Дозволения и запреты уравниловки, с одной стороны, и правовые дозволения и запреты, с другой, существенно отличаются друг от друга своим содержанием, смыслом и регулятивным значением.

Цель и суть уравнительной регуляции - минимум реально дозволенного и максимум запрещенного. Поэтому определяющую роль при уравнительном типе регуляции, несмотря на обилие запретов, играют как раз дозволения (разрешения) как способ регулирования общественных отношений. Именно исходный минимум дозволенного (во всех областях жизни, но прежде всего в сфере труда и потребления) нуждается как в непосредственной силовой защите, так и в опосредованной поддержке со стороны множества соответствующих запретительных норм, призванных насильственно удержать поведение людей в тесных границах дозволений. Этой мелочной регламентацией дозволенного и густой сетью запретов порождена та "заурегулированность" жизни и труда, которая была столь характерна для антиправового по своей сути социалистического законодательства и служила необходимой нормативной основой так называемых административно-командных методов управления.

При типичном для уравниловки дозволительном (разрешительном) порядке регуляции по логике вещей может быть разрешено лишь нечто ограниченное, уже известное и конкретно-определенное, а все остальное оказывается запрещенным по принципу: запрещено все, что прямо не разрешено . Таким образом, диктуемый уравниловкой минимум дозволенного с необходимостью порождает максимум запрещенного, причем под запрет, помимо прочего, попадает и преследуется все новое, все творческое и передовое в труде и общественной жизни, все, что выходит за ограниченные рамки норм уравниловки. Требования уравниловки в своей совокупности выступают по сути в качестве весьма действенного нормативного механизма торможения общественного развития, мощного регулятивного средства консервации всех сфер общественной жизни, непреодолимого барьера против активизации человеческого фактора. Уравниловка насаждает пассивность и застой. Наказуемость инициативы - естественный и массовый продукт уравниловки, всеми своими средствами отрицающей свободу и творческую активность людей. Порождаемая и поддерживаемая уравниловкой социально-психологическая и в целом жизненная установка на пассивность и иждивенчество деформирует человеческий фактор и закрывает пути к росту общественного производства и совершенствованию условий жизни.

Необходимость постоянной силовой поддержки требований уравниловки в условиях социализма предопределяла содержание, направления, формы и методы деятельности всех нормотворческих, нормоприменительных учреждений и должностных лиц и сопровождалась гипертрофией принудительно-приказного компонента в совокупном объеме их полномочий.

2. Дозволения и запреты в праве

В отличие от ограниченной меры дозволений и широких запретов, диктуемых уравниловкой, правовые дозволения и запреты призваны выразить и гарантировать всем членам общества максимально возможную на данном этапе его развития абстрактно равную, одинаково справедливую для всех меру свободы.

Выбор дозволений или запретов (или определенной конструкции их сочетания и комбинации) как способов и режимов правовой регуляции зависит от потребностей, целей и задач такой регуляции на соответствующем этапе общественного развития, специфики объекта регулирования, характера и содержания правовой политики законодателя и государства в целом, степени развитости демократии, гласности, законности и правопорядка в стране, правовых традиций, уровня правовой культуры и правосознания населения, общественного мнения и т.д.

В общем виде - вопреки распространенным представлениям - логика и механизм правовой регуляции таковы, что для выражения большей меры правовой свободы необходимо в качестве метода (способа, порядка, режима) правовой регуляции использовать правовой запрет, а для выражения меньшей меры свободы - правовое дозволение (разрешение). Отсюда, кстати, хорошо видно, почему при уравниловке исходным и определяющим методом регуляции является дозволение, а вторичным и обусловленным (хотя и широко используемым) - запрет. Дело в том, что вообще при дозволительном (разрешительном) порядке и методе регуляции прямо и непосредственно, жестко и конкретно официальной властью устанавливаются строго определенные содержание и объем дозволенного. Цель такой регуляции - отбор и допущение чего-то из сферы уже заранее данного в качестве положительного и регламентация его, а не признание и гарантирование необходимого простора для творчества, прогресса, движения к новому, еще не известному. Поскольку при дозволительном порядке регуляции все, прямо не разрешенное, запрещено, новое в принципе находится под запретом как нечто негативное.

Также и в праве дозволения (разрешения) имеют важное регулятивное значение, но исходную и определяющую роль здесь могут и должны играть именно запреты. При уравниловке запреты жестко связаны с исходным дозволением и по существу призваны своим регулятивным дублированием обеспечить соблюдение и реализацию дозволенного минимума. Напротив, в праве запреты носят исходный, фундаментальный характер и выражают самую суть права и правовой регуляции, состоящую в том, чтобы исчерпывающее, четко и прямо запретить все негативное (общественно вредное в действиях и отношениях людей) и таким путем признать и взять под свою защиту все остальное в качестве положительного, общественно не вредного. Именно своим запретом (и соответствующей санкцией) общественно вредного право играет свою особую творческую роль, поскольку только такая опосредованная и косвенная форма признания и защиты общественно полезного предоставляет максимально возможную меру свободы, соответствующую потребностям и интересам членов общества и необходимую для общественного прогресса.

Из определяющего характера правового запрета вытекает и следующее существенное юридическое правило: все, что прямо не запрещено правом (правовым законом), разрешено . Такой презумпции правомерности незапрещенного , конечно, нет и не может быть при уравнительной регуляции, где зачастую запрещается даже то, что разрешено.

