Философия свободы как доминантный принцип философии Н.А. Бердяева

Бердяев не отрицает значение научного знания, но ставит ему границы применения. Если философия это творческий акт, то ближе всего она стоит к искусству, а не науке. Сведение философии к науке есть только одна из современных тенденций. Раньше наука являлась одной из возможных форм духовной деятельности, и не была главной. Появление науки как формы мировоззрения происходило в рамках самой философии. Философия существовала тогда, когда науки ещё не было. Другими словами, научное знание имеет своё основание в философии. Нужно отметить, что наука своими способами не может объяснить своего собственного появления, не может самостоятельно обосновать свои методологии. История эволюции научных взглядов, как специфическое направление философии, сформировалось за пределами научного знания. Так почему же философия должна соответствовать тем же критериям? Таким образом, Бердяев считает, что философию многое роднит с искусством, и что критерии общезначимого и логически доказуемого знания к ней не применимы. Наука - это символ исторически сложившихся идеалов знания, которые могут в дальнейшем измениться. Так же одним из самых важных аргументов в защиту свободного философского творчества Бердяев выдвигает идею зависимости научного знания от творческой интуиции самого научного деятеля. То есть источником любого научного открытия, всегда является личное прозрение, и если бы науке был бы свойственен только доказательный дискурс, то она бы окончательно осуществилась. Потому что стоило бы просто наблюдать за правильностью производимых логических операций, и с помощью доказательства мы могли бы сделать все необходимые и окончательные выводы. В таком случае научные открытия, как результат личной активности исследователя были бы просто невозможны. Другими словами, наука не отождествляется с логикой и не осуществляется только в соответствии с критериями логически строгого знания.

Бердяев различает науку и научность. Перенесение критериев науки на другие области духовной жизни - это не правомерное расширение границ чисто логического знания. Научность - это попытка сведения всех феноменов культуры к логическому обоснованию. Но культура не механистична, это духовный организм, сочетающий в себе всё разнообразие, часто чуждых науке иррациональных проявлений человеческой жизни. Сама научная форма выражения философского содержания во многом обусловлена исторически сложившимся фактором, и, скорее всего, она имеет приходящее значение. Каждая эпоха открывала свой идеал познания, но только философия имела возможность осмысливать и объединять опят частных наук. В отличие от научного знания только философия обладает языком выражения сущности культуры. Таким образом, наука - это одна из форм, которую принимает в конкретных исторических условиях духовная деятельность. Бердяев выступает здесь как блестящий культуролог, считая, что для адекватного и глубокого понимания сущности духовной жизни философия должна будет найти какой-то особый, только ей свойственный язык описания реальности. Кризис научной философии, прежде всего в том, что она не может быть освобождением человеческого духа, существует в стихии послушания и зависимости у мировой данности. Сознание не может осуществлять себя чисто последовательно, точнее эта последовательность имеет творческую, а не логическую природу. Ведь не всё, что последовательно, то логично. В основе сознания лежит безусловная свобода и поэтому понимание не является чисто логической операцией. Сознание здесь трактуется, как непрерывный творческий акт. Необходимость чужеродна сознанию, потому что в основе свободного выбора не может лежать императив.

Бердяев открыто заявляет об ущербности доктрины рационализма. У Декарта познание начинается с сомнения, а у Канта с критического отношения к реальности, то есть так же с сомнения возможности адекватного познания реальности. Рационализм - это символ глубокой трагедии европейской культуры. Рефлексия и сомнение лишают философию её творческого начала. Субъект познания призван здесь лишь отражать действительные связи мира, но не рождать и воплощать истину в своём личном экзистенциальном опыте. В центр философского учения не может быть поставлена лишь только проблема познания, ведь приобщение к духовному требует напряжения всех жизненных сил человека. К истине нельзя приобщиться исключительно разумно, в ней можно только прибывать. Свободная философия, как считает Бердяев, рождается в акте воплощения любви к Богу, а не с критического и скептического к нему отношения. Он выступает против разрыва философии и антропологии. Для него философия будет сознательно антропологической.

Современный человек слишком много надежд возложил на научный прогресс, но рациональное состояние сознания не является сущностной характеристикой духовного. Таким образом, в истинность и правоверность научного отношения к реальности остаётся только верить. В культуре двадцатого века рождается желание человека абсолютно контролировать природный и социальный мир через науку и технику. Это путь к накоплению материальных благ и усовершенствованию внешних условий существования. Человек, как будто, превращается в раба вещей, а зависимость от объектного мира ведёт к дегуманизации и безразличию. Обожествление человека и кризис гуманизма становится источником появления новой религии двадцатого века - атеизма. Во имя культа человека происходит разрыв с религиозной истиной. Вера в Бога трактуется, как вера в то, что подавляет и ограничивает человека. Смысл жизни трактуется, как власть человека над своей собственной природой и как власть над универсумом. Люди - теперь боги. Но часто идеалы добра и социальной справедливости противоречат идеалам безграничной свободы и безмерного обладания. На этой почве рождается нигилизм, как философская позиция. Ради обладания безусловной свободой человек отрицает существование Бога.

