Личность в философии Зигмунда Фрейда

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Министерство образования и науки Российской Федерации

ГОУ ВПО Ярославский государственный педагогический университет им. К.Д. Ушинского

Реферат

Личность в философии Зигмунда Фрейда

Работу выполнила

Короткова Татьяна

Факультет ФСУ

группа 929

Ярославль 2014

Введение

фрейд психический страх человеческий душа

Мои открытия являются основой для вполне серьезной философии. Немногие поняли это, и немногие способны это понять.

Среди психологов ХХ века Зигмунду Фрейду принадлежит особое место. Его замечательная работа "Толкование сновидений" вышел свет в 1900 году. Фрейд и его учения, безусловно, и по сегодняшний день остаются достаточно актуальными и изучаемыми. Объясняется это тем, что его работы, изменившие облик психологии в ХХ столетии, осветили вопросы устройства внутреннего мира личности человека, ее побуждения и переживания, конфликты между ее желаниями и чувством долга, причин душевных расстройств и представлений человека о самом себе и окружающих.

Нам давно известно, что главным регулятором человеческого поведения - это сознание. Фрейд выявил, что за оболочкой сознания скрыт глубинный, облик не осознаваемых самим человеком могущественных стремлений, влечений, желаний. Когда он был лечащим врачом-психологом, он столкнулся с тем, что неосознаваемые переживания и мотивы могут серьезно омрачать жизнь и становиться причиной нервно-психических заболеваний. Это направило его на поиски средств избавления своих пациентов от конфликтов между тем, что говорит их сознание, и личными бессознательными побуждениями. Так родился психоанализ.

О методах и учениях Фрейда опубликованы сотни книг, во всем мире огромная библиотека, которая продолжает расти из года год. Издано множество материалов, отражающих деятельность Фрейда и его школы, включая записи и отчеты психоаналитических сеансов. Вместе с тем становится очевидным то, что неприятие этих учений со стороны многих научных и философских школ имеется.

Но какой бы жесткой критике оно ни подвергалось, учение Фрейда постоянно становится предметом споров, порождает новые психологические направления, потому, что в нем отражена реальность психической жизни каждого из нас.

1. Мир бессознательного

Всегда требуется огромное напряжение, чтобы забыть что-нибудь такое, что ты знаешь, так же трудно нам вернуться назад к прошлым представления научного мире в 1900 году относительно понятия "бессознательное". Тот факт, что наша психическая деятельность не заканчивается сознательной работой разума, что за этой работой проявляет себя какая-то другая сила было известно и до психологии Зигмунда Фрейда. Но суть в том, что она не знала, что ей делать с этим представлением, а человек не мог понять, как это определить; было сложно внедрить эти попытки понятие в науку и опыт. Философия того времени охватывает явления психики, лишь тогда, когда они проявляют себя в пределах сознания. Чувство только тогда становится для нее чувством, когда это чувство достаточно ощутимо, а воля - только тогда, когда она проявляется в действии, и до тех пор, пока любые психические явления не проступают на поверхность сознательной жизни человека, психология исключает их из области науки вообще.

В представлении Фрейда сознательное не является исключительной категорией душевной деятельности, и согласно этому, бессознательное не кажется ему категорией совершенно особой; напротив Фрейд выделяет то, что все душевные процессы представляют собой по началу бессознательные акты; те из них, которые осознаются, не являются какой-либо особой разновидностью, но их переход в сознание есть свойство, привходящее снаружи. В психоанализе Фрейд пользуется понятием "бессознательное", но придает ему значение, отличающееся от значения школьной философии. Дом остается таким же домом, независимо от того, стоит ли он в лесу, в ночной темноте, или его делает доступным зрению наличие солнечного света. Свет всего только делает его существование постигаемым для зрения, но не является условием его существования. Безусловно, в этом состоянии повышенной доступности восприятию он может быть измерен достаточно вернее, чем во тьме, хотя и в последнем случае, возможно, создать некоторые сдерживающие представления о нем, при помощи другого метода, например путем ощупывания, и осязания. Но, логически, невидимый во тьме дом так же принадлежит к физическому миру, как и видимый, и, по сходству с этим, бессознательное равно в той же мере входит в область душевных явлений, как и сознательное.

В соответствии с этим, "бессознательное" в новом понимании вводится Фрейдом в терминологию науки. Новое требование Фрейда - вооружиться новым вниманием, воспользоваться другой методологической аппаратурой.

В этом открытии новой области для экспериментов, в этой полной перестановке душевных сил и увеличении поля их деятельности до огромных размеров и заключается, собственно гений Фрейда.

В истории культуры, в будущем, этот творческий личностный миг психологии будет надо полагать соотнесен к тем великим мировым мгновениям, которые, имеют установку на другой угол зрения, изменили все мысли эпохи, например как с Коперником и Кантом. Базисом дофрейдовской науки было и остается: этот мир бессознательного сам по себе пассивен, абсолютно недеятелен; это - отмершая давно жизнь, прошедшее, с которым уже покончено; все это не имеет никакой силы, никакого влияния на наше психическое настоящее.

Такому объяснению Фрейд противопоставляет свое: бессознательное - это вовсе не остатки жизни душевной, но изначальная душевная субстанция, и только крохотная ее доля выходит на поверхность сознания. Однако, важнейшая, не выступающая на свет часть, так называемое бессознательное, ни в коем случае не мертва и не лишена динамичности. На самом деле она влияет на наше мышление и наше чувство столь же динамично; она является даже наиболее жизнедеятельной частью нашей душевной субстанции. Потому тот, кто не учитывает присутствия в наших решениях бессознательной воли, смотрит ошибочно, потому что упускает из вида самый важный фактор внутренней напряженности человека; так и тот человек грубо обманывается, кто полагает, что только наши ясные нам запал энергии определяют наши ощущения и поступки. Наша жизнь, во всей ее полноте, не развивается на началах разумности, но она испытывает беспрестанное давление со стороны бессознательного; каждый миг новая волна забытого прошлого вторгается в нашу жизнь. Совсем не в той основной мере, как полагаем мы ошибочно, подчиняется наше внешнее поведение недремлющей воле и расчетам рассудка; мгновенные наши решения, потрясения, врывающиеся в нашу судьбу, исходят из бессознательного, из глубин инстинктивной жизни.

