Методологические подходы и концептуальные обоснования философии субъективности

Размещено на http://www.allbest.ru/

Методологические подходы и концептуальные обоснования философии субъективности

преподаватель кафедры философии, Киевский институт бизнеса и технологий (Украина, Белая Церковь)

Обосновывается ступенчатое формообразование субъективности, где объективация, то есть самоотстраненность и саморефлексивность субъективности возможна при условии метафизической экспертизы присутствия, которое соответствует первому уровню самоустановления субъективности. Следующий уровень выражается аутопоэзисом, где социальные паттерны и культурные комплексы-фоно--лого-центризма взаимозадействованы в акте организации множества частных «сцен» проявленной субъективности. Третий уровень есть акт осознания субъектности и утверждение индивида. Используя гегелевскую терминологию, субъективность порождает свое-другое-себя-субъектность, которая зиждется на осознанности. Это одновременно состояние и инструмент постижения «здесь и теперь», тогда как субъективность первых двух уровней процессуальна, темпоральна и аффективна. Переключение методологического «регистра» с необходимостью происходит сегодня в исследованиях философских тем сквозного характера, таких как философия сознания и философия (теория) субъективности. Потому методологические обоснования актуальны для прояснения не только терминологического аппарата, но и системы в целом. Концептуальные положения относительно трактовки субъективности, осознанности, отстраненности, субъектности, предложенные представителями различных философских направлений и школ, не исчерпывают обозначенной проблемы и оставляют исследовательский горизонт открытым.

Проблема теории субъективности и самосознания с некоторых пор считается маргинальной в философии. В свое время Витгенштейн напоминал современникам, что субъективность только граница мира, а не его составная часть, поэтому не может быть задействована для объяснения его фактов. Однако традиционно, вслед за Витгенштейном, Остиным и Страудом, другими представителями аналитического направления философия определяется как рациональное усилие, которое проясняет уже установленное знание. Так в своих поздних работах Витгенштейн развивает идею философии как деятельности по разъяснению или прояснению знания, но не как совокупности раз и навсегда установленных доктрин. И, если работа философа - сбор воспоминаний с определенной целью, то это аналитическое действие вполне целесообразно методологическим поискам новых оснований философии (теории) субъективности [1].

Делёз считает, наоборот, смыслом философствования - свободное конструирование и дальнейшее оперирование понятиями, обозначающими то, что еще не состоялось как действительное, но уже способное высветить проблемное поле философствования. Делез реставрирует метафизику, переосмысливая основополагающие понятия, в том числе субъектность и субъективность как развитие диалектики [3, с. 198].

Гегелевская концепция «снятия» содержит тезис о пройденных однажды объективным духом формах (субъективности, самосознания, сознания), лишенных ценности в превращенном виде, на более высокой ступени развития. Однако в постмодернизме возврат к идеям романтизма осуществляется в концептуальной вариативности возможностей объективирования.

Так, Делез вводит понятие доиндивидуальных «номадических сингулярностей» (плавающих единичностей), которые конкурируют с классическими и структуралистскими теориями субъекта как означающего [2, с. 304]. По мысли Делеза, сторонники номадического мышления, противостоят закостенелым схемам государственной философии, которая поддерживает устойчивые нарративы насилия и порядка.

Таким образом, романтическая ироничность, как однажды пройденная ступень самосознания и субъективности в двадцатом веке принимает иные формы. Общество потребления все меньше продуцирует аутентичное, оно производит унифицированные желания, потребности и массовость мнений. Лично Ваше мнение плюсуется и фиксируется СМИ, если Вы участвуете в социальных опросах. А лично Ваша жизненно важная одномоментность и потребность оседают на популярных сайтах и серверах. Современное общество продуцирует мышление субъекта - «особняка с окнами без жалюзи». В режиме тотального запечатления момента чувственного, за бесконечной «разкадровкой» своей жизни исчезают навыки «удержания» себя как субъектной целостности. У массового человека на автобиографический новеллизм нет времени. Современный человек уже ничего не читает с анализом на «потом». Он просматривает, комментирует, сообщает, объективируя свою субъективность в масках театра псевдонимов (интернет), но он все еще бережет в себе радикальную субъективность далекого по времени романтизма.

Метафорически это можно объяснить так: скольжение по современной поверхности «тончайшей пленки жизни» в лучшем случае приведет индивида к бесконечному бегу по ленте Мёбиуса.

