Научное познание и мировоззренческая культура

Размещено на http://www.allbest.ru

Научное познание и мировоззренческая культура

Г. В. Суворов

Нет ничего более важного для человека, чем осознание того, что происходит в глубинах его разума. Ибо только разум человека отличает и возвышает его над уровнем природной жизни, он порождает его целевые установки и стремления, определяет моральное назначение, поэтому знание можно рассматривать как важнейший источник человеческих ценностей. Это заставляет человека беспокоиться, прежде всего, о подлинном понимании того, что есть знание, какова его внутренняя природа. Здесь мы сталкиваемся с проблемой многообразия структуры человеческого знания. Речь идёт о соотношении различных познавательных слоёв: научного, философского, поэтического и др. В более широком смысле этот вопрос имеет отношение к проблеме взаимодействия мировоззрения и науки. Сложности заключаются, прежде всего, в несогласованности терминологии. На наш взгляд, уточнение понятия «мировоззрение » может значительно способствовать прояснению противоречий в вопросе демаркации между наукой и не наукой.

Мировоззрение традиционно определяют как систему взглядов или совокупность знаний об окружающем мире. Если придерживаться данной точки зрения, то и видов мировоззрения может быть так же много, как много видов выражения знаний о мире: мифологическое, религиозное, философское, практическое, научное, а также их смешанные типы. Означает ли это, что мировоззрение не может поддаваться каким-либо точным определениям?

Отличительной чертой мировоззрения является направленность на понимание и освоение отношений человека к окружающему миру через производство духовных ценностей, что стало возможным благодаря многим факторам, среди которых особо выделяется сознание. Таким образом, мировоззрение можно определить как центральный элемент человеческого сознания, как выражение человеческого духа. Ho и эта характеристика нуждается в уточнениях, которые могли бы указать на его границы, так как по-прежнему проблема современной мысли начинается с традиционной проблемы онтологического статуса сознания. На наш взгляд, именно отталкиваясь от трактовки сознания, можно провести демаркационную линию в определении понятия мировоззрения.

Как известно, положительный или отрицательный ответ на вопрос о существовании или не существовании объективного мира вещей и явлений независимо от нашего или ещё чьего-нибудь сознания определяет два подхода в понимании сознания материалистическую и идеалистическую. Таким образом, соответственно бинарному определению характера сознания оказываются возможными два вида мировоззрения. Первый вид мировоззрение материалистическое, или научное, которое зарождается вместе с европейской наукой XVII в. Второй вид мировоззрения идеалистическое (ненаучное), которое пронизывает всю историю человечества как комплекс неявных знаний (практика, магия, мифология, религия, философия, искусство).

Для этих противоположных видов мировоззрения характерны различные формы знания. Для ненаучного мировоззрения характерна направленность мышления на его неартикулированную составляющую, способность высказать невысказываемое. Научное же мировоззрение ориентировано на точное и наглядное знание, то есть оно возможно в отношении тех объектов, которые фиксированы в чувственном опыте и могут быть исследованы экспериментально или с помощью рационально-математических методов.

В. И. Вернадский даёт следующее определение научному мировоззрению: «представление о явлениях, доступных научному изучению... определённое отношение к окружающему нас миру явлений, при котором каждое явление входит в рамки научного изучения и находит объяснение, не противоречащее основным принципам научного искания» [1]. Для того чтобы представить взаимодействие науки и мировоззрения, следует охарактеризовать науку как специфический феномен, включающий ряд сущностно-содержательных признаков: объективность, верифицируемое™, доказательность, простоту, эвристичность и другие. Наука это система знаний о явлениях конкретной предметной области, сформированная с помощью определённой методологии и выраженная с помощью теоретических форм (категорий, законов, принципов), служащая познанию и преобразованию окружающей действительности. Таким образом, основная функция науки как познавательного феномена направлена на определение места человека в мире, следовательно, все науки в той или иной степени участвуют в формировании мировоззрения человека.

История науки показывает, что содержание научного мировоззрения определяется не только чисто научной деятельностью, HO и влиянием философских, религиозных и эстетических идей. Однако позиция противопоставления науки и мировоззрения по-прежнему характерна для выявления критериев научной рациональности.

