Метод политической философии Гоббса

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Метод политической философии Гоббса

Введение

Актуальность исследования. Т. Гоббс (1588-1679) создал наиболее развитую философию XVII века. Основной темой в ней стало государство как важнейший институт общественной жизни.

Гоббс полагал, что в начале человеческой истории существовало «естественная» (догосударственное) состояние общества. Теория государства является основой социальной философии Гоббса.

Важнейшее в этом учении - это идея земного происхождения государства («смертный бог»), что уже близко к его материалистическому объяснению. Назначение государства прежде всего состоит в том, что бы регулировать и охранять отношение собственности в обществе с помощью законов.

Гоббс является таким философом, которого трудно причислить к какому-либо направлению. Он был эмпириком, как Локк, Беркли и Юм, но в отличие от них он был приверженцем математического метода не только в чистой математике, но и в её приложениях к другим отраслям знания.

Гоббс открыл и исследовал немало «вечных» проблем власти и политики, и поэтому не случаен «ренессанс» Гоббса во второй половине ХХ в.

Одни исследователи видят в абсолютизме Гоббса, в его «Левиафане» преддверие современного тоталитаризма. Другие считают его создателем и исследователем основ либерализма и демократии со специфической для них техникой изживания и предупреждения конфликтов, организации внутреннего мира и концентрацией внимания на человеке и человеческой, чувственной природе власти.

Но как бы то ни было, философские размышления Гоббса об отношениях человека и государства, о механизмах этих отношений представляют собой глубокий анализ универсальных политических ситуаций. Он всегда современен и даже весьма злободневен, особенно для этапов переходных периодов в истории любого государства.

Объект исследования: политико-философские взгляды Гоббса.

Предмет исследования: метод политической философии Гоббса.

Целью исследования является анализ метода политической философии Гоббса.

1. Жизнь и произведения Т. Гоббса

Томас Гоббс (Hobbes) родился 5 апреля 1566 г. в г. Мальмесбюри, в семье священника. Отец Гоббса был викарием, вспыльчивым и необразованным; он и работу потерял из-за ссоры у дверей храма с соседним викарием. После этого Гоббс был взят на воспитание дядей. Он приобрел хорошее знание классиков и в четырнадцатилетнем возрасте перевел латинскими ямбами «Медею» Еврипида. Позже он справедливо хвастался, что, хотя он воздерживается от цитирования классических поэтов и ораторов, это происходит не от недостатка знакомства с их работами [20, с. 28].

В пятнадцать лет он поступил в Оксфордский университет, где его обучали схоластической логике и философии Аристотеля. Они оставались пугалами и в дальнейшей его жизни, и он утверждал, что мало получил от пребывания в университете; действительно, он постоянно критикует в своих работах университеты в целом. В 1610 году, когда ему было двадцать два года, он стал наставником лорда Гардвика (впоследствии второго графа Девонширского), с которым проделал большое путешествие.

Именно в это время он начал изучать труды Галилея и Кеплера, оказавшие на него глубокое влияние. Его ученик стал его покровителем и оставался им вплоть до своей смерти в 1628 году. Благодаря ему Гоббс познакомился с Беном Джонсоном, Бэконом, лордом Гербертом Чарберси и многими другими выдающимися людьми. После смерти графа Девонширского, у которого остался маленький сын, Гоббс жил некоторое время в Париже, где начал изучать Евклида, а затем он стал наставником сына своего прежнего ученика.

Получив степень бакалавра, он приступает к чтению лекций по логике. Вскоре ему представляется возможность совершить продолжительное путешествие по Европе. Его пребывание в Париже совпадает как раз с одним крупным событием, которое потрясло тогда Францию и которое произвело, несомненно, сильное впечатление на Гоббса: убийство Генриха IV, совершенное Равальяком.

Это событие направило внимание Гоббса в сторону политических вопросов; оно заставляет его в особенности задуматься над ролью церкви в ее отношениях к государству. Он провел целых три года во Франции и Италии, где имел возможность ознакомиться с новыми направлениями и течениями философской мысли. Убедившись в полной бесполезности для жизни схоластической метафизики, Гоббс оставляет свои занятия по логике и физике и обращается к изучению классической древности. Он предается изучению греческих и латинских авторов - философов, поэтов, историков.

Результатом этих занятий явился блестящий перевод (1628 г.) на английский язык великого античного историка Фукидида, чтобы убедить своих сограждан в опасностях демократии. Это была первая литературная работа будущего философа, которому пошел сорок первый год. К тому же времени относится и его личное знакомство с Ф. Бэконом, с которым он поддерживал дружеские связи и даже некоторое время был его секретарем, но его философское мировоззрение не удовлетворяло Гоббса. Ко времени их знакомства Бэкон опубликовал свой главный труд - «Новый Органон» (1620 г.).

В 1629 г. Гоббс совершил вторую поездку на континент, которая оказалась для него по своим результатам более плодотворной. Он случайно ознакомился с «Элементами» Евклида, и это обстоятельство дало ему толчок в смысле понимания полезности и целесообразности математического метода. У Гоббса появилась мысль о возможности и необходимости применения математического метода в области философии. Заветной мечтой Гоббса было изучение, прежде всего, общественных проблем, природы права и государства, но именно для изучения этих объектов и требовалось найти новый метод. Познакомившись с Евклидом, он решил, что общественные отношения людей должны быть изучаемы геометрическим методом.

Решающее значение в смысле полного оформления взглядов Гоббса имела третья поездка на континент. Во Флоренции он познакомился с величайшим ученым и физиком того времени - Галилеем. В эту поездку Гоббс сделал новое завоевание - предметом его интереса становится проблема движения. Так складывались отдельные элементы его философской системы: в основу ее было положено движение тела, которое подлежало изучению при помощи геометрического метода.