В связи с кризисом философской мысли Бердяев ставит тему религиозных оснований знания, а соответственно проблему соотношения веры и знания. Отвлечённые начала философии отрицают тайну бытия и таинственность сомой жизни. Только религия может быть основанием философского построения, а не наоборот. Истины веры в противоположность истинам познания, не являются всеобщими и необходимыми. Они свободно даются и свободно принимаются. Как мы уже отмечали, даже наука имеет свою веру, веру в осуществление прогресса, веру в единый разум. Религиозная вера - это возможность сверхчувственного мистического опыта. Являясь проводником божественных энергий, она есть источник утверждения человека в абсолютном. Вера - это не слепое доверие, а непосредственная достоверность или прямое усмотрение религиозных истин. Это не просто понимание необходимости существования высшего начала для мира, это внутренне состояние самого духа, непосредственное пребывание в трансцендентном. Оно рождает чувства неразрывной связи с родственной человеку божественной стихией, с тем, что является началом бесконечной любви, добра, блаженства, покоя и святости. Для верующего любой незначительный элемент мира открывается в его тайне. Вера - это самосознание благодатного источника жизни, который действует как животворящая сила. Известно, что любые исходные основания знания интуитивны, а непосредственность находится вне дискурсивного мышления. Доказательство зыбко и вторично, имеет принуждающую и обязывающую форму. Активности одного интеллекта для переживания трансцендентного основания жизни, мало. В знании человек полагается только на свой собственный разум, ещё более утверждаясь в своей ограниченности. Божественная благодать человеку не известна. В акте веры мир открывается, как божественной откровение, которое начинается там, где кончается мышление умозрительной философии. В силу этого отдельный человек становится выше общезначимого и становится в прямое отношение к абсолютному. Вера присутствует там, где разум беспомощен. Очень многое, что разум отвергает как абсурд, или предполагает несуществующим, доступно верующему человеку. Для «чистого», то есть замкнутого в себе разума трансцендентный опыт не известен. Вера - величайший, ни с чем не сравнимый дар, открывает новые измерения самого мышления, открывает незримое присутствие самого Бога. Истины откровения не упраздняют истины разума, а только расширяют духовный опыт. Разум, у Бердяева, не является началом рассудочным или интеллектуальным. Он понимается, как Логос. Так что только обогащённое религиозным опытом мышление имеет вселенское значение. Вера воспитывает внимание и чуткость к истинно духовному, в противовес царящему в философии объективации пренебрежении к мистическому опыту. Пусть наука действительно объективно отражает законы развития мировой данности, но не справедливо недооценивать значение религиозного опыта. Вера и знание не должны радикально противопоставляться, они органично связаны и постоянно взаимодействуют. Таким образом, Бердяев не столько отрицает значение научной философии, сколько выступает против абсолютизации научной методологии. Бердяев на первый план выдвигает онтологическую проблематику, считая, что само бытие предшествует любой теоретизации, а соответственно предшествует познанию.

Во второй части своей работы Бердяев так же поднимает проблему духовных оснований культуры. Источник духовного упадка культуры он видит в возвышении идеалов замкнутого индивидуализма. Образ человека в философии двадцатого века - это образ абсолютно свободного и не зависимого существа. Источник свободы лежит в духовном, и свобода является в человеке, как его естественное бытие. Но свобода ни в коем случае не имеет своё последнее основание в человеке, она трансцендентна. Опора только на человеческое является причиной безмерного философского своеволия. Действительно, атеистический экзистенциализм утверждает идеалы самостоятельного и независимого от Бога человеческого существа. Прежде всего, потому, что божественная реальность разумно не очевидна. Значит, следует искать источник любых ценностей не в сверхприродном мире, а только в самом человеке. Человек остаётся наедине со своей собственной свободой, но ведь ясно, что он не является причиной собственного существования. Ещё одним недостатком экзистенциально-атеистической доктрины становится проблема объединения свободы и ответственности. Безусловная и не определимая свобода, имеющая своё основание только в человеческом, может перейти в безмерную жажду власти, а тем самым в произвол. Не смотря на то, что Бердяев близок к подобному пониманию сущности свободы, всё-таки он устанавливает её метафизическую природу. Ведь ценности не могут быть основаны только на приходящем и временном бытии, они абсолютны и трансцендентны, поэтому если мы и можем назвать философию Бердяева экзистенциальной, то необходимо отметить исключительно религиозный её характер.

Мыслитель критикует примитивное понимание природы общественной жизни позитивистами и социально-философскими доктринами двадцатого века. Он выступает против подчинения личности социальной структуре. Личность может стать частью огромного социального механизма, и ради нормального его функционирования может быть принесена в жертву. Ради иллюзорных идеалов прекрасного будущего, которое связано с верой в возможность окончательного устройства социума, личность может быть подвергнута насилию. Универсальные цели общества заменяют цели отдельных людей, и под гнётом общезначимого личность нивелируется. Здесь любые действия и мотивации должны служить, прежде всего, человеческому роду. Общее сознание теперь дороже индивидуального. Так что социальная жизнь всецело подчинена идеалам объективного закона развития общества. Нет ничего удивительного в том, что появляется реакция на подобные объективистские тенденции в рассмотрении сущности общественного существования, реакция в виде предельного субъективизма. В противостоянии массовому сознанию человек пытается отрицать всё объективное и абсолютное, тем самым, теряя идейные ориентиры в понимании сущности социального. Бердяев намечает выход из сложившегося кризиса в общественно-философской проблематике. Философия свободы превращается у него в свободную этиологию. Здесь Бердяев утверждает идеалы вселенской церкви, причём духовное возрождение на национальной почве мыслится им в тесной взаимосвязи с вселенским церковным сознанием. Конечно, проблема объединения церквей остаётся открытой и Бердяев скорее намечает контуры её решения, чем даёт какое-либо однозначное решение. В связи с этим он говорит об особом историческом значении России, так как она связывает в своей культуре Восток и Запад, и, может быть, именно Россия будет играть самую важную роль в деятельности по укреплению вселенского церковного сознания.

