12

Размещено на http://www.allbest.ru/

Содержание

Введение

Глава 1. Проблема жизни и смерти в историческом контексте

1.1 Рождение философской идеи смерти из античной философии танатоса

1.2 Танатологическая мысль Средневековья

1.3 Антиномии жизни, смерти и бессмертия в философии XV-XVIII вв

1.4 Идеи метафизической смерти и жизни в философии XIX-XX ВВ.: кризис культуры

Глава 2. Понятия жизни и смерти в современной философии

Заключение

Список литературы

Введение

По ком звонит колокол? -- спрашивал Джон Донн. -- Ситуация жизни создается осознанием границы между двумя способами бывания, бывания в теле и бывания вне тела.

«И мертвым сном пока я сплю, моя душа не умирает… » -- писал поэт Алексей Толстой, сон, явь, видение и сновидение, -- где иллюзия, где реальность? -- трудные вопросы имеют как трудные, так и легкие ответы.

Жизнь в теле есть подготовка к жизни вне тела, значит, жизнь в теле имеет единственный смысл, -- освоить тело. Человек есть Я, Я есть дух, -- писал, Серен Кьеркегор. Человека нет ни в мире материальной телесности, ни в мире ментальном, человек представляет собой паттерн, особый индивидуальный опыт взаимодействия двух способов бывания. Человека нет, он всегда мертв, он есть чистая пустота, как и все в этом мире. Смерть человека есть одновременно акт его рождения.

Многочисленные тематизации проблемы жизни и смерти в философии, религии, искусстве, многообразная представленность или обставленность событий смерти, умирания, самоубийства, утраты в различных национальных и исторических культурах, полное рассмотрение которых могло бы стать содержанием многотомного издания, показывает, что каждая культура, каждый способ философствования, так или иначе, ищут возможности сопряжения и объяснения взаимообуславливающего чередования жизни и смерти, находя при этом разную степень гармоничности или дисгармоничности этих отношений. Гармония, понятая диалектико-полифоническим образом , вмещает в себя богатые возможности взаимоуживания разнонаправленных взаимодействий, в пределе составляющих фундаментальное взаимодействие живого и мертвого.

Идея гармонии жизни и смерти, несмотря на заряженность определенным парадоксом, не нова (явно просвечивает, например, в средневековой «прирученной смерти»). Тем не менее, философски продуманная, развитая на собственных основаниях, конкретизированная в свете новейших философских и культурологических стратегий, она может быть полезной для танатологических исследований, она может стать одним из философско-культурологических оснований постановки и решений современных проблем смерти, самоубийства, эвтаназии, тяжелой утраты и проч.

В данной работе будут рассмотрены взаимоотношения жизни и смерти в историческом контексте, что позволит конструктивно развить эту проблематику, а в заключении проанализировать взаимоотношения жизни и смерти в сознании современного человека.

Глава 1. Проблема жизни и смерти в историческом контексте

1.1 Рождение философской идеи смерти из античной философии танатоса

Проблема жизни и смерти так же, как и многие другие, стала предметом философского дискурса, начиная с древнейших времен. Длительность существования дискурса смерти в истории различных цивилизаций свидетельствует о фундаментальном незнании, которое требует заполнения смыслом. Роль философии в изучении смерти трудно переоценить уже в силу того факта, что сама она есть «умирание», как об этом сказали еще Сократ и Платон.

Для древнего грека существовало несколько возможных способов распознания дискурсов смерти - это мифологический рассказ и философское описание. Большинство тем, составляющих предмет мысли греков, двигалось в пространстве языка именно этими двумя путями. А философия в пору своего высшего расцвета неоднократно апеллировала к мифам, в особенности, когда разрешала проблемы жизни, смерти и бессмертия. Поэтому иногда чрезвычайно сложно отделить собственно философскую идею смерти от ее мифологического аналога. Тем не менее, в истории древнегреческой мысли можно выделить несколько стадий в становлении и развитии единого образа смерти.

Наиболее ранние свидетельства размышлений человека о смерти относятся к периоду архаики и к так называемым «темным векам» гомеровской эпохи.

