Знание как власть в философии Ф. Бэкона

Размещено на http://www.allbest.ru/

Знание как власть в философии Ф. Бэкона

Ю.Е. Смагин

В эпоху Нового времени, в период становления и формирования буржуазной цивилизации, происходит расширение капиталистического способа производства, раскрываются новые возможности в приложении и осуществлении индивидуальных предприятий, творческих инициатив и собственной самоиндивидуации. Открытие новых земель и новых производств на этих землях сопровождается самым жестоким порабощением народов и племен Америки, Африки, Австралии, торговой (преимущественно каперство) войной ведущих европейских наций. В сфере изобретательства и всевозможных технических усовершенствований происходит невиданный подъем; расширение горизонта известного географического мира создает тот новый образ мира, который необходимо изучать и исследовать, познавать в перспективе овладения им. Следствием социально-экономических и политических изменений в структуре английского общества становится хозяйски-доверительное отношение человека к «великой мастерской природы». В Новое время инструментальный разум получает преобладающую роль в условиях человеческого бытия и социальной реальности, индивидуальное предпринимательство имеет преимущественно утилитарно-практический характер. Если в ренессансном магико-алхимическом мышлении происходит примирение духовного и природного начал в человеке, в период становления и формирования буржуазной цивилизации намечается существенное изменение: на место гуманистического прославления человеческого бытия и отстаивания его самоценности приходит зарождающееся опытно-эмпирическое и теоретическое исследование человека и окружающего его естественного мира. Теперь сам человек словно бы растворяется в выделенном и обособленном изучении и исследовании собственных отдельных универсальных характеристик. Природный мир оказывается не только подчинен утилитарно-практической деятельности общества, но также служит именно тем материалом, на котором осуществляется и претворяется неисчерпаемая мощь человеческого бытия в его сугубо прагматических устремлениях.

К приходу Фрэнсиса Бэкона, «героя интеллектуальной сцены того столетия» [4, с. 95], новоевропейская практически-утилитарная направленность естественно-научного знания уже состоялась. Однако именно в философии Бэкона интенция прагматического мышления находит свое строгое теоретическое обоснование и выражение. «Целостное основание его философии являлось практическим: дать человечеству господство над силами природы посредством научных открытий и изобретений» [6, р. 527]. Бэкона не удовлетворяет предшествующая схоластическая доктрина, в большей степени основанная на аристотелизме и неспособная, по его мнению, быть средством новых научных открытий и изобретений. Основную причину медлительности процесса получения нового знания он видел в том, что «до сих пор люди в своих открытиях слабо использовали возможности разума и никогда не прибегали к помощи искусства» [1, с. 296]. По мысли Бэкона, естествознание посредством открытия законов природы должно стать, безусловно, основным и решающим средством технических изобретений, ведущих к практическому могуществу человека. Для достижения этой цели необходимо преобразование всех существующих наук, которые пока не удовлетворяют пытливый практический разум, а для превращения науки в искусство открытий и изобретений ее должным образом следует вооружить соответствующим методом. Сама же потребность в разработке нового метода исследования диктуется тем, что человек, имея врожденную способность к познанию, тем не менее, не в состоянии достичь многого, не обладая искусственными средствами. Английский философ не приемлет сложного лабиринта изощренных схоластических умозрительных систем, уводящего от цели и ведущего по ложному пути бесцельного поиска. Наоборот, познание должно быть абсолютно подчинено строгому и определенному научному методу, дающему истинный путь к осмыслению и постижению природного мира. Если метод содержит в себе имплицитно возможность всех других открытий, изобретений и нововведений, которые, соответственно, дают человеку господство над силами и потенциями природы, тогда создание такого метода явит собой «плодотворнейшее» порождение времени, поэтому для Бэкона это самая важная проблема из всех существующих.

