Предмет философии

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Предмет философии

Какие проблемы мы называем философскими?

Философские вопросы -- это вопросы не об объектах (природных или сотворенных людьми), а об отношении к ним человека. Не мир (сам по себе), а мир как обитель человеческой жизни -- вот исходная точка зрения философского сознания. Что я могу знать? Что должен делать? На что могу надеяться? -- именно в этих вопросах заключены, по И. Канту, высшие и вечные вопросы человеческого разума. Эти вопросы неустранимы, ибо они о судьбе, предназначении человека и человечества: во имя чего и как ему жить, как сделать свою жизнь действительно мудрой и счастливой и как с достоинством завершить ее?

Вечен ли мир или создан Богом? Смертна или бессмертна наша душа? Свободен ли человек в своих поступках и решениях? -- характер и содержание таких вопросов выходят за пределы обычного человеческого опыта. И не философы придумывают эти вопросы. Их «придумывает» жизнь. Философы -- в силу своих способностей -- ищут ответы на них. Философские вопросы всег-да гипотетичны, но каждый шаг человеческой истории, каждый новый рубеж обретенного социального опыта открывает перед философским разумом неведомые ранее грани действительности, дает возможность найти все более и более весомые аргументы в философских спорах.

Обобщая многовековой опыт истории философии, можно сказать так: предмет философии -- это высшие смыслы, цели и ценности человека и его культуры. Жизнь, творчество как каждого человека, так и общества в целом есть непрерывное диалектическое взаимодействие, взаимопереход противоположностей: материального и идеального, общественного бытия и общественного сознания. Человек -- реальный носитель и этого единства, и этого противоречия (антиномии). Вот почему вопрос об отношении мышления к бытию, духа к материи является основным, вечным вопросом философии. Лишь на первый взгляд может показаться, что речь здесь идет о вещах сугубо отвлеченных (абстрактно-гносеологических). Но эти абстракции обретают весьма конкретное содержание в реальном процессе социальной жизни, в истории: могут ли люди изменить свою жизнь к лучшему? С чего начать -- с изменения, преобразования внешних, материальных условий жизни или с перестройки духовной, с ломки и переделки собственного сознания? Или же и то и другое должно осуществляться одновременно? Но возможно ли это?

Философия -- основная, но не единственная мировоззренческая форма сознания. Другой, соперничающей с ней формой является религия. Обе обращают человека к вечным, высшим истинам, к конечным целям и подлинным истинам жизни. Но религия -- массовое сознание, ее истины -- истины откровения: религиозное состояние души -- вера. Философия же, ее системы и учения -- элитное сознание, предполагающее высочайший уровень мыслительной культуры -- интеллектуальное напряжение личности (что ставит ее на высший пьедестал в иерархии знания).

Почему, зачем человек философствует?

Великий немецкий ученый И. Кант (XVIII в.) считал философию не только высочайшим уровнем теоретической мысли, но и вместе с тем «естественной склонностью души», присущей в той или иной степени всем людям, каждому человеку. Ибо «не хлебом единым» живет человек: он стремится иногда приподняться над обыденностью жизни, взглянуть на себя как бы со стороны, задуматься о смысле, о конечных целях происходящего. Каждый сколько-нибудь духовно развитый человек «немножко» философ, даже если он никогда не слышал этого слова.

Если бы философия (философствование) не затрагивала сокровенные струны души, не выражала высочайшие общественные интересы, не было бы и великих философов, творцов и созидателей грандиозных мировоззренческих систем и учений. Профессиональная (литературно оформленная) философия, в отличие от стихийного, любительского, «домашнего» философствования, опираясь на собственные вековые традиции, хранит и постоянно переосмысливает свою историю. На протяжении веков она разрабатывала определенный, только ей присущий способ аргументации, принципы и приемы концептуального построения и развития своего содержания, своих целей.

Древнегреческий ученый Аристотель (IV в. до н. э.) подчеркивал, что от философии не нужно ждать практической «пользы», т.е. решения частных, прикладных задач. Можно эту мысль передать так: философия -- это не тактика, а стратегия человеческой жизни; она есть удел свободного человека, она есть взгляд в вечность.

