Первобытное мышление

Размещено на http://www.allbest.ru/

Первобытное мышление

Предыстория философии представляет собой как бы огромную темную бездну, в которую стремятся проникнуть ученые. Они пытаются разгадать представления первобытных людей о мире по их мифам, подобно тому как по отпечаткам вымерших животных восстанавливают фауну давно минувших эпох, стараются реконструировать первобытное миросозерцание и по археологическим памятникам, и по лингвистическим и этнографическим данным, собранным у 650 наиболее культурно отсталых племен. Буржуазные ученые часто подгоняют необычайно интересные материалы о миропонимании этих племен к спекулятивным концепциям первобытного мышления. Известны различные теории первобытного мышления, которое будто было, по Фрейду, сексуальным, по Кассиреру, -- символическим, по Фрейзеру, -- магическим, по Леви-Брюлю, -- пралогическим, по Прейсу, -- комплексным, по Вундту, -- аффективным и т.д.

Советская наука отвергает теории первобытного мышления, утверждающие, что древний человек был психопатом или эротоманом. Многие психологи-идеалисты видят аналогию между мышлением первобытного человека и мышлением психически больного, рассматривая расстройство мышления, возникающее при шизофрении, как возврат к мышлению первобытных людей. Последователи австрийского психиатра 3. Фрейда, развивая его идеи, высказанные им в 1913 г. в книге «Тотем и табу», стремились доказать, что все миросозерцание первобытных людей сводилось к выражению сексуальных желаний, якобы составляющих основу мифов и обрядов. Их истоки в бунте сыновей, который будто бы произошел в глубочайшей древности против господства отца-деспота, завладевшего женщинами. Под влиянием фрейдизма в Западной Европе и США находятся многие исследователи, изучающие духовную культуру. В 1965 г. в Париже издана «пикантная» книга «Праистория западного искусства», в которой все рисунки людей древнекаменного века истолковываются как символы мужского и женского пола. В наскальной живописи каменного века имеются символические знаки пола, но из этого не значит, что все ее образы зверей и различные знаки были сексуальными символами. Такое «открытие» не ново. Еще в 20-х годах нашего века голландский миссионер А. Винтгуис собрал огромный материал о сексуальной концепции видения мира культурно отсталыми племенами. Тайна всех мифов, культов и обрядов, по мнению Винтгуиса, в том, что первобытный человек якобы сексуализировал вселенную, находился во власти «комплекса двуполости», всегда стремился к единству мужского и женского начала, достигаемого в слиянии их. В сознании первобытных людей предметы и явления природы будто бы ассоциировались с мужским и женским началом, были наделены мужским или женским признаком. Даже цвета -- это символы мужского и женского начала, к первому относится красный, а ко второму -- белый цвет. Винтгуис не смог доказать существования у различных племен «комплекса двуполости», однако нельзя полностью отрицать, что в их языке и фольклоре имеются некоторые сексуальные символы, хотя, конечно, не они определяют сознание и поведение людей.

В современной буржуазной философской литературе распространено мнение, что у первобытных людей существовало «магическое мышление». Поэтому неотомист Ж. Маритен разделил историю культуры на две стадии:

«магическую» и «рационалистическую». У. Хаас писал в книге «Восточное и западное мышление», изданной в Гамбурге в 1967 г., что магическое мышление породило религию, философию, моральные, правовые, научные и политические представления. У. Хаас противопоставляет магию, якобы господствующую в восточном мышлении, технологическому познанию западного человека. Немецкий философ-идеалист Л. Циглер утверждал в 1929 г., что мышление проходит в своем развитии магическую, пневматическую, телеологическую, каузальную и функционально-математическую фазу. В 1969 г. Е. Ханнеманн опубликовал в журнале «Всеобщие исследования», издающемся в ФРГ, статью о структуре сознания первобытного общества, считая, что оно состоит из магического, мифологического и религиозного.