Наиболее полная попытка дифференциации научного и ненаучного знания была предпринята лингвоцентризмом и логическим ПОЗИТИВИЗМОМ, представители которого продемонстрировали, что суждения, которые имеют значение для учёного, связаны не с природой вещей или сущностью того, что есть, а CO связями, которые язык или система знаков позволяют нам установить. По словам Л. Витгенштейна, «всё то, что должно быть мыслимо, должно быть ясно мыслимо. Всё то, что может быть сказано, должно быть ясно сказано...» [2]. В этом смысле наука имеет дело лишь с областью чувственно постигаемого, то есть с тем, что можно наблюдать или измерить, а иллюзия субъективности феноменов действительности является не более чем философским заблуждением. Отсюда следует, что любые мировоззренческие высказывания, например «я люблю жизнь», «Кант великий философ», «в мире существует свобода» и т. п., не имеют никакого смысла для учёного, так как они не сводятся к опыту чувственного восприятия. Поскольку знание является знанием лишь в силу его формы, то и научный статус могут иметь те высказывания, которые соответствуют правилам логического синтаксиса.

Представители логического позитивизма пытались очистить науку от различных форм псевдознания религиозных фикций и метафизических абстракций, которые длительное время претендовали на то, чтобы быть частью научного познания. С другой стороны, логическое очищение образа науки означало полное устранение из её структуры рассмотрения бытия и сущностей вещей, то есть того, что, в общем, является её конечной целью. Ведь внутреннее бытие вещи, находящееся в стороне от сферы научного знания, всегда остаётся для науки плодотворным неизвестным, из которых она извлекает наблюдения и измерения, ставя перед собой конечную цель покорение и преобразование природы.

Такой подход совершенно правомерен при анализе логических структур самой науки. Однако существенной ошибкой логических позитивистов стало провозглашение тезиса: что не имеет смысла для учёного, не имеет смысла вообще. Действительно, язык науки должен соответствовать принципам нормативности, предметности и конкретности. Однако приведение языка в соответствие этим нормативам не гарантирует научности знаний и мировоззрения. И можно ли вообще утверждать, что существуют какие-то определённые правила порождения смысла или единственно правильный, точный смысл? Немецкий философ Ф. Маутнер считал, что до тех пор, пока мышление остаётся тождественно языку, оно обречено крутиться вокруг описаний и никогда не доходит до объяснения и понимания. При таких обстоятельствах человеческий разум может научно господствовать над находящимися в становлении чувственно воспринимаемыми феноменами, но в то же время должен отказаться от попытки постичь внутреннее бытие вещи. «Истинное познание мира осуществляется в непередаваемом в словах и мыслях опыте, оно немое переживание» [3]. Таким образом, сознание человека представляет собой субъективные ментальные состояния, не просто мысли и образы, но и комплекс ощущений, чувств и эмоций.

Таким образом, сложная структура сознания требует рассмотрения его рационального и иррационального уровней. Традиционной формой рационального и иррационального выступает контрапозиция логического и интуитивного. В науке области интуитивного и логического чётко разграничены. Более того, можно утверждать, что именно интуиция является основанием науки. Это видно из её роли в установлении исходных аксиоматических положений и в самом процессе построения научной системы. «Существует определённая активность ума, который извлекает из чувственного опыта и доводит до высшей стадии нематериальной явленности объекты, которые чувства не могут открыть и которые воспринимает ум: бытие и его качества, бытийственные структуры и интеллигибельные принципы, постигаемые при восприятии бытия. Это таинство абстрагирующей интуиции» И].

Это интуитивное, «молчаливое» знание есть важнейший источник не только ненаучного мировоззрения (религиозного откровения, философского смыслопорождения, поэтического творчества), но и научного творчества. Логико-языковые формы играют при этом важную, но всё же вспомогательную роль. Означает ли это, что не существует разницы между наукой и искусством, учёным и поэтом? М. Полани в своей работе «Личностное знание. На пути к посткритической философии» формулирует следующий тезис: «научное знание создаётся искусством учёного» [5]. Открытия, новые научные идеи рождаются в непроговариваемом мыслительном слое в «молчаливом знании», артикуляция которого лишает его полноценности. Речь идёт о безоценочном, непосредственном знании, без каких-либо чётких дифференциаций. Полани считает, что логико-вербальные формы играют в продвижении учёного к результату лишь вспомогательную роль, вербализация вовсе не является необходимым условием формирования мысли. С этим утверждением были согласны многие учёные XX в. (А. Эйнштейн, А. Пуанкаре, Р. Фейман и др.).

Кроме того, в сознании учёного тесно переплетены научные и вненаучные образования: обыденно-практические, мировоззренческие, специально-научные. Сознание представляет собой выстраивание внутренней культуры в самом человеке: то, что приходит извне, в качестве образов отражения, перерабатывается сознанием как «ноогенной машиной» (М. К. Мамардашвили) в различные когнитивные единицы. Основой такого преобразования выступает воображение, суть которого заключается в том, что оно способно с разными степенями свободы оперировать наличными образами и в последующем вносить изменения в собственные же продукты. Следовательно, воображение, фантазия, т. е. творчество, это способность личности целенаправленно и оригинально перестраивать элементы в поле сознания [6]. Всё это придаёт опыту причудливую архитектонику структурных зависимостей: ценностно-когнитивное, рациональное-иррациональное. В процесс познания любых явлений, связанных с человеком, неизбежно включается особая человеческая заинтересованность в результатах познания, поскольку познающий субъект имеет предметом познания в той или иной степени самого себя. Мыслящий субъект всегда имеет дело с допущениями, предваряющими акт познания, которые являются условиями возможности всякого смыслопорождения.