Объективным, социально-исторически обусловленным пределом для максимальной величины легализируемой меры свободы является пограничный критерий общественно вредного, от чего право в целом и должно ограждать и защищать общественную жизнь. Этот максимальный предел, признающий и легитимирующий все общественно не вредное, ставится и очерчивается правовыми запретами. Минимальная величина правовой меры свободы , объективно обусловленная критерием прямой и непосредственной общественной полезности (тех или иных действий, состояний, отношений и т.д.), выражается соответственно в правовых дозволениях.

Из сказанного, разумеется, вовсе не следует, будто во всех случаях правовые запреты предпочтительнее правовых дозволений. Напротив, очевидно, что для защиты признаваемого максимума правовой свободы для одних случаев, соответственно, необходимо установить минимум правовой свободы для других случаев. Именно таким путем и строится система юридических гарантий прав и свобод. Так, в силу особого значения публично-властных полномочий в жизни государственно-организованного общества и проистекающей отсюда необходимости ввести организацию и деятельность государственной власти (и ее носителей) в строго определенные правовые рамки надлежащим методом правовой регуляции этого круга отношений (определение компетенции государственных органов, правомочий должностных лиц и т.п.) являются именно правовые дозволения. Там же, где речь идет о регуляции действий субъектов, не обладающих властными полномочиями, более адекватным, как правило, является метод правовых запретов.

Только при надлежащем, внутренне согласованном сочетании этих регулятивных методов право в полной мере может выполнить свою регулятивную роль, нормативно гарантировать необходимые условия для эффективного общественного развития, пресечь возможности злоупотребления властью, защитить права и свободы членов общества, легализировать творческое начало жизни.

В целом можно сказать, что вся нормативная шкала мер регуляции, работающих на торможение или ускорение общественного развития, тянется от уравнительного минимума до правового максимума. Отсюда ясно, что полная замена уравнительного типа регуляции правовым является нормативным выражением требований признания и защиты свободы людей.

Вместе с тем ясно, что этот общий смысл правовых запретов и дозволений должен быть конкретизирован в виде четких и определенных правовых норм соответствующих общеобязательных актов . А такая конкретизация - это самостоятельная творческая работа, требующая от законодателя адекватного нормативного выражения взаимосвязи определенных прав и юридических обязанностей, форм и процедур их реализации, способов их защиты и т.д. И каждая точная правовая норма, удачная правовая конструкция, последовательная процедура, надлежащая процессуальная форма, работающая юридическая гарантия и т.д. - это значительная регулятивно-правовая и социальная ценность.

Глава 11. Правовое государство

1. Правовое государство: история и современность

Как правовая форма организации публичной власти свободных людей любое государство (в меру развитости права и правовой культуры у того или иного народа на соответствующей ступени его социально-исторического развития) - в противоположность деспотизму - представляет собой правовое государство и в этом своем правовом смысле и определении входит в предмет философии права и юриспруденции прошлого и современности [Подробнее об этом см.: гл. 1(1), гл. 2(4), гл. 4(2), гл. 9(1) настоящей книги.].

Правовое же государство в современном значении - это особая концепция и конструкция развитого в правовом смысле государства, появление и утверждение которого социально-исторически связано с возникновением и развитием буржуазного либерально-демократического строя, формированием буржуазного гражданского общества и буржуазных конституционно-правовых форм организации публичной власти. Под правовым государством в этом современном значении, таким образом, по существу имеется в виду конституционно оформленное либерально-демократическое правовое государство.

К числу отличительных признаков такого правового государства в современном понимании как минимум относятся: конституционное признание и защита прав и свобод человека и гражданина (как правило, в форме закрепления определенных общепризнанных прирожденных и неотчуждаемых основных прав человека и широкого круга прав гражданина); конституционное закрепление принципа верховенства правового закона в системе действующего права; организация и функционирование суверенной государственной власти на основе принципа разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную. В содержательной плоскости данным признакам соответствуют три взаимосвязанных компонента (элемента теории и практики) современного правового государства: гуманитарно-правовой (основные права и свободы человека и гражданина), нормативно-правовой (господство права в форме конституционно закрепленной системы источников действующего права) и институционально-правовой (система разделения и взаимодействия властей, включая их взаимные сдержки и противовесы).

2. Формирование и развитие идей правовой государственности

Философско-правовое осмысление государства как правовой формы организации публичной власти в обществе имеет долгую и поучительную историю. Эта история идей правовой государственности (в ее неразвитых, а затем и более развитых формах) показывает, что концепция современного правового государства при всей ее новизне и отличительных особенностях сформировалась в общем русле и на теоретической основе предшествующих идей правовой государственности.

Сам термин "правовое государство" (Rechtsstaat) сформировался и утвердился довольно поздно - в немецкой юридической литературе в первой трети XIX в. (в работах К.Т. Велькера, Р. фон Моля и др.) [См.: Welcker K.T. Die letzten Crunde von Recht, Staat und Strafe. Giessen, 1813, S. 25, 71 u.a.; Mohl R. Die Polizeiwissenschaft nach den Grundsatzen des Rechtsstaates. B.1-2. Tubingen, 1832, 1833. ] . В дальнейшем этот термин получил широкое распространение в европейской литературе, в том числе и в дореволюционной России, где среди видных сторонников теории правового государства были Б.Н.Чичерин, Б.А. Кистяковский, П.И. Новгородцев, П.А. Покровский, В.М. Гессен, Н.И. Палиенко и др. В англоязычной литературе данный термин не используется - его эквивалентом в известной мере является термин "правление права" (rule of Law). Но суть дела, конечно, не в терминах и не во времени их появления.