Где то, в глубине, неведомо от самих нас, живет изначальное наше "Я", которого наше цивилизованное, реальное "Я" не знает больше или не желает знать; но внезапно оно выпрямляется во весь рост и прорывает тонкую оболочку культуры; и тогда его инстинкты, первобытные и неукротимые, грозно проникают в нашу кровь, ибо извечная воля бессознательного - восстать к свету, проявиться в сознание и найти выход в действие: "поскольку я существую, мне надлежит быть деятельным". Всегда, какое бы слово мы ни произносили, какой бы поступок не совершали, мы должны оттеснять наши бессознательные влечения; нашему этическому или культурному чувству приходиться неустанно сопротивляться чужим вожделениям инстинктов. И - величественная картина, впервые вызванная к жизни Фрейдом - вся наша душевная жизнь представляется как бесконечная и чувственная, никогда не доходящая до конца борьба между сознательной и бессознательной волей, между ответственностью наших поступков и безответственностью наших инстинктов. Но и с виду бессознательное имеет во всех своих проявлениях, даже когда они нам непонятны, определенный смысл; сделать этот смысл доступным для индивида - вот в чем видит Фрейд задачу новой и необходимой психологии. Только после того как мы осветили глубинный мир человека, мы можем судить о чувствах человека; только спустившись к недрам психики, мы можем понять причину ее расстройств и потрясений. Психологу и психиатру незачем учить человека тому, что он самостоятельно постигает сознанием. Лишь там, где человеку неведомо бессознательное, может оказать ему действительную помощь врач по душевным болезням.

Но как проникнуть в эти области? Современная наука Фрейда не знает пути. Она решительно отрицает возможность постигнуть явления бессознательного при помощи аппаратуры, которая рассчитана на точность механического порядка. И только в области сознательного старая психология могла производить свои наблюдения. А мимо всего бессловесного или говорящего неопределенно она проходила беспристрастно, не глядя. И вот Фрейд ломает это воззрение.

По его убеждению, бессознательное не в коем случае не безмолвно. Оно говорит, но, правда, при помощи других знаков и символов, нежели язык сознания. Поэтому тот, кто с поверхности своего "я" хочет спуститься в глубины, должен изучить сначала язык этого нового мира. Подобно тому как египтологи использовали таблицу Розетты, начинает и Фрейд наносить значок за значком, начинает разрабатывать для себя словарь и свою уникальную грамматику языка бессознательного, чтобы понять те голоса, которые звучат за нашими словами и за нашим сознанием предупреждающе. А кто понял новый язык, понял и новый смысл. Таким образам новый подход Фрейда к глубинной психологии открывает неведомый до того мир; только благодаря ему научная психология из системы простых теоретически-умозрительных наблюдений над поступками сознания становится тем, чем она всегда должна была быть - наукою о душевных явлениях. Одна из сторон внутреннего нашего мира не пребывает уж более затененной и недоступной для науки. И в той мере, как обозначаются первые контуры бессознательного, все более неоспоримым становится новое понимание структуры нашего духовного мира. В то время, когда к ней обратился Фрейд, психология считалась наукой о сознании. Под ним понималось прямое знание субъекта о том, что происходит в его собственной душе. Именно это знание принималось за постоянный краеугольный камень психологии. Фрейд, опираясь на свой клинический опыт, его подорвал. Ведь его больные страдали именно от того, что не знали о своих влечениях, о том, что некогда вызвало душевную боль. Лишь подавив контроль сознания (в частности применив гипноз), удавалось найти следы некогда травмировавших личность событий. В смелом вторжении в глубь бессознательной психики и заключался значимый вклад Фрейда.

2. Личность в философии Зигмунда Фрейда

Выступая против метафизического понимания бытия человека в мире, психоаналитическая философия Фрейда противостоит двум крайним философским позициям: предельному рационализму, выводящему эмпирической существование индивида из абсолютной идеи или мирового духа, с одной стороны, и мистическому рационализму, растворяющему человеческое существо в воле или бессознательном начале, находящимся во вне, помимо и за человеческим бытием как таковым, - с другой. Фрейд не принимает ни объективно-идеалистического понимания, ни субъективно-идеалистического толкования мира в их крайне выраженных формах. Первое отметается им по причине того, что он признает материальность мира, существующего объективно, независимо от какого-либо духа, находящегося над реальностью и происходящей из самого себя как внешнюю природу, так и внутренний мир субъекта. Второе толкование не признается Фрейдом в потому, что для него материальный мир является объективной данностью, а не продуктом индивидуально-личностной бессознательной деятельности, которая должна исходить из Я. При этом крайняя точка зрения отклоняется основателем психоанализа вовсе не потому, что ее сторонники исходят из бессознательного. Для психоаналитической философии именно бессознательное становится главным и наиболее существенным объектом исследования, позволяющим понять природу человека. Критическое отношение Фрейда к субъективно-идеалистическому объяснению мира и человека как продуктов бессознательных сил осуществляется с позиции пересмотра статуса бессознательного. Зигмунд Фрейд исходит из реальности внешнего мира, считая, что, если человек будет независимым от познающего его субъекта, этот мир раскроется перед человеком в процессе научного познания. Он не вступает в открытую дискуссию с теми философами, которые сопоставляют мир с объективно или субъективно-идеалистических сторон. Исключение составляет религиозное мировоззрение, которое критически осмысливается им с точки зрения различения религиозных верований, чему Фрейд посвятил свои работы "Будущее одной иллюзии" (1927), "Моисей и монотеизм" (1939). Но Фрейд как бы ставит себя над философской дискуссией, касающейся понимания внешнего мира. И дело не в том, что он не имеет своей собственной позиции в данном вопросе. Наоборот, занимаемая им позиция определенна: реальность объективного мира не вызывает у него сомнений. Однако Фрейд считает, что дальнейшие рассуждения на эту тему не представляют какого-либо интереса. Для психоаналитической философии более важно не рассмотрение содержания внешнего мира. А исследование того "малого" мира, которым является человеческое бытие.

