Философия Сократа

Размещено на http://www.allbest.ru/

1. Апология Сократа

Большинство авторов, когда-либо интересовавшихся проблемой суда над Сократом, признают, что великий древнегреческий мудрец осознанно и заведомо отказывается от помощи в защите перед своими обвинителями. «Мужество признания перед лицом смерти, что есть нечто, чего он не знает, и что смерть не всегда зло, более того, что иногда выбор ее достойнее, нежели выбор жизни, заслуженной отказом от своего мнения, выстраданного и путеводительного, характерны для Сократа, особенно в эти последние часы его жизни. Да и божественное знамение не остановило его. Поэтому Сократ не хочет, да и не может заискивать перед жизнью и изменить тому духу, которому он был всегда верен и который придавал ей столь высокую цену. Поэтому Сократ, не давая места сомнению, делает свободный выбор, оставаясь верным вещему голосу своего гения, своей совести».

Одна из последних статей, посвященная судебному разбирательству 399 года до нашей эры, называется «Право Сократа на адвоката». В своей работе Мельниченко Р.Г. анализирует Платоновскую «Апологию Сократа» с точки зрения современного права. Согласно исследованиям автора в Древней Греции того времени был уже весьма развит институт оказания профессиональной юридической помощи гражданам, тем более, если речь шла об уголовной ответственности, которая подвергала риску (сомнению) человеческую жизнь. Лицами, оказывавшими такую помощь, были логографы, синегоры и прагматики.

«Логографы - «писатели речей». Их деятельность осуществлялась на возмездной основе и ставила перед собой основную цель - помогать удачному ведению дела в суде. Такая работа осуществлялась путем сбора материалов по делу, указания судебной инстанции, рассмотрению которой подлежало дело, избрания наиболее «выгодного» вида жалобы, а в случаях, когда наказание не было установлено законом, - определением подходящей меры наказания, а также написанием текста речи, который клиент затем произносил в суде.

Синегоры - «помогающие ораторы» - лица, искушенные в ораторском искусстве, произносящие речь в защиту своего клиента. Первоначально это были родственники обвиняемого, а затем право произнесения защитительной речи перешло к друзьям или просто профессиональным ораторам».

Согласно исследованиям автора, в роли синегора попытался выступить в защиту Сократа Платон, оказав этим медвежью услугу первому. Ссылаясь на Диогена Лаэртского, Мельниченко Р.Г. отмечает неуместные, лишенные юридического профессионализма изречения Платона, по сути, никак не относившиеся к рассматриваемому делу: « «Граждане афиняне, я - самый молодой из всех, кто сюда всходил…», но судьи закричали: «Долой! Долой!» Что хотел сказать Платон таким вступлением своей так и не произнесенной речи? Или он хотел возвеличить себя: вот, дескать, какой я молодой, а уже защищаю великого Сократа, или хотел вызвать к себе жалость как к оратору, апеллируя к своей молодости. В любом из двух вариантов - это чудовищное юридическое невежество или банальное пренебрежение интересам своего клиента. Диоген Лаэртский напрямую связывает обвинительный приговор с этой выходкой попробовавшего себя в роли адвоката Платона. При этом сам Платон в своем произведении «Апология Сократа» ни словом не упоминает об этом эпизоде».

Последними, о ком говорит Мельниченко Р.Г., отмечая их особую роль в судебном процессе времен афинской демократии, были «прагматики - особый класс юрисконсультов, которые сопровождали ораторов в суд и консультировали их по юридическим вопросам в ходе процесса. Прагматики по роду своей деятельности наиболее близки к современному пониманию адвоката и его труда».

Согласно описаниям Диогена Лаэртского, процесс против Сократа готовили три юриста. Основная суть уголовного процесса Древней Греции заключалась в произнесении речей. В роли логографа, т.е. составителя речи, выступил софист Поликрат. С самим обвинением против Сократа выступал Милет. Он же выступил с первой речью перед судьями. После первой речи произносилась вторая речь, девтерология, которую произносил синегор. В роли синегора со стороны обвинения выступил Полиевкит, по свидетельству Платона - Анит. Всю нужную подготовку к процессу устроил демагог Ликон. «На этом примере мы наблюдаем узкую профессиональную специализацию адвокатов Древней Греции. Один профессионал готовит речь, другой ее произносит. При этом они не отвлекаются на само ведение дела, которым, в свою очередь, занимается третий специалист. Такой профессиональный подход к делу и не снился современным российским адвокатам, которые «и швец, и жнец, и на дуде игрец»».