2.2 Творчество как субстанциальный аспект свободы

В книге «Философия свободы» только намечаются темы, над которыми Бердяев будет работать всю жизнь. Теоретический анализ современной ему философии будет в дальнейшем иметь те же тенденции. Считая христианство религией свободного человека, Бердяев трактует жизнь как грехопадение, как утрату человеком своей изначальной свободы. В данной работе еще нет полноценного ответа на вопрос что же такое свобода в своей сущности. Однако в общих чертах он определил свободу как самое главное основание человеческой жизни и общества. Раскрывая сущность христианского мировоззрения он утверждает идеалы свободной философии в противовес идеалам утопающей в безверии объективистской доктрине. Намечая пути выхода из сложившегося в философии духовного кризиса, он рассматривает принцип свобода как самый главный принцип в философии вообще. Но вот каким образом свобода воплощается в бытии Бердяев скажет в своих последующих работах.

Мы уже отмечали, что у Бердяева свобода выходит за рамки частных философских проблем. Это исходная и определяющая реальность человеческого существования вообще. В различных философских концепциях сущность свободы всегда представлена в связи с каким-либо её аспектом. Например, свобода, понимаемая как познанная необходимость, это свобода, рассмотренная в аспекте разумного. То есть процесс воплощения свободы происходит через разумное приобщение к объективному закону развития реальности. Свобода в аспекте воли, в волюнтаристских учениях, представляется как свобода человеческих действий, а свобода, понимаемая как чистая возможность, рассматривается в некоторых экзистенциальных учениях как свобода выбора. Понятие аспекта помогает нам определить сущностные характеристики процесса воплощение свободы в бытии. Бердяев, характеризуя процесс освобождения, использует понятие творчества, другими словами рассматривает свободу в аспекте творческой деятельности. Творчество - это субстанциальный способ воплощения свободы.

Если рассмотреть свободу в аспекте выбора, то нужно сказать что, выбирая какую-либо точку зрения на происходящие в мире события, человек выбирает самого себя. Понятно, что точка зрения есть основа любого мировоззрения, и она всегда как-то определяет человеческие действия и поступки. Поступок всегда имеет свое основание в духовном, в самосознании, и каждый, реализуя свой свободный выбор, не только как-то утверждает свои личные ценности и идеалы, но и обретает их в экзистенциальном опыте. Свобода - это возможность менять свое представление о мире. Она определяет любое человеческое действие. И если свобода является условием выбора какой то отдельной точки зрения на мир, то значит она является субстанциальной основой самотворчества личности. Личность рождается в усилии преодоления собственной ограниченности. Ценностное сознание личности это результат свободного творческого само осуществления. Без длительной и трудной работы над собой личностью стать трудно, то есть личность каким-то образом творит сама себя. Данное размышление подводит нас к мысли о неразрывной связи принципа свободы и принципа творчества. Сознание - это, прежде всего творческая энергия по этому проблема сущности свободы, прежде всего, требует решения проблемы сущности творчества. Бердяев считает, что именно творчество реализует свободу в человеческой жизни, гармонизирует фрагментарную и разрозненную реальность.

Связь свободы и творчества становится одной из главных тем философии Н.А. Бердяева. Он различает понятия личность и индивид. Личность существенно не зависима ни от природы, ни от общества, и природа, и общество есть только безмерное поле для реализации ее творческих потенций. В сущности, личность исключительно духовна, не сравнима, единственна и уникальна. Обладание нравственным самосознанием, творческим посылом и свободой выбора, отличает личность от индивида. Индивид - это характеристика человека только как части общества или части рода. Это понятие отражает связь человека только с его природным началом. Личность для Бердяева является более высоким понятием, она не только не является частью мира, не только по своей сути не связанна с природным бытием, а сама в себе потенциально содержит весь универсум. Личность - это микрокосм, это таинство и загадка самой жизни. Бердяев также различает понятия индивида и индивидуальности. Индивидуальность - это неповторимый и уникальный способ существования конкретной личности. Личность всегда индивидуальна, и уже не является просто индивидом. На пути к духовному преображению происходит процесс индивидуализации личности. Так что творчество - это субстанциальная характеристика бытия конкретной личности. По сути, индивидуализация происходит через нравственный выбор, в таком творческом выборе воплощение свободы реализуется в мире необходимости. Бердяев, опираясь на христианское учение, оригинальным образом трактует природу человека. Его глубокий оптимизм в том, что человек не смиренный аскет, а свободно действующая и активно преобразующая реальность сила. Другими словами он утверждает ценности творчески активного человека. Личность призвана к делу воплощения свободы. Здесь происходит такое возвышение значения человека для судьбы самого космоса, которого может быть до этого и не было в христианской философии. Человек теперь не безучастно созерцает свой внутренний мир, а активно преобразует падшую реальность. Однако преобразование и духовное освобождение личности происходит не через внешнюю активность, а через внутреннее самотворчество.

Бердяев не приемлет истолкование природы личности, как элемента входящего в более сложное образование, ведь личность у Бердяева осознает у себя центром бытия. Конечно, свобода воплощается и обществе, но она не может быть результатом развития только общественных отношений. Свобода не может быть чисто социальной, она исключительно метафизична. Полностью свобода может воплотить в человеческом существовании. Другими словами к свободе нельзя прийти только социально, ведь она, по сути, есть результат самоидивидуализации. Она не является достоянием человека живущего в определенный период истории. Рассматривать историю как прогресс в становлении свободы, это значит лишить предыдущие поколения право на метафизическую свободу. Если свобода будет рассматриваться как результат только исторического развития общества, это значит сделать ее внешней человеку, вбросить за пределы личностного бытия. Известно, что идеалы коллективной свободы, которые обязательно выражаются в идеалах построения конкретной формы социальных отношений, часто ведут к забвению идеалов свободы отдельной личности. Для Бердяева свобода, реализующаяся в творчестве, это не просто свобода выбора, это не только свобода воли, не познанная необходимость, это глубинное и сокровенно таинственное состояние духа.

