Либеральный консерватизм Чичерина

Размещено на http://www.allbest.ru/

Творчество Б.Н. Чичерина (1828--1904) в последнее время все чаще привлекает внимание историков, философов, юристов -- всех ученых, изучающих истоки русского культурного ренессанса конца XIX -- начала XX в. Он был не только талантливым теоретиком и историком права, оригинальным представителем неогегельянства в русской философии, но и основателем государственной школы в отечественной историографии, специалистом в области естествознания (за заслуги в развитии теоретической химии ученого по предложению Д.И. Менделеева избрали почетным членом Русского физико-химического общества).

Обширное творческое наследие Б.Н. Чичерина представляет, несомненно, интерес и для сегодняшней науки, в том числе для правоведения. Настоящая статья является попыткой осветить некоторые аспекты его политико-правового учения.

Мировоззрение Чичерина нередко характеризуется как однозначно либеральное. Мы не можем согласиться с таким утверждением. Представляется, что его основу составляет консерватизм (наиболее ярко проявившийся в политико-правовых построениях), соединенный с идеями, которые легко принять за ортодоксально либеральные (например, в концепции гражданского общества).

Основным постулатом либерализма является свобода личности. При соблюдении этого условия и реализуется общий интерес, достигается эффективное решение проблем общества. Но введение свободы в смысловое поле понятия «либерализм» само по себе еще не выявляет его видовых признаков. У либерализма пет монополии на принцип свободы. Как отмечается в отечественной литературе, либерализм исторически выделен и теоретически определен не «духом свободы», а представлением о ее основных условиях и месте в иерархии других ценностей. И здесь главное то, что «свобода в либерализме безусловна и самодостаточна: она не путь к счастью и совершенству, но ценность сама по себе». Именно поэтому отличительной чертой либерализма, по признанию его теоретиков, является отрицание, в частности, религии как предрассудка и опора на философию естественного права и общественного договора, в соответствии с которой свободным человеком признается лишь тот, кто живет согласно требованиям единственно своего разума.

Как заметил Н.А. Бердяев, либерализм ничего не говорит о содержании жизни, он хотел бы гарантировать жизни любое содержание. А это возможно потому, что философия либерализма покоится на гносеологическом и аксиологическом скептицизме, на онтологии номинализма. Но в этом же заключаются предпосылки к его формализации и вырождению. Литературный образ либерала как беспринципного и самовлюбленного скептика не так уж далек от истины. Действительно, взятый в своей формальной отвлеченности либерализм представляет собой теоретическое оправдание борьбы за свои эгоистические интересы (хотя бы и в правовых рамках) самодовлеющих человеческих индивидуумов. Но именно поэтому он и не самодостаточен, а нуждается в духовном осмыслении и обосновании.

Онтологическая глубина заключается в консерватизме, который следует отличать от коллективизма и тоталитаризма. В них, как и в консерватизме, присутствует стремление к целостности жизни, но гипертрофия отдельных сфер человеческой деятельности и потеря духовного центра приводят к тому, что на целостность начинает претендовать частичное, отдельное (экономика, политика, идеология, нация, раса). С точки зрения консерватизма именно позитивистский либерализм, формальная демократия и социализм, поскольку они лишены внутренней духовной связности, неизбежно порождают необходимость внешнего и принудительного объединения. Отсюда берет свои истоки тоталитаризм, пытающийся преодолеть хаос с помощью насилия. Такой исход неизбежен для формальной демократии, поскольку категории «численность», «количество» в ней доминируют над «качеством», «единством» и «целостностью».

Консерватизм противоположен и реакции. Реакционеры стремятся вернуться к давно отжившему и неорганичному, консерваторы защищают онтологически необходимое и духовно оправданное.