При всей своей новизне теоретические концепции правовой государственности (разработанные в трудах Д.Локка, Ш.Л. Монтескье, Д. Адамса, Д. Медисона, Т. Джефферсона, И. Канта, Г.В. Гегеля и др.) опирались на опыт прошлого, на достижения предшествующей социальной, политической и правовой теории и практики, на исторически сложившиеся и апробированные общечеловеческие ценности и гуманистические традиции.

Значительное влияние в этом плане на формирование теоретических представлений, а затем и практики правовой государственности оказали политико-правовые идеи и институты Древней Греции и Рима, античный опыт демократии, республиканизма и правопорядка.

Различные аспекты античного влияния на последующую теорию правового государства группируются вокруг тематики правового опосредования и оформления политических отношений. Эта тематика включает в себя прежде всего такие аспекты, как справедливость устройства полиса (античного города-государства), его власти и его законов, разумное распределение полномочий между различными органами государства, различение правильных и неправильных форм правления, определяющая роль закона в полисной жизни при организации взаимоотношений государства и гражданина, взаимосвязь права и государства, значение законности как критерия классификации и характеристики различных форм правления и т.д.

Идеи античных авторов (Солон, Платон, Сократ, Аристотель, Полибий, Цицерон и др.) по затронутому кругу проблем оказали заметное влияние на учения о разделении властей и правовом государстве в Новое время.

В раннебуржуазных концепциях разделения властей (Локка, Монтескье и др.) речь прежде всего шла о правовом ограничении власти монарха, о поисках такой конституционно-правовой формы монархии, власть в которой была бы рассредоточена среди различных социальных слоев общества (между монархом, аристократией и третьим сословием) и представляющих их интересы властных государственно-правовых институтов.

Существенная новизна позиции буржуазных мыслителей - приверженцев конституционной монархии и разделения властей (Локка, Монтескье, Канта, Гегеля и др.) состоит, в частности, в том, что в отличие от античных авторов они, говоря словами Монтескье, стали рассматривать проблему политической свободы в ее отношениях как к государственному строю, так и к отдельной личности, гражданину [ Монтескье Ш. Избранные произведения. М., 1955. С. 288, 316. - Это положение получило свое развитие и специфическое преломление в творчестве известного французского теоретика либерализма и конституционализма, приверженца конституционной монархии Б. Констана. Противопоставляя свободу древних и новых народов, он отмечал, что в древности под свободой подразумевали политическую свободу (т.е. свободу доступа граждан к участию в государственных делах), а в современных условиях под свободой имеют в виду прежде всего личную , гражданскую свободу , понимаемую как определенную независимость от государства. ] . Первый аспект этих отношений политической свободы, находящий свое выражение в правовом (и конституционно-правовом) оформлении распределения трех властей (законодательной, исполнительной и судебной), выступает в качестве необходимой институционально-организационной формы обеспечения второго аспекта свободы гражданских прав и свобод, безопасности личности. Без сочетания этих двух аспектов политическая свобода остается неполной, нереальной и необеспеченной. Важное значение в этом плане имело учение о естественных (прирожденных и неотчуждаемых) правах и свободах человека.

Учения раннебуржуазных мыслителей, и прежде всего о неотчуждаемых правах и свободах человека и разделении властей, оказали заметное влияние не только на последующие теоретические представления о правовой государственности, но и на конституционное законодательство и государственно-правовую практику. Это влияние отчетливо проявилось, например, в конституционно-правовых документах Англии, в Декларации независимости США 1776 г., в Конституции США 1787 г., во французской Декларации прав человека и гражданина 1789 г., в целом ряде других правовых актов.

Так, в Декларации независимости США 1776 г. было впервые в официально-государственном порядке признано и закреплено, что "все люди сотворены равными и все они одарены своим создателем некоторыми неотчуждаемыми правами, к числу которых принадлежат: жизнь, свобода и стремление к счастью" [Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран. М., 1984. С. 182. ]. Примечательна в плане нашей темы и статья 16 французской Декларации 1789 г., которая гласит: "Общество, где не обеспечена гарантия прав и не проведено разделение властей, не имеет Конституции" [Там же. С. 209.]. Большой интерес представляет и статья 5 этой Декларации: "Закон вправе запрещать лишь деяния, вредные для общества. Все, что не запрещено законом, то дозволено, и никто не может быть принужден делать то, что не предписано законом" [Там же. С. 208.]. Это первое официальное закрепление данного правового принципа.

3. Права и свободы человека и гражданина

Каждой ступени в историческом развитии права и государства присуща своя концепция человека как субъекта права и соответствующие представления о его правах и обязанностях, его свободе и несвободе. В этом смысле история права - это вместе с тем и история формирования и эволюции представлений о правах человека - от примитивных, ограниченных и неразвитых до современных.

Права человека - это прежде всего признание правоспособности и правосубъектности человека в определенной сфере общественных отношений. И по объему правоспособности и кругу субъектов права в разные эпохи можно судить о том, кого же из людей и в какой мере данная система права признает в качестве человека, имеющего права.

Так, раб юридически не признавался человеком по действовавшему афинскому или римскому праву; в этом позитивно-правовом измерении раб (все люди, находившиеся в состоянии рабства) был объектом, а не субъектом права.

В средние века вместо прежней поляризации между правосубъектностью свободного и бесправием раба складывается более разветвленная и детализированная структура права и правового общения в соответствии с сословно-иерархическим принципом строения и функционирования феодального строя в целом.