В 1637 г. он вернулся на родину. Первым наброском философской системы Гоббса стало его сочинение 1640-го года, которое в течение нескольких лет распространялось в рукописи (в дальнейшем, в 1650 году оно было издано в виде двух отдельных произведений, из которых первое получило название «Человеческая природа», а другое - «О политическом теле») [20, с. 29].

Эта работа ставит себе целью защиту неограниченности прав верховной власти, т.е. короля. После обнародования книги Гоббс понял, что оставаться в Англии дольше для него небезопасно, и он решил заблаговременно уехать во Францию.

Последнее длительное пребывание Гоббса во Франции сыграло огромную роль в его философской деятельности. Здесь он познакомился с научными и философскими идеями Р. Декарта, получавшими все большее распространение. Гоббс написал на переданную ему рукопись важнейшего философского произведения Декарта - «Метафизические размышления», свое произведение «Возражения» с сенсуалистическо-материалистических позиций. Полемика с Декартом способствовала выработке Гоббсом оригинальной и стройной системы философских воззрений. Но главный его интерес был по-прежнему сосредоточен на социальных вопросах, которые оставались наиболее актуальными для Англии, где началась революция и гражданская война. Это объясняет, почему обнародование своей системы Гоббс начал с третьей ее части, которую он назвал «О гражданине» (1642 г.). Работе «О гражданине» должны были предшествовать две другие части: «О теле» и «О человеке». Но политические события в Англии заставили его поспешить с изданием именно третьей части системы. Великая гражданская война на его родине, тянувшаяся с 1642 г. и завершившаяся полной победой республиканской партии, во главе с Оливером Кромвелем и казнью короля Карла I в 1649 г., заставляла Гоббса уделять почти все внимание политическим проблемам.

В 1651 г. в Лондоне было опубликовано самое знаменитое произведение Гоббса «Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского» [20, с. 96].

«Левиафан» был задуман Гоббсом как апология абсолютной власти государства. Этой цели служит уже само название книги. Государство уподобляется библейскому чудовищу, о котором в книге Иова говорится, что на свете нет ничего сильнее его. Гоббс, по его собственным словам, стремился «поднять авторитет гражданской власти», с новой силой подчеркнуть приоритет государства перед церковью и необходимость превращения религии в прерогативу государственной власти.

Вскоре после выхода этого произведения Гоббс переехал в Лондон, где Кромвель торжествовал победу, как над роялистами, так и над революционной стихией народных масс. Он одобрительно отнесся к возвращению Гоббса. Здесь на родине, философ завершил изложение своей системы, опубликовав в 1655 г. сочинение «О теле», а в 1658 г. сочинение «О человеке». Три главных произведения: «О теле», «О человеке» и «О гражданине», отличающиеся единством замысла и исполнения, носят общий заголовок - «Основ философии» («Elementa philosophica»). Выношенная в течение многих лет, философская система была закончена во всех частях, когда Гоббс был уже глубоким стариком.

Республика пала, наступила эпоха реставрации. 25 мая 1660 г. Карл II совершил свой торжественный въезд в Лондон.

После реставрации монархии в Англии положение Гоббса осложняется. Враждебное отношение духовенства и придворных кругов к автору «Левиафана» приводит к тому, что против него выдвигают наиболее тяжелые в ту эпоху идеологические обвинения в атеизме и свободомыслии. Гоббсу запрещают печатать книги, имеющие отношение к религии и политике.

При Реставрации Гоббсу покровительствовали наименее искренние из друзей короля и сам король, который не только держал портрет Гоббса на стене, но и наградил его пенсией в 100 фунтов стерлингов в год, которую, однако, его величество забывал выплачивать. Лорда-Канцлера Кларендона оскорбляла благосклонность, оказываемая человеку, подозреваемому в атеизме; такого же мнения был и парламент. После чумы и большого пожара, когда суеверные страхи народа возросли, палата общин назначила комитет, чтобы исследовать атеистические работы, особо упомянув работы Гоббса.

Начиная с этого времени, он не мог добиться разрешения печатать в Англии что-либо по дискуссионным вопросам. «О гражданине» и «Левиафан» были включены католическим духовенством в список запрещенных книг. Началась травля философа. Роялисты ставили Гоббсу в вину то, что он отрицает божественный характер власти монархов и королевские прерогативы. Они не могли простить ему призывы к повиновению республике.

В 1668 г. году Гоббсом было написано сочинение под названием «Бегемот», или «Долгий парламент». «Бегемот» представляет собою историю революционного времени. Только через десять лет удалось напечатать это произведение, да и то - в сильно сокращенном виде. А собрание его сочинений появилось в 1688 году в Амстердаме. В старости его слава была значительно шире за границей, чем в Англии. Последние годы своей жизни Томас Гоббс посвящает переводу на английский язык «Илиады» и «Одиссеи» Гомера, который он заканчивает на 90-ом году своей жизни (своеобразный рекорд - никто в столь почтенном возрасте не смог сделать ничего подобного).

Гоббс умер 4 декабря 1679 г. на 91-м году жизни, сохранив духовную и физическую бодрость до конца своего долгого жизненного пути, несмотря на то, что появился на свет семимесячным ребенком и всю жизнь был весьма слабого здоровья. Он начал свою литературную и философскую карьеру уже вполне зрелым человеком, но зато он вел эту работу в продолжение пятидесяти лет непрерывно.

Через три года после смерти философа Оксфордским университетом был издан декрет против вредных книг и завиральных идей, разрушительно действующих на государство и человеческое общество. В этом декрете почетное место отведено книгам «О гражданине» и «Левиафану», которые через несколько дней после опубликования декрета были торжественно сожжены на площади при большом стечении публики. Так Реставрация почтила память великого мыслителя.

