Диалектика как неизбежный для философии метод осмысления действительности

Размещено на http://www.allbest.ru/

Диалектика как неизбежный для философии метод осмысления действительности

Всякая формулировка философской проблемы сталкивает нас с философией самой по себе, а не с проблемой, которую она ставит и пытается разрешить. Философия о «чем-то», «чего-то» возвращает к самой философии как таковой. Почему такая особая область человеческого знания становится заинтересованной чем-то иным. Даже своим будущим, которого еще нет. Зачем философии что-то осознавать и оценивать? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо оценить и осознать ее саму, возможности и правомочность ее особого отношения к миру. Поэтому параллельно нашему интересу к проблеме развития философского знания в будущем хотелось бы затронуть вопрос о судьбе философии, ее неизменной сущности не специфические особенности философии прошлого, настоящего и будущего, а то, что она представляет между этими временными определенностями. И тогда, вероятно, прояснится для нас вопрос о необходимости существования такой проблемы, как будущее философии.

Принято считать, что мир меняется, и наблюдать это. Мир природы и культуры трансформируется, и, конечно же, вместе с тем деформируется и изменяется осознание этого изменчивого мира. Предположительно мир культуры, науки и техники изменится в будущем. И кажется, что философия вместе с миром, чтобы быть актуальной, должна меняться и становиться какой-то иной формой мышления. Но мы возразим и рискованно попробуем определиться в двух мнениях. Во-первых, будущее непредсказуемо, каким будет мир культуры и философия в нем неизвестно, это находится в сфере небытия. Во-вторых, философию как таковую не интересует жизнь изменчивого мира, она устремлена к иному бытию, небытию относительно бытия мира культуры, а также к самой себе, осознающей саму себя в момент осознавания неосознаваемого. И поэтому изменятся ей самой не приходится.

Приблизиться к пониманию существа философского мышления возможно, рассматривая проблему диалектического соотношения философии как социального института и философии как сферы духа. Метод негативной и позитивной диалектики, оперирующий вышеуказанными понятиями и использующий их как материал, вернет нас к началу рассуждения, но энергия напряженности мышления станет желаемой наградой.

Как сфера духа философия находит отклик в социальном развитии общества. Философия делает реально мыслимыми или проживаемыми в мысли высокие идеалы, стремление к реализации которых присуще любому обществу. Если философский концепт реализовался, состоялся, должным образом проявился, он необходим обществу, системе образования, конкретным субъектам для познания мира и самого себя. Философия как независимая от социальных институтов сфера духа не существует в доступной и познаваемой людьми реальности? Философия как самодостаточная, замкнутая сфера духа существует, но только лишь как непроявленное и не воплощенное в систему знаков переживание личности, а также как не культивируемая системой образования сложная для понимания и обходимая для социоэкономического, научно-технического процесса область метафизики. Фундаментальное философское настроение (М. Хайдеггер) переживалось и мыслилось во все времена, во все эпохи, многими людьми в прошлом, настоящем и будущем. Если же продолжать говорить обобщенно и просто, то возможно предположить, что потребность философствования возникает вне всевозможных социальных институтов и в то же время по поводу, причине и в контексте последних. Настроение, находясь в котором, человек вопрошает о жизни, мысли, бытии, самом себе, душе, духе в предельно общем и волнующем своей реальностью виде, существует в различных состояниях и видах. Ради понимания и визуального комфорта упростим всю сложность модификаций взаимодействия личности с самой собой, личности и социума, философского мышления и общественного представления, выделим четыре типа фиксации философского мировоззрения в связи с вышеуказанной проблемой диалектики понятий.

Первый вид философствования житейский, случайный, зависимый от изменчивого состояния мира и человека, ситуации и переживаемых трудностей в жизни. Такое философствование бытийно не фундаментально и профессионально не состоятельно.