Однако вслед за Хабермасом и Уилбером можно утверждать, что все же эта новая эпоха постсовременности в ироничной манере удовлетворяет тягу человека к утраченному единству и целостности при помощи абстрактного авторитета системы современных «непроницаемых» наук. Науки и их ценности берутся индивидом бездоказательно. Уилбер рассуждает: мышление постсовременности удовлетворяет стремление к утраченному единству и целостности, но не только в иронической манере, но и через возвращение к более ранним, инфантильным стадиям единства, наполненного магическим и мифическим смыслом.

Опять-таки, правы представители философии романтизма, утверждавшие, что предшествовавшая фаза развития может существовать в историко-культурном наследии в превращенной, но не в «снятой» форме, имея действительную ценность [6, с. 22]. Проблема реальности превращенных форм и предметностей составляет метафизические положения аналитического, феноменологического и других философских направлений.

Безусловно, сама постановка проблемы реальности есть метафизическая. Другое дело, какой научный и философский инструментарий доказательности и истинности будет использован. Например, Куайн утверждая, что значение и пропозициональные установки не являются частью реальности, выносит за «метафизические скобки» и то и другое. Следовательно, сама постановка проблемы метафизическая, ее решения нет. Таким образом, аналитическими философами обосновывается расселовский проект «философской грамматики», философии без метафизики. Однако, пересмотр и реабилитация метафизики в философских концепциях классической эпохи (объективность, субъективность, субъект, присутствие) актуальны, несмотря на постметафизические постулаты новой философской эпохи, провозглашенные Уилбером и его последователями.

Хотя проект многих метанарративов философской классики по утверждению представителей аналитических, феноменологических учений, а также постмодернизма себя исчерпал, а терминологический аппарат продолжает заимствоваться без должного обоснования, остается жизненно важным в философии переосмысление уже пройденных ступеней. Переключение методологического «регистра» с необходимостью происходит сегодня в исследованиях философских тем сквозного характера, таких как философия сознания и философия (теория) субъективности. Поэтому методологические обоснования актуальны для прояснения не только терминологического аппарата, но и системы в целом.

Рассмотренные концептуальные положения относительно трактовки субъективности, осознанности, отстраненности, субъектности, предложенные представителями различных философских направлений и школ не исчерпывают обозначенной проблемы и оставляют исследовательский горизонт открытым.

Состояние терминологического аппарата философии (теории) субъективности.

О закрепившейся терминологии и применении понятий в философии субъективности и/или субъекта. В современных энциклопедиях, а также в текстах известных зарубежных и отечественных авторов, анализирующих проблему субъективности, зачастую понятия «субъект» и «субъективность»взаимозаменяемы.Вэнциклопедических философских изданиях субъективный(-ой; -ая) не имеет характеристики подлежащего: субъективными могут

быть дух, мир, реальность, мнения, взгляды и т.д. В обширном современном материале философских штудий анализа субъективности и/или субъекта подмена одного понятия другим имеет место, как то: переведенные тексты зарубежных авторов, где, в лучшем случае, в подстрочнике указывается на то, что автор под субъективностью все же понимает субъектность; диссертационные исследования с постановкой проблемы субъективности, где подмена понятием «субъект» содержательно закрепляется в обосновании темы исследования.

С другой стороны, вся широкая проблематика социальнойфилософии,философиисознания,когнитивной психологии, а также трансцендентализма в целом, выстраивается на задачах определения границ субъекта - эпистемологического, когнитивного, трансцендентного, экзистенционального, феноменологического, социального с привлечением понятий «Самость», «Эго», «Я», «Актор» и др. Таким образом, возникает задача определения топологии (места) субъекта и всего того, что сопряжено с ним и субъективностью. В связи с этим, актуальным остается выбор методологических механизмов для перевода субъекта как инструмента познавания, субъектности как состояния (квалите), субъективации как формообразующего процесса в объектность (состояние отстраненности) субъективности с ее теоретическими предметностями и концептами.

Вернемся к изначальному определению понятия субъект (греч. шскєфє'о), это то, что подлежит воздействию, претерпевает, испытывает страдание, трансформируется, изменяя свои границы и неизменен в наличествовании, в присутствии (в связке «есть»). Так,

Шпет утверждает, что первоначальное, значение термина «субъект» указывает именно на подлежащее, то есть на то, о чем идет речь и это значение не соотносительно, а, безусловно. Таким образом, Шпет абсолютизирует понятие субъект в значении самосознания и указывает на подлинное начало субъективизма в философии [8].