2. Развитие политической философии Гоббса

2.1 Формирование философско-политических взглядов Гоббса

философия гоббс левиафан политический

На всестороннюю разработку философской системы Гоббса повлияли события, связанные с конфликтом между английским парламентом и королем, а затем и события Английской революции.

Каждое общество сталкивается с двумя опасностями: анархией и деспотизмом. Пуритане, особенно индепенденты, более всего были напуганы опасностью деспотизма. Гоббса, наблюдавшего конфликт соперничающих фанатиков, наоборот, преследовал страх анархии.

Эти события в общественной жизни Англии стимулировали интерес Гоббса к общественно-политическим вопросам и заставили его ускорить разработку и публикацию своего сочинения «О Гражданине», задуманного им как третья часть своей философской системы, но опубликованного ранее остальных частей, еще в 1642 году.

Основная идея этого произведения сводилась к доказательству того, что абсолютный суверенитет государства составляет одну из главных предпосылок спокойной жизни граждан, избавляя их от опасностей гражданской войны (которая начиналась тогда в Англии между сторонниками короля и сторонниками парламента). Вместе с тем произведение Гоббса было направлено против церковников, ибо одна из его важнейших идей состояла в том, что церковь, неправильно истолковывавшая свои прерогативы, становится одним из наиболее опасных источников гражданской смуты [3, с. 186].

Продолжая углублять и обдумывать эти общественно-политические идеи, Гоббс работал над своим крупнейшим политическим и социологическим изданием «Левиафан». Это произведение, заострявшее антиклерикальные идеи «О Гражданине», было издано в Лондоне в 1651 году.

Окончательно порвав с королевской партией, Гоббс в том же году вернулся в Лондон. Здесь он сотрудничает по некоторым вопросам практической политики с лордом-протектором Англии Кромвелем, ведет полемику по одному из важнейших философских вопросов вопросу о свободе воли - с епископом Брамхолом и продолжает разрабатывать свою философскую систему.

В 1655 году выходит в свет работа Гоббса «О Теле», представляющая собой первую часть его системы, а в 1658 году - ее вторая часть - «О Человеке».

2.2 «Левиафан» - главное произведение философа

На доктринах «Левиафана» в основном и покоится слава Гоббса.

Уже в самом начале книги он провозглашает свой радикальный материализм. Жизнь, говорит он, есть не что иное, как движение членов тела, и поэтому автоматы имеют искусственную жизнь. Государство, которое он называет Левиафаном, - это создание искусства и фактически является искусственным человеком. Это больше, чем простая аналогия, и она разрабатывается в деталях. Верховная власть - это искусственная душа. Договоры и соглашения, при помощи которых первоначально был создан Левиафан, заняли место божьего повеления, когда тот сказал: «Да будет человек» [3, с. 189].

Первая часть связана с человеком как индивидуумом и с такой общей философией, какую Гоббс считал необходимой. Ощущения возникают под действием объектов; цвета, звуки и т.д. не имеются в предметах. Качества в предметах, которые соответствуют нашим ощущениям, - это движения. Устанавливается первый закон движения и непосредственно применяется к психологии: воображение - это ослабленное ощущение и оба являются движениями. Воображение спящего - это сны; религии язычников произошли из неумения отличать сны от бодрствования. Где-то он говорит, что языческие боги были созданы страхом людей, но что наш Бог является первым двигателем. Вера в то, что сны являются пророчеством, - это такое же заблуждение, как вера в колдовство и духов.

Последовательность наших мыслей не произвольна, а управляется законами - иногда законами ассоциации, иногда законами, зависящими от цели нашего мышления (это важно как применение детерминизма к психологии).

Гоббс, как и следовало ожидать, является убежденным номиналистом. Нет ничего общего, говорит он, кроме имен, и без слов мы не могли бы воспринимать никаких общих идей. Вне языка не было бы ни истины, ни лжи, так как «истина» и «ложь» - свойства речи.

Он рассматривает геометрию как единственную подлинную науку, созданную до сих пор. Разум является по своей природе исчислением и должен начинать с определений. Но в определениях необходимо избегать внутренне противоречивых понятий, что обычно не делают в философии. Например, «бестелесная субстанция» - это бессмыслица. Когда возражали против этого, утверждая, что бестелесная субстанция - Бог, Гоббс отвечал на эти возражения: во-первых, что Бог не есть объект философии, во-вторых, что многие философы думали, что Бог - телесен. Все ошибки в общих предложениях, говорит он, происходят от абсурдности (то есть от внутренних противоречий); он приводит как пример абсурдности идею свободы воли, и сыра, с примесью хлеба. (Известно, что, согласно католической вере, элементы хлеба могут быть присущими субстанции, которая не является хлебом.)

В этом отрывке у Гоббса проявляется старомодный рационализм. Кеплер пришел к общему высказыванию: «Планеты вращаются вокруг Солнца, по эллипсам», - но и другие взгляды, как, например, взгляд Птолемея, не являются логически абсурдными. Гоббс, вопреки своему восхищению Кеплером и Галилеем, не понял пользы индукции для овладения общими законами.

В противоположность Платону Гоббс считал, что разум не является врожденным, а развит трудолюбием.

Затем он переходит к рассмотрению страстей. «Усилие» может быть определено как малое начало движения, когда усилие направлено в сторону чего-нибудь - это желание, когда же оно идет в противоположную сторону от чего-нибудь - это отвращение. Любовь-то же самое, что и желание, а ненависть-то же, что и отвращение. Мы называем вещь «хорошей», когда она является объектом желания, и плохой, когда она является объектом отвращения. (Нужно заметить, что эти определения не дают объективных оснований «хорошему» и «плохому»; и когда желания людей расходятся, то не имеется теоретического метода, чтобы урегулировать их расхождения.) Определения различных страстей большей частью основаны на сталкивающихся концепциях жизни. Например, смех - это внезапный триумф. Страх перед невидимой силой, если он допущен публично, - это религия, если не допущен - суеверие. Таким образом, решение относительно того, что является религией и что суеверием, остается на усмотрение законодателя. Счастье включает в себя постоянный прогресс; оно состоит в преуспевании, а не в том, что успех уже достигнут; нет такой вещи, как постоянное счастье, за исключением, конечно, небесного блаженства, которое превосходит наше понимание.

