Философия Джованни Пико делла Мирандолы

Размещено на http://www.allbest.ru/

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ Российской федерации

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ АВТОНОМНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

«Национальный исследовательский ядерный университет «МИФИ»

Северский технологический институт - филиал НИЯУ МИФИ

(СТИ НИЯУ МИФИ)

Кафедра ГиСН

Реферат

«Джованни Пико делла Мирандола»

Выполнил:

студент гр. Д-234

Брянский М.Н.

Проверил:

доцент Кирсанова Е. С.

Северск - 2016

Содержание

Введение

1. Краткая биография

2. Основные трактаты

3. Единое и Множественное - Бог и Мир

Заключение

Список использованной литературы

Введение

В истории Италии это время - конец кватроченто - навечно останется с гордым и прекрасным именем Высокого Возрождения. Даже сейчас эпоха эта притягивает блеском своих достижений. Ни в предыдущие, ни в последующие века не только Италия, но и любая другая страна не рождала столько титанов. Именно в Италии раньше всего выплеснулось наружу все новое, что зрело в глубинах Средневековья, и словно бы кругами разошлось по тогдашней Европе. Это время впитало в себя все ценности античного мира, - сама земля Италии, хранящая в себе бесценное наследие Республиканского и Императорского Рима, а через него и Греции времен ее наивысшего расцвета, подарила вновь взглянувшему на мир человечеству мудрость Аристотеля, Платона, Геродота, красноречие Цицерона, гений Вергилия и Овидия, чеканную латынь Цезаря.

Итальянский гуманизм, впитав в себя лучшие черты средневековой культуры и, отвергнув ее, повернулся к античности; но, выведя на свет классические рукописи из монастырских библиотек и древние руины из скрывавшей их земли, гуманисты наполнили их своим новым мироощущением. Человек в эту эпоху становится хозяином своей судьбы. Однако, хотя достоинство человека почиталось величайшей драгоценностью, сама жизнь его не стоила и ломаного гроша. Все страны и, в особенности, многострадальная Италия утопали по колено в крови своих граждан. Сама эпоха Возрождения, такая, кажется, светлая и радостная в своем искусстве, была на самом деле очень противоречивой и жестокой. Любой - слуга или герцог - не задумываясь ни на минуту, пускал в дело яд или кинжал, и редко когда соображения морали или грядущего возмездия останавливали этих людей. Гуманизму, который освещает все искусство той эпохи, не нашлось места в самой жизни. Все тот же Марсилио Фичино пишет: " Я ничего не слышу, кроме шума оружия, топота коней, ударов бомбарды, я ничего не вижу, кроме слез, грабежа, пожаров, убийств ", - исчерпывающая характеристика жизни эпохи.

Самые замечательные люди того времени словно были сотканы из противоречий. Знаменитый папа Александр VI Борджиа, стремящийся уничтожить всех ему непокорных, убийца, грабитель и развратник, был как государственный деятель наделен блестящим талантом. Тиран Сигизмунд Малатеста , по свидетельству современника , " в жестокости превзошел всех варваров . Своими окровавленными руками он подвергал ужасным пыткам неповинных и виновных . Он теснил бедных , отнимал у богатых их имущество , не щадил ни сирот , ни вдов ". Но это не все. Тот же Малатеста обладал широкими познаниями в философии, подолгу беседовал с гуманистами, слушал с наслаждением любовные сонеты и в суждениях о живописи и скульптуре проявлял самый утонченный вкус. Для того времени не было ничего удивительного в том, что кинжал в руке убийцы был шедевром ювелирного искусства. Идеал, столь упорно воплощаемый в искусстве, в жизни оставался несбыточной мечтой.

Джованни Пико - один из самых ярких и неординарных мыслителей итальянского Возрождения, его называют талантливейшим из членов Флорентийской академии. Несметное богатство, красота, блестящий титул, универсальная ученость, одна из самых замечательных библиотек Италии (уступавшая может быть только библиотеке Лоренцо Медичи), романтическая, полная приключений биография, преследования римской курии, загадочная ранняя смерть - все это привлекало к образу Пико внимание историков, сделало его знаковой фигурой кватроченто. Уже современники считали его деятельность научным подвигом, а самого Пико - гением. Макиавелли называл его «почти божественным человеком».