Сами тексты обвинительных речей по делу Сократа до нас не дошли. Об их качестве мы можем судить только по их результатам да по разрозненным сведениям о них в защитительной речи самого Сократа. В своей речи Сократ признал: «…что меня касается, то от их речей я чуть было и сам себя не забыл: так убедительно они говорили».

«Что же Сократ? Как он выстроил свою защиту по явно надуманным обвинениям? Создается такое общее ощущение, что своей защитой он провоцировал обвинительный приговор. Но, с другой стороны, сколько бы ни говорил Сократ в своих защитительных речах о готовности умереть, в его речи отчетливо прослеживается его явное желание жить. В нем как бы борются два желания: защитить себя и в то же время не потерять лицо и остаться философом в собственном понимании».

Так, для Сократа юристом Лисием была написана защитительная речь. Философ, прочитав ее, сказал: «Отличная у тебя речь, Лисий, да мне она не к лицу», - ибо слишком явно речь эта была скорее судебная, чем философская. Сократ, судя по всему, готовился не к судебному заседанию, а к философскому дискурсу. При этом Сократ отверг помощь юриста.

Сами же речи Сократа в суде прекрасны с философской точки зрения, но полны ошибок с позиции защиты. Речь Сократа не воспринималась судьями. Во время своего выступления Сократ постоянно обращается к судьям: «А вы помните, о чем я вас просил вначале, - не шуметь, если я буду говорить по-своему».

Основная риторическая ошибка Сократа заключалась в постоянном предсказывании своего поражения: «И если что погубит меня, так именно это; не Мелет и не Анит, а клевета и недоброжелательство многих-то, что погубило уже немало честных людей, думаю, что и еще погубит». Невозможно убедить других, будучи уверенным в проигрыше дела.

«Сократу в судебном процессе очень не хватало профессионального юриста и оратора. В своей речи он пытается опровергнуть юридическую несостоятельность обвинения, всю его противоречивость и нелогичность. Это - одно из самых сильных с юридической точки зрения мест в речи Сократа. Но само построение речи и используемые в ней риторические приемы в большинстве случаев неудачны и сводят на нет всю логику рассуждений Сократа.

Если бы подобный обвинительный приговор вынесли в современной России, он был бы бесспорно отменен кассационной инстанцией на основании нереализованного подсудимым права на квалифицированную юридическую помощь».

В ответ на доводы юриста можно привести мнение Топорова В.Н.: «Иногда указывают, что в речи Сократа есть логические несовершенства и тактические ошибки, осложнившие его защиту. Конечно, есть и то и другое, но должно быть у комментаторов и признание особой позиции Сократа, которой они на месте Сократа не заняли бы. Одним словом, жаль: можно было бы избежать худшего, но отчасти сам обвиняемый тоже виноват: говорил не совсем то и, главное, совсем не так, как следовало бы. Но подсказывать Сократу, даже с таким опозданием, бессмысленно: в соответствии с верой в справедливость и с готовностью следовать закону, он вел свою линию продуманно, не изменяя ни своим убеждениям, ни избранной линии поведения человека нового типа, открытого людям и ставящего нравственные ценности выше самой жизни. Именно эти черты позволили Сократу быть на суде разным в разных ситуациях, но всегда единым в основном. Он говорил то несколько эмоционально, то иронично, то доверительно, то исповедально, но всегда своим простым, естественным, не ангажированным какими-либо предвзятостями и тайными целями языком, который может быть то спокойным, то несколько взволнованным, но никогда ни бесстрастным, ни безразличным к сути дела».