Для идеологии русского консерватизма, а на наш взгляд, и для русского мировоззрения вообще характерно представление (философское или религиозное) о сущем как об иерархии ценностей, при которой относительное подчиняется абсолютному, а общее имеет приоритет перед частным, индивидуальным. Да и сам мир, в отличие от взглядов либерала, понимается как существующий «осмысленно», т. е. на основе познаваемых органически-телеологических закономерностей. Отсюда вытекает идея соподчинения индивида государству как иерархически более высокой общности, как форме политического и духовного бытия народа, что находит свое выражение в идеях отечества и общего блага.

Консерватизм, в отличие от тоталитаризма, вовсе не требует государственного вмешательства в экономику. Наоборот, современный консерватизм выступает за свободу рыночных отношений, нисколько не расходясь в этом с либерализмом. Но представители консерватизма категорически не приемлют перенесения рыночных отношений в политику, они против того, чтобы «глубинный смысл и конечные цели общественного развития объяснялись в категориях индивидуализма, свободы личности, демократии и т. д.».

В политической плоскости отличие консерватизма от либерализма определяется характером взаимоотношений авторитета и пласт, с одной стороны, свободы и прав личности -- с другой. В либерализме права человека довлеют над обществом, публичная власть носит конвенциональный характер, а государство рассматривается как корпорация, своего рода товарищество с ограниченной ответственностью, главная задача которого -- удовлетворение частных потребностей его членов. В теории консерватизма власти придается сакральное (иррациональное или сверхрациональное) значение, постулируется ее онтологическая связь с Абсолютом (Сверхценностью, Богом). Последнее обстоятельство определяет цель жизни как индивидуальной личности, так и личности коллективной (сообщества, государства). Сама идея государства приобретает имманентно теократический характер. Человек в такой системе рассматривается не как своевольный хозяин своей жизни, а как свободный исполнитель высших велений, которые в то же время есть и вечные условия его жизни. Среди человеческих добродетелей в качестве одной из важнейших рассматривается потребность социального служения, т. е. исполнения долга, нравственной обязанности. Права человека отодвигаются на второй план и в моральном аспекте подчиняются обязанностям.

Обозначенные основные черты консервативного мировоззрения нашли свое яркое воплощение в политико-правовом учении Б.Н. Чичерина. Вкратце их можно свести к следующим положениям: личность, общество и государство получают метафизическое обоснование и рассматриваются в их иерархическом соподчинении. Это соподчинение имеет организационно-вспомогательный, а не ценностный смысл (в отличие, например, от системы Л.П. Карсавина). Свобода, а следовательно, и право оправдываются принадлежностью к высшему разумному началу, личность -- служением общему благу, выразителем которого является государство. Последнее предстает как верховный союз на земле, как духовный организм, которому подчиняется гражданское общество и к которому граждане относятся как части к целому.

Права человека обосновываются через его собственную духовно-разумную природу, но определяются государством. Естественные неотчуждаемые права отрицаются. Экономическая сфера не контролируется государством настолько, насколько это возможно, а социально-политическое неравенство рассматривается как органический элемент любого политического общества. Важнейшей тактической целью государства провозглашается укрепление начал власти и закона, стратегической -- гармонизация отношений между личностью и обществом. Тотальной критике подвергается «отрицательный» либерализм (исходящий из самодостаточной ценности свободы), социализм, коммунизм и крайняя демократия.

Рассмотрим, как эти идеи воплотились в политико-правовой теории Б.Н. Чичерина. Правовые взгляды ученого, как уже было отмечено, покоились на метафизических основаниях. Под метафизикой он понимал рациональные начала познания в духе гегелевского панлогизма, в котором видел «последнее слово идеалистической философии». В отличие от представителей позитивизма, находивших в самом положительном праве критерии для определения прав и обязанностей подчиняющихся законодателю лиц, Чичерин полагал, что для этого нужны высшие руководящие начала, а их может дать только философия.