Воля - это не что иное, как окончательное желание или отвращение, оставшееся в результате обдумывания. Иными словами, воля не есть нечто отличное от желания и отвращения, а просто сильнейшая сторона в случае противоречия между ними. Очевидно, что это связано с отрицанием свободы воли у Гоббса.

В отличие от большинства защитников деспотического правительства, Гоббс считает, что все люди равны от природы. Но в естественном состоянии, до того как появляется какая-либо власть, каждый человек хочет не только сохранить свою собственную свободу, но и приобрести господство над другими; оба этих желания диктуются инстинктом самосохранения. Из их противоречий возникает война всех против всех, что делает жизнь «беспросветной, звериной и короткой». В естественном состоянии нет собственности, нет справедливости или несправедливости, есть только война, а «сила и коварство являются на войне двумя кардинальными добродетелями» [2, с. 264].

Вторая часть книги рассказывает о том, как люди избегают этих бед, объединившись в общины с подчинением каждой из них центральной власти. Все это представлено как результат действия общественного договора. Предполагается, что ряд людей собрались и согласились выбрать правителя или верховный орган, который будет пользоваться правами власти над ними и положит конец всеобщей войне. Я не думаю, чтобы этот «завет» (как его обычно называет Гоббс) мыслился как определенное историческое событие; полагание такового вовсе не является существенным для аргумента. Это объясняющий миф, употребленный для объяснения того, почему человек подчиняется и должен подчиняться ограничениям личной свободы, пришедшим вслед за подчинением власти. Целью обуздания, которое люди возложили на себя, говорит Гоббс, является самосохранение от всеобщей войны, проистекающей из нашей любви к свободе для себя и к господству над другими.

Гоббс рассматривает также вопрос о том, почему невозможно сотрудничество, подобное тому, которое есть у муравьев и пчел. Пчелы, находясь в одном и том же улье, не конкурируют между собой, у них нет желания достичь почета, и они не используют разум для того, чтобы критиковать правительство. Их соглашение естественно, но завет людей может быть только искусственным. Договор должен даровать власть одному человеку или собранию лиц, так как иначе он не сможет принуждать к повиновению. «Завет без содействия меча суть лишь слова». Договор происходит не между гражданами и правящей властью, как впоследствии было у Локка и Руссо, - это договор, заключенный гражданами между собой о том, чтобы повиноваться такой правящей власти, которую изберет большинство [20, с. 331].

Избранием этой власти их политические полномочия заканчиваются. Меньшинство связано так же крепко повиновением государству, как и большинство, так как договор обязывает повиноваться правительству, избранному большинством. Когда правительство избрано, граждане теряют все права, за исключением тех, которые сочтет целесообразным предоставить им правительство. Отрицается право восстания, потому что правитель не связан никаким договором, тогда как его подданные связаны.

Объединенное таким образом множество людей называется государством. Это - «Левиафан», смертное божество.

Гоббс предпочитает монархию другим формам правления, но все его абстрактные доводы равно применимы и ко всем другим формам правления, в которых есть одна верховная власть, не ограниченная юридическими правами других органов власти [20, с. 96]. Он может примириться только с парламентом, но не с системой, в которой правительственная власть разделена между королем и парламентом. Это прямой антитезис взглядам Локка и Монтескье. Гоббс говорит, что английская гражданская война произошла потому, что власть была разделена между королем, палатой лордов и палатой общин.

Верховная власть, будь то человек или собрание лиц, называется сувереном. Власть суверена в системе Гоббса - неограниченна. Он имеет право цензуры над всяким выражением общественного мнения. Полагают, что его главный интерес заключается в сохранении внутреннего мира и что поэтому он не использует право цензуры, чтобы замалчивать правду, так как доктрина, противоречащая миру, не может быть истиной. Законы собственности должны быть полностью подчинены суверену, так как в естественном состоянии нет собственности и поэтому собственность создана правительством, которое может контролировать свое творение как ему угодно.

Допускается, что суверен может быть деспотичным, но даже худший деспотизм лучше, чем анархия. Кроме того, интересы суверена во многих отношениях совпадают с интересами его подданных. Он богаче, если богаче они, он в большей безопасности, если они послушны законам, и так далее. Восстание неправильно и потому, что оно обычно неудачно, и потому, что, если оно удачно, оно дает плохой пример и учит восставать других. Аристотелевское различие между тиранией и монархией отвергается, «тирания», согласно Гоббсу, это просто монархия, которую употребляющий это слово не любит.

Далее даются различные обоснования того, что правительство монарха предпочтительнее правительства собрания. Допускается, что монарх будет обычно следовать своим личным интересам, когда они сталкиваются с интересами народа, то так же может действовать и собрание. Монарх может иметь фаворитов, но они могут быть и у каждого члена собрания; поэтому общее число фаворитов при монархии, вероятно, должно быть меньше. Монарх может слушать советы от кого-нибудь и секретно, а собрание может слушать только советы от своих собственных членов и публично. Случайное отсутствие некоторых членов в собрании может быть причиной того, что другая партия получит большинство и, таким образом, произведет изменение политики. Кроме того, если собрание разделится на враждебные партии, результатом может быть гражданская война. На основании всего этого Гоббс заключает, что монархия является наилучшей формой правления [13, с. 82].