Не принимая догматизм схоластического мышления, Бэкон, тем не менее, совершенно не отказывался от наследия античной мудрости и средневековой учености. В предшествующих культурах он прежде всего ценил практическое умение, накопленное в сфере ремесла и сельского хозяйства, и практические искусства, воздействующие на природу с помощью орудий труда. Безусловно, великие географические открытия сыграли свою роль в становлении бэконовского метода, они не могли состояться без применения технических усовершенствований и изобретений пытливого человеческого ума, поскольку «в прежние века, когда люди в морских плаваниях направляли свой путь только посредством наблюдений звезд, они могли, конечно, обойти берега Старого Света или пересечь некоторые малые и окруженные землями моря; но, прежде чем переплыть океан и открыть области Нового Света, необходимо было узнать употребление мореходной иглы как более верного и надежного вожатого в пути» [1, с. 68-69]. Строго обоснованный метод познания природы разрабатывается для того, чтобы разум человека с самого начала не был предоставлен самому себе, т. е. постоянно был бы управляем, и дело совершалось словно бы механически. Исходя из данного рассмотрения, метод у Бэкона выступает в качестве некоего «магического ключа» объяснения вещей и явлений, указывает путь к познанию причин и закономерностей природного мира, пониманию прошлого, настоящего и будущего. Знание законов природы позволяет не только предвидеть определенные события и явления, но и воздействовать и управлять ими; в такой перспективе строгая научная методология указывает и определяет цель любой науки: познание причин и законов природы. В противоположность магико-алхимическому мышлению, Бэкон считал, что строго научно-обоснованное естествознание может развиваться лишь при условии предположения универсальной детерминированности самой природы, познавая исключительно естественное начало, исключая какие-либо сверхъестественные конструкции, оккультизм и тайноведение. Для того чтобы избежать какой-либо ошибки и ложного представления о сущности природных явлений, следует должным образом «зорко следить за природой, когда она внезапно отклоняется от естественного хода... и заставить природу подчиниться» [1, с. 160-161], т. е. исследователь, или естествоиспытатель, следуя мысли Бэкона, должен уподобиться хитрецу, чтобы «обмануть» и подчинить себе саму природу посредством некоего «магического средства», хотя это средство и определяется как строгий научный метод, основывающийся на опыте в форме эксперимента.

Необходимо отметить, что понимание опыта выступает не только как созерцание и описание вещей, но прежде всего как их преобразование человеком в практической устремленности. Совокупность фактов должна быть изучена не из самораскрывающейся человеку природы, «но в гораздо большей степени природы обузданной и стесненной, когда искусства и занятия человека выводят ее из ее обычного состояния, воздействуют на нее и оформляют ее» [1, с. 163]. Исключительно важное значение придается всевозможным примерам могущества человека, т. е. его наиболее выдающимся творениям и достижениям. Творческая устремленность человека имеет определенное преимущество перед любыми чудесами природы, поэтому особенно выделяется идея о проникновении и глубоком осмыслении всех практических действий. Бэкон Веруламский, пожалуй, один из немногих мыслителей своего времени, прекрасно осознававший огромную мощь и силу, таившиеся в изобретении пороха, компаса и книгопечатания:

«...эти три изобретения изменили облик и состояние всего мира, во-первых, в деле просвещения, во-вторых, в делах военных, в-третьих, в мореплавании. Отсюда последовали бесчисленные изменения вещей, так что никакая власть, никакое учение, никакая звезда не смогли бы произвести большее действие и как бы влияние на человеческие дела, чем эти механические изобретения» [2, с. 81].