Отсюда - изначальная установка психоаналитической философии: в противоположность философским мировоззренческим построениям. Авторы, которых обращаются главным образом к изучению внешнего мира, к проблемам "великого" мироздания, и тем самым достаточно недооценивают значимости человеческого бытия, необходимо сместить приоритет исследования на "малый" мир, на человека как такого, ибо, только восходя от "малого" к "великому" и узнавая суть человеческих деяний, можно, как считает Фрейд, внести изменения в само существующее мироустройство, в протекание мировых процессов. "Кто начал постигать величие мировой связи явлений, их неизбежность, - замечает он, - тот легко теряет сознание своего собственного маленького "я". Уходя глубоко в уважение перед величием мира и сделавшись действительно смирным, слишком легко забываешь, что ты сам представляешь часть этих действующих сил и что нужно попытаться по мере своих личных сил изменить частицу этого необходимого хода мировой жизни - жизни, в которой малое не менее заслуживает удивления и внимания, чем великое".

Фрейда волнуют вопросы о глубинных механизмах функционирования личности. Для него важно понять основание человеческого бытия, структурные элементы человеческой психики, принципы развертывания жизнедеятельности индивида и мотива поведения человека в окружающем его мире. Поэтому психоаналитическое учение сосредотачивается на самом человеке, на той его глубинной основе, благодаря которой осуществляется существование всех его жизненных проявлений, как естественно-природного, так и духовного порядка. Фрейд ни сколько не отворачивается от онтологической парадигмы, он переносит ее в глубины человеческого существа.

Фрейд не против рассуждений о зависимости человеческого существа от судьбы, от необходимости, от внешней реальности. Более того, Фрейд признает, например, что "внутренние задержки в древние периоды человеческого развития произошли от реальных внешних препятствий". Однако, он не склонен конкретизировать воздействия внешних условий на человека, рассматривать их в качестве единственных определителей, обуславливающих направленность развития индивида и формы его поведения в жизни. Соглашаясь с теми, кто признает жизненную необходимость как важный фактор развития человека, Фрейд в то же время считает, что это не должно "побудить нас отрицать значение внутренних тенденций развития, если можно доказать их влияние". По его убеждению, "жизненное поведение личности объясняется взаимодействием организации и "судьбы", внутренних и внешних сил". Именно поэтому он исходит из того, что, понимание внешнего мира является недостаточным, если не будет предварительно раскрыта природа внутренней организации, и в своих глубинных измерениях человеческое бытие столь же реально, как и внешний мир, а это значит, что, изучение человеческой психики должно основываться на учебных методах, подобно тому, как объективная реальность изучается научными методами.

В соответствии с этими установками внешняя, объективная реальность рассматривается Фрейдом через соответствующие связи ее с человеческим бытием, ибо он считает, что "проблема устройства мира без отношения к психическому аппарату нашего восприятия представляет собой чистую абстракцию, не имеющую практического интереса". И дело не только в том, что для основателя психоанализа важно расшифровать вопрос о восприятии человеком объективной реальности, чтобы тем самым в прямой или опосредованной форме рассмотреть взаимодействия между внутренними и внешними стимулами развития человека, объективными и субъективными факторами его поведения.

Еще большее значение придается Фрейдом осмыслению внутреннего мира человека, выявлению тех движущих сил, которые изнутри задают направленность человеческого развития. Такими движущими силами в психоаналитическом учении Фрейда признаются влечении человека. На раскрытии их природы устремлены все усилия основоположника психоанализа, ибо он полагает, что "влечения, а не внешние раздражения являются настоящим двигателем прогресса" и что "раздражение влечения исходит не из внешнего мира, а изнутри организма".

Специфика психоаналитической философии состоит в том, что во внимание принимается только психологическое значение внешнего мира. Все другие составляющие не являются предметом осмысления, не входят в остов психоаналитического учения. Другая его особенность заключается в том, что основным объектом исследования у Фрейда становится специфическая форма реальности. Изучается не просто внутренний мир человека, а та сфера психического, в рамках которой происходят существенные и значимые для человеческой жизнедеятельности процессы и изменения, оказывающие воздействие на организацию всего человеческого бытия. Следовательно, онтологическая специфика оказывается у Фрейда замкнутой не наружу, а вовнутрь. Она перемещается в плоскость человеческой психики, где реальностью ставится нечто психическое, имеющее свою собственную природу, подчиняющееся особым закономерностям развития, далеко не всегда имеющим нечто подобное в мире физических явлений.

Обращаясь к осмыслению психической реальности, Фрейд пытается переосмыслить картезианские представления о равенстве человеческой психики с сознанием. Он принимает гипотезу о существовании бессознательного пласта человеческой психики, в глубинах которого происходит особая жизнь, еще изученная достаточно мало, но тем не менее, реально значимая и заметно отличная от сферы сознания. Причем, если в философических системах прошлого признание самостоятельности бессознательно ограничивалось в лучшем случае попытками рассмотрения взаимоотношений между сознательными и бессознательными процессами, то Фрейд идет пошел гораздо дальше. Он не только рассматривает взаимоотношения между двумя сферами человеческой психики, т.е. сознанием и бессознательным, но также стремится раскрыть обширные характеристики самого бессознательного психического, выяснить те глубинные процессы, которые протекают по ту сторону сознания.

