Две философии (о Достоевском и Соловьеве)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

ДВЕ ФИЛОСОФИИ (О ДОСТОЕВСКОМ И СОЛОВЬЕВЕ)

Личное знакомство Ф.М. Достоевского и В.С. Соловьева состоялось в начале 1873г. А.Г. Достоевская вспоминала: «…в эту зиму нас стал посещать Владимир Сергеевич Соловьев, тогда еще очень юный, только что окончивший свое образование» [1, с. 277]. В своем первом письме к Достоевскому от 24 января 1873г. Соловьев обращался к нему как к редактору «Гражданина» и предлагал представить для газеты - журнала «краткий анализ отрицательных начал западного развития» [2, с. 331]. В январе - апреле 1878г. Соловьев читает от петербургского общества любителей духовного просвещения цикл из 12 лекций «Чтения о Богочеловечестве» [3, с. 726]. Известно, что Федор Михайлович посещал эти лекции, однако, какие именно, все или нет, сведений не имеется. Свидетельством близких отношений, установившихся между писателями, является тот факт, что Достоевский уже в май-июньском номере «Дневника писателя» за 1877 год упоминает Соловьева [4]. В июне 1878, после смерти сына Достоевских Алексея, Соловьев и Достоевский совершили поездку в Оптину Пустынь. Об этом событии А.Г. Достоевская пишет так: «Посещение Оптиной пустыни было давнишнею мечтою Федора Михайловича, но так трудно было это осуществить. Владимир Сергеевич согласил- ся мне помочь и стал уговаривать Федора Михайловича отправиться в Пустынь вместе» [1, с. 346]. Литературный критик Н.Н. Страхов в своих воспоминаниях подтверждает факт поездки: «В 1878 году, в июне месяце, была сделана вместе с Вл. Соловьевым поездка в Оптину пустынь, где они оставались почти неделю. Отражение этой поездки читатели найдут в «Братьях Карамазовых» [5, с. 319].

Общей точкой религиозных поисков двух мыслителей стала евангельская новозаветная фигура Христа.

В центре всех философских исканий Достоевского стоит Христос как вековечный идеал. Исключительное, единственное чувство Христа пронес он через всю свою жизнь. Это доказывает письмо Достоевского Н.Д. Фонвизиной: «…я сложил в себе символ веры…

Это символ очень прост: верить, что нет ничего прекраснее, глубже, симпатичнее, разумнее, мужественнее и совершеннее Христа. Мало того, если б кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться с Христом, нежели с истиной» [6]. Обращенность Федора Михайловича к новозаветным образам и гуманистическим заповедям привлекла внимание Соловьева. Важное значение для понимания взаимовлияния двух мыслителей имеют соловьевские «Чтения о Богочеловечестве» [7]. В них Соловьев подходит к идее, что только христианство являет собой положительный и реальный универсализм. Христианство, по мнению философа, определяется следующей триадой: 1) явление и откровение Богочеловека - Христа; 2) абсолютное обещание Царства Божьего; 3) перерождение всей личной и общественной жизни в духе Христовом. Личность Христа и воскресение Его важны для Соловьева, потому что это для него - неоспоримый факт: «Открывшаяся в Христе тайна Богочеловечества - личное соединение совершенного Божества с совершенным человечеством - не составляет только богословскую и философскую истину - это есть узел всемирной истории». Эти чувства мыслителя разделял и Ф.М. Достоевский, что подтверждает письмо Н.П. Петерсону от 24 марта 1878г., в котором Достоевский пишет по поводу Н. Федорова, и спрашивает, как понимает Федоров воскресение Иисуса Христа - аллегорически, как Э. Ренан, или же буквально, добавляя: «Предупреждаю, что мы здесь, т.е. я и Соловьев, верим в воскресение реальное, буквальное, личное и в то, что оно будет на земле» [30, с. 14-15]. Основной идеей христианства Соловьев считал не только веру в Бога, но и веру в человека: «... вера в Бога и вера в человека - сходятся в единой полной и всецелой истине Богочеловечества» [7, с. 27]. Философ приходит в «Чтениях» к «христоцентричности»: «В сфере вечного, божественного бытия Христос есть вечный духовный центр вселенского организма» [7, с. 152]. Он считает, что возможно осуществление Царства Божьего на земле, которое будет совершаться постепенно. Соловьев насчитывает в истории всемирного прогресса пять царств совершенного бытия: 1) неорганическое, 2) растительное, 3) животное, 4) природно-человеческое, 5) духовно - человеческое, или Царство Божие. Философ доказывает, что, если до Христа мир шел к Богочеловеку, то после Христа он пойдет к Богочеловечеству. В Богочеловечестве коллективно должно произойти такое же соединение двух природ, какое индивидуально произошло в Богочеловеке - Христе. Вопрос о том, какую роль будет играть церковь в Богочеловечестве, волновал философа. Церковь - тело Христа, считал мыслитель. Это не только Богочеловеческая основа для спасения отдельных людей, но и явление для спасения «всего мира». Общественным идеалом и конечной целью вселенского развития была церковь и для Достоевского. Государство для писателя - установление языческое, идущее от Римской империи, церковь - явление божеское. Достоевский в романе «Братья Карамазовы» решительно настаивает на необходимости православной церкви в качестве безусловного духовного начала жизни и носителя той истинной культуры, которую должна принести миру Россия .