Кессиди Ф.Х. считает, что «Сократ говорил на суде не как обвиняемый, а как наставник, призывающий своих сограждан ценить духовные блага выше материальных. И потому он считал недостойным для себя и для судей, а также «для чести всего города» просить суд и самих афинян об оправдании, слезно упрашивать их о помиловании. По той же причине он не пытался привести с собой «своих детей и множество других родных и друзей», чтобы разжалобить судей, хотя и отдавал себе отчет в грозящей ему опасности. Предъявленное обвинение приравнивалось к государственным преступлениям и каралось смертью». И действительно, с точки зрения юриста защитную речь обвиняемого Сократа можно назвать весьма слабой и заведомо настроенной на поражение, но ведь мы не можем с уверенностью утверждать, что сам Сократ не желал этого. Апеллируя Мельниченко Р.Г. можно сказать, что любой человек имеет инстинкт самосохранения, тем более человек, который знает цену жизни, ее вкус. Сократ - это человек, который хочет жить. Но для него намного выше сама идея его жизни, весь ее смысл, все то, чему он учил окружающих.

«У людей масштаба Сократа, особенно в той ситуации, в которой он оказался уже после того, как прозвучали обвинительные речи, но многое еще зависело от его поведения на суде, от выбора «угодной» суду роли и сценария поведения, в котором эта роль главная, не было и не могло быть намерения выбрать ни некий проверенный сценарий защиты (т.е. нечто, известное из практики подобных судебных процессов и в тех или иных случаях помогающее обвиняемому оправдаться), ни принять на себя соответствующую этой поведенческой установке «культурную» роль в этом сценарии. Ни о намерении, ни о желании, ни, пожалуй, об умении, о котором, впрочем, вопрос вообще не стоял, не могло быть и речи, а использование последнего вообще было бы изменой всему смыслу жизни Сократа, всей его жизненной практике, самому духу жизни. Все- и всё-испытующему Сократу и знающему, что и в других, более простых, случаях, как например, беседа о добродетели, отсутствие испытания превращает для человека жизнь не в жизнь, но и сознающему, что этим его словам афиняне скорее всего поверят еще меньше, ясна уже та черта, которая легла между ним и его слушателями (кроме ближайших учеников его), и это лишает Сократа надежды на понимание ими его позиции и на «практический» успех дела». Незадолго до оглашения смертного приговора, на этой «афинской последней вечере», в беседе с доброжелателями Сократ говорил: «Если я скажу, что величайшее благо для человека - это каждодневно беседовать о добродетели и обо всем прочем, о чем я с вами беседую, испытывая и себя, и других, а без такого испытания и жизнь не в жизнь для человека, - если это я вам скажу, то вы поверите мне еще меньше».

Обычно смертный приговор приводился в исполнение сразу же после его вынесения, но в случае с Сократом исполнение приговора было отложено на 30 дней в связи со следующим обстоятельством. Ежегодно афиняне отправляли на остров Делос к храму Аполлона священное судно с дарами, исполняя клятву Тезея, данную им богу Аполлону после уничтожения чудовища Минотавра на Крите и избавления Афин от уплаты дани (семь юношей и семь девушек, отдаваемых на съедение Минотавру) критскому царю Миносу. Со дня отплытия священного посольства и до его возвращения в Афины смертная казнь запрещалась.

Друзья Сократа, воспользовавшись этим обстоятельством, навещали его в тюрьме, где он пребывал в ожидании казни, вели с ним беседы и готовили ему побег. Осуществить побег было несложно. Об этом мы узнаем из слов давнего друга, ровесника и земляка Сократа Критона, по имени которого назван один из диалогов Платона. В «Критоне» описывается встреча его с Сократом, их беседа за день до возвращения священного судна. Критон пытается уговорить Сократа бежать из тюрьмы. Но Сократ отклоняет настойчивую просьбу друга и остается верным отечественным законам.

Аверьянов Л.Я. в свою очередь считает, что «Платон решал собственные задачи, описывая смерть Сократа, в частности, в Федоне. Он разбирал политическую ситуацию, высказывал свое отношение и свое место в ней. Он сделал анализ не смерти Сократа и его поведения перед смертью, а самого себя, как если бы он сам находился в положении Сократа или может находиться. Он проигрывал ситуацию в различных ракурсах и с разными действующими лицами.