Крупный немецкий мыслитель Л. Фейербах (ХЕХ в.) полагал, что, философствуя, человек выступает от имени всего человеческого рода, т.е. реализует свою родовую, общественную сущность. Это значит, что в акте философского мышления, философского творчества уникальный, неповторимый опыт индивида глубочайшим образом сопрягается с опытом всеобщим, всечеловеческим. Последний, запечатленный в категориях культуры и формах деятельности, даже первичен по отношению к мышлению индивида, обусловливая возможность его оригинального творчества.

Кому нужна и кому не нужна философия

Итак, философия вырастает из глубокой духовной потребности, из забот и тревог человека. Философское сознание -- родовое самосознание человечества. Но из этих (в целом верных) положений отнюдь не следует, что для подлинного развития философского творчества безразличны социальные и культурные условия общественной жизни. Напротив, как свидетельствует история, философия возникла и по-настоящему развилась лишь там и тогда, где и когда общественные отношения и образ жизни людей требовали, предполагали философствование -- как необходимый элемент духовного производства, как естественный фактор развития, самообновления общества.

Не любому обществу нужна философия. Не в любом обществе она возможна. Философия рождена свободой и для свободы. Только там, где от непреложной, природной необходимости люди поднимаются к свободному управлению своей жизнью, где перед ними возникает реальная возможность (а следовательно, и реальная проблема) жизненного выбора, и сделать этот выбор они должны сами, сообразуясь только с собственным разумом и совестью, а не по велению традиции, не по готовому рецепту и стандарту, -- только там возникает потребность в стратегии решений, т.е. в стратегии свободы, -- а это и есть философия.

Свободы не могло быть в древнейшем (первобытном) обществе, с его родоплеменной организацией. В нем каждый поступок, каждый шаг члена рода или племени был определен и отмерен, и все они находились под строгим и неусыпным контролем вождей, жрецов, старейшин. Долгие века и тысячелетия отчаянной борьбы за жизнь закрепили в социальной памяти коллектива оптимальные стандарты поведения, внешне это проявлялось в ритуалах, а в сознании осуществлялось в форме мифа -- первой исторической формы социального регулятива.

По сравнению с мифом религия -- более сложное и развитое сознание, отвечающее более высокой, более зрелой ступени общественной организации, когда высшим судьей для себя люди признают не человеческий, а сверхчеловеческий разум, сверхприродную реальность -- Бога, который в глазах верующих и есть абсолютное, вечное Добро, абсолютное воплощение Нравственности. Религия -- вторая (после мифа) историческая форма социального регулятива. Она еще не есть свобода, но есть мечта, греза о ней.

Но и в достаточно развитом обществе -- если только это общество тоталитарного, казарменного режима -- философия не нужна и невозможна. Вспомним и сравним два соседствовавших, соперничающих друг с другом в середине первого тысячелетия до нашей эры греческих государства: Афины и Спарту. Один народ, один язык -- но насколько неравноценен след, оставленный афинянами и жителями Пелопоннеса в культурной памяти человечества!

Афины -- это Анаксагор и Перикл, Сократ и Платон, Аристотель и Эсхил, Софокл и Эврипид, Фидий и Аристофан; это Академия и Лицей; это великая философия, великое искусство и глубоко продуманная, блестящая система образования. Афины (вместе с городами-полисами: Милетом, Эфесом, Абдерами, Эле- ем и др.) -- это и есть «греческое чудо» -- колыбель западной культуры и цивилизации.

Что же явила собой и что же оставила после себя древняя Спарта? Суровое до жестокости воспитание детей и подростков (спартанское воспитание), казарменную муштру, безжалостное подавление естественных чувств и эмоций в угоду тоталитарному режиму. Граждане Спарты не имели ни места, ни времени для самостоятельного творчества и духовного развития своей личности. В этом государстве жили, воспитывались отличные воины и гимнасты, но в нем не было ни художников, ни мыслителей, ни политических стратегов.