Во всем «Левиафане» Гоббс нигде не рассматривает возможность влияния периодических выборов для обузданий стремлений собрания пожертвовать общественными интересами ради личных интересов своих членов. По-видимому, он в действительности думает не о демократически избираемых парламентах, а об органах, подобных Большому совету в Венеции или палате лордов в Англии. Он представляет демократию наподобие античной, предполагающей непосредственное участие каждого гражданина в законодательной и исполнительной власти.

Участие народа, согласно системе Гоббса, полностью исчерпывается первым избранием монарха. Престолонаследование должно определяться монархом, как это практиковалось в Римской империи, когда этому не мешали мятежи. Допускается, что монарх обычно изберет одного из своих детей или ближайшего родственника, если он не имеет детей, но считается, что не должно существовать таких законов, которые мешали бы ему сделать иной выбор.

Есть глава о свободе подданных, которая начинается исключительно точным определением: свобода - это отсутствие внешних препятствий к движению. В этом смысле свобода совместна с необходимостью, например вода необходимо течет вниз по холму, когда её движению нет препятствий и когда поэтому, согласно определению, она свободна. Человек свободен делать то, что он хочет, но вынужден делать, что желает Бог. Все наши воления имеют причины и в этом смысле необходимы. Что касается свободы подданных, они свободны там, куда не распространяется действие законов; это не является ограничением верховной власти, так как действие законов могло бы быть распространено, если бы этого захотел суверен. Подданные не имеют прав в отношении монарха, за исключением тех, которые суверен уступит добровольно. Когда Давид присудил Урию к смерти, он не оскорбил его, так как Урия был его подданным, но он оскорбил Бога, потому что он был подданным Бога и не повиновался закону Бога.

Древние авторы своими похвалами свободе привели людей, согласно Гоббсу, к тому, чтобы они стали одобрять бунты и мятежи. Он утверждает, что если их правильно истолковать, то свобода, которую они хвалили, была свободой для суверенов, то есть свободой от иностранного господства. Внутреннее сопротивление правителям он осуждает даже тогда, когда оно кажется возможно наиболее оправданным. Например, он считает, что св. Амвросий не имел права отлучать от церкви императора Феодосия после резни в Фессалониках. И он яростно осуждает папу Захария за его помощь в низложении с престола последнего из Меровингов в пользу Пипина.

Он, однако, в одном отношении ограничивает обязанность подчиняться суверенам. Он рассматривает право самосохранения как абсолютное: подданные имеют право самозащиты даже против монархов. Это логично, так как самосохранение является у него лейтмотивом в учреждении правительства. На этой основе он считает (хотя и с оговорками), что человек имеет право отказаться сражаться, когда к этому призывает правительство. Это то право, которое ни одно современное правительство не признает. Любопытным результатом его эгоистической этики является утверждение, что сопротивление правительству оправдано только в случае самозащиты, сопротивление же с целью защиты другого всегда преступно.

Есть ещё другое совершенно логичное исключение: человек не имеет обязанностей перед правителем, у которого нет силы защитить его. Это оправдывало подчинение Гоббса Кромвелю в то время, когда Карл ІІ находился в ссылке.

Конечно, таких органов, как политические партии, или того, что мы назвали бы сегодня тред-юнионами, быть не должно. Все учителя должны быть исполнителями воли суверена и должны учить только тому, что считает полезным суверен. Права собственности имеют силу только в отношении других подданных, но не в отношении суверена. Суверен имеет право регулировать внешнюю торговлю. Он не подчиняется гражданскому праву. Его право наказывать исходит не из какой-либо концепции справедливости, но потому, что он сохранил свободу, которой все люди обладали в естественном состоянии, когда ни один человек не мог быть наказан за нанесение обид другим.

Интересен перечень причин (не считая иностранного завоевания), вызывающих распад государства. Это - предоставление суверену слишком малой власти; разрешение личных суждений подданным; теория о том, что все, что против совести, является грехом; вера во вдохновение; доктрина о том, что суверен должен подчиняться гражданским законам; признание абсолютного права частной собственности; разделение верховной власти; подражание грекам и римлянам; отделение светской власти от духовной; отказ суверену в праве на налогообложение; популярность могущественных подданных и свобода спора с сувереном. Всему этому было множество примеров в тогдашней истории Англии и Франции.

Гоббс считает, что не должно быть большой трудности в том, чтобы научить людей верить в права суверена, так как не были ли они обучены верить в христианство и даже в пресуществление, что является противоречащим разуму? Нужно выделить дни для изучения обязанностей подчинения. Обучение народа зависит от права обучения в университетах, за которыми поэтому должен быть тщательный надзор. Должно быть единообразие вероисповедания: религия устанавливается сувереном [13, с. 83].

Вторая часть заканчивается надеждой, что какой-нибудь суверен прочтет книгу и сделает себя абсолютным монархом, - надежда менее химерическая, чем надежда Платона, что короли превратятся в философов. Монархов уверяют, что книга легко читается и очень интересна.

Третья часть, «О христианском государстве», объясняет, что не существует никакой общей церкви, потому что церковь должна зависеть от гражданского правительства. В каждой стране король должен быть главой церкви. Господство и непогрешимость папы не могут быть допущены. Она, как можно было ожидать, допускает, что христианин, который является подданным нехристианского правителя, внешне должен подчиниться.

Четвертая часть, «О царстве тьмы», связана главным образом с критикой римской церкви, которую Гоббс ненавидел потому, что она ставит духовную власть над светской. Остальная часть этого раздела представляет собой нападки на «пустую философию», под которой обычно подразумевается Аристотель.

Для современников и ближайших потомков Гоббса его трактат представлялся столь исключительным - не похожим ни на одно другое произведение подобной тематики - что полемика с ним была едва ли не исключительно внутренним делом сторонников монархии. Становящаяся либеральная мысль (Э. Сидней, Дж. Локк) по существу проигнорировала его - не будучи способна воспринять самый стержень его философско-политических построений.