Несмотря на членство в Платоновской академии и близкую дружбу с Фичино, определение «неоплатоник» так же мало характеризует Пико, как определение «белый гвельф» характеризует Данте. Пико делла Мирандола очень близка схоластическая традиция, аверроистские толкования Аристотеля, ближе, чем кому-либо из гуманистов. В современной научной литературе нет единой точки зрения на его наследие. Одни историки (Эрнст Кассирер, Джузеппе Саитта, В. Соколов, А. Лосев) ищут в его философии элементы пантеизма, отхода от ортодоксальной церковной идеологии, называют предтечей научной мысли Нового времени. Другие (К. Карбонара, А. Даллес, Ч. Тринкаус, М. Гуковский), наоборот, доказывают тесную связь его философской системы со схоластической традицией, рассматривая ее как вариант христианской теологии. Третьи же (Э. Гарен, П. Кристеллер, Э. Моннерьян, Л. Брагина, Л. Баткин), придерживаются срединной точки зрения, оценивая мировоззрение Пико как базирующегося на религиозно-мистических принципах, но в тоже время ничем не ограниченного, пронизанного оригинальными идеями, открывающими новые горизонты развития философской мысли Возрождения.

1. Краткая биография

Джованни Пико принадлежал к старинному роду графов Мирандолы. Он родился вечером 24 февраля в 1463 году в замке Мирандола в Ферраре недалеко от Флоренции. Мать Пико была сестрой поэта Маттео Боярдо, знаменитого автора «Влюбленного Роланда». С четырнадцати лет он получает систематическое образование в итальянских и зарубежных университетах. В 1477-79 изучал каноническое право в Болонье, филологию в Ферраре, в 1480-82 - философию в Падуе и Павии, где оставался до 1484, занимаясь также греческим языком. В 1479 впервые побывал во Флоренции, где сблизился с некоторыми членами фичиновского кружка. Однако формирование его философских интересов шло помимо Платоновской академии. В течение тех двух лет, когда он слушал лекции в Падуанском университете, Пико глубоко усвоил средневековую философскую и теологическую традицию. Особенный интерес вызывали у него воззрения падуанских аверроистов - авторитетнейшего в то время толкователя Аверроэса (Ибн-Рушда) - Николетто Верниа и Элио дель Медиго, познакомившего его с сочинениями арабских и еврейских мыслителей. Интерес к средневековой философии сочетался у юного Пико с глубокой гуманистической образованностью: он изучил греческий язык, ознакомился с памятниками античной философии. 1484 год Пико провел во Флоренции, где завязалась его дружба с Марсилио Фичино, Анджело Полициано, Джироламо Бенивьени и Лоренцо Медичи. Дружба Пико с всесильным Медичи будет продолжаться до самой смерти последнего в 1492. Незадолго до смерти у них были разногласия из-за Савонаролы. Именно Пико, услышав проповеди доминиканца, убедил Лоренцо Медичи пригласить его во Флоренцию, однако в дальнейшем отношения Князя с бескомпромиссным Савонаролой обострились, что отразилось и на дружбе с Пико. Однако, по свидетельству современников, умирая, Лоренцо хотел видеть друга, когда узнал, что его нет в городе, специально послал за ним, они долго беседовали. Лоренцо оставил Джованни несколько ценных книг, завещав Пико и Полициано завершить работу над его библиотекой.

Обучение в Парижском университете в 1485-86 позволило ему приобщиться к дискуссиям поздней схоластики, особенно парижского и оксфордского номинализма. Не ограничиваясь этими традиционными - как для схоластического, так и для гуманистического образования - познаниями, Пико углубился в изучение восточной философии, творений арабских и еврейских философов и астрономов, проявляет интерес к мистическим учениям и каббале. Именно редкое для того времени знакомство Пико с арабским, древнееврейским и арамейским языками послужило поводом для позднейшей легенды о количестве известных ему языков: называли числа 22 и даже 30.