Все эти воззрения восходят к Джемсу Фрейзеру, который уверял в многотомном труде «Золотая ветвь», посвященном исследованию магии, что она предшествовала религии, была пранаукой или близкой родственницей науки, а мифы, лежащие в основе применения магии, -- донаучные предположения, аналогичные гипотезам естествознания. По Фрейзеру, магия возникла из-за того, что первобытные люди делали ложные умозаключения на основе случайных ассоциаций («связей», «соединений»), внешнего сходства совершенно разных предметов, совпадения явлений, не имеющих между собой причинно-следственной связи. Магия исходит из принципа симпатии: подобное вызывает подобное, сходное происходит от сходного и из принципа заразительности. Все предметы, обладающие каким-либо свойством, якобы тянутся к другим предметам, которым присущи такие же свойства. Пример: огонь поднимается вверх к небесному огню, вода течет к воде, бесплодное животное распространяет крутом себя бесплодие. Предметы, наделенные определенными качествами, будто бы могут передавать их тем, кто вступил с ними в контакт. Для того чтобы препятствовать какому-то действию, следует использовать средства, которые могут помешать или преградить, а для того чтобы освободить или связать, нужно что-либо развязать или связать.

Ученые, толкующие магию как «первобытное естествознание», глубоко ошибаются. Магия -- неотъемлемый элемент религии, так как основана на вере в существование волшебных сил, способных якобы оказать благотворное или вредное влияние на природу и общество, на вере в сверхъестественную связь между предметами и явлениями. В первобытном обществе магия была тесно связана с верой в фетиши, тотемы и духов.

Ф. Энгельс писал: «Различные ложные представления о природе, о существе самого человека, о духах, волшебных силах и т.д. имеют по большей части экономическую основу лишь в отрицательном смысле; низкое экономическое развитие предысторического периода имеет в качестве дополнения, а порой в качестве условия и даже в качестве причины ложные представления о природе» (1,37,475).

Попытки приписать первобытным людям особое «магическое мышление» несостоятельны, потому что у них всегда было значительное количество рационалистических представлений, без которых они не могли бы трудиться. Первобытные люди так же, как и мы, сознавали свою способность размышлять, намечать всякие действия и предвидеть их результаты. Первобытный человек умел пользоваться простейшими приемами дедукции и индукции, прибегал к опыту, и если получались другие результаты, то это происходило вследствие незнания самих явлений. Если бы первобытные люди обладали «магическим мышлением», то они не смогли бы овладеть огнем, научиться шить одежды и строить жилища, открыть гончарное искусство, приручать диких животных, вывести многие съедобные растения, изобрести плоты и лодки, лыжи и сани. Сознание первобытных людей не могло быть царством одних иллюзий и заблуждений. В какой-то мере мышление и у первобытного человека правильно отражало действительность. Ленин писал: «... человек не мог бы биологически приспособиться к среде, если бы его ощущения не давали ему объективно-правильного представления о ней» (5, 18, 185).

Гипотеза о двух формах мышления, логическом и магическом, которые якобы сосуществовали в сознании первобытных людей, также неверна, потому что нет вообще особого «магического мышления». Представления, понятия и умозаключения, связанные с магией или мифом, подчиняются законам логического мышления. Первобытные люди, исходя из ошибочных предпосылок, вполне логично приходили к своим фантастическим выводам. Соединяя причинной зависимостью многие явления, которые в действительности этой связи не имели, заключая по принципам Pars pro toto (Часть вместо целого), Post hoc ergo propter hoc (После этого -- значит вследствие этого), первобытный человек исходил из того, что раз случилось, то это повторится при всех обстоятельствах. Признавая существование причинной зависимости, он искал средства предохранения от колдовских чар, совершал охранительные обряды от них. А. Элькин сообщает, что австралийские колдуны никогда не вызывают дождь из ясного неба, но прибегают к магическим приемам вызова дождя только тогда, когда на небе появляются облака.

Некоторые ученые ищут истоки магии в инстинктивной деятельности человека, унаследованной от животных, предполагают, что первой формой мышления людей была его партиципально-интуитивная форма, возникшая раньше логического мышления и основанная на непосредственном созерцании и сопричастности наблюдаемых явлений друг другу. С этой формой мышления связаны магия как способ воздействия на них и миф как способ истолкования окружающей действительности. Не есть ли эта «партиципально-интуитивная форма мышления» другое название «магического мышления», не ведет ли такая гипотеза к интуитивистским концепциям «непосредственного» постижения первобытным человеком истины без помощи опыта и логических умозаключений?