Соловьев в «Чтениях» определяет теократию как свободное соединение Божества с человечеством. Царство Божие не сможет быть осуществлено путем принуждения и насилия. В своих рассуждениях Соловьев идет от Бога - к человеку, а Достоевский - от человека к Богу. В романе «Братья Карамазовы» Достоевский решает вопрос: Христом (Богочеловеком) спасется мир или другим началом - Человекобогом (Антихристом). Христианство не только данность, размышляет Соловьев, но и задание, обращенное к человеческой душе. Христос открыл людям истину, и люди должны стремиться к достижению этой истины. Соловьев развивает идею братства на основе единой и всеобщей религии через примирение с католичеством и протестантизмом.

Однако в 1900г., через двадцать два года после поездки в Оптину пустынь и через двадцать лет после выхода в свет романа Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы», русский философ Соловьев пишет итоговое литературное сочинение «Три разговора» со вставной

«Краткой повестью об Антихристе» [8]. Соловьев находится в то время на разломе «веры» и «разума», окончательно разочаровывается в своей теократической утопии, не верит в Богочеловечество. Много увлечений им пережито и оставлено окончательно, в том числе общее с Достоевским увлечение мыслями Н. Федорова, и хотя вера остается неизменной, но сознание близости конца, предчувствие конца не дает ему покоя. Славянофильские мечты Соловьева рассеялись, и вместе с тем вера в возможность Царства Божьего на земле уступила место надежде, что это Царство наступит по-другому. Раньше у Соловьева было слабое чувство зла, теперь же оно становится преобладающим. Он ставит себе очень трудную задачу - начертать образ Антихриста - и делает это в форме повести. Неоконченная рукопись монаха Пансофия, погребенного в Даниловом монастыре, из конца XIX века обращается к нам - людям, живущим в начале XXI века.

«Двадцатый век по рождестве Христовом был эпохою последних великих войн, междоусобий и переворотов...» [8, с. 150]. Уже в первых строках повести слышна ритмика «Откровения Иоанна Богослова», которая слышна и в главе «Великий Инквизитор» романа «Братья Карамазовы». Во время великой смуты, гибели России, рассказывается в повести Пансофия, появляется один замечательный человек, который первоначально не имеет никакой вражды к Иисусу, признает его мессианское значение, его достоинства. «Он был еще юн, но благодаря своей высокой гениальности к тридцати трем годам широко прославился как великий мыслитель, писатель и общественный деятель. Сознавая в самом себе великую силу духа, он был всегда убежденным спиритуалистом, и ясный ум всегда указывал ему истину того, во что должно верить: добро, Бога, Мессию. В это он верил, но в глубине души невольно и безотчетно предпочитал Ему себя» [8, с. 156]. Именно он счел себя Сыном Божиим, признал себя тем, чем в действительности был Христос. Тот, первый Спаситель, был несовершенен, он лишь предтеча. «Тот Христос - мой предтеча. Его при- звание было - предварить и подготовить мое появление» [8, с. 157]. Этот новый Мессия рассуждает о том, что он даст людям: «Я дам всем людям все, что нужно. Христос как моралист, разделял людей добром и злом, я соединю их благами, которые одинаково нужны и добрым, и злым» [8, с. 158].