В это время формируются архетипы коллективного бессознательного, выраженные на уровне мифов в персонифицированных образах Танатоса, Аида, Персефоны и др. Затем мифологические герои связываются с гражданской историей, иначе говоря, мифы оживают в «исторических фактах». Некогда бессмертные боги уступают место поиску бессмертия людям, таковы Орфей и Одиссей. Мифологическая стадия в своем завершающем цикле развития порождает идею безличного бессмертия.

Мифологическая идея бессмертия постепенно становится образцом повседневной жизни и превращается в социальный идеал, который выстраивается на примере героических поступков смерти, дающих право бессмертия для Пифагора, Эмпедокла и, наконец, Сократа. Так возникает идеал поступка смерти-бессмертия.

В рамках философского дискурса этика идеального поступка превращается в законченное метафизическое учение о душе. Платону и Аристотелю принадлежит наибольшая заслуга в концептуализации идеи смерти и бессмертия души.

Философская идея смерти переходит в заключительную стадию своего развития вместе с упадком эллинизма, смешиваясь с религиозными учениями Востока. Кризис культуры, а, по сути, кризис идеалов культуры, приводит к усилению страха, формирующего адекватную ему эсхатологическую идею.

Таким образом, античная идея смерти образуется из нескольких важных компонентов: мифологии (безличного) бессмертия, этики идеального поступка смерти-бессмертия, метафизики (философии) смерти и бессмертия души человека, эсхатологии.

1.2 Танатологическая мысль Средневековья

По сравнению с античностью средневековая танатологическая мысль совершает грандиозный прорыв в деле социализации, конституализации, клирикализации смерти вплоть до ее нынешней коммерциализации. Средневековая культура одна из немногих, которая возвела смерть в культ и наполнила ее тем фидеистическим смыслом, который до сих пор оказывает свое воздействие. Об этом свидетельствуют многочисленные современные исследования культурологов, историков, философов: Ф. Ариеса, Ж. Дюби, Ж. Ле Гофа, Й. Хейзинги, М.М. Бахтина, А.Я. Гуревича, В.Л. Рабиновича и др.

Такие понятия, как artes moriendi, memento mori, macabre, становятся символами культуры и задают базовые признаки общественного самосознания. Чтобы проследить особенности развития сакрального танатологического дискурса средневековья, необходимо, в общем, представить ментальные особенности людей, занятых в деле герменевтики Священного Писания, а также оценить значимость тех идей, которые составляли смысл их повседневной жизни в пространстве народной культуры.

Прежде всего, необходимо сказать, что мировоззрение средневекового человека не было статичным и однородным как исторически, так и географически. В силу близости архаической связи отсталых (по сравнению с греками, римлянами, наконец, иудеями) народностей, заселявших европейский континент, весьма существенным признаком сознания был символизм. Символизм также способствовал укреплению и развитию экзегезы, которая то и дело пыталась установить шаткие границы метафор. Ведь, увлекшись толкованием, можно было назвать символами и основные постулаты веры - чудеса, совершаемые Христом, воскресение Иисуса, троичность Бога, Страшный суд и т.д.

Другим важнейшим признаком человека средневековья была обострённая чувствительность, которая зачастую перерастала в патологическое чувство страха: «Средневековая цивилизация формировалась в атмосфере физического страха человека перед постоянной угрозой, исходившей от окружающего мира. Поистине не было места и момента в его жизни, когда он чувствовал бы себя в безопасности, - во сне и наяву, не только в дороге, поле, лесу, но и в родном селении и собственном доме. Помимо врагов зримых его повсеместно подстерегали «враги незримые». Повсюду этот мир жил, в его восприятии, таинственной и до предела динамичной жизнью духов, леших, чертей - дышал, двигался, витал, подсматривал, подстерегал, строил козни, западни, заманивал, соблазнял, колдовал, прикидывался, перевоплощался, грозил, вредил, умерщвлял. … Люди той эпохи постоянно находились в состоянии повышенной возбудимости, легко переходившей в истерию, им свойственны были быстрая смена настроений, неожиданные и бурные аффекты, потрясающее легковерие и суеверие».

Страх был одним из ключевых элементов самосознания человека, а вся христианская идеология сосредотачивалась на его «аксиологии» перед силой и могуществом Бога, перед Его наказанием, перед Его волей, перед Его Судом, который также именовался Страшным.