Обычно когда говорят о первобытном мышлении, то имеют в виду теорию дологического мышления, разработанную французским буржуазным социологом, философомпозитивистом Л. Леви-Брюлем. Он был учеником Э. Дюркгейма, ошибочно утверждавшего, что представления первобытных людей о времени, пространстве, причине и т.д. не выражали объективного существования их, а были лишь «коллективными представлениями» об организации общества. Опираясь на эти воззрения Дюркгейма, Леви-Брюль пытался в 1910 г. открыть законы дологического мышления, в корне противоположного мышлению современного человека. Леви-Брюль выразил специфичность первобытного мышления в двух терминах: mystique (мистика) -- нет различия естественного и сверхъестественного; prelogique (прелогическое, дологическое) -- безразличие к противоречию. Это «мистически ориентированное» мышление подчинено закону «партиципации» (сопричастия), имеющему аффективную, а не логическую природу.

Многие этнографы отвергли предположение Леви-Брюля, что наименее культурные племена не различают в своей практике естественное и сверхъестественное. Пигмеи, если в теле умершего находят стрелу или крупную занозу, считают смерть естественной, в противном случае ее приписывают злому духу. У индейцев навахо нет термина сверхъестественное, но выделяются предметы и явления, которые имеют особую сверхъестественную силу. По древним представлениям полинезийцев, все существующее делится на две категории: на моа -- священное и ноа -- простое. У меланезийцев есть специальные слова, например сака, бомала, мегва, обозначающие все сверхъестественное, священное. В.Г. Богораз-Тан указывал, что первобытный человек хотя постоянно смешивает и чередует сверхъестественное и естественное, но все же имеет представление о различии их. Враждебный дух, охотящийся за человеческими душами, при всей своей телесности все же отличается от обыкновенного охотника. Он невидим, может двигаться не только по земле, но также под землей и над землей -- в воздухе.

Выдающиеся русские этнографы М.М. Ковалевский, Л.Я. Штернберг, В.Г. Богораз-Тан критиковали воззрения Леви-Брюля, доказывали, что мышление первобытных людей было таким же логическим, как и наше. М.М. Ковалевский полагал, что причиной разномыслия первобытных людей с нами является не то, что Леви-Брюль называл дологическим мышлением, а «недостаток у них знаний» (37, 16). Л.Я. Штернберг писал: «Мыслительный аппарат „дикаря" устроен точно так же, как и у нас, и процесс мышления у него происходит по тем же законам, как и у человека цивилизации. Как и последний, дикарь наблюдает, сравнивает, классифицирует однородные явления и разграничивает разнородные, подмечает последовательность явлений, связь и причинность их, строит индукции, силлогизмы, соединяет силлогизмы в концепции и на каждом шагу страстно вопрошает: почему и как? И в пределах его наблюдательного и мыслительного опыта идеи и выводы, им создаваемые, логически всегда правильны. Мало того, поскольку этого опыта для того или другого случая достаточно и поскольку идеи поддаются непосредственной проверке, его рассуждения часто столь же и научно безошибочны, как и наши. Доказательством служит множество гениальных приспособлений и изобретений, которые не иначе могли быть произведены, как правильной упорной работой мысли» (82, 2).

Леви-Стросс также признает, что сознание первобытных людей было логическим, а не дологическим, рационалистическим, а не мистическим. Он писал в 1955 г. в статье «Структура мифов», опубликованной и в русском переводе в журнале «Вопросы философии» (1970, № 7), что одна и та же логика присуща мифическому и научному мышлению и что человек всегда мыслил одинаково хорошо.

В 1938--1939 гг. Леви-Брюль отказался от предположения, что есть отличие между первобытным и современным мышлением. Он указал в «Записных книжках», ставших известными в 1949 г., что логический строй ума одинаков во всех известных человеческих обществах, а поэтому не следует говорить больше о дологическом мышлении. Однако основная ошибка Леви-Брюля не была устранена им и в последние годы его жизни. Ученый продолжал утверждать, будто мистические представления первобытных людей об окружающем мире определяли их социальные институты. Стремление отрицать, что сознание людей определяется их бытием, в конечном счете характерно и для модной гипотезы «лингвистической относительности» Э. Спира и Б. Уорфа, считающих, что мышление, мировоззрение и даже поведение людей определяются языком, на котором они говорят; языки первобытных людей якобы сформировали особые типы мышления и свои картины вселенной. Эта концепция противоречит марксистскому учению о том, что «действительная история есть база, основа, бытие, за коим идет сознание» (5, 29, 237).