Выступая против картезианского понимания человеческой психики, Фрейд исходит из того, что домысел бессознательного необходимо и закономерно, так как жизненный опыт свидетельствует о существовании таких психических процессов, которые не могут быть названы сознательными. У данных сознания имеются различного рода пробелы, не позволяющие осведомленно судить о процессах, происходящих в глубинах человеческой психики: "Как у здоровых, так и у больных часто происходят психические акты, для объяснения которых необходимо допустить существование других актов, а между тем в сознании на это нет никакого указания".Поэтому заключает Фрейд, имеет смысл допустить психическое бессознательное и научно работать с ним, чтобы тем самым заполнить пробелы, неизбежно существующие при отождествлении психического с сознательным. Ведь подобное уподобление является, по существу, условным, недоказанным. Между тем жизненный опыт, да и здравый смысл указывают на то, что отождествление психического с сознательным оказывается совершенно неоправданно. "Оно, - замечает Фрейд, - нарушает психическую непрерывность, ввергает нас в неразрешимые трудности психофизического параллелизма, вызывает упрек в том, что без достаточных оснований переоценивают роль сознания и заставляют нас слишком скоро покинуть область чисто психологического исследования, в то же время, не вознаграждая нас в других областях". Поэтому, он считает более целесообразным исходить из допущения бессознательного психического как некоторой реальности, с которой необходимо непременно считаться, поскольку речь заходит о понимании природы человеческой психики.

В своем обосновании целесообразности признания бессознательного Фрейд дискутирует с теоретиками, которые отрицают данное понятие, предполагая, что достаточно говорить о различных степенях сознания. Действительно, как в философии, так и за ее пределами нередко отстаивалась точка зрения, согласно которой сознание характеризуется определенными оттенками интенсивности и яркости, в результате чего вместе с отчетливо осознаваемыми процессами наблюдаются процессы и состояния, недостаточно осознанные, но, тем не менее, существующие в самом сознании. Те, кто придерживаются данной точки зрения, считают, что нет необходимости вводить понятие бессознательного лишь потому, что вполне можно обойтись представлениями о слабо сознаваемых процессах и состояниях.

Фрейд не разделяет подобную точку зрения. Он готов признать, что отстаиваемые таким образом теоретические положения могут быть в какой-то степени содержательными. Однако, по его мнению, данные положения практически непригодны, потому что приравнивание малозаметных и незаметных процессов к сознательным, но недостаточно осознаваемым не устраняет трудностей, связанных с разрывами сознания. "Кроме того, - подчеркивает Фрейд, - вследствие такого незаметного подведения под понятие "сознательного" утрачивается единственная непосредственная достоверность, которая вообще существует в области психического. Сознание, о котором ничего не знаешь, кажется мне гораздо более абсурдным, чем бессознательное душевное".

Для Фрейда быть сознательным - значит иметь непосредственное и надежное восприятие. Говоря же о восприятии в сфере бессознательного, он сравнивает восприятие сознанием бессознательных процессов с восприятием органами чувств внешнего мира. Причем Фрейд исходит из тех пояснений, которые были внесены Кантом в понимание данной проблемы. Если Кант подчеркивал субъективную условность человеческого восприятия с неподдающимся познанию воспринимаемым, то и Фрейд сосредотачивает внимание на неправомерности идентификации восприятия с бессознательными психическими процессами, являющиеся объектом этого сознания. "Психоаналитическое допущение бессознательной душевной деятельности, - пишет Фрейд, - кажется нам, с одной стороны, дальнейшим развитием примитивного анимизма, показывающего нам повсюду образы и подобия нашего сознания, а с другой стороны, продолжением корректуры, которую внес в наше понимание внешних восприятий Кант".

Это дальнейшее развитие кантовских идей выливается в психоанализе в утверждение, согласно которому бессознательное психическое признается как нечто реально существующее, но восприятие, которого сознанием требует особых усилий, технических процедур, определенных навыков, связанных с умением истолковывать воспринимаемые явления. По выражению Фрейда, "мы не можем обойтись без бессознательного в психике", рассмотренного в качестве специфической реальности. Более того, одно из основных исходных психоаналитических положений сводится к тому, что собственно деятельными в психическом смысле признаются те психологические процессы, которые сами по себе бессознательны, а не процессы, составляющие содержание сознания.

Рассматривая вопрос об отношениях между сознанием и бессознательным, Фрейд исходит из того, что любой душевный процесс существует сначала в бессознательном и только потом может оказаться в сфере сознания. Причем переход в сознание - это вовсе не обязательный процесс, ибо, по мнению Фрейда, далеко не все психические действия становятся сознательными. Он сравнивает сторону бессознательного с большой передней, в которой находятся все душевные движения, а сознание - примыкающей к ней узкой комнатой, салоном.

На пороге между передней и салоном стоит на посту страж, который не только пристально рассматривает каждое душевное движение, но и решает вопрос о том, пропускать ли его из одной комнаты в другую или не стоит. Если какое то душевное движение допускается стражем в салон, то это вовсе не означает, что оно тем самым становится обязательно сознательным. Оно превращается в сознательное только тогда, когда привлекает к себе внимание сознания, находящегося в конце салона. Т.е., если комната - это место обитания бессознательного, то салон, по сути дела, склад предсознательного, и только за ним находится келья собственно сознательного, где, находясь на задворках салона, сознание выступает в роли наблюдателя. Таково одно из фрейдовских пространственных или, как он называет, топических представлений о бессознательном и сознании, изложенным им в первоначальных своих работах.