Ответной реакцией на это психическое состояние был смех, карнавал, который маскировал гримасу под неудержимый до истеричности хохот. То, чего больше всего боялся человек, в карнавале превращалось в убогую химеру, чучело, подчиненное надругательству толпы как способу отмщения. Невиданное зрелище - Пляски Смерти! Самое безобразное и смешное - скелет с косой на плече - такая смерть внушает страх … или смех? В смехе человек пытается преодолеть свой страх, а в карнавале - изменить свою жизнь.

Перечисленные свойства и качества сознания человека средневековья служат естественным фоном, на котором разворачивались основные декорации и события танатологического дискурса.

Священное Писание как главнейший источник средневекового дискурса рассматривает смерть в качестве важнейшей эсхатологической идеи. Начать хотя бы с того, что основным символом веры христиан является образ распятого Бога - реликвия, смысл которой заключен в смерти. По этому поводу довольно точно говорит А.Я. Гуревич: «Со смертью и воскресением Христа начинается новый этап истории загробного мира»

Итак, наиболее ранним свидетельством философствования на тему смерти является дискурсивный опыт Аврелия Августина. Это, конечно, не означает, что до него подобных попыток не существовало. Так или иначе, но и Аристид, Ориген, Тертуллиан и другие римские мыслители подвергали философскому измерению христианское вероучение, но именно в работах Августина оно приобрело свой законченный, канонический вид. Итак, наиболее подробно о смерти Августин размышляет в своей «Исповеди» и в трактате «О граде Божьем».

Исповедальная тема смерти звучит для Августина в двух основных решениях: связи с процессом личного умирания, который начинается с рождения, и отношения человека к осознанию смысла чужой смерти. Смерть становится естественным признаком жизни, спутником тварного бытия, чтобы в своей конечности отразить то, что вечно и безгранично, что не нуждается ни в нижних, ни в верхних пределах. Такая смерть санкционирована замыслом и промыслом Бога: «Прекрасное родится и умирает; рождаясь, оно начинает, как бы быть и растет, чтобы достичь полного расцвета, а, расцветши, стареет и гибнет. Не всегда, правда, доживает до старости, но гибнет всегда. Родившись и стремясь быть, прекрасное, чем скорее растет, утверждая свое бытие, тем сильнее торопится в небытие: таков предел, положенный Тобою земным вещам …»

Августин, благодаря проникновенности и убедительности своего письма, прокладывает широкую дорогу к «узким вратам» и открывает простоту замысла Священного Писания, следуя которому человек избавляется от тяжкого недуга, болезни - смерти. После Августина христианская эсхатология получила мощный импульс для дальнейшего углубления сакральной экзегезы. Если жизнь есть борьба, исход которой определяется в момент смерти, то следует особым образом и заранее готовить себя к этому важному событию.

Философские дискурсы после Августина в основном направлены логоцентрической практикой истолкования предметов веры и знания. Теологические трактаты Северина Боэция, Пьера Абеляра, Фомы Аквинского, Иоанна Дунса Скота содержат весьма скудные размышления на танатологические темы.

Таким образом, ни один из философов не находит однозначных аргументов по вопросам, что есть смерть и когда она наступает, что происходит с душой. Бесспорными для теологии остаются лишь абстрактные утверждения о бессмертии души, будущем Суде и возможности адских мучений. При изучении культуры Средних веков необходимо учитывать социальную отнесенность дискурса либо к «сакральному меньшинству», либо к «профанному большинству», что соответственно получило название священной и народной культуры. Если в недрах священной культуры, опирающейся на логоцентрические установки, господствовали сложные аргументационные интенции типа рассуждений о моменте перехода конечного в бесконечное, греховной сути человека, соотношения веры и знания, происхождения универсалий и т.п., то народная культура жила упрощенными представлениями о духах, чертях, соблазнах, хитростях.

Теологические трактаты были столь же далеки от народа, как Суд Бога от правосудия людей. Кроме того, весьма значительным был тот факт, что владение грамотой и непосредственное чтение Писания было доступно единицам, составляющим «сакральное меньшинство», которые собственно и были заняты истолкованием канона священных текстов. В этой связи народная культура сформировала совершенно уникальную, альтернативную священной культуре систему поверий, убеждений, нравоучений и христианских назиданий.

1.3 Антиномии жизни, смерти и бессмертия в философии XV-XVIII вв.