К каким же выводам пришел Платон? Они просты. Жизнь прекрасна, и надо жить, стремится к жизни, ни в коем случае не отказываться от жизни и не провоцировать смерть тем более со стороны власть имущих. И с богами, и с властью надо жить мирно, дружить и воздавать им должное. Правители имеют отношение только к непосредственному бытию, которое может закончиться смертью по их предписанию. К жизни имеет отношение только жизнь, и только ее законам надо подчиняться». Считаю, что такая точка зрения тоже имеет право на существование. В демократических Афинах не было ложных представлений о божественном происхождении власти. Сократ как никто другой понимал это. Своими действиями он как бы вверил обыкновенным людям, которые посчитали себя вправе распоряжаться человеческими жизнями, свою самую величайшую ценность, дарованную богом. Тем самым он хочет, чтобы его казнь стала ярким уроком для людей, которых он учил, которые поддерживали его и разделяли его взгляды.

Сократ, его жизнь и смерть всегда занимали философов и писателей. Тема жизни и смерти дает большой простор для размышления и позволяет делать интересные и нередко парадоксальные выводы. Она позволяет выйти на истину, которой подчиняется жизнь.

«Происшедшее в Афинах в 369 г. до н.э. событие было страшным, и таковым оно остается до наших дней, хотя опыт людей «железного» века многократно расширился и познакомил их со многим еще более страшным. Но эта старая история о том, как в демократических Афинах (уже после свержения Тридцати тиранов) безвредного старика (если только не говорить о его полезности в высшей степени) присудили к смерти и вынудили принять ее, продолжает оставаться живой раной, не позволяя примириться с происшедшим».

2. Значение диалогов Платона в изучении личности Сократа

Сократ в изображении Платона - такова тема данного исследования. Это значит, что из всех источников наших знаний о Сократе основное внимание хочется уделить именно работам его самого преданного ученика и друга. На тему роли Платона в историческом и философском образе Сократа написано немало исследований как античных деятелей, так ученых всех последующих эпох.

Каждый из них ставил для себя вопрос: что отразилось в этом - платоновском - образе Сократа от Сократа действительного, исторического? В какой мере философия, им возвещаемая, была на деле философией знаменитого афинского учителя?

«Уже давно было замечено, что в различных диалогах Платона характеристика философии Сократа остается неизменной на протяжении всей литературной работы Платона. Работа эта продолжалась целых полвека. За это долгое время изменился сам Платон, изменился и философский облик Сократа, выступающего в его диалогах, изменилось приписываемое Платоном Сократу понимание философии и ее задач», - пишет Асмус В.Ф.

Цель Сократа по поздним сочинениям Платона - воспитать в своих учениках философов. Но в это время сама философия отождествлялась у Платона с диалектикой. Поэтому задача философского учительства позднего Платона состояла в том, чтобы развить в своих учениках прежде всего владение искусством диалектики, которая одна, согласно убеждению Платона, могла привести их к постижению «идей».

Если бы Сократ, которого изображал Платон в диалогах зрелого периода, был историческим Сократом или его двойником, то невозможно было бы понять и объяснить, что нового внес сам Платон в историю греческой и мировой философии.

Но к историческому Сократу нас ведут не шедевры зрелого периода Платона, а его ранние диалоги, непосредственно, примыкающие к «Апологии» и «Критону». Таковы, например, «Лахес», «Хармид», «Лизис». Именно по этим сочинениям Платона мы можем, вглядываясь в изображенного в них Сократа, составить некоторое представлений о том, чем была его философия и диалектика. Сократ «Апологии» - что понятно, впрочем, уже из практической цели этого сочинения - предстает пред нами не как мастер и учитель науки и научного мышления. Его «диалектика» - арена, на которой проясняются в ходе наставления этические и только этические представления. Превращение общих определений Сократа в логические и диалектические предпосылки всей науки, всего знания - дело не Сократа, а Платона.

Кессиди Ф.Х. склонен высоко оценивать художественные, изобразительные таланты Платона. Так, в своей работе «Сократ» он пишет: «Платон - первоклассный мастер слова, несравненный стилист. Этот великий портретист слова, по выражению Т. Гомперца, дает читателю живой и ясный образ Сократа. Об идеализации образа Сократа у Платона можно говорить в том смысле, в каком она свойственна вообще творениям великих портретистов (существенные черты обрисованы ярко, все второстепенное и лишнее опущено и затемнено). Как художник и портретист слова Платон, несомненно, приукрасил и идеализировал Сократа. Тем не менее это лучше, чем если бы он дал «фотографию» Сократа, стремясь передать лишь внешнее сходство изображения с оригиналом».