Да у спартанцев не было и необходимости в них! Их строй, их образ жизни не знал «проблем»: все было «ясно», каждый гражданин государства твердо знал, в чем его долг и в чем добродетель. Знал потому, что от него лишь требовалось выполнять команду. Спартанец был избавлен от необходимости самому избирать свою судьбу, самому судить о приоритетах и ценностях жизни, самому -- на свой страх и риск -- принимать решения, а следовательно -- и нести ответственность за них. Спартанец «обходился» без всего этого, потому что в Спарте не было гражданской и личной свободы, не было демократии.

Афиняне же позволяли себе роскошь спора, несогласия, сомнений. Афинянам, милетцам, элеатам их предки передали лишь одно -- способность сомневаться и удивляться миру, они завещали им знание о собственном незнании, но вместе с тем и высокое уважение, доверие к своему разуму, глубокое напряжение которого -- философская мысль -- стала вместе с тем высшей формой (вслед за мифом и религией) жизненного, социального регулятива.

Философское знание по природе своей антидогматично, антиавторитарно. Природа и лоно философии, ее главная функция и предназначение в обществе -- критика. Критика наличного знания, суд над ним есть --- опосредованно -- критика бытия, т.е. существующего строя и образа жизни, ибо именно она породила «свое» сознание. Критический (а не апологетический) дух философии не вызывал к ней большой любви и сочувствия со стороны власти, по отношению к которой философское «вольнодумство» чаще было не в согласии, а в оппозиции. Но без такой критики, без подвижничества героических энтузиастов-филосо- фов -- «заглохла б нива жизни» (Н.А. Некрасов).

«Тайна» философского творчества

Великий диалектик Г.В.Ф. Гегель (1770--1831) называл философию «эпохой, схваченной в мысли», подчеркивая ее глубокую привязанность к самым тонким и интимным предметам своего времени: общему умонастроению, образу жизни, психологии, нравам, быту народа. Но в гегелевской формуле выражено и более глубокое содержание: философия эпохи указывает на высшую отметку, достигнутую к этому времени человеческим духом, предельное значение пройденного им пути, освоенного опыта.

Вместе с тем мысли философа -- это мысли о венном. Философское мышление выводит человека в мир высших целей, символов и ценностей. Философское освоение действительности есть одухотворение, очеловечение ее в исторических, а теперь уже и в космических масштабах.

Связь философии с жизнью, как и природу философского обобщения, нельзя принимать упрощенно. Философия -- это надстройка очень высокого уровня, т.е. связь ее идей и теорий с экономической и политической реальностью не прямая, не однозначная, а весьма сложная и опосредованная. Философы концептуализируют, «аранжируют» общественные идеи, но сами эти идеи уже как бы «носятся в воздухе»; мыслители решают жизненные проблемы, но сами эти проблемы рождает жизнь, ее противоречия.

Философы так же не «придумывают» категории, как филологи-языковеды не «придумывают» язык. И те и другие не изобретают, а изучают свой объект исследования: его генезис, его законы развития. В гениальных произведениях Гегеля -- «Феноменология духа» (1807) и «Наука логики» (1812--1816)-- можно проследить лабораторию высокого философского творчества: в первом из них вся история европейской культуры (от античности до Французской революции) прочитывается как история изменяющихся ликов сознания; во втором категории и фигуры логики осмысливаются как вехи всемирного исторического опыта, развития, усложнения всесторонней трудовой и общественной деятельности человека.

Философское знание есть знание о всеобщем. Но существует ли такое знание? И возможно ли оно не как догадка, а как знание объективное, т.е. необходимое и достоверное, поддающееся проверке, апробации на свою истину? Такой вопрос всерьез беспокоил, волновал самих философов не только в силу своей теоретической значимости, но и потому, что его положительное разрешение должно было оправдать философию в глазах общества: убедить людей в доверии к философским учениям, бравшим на себя очень большую роль и ответственность -- быть учителем и наставником человечества.