То есть, речь идет о субъективизме как принципе, но не о субъективности. С середины XVIII века в немецкой философии (Баумгартен), этот термин получает новое, противоположное прежнему значение. Вся дальнейшая историческая ткань философского дискурса о субъекте и/или субъективности произрастала в традициях рацио, рациональности, гносеологизма и эпистемологического плюрализма. Так, А. С. Колесников связывает сложившуюся к концу XX века в философской и интеллектуальной культуре ситуацию методологической неопределенности в гуманитарном знании с общим кризисом темы субъективности.

Опять-таки субъективность традиционно трактуется как эпистемологическая тотальность, в качестве субъекта, «означающего», в качестве того, предикативность которого, изначально определена методологическим типом конституирования. Возможно, изначально необходимо говорить о типах конституирования субъектности, а не о формах субъективности.

Субъектность - состояние, качество, и, одновременно, условие рефлексии в познании. В настоящем, модными формами конституирования субъектности и/или субъективности (герменевтика самости в концепциях Хайдеггера и Рикера), обладающих большим эвристическим потенциалом, называют этическую модель интерсубъективности и языковую модель онтологии.

Деятельностью человека сформирован логический строй мышления, соотносимый с внешним субъективным миром, который можно изучать отстраненным в объективированных формах. Исторически первое место в предметном логическом анализе занимает система научного знания. Например, Кант из всей совокупности знаний, первоначально выделил математику, метафизику, естествознание.

В дальнейшем, ярким представителем киевской философской школы второй половины двадцатого столетия В. И. Шинкаруком и др. социально-объективированными формами человеческой мыслительной деятельности определяются язык и техника, как способ (механизм) преобразования действительности [7, с. 52]. В ХХ веке язык и техника - объективированные формы мыслительной деятельности человека становятся не только инструментами познания и формообразования действительности, но и предметами логического анализа интерсубъективности и /или субъективности. Примером могут служить работы Фуко, Делеза, Лакана, Деррида, Гваттари и др. Однако методологический постмодернистский анализ (инструментарий) отличается от классического, что дает принципиально новое видение заявленных предметностей.

Правомерным дальнейшим шагом в анализе объективированных форм мышления, в его логическом выражении становится мировой проект искусственного интеллекта как «самореференциальной системы». Поскольку подобная классификация является противоречивой, в качестве основного положения концепции самореференциальных систем как самовоспроизводящих живое (теория аутопоэза Матураны и Варелы) в определение объективированных предметностей субъективности включаются концепты «паттерн» и «организация».

Таким образом, объективация, то есть самоотстраненность и саморефлексивность субъективности возможна при условии метафизической экспертизы присутствия, где присутствие соответствует первому уровню самоустановления субъективности.

Второй уровень выражается аутопоэзисом, где социальные паттерны и структуры фоно-лого-центризма как культурные комплексы взаимосвязаны в акте организации множества частных реализаций проявленной субъективности.

Третий уровень есть акт осознания, утверждение индивида. Используя гегелевскую терминологию, субъективность порождает свое-другое-себя-субъектность, которая зиждется на осознанности. Это одновременно состояние и инструмент постижения «здесь и теперь», тогда как субъективность первых двух уровней процессуальна, темпоральна и аффективна.

Первый уровень самоустановления субъективности- присутствие: чувственная, феноменальная сфера. На этом уровне из аффективности, ощущений, восприятий, представлений, гармонично организованного пространства и его звучания, формируется метафизика, как свое-другое себя чувственности, как отстраненное зеркальное бытие изменчивых форм мира, многократно отражающихся в единстве различенного.

Кризис метафизики присутствия, по мысли Деррида, ясно обнаруживает себя у Ницше, в текстах которого последовательно разрушается привычная смысловая метафоричность и нарративность культуры. Деррида утверждает, что метафизика присутствия тотализирует логоцентризм в гуманитарной области.

Решением проблемы смысла, по Деррида, является аналитика «означаючих», вовлеченных через языковые формы в игровой поток изначального смыслопорождения, а затем переноса (перевода) смысла [4, с. 127]. Известная мысль Деррида о демаркации мира на мир Бытия как присутствия (мир-presence) и мир человеческого Существования (мир-ЯГГегапсе), который исчезает в процедурах самоликвидации фрагментарного Бытия, с трагикомическим забвением «слишком человеческого», перекликается с стремлением философов эпохи романтизма осязать субъективность в её целостности. Однако в попытках охватить целостность «Я» с помощью фиксирования его объективированных форм, философу приходится каждый раз иметь дело с «эманацией превращенных форм субъективности», с тем, что уже не есть Самость, с фрагментарным «Я», погруженным в мир недопроявленного бытия. Самость обречена на поиски собственной целостности в мире diffeгance, где смысловые логоструктуры не всегда референциальны. Таким образом, мир diffeгance становится миром достраивания смыслов текста культуры в качестве непрерывного поля переноса значения. И, следовательно, подрываются изнутри устоявшиеся основы и основные понятия не только западного мира и культуры, а также достоверное в апелляциях классического метафизического дискурса. Тем самым, демонстрируется релятивное сопротивление языка любому окончательному мировоззренческому проекту, метафизическому в том числе. Таким образом,

Деррида последовательно изучив фундаментальные концепты традиционной философии (присутствие, тождество, истину, действительность, другие) и пришел к выводу, что статус рационального в культуре не самовоспроизводится на собственном материале, а поддерживается когнитивным усилием обнаружения нередуцированных элементов [5].

