Постмодернистская игра: кто задает правила?

Размещено на http://www.allbest.ru/

Постмодернистская игра: кто задает правила?

игра постмодернистский мышление элита

Феномен «игры» как объект научного интереса присутствует во многих философских концепциях. Выбор обозначенного контекста, то есть именно постмодернистской тематики, а не какого-либо другого философского направления, хронологически относящегося к более раннему периоду развития философской мысли, определен четким критерием. Им выступает актуальность этого философского мировоззрения для нашего времени. Постмодернизм как современное направление философии отражает многие явления нынешней культуры, а также придает проблеме субъекта важное значение, фактически ставит ее в центральное положение, несмотря на присущую данному философскому течению установку на антицентризм и антифундаментализм.

По мнению большинства исследователей, постмодернизм как философское течение формировался в 1960-1970-е гг., и его представителями явились Ж. Делез, Ф. Гватари, Ж.-Ф. Лиотар, Ж. Деррида, Ж. Бодрийяр и другие. Понятие `постмодернизм' (или `постмодерн') означает дословно `постсовременность'. Во многом критике классической философской парадигмы и возникновению постмодернистского мышления способствовали некоторые достижения в области естествознания. В частности, «его развитие в конце XIX столетия было настолько мощным, осуществлялось такими быстрыми темпами, что не могло не способствовать утверждению релятивистского взгляда и отрицанию всех и всяческих абсолютных истин в науке».

Существенной особенностью, которая обусловила формирование псотмодернистской модели мышления, стало глобальное изменение социально-культурной ситуации в ХХ в. В двадцатом столетии человечество испытало катастрофические катаклизмы, связанные с масштабными войнами, радиационными катастрофами, ужасными эпидемиями смертоносных болезней. Такая ситуация продемонстрировала условность и эфемерность человеческого существования. Социальные, политические, экономические и культурные изменения, произошедшие в человеческом обществе, выявляли иррациональность человеческого существования. После выстраданных человечеством изменений, оно изменяло и свою модель мировосприятия.

Категория «игры» воспринималась представителями постмодернизма как «разновидность физической и интеллектуальной деятельности, лишенная прямой практической целесообразности и представляющая индивиду возможность самореализации, выходящей за рамки его актуальных социальных ролей».

Важно отметить, что «ряд направлений современной европейской философии, которым претит иррационализм и мистика, осознают свою миссию как ликвидацию разрыва, происшедшего со времён Канта, и через возврат к великому философу надеются обрести уверенность в непогрешимой истинности собственного пути». Представители постмодернизма, уделяя большое значение расшифровыванию феномена «игры» и пытаясь обрести тот самый «истинный путь», так или иначе, возвращаются к наследию И. Канта.

Рассуждая об игре, И. Кант считал её базовой характеристикой искусства. Так, в своём труде «Критика способности суждения», посвящённом проблемам эстетики, он отмечал, что «искусство отличается от природы, как делание от деятельности или действия вообще, а продукт или результат искусства от продукта природы - как произведение от действия. Искусство - созидание посредством свободы, или произвола, полагающая в основу своих действий разум».

Таким образом, И. Кант разделял категории искусства и природы, подчеркивая, что произведение искусства всегда является творением человека, а не природы. Произведение искусства всегда в своей основе свободно, оно не может быть создано «по приказу». В частности, Кант отмечал, что «первое рассматривают как нечто такое, что только в качестве игры, т.е. занятия самого по себе приятного, может оказаться (удаться) целесообразным, второе - как работу, т.е. как занятие само по себе неприятное, привлекательное лишь своим результатом (оплатой), к которому поэтому можно принуждать (талант должен лежать в основе того или другого занятия)».

Исходя из этого положения, И. Кант расценивает искусство в качестве игры положительно и, в отличие от «неприятного», «не свободного», привлекательного «лишь оплатой» ремесла, объявляет искусство целесообразным. Следуя своему принципу рациональности, И. Кант, несмотря на выдвигаемый им тезис о «необходимости свободы в искусстве», указывает на обязательное присутствие принуждения. В частности, он отмечает, что «во всех свободных искусствах все-таки требуется нечто принудительное, или, как это называют, механизм, без чего дух, который должен быть в искусстве свободным <…> вообще не имел бы тела и должен был бы полностью испариться».