Он не укладывался ни в одну классификационную ячейку - объявленный сторонником абсолютной монархии, официально состоял на службе республики; половину трактата посвятив толкованию Писания, объявлял религию внутренним делом государства, устанавливаемой законом; утверждая неограниченность государственной воли, одновременно формулировал базовые положения новоевропейской концепции естественного права, попутно детально оговаривая те или иные юридические права и обязанности.

Гоббса было проще обойти, воспринять ряд положений, отвергнув иные, аргументируя подобный выбор средствами убеждения, но не доказательства. Удобнее и общепонятно было заклеймить Гоббса как мизантропа, убежденного в изначально злой природе человека, фанатика государственной власти - со странной судьбой отщепенца, очутившегося вне лагерей и вызывающего уважение, основанное на страхе и непонимании, но чувстве чего-то, скрывающегося за чеканными формулировками.

2.3 Основные положения политической философии Гоббса

Проблема власти, проблема генезиса и сущности государственного общежития была одной из центральных философско-социологических проблем, стоявших перед передовыми мыслителями XVI-XVII веков в эпоху создания национальных государств в Европе укрепления их суверенитета и формирования государственных институтов.

В Англии, в условиях революции и гражданской войны, эта проблема стояла особенно остро. Не удивительно, что разработкой вопросов моральной и гражданской философии, или философии государства, прежде всего привлекала внимание Гоббса. Философ сам подчеркнул это в посвящении, предпосланном произведению «О Теле», в котором он определяет свое место среди других основоположников науки и философии нового времени.

Метод, используемый Гоббсом, - метод априорно-дедуктивный, построенный на извлечении всех мыслимых логических следствий из самоочевидных понятий. Последние, однако, не возникают сами собой, но требуют критической проработки и очистки, дабы, во-первых, мы могли быть уверены в их самоочевидности, т.е. в том, что они в действительности не основываются на каком-либо более общем понятии; во-вторых, в том, чтобы мы ясно отдавали себе отчет в избранных нами изначальных (априорных) положениях, дабы они не смешивались (под влиянием иных идей) в нашем уме и не переходили в иные или даже противоположные себе понятия [13, с. 85].

Этой цели служат первые тринадцать глав «Левиафана» - критическое приуготовление ума читателя, отучение его от пользования непроясненными терминами, наставление в том, чтобы каждый раз, употребляя тот или иной термин (тем более с целью убедить другого) ясно отдавать себе отчет в том, для обозначения какого понятия он в данном случае используется. Читатель, стремящийся проникнуть в суть текста, должен начать с интеллектуальной аскезы, отучая себя от принятого в обыденной речи смешения смысла слов и стремясь с «геометрической» ясности.

Власть государства представлялась Гоббсу чудовищем - Левиафаном, наделенным особыми качествами, характерным поведением, орудиями господства, приемами, которые определяли отношения этого политического организма с обществом и отдельным человеком. Вслед за Н. Макиавелли и Ж. Боденом он стремился объяснить механизм формирования европейского государства Нового времени, новую технику власти, ее новый статус.

Гоббс обнаружил понимание сложных взаимодействий, обеспечивающих функционирование власти формирующегося государства. Если естественное право как неограниченная свобода является причиной постоянной войны всех против всех, то от него, как и от подобной свободы, по мнению Гоббса, необходимо отказаться. «Право всех на все не должно сохраняться, некоторые же отдельные права следует либо перенести на других, либо отказаться от них» [18, с. 233].

Фактически ни один человек не может передать другому никаких прав, которыми тот не обладал бы до заключения соглашения, поскольку в естественном состоянии каждому уже принадлежит право на все. То же можно сказать и о договоре (взаимном перенесении прав), заключенном как внутри группы, так и между группой и одним лицом. Поэтому единственной возможностью заменить естественное право законом будет именно отказ группы от своих прав в пользу одного лица. При этом тот, в чью пользу отчуждаются права, на деле никаких новых прав но получает: у него просто появляется возможность реализовывать уже имеющееся у него право без каких-либо помех со стороны остальных людей, которые, в свою очередь, при заключении соглашения обязуются не противиться его воле.

Поэтому государство для Гоббса является одним лицом, «искусственным человеком», единой личностью, «чья воля на основании соглашения многих людей должна считаться волею их всех, с тем чтобы оно имело возможность использовать силы и способности каждого для защиты общего мира» [18, с. 234]. Так образуется гражданское общество (которое Гоббс отождествляет с политическим обществом, с государством). Основным его признаком является наличие суверена (носителя власти) и граждан (подданных), объединившихся в государство.

Гоббс открывает принципиальный смысл техники соглашений, договорных отношений в политике, которые стали основой сформировавшегося впоследствии демократического общества и власти. Особое внимание философ уделяет такому важному элементу демократической процедуры, как отношения большинства и меньшинства. Для создания государства требуется добровольное согласие всех членов общества. Однако при определенных условиях достаточно, чтобы соглашение заключили не все люди, а их подавляющее большинство. В этом случае государство будет образовано независимо от той позиции, которую занимают несогласные, после чего вновь образованное государство, пользуясь своей силой, сможет применить против них, как против врагов, свое исконное право на поддержание мира.

Верховной властью в государстве, как было сказано, обладает тот человек (или собрание), воле которого подчинили свою волю «естественные лица», отказавшись от права на сопротивление [3, с. 188].

Но при этом право на самосохранение (и как следствие - право на самооборону), остается неотъемлемым правом человека, оно остается за ним даже после полной передачи всех его прав верховной власти. В случае нарушения закона провинившийся должен быть наказан, но и в случае наказания, налагаемого законной властью, у человека сохраняется право на самооборону. Лояльность остальных членов общества в этой ситуации выражается именно в несопротивлении действиям власти и неоказании помощи провинившемуся.