Действие Легенды о Великом Инквизиторе Достоевского происходит в XVI веке в Испании, в период владычества испанской инквизиции. Христос является в своем земном обличье и начинает исцелять больных, воскрешать мертвых. Но престарелый Инквизитор, который появляется в этот момент на площади собора, приказывает схватить Христа и бросить его в тюрьму. Когда наступает «севильская бездыханная ночь», Инквизитор приходит в темное подземелье, чтобы исповедаться. Появление Христа для Великого Инквизитора неожиданно - когда жизнь управляется одним началом, появление другого - только помеха. Глава испанской инквизиции объявляет Христу, что он с большим трудом устроил жизнь людям, и что свобода, с которой пришел Христос, никому не нужна: «Пятнадцать веков мучились мы с этою свободою, но теперь это кончено, и кончено крепко» [XIV, 228]. Великому Инквизитору Достоевского понадобилось пятнадцать веков, чтобы «исправить» наследие Христа. Однако в конце концов он выполняет эту задачу, и поэтому теперь он - властелин истории. Сейчас ему поклоняются толпы, его указаниям следуют и, пав на колени, с восторгом принимают его благословение.

Соловьев прямо проводит аналогию с Великим Инквизитором, называя своего героя Великим Избранником. Великий Избранник, прождав 33 года и не получив божественного благословения и знака своей могущественности, боится, что тот Христос окажется настоящим и вернется на землю. Тогда он, сверхгений, сверхчеловек, вынужден будет растянуться перед ним «как последний глупый христианин». Это никак нельзя допустить, и Великий Избранник трижды яростно отрекается от веры: «Не воскрес, не воскрес, не воскрес!» [8, с. 159]. Личность Христа и воскресение Его важны для Соловьева, потому что это для него - неоспоримый факт. Великий Избранник в Боге любит себя, а вернее, себя любит более Бога. Отрицание Христа - первое условие для человека, если он подпал под власть антихристова начала. Человек может признавать мир и благо, прогресс и демократию, но отрицание Христа неизбежно ведет его в лагерь врагов Бога. В этом отношении Соловьев внес много ясности своим повествованием об Антихристе. Он представляет Антихриста как необыкновенно способного, гениального человека, который, едва достигнув 33 лет, становится известен как большой мудрец, писатель и общественник. Он пишет очень своеобразное произведение под названием «Открытый путь к вселенскому миру и благоденствию» [8, с. 161]. Все в нем согласовано, уравновешено, соединено так, что любой человек мог найти в нем свои взгляды, чувства, мысли, и каждый был согласен с убеждениями автора. Книга захватила умы, все удивлялись и восхищались ею. Каждому она казалась выражением полной правды. Только одного-единственного в ней не хватало: имени Христа. Это - неизменное начало, он живет всегда. И Соловьев, и Достоевский это понимали. «Пятнадцать веков уже минуло тому, как Он дал обетование придти в царствии своем. Но человечество ждет Его с прежней верой и умилением». По Достоевскому, реальность Христа со временем не только не умаляется в истории, но даже усиливается. Достоевский верит, что люди-то не забыли Христа и его заветов. Соловьев же почувствовал интуитивно, что люди поклоняются мнимым, ложным идеалам, а Христос - «вековечный от века идеал» (по Достоевскому) - останется ненужным, превзойденным. Это будет проповедь мнимого Царства Божьего и мнимого Евангелия, которое окажется без Благой вести - вот чего опасался Достоевский, вот от чего вслед за ним предостерегает русский философ.