Позднее в 20-е годы, Фрейд использует иное сравнение для характеристики структуры человеческой психики, которая понимается как структура, состоящая из трех инстанций, - Оно (ид), Я (эго), Сверх-Я (супер-эго).

Бессознательное Оно представлено у Фрейда в качестве того наследованного человеческой организацией глубинного слоя, в глубинах которого роются скрытые душевные движения, выражающие различные безотчетные влечения человека. Сознательное Я - посредник между Оно и внешним миром, ступень, предназначенная для помощи в деле оказания влияний этого мира на бессознательную деятельность индивида. Сверх-Я - инстанция, воплощающая собой как требования долженствования, так и запреты морально-нравственного, социокультурного и семейно-исторического происхождения. Под Оно понималась наиболее примитивная ступень, которая охватывает все прирожденное, генетически первичное, подчиненное принципу удовольствия и ничего не знающее ни о реальности, ни об обществе. Она изначально иррациональна. Ее требованиям должна удовлетворять инстанция Я.

Я следует принципу реальности, вырабатывая механизмы, позволяющие приспособиться к среде, справляться с ее требованиями. Я - посредник между стимулами, идущими как из этой среды, так и из глубин организма, с одной стороны, и ответными двигательными реакциями - с другой. К функциям Я относится самосохранение организма, сохранение опыта внешних воздействий в памяти, контроль над требованиями инстинктов (исходящих от ид). Особое значение придавалось Сверх-Я, которое служит источником моральных и религиозных чувств. Если ИД определен генетически, а Я - продукт индивидуального опыта, то супер-эго - продукт воздействий, исходящих от других людей. Оно возникает в раннем и остается практически неизменным в последующие годы. Если Я примет решение или совершит действие в удовлетворение Оно, но в противовес Сверх-Я, то Оно испытывает наказание в виде укоров совести, чувства вины.

На новом этапе эволюции психоанализа Фрейд объяснял чувство вины у неврастеников влиянием Сверх-Я. С помощью такого подхода объяснялся феномен тревожности, занимавший теперь большое место в психоанализе. Различались три вида тревожности: вызванная реальностью, обусловленная давлением со стороны бессознательного Оно и со стороны Сверх-Я. Соответственно задача психоанализа рассматривалась в том, чтобы освободить Я от различных форм давления на него и увеличить его силу. От напряжений, испытываемых под давлением различных сил, Я спасается с помощью специальных "защитных механизмов" - вытеснения, рационализации, регрессии др.

Модель личности, состоящая из трех компонентов позволяла разделить понятие о Я, о сознании, истолковать Я как необыкновенную психическую реальность и тем самым как фактор, играющий собственную роль в организации поведения. Принцип антагонизма биологического и социального затрудняла пониманию того, что, говоря словами А.А. Ухтомского, "природа наша делаема и возделываема".

Проведя демаркационную линию между Я и сознанием, показав, что Я как психическая реальность - это особая подсистема в системе личности, решающая свои задачи благодаря тому, что оперирует собственными психологическими (а не физиологическими) "снарядами", указав на драматизм ее отношений с другими подсистемами личности, Фрейд столкнул психологию с областью, которая хотя и имеет жизненно важное значение для бытия человека в мире, однако оставалась для науки бесконечно неизведанной. В психоаналитической философии отношения между этими тремя понятиями предстают как весьма сложные и многообразные. Для понимания существа этих отношений Фрейд прибегает к образным сравнениям. Оно и Я - это лошадь и всадник. Я пытается подчинить себе Оно, подобно тому как всадник предпринимает усилия по обузданию превосходящей силы лошади. В конечном счете, оказывается, что если всадник идет на поводу у строптивой лошади, то и Я фактически подчиняется воле Оно, создавая лишь видимость своего превосходства над ней. Или, как выражается Фрейд, Я является верным слугой Оно, старающимся заслужить расположение этого господина.

Не менее сложными оказываются и взаимоотношения между Я и Сверх-Я. Имея двойное лицо, на одном из которых лежит печать долженствования, а на другом - запреты, Сверх-Я, так же как и Оно, может властвовать над Я, выступая в роли или совести, или бессознательного чувства вины. Поскольку же по своему происхождению и сущности Фрейд рассматривает Сверх-Я не иначе, как в образе своеобразного "адвоката внутреннего мира", т. е. Оно, то в итоге Я оказывается в оковах глубочайших и многообразных противоречий, возникающих на почве постоянных и настоятельных требований Оно и Сверх-Я. Более того, по выражению Фрейда, "Я является несчастным существом, которое служит трем господам и вследствие этого подвержено троякой угрозе: со стороны внешнего мира, со стороны вожделений Оно и со стороны строгости Сверх-Я".

В противопоставление тем философским учениям, авторы которых надеялись на безграничную власть сознания над человеческими страстями, Фрейд стремится показать зависимость Я от бессознательных влечений человека и от требований культуры с ее нравственными предписаниями и социальными запретами. Фрейд как бы стремится нанести сокрушающий удар по мании величия человеческого Я.

Он считает, что на протяжении истории развития научной мысли человеческая эгоистичность перенесла два ощутимых удара: "космологический", нанесенный Коперником и сокрушивший ложные представления человека о Земле как центре Вселенной; "биологический", нанесенный Дарвином, доказавшим, что человек происходит от обезьяны и, следовательно, является лишь ступенькой в эволюции всего животного мира. Но наиболее ощутимым должен стать удар "психологический". Который исходит от психоаналитического учения о "несчастном Я".

Именно в этом Фрейд видит свою собственную заслугу, пытаясь тем самым вписать свое имя в историю науки. "Третье и самое чувствительное огорчение, - замечает он, - причинит человеческому бреду величия психологическое исследование, желающее доказать Я, что оно не является господином даже в собственном доме и вынуждено довольствоваться недостаточными сведениями о том, что бессознательно происходит в его душевной жизни".