В плену у мировой данности и необходимости, человек впадает в сознание разобщенности, а не единства, в состоянии вражды. Поэтому основная метафизическая задача личности, духовно освободиться и выйти из мира необходимости, совершить творческий скачек или прорыв в трансцендентный, подлинный мир духовной свободы. Бердяев показал сущность особой религиозной миссии человека. Эта задача вырваться из мира видимости в мир подлинно сущего. Личное творчество имеет здесь огромное значение, ведь это способ обретения новых духовных сил, способ сближения с божественным.

Идея богочеловечества, широко разбираемая русскими религиозными мыслителями, имеет место и в учении Бердяева. Свободная философия призвана стать философией богочеловечества, ведь человек свободно вырываясь из плена природной необходимости, совершает трансцендентный скачек в сферу божественной жизни. Если свобода открывается в творчестве, считает Бердяев, то значит мировой процесс это продолжение дела божественного творения. Падший и несовершенный мир нуждается в свободном человеке. Внутренний мир личности это такая же тайна, как тайна истины, и путем достижения свободы, человек одухотворяет и преображает эту падшую реальность. Так что, философия Бердяева основана на идее богоподобия человека. История и культура - это символы продолжающегося миротворения, символы участия человека в богоподобном творчестве. В книге «Смысл творчества» философ вводит идею антроподицеи, то есть начинает свой философский опыт, с оправдания человека. Интересно, что антропология, как философское направление для Бердяева может быть только религиозной. Но могут возникать некоторые трудности в понимании его религиозно-философской доктрины. Ведь Бердяев утверждает не только антропологическую направленность своей мысли, но и говорит о принципе антропоцентризма. Возникает вопрос, может ли быть поставлен человек в центр мироздания, ведь понятно, что единственным центром, и единственной по настоящему творческой силой является Бог. Призывает ли христианство к творческой активности, как призывает к ней Бердяев. Решения этого вопроса в этой работе дано оригинально и даже очень смело. Он считает, что умолчание о творческой задаче человека в Евангелии, вовсе не случайно. В этом таится глубокая истина любви Бога к человеку. Бог дарует ему возможность богоподобной свободы, то есть разрешает свободно прийти к сознанию своей творческой миссии. Богоподобие выражается в продолжении дела творения мира человеком. Творчество основано исключительно на свободе и поэтому не может быть императивом, то есть приказом с выше. Здесь Бердяев раскрывается как философ христианского творческого антропологизма. Он видит тесную связь творчества и греха, творчества и искупления. Для него творческое выступает оправданием, когда-то падшего человека. Толкование данных проблем на христианской основе приводит мыслителя к мысли о наступлении новой, третьей творческой религиозной эпохи. В след за откровением Ветхого и Нового заветов, возникает «третье антропологическое откровение», и его наступление это дело свободы самого человека. Таким образом, концепция Бердяева построена на идее сомоценности творческого начала в человеке, оно оправдывается само собой, так как является поиском смысла существования за пределами мировой необходимости. Творчество в своей истине божественно и благостно. Христианство как религия спасение становится религией освобождения человека через творчество, ведь это основная цель земной жизни. Как мы уже отмечали, человек это не смиренный аскет, а свободно творящие судьбу мира живое существо. Личность в свободном творческом акте не детерминирована ни мировой необходимостью, ни даже самим Богом.

Нельзя сказать, что Бердяев в таком оптимизме по отношению к человеку доходит до крайностей. Сознание трагедии жизни и несовершенство человеческого творчества присутствует в его мысли постоянно. Понятно, что результат творческой деятельности человека несовершенен, и носит скорее символический характер, ведь полностью в результате творчества мир не преображается. Трагедия творческого сознания в том, что изначально замысел направлен на радикальное преображение падшей реальности. Творению человека всегда соответствует большее или меньшее совершенство. Культура как реализация творческого посыла, всегда может быть более совершенной. Но, не смотря на это творческий акт обладает самоценностью, это погружение в мир вневременный, это соприкосновение с вечным. Творческий подъем и творческий экстаз, это свидетельство благодатной и божественной природы творчества. Однако продукты творчества, попадая в исторический, временный мир всегда получают элемент несовершенства, и не могут удовлетворять человека предельно и абсолютно. В одной стороны - творчество является предельным выражением свободы передающей в мир подлинное и действительно ценное, с другой - это процесс преломления духовный форм в низших слоях бытия. Конечно, сознание этого всегда трагично, но оптимизм заключается здесь в том, что творчество это всегда героических шаг человека на встречу трансцендентному.

Получается, что созданный Богом мир не завершен, и дальнейшая его судьба предельно зависит от творческой мотивации самого человека. В творческом акте обретается духовная коммуникация с Богом. Это ответное движение человека к божественной благодати, это выход из сознания собственной ограниченности и греховности, это таинство рождения в человеческой природе божественного. Греховное сознание оставляет человека покорным и послушным, преодолевая свою греховную природу человек, борется со своими низменными страстями через аскетическое очищение. Другими словами он только лишь преодолевает свое низшее начало. Но Бердяев считает, что человек активно должен менять саму мировую данность. Таким образом, мыслитель передает характеристики и особенности нового религиозного сознания. Он считает, что сам Бог нуждается в освобождении человека через дело творчества, и таким образом творчество становится автономным, а человек богоподобным.