Смысл проблемы заключается в следующем. Все наши знания -- из опыта, который сам по себе может свидетельствовать только о единичном и случайном. Эмпирики заранее обрекли себя на неудачу, тщетно пытаясь получить суждения и умозаключения всеобщего на пути простого количественного прибавления и расширения фиксированных в опыте, подтвержденных фактов, т.е. на пути логической индукции. Тщетно потому, что опыт всегда ограничен и конечен, а основанная на нем индукция неполна. Эти неудачи явились одним из источников агностицизма (гносеологического пессимизма) -- вывода о невозможности познать внутреннюю суть вещей, которая решительно отделялась при таком ее понимании от своей внешней стороны -- явлений.

Мистики и иррационалисты путь к всеобщему видели в признании сверхопытного и сверхфизического знания, в конечном счете -- в мистическом экстазе или откровении.

Основоположник классической немецкой философии И. Кант попытался избежать обеих крайностей. Он предложил свой, оригинальный, путь решения проблемы: резко отделил содержание знания от его формы; содержание познанного он выводил из опыта, но это содержание -- так считал философ -- только тогда может быть признано всеобщим и достоверным, когда оно обретает для себя доопытную (априорную) форму, без которой невозможен сам мысленно организованный опыт.

Решение, предложенное Кантом, -- идеалистическое. Современная наука и практика не подтвердили кантовского предположения о доопытном происхождении чувственных и мыслительных форм. Но в таких предположениях и догадках есть глубокое рациональное зерно. Оно состоит в том, что опыт, к которому как источнику и критерию знания обращалась за поиском оснований всеобщего прежняя философия, должен значительно расширить свои границы: это уже не только опыт индивида, а всечеловеческий опыт, опыт истории.

Человеческая история (история мысли, история духа в особенности) есть самый высший, самый развитый и самый сложный уровень реальности. Мир человека -- самый богатый диалектикой. Для философии человек всегда же был «мерой всех вещей» (как говорил еще древнегреческий мыслитель Парменид в VI в. до н. э.). Познавая этот мир, т.е. глубинные процессы, происходящие в человеческой истории, осмысливая радикальные перевороты в духовной жизни, в сознании, философия познавала тем самым всеобщее, поскольку в высших проявлениях мирового развития объективирована, осуществлена действительно всеобщая потенция, всеобщая мощь Универсума.

Только этим можно объяснить ту огромную эвристическую и прогностическую силу, которая заключена в философском знании. Философские прозрения нередко и намного опережали открытия и выводы науки. Так, идеи атомистики были высказаны еще древними философами за несколько веков до нашей эры; тогда как в естествознании (физике, химии) дискуссии о реальности атомов продолжались даже в XIX в. То же можно сказать и о других фундаментальных идеях (законах сохранения, принципе отражения), которые были выдвинуты в философии значительно раньше, чем получили признание и подтверждение в естествознании, в науке.

Но, пожалуй, самый яркий и убедительный тому пример -- философские открытия Гегеля, разработка им системы диалектики как логики и теории познания. Гегелевская диалектика уже ближайшими его последователями -- Марксом и Герценом -- была глубоко и точно понята и охарактеризована как теория (или «алгебра») революции. Именно революция -- и не только и не столько даже политическая, сколько духовная, т.е. радикальная перестройка в общественном сознании, -- дала философу ни с чем не сравнимый и несопоставимый, богатейший и ценнейший материал для раздумий, выводов и обобщений. Из этих обобщений (центральное из них -- учение о противоречии) был выведен категориальный каркас диалектической теории, хотя, однако, в идеалистическом варианте.

Склонность к философствованию -- это особый дар человеческой души. Философ -- мудрец, человек с большим жизненным опытом. Но он же «дитя», которому все в «новинку» и в «диковинку». Последнее обстоятельство особенно важно. Все наши знания, считал Аристотель, обязаны своим происхождением такой счастливой способности человека, как способность удивляться. Чем богаче, сложнее духовный мир личности, тем сильнее развита у него эта способность: искренне, естественно переживать радостное волнение от встречи с еще не познанным, не разгаданным. Словами Аристотеля выражен оптимистический, рационалистический «дух Афин» -- убежденность, глубокая вера человека в собственные силы, в разумность мира и в возможность его познания.