Развитие философской мысли в культуре Западной Европы XV-XVIIIвв. является парадигматическим для нынешнего состояния гуманитарного дискурса. Эта эпоха, как никакая другая, ознаменовала расцвет логоцентрической цивилизации, генетически связанной с античностью и средневековьем. Возрождение и Просвещение, а затем и Новое время создали неповторимый облик современной мировой культуры благодаря своей антропологической увлеченности.

Средневековая цивилизация в основном сформировалась под влиянием христианского наставления artes moriendi. Искусство умирания как девиз жизни обесценивало одновременно и все прижизненные удовольствия. Человек был обречен идеей греха на страдания по факту своего рождения. Невыносимость жизни и страх смерти как фундаментальные антиномии средневекового мышления создали образ культуры, лишенной в своем основании идеи самоценности человека и его достоинства. Жизнь и смерть, добро и зло, страдания и удовольствия каким-то странным образом отрывались от человека и рассматривались сами по себе. Схоластические умонастроения лишь способствовали увеличению дистанции между объектами мыслей и источником этих мыслей. Преодолению этого разрыва и должна была служить новая философия. Именно философия гуманизма стала тем мостом сближения человека с его «природой», которая теперь стала некоторым целым, имеющим свой антропный центр и периферию. Совершился переход от теоцентризма к антропоцентризму ; истинно творческим началом бытия оказался не Бог, а человек.

В этой гуманистической ситуации главной заботой человека является его жизнь, соответственно все, что способствует ее благополучию, считается полезным и необходимым, тогда как различного рода препятствия (например, болезнь и смерть) становятся предметом отчуждения. Не страх смерти, но страх потерять жизнь заставляет людей искать конкретные средства борьбы с недугом. Смерть и (как) болезнь - это главный враг ученых гуманистов, которые снимают все существующие религиозные запреты в этой области и начинают пристальное изучение природного явления умирания с целью познания жизни.

Vita est mortua - смертная жизнь - образец антропоцентрического дискурса, перешедший вековую грань от средневекового алхимического мышления. Только осознав свою смертность, человек смог обрести ценность жизни. Жизнь прекрасна, потому что полна удовольствий. Ощущение полноты жизни, пусть даже в ограниченный отрезок времени - это настроение цивилизации Ренессанса, обретшей, наконец, вкус к самой жизни в одежде, еде, питье, запахах, комфорте, досуге и пр. Удовольствие является главной темой размышлений поэтов-гуманистов. Начиная с Франческо Петрарки и его посвящений возлюбленной Лауре, идея человеческих чувств и переживаний становится оппозиционной по отношению к иллюзорной схоластической мудрости. Его последующие философские диалоги «Моя тайна» или «О презрении к миру» выдвигают на первый план моральную философию в том смысле, в котором она была представлена античными мудрецами Сократом и Платоном. В последствии идея античного гуманизма станет парадигмой всего ренессансного движения и повлечет за собой рождение уникальной культуры с грандиозными социальными изменениями, начиная от церковной реформации и заканчивая буржуазными и научной революциями.

Собственная танатология гуманистов формируется в контексте синкретизма философии платонизма, христианства и магии. Кризис схоластической мудрости дал возможность развитию скрытого дискурса алхимии, которая реанимировала античную мистику герметизма, зороастризма и орфизма. Философия Возрождения открывается сакральным текстом «Corpus Hermeticum» Гермеса Трисмегиста, призывающим человека, самостоятельную и свободную личность, не дожидаться физического конца, чтобы соединиться с божественным разумом, но уже при жизни очистить свой дух и освободиться от чувственных пристрастий, обретя, таким образом, бессмертие. Понять алхимию невозможно лишь через ее неудачи - неполучение философского камня, гораздо важнее ее культурологическое и ментальное значение. На эту особенность алхимического мышления обратил внимание медиевист и философ В.Л. Рабинович: «Формируется личность, в которой каждый раз прорываются наружу возможности к ежеминутному ее самоизменению. При этом бог - не самое лучшее alter ego человека Возрождения. Человек Возрождения хорош и так. Собор, коллективный субъект рассыпаются. Остаются индивиды-личности. Все разные. Они творят идеализированные объекты, а из них мир как образ - не как образцовый текст». бытие смерть жизнь танатос

В целом, танатологические дискурсы XV-XVIII вв. условно можно разделить на несколько направлений в зависимости от ментальной, философской и семиотической преемственности идеи смерти:

Платоновская идея бессмертия рациональной души и аристотелевская идея безличного бессмертия духа;

Гуманистическая идея доблестной жизни (arete) до смерти;

Механистическая идея субстанциональной изменчивости жизни и смерти.