По его мнению, эти изобретения преобразили и изменили облик и состояние всего мира в целом, осуществили поворот исторического пути человеческого существования. Перед человеком открылись неиспытанные перспективы освоения природного мира, полного неизведанных возможностей и потенции; по существу, природа оказалась чем-то еще неведомым и далеко не осуществленным, таящим все новые и новые произведения. Человек стоит на пороге мастерской природы, а коль скоро он уже обладает операциональным сознанием, то получает доступ к творческим источникам и, следовательно, к бесконечным открытиям и изобретениям; сама природа выступает как некая мировая лаборатория, ожидающая своего исследования. «Природа как субъект для Бэкона не существует, она лишь объект, из которого можно черпать много открытий, а эти открытия очень полезны, потому что увеличивают господство и благосостояние Человечества» [5, с. 36]. Природа представляется не только как неведомая и отдаленная перспектива, но прежде всего как «. богатое хранилище и сокровищница, созданные во славу Творца всего сущего и в помощь человеку» [1, с. 121]. Именно в такой перспективе открытия и изобретения понимаются в качестве непосредственного результата познания природы, где искусства человека оказываются «развертыванием» природной лаборатории действиями и операциями искусного мастера-формулятора. Природа как потенциальная возможность, как источник новых открытий и изобретений представляется Бэкону в виде бесконечной мощи, доступной лишь пытливому человеческому уму, поэтому у него переосмысливается вся предшествующая история человеческой цивилизации, ибо истинная философия не есть философия человека, а есть философия самой природы. А это означает, что необходимо иметь опыт не единичных вещей и отдельных предметов, но опыт природы в ее всеобщности; следовательно, требуется поистине колоссальная работа для сбора, обработки, исследования и классификации различного рода знаний и опытов.

«Плоды и практические изобретения суть как бы поручители и свидетели истинности философии. И вот из всех философий греков и из частных наук, происходящих из этих философий, на протяжении стольких лет едва ли можно привести хотя бы один опыт, который облегчал бы и улучшал положение людей и который действительно можно было бы приписать умозрениям и учениям философии» [2, с. 38-39].

Поэтому исключительно лишь соединение философии с ее строго операциональным методом и искусством технических изобретений позволит создать истинную науку. Бэкон придавал важнейшее значение практическому осуществлению посредством научного эксперимента. То есть история, добытая с помощью различных экспериментов, означает историю механических искусств, поскольку как в первом, так и во втором случае говорится об одном и том же искусстве воздействия на природу. В таком понимании требуются определенные преобразования: необходимо, чтобы сам опыт стал «органоном» новой философии, т. е. опытом философским, опытом самой природы, а не единичных вещей и отдельных предметов. Именно в этом и заключается бэконовский проект экспериментирования в «природной лаборатории», а потому возможность всяческим образом развивать и совершенствовать человеческое искусство должна стать действенным доказательством познания природы в ее целостности и нераздельности. «С одной стороны, технические процессы являются образцом для понимания природы, а с другой - естественно-научное познание в основном всегда применимо» [3, с. 276].

Поскольку человек теперь обладает научным методом познания, а природа выступает как некая реальность, подчиненная различным операциональным действиям, природное бытие превращается в саму бытийность человеческого существования. Главным уделом человека становится многотрудная и изнурительная работа познания, оформления и, наконец, обладания и господства над скрытыми силами, стихиями и потенциями природы. Иными словами, степень собственно человеческой реальности и бытия сущего определяется все возрастающим могуществом человеческого духа практической направленности. Исходя из такого рода понимания, Бэкон определяет степень развития человеческой цивилизации уровнем знания о природе и технического могущества человека. Природа отныне предстает как всеобщий предмет познания пытливого ума, как возможность и источник всевозможных изобретений и развития человеческих искусств. Опыт природы «развертывается» в структуре научного метода опытной философии, в «органоне» новой философии индуктивно-логического построения, т. е. структура метода имплицитно содержит метафизическое строение природы для возможности ее опытно-операционального познания.

«Науки образуют своеобразную пирамиду, единственное основание которой составляют история и опыт, и поэтому основанием естественной философии служит естественная история. Ближе всего к основанию расположена физика, ближе всего к вершине - метафизика. Что же касается конуса, самой верхней точки пирамиды, то есть высшего закона природы, или “творения, которое от начала до конца есть дело рук Бога” (Еккл.), то я серьезно сомневаюсь, может ли человеческое познание проникнуть в эту тайну» [1, с. 239].

Как видно, не богопознание и не метафизика предваряет знание отдельных вещей и явлений, но все представляется в виде исходного результата именно опытного знания. Следовательно, метод этого опытного знания несет в себе фундаментальное значение. Истина каждой вещи заключена в единой и всеобщей природе, которая может быть познана лишь в ее тотальном опыте, поэтому различного рода опыты должны быть не просто собраны, но необходимым образом упорядочены и подвергнуты тщательной и всесторонней логической обработке. А отсюда следует настоятельная потребность поиска особых опытов.