Вообще говоря, лояльность в отношении власти, как ее понимает Гоббс, означает полную пассивность: граждане обязуются не пользоваться переданными правами, не нарушать изданных властью законов и не оказывать власти сопротивления (кроме самообороны). Государство не является единственным гражданским лицом: им может считаться любое собрание людей, заключивших определенное соглашение. Например, это может быть купеческий союз, объединившийся для совместного ведения дела.

Однако такой союз не может считаться государством, поскольку его члены не отказались от всех своих прав (а лишь от части их) в пользу сообщества и потому всегда могут предъявить к нему свои претензии или разорвать договор, что невозможно в государстве: полный отказ от своих прав подразумевает и отказ от претензий к государству, и отказ от права заключать или расторгать договор.

Естественный закон сам по себе, даже будучи осознанным, не несет никаких гарантий его исполнения: его соблюдение - условие необходимое, но далеко не достаточное. Более того, естественный закон, по мнению Гоббса, не является законом в строгом смысле этого слова.

Естественный закон, как и законы природы, есть лишь вывод нашего разума. Поэтому, чтобы представить естественный закон именно в виде юридического закона, то есть повеления, Гоббс обращается к теологии. Он указывает на то, что содержание всех выводов из естественного закона (а их Гоббс перечисляет около двадцати) так или иначе отражено в Священном писании, что дает возможность говорить о них именно как о высказанных законах.

Однако в естественном состоянии люди, обладающие свободой воли, то есть действующие сообразно своему мнению (основывающемуся как на разуме, так и на страстях, стремлениях, надеждах и т.д.) о целях и средствах их достижения, не могут просто следовать требованиям естественного закона, поскольку будут от этого лишь в проигрыше: те, кто поступал бы в соответствии с естественным законом, «готовили бы себе не мир, но более скорый конец и, соблюдая закон, становились бы добычей не соблюдающих его» [18, с. 236]. Поэтому, обосновывая необходимость сильной власти, Гоббс рассуждает следующим образом: для сохранения мира необходимо соблюдение естественного закона, а для этого, в свою очередь, нужна безопасность, которая возможна лишь в том случае, если нападение на другого будет более опасным, чем соблюдение условий естественного закона.

Стремление многих воль к единой цели должно быть заменено единой волей всех людей - что и достигается посредством образования власти.

Беря на себя функцию защитника мира, власть, тем не менее, не может гарантировать гражданам безопасность в самом полном смысле этого слова - всегда сохраняется вероятность внезапного нападения или причинения ущерба со стороны других людей.

Но поскольку именно безопасность является той целью, ради которой люди организуют верховную власть, то ее задача в первую очередь состоит в том, чтобы устранить страх перед опасностью. Это не может быть достигнуто простым соглашением граждан не совершать определенные поступки. Поэтому выполнение соглашения должно подкрепляться наказанием нарушителей, задача которого - сделать нарушение соглашения столь невыгодным, чтобы отсутствие наказания со стороны власти показалось бы большим благом, нежели те блага, которые приобретаются в случае нарушения закона.

Для выполнения этой задачи власть должна не просто обладать всеми правами, но и иметь возможность их реализовывать, а значит, быть властью прочной и сильной, что дает ей возможность держать подданных в страхе.

Гоббс считает, что это возможно, когда вся полнота власти находится в одних руках (человека или собрания). Суверен обладает сильной властью в том случае, если в его руках находится, в первую очередь, «меч справедливости», под которым Гоббс подразумевает возможность наказания подданных при полном непротивлении последних (за исключением, как было указано, самого наказуемого), и именно обладание таким «мечом» делает его обладателем верховной власти.

Гоббс сразу и недвусмысленно заявляет о своем неприятии концепции разделения властей. Но меч справедливости, находящийся в руках верховной власти для обеспечения внутреннего мира, - не единственный «меч».

Невозможно обеспечить внутренний мир, не обеспечив мир внешний, - внешние враги у государства всегда были и будут, ибо государства всегда находятся в естественном состоянии, то есть в состоянии перманентной войны друг с другом. Защищаться от внешних врагов государство может только своими силами, состоящими из сил отдельных граждан, переданных государству в момент заключения соглашения в форме обязательства подчиняться воле суверена по его требованию. Если же лицо, обладающее правом ведения войны и заключения мира, не обладает возможностью заставить подданных путем наказания нести тяготы войны и участвовать в военных действиях (то есть если власть обладает «мечом войны», не имея в то же время «меча справедливости»), то его права становятся не более чем простой декларацией. То же относится и к судебной власти: обладающий правом наказания должен по собственному усмотрению решать вопрос о правильном его применении [18, с. 238].

Что касается законодательной власти, то из вышесказанного ясно, что право издавать законы должно также находиться в руках верховной власти. Мир в государстве устанавливается не только принуждением, но и предупреждением возникновения несогласия между отдельными гражданами.

Поскольку все столкновения порождаются противоречивыми представлениями людей о том, что есть справедливое и несправедливое, добро и зло, правильное и неправильное, то обязанность государства - дать гражданам общую для всех норму поведения, согласно которой они могли бы строить взаимоотношения. Это делается с помощью гражданских законов, которые являются «требованиями, касающимися действий граждан в будущем, предъявляемыми им тем, кто обладает высшей властью» [18, с. 239].

В соответствии с двумя задачами законодателя (судить и заставлять подчиняться) гражданский закон должен состоять из двух частей - дистрибутивной (распределяющей) и импликативной (карающей). Первая часть является тем критерием демаркации, ради которого и происходит установление государства: в ней фиксируется естественная справедливость и распределяются права собственности, предписания поведения и т.д. А поскольку закон, по сути своей, предполагает наказание, то и оно должно быть зафиксировано в гражданском законе.