Исходным моментом, с которого Чичерин начинает свою политико-правовую теорию, является понятие человеческой личности. «Лицо составляет краеугольный камень всего общественного здания», -- подчеркивал мыслитель. Анализируя доводы современной ему эмпирической психологии, которая в духе позитивизма отрицала само понятие личности, сводя его лишь к ряду психических состояний, связанных законом последовательности, Чичерин пришел к выводу, что позитивизм, как и материализм, ведет к разрушению самой идеи права, ибо для него не существует субъекта -- носителя безусловной ценности. Признавать за человеческой личностью безусловное достоинство -- значит предполагать, что она есть нечто постоянное, нечто такое, что пребывает в потоке явлений. «Если бы личность была только временным,, преходящим проявлением общей мировой сущности, -- комментировал идеи Чичерина другой выдающийся юрист и философ, кн. Е.Н. Трубецкой, -- ей могла бы принадлежать только временная, относительная ценность орудия: она была бы не: целью, а только средством, а значит -- бесправна... Стать на материалистическую точку зрения -- значит, признать, что в человеке нет ничего постоянного, пребывающего. С этой точки зрения „человек есть то, что он ест", т. е. агрегат беспрерывно разлагающегося вещества. Единственно последовательный вывод отсюда -- тот, что в человеке нет ничего заслуживающего уважения. Когда материалисты говорят о человеческом достоинстве или о „правах человека", то это в их устах -- не более как благородная непоследовательность. Только признание в человеке духовного начала может положить твердую, незыблемую границу между лицами и вещами».

Таким образом, сама идея человеческой свободы оправдывается безусловным достоинством человеческой личности и теряет характер самодовлеющей ценности, какой она имеет в либерализме. Свобода становится орудием безусловного, воплощающегося в человеке. Пока человек стоит на животной ступени развития, он может делать зло, не раздумывая, руководствуясь своими естественными влечениями. Но как только он осознает себя свободным отрешиться от чувственных влечений и определяться изнутри себя, на основании присущей ему идеи Абсолютного, так действие, противное этому внутреннему самоопределению, представляется ему нравственным злом. Поэтому хотя склонность ко злу и является прирожденным свойством человека, но все же он, по признанию Чичерина, может и должен свои поступки подчинять разумному закону, что и ведет к торжеству разума во внешнем мире.

Свободная воля составляет, таким образом, основное определение человека как разумного существа. В этом же заключается, по мнению Чичерина, и источник права. Сама идея права рождается не из идеи свободы как таковой, а из признания того, что человек, являясь носителем сознания Абсолютного, обладает достоинством и свободой, а потому может требовать их признания от всех других лиц, поскольку и они являются носителями аналогичных ценностей. Важно отметить, что это моральное право является в то же время и моральной обязанностью.

Поскольку каждая личность обладает свободой и стремится расширить ее границы, то необходимо, чтобы свобода одного не мешала свободе остальных, чтобы сильнейший не превратил других в орудия для осуществления враждебных им целей, чтобы каждая личность могла свободно развиваться и были установлены твердые правила для разрешения неизбежных при совместном существовании споров. Именно поэтому, подчеркивал Чичерин, право как взаимное ограничение свободы под общим законом составляет неотъемлемую принадлежность всех человеческих обществ.

Изложенные идеи, казалось бы, весьма близки взглядам на право И. Канта. И тем не менее Чичерин никогда не примыкал к кантианству, видя в нем тот же отвлеченный схематизм, что и в ортодоксальном либерализме в целом. Поэтому, с его точки зрения, это учение неприложимо к политическому союзу (государству), где личное право подчиняется общественному началу и ограничивается требованиями, последнего. Вслед за Гегелем Чичерин отвергает понятие естественного права как реального права, существующего вне и помимо государства. Право для него по своей сути позитивно. Это классическое консервативное правопонимание можно проиллюстрировать на примере чичеринской диалектики объективного и субъективного права.