«Портрет» Сократа дан Платоном в различных планах (философско-этическом, социально-политическом, художественно-историческом, биографическо-личностном), причем Сократ представляется всегда как идеал мудреца, человека и гражданина. Платоновская идеализация Сократа, имевшая целью раскрытие сущности его «эйдоса», идеальной сущности, была направлена вместе с тем на то, чтобы сделать образ этого философа в художественном отношении более жизненным и более реалистическим (драматическим).

«Известный исследователь диалогов Платона Магалес-Вилена, говоря, что платоновская идеализация Сократа переходит в аллегорию и символ, признает тем не менее, что портрет Сократа, данный Платоном, является более «реальным» и более живым в той мере, в какой портрет, выполненный великим художником, является более живым и «реальным», более близким к жизни, чем точная «копия» натуры. По Магалес-Вилену, платоновский Сократ «соответствует духу, если не букве аутентичного сократизма». Аналогичные суждения высказывает также советская исследовательница Т.В. Васильева: «Считается, что Платон - не самый надежный источник сведений о Сократе. Скажем больше, в силу крупного масштаба своей личности - как раз самый ненадежный, если преследовать достоверность исторического факта, но по той же причине и наиболее надежный, во всяком случае наиболее почтенный там, где речь идет о культурно-историческом феномене»».

Историческая роль Платона в философском воссоздании духовного облика Сократа, в изложении, защите и распространении его воззрений вполне сравнима с тем решающим воздействием, которое оказал сам Сократ на своего ученика, последователя и единомышленника.

В истории древнегреческой мысли линия Сократ - Платон обозначает не только преемственную связь двух мыслителей, но и их неразрывное духовное единство, общность их творческого наследия и вклада в мировую культуру. Сократ и Платон, какими они вошли в историю, во многом неразрывны и невозможны друг без друга. Если без Сократа не было бы того Платона-мыслителя, которого знает история, то и реального Сократа (как человека и мыслителя) история знает во многом благодаря Платону и платоновскому Сократу. И дело здесь, конечно, никак нельзя свести к тому, что Платон - один из основных источников сведений о Сократе: в сфере мысли (и вообще в духовной области) существенный интерес представляет не сам объем сведений об эмпирических фактах (скажем, из реальной жизни и бесед Сократа), а их адекватная «схваченность», понятость и осмысленность - словом, не количество, а качество информации, ее смысл. И ценность платоновских сообщений о Сократе не в том, что их много, и даже не в гениальности их автора, а прежде всего в том, что Платон как мыслитель конгениален Сократу: его философия, особенно в ранний период, - это во многом сократософия, а философствовать и сократствовать, по сути дела, для него одно и то же.

Философское творчество Платона пронизано сократовским стилем поисков истины, его манерой мышления, пониманием смысла и роли философии в человеческой жизни, постоянной ориентацией философа на воплощенный в Сократе масштабный облик человека, гражданина, философа.

Сократ - ведущий герой мысли и основное философски размышляющее лицо в платоновских диалогах. Разумеется, платоновский Сократ не полностью идентичен реальному Сократу, поскольку диалоги Платона - это философские произведения, а не биографические заметки о Сократе и не протокольные записи сократовских бесед. Но подобное неизбежное расхождение продиктовано не только естественным желанием как-то возвысить Сократа или по примеру пифагорейцев приписать учителю все мысли и находки учеников, а главным образом платоновским видением и пониманием жизни и учения Сократа, платоновским стремлением проверить Сократом, как критерием, свои собственные воззрения, пропустить через сократовскую мысль всю обсуждаемую проблематику.

Невозможно, конечно, с абсолютной точностью установить, насколько соответствует платоновский Сократ историческому, по ясно, что Платон не выдумывал, да и не мог выдумать «своего» Сократа, но он пытался «по-своему» понять и философски осветить дела и мысли учителя. И дошедшие до нас достоверные сведения о Сократе и Платоне, совокупность наших знаний об их взглядах подкрепляют доверие к Платону, как к наиболее тонкому и глубокому толкователю взглядов Сократа. Платон увидел и постиг в Сократе многое такое, чего не заметили некоторые другие его слушатели, оставившие сообщения о жизни и беседах Сократа, например Ксенофонт. И сомнения в адекватности платоновского видения Сократа представляются неубедительными.