Это многообразное наследие послужило отправной точкой для разработки собственной философской системы Джованни. Сразу после возвращения в Италию в 1486 Пико завершил первое свое большое произведение - «Комментарий к канцоне о любви» финичианца Джироламо Бенивьени, содержащее изложение платонической философии, несколько отличающееся от неоплатонизма Флорентийской академии. В декабре 1486 двадцатитрехлетний философ опубликовал 900 тезисов, с защитой которых он намеревался выступить на диспуте в Риме в начале 1487. Диспут, для участия в котором приглашались философы со всей Европы (проезд в оба конца брался оплатить автор тезисов), должен был открыться речью Пико, которой позже было дано название «Речь о достоинстве человека». В девятистах тезисах была заключена в сжатом виде вся программа философии Джованни, которую ему так и не удалось до конца осуществить за оставшиеся неполные 8 лет жизни. Значительную часть тезисов составляли положения, заимствованные из творений «латинских докторов», учений арабов, греческих перипатетиков, Платона и неоплатоников, из герметического свода и каббалы. Последние 500 тезисов были составлены «согласно собственному мнению» диспутанта, и среди них особо выделены «парадоксальные тезисы, вводящие новые положения в философию» и «богословские тезисы, согласно собственному мнению, весьма отличные от принятого у богословов способа рассуждения».

Диспут в Риме не состоялся. Папа Иннокентий VIII и римская инквизиция заподозрили ересь. Попытки Пико оправдаться, сочинив «Апологию», привели к полному осуждению всех тезисов. Автор вынужден был бежать, спасаясь от костра инквизиции. По дороге в Париж в начале 1488 он был арестован и заключен в одну из башен Венсенского замка. Спасло его покровительство итальянских государей, особенно Лоренцо Великолепного. Последние годы жизни Пико проводит в медичейской Флоренции, сближаясь с кругом Марсилио Фичино. Но в вилле Кареджи он появляется не в роли ученика, а в качестве полноправного собеседника, отчасти единомышленника, отчасти оппонента. Это был период наибольшей творческой зрелости Пико, когда он написал свои основные трактаты. Здесь же у него зародилась дерзкая мысль «примирить» Платона с Аристотелем. Его главным устремлением были поиски «единой истины», которую таят в себе различные религиозные и философские системы. Первым шагом к осуществлению грандиозного замысла был трактат «О сущем и едином», однако воплотить свой план целиком Пико помешала ранняя смерть. Поиски «единой истины», «философского мира» основывались на единстве и универсальности Логоса, свою роль философ видел в подборе ключа к его пониманию. философ мирандола космологический множественный

Вообще, его биография столь же богата и противоречива, сколь его философия, она включала в себя страстную любовь, похищение возлюбленной, погоню, угрозу инквизиции и загадочную раннюю кончину, возможно, от яда. Пико отличался княжеским богатством и княжеским же бескорыстием: за переводы с арабского он расплачивался арабскими скакунами. Он поражал воображение современников и потомков необыкновенно ранней одаренностью и ученостью, к тому же сильно преувеличенной в предании. За 31 год жизни он прошел путь от честолюбивого вундеркинда, баловня судьбы, который в 23 года был готов перед лицом всех мудрецов своего времени дать ответ на 900 вопросов о Боге, мире и человеке до аскета, умерщвляющего плоть и раздающего свои имения бедным. Джованни Пико, юный красавец-аристократ, граф Мирандолы и синьор Конкордии (этот титул был впоследствии обыгран друзьями философа: его называли князем Согласия), который похитил свою возлюбленную, на коне увез ее из Ареццо, сразившись на дороге с преследователями, потеряв при этом убитыми 18 человек из своего окружения. И, через несколько лет, Пико, последователь Савонаролы, сжегший все свои стихи, мечтающий покинуть свет, надеть платье доминиканского монаха и «с распятием в руках обходя вселенную босыми ногами, говорить о Христе в замках и городах». Скончался Джованни Пико 17 ноября 1494 во Флоренции, в ту ночь, когда закончилась война с французами и в город вступали войска Карла VIII. После его смерти упорно ходили слухи о том, что Пико был отравлен, как и его друг Лоренцо Медичи.