На различных ступенях исторического пути к современной концепции прав человека мы имеем дело с тем или иным вариантом частичного, ограниченного, привилегированного человека. Последним типом такого привилегированного человека в этом историческом ряду является гражданин (человек как член государства), а последней формой прав привилегированного человека - права гражданина (в их соотношении с правами человека ).

История прав человека - это история очеловечивания людей , история прогрессирующего расширения правового признания в качестве человека тех или иных людей для того или иного круга отношений.

Во всем этом процессе постепенной универсализации (сперва на внутригосударственном, затем и на международном уровнях) положений о правовом равенстве людей и правах человека существенную роль сыграли представления о естественных и неотчуждаемых правах человека, которые, сохраняясь и в условиях государственности, должны быть признаны и гарантированы публичными властями и законами.

Непреходящее историческое значение имело провозглашение свободы и правового равенства всех людей во французской Декларации прав человека и гражданина 1789 г. В духе идей общественного договора в ней было подчеркнуто, что цель каждого государственного союза состоит в обеспечении естественных и неотчуждаемых прав человека. К таким правам в Декларации отнесены свобода, собственность, безопасность и сопротивление угнетению. В качестве права человека признана также свобода выражения мыслей и мнений, в том числе и по вопросам религиозным. Был провозглашен принцип равенства всех граждан перед законом как выражением общей воли. Декларация подчеркивала, что источник суверенитета зиждется по существу в нации. Ряд статей Декларации посвящен защите прав и свобод человека в уголовно-правовой сфере.

Проводимое в Декларации 1789 г. различие между правами человека и правами гражданина по сути дела означает различие между человеком вообще как частным человеком (членом гражданского общества) и политическим человеком - гражданином государства, членом политического государства. Различие прав человека и прав гражданина здесь, следовательно, в конкретно-историческом плане подразумевает послефеодальную, буржуазную ситуацию разграничения и относительно самостоятельного бытия экономических и политических отношений, различение гражданского общества и государства (как политического сообщества).

Идеи и положения о правах и свободах человека и гражданина, провозглашенные во французской Декларации (1789), приобрели общемировое звучание и стали императивами обновления и гуманизации общественных и государственно-правовых порядков.

В русле идей о правах и свободах человека в новых исторических условиях ХХ в. развивалось и укреплялось международное сотрудничество по гуманитарным проблемам, были приняты Всеобщая декларация прав человека (1948), Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод (1950), Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах (1966), Международный пакт о гражданских и политических правах (1966), Факультативный протокол к международному пакту о гражданских и политических правах (1966), Заключительный акт Хельсинкского Совещания (1975), Итоговый документ Венской встречи государств - участников Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (1989) и др. .

Признание и защита прав и свобод человека стали в современном мире мощным фактором и четким ориентиром прогрессивного развития всего мирового сообщества в направлении к сообществу правовых государств, критерием оздоровления и гуманизации внутренней и внешней политики его членов, показателем внедрения в жизнь начал правового государства. Конечно, от любых деклараций о правах человека и гражданина до их реализации в условиях правового государства - большое расстояние, но история показывает, что без таких деклараций, пролагающих дорогу к цели, до искомой правовой действительности еще дальше.

В современных условиях проблема прав человека приобрела глобальное значение и их соблюдение стало пробным камнем и символом справедливости во внутренних и внешних делах всех государств и народов мира.

4. Типология исторических форм права и государства

Типологизация исторически развивающихся формообразований права и государства (как соответствующей правовой формы публичной власти, т.е. как правового государства) может быть осуществлена по различным критериям .

С позиций либертарно-юридического понимания и толкования права и государства как необходимых форм свободы людей, а свободного индивида - как субъекта права и субъекта государства (государственной власти) принципиальное значение имеет типология права и государства по тем критериям (основаниям), которые определяют специфику различных исторических форм признания людей в качестве субъектов права и государства (государственной власти).

При этом в рамках данной типологии предполагается, что формы государств всех типов, т.е. любое государство, - это правовое государство в меру развитости соответствующего типа права. Так что в этом плане речь идет о типологизации различных исторических форм правового государства (правовых государств разной степени развитости).

В государствах древнего мира индивид (люди) является свободным человеком и вместе с тем субъектом государства и права по этническому критерию . Так, афинскими гражданами и субъектами афинского права могли быть лишь члены афинских демов (родов), а членами римской гражданской общины (civitas), римскими гражданами и субъектами римского права (ius civile) - лишь квириты (исконные римляне). По своему типу право и государство древности являются этническим .

Этот исходный тип права и государства выступает в качестве необходимой формы признания и закрепления факта деления людей на свободных и несвободных (по этническому основанию), причем отличие свободных от несвободных получает свое выражение и закрепление именно в том, что свободные - это субъекты права и государства ,а несвободные (рабы) - это, соответственно, объекты права и государства. Иначе это различие невозможно и выразить.

Преодоление рабства ведет к становлению в средние века права и государства сословного типа . Прогресс свободы людей здесь состоит в том, что этнический критерий свободы (т.е. свобода одних и несвобода других) уступает место сословному критерию свободы. На этой ступени развития (исторический пример - европейский феодализм) рабов уже нет, в этом смысле все свободны, но мера этой свободы различна у представителей разных сословий. Свобода здесь носит характер сословных ограничений и привилегий.