Второй вид философствования фундаментален, но не состоятелен, профессионально не проявлен. Здесь возможно говорить об неактуализированной в социально обусловленную систему знаков потенции понимания и переживания бытия во всей его фундаментальной простоте и сложной устроенности.

Третий вид философствования не фундаментален и не потенциален, но профессионально состоятелен. Сложная система знаков философского инструментария и идеологем успешно усвоена, компилятивным способом модифицирована. Профессиональная состоятельность философствующего субъекта, состоящая на службе института образования, демонстрирует систему учебной философии, а не проблемное поле напряжения мысли.

И последнее, что мы здесь можем выделить, бытийно фундаментальное и профессионально состоятельное философствование. Это тот удивительный, редкостный и результативный момент, когда философская потенция, может быть, изначально заложенная в личности, проявляется благодаря силе, способности самой личности, а также системе социальных институтов и многих других факторов. В таком случае можно констатировать акт появления философского концепта (Ж. Делез) как сильной, эластичной семиотической консистенции, порожденной творческой личностью. В таком случае происходит сложный диалектический синтез философии как сферы духа, удерживаемой силами личности и философией как социальным институтом, поддерживающим систему знания в должном состоянии. Такой синтез достигается сложным путем. Состоятельного философского концепта нет без системы университетского образования и научной институализации, так же как он не состоятелен без риска заблуждения и отрицания устоявшихся мыслительных клише. В связи с этим интересна мысль из книги «Диалектика просвещения» М. Хоркхаймера и Т.-В. Адорно: «Нетерпимо не только то слово, которое стремится задеть власть, но также и то, которое продвигается на ощупь, экспериментируя, играя с возможностью заблуждения. Но быть незавершенным и знать об этом это особенность такого мышления, с которым стоит умереть». Противостоя институту образования, философия тем самым развивает его, внося коррективы в его систему, так же как и сама она творчески преобразуется, противостоя всякой упорядоченной, формализованной и стандартизованной системе знания. Утверждение В.С. Библера о диалектическом синтезе кажется уместным в нашем случае и доказывает взаимосвязанность противоположных, на первый взгляд, понятий: «синтез это обнаружение высшего тождества тезиса и антитезиса в некоей новой теоретической структуре, предполагающей взаимопредположения, взаимополагание, взаимоотрицание и тезиса, и антитезиса».

Философия как сфера духа не есть, то есть реально не существует. И это «не есть» начинает тревожить философов как сфера духа, ничто и небытия. Принципиальная независимость философского вопрошания «не-есть» от какого-либо «есть» существующих видов мировоззрения, социальных институтов и их реалистических, существенных для жизни общества потребностей, становится тем потенциальным началом для появления и развития фундаментального философского мировоззрения. Зачем же мыслить это «не-есть», если оно не существует. На наш взгляд попытка мышления не-бытия, пустоты, несущего посредством такого мышления и превращает его в сущее, живую полноту, бытие, ради которого живет утверждающий философ. Здесь важен как раз переход между существующим и несуществующим, превращением не-бытия в бытие, превращением потенциального ничто в мыслимое нечто, которое должно иметь качество особого рода, если оно привлекает и притягивает к себе. Ничто своей бескачественностью все же оказывается нечто с особым качеством опустошенности, освобожденности, неопределенной вопросительности; тем свободным от всего местом, которое может быть самым чистым и святым, идеей без идеологии, истиной, никем не произнесенной и не проповедываемой, сущим, которое удивляет тем, что оно существует, идеалом, который очищает и вдохновляет, отсутствующим местом, которое вмещает человеческое сознание в моменты сущностной паузы и прострации. Качеств множество у этого ничто, но все они должны быть неопределенно-прозрачными, не отягощающими, почти безкачественными. Вопрос состоит в том, зачем социальным институтам поддерживать такое знание, которое по своей направленности является асоциальным. Может, тем самым поддерживается абстрагирующая способность личности, способной преодолевать возникающие проблемы, связанные с жизнью в социуме, таким вот образом периодически отвлекаться и возвышаться над ними, чтобы потом возвращаться к их решению, выполнению социальных обязанностей и в итоге быть вознагражденным пониманием их необходимости.