Эта краткая, но исключительная по яркости и содержанию жизнь производила огромное впечатление на исследователей, занимающихся данным периодом. Один из интереснейших представителей «серебряного века» русской культуры Павел Павлович Муратов в своей знаменитой книге «Образы Италии» так пишет о Пико: «После того, как флорентийский интеллектуализм почувствовал себя готовым в лице Пико делла Мирандола ответить на 900 вопросов, обнимающих полное знание Бога, мира и человека, он встретился лицом к лицу с новыми тайнами, светлая дневная мысль кватроченто оказывалась здесь бессильной, и Пико обратился к темной мудрости каббалы. Он так и умер, блуждая в непроницаемом мраке, умер молодым, прекрасным и блистательным, и с ним вместе умерла сама молодость человеческого духа. Джованни Пико был настоящим героем Возрождения, что-то сверхъестественное есть в его жизни и божественное в его одаренности. Его явление кажется нам чудом, но это чудо было тогда не одиноким».

2. Основные трактаты

Вообще, говоря о философской системе Пико нельзя не признать ее двойственный характер. Для его сочинений характерна быстрая смена мистических и натуралистических пассажей. Философия Пико парадоксально сочетает в себе казалось бы несовместимое: патристику, схоластику, античную философию, перипатетику, зороастризм, древнееврейскую и халдейскую мистику. Причудливое переплетение учений и образов Христа, Моисея, Зороастра, Гермеса Трисмегиста, Платона, Аристотеля, Авиценны и многих других сам Джованни Пико объясняет так: «никому не присягая на верность, пройдя путями всех учителей философии, все исследовать, изучать все школы,... коснуться всех доктрин»?. В этом обилии источников заключался глубоко полемический смысл: автор отказывался следовать некоей определенной школе и направлению и, приводя суждения самых разных мыслителей, находя в каждом из них нечто достойное изучения и использования, подчеркивал свою независимость от любой из существующих традиций. Таким образом, он не признает монополии на истину, скорее наоборот, отстаивает право каждой культуры на свое ее понимание. Основной его мыслью было единство человеческих знаний, непрерывная нить развития человечества вне зависимости от его разделения на народы и вероисповедания.

Свои космологические воззрения Пико выразил в трактатах «Гептапл» и «Рассуждения против божественной астрологии». К сожалению, эти трактаты не были переведены на русский язык, поэтому я ограничиваюсь их поверхностным рассмотрением.

«Гептапл» был написан в 1489. Это произведение представляет собой толкование семи дней сотворения мира, как они описаны в Книге Бытия, сделанное с помощью каббалы и пифагорейской теории чисел. Пико вообще считает, что буквальное («грубое и простонародное») понимание Библии, как впрочем, и любого другого священного текста, недопустимо. Пико толкует библейский рассказ в философском, а не теологическом ключе. Чувственный мир возникает не непосредственно в результате божественного творения из «ничего», а из высшего бестелесного начала, которое и было порождено Богом. Мир вещей возникает из хаоса - материи, исполненной всех форм, находящихся в ее недрах в смешанном и несовершенном виде. Мироздание представлено в виде иерархии трех миров - ангельского, небесного и элементарного (подлунного). Человек не принадлежит ни одному из них, являя собой особый, четвертый мир. Э. Гарен сообщает, что «Гептапл» вызвал большой интерес ученых и резкое недовольство церкви.

«Рассуждения против божественной астрологии» написаны в1494, в год смерти философа. Этот трактат представляет огромный интерес для историков науки, поскольку они видят в нем начало натурфилософии и критику «ложных наук». В этом сочинении утверждается независимость человеческой жизни от расположения небесных светил. Надо отметить, что увлечение астрологией было в то время практически повсеместным. Многие гуманисты, несмотря на безусловную веру в свободную волю человека, живо интересовались звездными прогнозами, следовали им в повседневной жизни. Можно привести пример хотя бы Марсилио Фичино - он был необыкновенно увлечен астрологией, составлял гороскопы всем своим друзьям, указывая в письмах их счастливые и неудачные дни, а также предостерегая от всевозможных несчастий. Кстати, одно из его пророчеств осуществилось: он предрек, что младший сын Лоренцо Великолепного Джованни станет папой под именем Льва Х, что в конечном итоге и произошло. Но вернемся к Пико. А Горфункель пишет, что «Рассуждения против божественной астрологии» являются лишь большого труда, задуманного как полемика против «ложных наук», но незавершенного по причине ранней смерти философа. Здесь Пико говорит о независимости человека от слепой воли звезд. Главный пафос этого сочинения призыв отказаться от поисков «отдаленных», «общих», ничего не объясняющих причин явлений природы и человеческой жизни в движении небесных светил и обратиться к исследованию того, что исходит «от собственной природы самих вещей и ближайших и связанных с ними причин». При этом возможности общего воздействия небесных сил на климат и природу Земли не отрицаются, поскольку «небо есть природное тело» и воздействует общим образом». Изучение действительных природных закономерностей Пико считал важнейшей задачей познания. Он выдвинул мысль о математической структуре природы и природных законов, разъясняя, что речь идет не о «математике торговцев» и не о «суеверной математике» астрологов и некромантов. Основной наукой о природе Пико считает «натуральную магию», которая противопоставляется «суеверной магии». Причем определение этой «натуральной магии» мне сильно напомнило определения физики или химии в наших школьных учебниках: она учит «совершать удивительные вещи с помощью природных сил»; это есть наука, «посредством которой познаются силы и действия природы, их соотношения и приложения друг к другу».

