаяся в ХХ в.? Возможен ли синтез восточной и западной культур, и если да, то на какой основе?

Кризис техногенной цивилизации и проблема исторического синтеза

О. Шпенглер был первым, кто обратил внимание на симптомы кризиса европейской цивилизации и сделал соответствующие выводы относительно ее перспектив. Позднее теоретики Римского клуба пришли к заключению о наличии пределов роста техногенной цивилизации и констатировали, что она движется в исторический тупик. А в последние десятилетия стало ясно, что эта цивилизация вступила в эпоху системного кризиса, охватившего все основные сферы жизни.

Предпосылки возникли, конечно, раньше. Разрушительные мировые войны были порождены именно западной цивилизацией, в частности, фашизм есть не что иное, как ее «естественный» продукт. Оружие массового поражения, прежде всего термоядерное, созданное в ее «недрах» и примененное, правда, пока единственный раз в истории, и опять-таки «от имени Запада», вновь сделало человечество смертным. Экологические проблемы (еще одна угроза жизни человечества), тоже не вчера появились и тоже в лоне этой цивилизации.

Но все противоречия техногенной цивилизации проявились в полной мере и стали очевидностью только в последней четверти ХХ в. Ныне уже не просто отдельные экологические проблемы омрачают перспективы человечества, а глубочайший экологический кризис грозит катастрофическими последствиями. Человек своей целенаправленной деятельностью создает условия для действия одних законов природы и ограничивает действие других. В результате в природе возникает «дисбаланс», напряжение, которое и проявляет себя как экологический кризис. Казалось бы, отсюда совершенно ясно, что свобода целеполагания и целеосуществления не безгранична, но Запад этому не верит и продолжает раскручивание маховика материального производства ради примитивных комфортно-престижных потребностей. Сегодня западное общество, располагая 13 % населения Земли, выбрасывает около 70 % всех вредных отходов, поступающих в окружающую природную среду.

А ведь собственно производством с его вредными выбросами дестабилизирующее воздействие на природную среду не ограничивается. Все более расточительным и «антиэкологичным» становится также и процесс потребления. Один из последних докладов Римскому клубу констатирует, что 99 % вовлекаемых в этот процесс природных материалов превращаются в мусор через пять-шесть недель. Автомобили, мчащиеся по городским улицам, источают смрад, копоть, пыль, шум. Сегодня они пожирают кислорода и выбрасывают в атмосферу вредных газов намного больше, чем промышленные предприятия. На их изготовление тратится половина всего выплавляемого металла. Автомобилизация душит человечество, но кто-нибудь стремится к ограничению этого самоубийственного процесса производства и применения механических игрушек? Вопрос, как говорится, риторический.

Вместе с этим растет ресурсоемкость производства и потребления. За последние два-три десятилетия из земных недр извлечено больше полезных ископаемых, чем за всю предшествующую историю человечества. Из них около 70 % поглощает американская система производства и потребления. Природной энергии здесь затрачивается на единицу продукции в три раза больше, чем, например, в Индии. Если бы все человечество достигло нынешнего американского уровня производства и потребления, энергетические и сырьевые ресурсы были бы исчерпаны в течение нескольких месяцев, а экологическая катастрофа стала бы неминуемой.

Но кризис западной цивилизации это также и «антропологический» кризис, поставивший под вопрос существование человеческой телесности. Генетический аппарат человека формировался миллионы лет путем адаптации к условиям жизни, а техногенная цивилизация изменила эти условия в одночасье. В результате организм оказался беззащитным перед мутагенными воздействиями. Вследствие мутаций появляются новые вирусы, которые начинают косить людей. По-видимому, один из таких мутантов вирус СПИДа. Кроме того, на человеческий мозг все интенсивнее действуют стрессы, транквилизаторы, различные излучения, что также не остается без последствий. Все это ставит под угрозу человеческую телесность.

Еще одно, может быть, самое тревожное, проявление антропологического кризиса дебилизация населения. Канадский психолог Ж. Годфруа в своем объемистом двухтомном исследовании пишет, что в последние десятилетия коэффициент интеллектуальности молодых американцев катастрофически понижается, и этот процесс особенно интенсивно идет в самых богатых штатах. Возникает представление, что это психическая норма, сопутствующая росту материального богатства, т. е. норма, порожденная американским образом жизни.