Способность удивляться (любознательность) -- драгоценное свойство человека, наполняющее его жизнь высоким смыслом, ожиданием все больших и больших радостей от самой свободной игры ума, сближающей мыслящего человека с Богом.

Так же, как здоровому, физически развитому человеку приятна игра мускулов, так и человеку умственно, нравственно развитому приятна и даже жизненно необходима постоянная, непрерывная работа мысли. «Мыслю -- следовательно, существую», -- говорил великий французский философ и ученый Р. Декарт (XVII в.). Об интеллектуальном наслаждении как высшем благе, не сравнимом ни с какими другими благами мира, говорили по-своему Спиноза и Гегель, Маркс и Эйнштейн. Маркс добавлял: духовно богатый человек -- всегда нуждающийся человек, ибо он всегда жаждет эти богатства умножить. А. Эйнштейн считал, что самой большой загадкой мира является то, что он постижим разумом, познаваем.

Но человек не только познает мир. Он живет в нем. Человеческое отношение к миру (к себе самому) есть переживание времени, т.е. конечности собственного бытия, переживание неизбежности смерти. Именно смерть называет Сократ (V в. до н. э.) вдохновляющим гением философии. Только человек (даже когда он молод и здоров) знает о неизбежности собственной смерти, и это знание заставляет его думать о смысле жизни -- а это и есть философствование.

Все это придает философскому сознанию трагическую, но и возвышенную тональность. Трагизм философского сознания (особенно ярко выраженный в философии Востока) не следует относить только к откровенно пессимистическим этическим и антропологическим учениям (А. Шопенгауэр, Э. Гартман). Трагичен и философский оптимизм, ибо он тоже открывает перед человеком суровую истину без прикрас: жизнь есть борьба, а в борьбе неизбежны жертвы. Реализм философии рассчитан на мужественное принятие любого обоснованного разумом вывода, на полный отказ от иллюзий.

Вот почему рационалистический, просветительский взгляд на философию как на удовлетворение частной человеческой любознательности явно недостаточен. Он должен быть дополнен: философия -- это «ответ» человека на вызов судьбы, поставившей его -- смертное, но единственное в мире мыслящее существо -- в положение «один на один» с бесконечной, безграничной по отношению к нему Вселенной.

Чисто интеллектуальный источник философской мудрости -- аристотелевское «удивление» -- составил, развившись, научно-теоретическую компоненту философского знания, второй источник (назовем его эмоционально-ценностным переживанием человеком себя и мира) роднит философию с религией и с искусством, т.е. уже не с теоретическим, а с принципиально иным -- духовно-практическим способом, видом освоения человеком действительности. Специфика, уникальность философии в том, что в ней (и только в ней) оба эти способа человеческой жизнедеятельности (научно-теоретический и ценностный, практически духовный) объединены. И каждый из них, как мы увидим ниже, сохранит в этом единстве свою относительную самостоятельность: теоретический вектор философии устремлен, по законам диалектической логики, ко все более полному и всестороннему знанию, вектор эмоционально-ценностный (духовно-практический) сосредоточивает в себе нравственный, социальный опыт культуры народа, нации. Его выводы в каком-то смысле не зависят от времени, они вечны, как вечны, например, творения искусства.

Говоря словами Канта, в соотношении теоретического и практического разума первенство, примат принадлежит последнему. Это значит, что философские истины мало понять (и принять) умом. Их нужно еще и выстрадать сердцем. Тогда они становятся убеждением -- такой ценностью, за которую люди готовы отдать жизнь. «Никто не умирал из-за онтологических проблем», -- говорил французский философ и писатель А. Камю. За философские же истины (и убеждения) -- умирают! Если бы эти истины были истинами отвлеченного знания, они бы распространялись в мире чисто «книжным» путем (так и представляли себе дело просветители, считавшие, что смысл жизни можно так же объяснить человеку, как и математическую теорему). Опыт, однако, свидетельствует о другом: из одной социальной среды в другую возможен лишь экспорт философской информации, но не философских идей (убеждений). Чтобы это произошло, нужно, чтобы сравнялся, сблизился социальный опыт этих культур, чтобы люди по обе стороны рубежа стали мучиться одними и теми же болями, теми же или похожими страданиями.