Последнее он определял как «законную свободу что-либо делать или требовать». Объективное же право есть сам закон, определяющий эту свободу. Задача права заключается в том, чтобы разграничить области внешней свободы, предоставленной каждому. И субъективное, и объективное право у Чичерина неразрывно связано, ибо свобода только тогда становится правом, когда она освящена позитивным законом; закон же признает и определяет свободу. Указывая на важную роль субъективного права (так как источник права заключен не в законе, а в метафизической свободе), Чичерин в то же время подчеркивал, что право есть начало формальное и принудительное, чем оно и отличается от нравственности. Юридический закон поддерживается принудительной властью -- нравственный закон обращается только к совести. Именно этим двояким отношением, по мысли Чичерина, ограждается человеческая свобода в обоих ее видах, так как если бы юридический закон не был принудительным, то внешняя свобода человека оказалась бы лишенной всякой защиты.

Таким образом, Чичерин понимал под правом определенное самостоятельное начало, не сводимое к нравственности. И с этим трудно не согласиться. В то же время мыслителя неоднократно и справедливо упрекали за его склонность противопоставлять понятия права и нравственности. Особенно остро это проявилось в ходе полемики с В. С. Соловьевым. И здесь Чичерин не нашел общего языка не только с Соловьевым, но и со всеми представителями течения «возрожденного естественного права», столь авторитетного в России в конце XIX -- начале XX в.

Но если Чичерин понимал под правом только позитивное право, то не является ли это основанием для того, чтобы определить его правовое учение как позитивистское? Рассмотренные основания правовой теории Чичерина, конечно же, не позволяют сделать такой вывод. Правоведение, утверждал он, есть наука, которая не только развивает в подробностях юридические постановления в приложении к жизненным, отношениям, но и сводит эти постановления к общим началам. Таким образом, осознаются требования права, вытекающие, по выражению римских юристов, из «естественного разума». Они-то и представляют собой естественное право в противоположность праву позитивному. Это не действующий и, следовательно, принудительный закон, а теоретические нормы, которые служат руководством для законодателя.

Вот почему понимание Чичериным права как позитивного вообще, с одной стороны, и как внешней свободы--с другой, и даже различение им права и закона еще же дает оснований для трактовки его теории ни как позитивистской, ни как либеральной. У Чичерина право вне государства, вне позитивного закона -- лишь разумная и потому руководящая идея, не имеющая собственно правового значения без соединения с источником права. Свобода же, как выражение философской идеи права не автономна, а подчинена разумному началу, нормирующему ее через позитивный закон.

Разграничение области свободы на сферы должного и не должного поведения при помощи общего разумного начала составляет понятие правды, или справедливости. Справедливость и свобода составляют у Чичерина двуединую идею права. В понятии справедливости ученый вслед, за Платоном и Аристотелем выделял два вида: «правду уравнивающую» и «правду распределяющую».

Традиционно понятие справедливости связывалось с понятием равенства, которое, однако, понималось неоднозначно. Во-первых, справедливым считалось то, что одинаково приложимо ко всем. Это начало, по мысли Чичерина, вытекает из самой природы человеческой личности: все люди есть разумно-свободные существа, все созданы по образу и подобию Божьему и как таковые равны между собой. Признание этого коренного равенства составляет высшее требование правды, которая с этой точки зрения носит название «правды уравнивающей». Чичерин относил это равенство к сущности человека. Люди равны в свободе -- отсюда вытекает требование равенства всех перед законом. К этому формальному требованию и сводится у Чичерина понятие «правды уравнивающей». Там же, где приходится делить общее достояние или общие тяготы, выступает новое определение правды -- «правда распределяющая». «Правда уравнивающая» руководствуется началом равенства арифметического, а «правда распределяющая» -- началом равенства пропорционального.

Последняя, по разъяснению Чичерина, применяется, например, в частных товариществах, в которые люди вступают добровольно, но с неравными силами и средствами. Кто больше вложит капитала в общее предприятие, тот получит и большую часть дохода, соразмерно с вкладом. На этом же принципе основано распределение государственных налогов в соответствии с доходами плательщиков, а также распределение прав, почестей и обязанностей сообразно со способностями, заслугами и назначением лиц в государстве.