Тайна возникновения человеческого мышления кроется в том, что четвероногий зверь превратился в двуногого человека, стал трудиться, предвидеть результаты своего "груда, а значит, начал осмыслять бытие. История мышления людей есть история развития их трудовой деятельности. Акад. А.М. Деборин указывал в статье «Происхождение научных понятий» (Вопросы языкознания, 1957, № 1), что мыслить (дат. cogitare) первоначально означало «совместно работать» (cogito -- со + agito). Познание вещей когда-то представлялось как схватывание их руками. Отсюда и мы говорим: он быстро схватывает, т.е. понимает. Латинское слово «comprehensio» означает «схватывание» и «понимание» и даже просто «понятие». Немецкое «begreifen» (понимать) восходит к глагола «greifen» (хватать). Русское слово «понятие» произошло от древнерусского «я-ти» -- «схватить руками, взять».

К. Маркс и Ф. Энгельс отмечали, что «люди, развивающие свое материальное производство и свое материальное общение, изменяют вместе с этой своей действительностью также свое мышление и продукты своего мышления» (4, 88). Первобытное мышление не противоположно логическому мышлению современных людей. Маркс писал, что «постигающее мышление может быть лишь одним и тем же, отличаясь только по степени, в зависимости от зрелости развития, следовательно, также и от развития органа мышления. Все остальное--вздор» (1, 32, 461). Когда советские ученые употребляют понятие первобытное мышление, то большинство из них имеет в виду только то, что мышление людей доклассового общества обладало некоторыми особенностями.

Первая особенность первобытного мышления состояла в том, что оно было предметно-практическое. К. Маркс и Ф. Энгельс писали, что «образование представлений, мышление, духовное общение людей являются здесь еще непосредственным порождением их материального действия» (4, 87). Первобытные люди воспринимали предметы и явления в неразрывной связи со своими потребностями и действиями. Ленин указывал, что «инстинктивный человек, дикарь, не выделяет себя из природы» (5, 29, 85). Первобытный человек отождествлял себя с животными, деревьями, камнями. В австралийских мифах часто говорится о том времени, «когда кенгуру и собака были людьми». Североамериканские индейцы вспоминают, что «давным-давно все вещи в природе -- и животные, и птицы, и деревья, и солнце, и луна -- были похожи на нас», «звери и деревья могли говорить друг с другом, словно люди» (24, 88). Известный русский путешественник В.К. Арсеньев рассказывал о своем проводнике охотнике-нанайце (гольде) Дерсу Узала, что тот называл тигров, кабанов, барсуков, мышей, ворон людьми, но только одетыми в другие рубашки. Некоторые племена Африки не могли указать, в чем разница между человеком и буйволом; они полагали, что если бы у буйвола были стрелы и луки, то он так же стрелял бы, как человек; животные не говорят на человеческом языке только потому, что очень хитрые и надеются добиться молчанием больше, нежели разговорами.

Наделение животных сознанием, хитростью, трудолюбием и т.д. предполагало и отличие их от людей. Всякий труд, как бы он ни был примитивен, основан на отделении предметов друг от друга, но должно было пройти много времени, прежде чем человек научился четко выделять себя из среды, противопоставлять «я» и «не-я». Чем больше отделялся человек от животного царства, тем полнее исчезало у людей отождествление себя с животными и появлялось отрицательное отношение к звериному началу как враждебному и злому.

Первобытный человек еще не отличал полностью субъекта от объекта, личное «я» и мир были для него одной нерасчлененной общностью. Он не мыслил себя вне коллектива, осознавая себя как неразрывную его часть. В языке множественное число появилось значительно раньше, чем единственное, слова «я», «мой» возникли гораздо позднее многих других слов.

В родовом обществе люди не выделяли себя из рода, к которому принадлежали, но противопоставляли себя другому, чуждому роду. Оскорбление, нанесенное одному сочлену рода, воспринималось как оскорбление всему роду. Кровная месть осуществлялась по отношению ко всем членам рода. Человек рассматривал общественные явления по аналогии с природными. Слово «мир» имело значение прежде всего «общины», а значение вселенной оно приобрело позднее. Даже впоследствии у разных народов слово «мир» часто означало крестьянскую сходку. Многие ученые считают, что отождествление природы и человека было первой формой ориентации, возникшей еще в условиях «стадного» сознания. Примитивное наивно-монистическое представление о мире, чувство полного единства человека с природой было одной из гносеологических предпосылок стихийного материализма.