«Величайшее невежество представляет собой исследование природы вещи в ней самой. Ибо та же самая природа, которая в одних вещах кажется скрытой и тайной, в других вещах очевидна и почти ощутима» [2, с. 52].

В поисках самой природы требуется проявлять значение особых феноменов, ибо в основном подобные феномены не суть явления природы в свободном состоянии - они по преимуществу обнаруживаются в сфере человеческих искусств.

«Мы составляем историю не только свободной и представленной себе природы. Какова история небесных тел, метеоров, земли и моря, минералов, растений, животных, но в гораздо большей степени природы обузданной и стесненной. скрытое в природе более открывается, когда оно подвергается воздействию механических искусств, чем тогда, когда оно идет своим чередом» [2, с. 61].

Коль скоро в механических искусствах разум направлен, скорее, на конкретную практическую пользу, чем на само исследование природы, возникает необходимость направить опыт механических искусств на открытие причин природы, поскольку эксперимент обнаруживает не природу данной вещи, а природу в этой вещи. Усилия необходимым образом должны вести к тому, чтобы «с помощью особой науки сделать разум адекватным вещам, найти особое искусство указания и наведения, которое раскрывало бы нам и делало известными остальным наукам их аксиомы и методы» [2, с. 299]. Природа познается в «обузданных и стесненных» обстоятельствах, обнажает форму собственного действия, «анатомируется на элементарные звуки», следовательно, необходимо представить и расположить феномены природы в таких условиях, где бы в их собственной единичности природа была бы вынуждена самопроявиться и самораскрыться. Именно в этом и выражается сущность опыта как эксперимента. У Бэкона эксперимент выступает в виде единичного опыта, где каждая вещь или отдельный феномен природы ставятся в такие условия, которые представляют способ обнаружения первоначал природы, т. е. в самом эксперименте исследуется не непосредственно данная вещь, но сама природа вообще как внутренняя форма этой вещи. Поскольку природа как таковая не дана в непосредственном опыте, ее следует обнаружить при помощи эксперимента, где атрибуты самой природы становятся «инструментами» для исследования таковой. Иными словами, необходимо «исхитриться» и обмануть природу, исходя из нее самой.

Практическая направленность экспериментирования и опыта дает науке не только разнообразный фактический материал для теоретических обобщений. Ее решающее значение определяется главным образом тем, что наука в бэконовском понимании вскрывает сущность вещей и явлений путем их преобразования. Научно-практическая деятельность ускоряет процессы, происходящие в природном мире, делает их наглядными для понимания. Однако все это ведет к тому, что бэконовский экспериментатор-формулятор неизбежно вторгается в естественные процессы мироздания, при этом разрушает целостный миропорядок и гармонически устроенный природный мир. Действия оператора происходят в определенно-заданной плоскости воспроизводства самих вещей и явлений, направлены на вскрытие природно-феноменологической сущности вещей. Новая наука, раскрывающая основные причины и законы мироздания, становится той решающей прагматической силой и властной мощью, которая неизбежно испытывает и ставит естественную необходимость на службу и потребность человеку, делая его полновластным господином природы. Наука есть уже индустрия знания со своим строго индуктивно-логическим методом познания природных вещей и явлений. Ученый становится специалистом-экспериментатором, вся деятельность которого устремляется на исследовательское предприятие и оформляется утилитарно-практической перспективой преобразования самих условий человеческого бытия.

бекон философия научный

Список литературы

1. Бэкон Ф. Сочинения: в 2 т. Т. 1. - М., 1971.

2. Бэкон. Ф. Сочинения: в 2 т. Т. 2. - М., 1972.

3. Рапп Ф. Техника и естествознание // Философия техники в ФРГ. - М.,

1989.

4. Уайтхэд А.Н. Избранные работы по философии. - М., 1990.

5. Эрн В.Ф. Сочинения. - М., 1991.

6. Russell B.A. A History of Western Philosophy. - L., 1989.

Размещено на Allbest.ru