Ценностное отношение к проблемному знанию подчиняется широкой нормативности, включающей в себя вненаучные регулятивы культуры. В реальном научном исследовании уровни рационального-иррационального сложным образом взаимодействуют, и в отдельных актах цикла можно выделить лишь преимущественную роль какого-то одного фактора. Там, где идёт постановка новых фундаментальных проблем и вырабатываются оригинальные методы, доминируют нелогические и иррациональные процессы. Здесь участвуют элементы рациональной культуры, но они не вносят решающий вклад в научное творчество. На стадиях же применения метода и обоснования результата преобладают логические процедуры, хотя и здесь развёртываются ценностные и нелогические процедуры. Реальный стиль продуктивного мышления демонстрирует гибкие формы единства иррационального и логического [7].

Фактически научное мировоззрение как система взглядов всегда оказывается сформированным из различных положений. Каждое положение, перед тем как оно станет частью научного мировоззрения, обязательно должно пройти проверку «на научность». В качестве инструмента, позволяющего это осуществить, выступает научный метод, который В. И. Вернадский определяет как «отношение человека к подлежащему научному изучению явлению» [8]. Включение же научного знания в культуру предполагает его философское обоснование, которое осуществляется посредством философских идей и принципов.

Синтез рациональных процедур мышления с иррациональной культурой сознания позволяет глубже понять феномен исторического возникновения и развития науки и её взаимоотношений с различными формами мировоззрения. История человеческого знания показывает, что то одна, то другая форма знания стремилась к определённому господству. Так, эпоха Платона и Аристотеля была периодом мифологического и философского господства; Средневековье периодом примата религиозной веры. Начиная с Декарта и позитивистов наступил период господства естественнонаучного знания, обеспечивавшего безраздельное господство материальной природы.

Ценностные механизмы науки были сформированы практическим творчеством. Практическое познание предполагает социальную активность, предмет которой природа, человек и общественные отношения. Через практику шёл основной поток влияний на зарождающееся специализированное познание. Древняя наука (преднаука) не могла не заимствовать стилевые формы практического мышления. Так, математики Вавилона взяли на вооружение стиль практических процедур. Позднее античные учёные обнаружили их принципиальную ограниченность для теоретического развития, HO через критическое переосмысление рецептурных правил они сумели выйти на стилевые формы аксиоматизации. Таким образом, следует признать, что преднаучное познание сложилось в виде синтеза практики и мировоззренческой духовности. В дальнейшем шло постепенное усложнение ценностных действий учёных: выделение проблемных знаний, выбор методов, регуляция инструментальных действий. В ходе критической рефлексии ценностные образцы-стандарты входили в ткань теоретико-познавательных категорий и становились теоретическими идеалами. Иллюстрации использования методологических идеалов можно встретить в трудах Платона, где проводится философское обоснование математики.

Античный этап развития науки актуализировал тему соотношения рациональности с мифологией. Для древнего естествознания была характерна последовательность рационализирующей демифологизации: миф философская догадка теоретическая идея. Миф в сознании натурфилософов предварительно выбирался из мифологического множества. Эта селекция шла через призму определённых научных соображений. Затем у выбранного мифа выделялся рациональный компонент, который переосмысливался в научных понятиях. Безусловно, что исходный продукт ценностно-инструментальных процедур разительно отличался от начальной предпосылки. Таким образом, вненаучный миф, мировоззренчески влияющий на формирование теоретической гипотезы, превращался в полноценную научную концепцию.

Мифологическому сознанию близка религия как форма превратного мировоззрения. Вопрос

о влиянии религии на развитие научного мировоззрения оценивается неоднозначно. Для христианских мыслителей главным намерением было сохранить нетронутой природу знания, которое выступало как тайна, которую надо открывать с помощью интуиции и откровения, тем самым возвышая свой дух на более высокий уровень. Религия свободна от требования противоречить логике и научному знанию, более того, она обязана включать в себя явления и суждения, им противоречащие, то есть чудеса. «Всё верование основано на чудесах» так утверждает Паскаль. Однако это не означает, что интуиция не господствует в религии безраздельно. Тот же Паскаль говорит, что если всё подчинить разуму, то наша религия не будет иметь ничего таинственного, а значит, она будет абсурдной.