3. Единое и Множественное - Бог и Мир

Идеи Единого и Множественного формируют те два полюса, вокруг которых вращается все философское и религиозное мышление. Метафизика и богословие стараются различным образом и для различных Целей осознать и прояснить отношение между конечной Первопричиной вещей, которая может мыслиться лишь как абсолютно Единое, и множеством вещей, их протяженностью в пространстве и во времени.

Но всегда, как только мысль подходит к этой проблеме, ее ждет опасность встретиться с антиномией, попасть в окончательное и неразрешимое противоречие. Вместо предполагавшегося примирения противоположного один из элементов оппозиции при более близком анализе, как кажется, исчезает, и таким образом вся проблема ускользает. Если Первопричина действительно воспринимается как таковая, то есть если она является не просто временным началом Бытия, но также его устойчивым и длящимся «принципом», если от нее зависит вся длительность реальности и она необходима в каждый момент для ее существования и характера, то тогда мы не можем осуществлять никакое подлинное выделение Множественного из Единого. Множественное не должно только внешне зависеть от Единого. Оно должно быть постоянно заключенным внутри него, вся та реальность существования, которую мы к нему относим, должна принадлежать Единому. Поскольку Множественное некогда получило свое бытие, оно должно в некотором смысле быть когда-нибудь взятым обратно в недра Первопричины мира. Последняя не может претерпевать что-либо вне или помимо себя самой. Ведь всякое бытие, отличное от нее самой, все, что не является ею, будет означать ограничение. А это не может и не должно иметь место в абсолютном и необусловленном Бытии, которое предполагается как полнота совершенства, как ens realissimum et perfectissimum (реальнейшее и совершеннейшее бытие).

Но философская мысль не могла бы остановиться на простом разделении между верой и знанием, между разумом и откровением. Вся средневековая философия преисполнена попыток преодолеть некоторым образом это разделение, как опосредствованное, или же проводить демаркационную линию не так строго. Суть откровения из разума не выводится, но с другой стороны оно не должно быть совершенно непроницаемо и непостигаемо для разума. Таким образом на другом уровне вновь повторяются все великие типичные попытки разрешить проблему «Единого» и «Множественного». Здесь нет необходимости обращаться к содержанию этих попыток решения. Чтобы осветить суть исторического контекста, достаточно держать в голове основные категории, которыми оперировали. Специфически христианское и подлинно ортодоксальное решение детерминировано категорией творения. Если принять эту категорию, то какой-либо реальный дуализм между Единым и Множественным, между Богом и миром таким образом устраняется, ибо творение полностью отнесено к Божественному Бытию. Это никоим образом не означает, будто Бытие в каком бы то ни было отношении рассеивается или утрачивается в чем-то, отличном от него самого.

Настоящий, глубокий смысл «творения ex nihilo» таков: Божественная Сила в нем не связана никаким субстратом, который в состоянии так или иначе ограничить или обусловливать ее. Мир, множество, не имеет субстрата в этом смысле слова. Ведь если мы признаем наличие такого субстрата, это будет означать своего рода независимость и самодостаточность, с помощью которой превратилась бы в свою противоположность предположенная абсолютная зависимость мира от Бога. Если Бог есть содержание всей реальности, то не может быть никакой материи, «данной» Ему. Эта «данность», этот материальный «субъект» для творения сохраняется только для человеческого искусства, которое, таким образом, раз и навсегда отлично от подлинного и абсолютного творения.