Учение Бердяева о сущности свободы дано в работах отражающих чисто экзистенциальную направленность мысли. Это такие книги, как: «Философия свободного духа», «Я и мир объектов», «О рабстве и свободе человека», «Опыт эсхатологической метафизики» и другие. Все самые главные философские идеи Бердяева, были в этих работах сохранены и дополнены. Понимание сущности свободы роднит Бердяева, как мыслителя с мистическими тенденциями в философии. В свое учение о не сотворенной свободе он вводит термин «Unground», заимствованный у немецкого мистика Я. Беме. Свобода не сотворена, она добытийственна, и безосновна. Это и рациональная сила полностью отождествляется с понятием «ничто». Она ни откуда не возникает и никем не творится, она существует до любого творения. Это некоторое первичное состояние мира, которое прибывает независимо и вне Бога - Творца. Оригинальность этого учения, прежде всего в том, что свобода совершенно не подвластна даже самому Богу, ведь она предшествует любому существованию. К неопределимой свободе, соответственно, неприменимы никакие категории рассудочного мышления. Такое понимание свободы позволяет Бердяеву дать оригинальное решение проблемы теодицеи, и проблемы свободы человека по отношению к свободе Бога. Если это безусловная свобода является первичным существованием, не создана Богом и не зависит от него, то человек как носитель свободы, никак Богом недетерминирован. В основе мировоздания, как и в основе человека лежит эта безграничная, и рациональная свобода. Свобода в данном случае понимается, как чистая возможность, поэтому в человеческом существовании, это свобода не только к добру, но и ко злу. Как, наверное, и любой религиозный мыслитель Бердяев пытается разрешить проблему теодицеи. Через творчество человек ведет неустанную борьбу со своим внутренним и общемировым злом. Природное бытие у Бердяева трактуется как не свободное и падшее состояние мира, и определяющей целью жизни человека должно стать освобождение от власти мира и вещей. Природное всегда содержит в себе страдание и смерть, мир порабощает человека и подавляет его духовную свободу. Поэтому судьба человека зависит от него самого. Состояние самого мира определяется нравственным самосознанием человека. Свобода определяет любой выбор вообще, а свобода в Боге определяет именно нравственный выбор человека. Свобода как чистая возможность может быть реализована в жизни как нравственно, так и безнравственно, а духовное единение с Богом рождает нравственное самосознание в человеке.

Бердяев, не может согласиться ни с какой позитивной трактовкой проблемы теодицеи. Бог не может присутствовать возле и страдании. Такое монистическое примирение Бога и зла для Бердяева противоестественно. Бог не должен требовать жертвы человека для осуществляющегося в мире добра, он не может быть благим и злым одновременно. В основе самой возможности зла лежит не сотворенная свобода, и тем самым ответственность за происходящее в мире зло переходит на человека. Таким образом, Бог не является источником зла. Первичная свобода дает возможность человеку выбирать нравственное направление своих поступков и в них человек свободен даже по отношению к Богу. У Бердяева Бог не создает свободу, а зло проистекает исключительно из возможности самой свободы, значит, при таком понимании свободы человек становится независимым от Бога, да и сам Бог принимает человека, как свободное существо. Бердяев, решая одни парадоксы философской мысли, рождает другие. Как можно связать свободу, которая не сотворена Богом, над которой он не властен, и абсолютную природу Бога? Понятно, что Бердяев отказывается принять Бога источником зла, но при этом ставится под сомнение божественное всемогущество. Зло, каким то образом отделяется от Бога и корениться в этой первичной и безразличной свободе. Дело Бога состоит скорее в направлении человеческой воли к добру. Свобода для Бердяева первичнее даже самого бытия.

Известно, что проблема теодицеи является одной из самых сложных проблем религиозной философии. Действительно, если Бог всемогущ и всевластен, то он должен был бы видеть последствия злоупотребления человеком своей свободы. Получается, что Бог не может предотвратить зло исходящее из греха в человеке. Для Бердяева Бог всесилен над сотворенным им миром, но не над добытийственной свободой. Парадокс теодицеи заключается еще и в том, что примерить всемогущество Бога и творящееся в мире зло, не возможно. Либо Бог зол, либо он не всемогущ, так как не может предотвратить творящееся зло. Если Бог всемогущ, значит он зол, а такого Бога человек принять не может, так как это противоречит изначальному представлению человека о Боге. Парадокс теодицеи был исходным моментом создания атеистической доктрины западного экзистенциализма. Если божественное существование парадоксально, значит оно не очевидно, и следует искать основание ценности гуманизма, не в Боге, а в самом человеке. Но Бердяев, сохраняя за Богом исключительно благостную природу, говорит о Боге как единственном основании любых ценностей, хотя человек может, как принять божественную благодать, так, и отвергнуть. Создается впечатление, что Бог как будто бы от своего всемогущества, ради сохранения человеческой свободы. Злоупотребивший даром свободы человек всегда имеет возможность вернуться в мир божественной любви и благодати, утверждая в нем свое существование. Если грехопадение не отбирает свободы, значит всегда остается надежда на искупление. Грех принижает и затемняет свободное творчество человека, но при этом не отбирает его ценности. Интересно и то, что свобода дает возможность не просто повторять божественное творение, а разрешает, что-то изменить по настоящему, соответственно создать, что-то абсолютно новое. Утверждаясь в творчестве человек, утверждает в себе образ и подобие Божие, хотя в греховном мире творчество обречено на совершенство.

Этика творчества у Бердяева отлична от этики Закона и этики искупления. Этика Закона исходит из глубинного религиозного страха, не преображая человека, в сущности. А этика искупления не видит в творчестве человека его метафизического значения. Для Бердяева спасение человека происходит именно через творчество, ведь только божественное творчество лежит в основе борьбы со злом мира. В своем свободном творчестве человек уподобляется Богу-Творцу.

Свобода - это не только условие преодоления зависимости от мира объектов, это еще и тяжкое бремя личной ответственности за свои действия. Принимая ответственность за свои деяния, человек ближе подходит к истокам личностного начала своей душе, другими словами ответственность держится исключительно на личном самосознании. Известно, что казаться свободным, легче, чем быть им. Свобода это не массовая, а прежде всего личная ответственность.