Альтернативность философских идей: материализм и идеализм

философия предмет мировоззренческий истина

Два основных и два противоположных направления в философии -- идеализм и материализм. Идеализм есть такой тип и такой способ философствования, который активную, творческую роль в мире отводит исключительно духовному началу, лишь за ним признавая способность к саморазвитию. Идеализм не отрицает материю, но рассматривает ее как низший род бытия -- не как творческое, а как вторичное (сотворенное) начало.

Идеалистическая философия имеет, безусловно, под собой исторические, объективные основания. В философии Нового времени (XVIII -- первая половина XIX в.) диалектика не случайно рождается и первоначально разрабатывается в лоне идеализма и лишь позже (с середины XIX в.) -- как диалектика материалистическая (диалектический материализм). Конечная причина такой эволюции в том, что творческая природа духовного производства заметнее, внешне ярче, более открыта и для взгляда теоретика, и для общественного сознания в целом, чем историко-творческий характер «грубого», неэлитарного, повседневно-привычного процесса производства материального. Критическое преодоление идеализма материализмом не могло быть лишь внутрифилософским делом -- оно осуществлялось как сторона и составная часть более общего социального движения, выводящего на авансцену истории новые силы: трудящиеся массы.

Материализм, корни которого уходят в материально-производственную и социально-преобразовательную практику человека, есть в конечном счете не что иное, как убежденность познающего сознания в его производности от природной и социальной реальности, которая для материалистов самоценна и самодостаточна, никем не сотворена, т.е. существует вечно.

Материализм и идеализм на протяжении всей истории философии вели (и продолжают вести) сложный, напряженный и содержательный спор друг с другом, находя в жизни, в противоречивой действительности все новые и новые аргументы для укрепления и защиты своих позиций. Когда этот спор удерживался в границах теории, от него выигрывали обе стороны, обогащалась философия в целом. Но нередко было иначе: против «еретиков» и инакомыслящих в условиях идеологического и политического противостояния выдвигались отнюдь не доводы разума, а аргументы грубой силы -- моральной, а то и физической расправы над ними. К сожалению, за примерами подобного рода не обязательно обращаться к далекой истории, ими более чем богато и наше время.

Сказанное выше требует внимательного, корректного обращения и с таким понятием, как «партийность философии». В условиях жесткого идеологического, командно-административного давления, которое долгие годы тоталитарная власть оказывала на нашу интеллигенцию, под «партийностью» по отношению к философии понималось требование партийно-государственной монополии на мировоззрение, т.е. по существу право на духовное насилие над личностью. Философам предлагалось «разрабатывать» проблемы, но вывод, который им полагалось получить из всего «исследования», навязывался, диктовался им заранее. Быть партийным в философии в понятиях того времени означало быть безоговорочно послушным своей партии, выполнять лишь ее заказ, «обосновывать» уже выдвинутые от ее имени лозунги и декларации.

От такой «партийности» следует решительно отказаться. Но это не значит, что следует отказаться от принципа партийности вообще. Философское сознание по природе своей партийно в том смысле, что оно не может быть «нейтральным» по отношению к добру и злу, истине и заблуждению, не может быть равнодушным и безразличным к целям и идеалам человека.