В результате в рамках эстетической концепции И. Кант совершенно точно отмечает очевидную тождественность между игрой и искусством. Уникальную роль в процессе своих умозаключений немецкий философ отдаёт поэзии. Данное тождественное единение помогает найти ключ к осмыслению некоего не вполне понятного явления в рамках сравнительного анализа его с вполне знакомым и наглядным. Категория «игры» в результате проецируется как познавательная модель или как ориентир в непроходимой тьме непознанного. Важно отметить, что сравнение двух феноменов не должно означать, что категории художественной деятельности и игры - идентичные понятия. Мы можем дать определение художественной деятельности как игры только в качестве некоей условной категории. Развивая ход своих размышлений, Кант приходит к выводу о том, что схожесть игры и художественной деятельности определяется тем уровнем свободы, которое в них вкладывает человек. И эти «свободные» категории, если их сравнивать с сугубо практическими занятиями, не могут следовать конкретным утилитарным целям. Различные виды искусства в жизни человека являются проявлением свободной «игры» психического конструкта человеческой души.

Отдавая должное поэзии, которой Кант определяет особую роль в своей эстетическо-игровой концепции, Кант считает, что поэзия создаёт особую «иллюзорно-играющую видимость». Тем не менее, такая «иллюзорно-игровая» конструкция не ставит перед собой цель ввести в заблуждение непросвещённого человека. В диаметрально-противоположном русле такая игровая конструкция служит постижению конкретной бездушной истины. Но, вместе с тем, «иллюзорно-играющая» видимость придаёт этой бездушной истине особый оттенок, преображая её и делая её прекрасней. Важно понять, что иллюзии, которые несут откровенно негативный и дурманящий оттенок, не задерживаются в сознании человека, вызывая стойкую неприязнь. Только торжествующий эфир поэзии не может лгать человеку. Именно этот иллюзорно-поэтический мир заставляет играть людским воображением. Рассуждая об этом «поэтическо-игровом» феномене, Кант считает, что поэзия, «играет с нами, вызывая наслаждение, и именно в этом и состоит приблизительное различие, которое отличает обычные обманы чувств от той иллюзии, которой, пользуются поэты». И. Кант считает, что в качестве категории приятного, т.е. также относящегося к категориям игрового начала человеческой натуры, человеческое сознание не может выражать ничего иного, чем соразмерность объекта познающим способностям.

В результате приятное возникает как определённая «оценка» того, каким образом объект соразмеряется или не соразмеряется нашим познавательным способностям. Тем не менее, такая система оценивания не может создаваться путем ответной психической реакции. Однако такая система преображается в некую желательную, приязненную форму состояния познавательных сил человеческой натуры. Когда же такое состояние наступает, мы можем оценить предмет как «соразмерный». В случае если это состояние не устанавливается, предмет оценивается как «несоразмерный». Таким образом, мы можем перейти уже к анализу предмета эстетического приятного. Если установить, что «игра» вызывается предметной силой познавательного интереса, её можно охарактеризовать как некое «целесообразное» целое. В результате и предмет является целесообразным. Но естественно, такая ситуация не обуславливается объективной «внутренней» целесообразностью предмета, которая состоит в его полезности или в его совершенстве. В данном случае целесообразность заключается в том, что предмет является соразмерным познавательным силам человека. Таким образом, предмет эстетического восприятия нашего когнитивного мышления устанавливается как целесообразный, но такая целесообразность является бесцельной.

В системе эстетических воззрений И. Канта важное проблемное пространство занимает вопрос об обязательности эстетических суждений. Вопрос о категории «приятного» на индивидуальном уровне и уровне общего восприятия становится для немецкого философа ключевым. В результате, когда размышления о «приятном» выполняют роль унифицированного утверждения лишь для отдельного индивида, эстетическое суждение выполняет общую обязательность. Можно отметить, что величайшим парадоксом можно определить обязательность эстетической оценки. И здесь мы опять возвращаемся к утверждению о том, что эстетическое восприятие распространяется вне сферы практических утилитарных ценностей. Как бы подтверждая свой исконный тезис о том, что эстетический предмет является «целесообразным без цели», И. Кант формулирует категорию целесообразности в качестве соразмерности нашим познавательным силам.