Трудно поэтому согласиться, в частности, с версией известного английского философа Б. Рассела, ставящего под вопрос достоверность платоновского Сократа. «Его Сократ, - пишет Рассел об этом, - является последовательным и исключительно интересным характером, какого не смогло бы выдумать большинство людей; но я считаю, что Платон мог бы выдумать его. Сделал ли он это па самом деле - это, конечно, другой вопрос».

Некоторые другие исследователи (например, О. Гигон, Э. Дюпреель, И.Д. Рожанский и др.) с суперкритических позиций подвергают сомнению вообще все античные сведения о Сократе. Сторонники такого подхода вместе с тем характеризуют античную сократическую литературу (в том числе и работы Платона) как художественную литературу, а присутствующего в ней Сократа - в качестве литературного персонажа. Обстоятельней всего такая позиция развита О. Гигоном. утверждавшим, что античная литература о Сократе - это «не историческая биография, а вымысел». При этом, помимо всего прочего, упускается из виду, что между крайностями биографии и вымысла возможны многочисленные иные способы, формы и жанры творческой фиксации и передачи достоверной информации. К такому выводу приходит, например, И.Д. Рожанский. «Если рассматривать историю древнегреческой философии не как последовательность кем-то канонизированных имен, а как закономерную эволюцию идей, - полагает он, - то можно обойтись без Сократа».

Приведенное мнение явно противоречит историческим реалиям и достоверным сведениям о развитии древнегреческой философии. Остается совершенно неясным, каким же образом можно представить себе «закономерную эволюцию идей» (и, в частности, формирование платоновского учения об идеях) без сократовской майевтики, без сократовского индуктивного способа восхождения к общим определениям и сократовского обоснования познавательной роли и философского статуса понятий.

Подобный сверхкритицизм в отношении античных источников неизбежно ведет к деисторизации личности и воззрений Сократа и, в конечном счете к отказу от исторического Сократа.

Необоснованность такого подхода обстоятельно показана во многих прошлых и современных исследованиях темы «Сократ и Платон». Ряд интересных суждений и оценок по данной теме высказан известным немецким философом К. Ясперсом. Платой, отмечает он, «мыслит как бы в Сократе», и поэтому невозможно провести «объективную границу между мыслями Сократа и Платона».

В целом свою позицию в вопросе о достоверности платоновских сообщений о Сократе Ясперс, расходясь с крайностями сверхкритицизма (О. Гигон и др.) или некритичного восприятия всех этих сообщений как непосредственной и чистой правды, формулирует следующим образом: «Что есть человек, высвечивается в глазах того, кто его любит, ибо подлинная любовь ясна, а не слепа. То, что Платон увидел в Сократе, это и был действительно Сократ».

Но Сократ и Платон, отмечает Ясперс, это «не повторение одного и того же; они полностью различны». Так, Платон в отличие от Сократа не вступил на сократовский «путь мученичества», а ищет другой путь в философии; Сократ в своих политических ориентациях выступает как гражданин Афин, Платон же находится в космополитическом движении к гражданину мира; Сократ философствует непосредственно и сейчас, Платон - опосредованно, обосновывая школу, уча; Сократ - на рынке, Платон - в Академии.

Отмеченные Ясперсом различия между Сократом и Платоном, их образом жизни, путями в философии и т.д. хотя во многом и обоснованны, но несколько преувеличены и односторонни. Разве сократовский стиль жизни, не говоря уже о стиле его мысли и философствования, ориентированных на их практическую реализацию и совершенствование полисной действительности, так уж «полностью» чужд Платону с его неутомимыми поисками истины и путей ее практического осуществления, с его реформаторскими усилиями по преобразованию общества и государства на идеальных началах, с его постоянной борьбой, и не только в книгах и стенах Академии, за справедливость, против произвола, беззаконий и насилий?

В творчестве и в жизни Платон постоянно ориентирован в духе сократовских добродетелей и продолжает дело сократовских бесед - с помощью разумных доводов переубедить слушателя, читателя, оппонента и склонить его к правильному образу мысли и жизни. Не в этом ли был смысл его неоднократных и утомительных путешествий в Великую Грецию, воспитательно-агитационных бесед с сиракузскими тиранами - этими несостоявшимися претендентами в «философы на троне»?