Вторая особенность первобытного мышления состояла в том, что оно было чувственно-конкретное, а не теоретически-абстрактное, т.е. менее отвлеченное и более наглядное, чем наше. Первобытный человек представлял мир, так как непосредственно видел его, однако часто не замечал многого из того, на что обращаем внимание мы. У некоторых народов Западной Африки есть термины для обозначения только черного, красного и белого цвета.

Первобытный человек осваивался с силами природы путем олицетворения, т.е. уподобления ее себе: антропоморфизма (от древнегреч. Ьнисщрж -- человек, мпсцЮ -- форма, образ) -- представления чего-либо вне человека с человеческими формами, антропопатизма -- представления вне человека с человеческими аффектами и страстями; автоморфизма -- перенесения на объекты внешнего мира свойств и психики своего собственного «я». «В борьбе за жизнь инстинкт самозащиты развил в человеке две мощные творческие силы: познание и воображение, -- писал М. Горький.-- Познание -- это способность наблюдать, сравнивать, изучать явления природы и факты сознательной жизни, короче говоря: познание -- есть мышление. Воображение тоже, в сущности своей, мышление о мире, но мышление по преимуществу образами, „художественное"; можно сказать, что воображение--это способность придавать стихийным явлениям природы и вещам человеческие качества, чувствования, даже намерения... Все это делает явления природы как бы более понятными для нас» (28, 24, 469--490). В результате природа антропоморфизировалась, а общество натурализировалось.

Первобытный человек предполагал, что все предметы и явления такие же живые, как он сам. Пример: бушмены уверены, что огонь -- живое существо, так как он ест, ибо все, что попадает в него, исчезает, обладает способностью двигаться. Оживотворение природы никогда не было всеобщим и полным, оно включало в себя различие между мертвым и живым. Еще в конце XIX в. М.М. Филиппов критиковал в «Истории философии» мнение, приписывающее первобытному человеку постоянное смешение живого и неживого. Он писал, что «если бы дикарь считал все неживое живым, это было бы для него прямо гибельно» (76, 6). Например, в языке индейцев оджибва существует дихотомия живого и неживого, которая, однако, понимается по-своему: некоторые камни считаются живыми. Многие ученые признают оживотворение природы религиозным явлением -- аниматизмом (лат. animare -- оживлять), но оно само по себе не содержит ничего религиозного, так же как и олицетворение.

Первобытные люди наделяли окружающий мир явлений и предметов природы человеческими чувствами, характеризовали особенности своей психики, ее твердость или мягкость, остроту зрения и ума, гибкость мышц теми же качествами и свойствами, которые они наблюдали в материалах и орудиях труда. Например, у австралийцев более двадцати названий деревьев обозначают одновременно и части тела. Людям казалось, что дерево говорит, чувствует и страдает подобно человеку. Бушмены так объясняли происхождение огня: «Если дерево долго тереть, оно потеет, дымится и сердится -- вспыхивает». У эвенков даже месяцы назывались до частям человеческого тела от подошвы до поясницы. Календарь состоял из тринадцати месяцев, начиная с головы -- первого месяца, и кончая тринадцатым--«правое плечо». Второй месяц величали «левое плечо», и дальше год как бы опускается вниз до самого седьмого месяца -- «последних суставов пальцев, или „когтей" левой руки». Это середина года. Во втором полугодии он «перебирается» на пальцы правой руки, поднимаясь постепенно вверх.

Концептуальное мышление (от лат. conceptum -- понятие) возникает с появлением членораздельной речи, но на ранних стадиях развития общества абстрагирующая роль человеческого мышления ничтожно мала. У различных племен мало общих представлений и понятий, но зато множество слов, обозначающих единичные предметы. У северных племен существуют десятки слов со значением «олень» в каком-либо специфическом смысле, множество названий разновидностей снега, льда в разных состояниях таяния, но долгое время отсутствовали общие понятия оленя, снега или таяния льда. В санскрите имеется 35 названий огня, 34 -- воды, 37 -- солнца, 20 -- месяца, 26 -- ветра, 23 -- слона, 16 -- коровы и т.д.

В арабской языке лев имеет 500 названий, верблюд -- 5744.