Совершенно отлично от этой концепции соотношение единства и множества, Бога и мира, отличны и те концепции, которые имеют своим началом идею скорее эманации, чем творения. Здесь это отношение в некотором смысле скорее приближается к рационально понимаемому ответу, ибо «эманация» находится не под знаком свободы, но под знаком необходимости. Тут нет выражения свободного решения воли. Бытие просто подчиняется своей собственной природе, когда выходит за рамки себя самого и позволяет появиться чему-то, отличному от себя. Это скорее не свободная сила, выражающая саму себя, но неизбежное «необходимое», заложенное в самой ее сути. Таким образом, здесь есть ряд строго предопределенных этапов, основанных на интеллектуально понимаемом принципе: существует лестница бытии, нисходящая от Единого ко Множеству, в которой ни один этап не может быть устранен. Обоснование и объяснение этой лестницы и есть сердцевина неоплатонических спекуляций. Эта спекуляция, лучше всего выраженная в сочинениях Псевдо-Дионисия, в его трудах о небесной и о церковной иерархии, наложила свою печать на все средневековое мышление, а также и на мысль Ренессанса. Работа Пико делла Ми-рандола и все его интеллектуальное развитие полностью пропитано идеями и предположениями дионисиевых сочинений. Картина небесных хоров, окружающих высочайшее Божественное Существо, устроение мира в соответствии с различными небесными сферами и передача воздействий сверху на «подлунную» земную сферу: все это формирует основные очертания его метафизики, богословия и космологии. Но к этому неоплатоническоу влиянию присоединяется и другое, важное для Пико с самого начала его интеллектуального развития. В свой первый академический год в Падуе, в 1480--1482 гг., в первую очередь под влиянием своего учителя Элиа'дель Медиго, Пико попадает под очарование аверроистского учения. Ему он остался верен и в последующие годы. В отличие от Фичино, он не уставал проявлять свое почтение к этому учению и восхищение им, даже если принимал не все выводы из него. Если мы встанем на точку зрения этого учения, то проблема единства и множества, Бога и мира, сразу же принимает совершенно иной вид. Уже оказывается ненужным позитивно решать эту проблему в основных категориях мысли, объясняя ее либо через творение, либо через эманацию. Сам этот вопрос обращается в ничто, в чисто диалектическую псевдо-проблему. С позиции аверро-истских принципов тут, собственно говоря, и не о чем спрашивать -- здесь нет ничего, что могло бы создать проблему для философского разума. Проблема может возникнуть и продолжать существовать лишь в том случае, если разум отказывается от своего основного права -- права независимого критического исследования -- и подчиняется догме. Внутри пределов, возведенных средневековой картиной мира, аверроизм является попыткой рационального объяснения природы. Он стремится дать это объяснение, не подводя под него никаких догматических богословских'оснований. Он всматривается лишь в строгий детерминизм всего происходящего, который в свою очередь следует из общего детерминизма материи и движения. Что мы можем знать точно и с очевидностью, так это связь вещей (которая сама детерминирована) и то, как они взаимно обусловливают друг друга. Но тут не может быть и речи о «причине» природы в трансцендентном смысле: природа как таковая, совокупность материи и движения, не имеет начала во времени. Богословской категории творения и метафизической категории эманации здесь противостоит учение о вечности мира, так, как оно было установлено Аристотелем. Творение «ex nihilo» становится пустым словом: то, что мы называем Становлением, не более, чем постоянное изменение форм и появление новых форм внутри материи, которая не имеет начала и не сотворена. Бог больше не Творец: Он только перводвигатель. Ряды генераций бесконечны a parte ante (предшествующий) и a parte post (последующий). Все, что возможно, когда-нибудь должно актуализироваться. В среде вечности нет различия между тем, что может быть, и тем, что есть18.