Наконец, здесь все более обостряются «экзистенциальные» проблемы, происходит обезличивание человека, «деперсонализация», деградация личности. Западный человек все больше приобретает черты товара «рабочая сила», способного производить и потреблять в возрастающих объемах. Он все больше удаляется от духовного мира и все глубже уходит в мир вещей. При этом общение людей становится чисто функциональным, «роботизированным», человек утрачивает способность жить в обществе, теряет свои духовные качества. Индивидуализм пронизывает все сферы западного общества. Происходит трансформация его нравственных ценностей: святость, героизм и духовность подменяются стремлением к успеху, любовь эротикой, ум поверхностным остроумием, утверждает один из основоположников персонализма, французский философ Э. Мунье. По его словам, такой «образ человека порождается агонизирующей цивилизацией, самой ущербной из всех, какие знала история».

Американский философ Э. Фромм выявил особый феномен «рыночного характера», присущий западному обществу. Человек, обладающий рыночным характером, все воспринимает как товар, все живое он стремится превратить в предмет, в вещь, и сам становится похожим на робота. Он не может сопереживать чужой боли, утрачивает способность к живому общению, предпочитая общение с вещами. Он все приносит в жертву техническим идолам, обращаясь с машинами, как с живыми существами, а нередко и как со святынями. Даже собственное тело должно быть молодым и здоровым именно как инструмент рыночного успеха. Следствие подобного восприятия жизни разрушение культуры, наркомания, преступность.

Современный немецкий философ В. Хесле, отмечая, что экологические, демографические, энергетические и сырьевые проблемы создают ситуацию движения к катастрофе, считает вероятным возникновение реальной возможности применения ядерного оружия в борьбе за перераспределение жизненных благ. Спорить можно лишь о сроках наступления катастрофы, подчеркивает он. Сегодня еще многие занимают «страусовую позицию», но завтра все эти проблемы приобретут первостепенное политическое значение. Вопрос стоит так: можно ли еще обеспечить выживание человека как вида, или уже слишком поздно? И поставлен этот вопрос не чем иным, как развитием техногенной цивилизации.

Все эти и другие проявления кризиса заметно поколебали уверенность в том, что европейский социум является «референтной группой» для современного человечества. Происходит «коперниканский переворот» в историческом сознании людей: европоцентристская модель мира, которая диктует всем народам линейное движение по пути вестернизации, разрушается; «солнце» западной цивилизации тускнеет на глазах.

Кризис переживает и в целом прогрессистское сознание, в частности, марксистская модель истории. Теория общественно-экономической формации была «списана» с истории техногенной цивилизации. Мысль о том, что материальное производство является основой развития общества, могла быть порождена только новоевропейской культурой, ведь даже у древних греков экономика была третьестепенным делом, не говоря уж о традиционном восточном обществе. Отсюда следует, что экстраполяция «формационной» схемы на весь всемирно-исторический процесс была бы ошибочной: это гениальная теория, но, как и всякая теория, она ограничена определенными историческими и цивилизационными рамками.

Марксизм стал утрачивать свои позиции в мировой общественной мысли, именно тогда, когда стало ясно, что европейский путь развития не является магистральным для всего мира. Без К. Маркса мы многое не поймем в современности, но канонизировать его нельзя. От него надо отталкиваться и двигаться дальше. Вопреки мнению небезызвестного американского теоретика Ф. Фукуямы, что с победой западной демократии в «холодной войне» наступает конец истории, как раз ее продолжение создает проблему выбора будущего и требует выработки нового взгляда на ход исторического процесса.

В поисках выбора путей развития есть смысл опереться на цивилизационную парадигму исторического мышления, которая, как мы уже видели, ориентирует на то, что выход из кризиса возможен на путях выработки новой системы культурных ценностей. «Генетический аппарат» социальной жизни это информационные структуры. С их помощью осуществляется социальное наследование. И здесь, как и в биологических процессах, тоже происходят свои «мутации». Такие мутации универсалий культуры это всегда есть «ценностный вызов» существующей цивилизации, это предпосылка смены способа производства.

Никакие изменения в технике и технологии, никакие противоречия в сфере производства сами по себе не вызывают дезинтеграции общества. Скорее наоборот: производство «служит» определенным общественным целям и идеалам, значит, его изменения обусловлены процессами в сфере культуры. В свое время китайцы, например, совершили много технических открытий и изобретений, но эти открытия и изобретения не сложились в теоретическую систему и не нашли технологического применения, поскольку не вписывались в культурную матрицу традиционного общества. Развитие же цивилизаций определяется именно культурными предпосылками, а производство фактор «естественного отбора», утверждения новых форм жизни.