Среди объектов чужеродного человеку предметного мира, рождается надежда и вера в существование иной, метафизической реальности. Человек представляет собой перманентный протест, против отношения к нему, как к вещественной реальности. Сознание личности всегда бунтует против не свободы предметного мира, потому что душа не подобна вещам, в ней всегда сохраняется высокая божественная природа. Вещи - это бытие для иного, они не протестуют против своей принадлежности человеку. Обладание и использование вещи по усмотрению человека, не противоречит самой ее сути. Вещи существуют для обладания, по большому счету, предназначение вещи - принадлежать. Объектное бытие, всегда зависимо от иного, и не существует само по себе, а вот личность имеющая в себе свое основание всегда протестует против зависимости от иного. Только дух, рождает самостоятельность, соответственно вещественное бытие, как бытие инертно - несамостоятельно. Человек является единственным живым существом, способным сознательно обладать чем-либо, и вместе с этим, творить, существенно меняя мировую данность. Личность не является частью мира, как вещь. В своем предельном выражении, личность является цельным бытием, она содержит в себе все творческие потенции самого универсума. Личность - это микрокосм, она является как целью космоса, так и целью своего самотворчества. Так как внутреннее бытие человека имеет основание безусловной свободе, то человек не может быть завершенным творением, его духовная трансформация продолжается постоянно, то есть личность не может быть готовой данностью, она не завершена и всегда открыта к творческому преобразованию себя и космоса. Так же, можно сказать, что личность полностью не зависит от общества, наоборот, социальная жизнь зависит от нее, ведь известно, что социально адаптированный человек еще не обязательно является личностью.

Личность является тайной бытия, не меньшей, чем сам Бог. Рациональное описание внутреннего мира создает иллюзорный образ человека. Знать множество отдельных проявлений личности, мало, для того, что бы адекватно выразить сущность духовного. Человек не является механическим единством аффектов и способностей, он неповторим и единственен. Если считать разумное самой субстанциальной характеристикой личности, то духовная может стать теоретико-мыслительным абстрактом, и в результате личность отрывается от самой себя ради безличного мирового разума. Но ведь понятно, что разумное, не может заменить живого человека. Подобное уничижение собственного я ослабляет самодеятельный творческий порыв, и вмести с этим подавляет свободу в человеке.

Индивидуальное, в некоторых философских учениях трактуется как субъективное, как-то, что препятствует достижению объективной и общезначимой истины. И чем меньше будет в философии индивидуального, тем больше в ней будет истинного. Личное «Я» рассматривается здесь, как что-то не значительное и даже ничтожное, хотя и необходимое для воплощения истины в мире. Но ведь понятно, что любое духовное достижение или какой либо веский вклад в культуру, осуществляется благодаря творческой интенции отдельных личностей. Всеобщая истина, как считает Бердяев, уравнивает дарование личности с обыденным сознанием, но ведь только творческий гений является истоком любого значимого духовного открытия. Индивидуальность не должна выпадать за пределы философского знания, ведь истина не является общезначимым тезисом, она есть полноценное состояние духовной жизни, и переживается, как особое, возвышенное состояние сознания. Нет возможности сообщить истину другому человеку, если им не будут предприняты собственные духовные усилия. Конечно, каждый ищет духовной опоры, ведь непостоянство и неопределенность духовных ориентиров переживаются человеком очень мучительно. Но точное и однозначно выраженное знание создает всего лишь иллюзию постоянства. Свобода субстанциальна бытию личности, и путь свободы открыт и незавершен. Если бы Бог сообщил миру навсегда данную истину, наверное, он отобрал бы у человека его свободу. Поэтому философии Бердяева так важно опираться на живого и конкретного человека, а не на человека вообще, ему ближе несовершенство греховной природы человека свободы, чем уверенность и сила человека познавшего и приобщившегося к необходимости. Готовая истина отбирает возможность свободно творить, отбирает веру и надежду в чудо. Такой человек будет полностью поглощен миром объективных и неизменных законов, а соответственно закрыт к сознанию собственной свободы.

В свою философскую доктрину Бердяев вводит понятие объективации, означающие переход, или воплощение духовного в мир объектов. Это нисхождение духа в не подлинный мир материальных явлений, в мир причинно-следственных связей. Сам объективированный мир не является подлинным. Внешний порядок бытия или объективная реальность на самом деле является только кажущейся реальностью. Истинная реальность познается целиком и полностью лишь в субъекте. Зависимость человека от мира объектов или вещей, есть его трагедия. Это выбрасывает человека из самого себя, подчиняет законом причинности и необходимости, а хотя по сути человек является прорывом и преодолением внешнего бытия. Способность духа обращаться на самое себя Бердяев называет интериоризацией, а пребывание духа объективации, называет экстериоризацией. Отличие одного состояния от другого, в том, что эстрериоризация оставляет человека на уровне неподлинного бытия. Здесь личное погружено в массовое и безлично-универсальное существование. В состоянии подавленной свободы духовное не раскрывается, а наоборот, постепенно исчезает. Человек как носитель божественных потенций способен к самообнаружению духовного, а как индивид он затерян в мире природной и социальной необходимости, в безучастном и равнодушном к его свободе мире. Объективация отчуждает человека и от Бога, ведь личность оказывается в зависимости от мира бездуховных объектов. Осознание не подлинности, не окончательности эмпирического мира, есть начало интериозации, а вместе с этим и рождение царства подлинной свободы. Утратив собственную свободу, человек испытывает ужас перед миром, в котором правит смерть и разрушение. Объективация оставляет человека духовно одиноким, отчужденным от мира истины и добра. Бердяев, критикуя философию объективации, так же критикует социальные и духовные учения, которые утверждают в культуре господство созданных людьми и порабощающей их объективацией, вещей. Известно, что чаще всего личность подавлено именно в социальной жизни. Объективизация в социуме - это омертвевшие формы социальных институтов, определяющих сущность общечеловеческой коммуникации. Экзистенциальны дух находится не в должном состоянии, во власти предметов внешней реальности. Стремление человека ко все большему благоустройству постепенно поглощает человека, превращая в не свободное и безответственное бытие. Такой человек живет как все и желает того, чего желают все, видимо стремление, ко все большему накоплению материальных благ, обезличивает и в результате обесчеловечевает самого человека. Бердяев призывает философию к утверждению идеалов персоналистической революции к прорыву личности в истинно духовный мир. Он считает, что массовое сознание не ищет свободы, заменяя духовную жизнь, ее суррогатами. Воплощение свободы - это результат исключительно личного духовного подвига, и на это способны не многие. Отречься от собственной свободы и жить в забвении среди чужих идеалов, жить в безответственности, на много легче, чем нести бремя свободы. Наверно свобода это действительно удел, или привилегия не многих. Анализируя различные формы объективированного мира, Бердяев показывает, в какую зависимость впадает человек от бездуховных объектах мира. Философ верит в возможность преодоления человеком мира необходимости верит в то, что человек может открыться к истинно духовному. Это достигается при том условии, что человек не будет абсолютизировать значение технической революции, и сможет противопостать свое индивидуальное «Я», общепризнанным ценностям человеческого существования. Возвышение личности связано с выходом за пределы обыденности и за пределы собственного эгоцентризма. Поэтому, как считает Бердяев, настоящему человеку еще только предстоит родиться, в результате глубокой персоналистической трансформации духа. Это достижимо только через преодоление соблазна бездействия, к которому располагает человека мир объективации.