Известно, насколько сильным было влияние аверроизма на схоластическую мысль, а также и то, что постепенно он покорил весь научный мир. В 1270 г. епископ Парижский Этьенн Тампье заставил преподавателей теологического факультета осудить тринадцать аверрои-стских тезисов19. Но даже все запрещения, следовавшие одно за другим, были неспособны остановить распространение аверроизма в университетах. Гуманистические атаки, подобные яростным нападениям Петрарки, также отскакивали от железных доспехов Аверроэса, не причиняя ему заметного урона. Аверроизм окончился, как это было выражено Падуанской школой, появлением чистой и простой «науки». Причина этого лежит не столько в эмпирическом содержании его знания, сколько в его концептуальной форме и том фундаментальном теоретическом убеждении, за которое он выступал. Ведь только в рамках аверроизма могло в условиях средневековой культуры существовать нечто, похожее на «автономную» физику, некая интерпретация природных явлений, независимая от теологических предпосылок. Именно это, даже в рамках христианской культуры, и дало смысл аверроизму. Это и сохранило его исключительное положение, несмотря на всю жесткую критику, направленную против него таким истинным защитником христианской веры, каким был Фома Аквинский. На своей собственной территории аверроизм был непобедим, пока именно он представлял единственную возможность и единственную гарантию для научной физики. Так по мнению Иоанна Яндунского Аверроэс был знаменит как лучший и славнейший физик («perfectus et gloriosissimus physicus» и друг и неустрашимый защитник истины («veritatis amicus et defensor intrepidus»). В книге, которую Микеле Савонарола написал в похвалу философии Падуанской школы, он говорит о нем как о мыслителе, который за остроту своего разума должен называться воистину божественным21.

Если мы подойдем к трудам Пико в свете именно этих общих рассуждений, то мы сразу будем поражены странной и характерной для него чертой. Все те особенности, которые мы только что отметили, вошли в учение Пико и наложили на него свой отпечаток. Он не отвергал и не подвергал атаке ни одну из них, напротив, в различных изложениях своих основных позиций он сумел найти применение фактически всем им. В его произведениии Heptaplus тема творения

превалирует: оно рассматривается как аллегорическая интерпретация библейской истории о творении. Там, где Пико следует за неоплатонической традицией и использует ее язык, категория эманации появляется во всем своем систематическом значении и оказывается в центре его мысли. При этом он всегда обращался к поддержке арабской философии и считал ее незаменимой для теоретической структуры знания.

Если мы более бережно исследуем его работы, то признаем, что он был в состоянии использовать одновременно идею творения, идею эманации и идеи арабского рационализма и натурализма лишь потому, что он не брал их в их прежнем значении, но относил их к определенному идеальному центру, и таким образом трансформировал и обогащал их содержание. Ни одна из этих идей не выступает у Пико в качестве полного и единственного, исключительного решения проблемы Бога и мира. Для него они имеют скорее частные значения в том новом решении, которого он искал. Это решение не покажется нам новым, пока мы будем рассматривать его исключительно со стороны его содержания: он, действительно, не собирается противопоставить себя традиции или порвать с нею в принципе. Значимость понятия авторитета все еще сохраняется для Пико во всем своем объеме. Он ищет у великих учителей схоластики поддержки чуть ли не каждой своей идеи. Но при этом он не хочет безоговорочно подписываться под решениями ни одной из отдельных философских школ. Даже против церкви Пико доблестно защищает принцип свободы веры (libertas credendi). Он убежден в том, что никого нельзя и не должно заставлять верить. Свободное отношение к церкви и догме было возможно для Пико только потому, что он не выступал за какую-либо враждующую с ними доктрину, но в противоположность обеим настаивал на ценности своего собственного принципа знания. Сам он лишь с трудом мог бы четко и ясно сформулировать этот принцип. Однако имплицитно он применял его во всех своих трудах, к какой бы области они не относились.

Отличительная категория, под которую он подводил свое учение о Боге, о мире и человеке, свою теологию и физику, есть категория символической мысли. Как только мы выявим этот центральный момент его мышления, так все разрозненные части доктрины сразу соберутся в единое целое. Фундаментальная метафизическая проблема единства и множества теперь получает совершенно иное значение. Больше не является центральной проблемой объяснение того, каким же образом единство содержит в себе множество в смысле субстанциальном, или благодаря какому каузальному процессу единство произвело из себя множество, или же перешло в него через ряд промежуточных этапов. Все эти формулировки теперь появляются как чисто подготовительные, более или менее неадекватные выражения сути проблемы. Пико больше не стремится показать Множество как производное от Единого, или же вывести его как таковое из его причин с помощью рациональных понятий. Он рассматривает Множество скорее как выражение, образы, символы Единого. Он стремится показать то, что только таким символическим и опосредствующим образом абсолютно Единое и абсолютно необусловленное Бытие может явить себя человеческому знанию. Метафизика, равным образом как и диалектика и физика не могут претендовать ни на какую иную или высшую истину. Они лишь различные символы и различные интерпретации того же самого смысла, который есть основание всех них, но который не в силах быть воспринят нами как таковой, без всякого символического посредства.