Сегодня, стало быть, необходимы новые мутации в сфере культуры. Их результатом станет система ценностей информационного, посттехнического общества, в котором основным приоритетом будет развитие духовного производства и удовлетворение духовных потребностей человека. К примеру, сегодня ясно, что с экологическим кризисом невозможно справиться с помощью лишь локальных экономических мер, ибо этот кризис обусловлен «стрелками», направляющими движение общества. Такими стрелками как раз и выступают те или иные ценности, выраженные в универсалиях культуры. Без их корректировки никакой радикальный поворот активности в сторону экологии невозможен.

Экологической парадигмой, выковывающей соответствующие ценности, по-видимому, могла бы стать концепция коэволюции. Коэволюционизм стратегия динамического равновесия и совместного развития природного и социального. «Квантом» коэволюции носителем единства этих противоположных начал является человек как «микрокосм». Это философия, сочетающая автономию человеческого разума с самодовлеющим достоинством природы. Коэволюционизм это «человекоразмерный» подход к пониманию мира.

Должно быть выработано новое понимание деятельности на основе синтеза активистского подхода и самоограничения как внутренней меры преобразования. Это предполагает отказ от признания базового характера экономики для развития общества. Сегодня для западного человека неприемлема мысль о возможности ограничения уровня потребления. Для него снизить потребление, уровень комфортности жизни значит обречь себя на невиданные лишения. И хотя предощущение экологической катастрофы постепенно овладевает сознанием людей, это, по свидетельству В. Хесле, скорее порождает необузданный гедонизм толпы и болезненный цинизм интеллектуалов, нежели желание остановить безумную гонку за комфортно-престижными миражами.

Надо отрешиться от «экономоцентрической» модели общества в пользу «культуроцентрической» модели. Экономические соображенияне должны идти вразрез с экологическими, гуманистическими, нравственными соображениями. Человек, нуждающийся во многом, то ли ради хорошего самочувствия, то ли из престижных соображений, не может быть свободным. Критерий свободы освобождение от власти низших потребностей. Желание иметь все больше и больше должно быть скомпрометировано как низость и пошлость. Предметом восхищения должен стать аскетический образ жизни. Потребительская парадигма жизни должна уступить место оптимизации системы потребностей индивида сообразно интересам развития духовных потребностей личности.

Исчерпала себя и выработанная в условиях западной цивилизации форма политического устройства общества, называемая формальной демократией. Еще Д. Дидро заметил: «При демократии к воле идиотов и бандитов относятся так же уважительно, как и к воле хороших граждан». В наше время, когда средством формирования общественного мнения стало телевидение, допускающее манипулирование массовым сознанием, демократия переживает кризис. Она не может больше рассматриваться как политический идеал общества, поскольку основывается на том, что каждый гражданин принимает решения, исходя из собственных интересов, нередко еще и ложно понимаемых. В результате появляются решения, последствия которых не соответствуют интересам общества, государства, а также интересам, выходящим за пределы жизни нынешнего поколения. К тому же, подлинная демократия, опирающаяся на равенство граждан перед законом, возможна лишь в условиях социального равенства и совершенно исключается в обществе «денежного тоталитаризма» (А. А. Зиновьев).

В конечном счете, на смену рационалистической парадигме жизни должна прийти нравственная парадигма. На ее основе и может сложиться новая цивилизация. По-видимому, это будет результат синтеза культурных ценностей европейской цивилизации и традиционного, восточного общества в новой их системе. Для того чтобы подобный синтез стал возможным, мы должны встать на точку зрения самоценности всех культур и рассматривать культурное многообразие как самостоятельную ценность. Синтез возможно осуществить посредством «диалога культур» и выработки на этой основе новой системы верований, ценностей, новых традиций, что будет способствовать единению человечества.

Проблема синтеза цивилизаций, по-видимому, может быть наиболее успешно решена в культурных координатах российской цивилизации. Россия представляет собой особое цивилизационное образование, не сводящееся ни к восточному, ни к западному типу. «Срединное» положение России обусловило ее роль культурного поля, в котором веками происходил «переплав» восточных и западных влияний на основе самобытной культуры. В результате возникла цивилизация, несущая в себе «всесветные» начала. Основу ее образует как раз нравственная составляющая, которая включает в себя всеохватывающую этику коллективности. Она пронизывает и процессы социальной интеграции, и политическое устройство общества, и духовные ориентации личности.

Рекомендуемая литература

1. Глобальные проблемы человечества / ред. И. Новикова. М., 2006.

2. Семенов Ю. И. Философия истории: общая теория исторического процесса. М., 2013.

3. Сорокин П. А. Человек. Цивилизация. Общество. М., 2007.

4. Тойнби А. Цивилизация перед судом истории. М., 2007.

5. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М., 2003.

6. Шпенглер О. Закат Европы: Очерки мифологии мировой истории. М., 1993.

Размещено на Аllbеst.ru