Достоевский много размышлял об учении Христа по Евангелиям. Центр исповеди Инквизитора - размышление о трех главных искушениях Христа. «Страшный и умный дух», предлагавший Христу «чудо, тайну и авторитет», нашел в Инквизиторе своего лучшего адвоката. Три искушения через 16 веков после распятия Инквизитор предлагает вспомнить Христу: «А видишь ли сии камни в этой нагой раскаленной пустыне? Обрати их в хлебы, и за тобой побежит человечество как стадо, благодарное и послушное» [XIV, 230]. Первое искушение - обратить камни в хлебы - заключало в себе мысль о рабской природе человека, но Инквизитор и считает людей рабами: “Никакая наука не даст им хлеба, пока они будут оставаться свободными, но кончится тем, что они принесут свою свободу к ногам нашим и скажут нам: «Лучше поработите нас, но накормите нас» [14, с. 231]. Великий Инквизитор хотел бы принадлежать к ученикам Христа, проповедовать Его учение, но приходит к выводу, что люди не в силах вынести принципов Христа, они слишком слабы для их осуществления. Инквизитор и упрекает Христа в том, что Он сошел с небес могучим, сильным духом и забыл о слабых. Пятнадцать столетий понадобилось Великому кардиналу для того, чтобы исправить заветы Христа, сделав их доступными и посильными для слабых. Второе искушение - искушение о чуде, тайне. «Если хочешь знать, сын ли ты божий, то вверзись вниз, ибо сказано про того, что ангелы подхватят и понесут его и не упадет…» - вспоминает Инквизитор слова духа пустыни [XIV, 232-233]. Ошибка Христа, по мнению Инквизитора, в том, что он не понял природы человеческого разума, не понял, что человеку легче подчиниться факту, «чуду». Истину о конечности человеческой жизни, об отсутствии будущей небесной гармонии с ее справедливостью и возмездием познают, по мнению Инквизитора, лишь избранные, которые берут на себя бремя «тайны». Перед лицом Христа нет смысла дольше скрывать эту тайну: “И я не скрою от тебя тайну нашу. Может быть, ты именно хочешь услышать ее из уст моих, слушай же: мы не с тобой, а с ним, вот наша тайна!» [XIV, 234]. С понятием “тайна” тесно связано и понятие авторитета. Инквизитор трактует «авторитет» как необходимый фактор на пути отказа человека от своей свободы: «Они будут дивиться на нас, и будут считать нас за богов за то, что мы, став во главе их, согласились выносить свободу и над ними господствовать - так ужасно им станет под конец быть свободными!» [XIV, 231]. Достоевский подчеркивает в «Легенде...», что Великий Инквизитор действует именем Христа, уничтожает свободу людей во имя «христианского» мира, благоденствия, именем Христа утоляет голод и жажду, как Сын Божий объявляет тайну, творит знамения и чудеса, а авторитетом определяет совесть людей.

Антихристу Соловьева не понадобилось так много веков, чтобы в корне изменить учение Иисуса. Христос дал народам меч, сам пред- рек, что до конца истории будет борьба, а Он, Великий Избранник, даст народам мир и покой. Манифест, изданный им, оказывает желанное воздействие. “Важнее этих подробностей было прочное установление во всем человечестве самого основного равенства - равенства всеобщей сытости», «И вот народы Земли, облагодетельствованные своим владыкой, кроме всеобщего мира, кроме всеобщей сытости получат еще возможность постоянного наслаждения самыми разно\ образными и неожиданными чудесами и знамениями» [8, с. 166-167]. Великий Избранник в «Повести...» приглашает с Дальнего Востока чудодея, который дает возможность насладиться всякими чудесами и знамениями. Сытым нужны и развлечения, поэтому сверхчеловек оказывается “на высоте”, понимая, что нужно его толпе. Все осуществляемые деяния - ложь, обман. Соловьев изображает Антихриста настоящим гуманистом, человеком строгих добродетелей. Таков Антихрист: в слове, в деле и даже наедине со своей совестью - воплощенная добродетель, даже христиански окрашенная, хотя и в корне погубленная отсутствием любви и непомерною гордыней.

Антихрист Соловьева получит все то, чего Великому Инквизитору не доставало: он будет действительно гением всех наук и искусств. Он получит подобие бессмертия, он выстроит «земной рай». Будет создана всемирная, абсолютная тирания.