При таком сословном типе права и государства каждый является субъектом права и субъектом государства именно в качестве члена определенного сословия. Внутрисословное равенство людей в их правосубъектности и государствосубъектности сочетается с межсословным неравенством - неравенством государственно-правовых статусов разных сословий и их членов.

С преодолением феодализма на смену сословному строю в Новое время приходит индивидуалистический (индивидуально-политический, индивидуально-гражданский) тип права и государства . При этом типе государства и права человек является субъектом права и государства как самостоятельный политический индивид (как отдельный гражданин), а не как член определенного этноса или сословия, потерявших свое критериальное значение в новом, более широком и одновременно более атомизированном, контексте нации, состоящей из индивидов . Такая индивидуализация оснований членства в правовом и политическом сообществе в качестве субъектов права и государства происходит в процессе разложения средневекового феодализма и преодоления сословного деления, в результате постепенного обособления сфер частной и публично-политической жизни, формирования неполитического гражданского общества в его различении с политическим государством.

Современный (реально-исторически последний на настоящее время) тип права и соответствующего конституционно оформленного либерально-демократического правового государства (т.е. правового государства в смысле современного словоупотребления) - это смешанный (комбинированный) тип, сочетающий в себе два различных компонента: естественноправовой и позитивно-правовой. Этот современный тип права и правового государства условно можно назвать естественнопозитивным (или гуманитарно-политическим ), поскольку он представляет собой результат прагматического политического согласования и сосуществования в виде определенного государственно-правового целого (в форме единой системы права, закрепленной и действующей в одном государстве) двух традиционно противоположных начал - естественноправового и позитивно-правового подходов к праву и государству.

Естественный (естественноправовой, гуманитарный) компонент, определяющий существенную новизну данного типа, состоит в том, что здесь впервые в государственном порядке закрепляются (официально-властно санкционируются и позитивируются) определенные естественные права и свободы человека, им придается юридическая (государственно-принудительная) сила и признается их приоритет перед всеми другими источниками единого действующего позитивного права. В рамках данного типа конституционно закрепленные естественные права и свободы человека обязательны для государства. Они определяют правовой характер и всего позитивного права, и государства.

Вместе с тем значение естественного права в рамках данного типа права и государства ограничено наличием других (кроме санкционированных естественных прав и свобод человека) источников единой системы действующего позитивного права, закрепляющих отличные от прав человека как частного субъекта особые права гражданина как публично-политического субъекта, члена государства, носителя специфических публично-властных прав и обязанностей.

Такое различение прав человека и прав гражданина означает, что человек как человек - это лишь частное лицо: человек является субъектом только естественных прав, но не прав гражданина. А гражданин как публично-политическое лицо - это и субъект естественных прав человека, и субъект особых публично-политических прав члена данного государства.

Права человека-гражданина в их соотношении с правами человека-негражданина (иностранца, лица без гражданства) представляют здесь государственно-правовые привилегии.

Подобные привилегии обусловлены индивидуальным характером каждого государства и права как определенного способа и формы жизни именно данной конкретной совокупности свободных людей, чья принадлежность к исторически определенному политико-правовому сообществу определяет и квалифицирует их в качестве субъектов особых публичных прав и обязанностей. Такая индивидуальность всех государств (и их правовых систем) лежит и в основе суверенитета государства во внутренних и внешних отношениях.

В целом современный естественно позитивный тип права и государства представляет собой определенный компромисс между естественным и позитивным правом, между юснатурализмом и легизмом с соответствующими достоинствами и недостатками практического и теоретического характера. Внутренняя противоречивость данного типа (отсюда и различие прав человека и прав гражданина) обусловлена тем, что последовательное (не ограниченное официальной властью и официальным правом) естественное право предполагает и естественное государство (типа единого космополитического государства стоиков, гражданами которого являются все люди, каждый человек). Юснатурализм по сути своей отрицает как особую правосубъектность гражданина, отличную от правосубъектности каждого человека, так и в целом политически ограниченную трактовку естественных прав человека (и естественного права вообще) как лишь частного права, как права лишь частного лица, лишенного прав члена публично-политического сообщества (государства). Так что принципиальная противоположность юснатурализма и легизма сохраняется и в тех формах их практически возможного на сегодня компромиссного сосуществования, которые характерны для современного типа права и государства.

Отмеченные типы права и государства - этнический, сословный, индивидуально-политический и естественно позитивный представляют собой исторически сменяющие друг друга формы и ступени роста в развитии человеческой свободы от древности до современности.

Продолжение прогресса свободы в будущем породит новые формы нормативно-правовой и институционально-властной организации свободы, новые типы права и государства.

Раздел II. Философия права в контексте всемирной истории: капитализм, социализм, цивилизм

Глава 1. Философия отрицания права. Идеология и практика коммунизма

1. От капитализма к коммунизму: отрицание собственности, права и государства

Право и государство согласно марксистскому историко-материалистическому учению, являются надстроечными явлениями (формами), обусловленными базисными (производственными, экономическими) отношениями частнособственнического общества. Правовые отношения (и право в целом) возникают, согласно марксизму, из экономических отношений частной собственности, обслуживают эти отношения, являются необходимой формой их выражения и существования. Поэтому марксистское негативно-коммунистическое отношение к частной собственности полностью распространяется и на все надстроечные явления (право, государство и т . д.), порожденные частнособственническим способом производства [См. подробнее: Нерсесянц В. С. Философия права. М., 1997. С. 113-322.] .