Бывает, происходит опасная и рискованная, в мировоззренческом смысле, ситуация недоверия общественным институтам как особого рода системе, в которую необходимо вписываться для поддержания жизни тела и сознания в должном состоянии; недоверия самому себе как особо устроенному психологическому механизму с устойчивой системой ценностей, привычек, природных склонностей и пристрастий; недоверия собственному телу как «машине желания» (Ж. Делез, Ф. Гваттари), принуждающей человека наслаждаться и страдать. Зависимость от механизма жизни общества, от сложной механики психологии личности и потребностей тела как машины желания порождает реакцию на все вышеперечисленное как на отягощяющее человеческое Я определенности.

Если сознание сознает свою инородность обществу, душе, телу, то оно сосредоточивается на самом себе. Рефлексируя и оценивая вовне существующее, не удовлетворяясь чем-либо, оно остается с самим собой, размышляющим о себе. Сознание, пытающееся уловить не-бытие, осознать границу между сознанием как таковым и не-бытием как таковым, в какой-то момент становится освобожденным от всего того, что вызывает доверие, пристрастие и любовь. Могут ли быть духом творческий акт, любовное напряжение и энергии? Или же дух нечто иное? Возможно ли ограничивать дух этими позитивными жизнеутверждающими ценностями? Отождествлять дух и любовь. Продуктом творческого акта является множество сомнительных и негативных состояний, вещей и переживаний. Так же, как и любовь скрывает в себе множество ошибок и страстей. Эйфория от творческого акта и любовного настроения «зашоривают» или искажают сознание, мешая восприятию некоторых важных явлений жизни.

С таким же полным правом дух возможно определить, пребывая в состоянии освобожденности от любви и творчества, от страстей и зависимости от сотворенного. Естественно, и это все чревато своими косно определенными негативными и позитивными последствиями.

Дух есть нечто или ничто, в поисках чего находится человек, не удовлетворенный чем-либо существующим, «уходящим» от него в «сферу духа», которая «не-есть», и то, что она «есть», не существуя, является самым ценным в ней. Всякое «есть» существующего отягощено своей воплощенностью и определенностью. Всякое «есть» существующего отживает свое и умирает, или же отживает и умирает интерес к нему. Сфера духа и ничто «не есть», поэтому она не отживает и не умирает, так же, как не умирает интерес к ней. Сфера духа «не есть», находится в небытии относительно бытия мира природы и культуры, но одновременно она «есть» как вечное и неизменное, как то, к чему всегда есть устремленность, как то, что необходимо для души в ее стремлении к благу и справедливости, к совершенному совершенству, не извращенному реальностью жизни общества и индивида.

Однако же и подобное стремление к совершенной сфере духа оборачивается негативными извращениями сознания и жизни конкретного индивида. Значит, стоит оговориться, что напряжение сознания в поисках духа и проживание конкретной жизни в конкретных условиях общества необходимо разводить, как это делает А.М. Пятигорский. И тогда мы будем фиксировать жизнь философии, независимую от жизни человека в обществе. Иначе говоря, переживание идеалов в философии, пустых напряженных аффектов (Ж. Делез) будет параллельной сферой, отличающейся от реальности социальной жизни. Опять же и на этом нельзя остановиться. Ведь часто в стиле мышления, повествующего о таком разделении, в интонации мысли содержится единство собственной жизни философствующего и манеры его философствования.

Философия одна или / и их множество? Философия изначальна и едина или / и она изменчива и множественна? Философия об одном или / и о многом? Философия о самой себе или / и об ином? Философия самодостаточна или / и зависима от мира культуры? Философия не едина, но и не распадается в противостоящих друг другу множествах. Философия не статична, но и не изменчива. Философия не меняется, но и не стоит на месте. Философия не зависит от иного, но и не зависит от самой себя. Философия не самодостаточна, но и не зависима от мира культуры.