Философы-аналитики элиминировали метафизику в соответствии с условиями человеческой сферы осознанного. Сама область осознанного - жизненный мир человека, исчерпывалась возможным и эмпирически проверяемым событием и аналитическим анализом факта, то есть «знаменитый позитивистский принцип верифицируемости использовался для того, чтобы гарантировать установление содержания факта только теми предложениями, которые в принципе эмпирически верифицируемы» [1].

Аналитические философы придерживались мнения, что употребление языка есть сторона деятельности, и осмысление чего-то сказанного в определенной ситуации имплицитно включает в себя понимание. Таким образом, в область осознанного помещается «грамматическое» языковое содержание мира; очевидное, высказанное и записанное, по Витгенштейну, это есть «исходное данное» и для философии.

Вслед за Куайном, можно утверждать, что в область осознанного включаются человеческие убеждения, которые могут быть, например, математическим или логическим опытом. Если же совокупность убеждений входит в противоречие с опытом, то вопрос об отказе от убеждения решается в контексте принятия нового знания. И, так как исследователь или философ работает в системе знания, функционирующего в определенную эпоху, то избежать вопросов онтологической относительности в теоретических образах реальности невозможно. Предпочтение одних онтологических картин другим объясняется сугубо прагматическими мотивами. С этим связано положение «онтологической относительности», в соответствии с которым наше знание об объектах обусловлено теми научными теориями, которые использует исследователь.

Таким образом, выдвинутый сто лет назад Витгенштейном тезис трактовки субъективности как границы реального мира претерпел содержательную трансформацию в работах Апеля, Хабермаса, Тугенгарта и др. Власть социального замкнула субъективность на локусах виртуального (электронная коммуникация) и спекулятивного (быстрый банковский капитал) мира. Поэтому вслед за Рено можно утверждать: индивид утратил свою субъектную целостность, сформировав новые, еще не проясненные теоретизацией предметности субъективности как границы нового мира.

философия субъективность концепция

Список использованных источников

1. Витгенштейн Л. Логико-философский трактат/ Людвиг Витгенштейн / ВВ№ 978-5-17-064553-4, 978-5-271-278365 Год издания: 2010. - Режим доступу: http://www.livelib.ru/ Ьоок/1000328882

2. Делез Ж. Различие и повторение / Ж. Делез; пер. Н. Б. Маньковской, Э. П. Юровской. - СПб.: ТОО ТК, «Петрополис», 1998. - 384 с.

3. Делез Ж. Эмпиризм и субъективность: (Опыт о человеческой природе по Юму). Критическая философия Канта: учение о способностях. Бергсонизм. Спиноза / Ж. Делез, пер. Я. И. Свирского. - М.: «ПЕР СЭ», 2001. - 480 с.

4. Деррида Ж. Форма и значение. Замечания по поводу Феноменологии языка / Ж. Деррида // Голос и феномен (и другие работы по теории знака Гуссерля) / пер. С. Г. Кашиной, Н. В. Суслова. - СПб.: «Алетейя», 1999. - 208 с.

5. Деррида Ж. О грамматологии / Ж. Деррида; пер. Н. Автономовой. - М.: «Ad Marginem», 2000. - 512 с.

6. Лазарев В. В. Гегель и философские дискуссии его времени / В. В. Лазарев, И. А. Рау // Немецкая классическая философия. Новые исследования. - М.: Наука, 1991. - 160 с.

7. Шинкарук В. И. Единство диалектики, логики и теории познания. Введение в диалектическую логику / В. И. Шинкарук. - К.: Наук. думка, 1977. - 355 с.

8. Шпет Г. Сознание и его собственник (заметки) / Г. Шпет // Георгию Ивановичу Челпанову от участников его семинариев в Киеве и Москве 1891-1916. Статьи по философии и психологии. -

M. , 1916. - С.156-210. - Режим доступу: http://psylib.org.ua/books/ shpet01/

Размещено на Allbest.ru