Независимо от того, насколько оправдано сравнение Фрейдом своих заслуг с открытиями Коперника и Дарвина, его размышления о "несчастном Я" действительно оказали воздействие на изменение тех настроений в западной культуре.

Кстати сказать, нанесенный Фрейдом удар отскочил по его учению о "несчастном Я", по психоаналитической философии в целом. Дело в том, что как в представлениях обыденного сознания, знакомого лишь с различными психоаналитическими идеями, так и во многих исследовательских работах западных ученых фрейдовские размышления о "несчастном Я" были восприняты в духе разрушающего оружия, который подрывал веру в сознание, в разум человека и открывающего простор для разгула ничем не сдержанных иррациональных, в том числе и сексуальных, влечений, которые сносили на своем пути все нравственные устои и провозглашающих триумф этики вседозволенности. Кроме того, говоря о зависимости, Я от Оно и Сверх-Я, Фрейд в то же время возлагал надежды на человеческий разум, предупреждая о том, чтобы его последователи не абсолютизировали исходные посылки о "несчастном Я", а обращали внимание на другие психоаналитические концепты, в том числе и на идею возможности вытеснения тех или иных желаний человека.

Но как же человек разрешает эти конфликты? В традиционных философских и психологических теориях разрешение конфликтов между человеком и окружающим его миром не представлялось чем - то проблемно неразрешимым. Считалось, что в ходе эволюционного развития человеческого существа у него вырабатываются и формируются определенные защитные механизмы, позволяющие приспосабливаться к внешнему миру. Фрейд отнюдь не отрицает таких возможностей разрешения конфликтов или, точнее, предупреждения возникновения их. Более того, он вводит в свое психоаналитическое учение представления о так называемых "принципе удовольствия" и "принципе реальности", которыми руководствуется человек в своей жизнедеятельности.

"Принцип удовольствия" - это внутренне присущая каждому человеку программа функционирования психических процессов, в соответствии с которой бессознательные влечения автоматически направляются в русло получения максимального удовольствия. "Принцип реальности" - внешний корректив в протекании психических процессов, обусловленный необходимостью считаться с требованиями окружения и задающий ориентиры на поиск таких путей достижения первоначальной цели, которые бы застраховали человека от различного рода потрясений, связанных с невозможностью непосредственного и мгновенного удовлетворения влечений. Однако, считает Фрейд, защитные механизмы подобного рода, эффективные по отношению к внешней реальности, далеко не всегда способствуют разрешению глубинных конфликтов, связанных с наличием психической реальности, ибо, по его словам, "защита от раздражений, а не против требований внутренних влечений".

Традиционная философия не интересовалась проблемами психической реальности, и, следовательно, она не могла проникнуть в механизм возникновения конфликтных ситуаций в глубинах психики. Потому что основным объектом исследований в психоаналитической философии является именно психологическая реальность, то в ней самой Фрейд и стремится отыскать как причины возникновения внутренних конфликтов, так и возможности снятия стрессовых состояний, пути и способы разрешения соответствующих конфликтных ситуаций.

Разумеется, полагает Фрейд, "принцип реальности" заставляет человека считаться с внешней необходимостью. Но в том-то и дело, что бессознательные влечения оказывают сопротивление реальному миру, всячески противятся налагаемым извне ограничениям. Тем самым создается благодатная почва для возникновения внутрипсихических конфликтов. Правда, замечает основатель психоанализа, между сознанием и бессознательным находится страж, своего рода цензура, пропускающая в осознание лишь некоторые представления о желаниях и вымещающая, загоняющая в бессознательное все социально неприемлемые порывы. Происходит как бы смягчение конфликтных ситуаций.

Но эти защитные механизмы создают порой лишь вуаль разрешения внутрипсихических конфликтов, так как вытесненные в бессознательное желания человека могут в любой момент вырваться наружу. В клинической практике постоянно приходится сталкиваться с подобной ситуацией, когда - благодаря механизмам внутреннего вытеснения своих желаний - человек лишь частично справляется с внутренними конфликтами, а на самом деле отстраняется от действительности, полностью погружаясь в созданный им фантастический мир. Уход от неудовлетворяющей действительности завершается, по выражению Фрейда "бегством в болезнь". Невротические заболевания - типичный пример такого "бегства в болезнь", свидетельствующий о своеобразных и, в общем-то, тщетных попытках разрешениях человеком своих внутрипсихических конфликтов. Как и во всех похожих случаях, Фрейд приводит образное сравнение, способствующее лучшему пониманию сути того способа разрешения внутренних конфликтов, который характеризуется "бегством в болезнь".

"Бегство в болезнь" не является подлинным спасением человека, отказывающегося от своих возможностей по мобилизации всех своих сил на борьбу с опасностями, возникающими в реальных жизненных ситуациях. И хотя человек может прибегать к "бегству в болезнь", так как, по словам Фрейда "предрасположение к неврозу составляет его преимущество перед животным", тем не менее, основатель психоанализа считает, что лучший выход из положения - это активирование человеком всех своих сил с целью сознательного решения возникающих конфликтов. Психоанализ стремится к тому, чтобы оказать помощь нуждающимся в переводе бессознательного в сознание. В психоаналитической философии понимание психической реальности тесно связано с раскрытием закономерностей функционирования бессознательного. Фрейд исходит из того, что психически-реальное существует в различных формах точно так же, как и бессознательное психическое может проявляться в различных выражениях. Фактически любая мыслимая работа может быть приравнена человеком к внешней действительности.

Фрейд проводит параллель между творениями человеком фантазий охраной парков, необходимых людям для сохранения того первоначального вида земли, который претерпевает все большие изменения под давлением бурного развития земледелия и промышленности.