Виндикативная часть закона выполняет двоякую задачу - это не только предписание должностным лицам, определяющее меру наказания в случае нарушения того или иного закона, но и необходимый элемент стабильности государства, благодаря которому каждый гражданин четко знает, когда и что именно его ожидает. Тем самым «человек политический» в отличии от «человека естественного» практически избавляется от страха неожиданного и непредсказуемого нападения.

До принятия гражданского закона люди сами для себя решали, что правильно и что справедливо, а поэтому в естественном состоянии, несмотря на всю его жестокость, не было ни несправедливости, ни проступка, ни преступления. В условиях гражданского общества существуют уже два вида разума - естественный разум людей и разум государства. Поскольку каждый человек имеет свое собственное, не совпадающее с другими, мнение относительно того, что считать злом или благом, хорошим или дурным, то гражданские законы не могут приниматься с согласия всех людей. Только государство имеет право определять, какое деяние составляет проступок (преступление) и какое за него должно быть наказание. В то же время наличие гражданских законов не исключает действия естественного закона.

Если некоторые из естественных законов могут опровергаться гражданскими законами, то вводить в качестве гражданского закона, например, требование «не сопротивляться законной власти», не имеет смысла, поскольку это основное требование государства, которое было выдвинуто всеми гражданами в момент заключения соглашения об образовании государства.

Если же какой-либо подданный выступит против самой власти или против государства (с требованием свержения, изменения и т.д.), то тем самым он нарушает все гражданские законы и должен рассматриваться как нарушивший именно не гражданский, а естественный закон, и наказываться соответственно как враг государства, то есть не по праву власти, а по праву войны.

Человек, от которого требуется исполнение закона, должен знать как содержание самого закона, так и его автора (то есть гражданин должен быть уверен в том, что лицо, от которого исходят законы, имеет на то право). Из этого следует, что закон должен быть опубликован и обнародован, причем таким образом, чтобы стало доподлинно известно, что он исходит именно от законодателя. Поэтому Гоббс, говоря о писанных законах, подчеркивает, что такими законами являются не те, которые написаны философами, законоведами и юристами, но только ясно выраженные (устно или письменно) верховным правителем. В то же время нет необходимости, чтобы власть сама писала законы, обнародовала и толковала их и сама же производила наказание и вершила суд. Все эти функции можно поручить доверенным лицам с одним лишь условием: граждане должны знать, что их полномочия исходят от власти и именно ею дано право на толкование и исполнение закона [2, с. 265].

Возвращаясь к соотношению права и закона в философии Гоббса, следует отметить, что гражданский закон является следующим шагом последовательного ограничения естественного права: естественный закон ограничивает полную свободу, а оставшиеся права последовательно ограничиваются сначала законами гражданскими (общегосударственными), а затем законами отдельных городов и обществ. Такое последовательное ограничение уже, казалось бы, переданных прав не вполне понятно, для выяснения этого вопроса надо обратиться к учению Гоббса о свободе и необходимости.

С точки зрения философа, свобода и необходимость в политике совместимы.

Первоначально люди создают ряд искусственных цепей, т.е. гражданские законы, существующие и удерживающие их в рамках определенных правил благодаря наличию сильной власти. Такова необходимость. Но в то же время нет ни одного государства, законы которого предписывали бы абсолютно все действия и слова людей. Поэтому свобода подданных состоит в свободе делать то, что не указано в соглашениях. Власть осуществляет, таким образом, управление государством не только с помощью введения законов, но и с помощью умолчания: в государстве подданным разрешается все, что не запрещено законом 6. Таким образом, даже после передачи прав у человека остается еще определенное количество «свобод». Поэтому можно констатировать, что хотя высшей власти передаются все права, на практике она принимает лишь те, которыми считает необходимым воспользоваться для обеспечения безопасности государства. Это дает возможность в дальнейшем последовательно ограничить эти права местными, региональными законами, необходимыми для обеспечения безопасности в данном городе или ином сообществе. Поэтому нельзя говорить о том, что закон (как естественный, так и гражданский) занимает место права и вытесняет его.

Из факта существования у подданного неотчуждаемых прав вытекает еще один важный вывод: власть обладает неограниченными правами и является таковой лишь до тех пор, пока выполняет свою обязанность защищать подданных, «ибо людям дано природой право защищать себя, когда никто другой не в состоянии их защитить, что не может быть отчуждено никаким договором» [18, с. 243].

Договор, по Гоббсу, заключается между людьми (а не между людьми и властью, как это было в более поздних теориях Дж. Локка и Ж.-Ж. Руссо). В результате достигнутого соглашения люди (а теперь уже граждане или подданные) отказываются от всех своих прав, в том числе и от права заключать соглашения. Взамен власть обязуется обеспечить безопасность подданных, защищая их от внутренних и внешних врагов государства. При невыполнении властью своих обязательств подданные автоматически освобождаются от повиновения данной власти. Термин «обязательство» в данном случае употребляется не совсем точно, поскольку власть не берет на себя никаких обязательств, а просто соглашается принять передаваемые ей права. Это, по существу, уже намеченная формулировка более поздней (конец ХVIII - начало ХIХ вв. у Гегеля и др.) концепции двух видов права: права-закона и права-обязательства.

Это происходит в следующих ситуациях: в случае естественной «смерти» данной власти или насильственного ее свержения (извне или изнутри), в случае пленения гражданина одного государства другим государством (когда он под страхом смерти или по иным соображениям вынужден стать подданным победителя, связав себя соответствующим договором), а также в ряде других случаев, общим для которых является неспособность власти выполнять свои обязанности по обеспечению безопасности подданных.