Мыслитель всегда держит перед обществом ответственность за свою философскую доктрину. Бердяев не писал по социальному заказу, не восхвалял правящий в его время режим и как любой честный творец следовал только за своим интеллектуальным провидением. Творить - это значит одухотворять и оживлять свое творение, оставляя часть своей души в нем. В творческом акте человек сознает себя свободным, поскольку творчество сближает человека с Богом. Это происходит только тогда, когда творец движется какой-то высшей цели, и только так творчество может принести с собой духовное исцеление. Наверное, не возможно творить только ради искусства, творчество в таком случае теряет свою метафизическую основу. Самому Богу не безразлично в какую строну будет направлена деятельность человека. Человек творческий ближе стоит к истине и знанию, он так же утверждается в любви и справедливости, если конечно его творчество это самореализация к божественному. Сила воображения и творческий порыв согласуют и объединяют разрозненные и враждующие между собой элементы мира. Так, являясь условием гармонизации внутренней и внешней жизни, творчество есть основа истинного гуманизма. Кризис культуры всегда связан с кризисом творчества. Только сила воображения, а это и есть истинно божественная сила, рождает надежды на чудесное преображение мира и духа, человек может заново творить свою собственную природу. Религиозность искусства состоит в спасении, как в личности, так и общества. Совершая творческий порыв из своего «Я» в сферу свободного духа, человек совершает бегство от эмпирической реальности, вместе с этим от царящего в ней хаоса болезненной раздвоенности, и разрозненности.

Точное знание законов развивающейся реальности может обеспечить человеку господство над природой, но не откроет сущности духовного. Поэтому человек не может избежать глубокого страдания в стремлении сообразовать свою жизнь исключительно с неизменными законами универсума. Если бы божественный промысел осуществлялся бы в истории как-то последовательно, то в мире не осталось бы свободы, а человеку оставалось бы только подчиниться этому закону, но не творить реальность свободно. Нравственный и духовный мир мог бы быть тогда точно и четко объяснен. Этическое свилось бы к саморегуляции и регламентации поведения. Те, кто видит в космосе только разумное проведение, отождествляет свободу и необходимость. Сопротивление этой необходимости мирового закона, не является в таком случае признаком свободы, это не разумно, а значит саморазрушительно. Человек не имеет никакой другой возможности освободиться, кроме как подчиниться, и научиться жить в мировой необходимости. Бердяев думает по-другому, свобода не является осознанной необходимостью, наоборот свобода гибнет в мире необходимости. Человек не должен быть элементом или частью мирового механизма, он не является промежутком в мировом историческом процессе. Нельзя считать, что в истине нет ничего личного, что она едина для всех и каждого, и что ответ на вопрос о смысле собственного существования будет для всех одинаковым.

Универсальные обобщения классической философии скрывают значение в истории отдельных личностей, свобода становится в зависимость от формы социального устройства, и все предыдущие общества были рабскими. Другими словами свобода как результат исторически последовательного, прогрессивного процесса трактует всю предыдущую историю человечества, как историю не свободы.

Парадоксальным образом вся историческая несправедливость прошлого прекрасно находит свое объяснение, а тем самым и признание ее значение для становления свободы в обществе. И главные характеристики личности, такие как независимость, оригинальность становятся в истории совсем незначимыми. Бердяев верил в такое время, когда произойдет максимальный расцвет духовных качеств каждой личности, когда воплотится непредсказуемая творческое самовыражение. Именно такие идеалы свободной личности были ему близки.

Он был против подчинения человека массовому мировоззрению. Человек не должен бездумно и равнодушно принимать общепринятые и расхожие истины, ведь это ведет к пассивности личностного начала, к конформизму и социальной нерешительности. Он выступает против эгоизма, как самой примитивной формы самоопределения и самопереживания, против слепого преклонения перед культом силы. Как любому религиозному мыслителю ему близки идеалы социальной справедливости и солидарности, основанной на духовном единении.