Ориентацию на философию принято связывать с мировоззренческими основаниями специализированного аппарата мышления. Все философские системы и учения можно сгруппировать в зависимости от того, какое мировоззрение принимается данным философом или философским течением в качестве отправного. По мнению Б. Рассела, философское знание существенно не отличается от науки. Отличительной характеристикой философии, отличающей ее от науки и практики, по его мнению, является критика, т. е. способность находить противоречия, которые могут содержаться в научных принципах и в повседневной жизни [9]. Следовательно, научное мышление не отгорожено от общих творческих структур сознания. «Никакого особого “научного познания” (в отличие от ненаучного) не существует: при открытии наиболее достоверных научных положений интуиция, фантазия, эмоциональный тонус играют огромную роль наряду с интеллектом. Наука же есть рационализированное изложение познанного, логически оформленное описание той части мира, которую нам удалось осознать; наука особая форма сообщения (изложения), а не познания» [10]. Очевидно, что философия играет важную роль в формировании научного мировоззрения, тем не менее она не может устанавливать факты с той степенью достоверности, как это делает наука. Однако часто в её рамках выдвигаются идеи, которые предвосхищают развитие науки. Необходимо подчеркнуть, что в качестве наиболее характерной черты научного прогресса выделяется расширение границ научного мировоззрения, что естественным образом приводит к проверке релегиозных и философских построений научными методами и в конечном итоге вызывает «расширение границ философского и религиозного сознания человеческого духа» [11]. Хотя философские убеждения весьма устойчивы, всё же основная линия в науке связана с их изменениями. Кризис доверия к одним мировоззренческим основаниям и вера в другие формируются в критическом контексте. Для исторически развивающейся науки характерна тенденция сокращения периодов переоценки фундаментальных убеждений. Если в прошлом такие смены протекали века, то сейчас за десятки лет. Это только подчеркивает правильность положения об изменчивости научного мировоззрения, которое нельзя воспринимать как нечто окончательно сформировавшееся и статическое.

Мировоззренческие формы познания и связанные с ними многочисленные идейные смыслы лежат в основании науки, более того, они являются не только полезными, HO и сущностно необходимыми при проведении исследования. Наличие мировоззренческих ценностей ведёт к разделению мира человека на материальный и духовный. Подобное бинарное разделение существует и в научном исследовании. Мировоззрение человека, достигшее высокой степени объективности, органично связано с наукой, базируется на ней. Сознание человека невозможно демифологизировать, устранить значимые духовные категории идеалы добра, красоты, справедливости, истины. Поэтому в научном исследовании сначала требуется обнаружение сферы идеального, ценностного содержания, которое определяет мотивы человеческой деятельности. На основе этого анализа можно рассматривать материальную сферу бытия человека и общества, выявляя прагматические результаты (подобно социологии Э. Дюркгейма).

Таким образом, существует много общего и в функциях науки и мировоззрения человека. Коренное различие состоит лишь в том, что функциональность науки проявляется в жизнедеятельности многих людей, а функциональность мировоззрения человека в его индивидуальных действиях. В виде «молчаливых» предпосылок мировоззренческие компоненты обеспечивают интуитивное получение информации, но для осознания такого знания требуется особая рефлексивная деятельность [12]. Поэтому сама граница между научными и вненаучными формами мышления является гибкой, скользящей и исторически изменчивой. С помощью мировоззренческой рефлексии происходит экспликация неявных образов в явные, а концептуализация духовных структур превращает их в научные виды рациональности, следовательно, ценностный характер является сущностным атрибутом не только мировоззренческой культуры, но и научного познания, как социально-гуманитарного, так и естественнонаучного.

Примечания

мировоззрение сознание наука

Вернадский В. И. Научная мысль как планетарное явление. М., 1991. С. 202.

Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М., 1958. С. 7.

Mauthner F. Beitrage zu enier Kritik der Sprache.

Ffm. В.; Wien, 1982. S. 3-5.

Маритен Ж. О человеческом знании // Вопросы философии. 1997. № 5. С. 110.

Полани М. Личностное знание. На пути к посткритической философии. Благовещенск: БГК им. И. А. Бодуэна де Куртенэ, 1998. С. 103.

Юлов В. Ф. История и философия науки: учеб. пособие. Киров, 2007. С. 108.

Моль А. Социодинамика культуры. М., 1973. С. 85.

Вернадский В. И. Указ. соч.

Рассел Б. Избранные труды. Новосибирск, 2009.С. 114.

Ярхо Б. И. Методология точного литературоведения // Труды по знаковым системам. IV. Тарту, 1969. С. 517.

Вернадский В. И. Указ. соч. С. 214.

Жоль К. К. Мысль. Слово. Метафора. Проблемы семантики в философском освещении. Киев, 1984. С. 174.

Размещено на Allbest.ru