Вот с этими вопросами нас сталкивает размышление о том, есть ли будущее у философии и каково оно может быть. Казалось бы, традиционная позитивная и негативная диалектика постановки этих вопросов говорит о вечном и неизменном зерне философии, но, с другой стороны, сами по себе эти вопросы по своей специфичности вопросы будущего. Способность философствующего успеть помыслить хотя бы один вариант диалектической диады, не воплощая в речи и в письме помысленное, дает ему специфического удовольствия от напряжения связывания тезиса и антитезиса и разрушения этой связи. Как будто бы метод диалектики служит самой истине, которая неуловима. Можно говорить о том, что будущее философии возможно, если будет происходить подобное напряжение мысли, которая в процессе такого напряжения связывает и развязывает, вновь и вновь событийствует и деконструирует, понимающе сводит мир к гармонии и синтезу или ввергается в акт сущностного непонимания этого мира, в котором многое «ошибочно», непредсказуемо и случайно.

Таким образом, мы фиксируем философское беспокойство и отягощенность собственным найденным определениям. Беспокойство мысли, напряжение мысли, поиск мысли, поиск мысли со времен Парменида и Платона определяют судьбу философии, а значит и ее будущее. Почему так внезапно обрываются «Теэтет» Платона? При чтении диалога складывается впечатление, что так философствовать можно до бесконечности, находясь в поисках истины и не находя ее, «обнаруживая, теряя; теряя, обретая» (М. Хайдеггер). Значит, сам ритм, продолжительность, композиция, метод мышления таких диалогов, как «Парменид», «Театэт» и другие одних из лучших философских текстов всех времен и народов, определяют будущее философии, которая сама по себе постоянно находится в состоянии поиска духа. И по известным причинам это ее стремление необходимо поддерживается социальными институтами.

Попробуем зафиксировать смысловое пограничное поле между прошлым, настоящим и будущим развития философии. Пробуя это сделать, мы абстрагируемся от специфических особенностей философии прошлых времен, эпох, школ и т.п., а также от современной философии и ее самодиагностики, от всех прогностических интерпретаций развития философии будущего. Это необходимо для того, чтобы возможно было уловить в мысли существенное для всякой философии парадоксальное, дихотомическое, пограничное поле смыслообразования, не зависимое от определенной замкнутости устойчивых мнений и убеждений. То мыслящее силовое поле, которое удерживала философия прошлых лет, возобновляется в философии настоящего и требует своего возобновления в будущем. Таким образом, мы можем констатировать, что «вечное» усилие осмысления проблем и парадоксов идеального материального и социокультурного бытия, возможно, является тем единым, устойчивым состоянием философствующего субъекта, которое постоянно необходимо возобновлять. Это единое и устойчивое бытие в процессе своего осмысления, тем не менее, уклоняется от полного и исчерпывающего понимания. Диалектика понимания не понимаемого до конца бытия.

Примерно об этом, на наш взгляд, рассуждает современный французский философ А. Бадью, которого особенно заботят проблемы будущего философии и новизны в этой науке. Бадью пишет: «тогда как философия только для того и существует, чтобы утвердить: то, о чем невозможно говорить, как раз и является тем, о чем она берется сказать». Выяснение первопричин происходящего приводит к запредельному скрытому основанию всего существующего. Поэтому существует сомнение в подлинности существования такого основания. То Единое, абсолютное, находящееся по ту сторону человеческого понимания, оказывается не-единым, без-основным, без-условным. Несмотря на это, все усилия мыслящего направлены на то, что является причиной, основанием и условием всего сущего. И тогда в процессе диалектического осмысления получается, что условие сущего безусловно, основание сущего безосновно, единое не едино, целостное взаимопонимание тотальное непонимание.