Человек, как считает Бердяев иногда сознательно, иногда несознательно, но все равно стремиться к свободе, как социальной, так и духовной. В борьбе за социальные идеалы человечество воплощало самую великую несправедливость. Личность часто была жертвой абстрактных идеалов, не связанных с действительно духовной потребностью человечества. Идеи общего блага, социального равенства, идеалы жизни во имя будущего, обрекали человека на историческое жертвоприношение. Бердяев считает, что смысл борьбы за свободу в обществе лежит здесь и сейчас, а свобода каждого значит больше чем туманное, неопределенное социально-экономическое будущее.

Нравственные ценности абсолютны и в сущности не зависят от прогресса общественных отношений. Конкретное добро и справедливость должны воплощаться в жизни каждого человека, в жизни каждого общества, не зависимо от исторического этапа. Нельзя лишать свободы отдельную личность ради абстрактных идеалов будущей общественной свободы. Бердяев выступает против дилеммы свободы для всех. Он считает, что каждое время в каждом обществе человек свою свободу. Изначальный импульс к освобождению и изменению в историческом процессе дает только личность. Бердяев не принимает страдание человека сегодня ради счастья его потомков в будущем, ведь это прекрасное оправдание любого исторического преступления, изначально свободна личность, а потом уже свободно общество, но никак не наоборот.

Идея утверждающая, что освободиться можно только массово, гласит - либо свободны все, либо не свободен никто. Здесь утверждается примат общественной свободы, над свободой индивидуальной. Бердяев считает, что человеку очень сложно противостоять привычке жить как все, всегда легче двигаться по известному пути, но творчество всегда содержит элемент риска, потому что это исключительно индивидуальный поиск духовных оснований новой жизни.

Бердяев говорит об опыте трансцендирования, как о постоянном, экзистенциальном опыте преодолении себя. Человек может приобщиться к расхожим ценностям.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

1. Антология мировой философии. В 4-х т. - М, 1969 Т. 1: Философия древности и средневековья.

2. Антоний Великий. Духовные наставления - м., 1998.

3. Афанасий Великий. Творения в 4т. - М., 1994. - Т. 1-4.

4. Григорий Богослов. Собрание творений в 2-х томах. - Свято-Троицкая Сергиева Лавра. 1994. - Т. 1-2.

5. Григорий Нисский. Об устроении человека. - СПб., 1995.

6. Григорий Нисский. Точное истолкование Экклезиаста Соломонова. - М., 1997.

7. Григорий Палама. Триады в защиту священно-безмолствующих. - М.: Канон, 1995.

8. Григорий Синаит. Творения. - М., 1999.

9. Гуго Сен-Викторский. О созерцании и его видах // Знание за пределами науки. - М., 1996. - С.304-312.

10. Реале Дж. Западная философия от истоков до наших дней. В 3 т. - Т.1: Античность и Средневековье. Реале дж., Антисери Д. - СПб., 2001.

11. Епифанович С.Л. Преподобный Максим Исповедник и византийское богословие. 2-ое издание - М., 1996.

12. Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры. - М. - Ростов-на-Дону, 1992.

13. Иоанн Златоуст. Избранные беседы духовно-назидательного содержания. - М., 2000.

14. Иоанн Златоуст. Избранные творения. Собрание поучений. В2 кн. - Свято-Тройцкая Сергиева Лавра, 1993. Кн. 1-2.

15. Иоанн Лествичник. Лествица. - СПб., 1995.

16. Исаак Сирин. Слова подвижнические. - М., 1998.

17. Зарин С. Аскетизм по православно-христианскому учению. - М., 1996.

18. Карсавин Л.П. Святые отцы и учители Церкви. (Раскрытие Православия в их творениях). - М., 1994.

19. Киприан (Керн), архимандрит. Антропология св. Григория Паламы. - М., 1996.

20. Киприан (Керн), архимандрит. Золотой век Свято-Отеческой письменности. - М., 1995.

21. Климент Александрийский. Кто из богатых спасётся? Увещание к эллинам. - Киев, 2000.

22. Климент Александрийский. Педагог. Ярославль, - М., 1996.

23. Лосев А.Ф. История античной эстетики. Итоги тысячелетнего развития. В 2 кн. - М., 1992-94. - Кн. 1-2.

24. Лосский В. Н. Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие. - М., 1991.

25. Макарий (Оксиюк), митр. Эсхатология св. Григория Нисского. - М., 1999.

26. Мейендорф Иоанн, протопресвитер. Жизнь и труды святителя Григория Паламы: Введение и изучение. - 2-ое изд. - СПб., 1997.

27. Мейендорф Иоанн, протопресвитер. История Церкви и восточно-христианская мистика. - М., 2000.

28. Мейендорф Иоанн, протопресвитер. Византийское богословие: Исторические направления и вероучение. - М, 2001.

29. Мейендорф Иоанн, протопресвитер. Введение в святоотеческое богословие. 2-ое изд. - Клин, 2001.

30. Несмелов В.И. Догматическая система св. Григория Нисского. 2-ое изд. - СПб., 2000.

31. Носов Н.А. Духовная лествица св. Исаака Сирина // Человек. - 1992. - №5. - С.76-85.

32. Макарий Египетский. Духовные Беседы, Послание и Слова. 4-ое изд. - М., 1998.

33. Макарий Египетский. Новые Духовные Беседы. - М., 1990.

34. Макарий Египетский. Творения. - М., 2002.

35. Максим Исповедник. Творения. В2 кн. - М., 1993-94. кн. 1-2.

36. Ориген. О началах. - Самара, 1993.

37. Ориген. Против Цельса. Апология христианства. - М., 1996.

38. Сидоров А.И. Древнехристианский аскетизм и зарождение монашества. - М., 1998.

39. Сидоров А.И. Начало Александрийской школы: Пантен. Климент Александрийский // Учёные записки Российского Православного Университете ап. Иоанна Богослова. / - М., 1998. - вып. 3. - С.72-134.