Важным в эстетическо-игровой концепции И. Канта, является утверждение о том, что «игра» образности и рассуждения не может у каждого протекать одинаково. Уникальность игровой ситуации связана с уникальным же жизненным опытом, строением человеческой психики и т.д. Не оспаривая этих очевидных факторов человеческого развития, И. Кант всё-таки считает, что элементы эстетического восприятия приводят познавательные силы человека к оптимальной взаимной связи. Рассуждая далее о феномене «игры» как особой формы эстетической культуры, Кант считает, что синтез «игры» образности и рассуждения, который совершается в эстетическом настроении, является соответствующим и познанию, но познанию на основе чувственного опыта. Исходя из этого, Кант считает, что «прекрасное есть то, что нравится вообще без понятий». В рамках другого утверждения Кант говорит о том, что «прекрасное есть то, что познается без понятий как предмет необходимой склонности».

Возвращаясь к исходному пункту нашей статьи, важно отметить, что если классические философы имели дело преимущественно со смыслом, то постмодернисты - с текстом. Одной из исходных предпосылок «постмодернизма» стал тезис об исчерпанности философии в классических формах, основанных на понимании «бытия как присутствия». Можно отметить, что искусство постмодернизма явилось своеобразной радикализацией воззрений И. Канта. Если, по И. Канту, игра свободна, но искусство как игра не свободно от правил, то в постмодернизме искусство - это игра цитатами, игра без правил, а если их нет, то всякий постмодернист имеет право претендовать на гениальность.

Один из ярких представителей постмодернизма - Ж. Деррида - отмечал, что «игра - это раскол присутствия <…> всякая игра - это игра отсутствия и присутствия, однако если мы стремимся помыслить ее в некоем радикальном смысле, то мыслить ее следует до альтернативы присутствия и отсутствия; само бытие нужно помыслить как присутствие или отсутствие, исходя из возможности игры, а не наоборот». Таким образом, присутствие, составляющее ранее безусловный центр структуры, у постмодернистов стало восприниматься лишь как элемент в движущейся цепи различий. Деррида, в данном случае, не довольствуется сменой оппозиций (присутствие-отсутствие), а выходит на более сущностный, критический для современного мышления уровень благодаря концепции игры как основы различий.

Итак, проведя определённую параллель между двумя разными философскими конструкциями, которые позволяют нам составить некоторое представление о феномене «игры», мы пришли к определённому выводу. Так, анализ эстетических идей И. Канта позволяет наделить феномен «игры» признаком элитарности. Играя подобно самой природе, гений задает правила искусству, творя абсолютно самобытные произведения.

В постмодернистской игре, с точки зрения ее теоретиков, правил как будто нет. Это противоречит самой сущности игры, основным признаком которой является наличие правил. И поскольку правила игры, согласно И. Канту, задает элита, мы вправе сделать вывод о том, что правила постмодернистской игры также задает элита. Согласно С. Труневу: «Культурная элита обладает как минимум двумя видами мобильности. Во-первых, как и все другие элиты, она свободно перемещается в реальном пространстве, в то время как «народ» внимательно отслеживает ее перемещения по телевизору. Во-вторых, она практически непрерывно изменяет систему (если строгая система наличествует) проповедуемых ею ценностей». Изменение в системе ценностей, на наш взгляд, и приводит к изменениям правил игры, т.е. правил создания произведения искусства, его восприятия и оценки. Анализируя роль элит в процессе культурных трансформаций, С. Трунев наибольшую роль отводит автору. На наш взгляд, не меньший вклад в изменения правил игры внесли отмеченные в начале работы философы. Если учесть такие ценности постмодернистской культуры, как мультикультурализм, свободное манипулирование культурным материалом, ризоматичность культурного развития, то именно философы-постмодернисты, изначально отвергавшие признак элитарности игровой практики (так как игра свободна и присуща любому индивиду), явились элитами «нового поколения», обслуживающими интересы транснациональных экономических элит.

игра псотмодернистский мышление элита

Размещено на Allbest.ru