Очевидно, что данная фундаментальная позиция не абсолютно «нова», но занимает свое место в великой интеллектуальной традиции, к которой она и принадлежит. Именно здесь становится ясно, какое влияние оказал на Пико и на все развитие его философского развития мистицизм. Что отличает мистицизм Пико от многих других форм мистицизма, так это то обстоятельство, что он стремится быть и в самом деле остается в первую очередь теоретическим мыслителем. Да, он был человеком глубокого мистического опыта и переживаний, и в течении всей его жизни, особенно во время контактов с Савонаролой, этот опыт приобретал все большую и большую власть над его разумом. Однако он никогда не стремился предавать спекулятивное мышление. Он никогда не верил в то, что подобная жертва ведет к подлинному познанию Бога. Подлинная любовь к Богу (amor Dei) для Пико есть интеллектуальная любовь к Богу (amor Dei intellectualis), ибо лишь интеллекту открывается подлинный Универсум (Universal), который является необходимой чертой и подлинным знаком Божественного. Так Пико завершил уравнивание Бога и действующего интеллекта («intellectus agens»): действующий интеллект есть не что иное, как Бог(«agens nihil aliud est quam Deus»)22. Мистическое видение -интеллектуальное видение (visio intellectualis) -- не совпадает для него, таким образом, с простым мистическим чувствованием, но имеет независимое теоретическое мистическое значение и содержание. Так Пико никоим образом не отвергает власть чистой мысли. Наоборот, он стремится возвысить ее и довести до той точки, где она будет усилена и дополнена другим, чисто интуитивным видом знания. Но вместе с этим он утверждает и то, что наше мышление и наше понимание, в той мере, в какой они направлены к Божественному, никогда не станут выражением адекватным, но являются лишь образом и метафорой.

Заключение

Трудно найти мировоззрение, которое бы в большей степени находилось в мире с собой, и было бы при этом настолько напряженным внутренне. Безусловно, сам Пико отнес бы себя к религиозным мыслителям, как большинство философов Возрождения. Они бы не согласились с современной оценкой их наследия, как преодолевающего религиозность. Напротив, обожествление человека невозможно без веры. Ренессансная набожность вполне искренна, хотя и парадоксальна, она выражается в необычном богоборчестве. Это богоборчество без вызова, смысл его отнюдь не в том, чтобы свергнуть бога, а в том, чтобы обожествить человека, причем обожествление человека не должно означать расчеловечевания.

Ценность философской системы Пико как раз и состоит в том, что она, как никакая другая, обнажает весь узел противоречий, которые заключала в себе эта эпоха. Здесь не идет речь о простом логическом промахе, потому что тогда все итальянское Возрождение - логический промах, гениальное недоразумение. Перед нами не несоответствие двух логик, а примирительный спор, который сам по себе и составляет единую логику. Чтобы удержать античность и христианство, идеальное и реальное, дух и плоть, божественное и земное в постоянном равновесии, соединить, не смешивая, нужен был особый способ мышления. Возрождение нуждалось в этом противоречии, чтобы на пути к его разрешению создать тот неповторимый тип культуры, который и породил «тайну Леонардо», «тайну Боттичелли» других мастеров. Культура стремилась к разрешению противоречия между земным и небесным, но в то же время нуждалась в его сохранении. Это было одной из причин зыбкости и недолговечности Ренессанса, тайным мучением, страшной потребности в гармонии, которая сама рождала гармонию.

Список литературы

1) Соколов В. И. Европейская философия 15- 17 веков, Москва, 1984.

2) Лосев А. Ф. Эстетика Возрождения, Москва, Мысль, 1978.

3) Кузнецов Б.Г. Идеи и образы Возрождения, Москва, Наука, 1985

4) Гуковский В.А. Итальянское Возрождение, Москва, 1990.

5) Электронный источник: www.philosof.ru

Размещено на Allbest.ru