Первобытный человек воспринимал абстрактные понятия как самостоятельные конкретные живые существа. Ленин выписал в конспекте «Лекции о сущности религии» Л. Фейербаха его слова, что человеку свойственна способность извращать, делать самостоятельными абстракции, например пространство. Конкретные, предметно-чувственные представления о пространстве и времени привели к олицетворению их. Описывая представлении австралийцев о причинности, времени, пространстве и числе, А. Элькин указывает, что наиболее поразительным является отсутствие выражения их в абстрактных понятиях, нет исчисления времени и измерения пространства в единицах. Еще у Гомера пространство неотделимо от вещей, восприятие носит в основном плоскостной характер. У одного из племен североамериканских индейцев восемь обозначений, характеризующих различную степень удаленности предмета от говорящего. Жители западных островов Торресова пролива плохо различают направления пространства. Для них имеются только два названия: слово «када» обозначает комплекс направления: «направо--вверх--вперед» и слово «муну» -- комплекс «налево--вниз--назад». В Древнем Вавилоне хорошее означало вверх, направо, вперед; плохое -- вниз, налево, назад.

Время не отделялось от пространства. Лингвисты давно указали, что время как длительность жизни человеческого рода связывается со «стоянкой». У арабов amrun, umrun означают «жизнь, долгое время, долгий век», a umpan -- «населенное место». Латинское tempus (время) и templum (храм) также указывают на связь и единство времени--места.

Первобытный человек не отличал идеальное от материального, представляя всякое идеальное как материальное. У многих племен слова часто отождествляются с представлениями, а представление с самим предметом, к которому оно относится. Люди верили, что раз существует какое-то слово, то существует и самый предмет, им обозначаемый. В санскрите термин «пата» (имя, название) означает не только «имя», «слово», но и «предмет», «существо». У многих народов имя понималось как живое существо. Познать что-либо -- это дать ему имя, что значит -- овладеть им. Само понятие «знание» происходит от слова «имя», т.е. знание имен. Якуты верили, что каждое слово превращается в вещую птицу. В каббале утверждается, будто бы любое слово становится ангелом.

У многих народов представления о нравственных добродетелях и пороках выражены в форме отдельных существ. Известны африканские племена, у которых после ссоры все участники ее должны принять снадобье, вызывающее рвоту, чтобы изгнать злобу. У разных народов существовали магические средства изгнания грехов:

обряды, сопровождаемые жестами, изображающими выбрасывание грехов, обычаи переложения их на животных (библейский «козел отпущения»), продажа грехов и т.д. Еще в средние века грех понимался как нечто материальное, а поэтому английские богачи заставляли бедняков «купить» его. Продажа и покупка были символическими актами. В доклассовом обществе для того, чтобы укрепить дружбу, совершали символические действия, выражающие соединение: люди сидели на коже, смешивали свою кровь, которую торжественно выпивали, курили одну трубку и т.д. Пережитки объективизации идеального сохранились в оккультизме, утверждающем, что все мысли человека становятся живыми существами, способными производить материальные изменения. Эта возможность представить общее в виде отдельного существа была одной из гносеологических предпосылок зарождения элементов первобытного идеализма.

Третья особенность первобытного мышления состоит в том, что оно содержит элементы наивной диалектики. В.Г. Богораз-Тан доказывал, что первобытное восприятие жизни кинетично. Первобытный человек ощущает свою жизнь прежде всего как движение, и окружающий мир представляется ему вечно движущимся, несущимся прямо на него, мимо него и пляшущим вокруг него. Для чукчей все предметы и явления находятся в действии, а не в состоянии покоя. На чукотских рисунках, сделанных охрой и оленьей кровью на гладких деревянных дощечках и близких к пещерным рисункам эпохи палеолита, к бушменским рисункам на скалах, к таким же рисункам австралийцев, звери и люди неизменно куда-то бегут, как на кадрах киноленты. Копья и стрелы нарисованы брошенными в воздух, сказанные слова изображены зигзагообразными линиями, даже человеческие чувства и страсти получили графическое изображение. В языке североамериканских индейцев хопи слова «молния», «пламя», «волна» -- глаголы, а не имена существительные. «В языке нугка все слова показались бы нам глаголами, -- пишет американский лингвист Б. Уорф, -- перед нами как бы монистический взгляд на природу, который порождает только один класс слов для всех видов явлений» (59, 177).