1.4 Идеи метафизической смерти и жизни в философии XIX-XX ВВ.: кризис культуры

Унаследованные от эпохи Ренессанса традиции гуманистической философии к началу XIX века привели к возникновению философии субъективности, в центре изучения которой был человек как самостоятельная мыслящая субстанция или субъект. Рационализация философского знания упорядочила не только дискурс, но вместе с языком и всю отображенную им картину мира объектов. Строгая антиномия субъектно-объектного видения реальности распространила свое влияние, в том числе, и на идею смерти.

Философские дискурсы XIX - начала ХХ века становятся своеобразной апологией «субъекта», благодаря чему философские проблемы погружаются в новый контекст действительности, созданной человеком и для человека. Вместе с рождением философии субъекта возникает потребность в преобразовании прежнего смысла самоопределения его существования, границ жизни и сущности смерти.

Идея смерти в этот период, конечно, в связи с бурным ростом научного знания занимает не только пространство философского дискурса. Возможно в большей степени, чем философию, смерть интересует медицина и биология. В этой области знания возникает даже самостоятельная отрасль науки, именуемая танатологией, которая вплоть до настоящего времени занимает лидирующее место в деле освоения границ человеческого существования. Даже естествознание, в особенности физика, не избегают соблазна в описании смерти, но применительно к Вселенной. Кроме того, уже ко второй половине ХХ века тема смерти становится особенно популярной в связи с экспериментами медиков в области измененных состояний сознания при смерти и умирании. Вклад в развитие этой темы, несомненно, внесли работы Э. Кюблер-Росс и Р. Моуди. Однако ни одно из этих теоретических построений не может служить основой для понимания идеи смерти на культурфилософском уровне. Большинство современных взглядов на смерть являются продолжением научных или мистико-эзотерических традиций. В этой связи именно философская идея смерти, в своем «чистом» виде, отраженная в метафизике постулирует глубинные процессы на уровне исторического генезиса мысли о смерти. Идея смерти здесь получает интересную интерпретацию в контексте кризиса культуры, деградации устойчивых стереотипов мышления личности в сторону деперсонализации и десубъективации. Поэтому во множестве современных идей смерти важно отыскать ту, которая является первообразующей для культуры и задает образ самого человека современной цивилизации.

Таким образом, всего за одно столетие философия смогла не только утвердить субъекта в качестве подлинной субстанции мира, но и провозгласить его метафизическую смерть. На всем протяжении XIX-XX вв. философию раздирали противоречия между ее конструктивными и деструктивными началами. С одной стороны, жизнеутверждающая позиция естественных наук в философии позитивизма и прагматизма. С другой стороны, декаданс в духовной сфере, абсурдизация стилей искусства, коммерциализация институтов религии и антисциентические фобии в философии пессимизма. На этом фоне социальных и культурных противоречий субъект окончательно утратил чувство индивидуальной целостности, потерял когнитивные основания для самоидентификации и, наконец, просто остался равнодушным к проблеме ответственности за свое Я. К сожалению, философия актуального времени всего лишь произвела констатацию метафизических смертей (Бога, культуры, человека как субъекта и т.д.), но не спровоцировала их экзистенциальное присутствие. Философский дискурс зафиксировал «смерть человека» как диагноз культуры. Поэтому решение современных проблем жизни и смерти человека, прежде всего, требует понимания нынешнего статуса человека в мире, определить который должна философия исходя из реалий «смерти» Бога и человека.

Глава 2. Понятия жизни и смерти в современной философии

Жизнь - это термин классической философии, фиксирующий способ бытия наделенных внутренней активностью сущностей, - в отличие от нуждающихся во внешнем источнике движения и эволюции неживых предметов. В рамках гилозоизма жизнь мыслится как имманентное свойство пра-материи, фактически синонимичное бытию, - в отличие от смерти как небытия. Существует и другая интерпретация этого понятия, заложенная в неклассической философии, представляющее собой философию "жизненного мира" и обозначающее интуитивно постигаемую целостность реальности бытия: живое как естественное в противоположность сконструированному как искусственному (Ницше); "жизненный порыв" как формотворчество космической силы жизни (Бергсон).