Если человек в своих фантазиях обретает полную свободу действий, то не означает ли это, что, в отличие от сферы сознания, где господствует "принцип реальности" и, следовательно, наблюдается сообразность с необходимостью, в бессознательном царит случайность? Ответ на этот вопрос предполагал вторжение Фрейда в традиционную область философских дискуссий, которая касалась отношениями свободы и необходимости, случайности и закономерности. Фрейд занимает в этом вопросе своеобразную позицию. С одной стороны его взгляды совпадают с философией Фихте, бессознательное руководствуется "принципом удовольствия", т.е. не имеет каких-либо ограничений, в то время как в сфере сознания действует "принцип реальности" с приписанными ему социокультурными запретами. С другой стороны, фрейдовские размышления о бессознательном лежат в русле философии Шеллинга, поскольку Фрейд не рассматривает психические процессы как нечто произвольное, ничем не детерминированное.

Фрейд не отвергает случайности, полагая, что бытие человека в мире не редко зависит от случая, хотя в самом мире действуют довольно устойчивые закономерности. Но он не абсолютизирует роль случайности в развитии мира. В отличие от тех философов, для которых только случай является причиной возникновения того или иного явления. Фрейд признает закономерности, действующие в реальном мире и стоящие за каждой случайностью. Другое дело сфера психической реальности, внутренний мир человека.

Правда, любой нормальный человек может признавать в применении к некоторой части своих психических действий фактор случайности. Фрейд подчеркивает свое отношение к данному вопросу: "…если я и верю во внешний (реальный) случай, то не верю во внутреннюю (психическую) случайность". По мнению Фрейда, в психической реальности действуют свои закономерности, независимо от того, осознает их человек или нет. Как во внешнем мире за кажущимися случайностями стоят определенные закономерности, так и в сфере психического произвольные на первый взгляд процессы и акты являются в действительности закономерными и строго детерминированными.

Согласно исходным установкам основателя психоанализа, "то, что в психической жизни мы считаем произволом, подчиняется законам, о которых, правда, в настоящее время мы имеем лишь смутное представление". В психоаналитической философии, следовательно, отстаивается точка зрения, согласно которой человеческая деятельность подчиняется определенным закономерностям, а психические процессы имеют свою детерминацию, выявление и понимание сути которой должно стать объектом пристального внимания исследователей. Обращение к закономерностям человеческой деятельности позволяло внести некую системность в изучение природы человека, точно так же как это сделал ряд ученых по отношению к исследованию внешнего мира.

Фрейд обратился к изучению закономерностей в сфере бессознательного психического, к определению внутренней детерминации бессознательных процессов, что было расширением области приложения принципа детерминизма, сформулированного задолго до появления психоаналитической философии. Впрочем, и в сфере бессознательной деятельности человека идеи о детерминизме вовсе не были откровением. Уже в XVII в. Спиноза отстаивал точку зрения, согласно которой желания, хотения и влечения человека не могут быть названы свободными. Провозглашенный Спинозой детерминизм в сфере желаний и влечений человека был осознанной позицией, которая была против воззрений Декарта, приписывающего человеческой душе полную свободу. Фрейд продолжает линию, начатую в философии Спинозой, и отстаивает такие идеи, которые расходились с декартовскими представлениями не только о тождестве психического с сознательным, но и о свободе, царящей в человеческой душе.

Однако по поводу психоаналитической трактовки последнего вопроса необходимо сделать некоторые пояснения. Дело в том, что, говоря о детерминизме в области душевной жизни Фрейд допускал в то же время такие высказывания, которые вступали в явное противоречие с ней. В самом деле, в своих клинических исследованиях психоанализ основывался на методе "свободных ассоциаций", и, следовательно, Фрейд признавал возможность свободного проявления психических процессов. Да и в его теоретических работах содержались двусмысленные положения. Так, в работе "Тотем и табу" Фрейд писал: "Психические процессы в бессознательном не совсем тождественны с процессами, известными нам в нашей сознательной душевной жизни, а пользуются некоторой замечательной свободой, которой лишены последние".

Но как же это согласуется с требованием признания детерминизма в области психической реальности, выдвинутым Фрейдом? Во-первых, психоаналитические представления о "свободных ассоциациях" являются на деле довольно условными, а точнее, не отражающими существа реального протекания психических процессов. В действительности так называемые "свободные ассоциации" объединены той ситуацией, которая возникает в ходе психоаналитического лечения. Как отмечал Фрейд, "возникающая мысль всегда строго детерминирована внутренним направлением внимания" и, стало быть, "совершенно свободно возникающие представления, таким образом, и подчинены определенному ходу мыслей".

Во-вторых, одно дело - признавать за "свободной волей" реальность и совершенно другое - верить или иметь убежденность в существовании таковой. Фрейд выступает против " свободы воли" в психической жизни человека. Фрейд не берется судить о правомерности существования подобного чувства и рассматривает его как психический факт, считая, что нет надобности опровергать право на существование чувства убежденности в свободной воле.

Фрейдом замечено, что данное чувство убежденности свидетельствует лишь о том, что человек не проводит различий между сознательной и бессознательной мотивацией своей деятельности. Если внимание акцентируется на сознательной мотивировке, то невольно возникает мысль о "свободной воле", так как не все в поведении человека поддается разумному объяснению. Если же брать в расчет то, что в человеческой деятельности имеется бессознательная мотивация, то истинность утверждения о "свободной воле" оказывается под вопросом. То, что воспринимается как не связанное с какой-либо группой мотивов, "получает свою мотивировку с другой стороны, из области бессознательного, и, таким образом, детерминирование психических феноменов происходит все же без пробелов".