В наше время, как и в предшествующие века (несмотря на разительный прогресс в системе образования), философия все еще остается элитарной формой культуры. Но с прогрессом общества, с преодолением всех форм отчуждения, с ликвидацией на этой основе порабощающего человека жесткого окостенелого разделения труда, с превращением всего жизненного времени во время его подлинно свободной жизнедеятельности, а труда -- в систему собственно творческих актов, в гармонию интеллектуальных и эстетических устремлений личности философия перестает быть чисто профессиональным занятием, уделом и монополией немногих. Шаг за шагом философия неумолимо становится сердцевиной образа жизни и образа мысли каждого человека демократического, цивилизованного общества. В таком обществе философия является внутренним, необходимым условием развития всей социальной действительности, всех сфер духовного бытия человека.

Основные части философии

Уже античная философия, становясь самостоятельной системой знаний, обретала свою композицию. У стоиков (IV в. до н. э.) эта структура приняла следующий вид: философия начинается с логики; после логики следует физика как учение о природе; после физики -- этика (учение о человеке, о путях его к мудрой, осмысленной жизни). Последняя была главной, поскольку и логика (учение о познании), и физика (учение о природе) при всей важности трактуемых в них проблем лишь предваряли основные смысложизненные положения и выводы философа о предназначении и судьбе человека, об отношении его к вечному и бесконечному миру. Предложенная стоиками схема сохранила свое значение и по сегодняшний день, хотя время внесло свои коррективы. В XVII в. (прежде всего благодаря Ф. Бэкону и Р. Декарту) в лоне общих систем философии углубленную разработку получила теория познания (гносеология). В понимании того времени она была шире логики, так как рассматривала не только абстрактно-теоретический, но и чувственный уровень познания (ощущения, восприятие, представления). То, что античные философы называли физикой, философы более поздних веков назвали онтологией (слово «физика» в связи с возникновением специально-научного, опытного знания наполнялось другим, современным смыслом).

Иными словами, Кант понимал философию как учение о единстве истины, добра и красоты, что значительно расширяет ее узкорационалистическую трактовку только как теории или методологии научного знания (эта трактовка сначала принадлежала просветителям, а затем позитивистам).

Гегель строит свою систему в виде «Энциклопедии философских наук». Как и стоики, и Кант, Гегель называет три части философского знания:

логику,

философию природы,

философию духа (к последней относится комплекс философских наук о государстве и праве, о всемирной истории, об искусстве, религии и самой философии).

Как видим, логика и методология познания давно составляют теоретическое ядро философии. Однако структура современной философии не сводится только к ядру. Социальная философия (философия истории), этика, эстетика, философская антропология, философские вопросы естествознания и т.д. -- круг философских дисциплин может быть и расширен. Но отменяет ли многокомпонентная структура философского знания его целостность? Нет, не отменяет, потому что философские дисциплины -- не механические части целого, которые можно отделить от него и рассматривать вне связи с другими его частями. Здесь более подходит иной образ: драгоценный кристалл и его грани. С поворотом кристалла высвечиваются новые его грани, хотя сам кристалл остается все тем же.

Так, эстетика (вопреки достаточно распространенному мнению о ней) не является частью философии, поскольку вся философия эстетична (высший акт разума, как писал Гегель, есть акт эстетический). Особенно глубоко и полно эстетическая природа философского сознания и творчества проявила себя в античной культуре, что подтверждается и таким фундаментальным исследованием, как «История античной эстетики» А.Ф. Лосева. И нравственный смысл, этический аспект философии, проникает в философское сознание целиком. Ни одна проблема не является философской, если она в то же время (если не непосредственно, то в конечном счете) не оказывается этической.

Особая роль в системе философского знания принадлежит истории философии. Философия возможна лишь в постоянном самообращении, самокритике. Философские системы прошлого «живут» в современной философской мысли.

Рекомендуемая литература

1. Ахутин А. Тяжба о бытии. -- М., 1997.

2. Брутян Г.А. Очерки по анализу философского знания. -- Ереван, 1979.

3. Вольф Р.П. О философии. -- М., 1996.

4. Гильдебранд Д. фон. Что такое философия? -- СПб., 1997.

5. Гуревич П.С. Основы философии. -- М., 2011.

6. Основы философии в вопросах и ответах. -- Ростов н/Д, 2002.

Размещено на Allbest.ru