Два принципа справедливости относятся по преимуществу к двум разным областям государственной жизни -- гражданской и политической. В первой должно господствовать равенство арифметическое, во второй -- равенство пропорциональное. Этим обусловливалось и конкретное неравенство прав и обязанностей в публично-правовой сфере, где господствуют отношения власти-подчинения, определяющие отношения не между равными и независимыми субъектами, а между общественным целым и его структурными элементами. Невозможность остановиться на формальном определении справедливости понимал и И. Кант. Он, в частности, писал: «Полное равенство между людьми в государстве как подданными очень хорошо уживается с величайшим неравенством в количестве и размерах их обладания -- физическим или духовным превосходством над другими или внешним богатством и правами вообще (а их может быть очень много) по отношению к другим...». В этом заключается правовое обоснование естественного неравенства, естественного аристократизма любого общества -- одной из важнейших установок консервативного мировоззрения, выражаемой в формуле «каждому свое».

Примечательной чертой консерватизма Чичерина является его либеральный характер. Подлинный консерватизм органично связан с началом свободы. И этим политико-правовое учение Чичерина коренным образом отличается от взглядов «отрицательного» либерализма, видевшего в свободе раз и навсегда данный неизменный масштаб, применимый к любым обстоятельствам. Но либерализм Чичерина носит и персоналистический характер, что, по мнению многих исследователей, выгодно отличает его и от философии права Гегеля, в системе которого была заметна тенденция к поглощению личности государством. Чичерин же всячески старается поднять роль и значение личности в обществе. Поэтому и основные определения права, формулируемые им, касаются в первую очередь личных (или частных) отношений. Общественные союзы, по замыслу Чичерина, должны воздвигаться над ними как высший порядок, который не уничтожает, а только восполняет частные отношения, зиждущиеся на свободе. «Таков непоколебимый к неизменный идеал, вытекающий из ясных требований разума и из глубочайших основ духовной природы человека».

Начало равенства всех перед законом являлось, по Чичерину, лишь формальным условием гражданской свободы. Содержанием же ее были те различные права, которые вытекали из нее как необходимые следствия. К ним, например, относились: право располагать своими действиями по своему усмотрению, не нарушая чужого права; право перемещаться куда угодно и селиться где угодно; право заниматься любой деятельностью: право «обязываться своими действиями в отношении к другому»; наконец, право собственности, которая есть «первое явление свободы в окружающем мире».

Однако, выступая последовательным защитником свободы, Чичерин резко полемизировал с теми либеральными теоретиками, которые трактовали права человека как его прирожденное и неотъемлемое достояние, неприкосновенное для самого закона, призванного якобы только ограждать их от нарушений. Для него была неприемлема концепция, согласно которой единственной границей свободы является свобода других. С этой индивидуалистической точки зрения закон может запрещать только то, что вредит другим. Но такой порядок, справедливо отмечал Чичерин, не только не оправдывается ни историей, ни умозрением, но попросту немыслим в реальной жизни. То, что человек имеет права, являлось для Чичерина аксиомой, так как по природе своей он -- существо свободное. Но определение этих прав и установление их границ не может зависеть от личного усмотрения каждого, как не может зависеть и от «неизменных» указаний естественного закона, а единственно только -- от публичной власти, которая одна может предписывать правила, обязательные для всех.

Власть должна руководствоваться при этом не только взаимный отношением свободы отдельных лиц, но и требованиями общественной пользы, которым всегда и везде подчиняется личная свобода. Поэтому границы прав никогда не составляют непреложного кодекса. Они по существу своему изменчивы и подвижны -- в зависимости от состояния общества и требований государственного порядка. Даже на знаменитую «Декларацию прав человека и гражданина», по мнению Чичерина, нельзя смотреть как на святыню человеческой свободы. В действительности нет права, которое бы не подлежало значительным ограничениям и даже прекращению по требованиям общественной пользы.