Данное принципиальное положение четко сформулировано Марксом и Энгельсом в "Манифесте Коммунистической партии", где подчеркивается, что "коммунисты могут выразить свою теорию одним положением: уничтожение частной собственности" [Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 438. ]. Причем это "может, конечно, произойти сначала лишь при помощи деспотического вмешательства в право собственности и в буржуазные производственные отношения" [Там же. С. 446. ].

В своем политическом выражении социализм представляет собой диктатуру пролетариата. "Между капиталистическим и коммунистическим обществом, - утверждал Маркс, - лежит период революционного превращения первого во второе. Этому периоду соответствует и политический переходный период, и государство этого периода не может быть ничем, кроме как революционной диктатурой пролетариата" [Там же. Т. 19. С. 27.].

2. Концепция буржуазного "равного права" при социализме

Уничтожение частной собственности и обобществление ее объектов еще не дает искомого коммунистического потребительского равенства. Это, по мысли Маркса, означает сохранение буржуазного права при социализме (в первой фазе коммунистического общества) для распределения предметов потребления по труду. "Поэтому, - писал он, - равное право здесь по принципу все еще является правом буржуазным... Право производителей пропорционально доставляемому ими труду; равенство состоит в том, что измерение производится равной мерой - трудом" [Там же. С. 19. ].

Сохраняющееся при социализме при распределении предметов потребления буржуазное равное право Маркс относит к числу "родимых пятен" капитализма, которые могут быть преодолены лишь при полном коммунизме. "На высшей фазе коммунистического общества, - писал он, - после того как исчезнет порабощающее человека подчинение его разделению труда; когда исчезнет вместе с этим противоположность умственного и физического труда; когда труд перестанет быть только средством для жизни, а станет сам первой потребностью жизни; когда вместе со всесторонним развитием индивидов вырастут и производительные силы и все источники общественного богатства польются полным потоком, лишь тогда можно будет совершенно преодолеть узкий горизонт буржуазного права, и общество сможет написать на своем знамени: "Каждый по способностям, каждому по потребностям!" [Там же, с. 98-99. ].

Марксистское положение о буржуазном праве при социализме отстаивал и В.И. Ленин [Там же, с.90, 97. ].

3. "Свобода" без права и государства: негативная природа коммунизма

Логика коммунистической "экспроприации экспроприаторов" и освобождения от господства капитала по сути дела означает отрицание экономической и правовой самостоятельности и независимости отдельного человека, индивида, каждого отдельно взятого члена общества, основанного на тотальном обобществлении средств производства.

Свобода, которая отрицается коммунизмом, известна и понятна, - это всеобщая формальная (правовая) свобода и равенство индивидов в условиях буржуазного строя. Будущая же "свобода" ("свобода" при отрицании права, государства, индивидуальной собственности, моральной автономии личности и утверждении всепоглощающего, тотального коллективизма, господства обобществленных средств и форм жизни, плановой централизации и т.д.) как раз и невозможна как свобода ни логически, ни, как показал исторический опыт социалистического тоталитаризма, практически. Отрицание правовой свободы в действительности оказалось утверждением несвободы и тоталитаризма.

Отрицание присущих капитализму экономико-правовых форм свободы вовсе не означает, вопреки марксистским ожиданиям, позитивного утверждения каких-то других форм свободы. Коммунистическое освобождение от капитализма оказывается негативной "свободой "- свободой от экономико-правового типа общественных отношений, "свободой" от права и без права.

Глава 2. Социализм и право

1. Трудовая мера "равенства"

Марксистское положение о сохранении при социализме буржуазного "равного права" для распределения предметов потребления "по труду" ("равная оплата за равный труд") по сути дела имеет в виду замену права - трудом , правового регулятора - трудовым регулятором, всеобщего правового масштаба и равной правовой меры - всеобщим трудовым масштабом и равной трудовой мерой. И надо признать, что процесс становления и утверждения реального социализма (по логике его идеологического, социального, политического и хозяйственного развития) по-своему подтверждает подобную замену - полное вытеснение права как специфического регулятора по принципу формального равенства (в том числе из сферы труда и распределительных отношений) и попытку внедрения прямой и непосредственной властно-принудительной "трудовой регуляции" во все сферы жизни общества.

Труд не может заменить право и выполнять его функции. Дело в том, что правовое равенство, равная мера права, право как всеобщий масштаб регуляции ("измерения"), с одной стороны, и трудовое "равенство", "равная мера" труда, труд как масштаб "измерения" общественных отношений, с другой стороны, - это два принципиально различных феномена. Право - это абстрактно-всеобщая форма, принцип, мера, норма, масштаб для регулируемых ("измеряемых" и оцениваемых) фактических отношений, и оно (право) как регулятор и "измеритель" абстрагировано от самих этих регулируемых и "измеряемых" отношений, не совпадает с ними. Труд же сам по себе - это некая фактичность, фактический процесс, фактическое отношение, и он не может сам себя измерять и регулировать, не может быть собственной формой, принципом и нормой.

В условиях уничтожения частной собственности (и всякой индивидуальной собственности, в том числе и на свою рабочую силу) и обобществления всех богатств, средств производства фактически обобществленными, социализированными и "огосударствленными" оказываются все производительные силы страны, включая "рабсилу", "трудовые ресурсы" и т.д., словом - труд и его носители. Это находит свое выражение во всеобщей обязанности трудиться, во всеобщей трудовой повинности, в принудительном характере труда.