А.М. Деборин отметил, что понятия как общее правило рождаются парами, так как они возникали из сравнения, мыслились через сопоставление со своей противоположностью. Например, понятие внутреннего одновременно появилось с понятием внешнего, понятие правого с понятием левого, света с тьмой, покой с движением и т.д. Только постепенно человек научился мыслить обе антитезы раздельно, и слова приобрели однозначный смысл. В языке древних людей отразилось, что противоположности разных предметов и явлений осознавались примитивно в их единстве и неразрывной связи между собой. Одно слово нередко обозначало два противоположных представления, которые не только отождествлялись, но и различались: вода и огонь, небо и земля, день и ночь, белый и черный, начало и конец, верх и низ, жизнь и смерть и т.д.

В 1884 г. В.И. Шерпль опубликовал брошюру «О словах с противоположными значениями», в которой доказывал, что в древних языках много слов, объединяющих в себе противоположные значения, ссылался на древнеегипетский язык, имеющий составные слова, содержащие два слова противоположного смысла. Например, в древнеегипетском языке одними словами обозначались понятия свет и тьма, сильный и слабый, почитать и презирать, брать и оставлять и т.д. Древнеиндийское aktu означало «светлый цвет» (свет, луч), но также и «темный цвет» (мрак, ночь). Слово asura значит «добрый» и «злой дух», ari -- «набожный» и «безбожный», arala -- «скромная женщина» и «развратница», sad -- «сидеть» и «ходить», har -- «дарить» и «отнимать» и т.д. В арабском azrurn -- «сила» и «слабость», kullum -- «часть» и «целое». В японском языке одно слово означает свет и тень, другое слово--начало и конец и т.д.

В латинском языке sacer значит «священный», «посвященный богу», «святой», но также «проклятый», «мерзкий». Нередко в языке противоположные значения слов различаются только путем особенной интонации, перемены одного или двух звуков, перемещением их, жестикуляцией и т.д.

Много интересных примеров слов-антиподов можно найти и в русском языке. В 1887 г. Г.Е. Линник, цитируя определение труда из «Капитала» К. Маркса, писал, что «сознание единства противоположных терминов в одном общем понятии обнаруживается ... в словообразовании. Например ... в слове в-он-я: дурной запах, вонь, в другом -- хороший -- благовоние. Корень -бог- образует противоположные понятия бог-атство и у-боже-ство. Корнем -чин- (чинить, делать) обозначается и первый и последний моменты действия на-ча-ло и кон-ец, от которого ис-кон-и -- с начала. С одной стороны, на одном полюсе стоят рыть и ров, а на другом -- ров-няти, равнина» (47, 13). Понятие «исходить», т.е. «выходить, происходить, брать начало» (например, исходная точка), означает и «исход, окончание, конец» (исход месяца). Бесценный означает предмет, который имеет огромную ценность и не имеет стоимости. Ленин указывал в «Философских тетрадях», что в немецком языке иногда слову присущ не только различный, но и противоположный смысл. Данные языкознания подтверждает и психология. По мнению французского психолога-марксиста Анри Валлона, примитивное соединение противоположностей, характерное для древнего сознания людей, имело свой механизм. В дипластии -- парных сочетаниях представлений, действий, слов и предметов -- оба связываемых элемента одновременно и слиты, и обособлены.

В мифах особенно ярко выражено то, что противоположные начала -- свет и тьма, день и ночь, лето и зима, жизнь и смерть -- находятся в постоянной борьбе между собой, которая является источником движения в природе и сопровождается чередованием их торжества друг над другом. Это представление о всеобщей изменчивости явлений природы уходит в глубь тысячелетий, когда люди верили, что все превращается, т.е. одно обладает способностью становиться другим и приобретать его свойства. Вера в «оборотничество» сохранилась в мифах о метаморфозах духов и богов, в сказках о колдунах и колдуньях, способных превращаться в зверей. В легендах о Будде он будто бы испытал 550 превращений от царя до рыбы, лягушки, змеи. В буддийских храмах имеются реликвии: шерсть, перья и кости тех животных, в тела которых перевоплощался Будда. О Зевсе рассказывали, что он часто превращался в быка, снизошел к Данае в виде золотого дождя. Древнегреческий философ Эмпедокл уверял, что он «был уже отроком некогда, был и девой когда-то, был и кустом, был и птицей, а также рыбой морской» (9,. 307).