Инквизитор Достоевского тоже стремиться к этому. Жаждущий другим счастья, он возвратился из пустыни, где питался кореньями и акридами и примкнул к тем, кто взялся исправлять подвиг Христа. Любовь к людям ведет его ошибочным путем, он строит для них «общий и согласный муравейник». Этой идее Инквизитор находит подтверждение в историческом прошлом: «Всегда человечество в целом своем стремилось устроиться непременно всемирно» [XIV, 235]. Мысль Инквизитора движется далеко в глубины истории, находя и там потребность муравейника. Он говорит: «Великие завоеватели, Тимуры и Чингисханы, пролетели как вихрь по земле, стремясь завоевать вселенную, но и те, хотя и бессознательно, выразили ту же самую великую потребность человечества ко всемирному и всеобщему единению» [XIV, 235]. Но мир Легенды не замыкается в историческом прошлом, а дан в разомкнутой временной перспективе. Так Инквизитор разворачивает перед Христом картину будущей гармоничной жизни людей: «…мы дадим им тихое, смиренное счастье, счастье слабосильных существ… Да, мы заставим их работать, но в свободные от труда часы мы устроим им жизнь как детскую игру… О, мы разрешим им и грех.. а нас они будут обожать, как благодетелей… Тихо умрут они, тихо угаснут во имя твое» [XIV, 236]. Представляя Христу будущую власть, Инквизитор обращается к фантастическим образам Апокалипсиса: «Но тогда-то и приползет к нам зверь и будет лизать ноги наши, и обрызжет их кровавыми слезами из глаз своих. И мы сядем на зверя и воздвигнем чашу и на ней будет написано: “Тайна!”. Но тогда лишь и настанет для людей царство покоя и счастья» [XIV, 235]. Но Инквизитор созиждет вместо Христового идеала новую Вавилонскую башню. Великий Избранник в «Повести…» говорит громкие слова, зовет за собой. Духа Христова не имея, называет себя христианином. В порыве братской любви хочет осчастливить, узнав, что для верующих дороже всего в христианстве. Великий Избранник - лжемессия, причастный сатанинской благодати. Он смотрит ангельскими глазами и соблазняет, как Антихрист. «Моя искренняя любовь к вам, братья возлюбленные, жаждет взаимности. Я хочу, чтобы не по чувству долга, а по чувству сердечной любви вы признали меня истинным вождем во всяком деле, предпринимаемом для блага человечества» [8, с. 173]. Предлагая верующим духовный авторитет в обществе, почитание Священного Писания, символов и регалий христианства, Великий Избранник ловко обходит молчанием самого Сына Божьего. Предполагая, что мирская помощь религиям гарантирует ему поддержку церквей, он возвращает высланных пап в Рим, утверждает мировой институт исследований Священного Писания, академию литургии, созывает в Иерусалиме съезд трех основных христианских конфессий. Верующим важнее всего сам Христос, и старец Иоанн просит гласно признать Иисуса страдавшего, умершего и воскресшего. Тут Великий Избранник снимает свою маску и превращается из человеколюбца-мудреца в отвратительного тирана. «Лик» изменился: ненавистью, яростью, страхом, завистью искажены черты и Великого Инквизитора, готового сжечь Христа. Адская буря поднимается внутри Антихриста, Великого Избранника, огромная темная туча закрывает окна храма, - верующие поднимают головы к алтарю и распознают в новоявленном самозванце Сатану, Антихриста. С этого момента он вступает в открытую войну против Агнца. Антихрист убивает всех преданных учеников Христа, соблазняет народ, раздавая “листы с полными и безусловными индульгенциями на все грехи прошедшие, настоящие и будущие», объявляет себя «единым истинным воплощением верховного божества вселенной» [8, с. 183].

Инквизитор в «Легенде…» размышляет о втором пришествии Христа, когда он будет судить живых и мертвых: «Говорят и пророчествуют, что ты придешь и вновь победишь, придешь со своими избранниками, со своими гордыми и могучими, но мы скажем, что они спасли лишь самих себя, а мы спасли всех» [XIV, 236]. Инквизитор обдумал и приготовил слова, которые он в день страшного суда по- святит Христу: «Суди нас, если можешь и смеешь!». Христианство для него не религия воскресения, а религия Голгофы. Инквизитор жаждет уничтожить Христа: «Повторяю тебе, завтра же ты увидишь это послушное стадо, которое по первому мановению моему бросится подгребать горячие угли к костру твоему, на котором сожгу тебя за то, что ты пришел нам мешать» [XIV, 237]. Отрицание Христа, борьба с Сыном Божиим - истинный знак Антихристова начала. Достоевский образом Инквизитора и отвечает на вопрос: сможет ли человек вынести полный отказ от Бога. А Владимир Соловьев понял, что потеря веры в Христа, когда человеку внушают: «…тот нищий, распятый - мне и тебе чужой» [8, с. 160], - есть лучшая почва для соблазнов Антихриста. «Ясно и понятно до очевидности, что зло таится в человечестве глубже, чем предполагают современные лекаря- социалисты...», - предупреждает Ф. М. Достоевский. «Есть ли зло естественный недостаток или это действительная сила?» - спрашивает в «Повести...» Владимир Соловьев.