2. Социалистический тоталитаризм: все вместе, никто в отдельности

Тотальное обобществление (социализация) всех средств производства означает поголовное лишение всех членов общества индивидуальной собственности на средства производства и их переход к какому-то абстрактно-всеобщему (не индивидуализированному, надиндивидуальному) тотальному целому - обществу в целом, всему народу, "всем вместе, никому в отдельности". Негативная сила тотального социалистического целого ("все вместе"), официальным выразителем которого является диктатура пролетариата, направлена всей своей уничтожающей мощью прежде всего против индивида ("каждого в отдельности"), против людей, против всех форм, отношений и явлений, обособляющихся от целого, отличающих себя от него. Здесь лежат глубинные корни тоталитарности социализма , истоки и объективные основания реально сложившегося тоталитарного социализма.

В юридическом плане сказанное, в частности, означает следующее: если вообще применительно к ситуации социалистического обобществления средств производства пользоваться (по существу - условно, по аналогии, во многом метафорично) терминами "собственность", "собственник", "субъект собственности", " государство " и т.д., то т.н. "государство" при социализме - это не собственник социализированных средств производства, а лишь официальный (политико-властный) представитель собственника, каковым в отношении социалистической собственности является только общество в целом, весь народ. Этим по существу определены смысл и границы полномочий "государства" при социализме по защите и управлению обобществленными средствами производства.

В силу отсутствия у "государства" при социализме права на социалистическую собственность социалистическая конструкция "государство - собственник" представляет собой антиправовую фикцию. На самом деле социалистическое "государство" - это квазисубъект квазиправа на общественное достояние (квазисобственность).

Глава 3. Философия права нового времени

1. Гроций

Гуго Гроций (1583-1645) - один из ранних творцов "юридического мировоззрения" Нового времени. Он внес огромный вклад в становление современной доктрины международного права, в формирование основ новой рационалистической философии права и государства.

В основе всего подхода Гроция лежит идея справедливости как необходимого признака права. "Ибо право , - замечает он, - здесь означает не что иное, как то, что справедливо, при этом преимущественно в отрицательном, а не в утвердительном смысле, так как право есть то, что не противоречит справедливости. Противоречит же справедливости то, что противно природе существ, обладающих разумом" [ Гроций Г.О праве войны и мира. Три книги, в которых объясняются естественное право и право народов, а также принципы публичного права. М., 1956. С. 68.].

Вслед за Аристотелем Гроций делит право на естественное и волеустановленное . "Наилучшее деление права в принятом значении, - отмечает он, - предложено Аристотелем, согласно которому, с одной стороны, есть право естественное, а с другой - право волеустановленное, которое он называет законным правом, употребляя слово "закон" в более тесном смысле. Иногда же он называет его установленным правом. То же различие встречается у евреев, когда они выражаются точно, называя право естественное "митсвот", а право установленное "кукким", причем первое слово евреи-эллинисты передают греческим словом " справедливость ", а второе - греческим словом "повеление" [Там же. С. 71.].

Естественное право определяется им как "предписание здравого разума" [Там же.].

Внутригосударственное право характеризуется Гроцием как право, которое исходит от гражданской власти. Это - так называемое позитивное право (гражданские законы). Государство при этом определяется как "совершенный союз свободных людей, заключенный ради соблюдения права и общей пользы" [Там же. С. 74. ]. Речь, следовательно, идет о договорной концепции государства . "...Матерью же внутригосударственного права, - пишет он, - является само обязательство, принятое по взаимному соглашению, а так как последнее получает свою силу от естественного права, то природа может слыть как бы прародительницей внутригосударственного права" [Там же. С. 48. ]. Сам принцип соблюдения договоров (в том числе и договора об установлении государства и, следовательно, также государственных законов) диктуется естественным правом, ибо, замечает Гроций, необходимо, чтобы между людьми существовал какой-нибудь порядок взаимных обязательств.

Естественное право выступает у Гроция в качестве необходимой основы для учения о внутригосударственном праве в виде научной системы . Внутригосударственное право изменчиво во времени и различно в разных местах (сообществах). И только благодаря учению о естественном праве, которое образует "естественную, неизменную часть юриспруденции" [Там же. С. 52. ], можно, по мысли Гроция, придать юриспруденции форму и характер научной, собственно теоретической дисциплины.

С естественноправовых позиций Гроций признает право подданных сопротивляться противоправным действиям властей: "все по природе имеют право противиться причинению им насилия" и поэтому "не следует повиноваться приказам власти, противным естественному праву и божественным заповедям" [Там же. С. 159.].

При исследовании права войны и мира Гроций отмечает, что война как таковая не противоречит естественному праву: "по природе каждый является защитником своего права, для чего нам и даны руки" [Там же. С. 50. ]. Не запрещена война также божественными законами и правом народов. Но это вовсе не означает, что все войны справедливы. Различая войны справедливые и несправедливые, Гроций в духе своего юридического подхода к данной проблематике подчеркивает, что "справедливой причиной начала войны может быть не что иное, как правонарушение" [Там же. С. 68. ].

Гроций обосновывал необходимость формирования нового типа мирового сообщества , основанного на рационально-правовых принципах равенства, сотрудничества и взаимности в отношениях между всеми людьми, народами и государствами, на идее единого международного правопорядка , добровольно устанавливаемого и последовательно соблюдаемого суверенными государствами.