Да и в родных Афинах Платон, хорошо понимавший действительные мотивы осуждения и казни учителя, оставался верным сократовскому стилю поведения перед лицом опасности. Примечателен, например, такой эпизод. Совершенно в духе Сократа, в свое время заступившегося за несправедливо обвиненных афинских стратегов, Платон один из всех афинян выступил в поддержку афинского военачальника Хабрия, которому грозила смерть в связи с обвинением в сдаче фиванцам Оропа в 366 г. до н.э. Некто Кробил, известный в Афинах своим ябедничеством, встретив Платона с Хабрием, ехидно заметил ему: «Ты заступаешься за другого и не знаешь, что тебя самого ждет Сократова цикута». Ответ Платона чисто сократовский: «Я встречался с опасностями, сражаясь за отечество, не отступлю и теперь, отстаивая долг дружбы».

Аристотель в своем освещении процесса развития философской мысли отмечал: «Между тем Сократ с полным основанием искал суть вещи, так как он стремился делать умозаключения, а начало для умозаключения - это суть вещи… И в самом деле, две вещи можно по справедливости приписывать Сократу - доказательства через наведение и общие определения: и то и другое касается начала знания».

Говоря о конкретном вкладе Сократа в развитие философской мысли как о несомненном и общеизвестном факте, подтверждаемом, кстати, и многими другими древними источниками, Аристотель связывает данное обстоятельство прежде всего с влиянием философских положений Сократа на формирование платоновского учения об идеях, отмечает моменты сходства и различия их философских взглядов, «А так как Сократ, - замечает он, - занимался вопросами нравственности, природу же в целом не исследовал, а в нравственном искал общее и первый обратил свою мысль на определения, то Платон, усвоив взгляд Сократа, доказывал, что такие определения относятся не к чувственно воспринимаемому, а к чему-то другому, ибо, считал он, нельзя дать общего определения чего-либо из чувственно воспринимаемого, поскольку оно постоянно изменяется. И вот это другое из сущего он назвал идеями, а все чувственно воспринимаемое, говорил он, существует помимо них и именуется сообразно с ними, ибо через причастность эйдосам существует все множество одноименных с ними вещей».

Линия Сократ - Платон в истории древнегреческой мысли отчетливо прослеживается не только в собственно философской сфере, но и в области политико-правовых идей. Целый ряд принципиальных суждений Сократа находит свою дальнейшую разработку и развитие в политической философии Платона и политической науке Аристотеля, а затем и в политико-правовых учениях последующих поколений древнегреческих и древнеримских мыслителей, в частности Полибия, стоиков, Цицерона.

Философский подход Сократа к политико-правовым явлениям, их трактовка с помощью общих определений и понятий, рационалистические приемы анализа политических добродетелей, попытки логико-теоретического исследования объективной природы и разумных начал полисных порядков, установлений и законов, сократовская критика субъективизма и волюнтаристского произвола ряда софистов в вопросах этики, политики, права и законодательства оказали решающее влияние прежде всего на воззрения Платона и легли в основу его философии государства и права.

При этом, конечно, следует иметь в виду, что сократовские воззрения в политической философии Платона претерпевают определенную трансформацию и модификацию в русле и контексте его учения об идеях. Так, положение Сократа о правлении знающих у Платона развито и трансформировано в концепцию правления философов в проектируемом идеальном государстве, представляющем собой воплощение божественного по своим истокам мира идей в земной общественной и политико-правовой жизни людей.

Также и естественно-правовые представления Сократа (об объективной божественно-разумной природе полисных установлений и законов, о совпадении законного и справедливого, сократовская критика противопоставлений софистами естественного права искусственному полисному закону и т.п.), воспринятые Платоном, развиваются им с позиций своего учения об идеях и, следовательно, идеальных началах политики, справедливости, права и закона.

Заключение

Время движется вперед. Меняются представления о мире, сменяются поколения одно за другим, но ценности, такие как добро, справедливость, честь, дружба, любовь, остаются неизменными. Поэтому обращение к истокам, к мыслителям, впервые обозначавшим и дававшим определения данным категориям не удивительно.