Диалектическое пограничное мышление доходит в своей логике до того (отходя от этого впоследствии к противоположному), что единственным основанием всего сущего является безосновность, безусловность, единственной зоной взаимопонимания непонимание. Безусловность которая освобождает «святое место» от всевозможных «великих» интерпретаций сущего. Непонимание которое позволяет оставить противоположности самими собой и не связывать их в искусственную зону целостности.

Таким образом, мы говорим о том, что новизна в философских науках оказывается не новой подобно человеческой душе и сознанию, режим и состояние которых одни и те же на протяжении всего периода их существования; подобно одним и тем же существенным потребностям человека, живущим на одной и той же земле, планете, вселенной, всегда и неизменно. Диалектика как энергийная пограничная зона единства и борьбы противоположностей остается единственным методом философии, который адекватно отражает всю проблемность и противоречивость самой жизни, человеческой души и сознания. Античный и восточный, классический и неклассический, экзистенциальный и постмодернистский методы философствования, сохраняя свою специфичность, диалектично мыслят, погружаясь в пограничную зону «безусловно всеобщего» (Гегель) начала мира, начало которого никто гарантировать не может («безначальное начало»). Диалектика это метод ограниченного человеческого мышления, которое стремится помыслить безграничное. Это тот метод мышления, который выводит человеческую мысль на границу между бытием и небытием, на границу связи и разделения парных категорий. Такую границу Гегель называет по-разному: «абсолютный переход», «чистая смена», «игра сил», «действенная сила», «развившееся негативное», «средний термин». Многообразие наименований одного и того же выявляет особое, неуловимое и неоднозначное существо предмета, но энергийно, напряженно ощутимое. Различные наименования Единого выявляют не-единство своего единства. Гегель пишет: «Эта подлинная сущность вещей определилась теперь таким образом, что она не есть непосредственно для сознания, а что это последнее имеет опосредованное отношение к «внутреннему» и в качестве рассудка проникает взором сквозь этот средний термин игры сил к истинной скрытой основе вещей. Средний термин, смыкающий оба крайние, рассудок и «внутреннее», есть развитое бытие силы, которое для самого рассудка теперь уже есть исчезание. Оно называется поэтому явлением, ибо видимостью мы называем то бытие, которое непосредственно в себе самом есть небытие».

Здесь нам важна способность диалектической игры, сильного напряжения мысли противоречить всем устойчивым образам мысли, клише и стереотипам мысли; способность противоречить самому себе, собственному, найденному и сформулированному единству; «развившееся негативное», нарушающее смысловую целостность, формулирующую какой-либо закон человеческой души, сознания, мышления. Диалектика не объединяет противоположности, но и не оставляет их в различии. Диалектика находит единство, но на этом единстве не настаивает. Напряженно и усиленно разрушает то единство, которое сама и обрела. Кризисное, переходное мышление, находящееся вне единства, вне целостности, вне понимания, на наш взгляд, оказывается по-своему близким к истине, естественному движению человеческой мысли, естественному положению вещей в мире, характер и качество которых до конца не формулируемы и не определены; к истине, которая не истинна, пуста; к истине, не найденной, не схваченной, никому не принадлежащей и никем не уловленной. Именно эта мыслительная ситуация, на наш взгляд, позволяет и позволит действовать и развиваться диалектическому методу, который постоянно изменяет свой устойчивый, привычный материал, состоящий из убеждений, знаний и мнений. Понимание такого своего непонимания, достигнутое в процессе познания, работы мысли, «игры сил», является тем особым энергийным и одухотворяющим пограничным полем, попадая в которое, человек «выходит, не выходя» за границы собственной души, статуса, эпохи. Возможно ли мыслить как-то иначе? Возможно. Но иное мышление для философии например научное, художественное, религиозное это угроза ей потерять свою специфичность.

Таким образом, пограничность человеческого бытия и диалектическое мышление, осмысляющее эту пограничность, могут являться источником философского мышления как особого вида человеческого мировоззрения.

мышление философский диалектика действительность

Размещено на Allbest.ru