«Если самая жизнь граждан может быть отнята за преступление или подвержена неминуемой опасности на войне, предпринятой иногда для весьма незначительных государственных интересов; если человек может быть лишен свободы за проступок, или даже по простому подозрению, или в видах общественной безопасности; если" собственность подвергается налогам по усмотрению власти и принудительному отчуждению во имя общественной пользы, -- то еще скорее могут быть ограничены такие права, как свобода печати" или свобода собраний, когда того требует сохранение порядка или образ правления, установленный законом и полезный для народа... Большая или меньшая мера свободы зависит единственно от усмотрения власти, стоящей во главе союза и располагающей силами отдельных лиц для блага целого, какова бы ни была эта власть, республиканская или монархическая». Столь, длинная цитата из труда Чичерина с демократическим названием «О народном представительстве» показывает специфику трактовки свободы в системе политического.

Пожалуй, наиболее ярко либеральное начало проявилось в сфере экономических воззрений Чичерина. Здесь он выступает ярым манчестерцем, убежденным противником социализма и марксизма. Ученый полагал, что марксистский социализм никогда не сможет осуществиться в обществе и навсегда останется мечтой утопистов. Главная ошибка марксизма -- в отрицании индивидуального начала, что приводит социалистов к таким, по мнению Чичерина, нелепым требованиям, как передача всего производства и распределения в руки государства, т. е. «самого плохого хозяина, какого только можно придумать», и является посягательством на право собственности, вытекающее из человеческой свободы. Свобода, в глазах Чичерина, является единственным экономическим средством, способным разрешить так называемый рабочий вопрос, так как только через экономическую свободу лежит путь к богатству народа.

Реализация свободы, как личной, так и политической, возможна лишь в государстве. Государство у Чичерина воздвигается над общественными союзами и гражданами как высший порядок, который не уничтожает, а только восполняет частные отношения, зиждущиеся на свободе. Как и у Гегеля, государство в концепции Чичерина является носителем верховных начал и представляет собой «объективный организм» -- воплощение развивающихся в истории человечества мировых идей. В этом аспекте учение Чичерина также отличалось от либеральных теорий, сводивших задачи государства исключительно к роли «ночного сторожа», занятого лишь охраной прав своих граждан. Для Чичерина же государство является «организацией народной жизни». В нем народ становится исторической личностью и исполняет свое историческое предназначение. Поэтому, утверждает ученый, в государстве выражаются физиологические и духовные свойства народа. Каждый народ имеет свои особенности, данные природой и выработанные историей. Для отдельного человека эта общая, охватывающая его среда, в которой он рождается, живет и умирает, к которой он принадлежит как часть к целому, называется отечеством. Идея отечества, когда она получает общую организацию, устраиваясь как одно целое, имеющее одну волю, становится государством. Таким образом, государство, по Чичерину, есть организованное отечество.

Идеальной формой государства, призванной наиболее полно осуществить его цели и задачи, выступает у Чичерина конституционная монархия. Монарх является -как бы посредником между двумя «противоположными элементами» -- народом и аристократией. Монарх воплощает начало власти, аристократия -- начало закона и демократия -- начало свободы. Развитие этих начал, по мысли Чичерина, должно *вести к гармоничному сочетанию всех элементов человеческого общества и гарантировать свободу. Но демократическое начало в конституционной монархии вовсе не означает полновластия народа. Во-первых, для участия в делах государства необходимы соответствующие способности. Поэтому ученый выступает против всеобщего права голоса и обосновывает систему цензов. Во-вторых, основным принципом государственного устройства, по Чичерину, является разделение властей при единстве управления, что исключает полновластие какого-либо одного элемента общества. При этом разделение властей трактуется как коренное свойство смешанного образа правления, суть которого -- в стремлении сочетать порядок и свободу. Система разделения властей должна функционировать на основе сдержек и противовесов, во многом воспроизводя известную схему Монтескье, но со своими характерными особенностями, призванными не допустить перехода к парламентаризму, пагубному для неподготовленной к нему страны.