Больше внимания в нашей литературе стало уделяться проблемам изучения античных источников о Сократе, прошлым и современным трактовкам сократовской темы, месту и роли учения Сократа в истории идей, значению его творческого наследия для современности. Платон сыграл в данном случае одну из главных ролей. Действительно, без Сократа не было бы такого выдающегося мыслителя всех времен Платона, а без Платона, мы бы не смогли воссоздать для себя Сократа, такого, каким он был.

«Ряд новых работ о Сократе научно-биографического профиля (с освещением конкретно-исторической обстановки и духовной ситуации жизни и творчества мыслителя, характеристикой его как философа, воспитателя и гражданина, рассмотрением причин и мотивов его обвинения и осуждения, оценкой его воззрений в исторической связи времен и идей) опубликован в зарубежных социалистических странах», - пишет Нерсесянц В.С.

Современные обращения к Сократу - это не просто академическая дань уважения к общечеловеческому авторитету античного мыслителя, но и неподдельный интерес к его любопытной и привлекательной личности, к его продолжающемуся и в наши дни духовному влиянию.

Сократу, говорившему о невозможности окончательных знаний о чем-либо («Я знаю, что ничего не знаю»), в равной степени было известно как то, что человек способен приобретать знания и умножать их, так и то, что знания и «искусство» («технэ») сами по себе - великая сила. Однако он был уверен в том, что эта сила может быть использована и во благо, и во вред человеку. Согласно его учению, если человек не сделал главным вопросом своего бытия вопрос о самопознании, альтернативу добра и зла при сознательном предпочтении добра, всякие иные знания - при всей их полезности - не сделают человека счастливым. Более того, они могут сделать его несчастным. Неудивительно поэтому, что учение Сократа о самопознании находится в тесной связи с теми дискуссиями, которые ведут в последнее время не только в философских и научных кругах, но и среди широких кругов интеллигенции как в нашей стране, так и во всем мире вокруг проблем «человек - наука - техника», «наука - этика - гуманизм».

Сократовские беседы, легко преодолев сопротивление вот уже двух с половиной тысячелетий, продолжают свое старое колдовство. Они увлекают, очаровывают, озадачивают и заставляют задуматься. А без этого нет ни философии, ни человека.

Список литературы

сократ уголовный диалог портрет

1. Аристотель. Политика. Метафизика. Аналитика. Издательство: Эксмо, 2008 г.

2. Аристофан. «Облака». Пер. А. Пиотровского. Библиотека Всемирной литературы. Античная драма. М., Художественная литература, 1990 г.

3. Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов / Пер. с древнегреч. М.Л. Гаспарова. М., 1998.

4. Ксенофонт. Сократический сочинения. Киропедия. Издательство: АСТ, 2003 г.

5. Платон. Апология Сократа. Диалоги. Серия: антология мысли, Издательство: Эксмо, 2008 г.

6. Аверьянов Л.Я. Беседы с Сократом и Платоном. Электронная библиотека РГИУ, 2002 г.

7. Асмус В.Ф. Античная философия.-М.: Высшая школа, 1998 г.

8. Виппер Р.Ю. История древнего мира. Электронная библиотека РГИУ, 2007 г.

9. Гомперц Т. Сократ и сократики. Издательство: Директмедиа Паблишинг, 2005 г.

10. Жебелев С.А. Сократ. Биографический очерк. Переиздание - ЛИБРОКОМ, 2009 г.

11. Кессиди Ф. X. Сократ. - СПб., Алетейя, 2001 г.

12. Кобринский А. Феномен Сократа. - СПб., Петрополис, 2004 г. (монография Александр М. Кобринский 1996 год, Беер-Яков).

13. Нерсесянц В.С. Сократ. М., 1984 г.

14. Рассел Б. История западной философии. М., 1959 г.

15. Рожанский И.Д. Загадка Сократа. Издательство: Прометей. М., 1972 г.

16. Фомичев Н. Сократ. Во имя истины и добродетели. Москва, 1984 г.

17. Эберт Теодор. Сократ как пифагореец и анамнезис в диалоге Платона «Федон». Перевод с нем. А.А. Россиуса. - СПб., 2005 г.

18. Ясперс К. Великие философы. Издательство: Институт философии РАН, М., 2007 г.

Размещено на Allbest.ru