Наряду с предложенными выше трактовками, жизнь можно представить ещё и как непосредственное внутреннее переживание, уникальное по своему содержанию и раскрывающееся в сфере духовно-коммуникативного или духовно-исторического опыта (Дильтей, Зиммель).

Безусловно, количество интерпретаций у понятия Жизнь, неограниченно, т.к. практически в каждой науки оно находит своё специфическое отражения. Интуитивно жизнь больше связывается с биологическим контекстом существования индивида, но не стоит забывать, что жизнь - это и основание существования духовного мира человека. Это непререкаемое условие, которое включает в себя не только обязательность функционирования человеческого тела, как материальной оболочки, но и существование непрерывной духовной: умственной и моральной рефлексии. Способность человека к развитию, заложенная природой осуществляется на основе целого ряда источников, это и доступ к информации (как к культурной, религиозной, так и к естественнонаучной), и принятые человеком морально - нравственные ценности и ориентиры, а также, несомненно, та социальная оболочка, в которой человек живёт - всё это в комплексе поддерживает в живом человеке духовную жизнь.

Смерть же в науке воспринимается в первую очередь как естественное и необратимое прекращение жизнедеятельности биологической системы. В философии смертность человека рассматривается не столько как природный, сколько как социальный феномен, требующий рационального восприятия и осмысления. Кратко воспроизведём основные тезисы достижения философской науки в проблеме взаимодействия жизни и смерти.

Уже реконструкция захоронений неандертальцев свидетельствует о наличии у них представлений о неоконченнсти человеческого существования с наступлением смерти, т.е о существовании альтернативного понятия жизнь за гранью материального тела. Это представление древних позднее привело к понятию бессмертной бестелесной души. В античной философии была предпринята одна из первых попыток на рациональных основах примирить индивидуальное сознание с неизбежностью собственной смерти. Эта попытка воплотилась в двух концепциях, предлагавших пути избавления от страха перед смертью: Сократа - Платона и атомистов - стоиков. "Теория" Сократа - Платона утверждала бессмертие одной из составных человека - души; смерть мыслилась как отделение нетленной вечно живущей души от смертного тела. Страх перед смертью преодолевается разумом на путях философии, т.к. "человек, который... посвятил жизнь философии, перед лицом смерти полон бодрости и надежды обрести за могилой величайшие блага" (Сократ). Учение атомистов - стоиков заключалось в том, что страх перед смертью снимается через признание ее естественным и закономерным фактом жизни, которого не следует страшиться в силу невозможности его прочувствовать: согласно Эпикуру, душа со смертью человека распадается на атомы и, следовательно, человеку уже все безразлично, он ничего не чувствует. Стоики наделяют ожидание смерти этическими мотивами: надо бояться не смерти, а недобродетельной жизни: "кто научился смерти, тот разучился быть рабом" (Сенека). Античная философия в целом применительно к реальной жизни стремиться преодолеть страх человека перед неизбежным, при этом замечает, что жить нужно праведно, тогда и смерть не страшна.

Христианская теология и философия полагали смерть следствием грехопадения Адама и Евы. Христианство на основе веры в загробную жизнь и справедливое воздаяние за земные дела предоставляло человеку знание о смерти как переходе из земной жизни в жизнь вечную. Смерть трактовалась как мгновенный акт перерождения, к которому человек должен готовиться всю земную жизнь.

Философия Нового времени, а позднее и Просвещение выносят проблему жизни и смерти за рамки теологии, что, не сильно влияет на этические результаты их размышлений о них, хотя и меняется система аргументации. Проблема смертности вытесняется на второй план гносеологией и социально-политическими концепциями и присутствует как элемент в рассуждениях о бессмертии души (Декарт, Локк, Гоббс) или атеистических системах (Ламетри, Дидро). Также эта тема развивается в различных философских концепциях: у Канта идея бессмертия души выступает как постулат практического разума; в панлогизме Гегеля, в границах которого феномен смерть осмысливается в сфере чистой мысли: смерть постигается не верой, а разумом; в религиозном экзистенциализме Кьеркегора смысл смерти должен быть понят не с помощью рассудка, а в состоянии "страха и трепета", открывающем всю глубину веры в Бога; в "религии Человека" (Кант, Фейербах) акцент ставится на родовом бессмертии человека (как и в марксизме) и разумном вечном прогрессе, в идее "вечного возвращения" (Шопенгауэр, Гартман, Ницше) утверждается бессмысленность и повторяемость жизни и смерти как пути этого повторения; для Фрейда смерть, как и жизнь, выступает бессознательным импульсом человеческих инстинктов.