Таковы взгляды Фрейда на вопросы случайности и необходимости, "свободной воли" и детерминации психической жизни человека. Они оставались неизменными на всем протяжении развития психоаналитической философии. Таким образом, в психоаналитической философии происходит осмысление онтологической проблематики, рассмотренной с точки зрения человека в мире. Психоаналитическое осмысление бытия человека в мире предполагало обращение к моральным и этическим аспектам, потому что раскрытие природы человеческого существа тесно связано с пониманием вопросов, касающихся добра и зла, побудительных мотивов деятельности и нравственных ограничений, свободы воли и судьбы, совести и вины.

Обращаясь к осмыслению внутрипсихических процессов и взаимоотношений между бессознательными влечениями и сознанием человека, Фрейд натолкнулся на ряд вопросов этического плана, связанных, в частности, с рассмотрением дилеммы "добр человек от природы или зол".Обращая особое внимание на бессознательные влечения человека, таящихся в глубинах человеческой психики и представляющих собой необузданные порывы индивидов, Фрейд обратился к рассмотрению темной стороны человеческой души. Расшифровка символического языка бессознательного, толкование сновидений, обнаружение симптомов болезненного расщепления внутреннего мира личности - все это неизбежно приводило его к признанию того скрытого "дурного" начала в человеке, которое находило свое проявление в природной сексуальности, противостоящей культурным завоеваниям человечества.

В самом деле, согласно Фрейду, уже в сновидениях обнаруживаются антисоциальные, антиморальные желания человека, свидетельствующие о его "дурных" наклонностях. Эти желания обретают свое самовыражение в символической форме, так как в сновидениях цензура сознания ослаблена, контроль человека над самим собой устранен, угрызения совести отсутствуют. В этой связи Фрейд напоминает об изречении Платона, согласно которому добродетельный человек ограничивается тем, что ему лишь снится то, что дурной совершает в реальной жизни. Психоанализ с его акцентом на толковании сновидений лишь подтверждает данное платоновское изречение, поскольку расшифровывание символики языка бессознательного позволяет выявить все те "неприличные" желания индивида, которые, будучи вытесненными и подавленными днем оживают и приобретают реальную значимость ночью во время сна. Бессознательное представляется Фрейду тем резервуаром, где содержится все зло человеческой души.

Психоаналитическое видение человека основывается, таким образом, на признании в нем наличия "злого", "дурного" начала. Более того, Фрейд не только говорит о "дурных" душевных движениях, проявляющихся во время сна, и о "злобных" желаниях. Вытесненных из сознания человека, но и указывает на возможность обострения внутри психических конфликтов, возникающих в результате столкновения бессознательных природных влечений с нравственными установками культуры. Апелляция Фрейда к "темной" стороне человеческой души послужила основанием для выводов со стороны многих его учения о психоаналитическом образе человека как изначально злом существе. Как правило, с этих позиций психоанализ и подвергается критике западными исследователями, исходящими из иного образа человека, однако, несмотря на его утверждения о природной склонности человека к агрессии основатель психоанализа не разделял философских воззрений тех, кто полагал, что человеческое существо является изначально злым. Его этические взгляды скорее противостояли крайним философским позициям, сторонники которых однобоко трактовали человека или как исключительно доброе, или как всецело злое существо.

Фрейд не отрицает "доброго" начала в человеке и благородных стремлений, присущих каждому индивиду. Тем, кто не понял его этических воззрений и обвинял основателя психоанализа в абсолютизации "злого" начала в человеке, он замечал, что никогда не пытался уменьшить достоинства благородных стремлений человеческого существа. "Мы подчеркиваем все злое в человеке только потому, - писал Фрейд, - что другие это отрицают, - благодаря чему душевная жизнь человека хотя и не становится лучше, но зато делается понятной. Если же мы откажемся от односторонней этической оценки, то, несомненно, сможем определить форму взаимоотношений доброго и злого начала в человеческой природе".

То страшное, вводящее в ужас цивилизованного человека своей низменностью и животностью, что обнаруживается в сновидениях, является результатом компенсации неудовлетворенных желаний индивида в реальной жизни, где ему приходится считаться с нравственными и моральными требованиями общества. Человек лишь мысленно, в своих сновидениях, грезах или мечтаниях полностью подчиняется власти бессознательных влечений и "дурному" своему началу, в то время как в реальности он стремится вести себя пристойно, чтобы тем самым не выглядеть изгоем или негодяем в глазах окружающих его людей, когда неприкрытое проявление природной сексуальности или агрессивности вызывает моральное осуждение и социальное порицание. Фрейду удалось, кроме того, нащупать важные аспекты мотивационной деятельности человека, понимание которых необходимо для раскрытия, как природы самого человеческого существа, так и его бытия в мире. Заслуга Фрейда состояла в том, что в отличие от абстрактных размышлений некоторых философов прошлого с их односторонним акцентом на внутренних или внешних детерминантах поведения, он обратился к психическим механизмам человеческой деятельности, попытавшись рассмотреть "овнутрение" морально-нравственных ограничений, приводящих к психическим конфликтам и душевным надломам личности. Это осуществлялось им путем осмысления природы "категорического императива", чувства вины, ощущений страха и иных проявлений человеческой психики.

Как известно, под "категорическим императивом" Кант понимал некий "закон нравственности, благодаря которому поступок человека является объективно необходимым сам по себе, без соотнесения его с какой-либо иной целью. Этот императив назывался им не иначе, как "императивом нравственности". Но если Кант говорил о "нравственном законе", то Фрейд не прочь рассматривать "категорический императив" в качестве особого психического механизма, всецело предопределяющего или корректирующего деятельность человека.

В своей "овнутренной" значимости этот императив представляется Фрейду не чем иным, как совестью, имеющей своей целью вытеснение и подавление природных влечений человеческого существа. Ведь в общем плане для основателя психоанализа "нравственность - это ограничение влечений". Поэтому и совесть, как нравственная категория. Соотносится им с ограничениями влечений и желаний человека.