2. Фрэнсис Бэкон

С обоснованием новых философско-правовых идей в области теории закона выступил Фрэнсис Бэкон (1561-1626). В его программном произведении "Великое восстановление наук" философско-правовой проблематике посвящен специальный раздел с характерным названием: "Образец трактата о всеобщей справедливости, или об источниках права, в одной главе, в форме афоризмов" [См.: Бэкон Ф. Соч. Т. 1. М., 1971. С. 507-536. Ссылки на положения этого трактата в дальнейшем будут приводиться в самом тексте в виде указания на нумерацию соответствующих афоризмов.].

Проблема "всеобщей справедливости" трактуется Бэконом в плоскости надлежащих качеств позитивного права, его источников и т.д. "В гражданском обществе, - писал он, - господствует или закон, или насилие. Но насилие иногда принимает обличье закона, и иной закон больше говорит о насилии, чем о правовом равенстве. Таким образом, существуют три источника несправедливости: насилие как таковое, злонамеренное коварство, прикрывающееся именем закона, и жесткость самого закона" (Афоризм I).

Бэкон проводит различие между законом по существу (справедливым законом, противостоящим насилию, включающим в себя принцип "правового равенства" и выражающим требования "всеобщей справедливости") и формальным законом (законом лишь по "обличью", форме, названию, словом, несправедливым, насильственным, антиправовым законом). Речь по сути дела идет о различении права и закона [Естественноправовое значение такой бэконовской характеристики закона, как справедливость, отчетливо видно из следующих его слов: "В то же время в высшей степени правильно то, что люди обладают уже от природы некоторыми нравственными понятиями, сформированными под влиянием естественного света и естественных законов, такими, как добродетель, порок, справедливость, несправедливость, зло". - Бэкон Ф. Соч. Т. 1. С. 539. ]. Имея в виду именно справедливые (правовые) законы, Бэкон писал, что "законы - якори государства" (Афоризм XXIII).

Основные требования, которым должен отвечать закон, формулируются так: "Закон можно считать хорошим в том случае, если смысл его точен, если требования его справедливы, если он легко исполним, если он согласуется с формой государства, если он рождает добродетель в гражданах" (Афоризм VII).

В целом бэконовские суждения о свойствах позитивного закона, о том, каким должен быть позитивный закон (и иные источники позитивного права), являются философско-правовой конкретизацией и позитивной экспликацией естественноправовых представлений о должном и справедливом законе.

3. Гоббс

Ярко выраженный этатистский характер присущ философии права и государства Томаса Гоббса (1588-1679).

Существенное значение в учении Гоббса придается принципиальному противопоставлению естественного состояния (состояния войны всех против всех) государству (гражданскому состоянию).

В естественном состоянии нет общей власти, нет закона, нет справедливости. Здесь отсутствуют также собственность, владение, различие между моим и твоим. Каждый в естественном состоянии имеет право на все - в этом и состоят его естественное право и естественная свобода.

Естественное право (ius naturale), по Гоббсу, не следует смешивать с естественным законом (lex naturalis) - предписанием или найденным разумом общим правилом, согласно которому человеку запрещается делать то, что пагубно для его жизни или что лишает его средств к ее сохранению, и упускать то, что он считает наилучшим средством для сохранения жизни. "Следует, - подчеркивал он, - различать между ius и lex, между правом и законом, хотя те, которые пишут по этому предмету, обычно смешивают эти понятия: ибо право состоит в свободе делать или не делать, между тем как закон определяет и обязывает к тому или другому члену этой альтернативы, так что закон и право различаются между собой так же, как обязательство и свобода, которые несовместимы в отношении одной и той же вещи" [ Гоббс Т. Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского. М., 1936. С. 115. - Такое противопоставление права и закона отрицает их общность и отвергает саму возможность правового закона как правовой формы признания и защиты свободы людей. ].

Человек - существо разумное, а общее правило и предписание разума, согласно Гоббсу, звучит так: " Всякий человек должен добиваться мира, поскольку у него есть надежда достигнуть его, если же он не может его достигнуть, то он может использовать всякие средства, дающие преимущество на войне" [Там же. С. 118. ]. Первая часть гоббсовской максимы разума выступает как первый и фундаментальный естественный закон: следует искать мира и следовать ему.

Из этого основного естественного закона Гоббс, прибегая к дедукции, выводит целый ряд других естественных законов, конкретизирующих правило поиска гражданского мира между людьми.

Естественные законы неизменны и вечны . Науку о естественных законах Гоббс характеризует как единственную и истинную философию морали в качестве науки о добре и зле в человеческих поступках и в общественной жизни.

Характеризуя процесс договорного образования государства (civitas), Гоббс писал: "Таково рождение того великого Левиафана, или, вернее (выражаясь более почтительно), того смертного бога, которому мы под владычеством бессмертного бога обязаны своим миром и своей защитой. Ибо благодаря полномочиям, данным ему каждым отдельным человеком в государстве, указанный человек или собрание лиц пользуется такой огромной сосредоточенной в нем силой и властью, что внушаемый этой силой и властью страх делает этого человека или это собрание лиц способным направлять волю всех людей к миру внутри и к взаимной помощи против внешнего врага. И в этом человеке или собрании лиц состоит сущность государства, которая может быть определена как единое лицо, ответственным за действия которого сделало себя путем взаимного договора между собой огромное множество людей, с тем чтобы это лицо могло использовать силу и средства всех их так, как оно сочтет это необходимым для их мира и общей защиты" [Там же. С. 146-147.]. Носитель этого лица, суверен, обладает верховной властью по отношению к подданным. "Суверенная власть, - подчеркивает Гоббс, - есть душа государства" [Там же. С. 179.].