В XX в. Хайдеггер представляет смерть онтологической характеристикой человеческого бытия: жизнь есть "бытие к смерти", человек постулируется в мире осознанием собственной смертности, поэтому осознание собственности смерти, выводит человека из анонимности жизни к "собственному" бытию, она дополняет возможное бытие человека до полного бытия. "Подлинное бытие к смерти " порывает с повседневными попытками отвлечься от страха смерти и является основой смыслотворчества человека. В отличие от Хайдегера, Камю и Сартр видят в смерти не позитивный, утверждающий момент человеческого бытия, а разрушающий смысл и индивидуальность. Маркузе в отношении человека к смерти видит проблему идеологической ангажированности отношения в конкретной культуре. Маркузе переводит рассмотрение С. из онтологии в социальную, культурологическую плоскость. Эту традицию развивает Ф. Ариес, выдвигая теорию пяти этапов восприятия смерти в западноевропейской культуре: от "прирученной" смерти (архаика), когда человек считал смерть естественной и был готов к встрече с ней, до "перевернутой" смерти (20 в.), когда общество стыдится её скрывает и банализирует ее, отдает в руки врачей и похоронных бюро. Теорию Ариеса дополнял и уточнял М. Вовель. Изменчивое отношение человека к смерти легло в основу теории Бодрийара, представляющего историю общества как историю трех этапов "симуляции", т.е. вытеснения, маскировки смерти в социальном в зависимости от изменений в законе стоимости. Система, стремящаяся к совершенству, изначально боится её и пытается, по Бодрийару, закрыться от нее с помощью "симулякров", т.е. определенных видов искусственности, которые должны заслонить принцип "аннулирования", что для системы и есть С. Успехи медицины в 20 в. поставили перед философами проблему определения смерти. Большинство исследователей исходят из того, что родовым признаком человека является сознание, следовательно, смерть - это сон сознания: "С. человеческого существа определяется с того момента, когда умирает сознание" (Л. Шварценберг).

В нашем обществе все чаще встречается факт отсутствия переживания смерти Другого. Избегая контакта с мертвыми, человек теряет чувство пограничности состояний жизни и смерти, превращая свое существование в тотальность умирания. Стремление к смерти, в своей самой негативной форме агрессии, разрушения и насилия, заполняет все пространство и время существования индивида. Не видя смерти чужой и своей собственной, субъект теряет экзистенциальную ориентацию, он просто перестает существовать как нечто определенное, имеющее границы от и до. Симулякры смерти приводят к тому, что и сам человек симулирует свое присутствие в качестве субъекта. Человек больше не является субъектом в силу того, что он подчинен закону распределения кодов, символов, значений. И теперь он сам не есть субъект (автор, читатель, Я, Другой и т.п.), но он обладает предикацией некоторого субъектного свойства, качества, признака или функции. Соответственно, быть живым или мертвым решает не сам субъект, но конвенция распределения символов. Отсюда проистекают актуальные проблемы установления границ жизни и смерти в случаях деятельности реаниматологов, эвтаназии, суицида и т.п. Проблема пограничного состояния жизни и смерти является проблемой только потому, что она решаема без субъекта, вовлеченного в эту пограничную ситуацию. Констатация «смерти» или «еще жизни» осуществляется специалистом (анонимным лицом, имеющим функцию «специалист»), находящимся «по эту сторону» экзистенциальной ситуации. Именно такие перспективы понимания актуальных проблем социальной танатологии определяет теории симулякров Бодрийяра и философия «смерти субъекта».