Наша история, управляемая не только положительным началом - Христом, но и вторым, отрицательным, противоположным началом. Оно также реально, и Достоевский нисколько не сомневается в его существовании, поэтому изображает его не в абстрактном виде, а в образе живого и конкретного человека. У Достоевского Христу противопоставлен Инквизитор, у В. Соловьева - Антихрист. У Соловьева Антихрист имеет черты, родственные с Великим Инквизитором. В «Легенде...» Достоевского оба они стоят один против другого, глаза в глаза. В обычной жизни они встречаются редко, и у Соловьева эти два начала не сходятся в темном подземелье, а только сменяют друг друга.

В «Легенде...» Достоевский выразил величайшие чувства Христа, а Соловьев в «Повести» - чувство Сатаны. Освобождение Христа из тюрьмы - только другой способ удаления Его из истории. Вместо того, чтобы уничтожить Его физически, Инквизитор хочет удалить Христа духовно. Так Великий Инквизитор вступает в новую ипостась, чтобы воплотиться как злобствующий Антихрист. Достоевский заканчивает «Легенду...» тем, что Христос уходит в темноту, на черные улицы Севильи. Поцелуй Христа горит в сердце Инквизитора, но он открывает двери, выпускает Христа и просит: «Ступай и не приходи более…не приходи вовсе…никогда, никогда!» [XIV, 237]. У В. Соловьева апокалиптическая повесть заканчивается крушением Антихриста. Демоническое тело Великого Избранника распадается на части и уходит в небытие: «Но едва стали сходиться авангарды двух армий, как произошло землетрясение небывалой силы - под Мертвым морем, около которого расположились имперские войска, открылся кратер огромного вулкана, и огненные потоки, слившись в одно пламенное озеро, поглотили и самого императора, и все его бесчисленные полки…». «Повесть…» оканчивается величественным «вторым пришествием»: «Когда святой город был уже у них в виду, небо распахнулось великой молнией от востока до запада, и они увидели Христа, сходящего к ним в царской одеянии и с язвами от гвоздей на распростертых руках» [8, 187].

Так в поэтическом сознании Владимира Соловьева развился один из образов Федора Михайловича Достоевского. В. Соловьев не только смог отличить зерна от плевел, но и помог нам лучше понять «Легенду...», подчеркнул то, что в ней было скрыто, едва намечено. И

«Легенда о Великом Инквизиторе», и «Краткая повесть об Антихристе» устремлены в вечность, обращены к людям, живущим в новом тысячелетии, идеей спасения человека.

ЛИТЕРАТУРА

религиозный поиск достоевский соловьев

1. Достоевская А.Г. Воспоминания. - М., 1987. - С. 277.

2. Литературное наследство. Т.83. - М., 1971. - С. 331.

3. Наседкин Н.Н. Энциклопедия. Достоевский. - М., 2003. - С.726.

4. Достоевский Ф.М. Дневник писателя. - М., 1989.

5. Страхов Н.Н. Воспоминания // Достоевский в русской критике. -

М., 1956. - С.319.

6. Достоевский Ф.М. ПСС: в 30т. М., 1986. Т. 28 1, С.176. Далее том и страница даны в тексте. Том - римскими, страница - арабскими цифрами.

7. Соловьев В.С. Чтения о Богочеловечестве // Соловьев В.С. Философская публицистика. - М., 1989. - Т.II.

8. Соловьев В.С. Три разговора. О войне, прогрессе и конце всемирной истории, со включением краткой повести об антихристе и с приложениями. - М., 1991.

Размещено на Allbest.ru