Ф. Энгельс указывал в «Диалектике природы», что диалектическое мышление возможно только на сравнительно высокой ступени развития -- у буддистов и древних греков, так как оно имеет своей предпосылкой исследование природы самих понятий. Не исключено, что именно близость сознания древнеиндийских и древнегреческих философов к сознанию людей периода разложения первобытной общины, в мышлении которых были какие-то элементы наивной диалектики, и доказывает, что все они были прирожденными стихийными диалектиками, выражали первоначальный, наивный, но по существу правильный взгляд на мир как на бесконечное сплетение связей и взаимодействий, в котором ничто не остается неподвижным и неизменным, а все движется, изменяется, возникает и исчезает.

Ф. Энгельс отмечал, что воззрения древних греков инстинктивно основаны на признании всеобщей связи явлений в мире и сформировались в результате непосредственного созерцания. Куда бы человек ни посмотрел, он всюду видел изменения, о которых рассказывал в своих мифах как о чудесных превращениях: день сменяется ночью, ребенок становится взрослым. Даже языки коренных жителей Австралии имеют множество слов, выражающих эти метаморфозы. В языке аранда мужчина обозначается в течение его жизни последовательно пятнадцатью разными терминами от «ребенка» до «старца».

Гераклит исходил из древнейшей идеи о связи всего со всем, этого исходного пункта диалектики. Он учил: рЬнфб сеЯ (все течет). Никто не входил дважды в один и тот же поток, ибо уже через миг поток не тот, одна волна сменила другую. Одно и то же может быть живым и мертвым, молодым и старым. Холодное нагревается, горячее охлаждается, влажное сохнет, сухое увлажняется.

По-гречески жизнь и лук называются одним словом, а стрела из лука приносит смерть. Свиньи умываются грязью. Самая красивая обезьяна уродлива по сравнению с человеком. Борьба -- отец всего и всему царь. Гераклит еще пользовался мифологическими образами для выражения изменений в природе: «Божество: день--ночь, зима--лето, война--мир, изобилие--голод» (56, 143), но он освобождал от мифов содержавшиеся в них представления о единстве вселенной, о всеобщей противоречивости явлений природы. Философ отмечал борьбу противоположностей и в обществе, указывая на рабов и свободных, на справедливость и несправедливость. Возможно, что именно раскол общества не рабовладельцев и рабов привел Гераклита к тому, что ранее наблюдавшаяся идея противоположностей в природе приобрела у него всеобщий характер, получила философское выражение. Диалектический материализм исходит из «гераклитовского, динамичного, развивающегося и живого» (1, 3, 124) взгляда на мир.

Некоторые буржуазные историки религии превращают Гераклита из великого философа-диалектика в мага. В 1967 г. в журнале «Диоген», издающемся в Париже, опубликована статья Г. Гугенхеймера «Магия и диалектика», в которой он ищет истоки диалектического подхода к миру в магии, а не в научных попытках выразить противоречия, присущие действительности. Рассуждения Гераклита, построенные на противопоставлениях, антитезах вырастали из отрицания магии. Филон указывал, что материалом для сочинения Гераклита «О природе» было то, что он обнаружил разделение во вселенной всего на две половины, друг другу противостоящие: земля -- на горы и равнины, вода -- на сладкую и соленую и т.д. Гераклит так же, как впоследствии и Анаксагор, критиковал магические воззрения, будто «подобный подобного любит». Гераклит учил, что только разнородные вещи могут воздействовать друг на друга. Аристотель, отвергая магию, ссылался на изречение Гераклита: «Соединения (бывают) всего и не всего, сходного и различного, созвучного и разнозвучного, и из всего возникает единое и из единого все» (56, 140). Аристотель приводил и другое изречение Гераклита для доказательства того, что природа полна противоположностей: «Противоречивость сближает, разнообразие порождает прекраснейшую гармонию, и все через распрю создается» (56, 140). Открытие диалектики в природе и обществе, ее философское осмысление началось не с магии, а в борьбе с ней.

первобытное дологическое логическое мышление брюль

Источники:

Л. Леви-Брюль «Первобытное мышление» (1922 изд. 1930)

Э. Дюркгейм «Индивидуальные и коллективные представления» (1898)

Размещено на Allbest.ru