Завершающим штрихом к построению идеи смерти в современной культуре является концепция шизоанализа Ф. Гваттари и Ж. Делеза. По сути, она развита по принципам бессубъектной философии и подводит итог клинической ситуации. Вместо субъекта (человека) на первое место движущей силы социуса выходит тело без органов, «машины желания». Тело без органов и «машины желания» находятся в состоянии конфликта, в результате которого (на пределе капитализма) только и может появиться субъект-шизофреник. Шизофреник, усиленно изгоняемый из общества как аномалия, на самом деле является подлинным героем своего времени и чистым продуктом капитализма. В шизофрении капитализм обнаруживает свое подлинное лицо, которое вселяет ужас, и потому оно «запирается» в клиники или любые другие места, созданные властью для устранения от публичного распространения. Сродство шизофрении и капитализма заключается в декодировании и аксиоматизации. Проделав значительный экскурс в основания современной системы экономики, власти, искусства и науки, авторы концепции шизоанализа предлагают высвободить «машины желания», т.е. заставить человека обнаружить их в себе и высвободить наружу. Именно «производство желания», а не субстанциональный субъект выступают силой, способной изменять окружающий мир. Отказавшись говорить напрямую о «смерти субъекта», Делез и Гваттари открыто заявили об экзистенциальном наличии «машин желания», что окончательно предрешило кризис философии субъекта и его мира культуры.

Заключение

Жизнь и смерть - основополагающие вопросы бытия, точки от и до. Каждый из нас задумывался и продолжает размышлять о сущности бытия, задавать вопрос зачем, искать в этом смысл. Смерть физическая является ограничителем человеческих поисков. Мы не созданы для бессмертия, потому что всё в жизни должно иметь конец, природа всесильней человеческого разума. Философия искала ответы на множество вопросов, в том числе и на такие как: Что есть смерть, что жизнь; как человеку относиться к смерти: бояться или принимать как должное; существует ли бессмертие…

В этой работе мы смогли проследить эволюцию представлений философов различных эпох на проблемы бытия и небытия. Такого рода рассмотрение позволяет сделать свой собственный выбор, среди представленного плюрализма мнений, попробовать оценить своё отношение и восприятие мира. Мы можем почувствовать, что из наших представлений является априорным знанием, а что нарощенно социумом, эпохой, что истинно, что ложно.

Сущность такого рода исследований позволяет обосновать своё собственное представление о жизни и смерти, кому - то оно позволит избавиться о страха непредсказуемости жизни, потому что он с помощью религии уверует в существование идеального мира после смерти. Кто - то попытается найти своё собственное логическое обоснование этого процесса (рождения и увядания всего сущего), и возможно для него оно будет наиболее приемлемым и истинным.

С точки зрения общества, то нельзя игнорировать вопросы остро стоящие перед человечеством, которые напрямую связанны со смертью, такие как эвтаназия или смертельная казнь. Попробовать понять имеет ли человек моральное право лишать другого человека жизни, какое бы это не несло значение? Быть может это нарушение замысла природы?

На мой взгляд, единства в этих вопросах не будет никогда, по причине индивидуальности каждого из нас: сложившихся традиций, моральных представлений, жизненного опыта, личностных и психологических особенностей каждого отдельно взятого человека.

Список литературы

1. Антонов В.Ю. Метафизика страха и этика бессмертия. Саратов: ТОО ''Печатный двор'', 1994

2. Бланшо М. Умереть довольным // Родник. Рига. 1992. № 4

3. Бубер М. Я и Ты. М.: Высшая школа, 1993

4. Августин А. Исповедь. М., 1992

5. Арьес Филипп. Человек перед лицом смерти. / Пер. с франц. В.К.Ронина. М.: Издательская группа ''Прогресс'' - ''Прогресс-Академия'', 1992.

6. Барг М.А. Эпохи и идеи. Становление историзма. М., 1987. С. 140-141.

7. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1990. С. 104

8. Белоусов В.А., Демичев А.В. Гармония: противоречие, связь. Владивосток, 1991

9. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1972. С. 265-266

10. Демичев А.В. Дискурсы смерти. Введение в философскую танатологию. СПб.: Инапресс, 1997

11. Дроздов В.Н., Беридзе М.З., Разин П.С. Медицинские, социально-психологические, философские и религиозные аспекты смерти человека. Киров, 1992.

12. Карандашев В.Н. Об искусстве жить и умирать: Опыт психологического бессмертия. Вологда: Русь, 1999.

13. Мордовцева Т.В. Идея смерти в культурфилософской ретроспективе. Таганрог: Изд-во ТИУиЭ, 2001.

14. Рабинович В.Л. Алхимия как феномен Средневековой культуры. М., 2003. С. 62-63

Размещено на Allbest.ru