Вследствие этого в системе Чичерина особый характер получает монархическая власть. Участвуя в законодательстве утверждением законов, в правительственной власти -- назначением министерств и «верховными решениями», в судебной -- назначением судей и правом помилования, она становится выше всех прочих властей. Это четвертая власть, власть умеряющая, которая при разделении властей гарантирует государственное единство, воздерживает партии, успокаивает страсти, охраняет права и интересы меньшинства, имея всегда в виду высшее благо целого, а не какой-либо части. Политическое кредо такой формы правления выражается в следующей формуле: «Либеральные меры и сильная власть--либеральные меры, предоставляющие обществу самостоятельную деятельность, обеспечивающие права граждан, охраняющие свободу мысли и совести, дающие возможность высказываться всем законным желаниям -- сильная власть, блюстительница государственного единства, связующая и сдерживающая общество, охраняющая порядок, строго надзирающая за исполнением закона, внушающая гражданам уверенность, что во главе государства есть твердая рука, на которую можно надеяться, и разумная сила, которая сумеет отстоят, общественные интересы против напора анархистских стихий и против воплей реакционных партий».

Если сравнить изложенные идеи политико-правовой концепции Б.Н. Чичерина с его характеристикой как виднейшего представителя русского либерализма, т. е. «учения о безусловной и абсолютной ценности жизни, свободы и независимости человека в его связи с государством и обществом и вытекающих из этих взаимоотношений неотъемлемых и гарантированных прав», то легко убедиться в обратном. Свобода человека, по учению Чичерина, вовсе не безусловна и не абсолютна, а сама подчинена Безусловному и Абсолютному; никакой независимости человека в его связи с государством нет, тем более нет в системе Чичерина никаких неотъемлемых и гарантированных прав. Но тем и интересен для нас опыт политических построений этого ученого, что в истории русской политико-правовой мысли им была сделана одна из первых трезвых и глубоко продуманных попыток проложить теоретический курс для корабля государства между Сциллой анархии и Харибдой деспотизма, разрешить дилемму свободы и равенства.

Именно Чичерин убедительно показал, что малейший политический крен в сторону идеала фактического равенства (любые коммунистические иллюзии) неминуемо ведет к деспотизму государства. Но к деспотизму «наоборот», к деспотизму толпы ведет и крен в сторону прав и свобод в неподготовленном к ним обществе. И здесь опасность заключается не только в мещанской уверенности «человека из подполья» Достоевского, что его права *-- это то, что перетянет на любых весах («Свету ли провалиться, иль мне чаю не пить. Я скажу, что свету провалиться, а чтоб мне чай всегда пить»). Опасность -- в самой возможности агрессивно притязать на одностороннее использование того, что по своей природе, прежде всего социально обязывает, а затем уже предоставляется в качестве субъективного права. Вот почему Чичерин видел свою задачу в том, чтобы объединить всех сторонников реформ на основе либерально-консервативного мировоззрения. «Только энергия разумного и либерального консерватизма может спасти русское общество от бесконечного шатания. Если эта энергия появится не только в правительстве, но и в самом народе, Россия может без опасения глядеть на свое будущее», -- писал мыслитель еще в 60-е годы прошлого века.

Именно Б.Н. Чичерин (вместе с В.С. Соловьевым) явился предтечей целой плеяды русских мыслителей (П.И. Новгородцев, С.Л. Франк, П.Б. Струве, И.А. „Ильин, Л.П. Карсавин, П.А. Флоренский, А.В. Карташев), которые в начале XX в. проложили магистральную линию развития русского либерального консерватизма.

чичерин консерватизм либерализм

Размещено на Allbest.ru