Проблема Старости в историко-философском контексте

Размещено на http://www.allbest.ru

Статья

Проблема Старости в историко-философском контексте

Н.С. Рыбаков,

Н.А. Рыбакова

Средняя продолжительность жизни -- показатель количества прожитых лет. Н.А.Бердяев ставил его в зависимость от развития цивилизации, тогда как качество жизни, качество человека вообще рассматривал в зависимости от уровня культуры. Сейчас и мир, и человек столь стремительно меняются, что деятельность по изменению опережает возможности осмысления данного процесса и адаптации к нему человека.

В этой связи представляется, что старость заслуживает пристального внимания. другие возраста человеческой жизни, поскольку они относятся к старости как становящееся к ставшему, формирующееся к сформировавшемуся. Детство, юность, отрочество -- состояния человека формирующегося, каким он еще должен и может стать. Зрелость -- состояние актуализирующегося человека, каким он есть здесь-и-сейчас. Старость -- состояние человека завершившегося, каким он стал. Таким образом, старость -- это "видение своей жизни как целого, которое, в свою очередь, включено в контекст всеобщего, в контекст предельных оснований бытия. У молодости не может быть такого видения, т.к. целое жизни молодого человека не сложилось, жизнь еще не случилась"[5].

Старость заключает в себе образ человека будущего, небезразличный для человека настоящего. Для живущего здесь-и-сейчас индивида образ старости, культивируемый в ту или иную эпоху, как бы демонстрирует индивиду его собственное осуществившееся бытие и неназойливо напоминает о необходимости наполнения собственной жизни не только сиюминутными событиями, но и вечными ценностями. И хотя даже на жизнь одного поколения приходятся порой настолько бурные изменения, что загадывать наперед, казалось бы, совершенно бесполезно, тем не менее утверждающийся в каждую эпоху образ старости по своей социальной значимости выступает для молодого человека, живущего сейчас, как некий проект.

Старость есть будущее любого человека, так что для индивида живущего далеко не праздным является вопрос: что его ждет в этом возрасте? Ведь именно старость оказывается наиболее насыщенной и значимой для человека в разных контекстах. И если, далее, отношение к старикам в тех или иных социальных условиях оставляет желать лучшего, то понятно, что содержательное наполнение жизни смыслом утрачивает для молодого человека всякую привлекательность и тогда рождается далеко не безобидный принцип, навязчиво пропагандируемый рекламой: бери от жизни все.

Процесс старения и завершающее его состояние старости[10] относятся к проявлениям природной жизни человека. Это, в частности, было представлено в трудах античных мыслителей Платона, Аристотеля, Лукреция, подчеркивавших, что человек живет во времени и стареет физически. Но хронологический модус старости античные философы относили к числу явлений внешних, стремясь постичь ее внутренний смысл, который хотя и имел природное основание, но отнюдь не сводился только биологическому. Старость, по их убеждению, представляет собой нечто вечное по отношению к временному, есть символ не только истока и начала, но также завершенности и совершенства. Тем самым выявлялся космологический модус старости. Античные мыслители сформулировали проблему достоинств и недостатков старости, которые в обобщенном виде изложены Цицероном. Особый акцент делался на противоположных максимах старости: а) возможности достижения совершенства, или мудрости, и б) опасности впадения в маразм. Старость мыслилась как последнее испытание человека. В этом заключается аксиологический смысл старости. Уже в античной философии сложился многозначный образ старости: как возрастной характеристики, как мудрости, как совершенства, как психического состояния субъекта.

Античные представления о старости группируются по двум основаниям: натуралистическому, допускающему существование души, субстанциально тождественной телу, и метафизическому, исходящему из приоритета души по отношению к телу. Старость -- целостный феномен, изучаемый в античности в контексте космического движения в целом. Главный вопрос античной философии старости -- это вопрос о мере соответствия старости как возраста человека, внутреннему состоянию космоса. Проблема старости здесь предстает как проблема совершенства человека, завершенности его бытия как наивысшей ценности. Задача античной философии старости заключалась в поиске путей, ведущих к совершенству как абсолютной завершенности человека, не зависящей от жизненных обстоятельств.

Так, обусловленность старости в учении Платона заключается в том, что тело человека есть движущаяся микрокосмическая система в составе макрокосмоса. Здесь содержится мысль о связи старения с процессом рассеяния энергии живого организма, что ведет к неупорядоченности его функционирования. Старение связано с внутриорганизменными обменными процессами и с воздействием внешней среды на живой организм. Платон считает, что старость и болезнь -- различные явления. (в последующей истории человечества возникла устойчивая тенденция к их отождествлению). Важен вывод Платона, что старость и следующая за ней смерть -- это факт естественного освобождения души от сковывающих ее телесных уз. В диагностике современной медицины отсутствует сам факт смерти от старости, т.е. от естественной смерти.

Согласно Лукрецию, сам мир есть изменяющееся тело, и он подвержен старению. Подобно Платону, он рассматривает процесс старения как результат пересечения внешних и внутренних причин, причем среди последних оказывается преобладание диссимиляции над ассимиляцией.

, у Лукреция человек -- какая-то досадная необходимость природы, сотворившей его и растворяющей по смерти без остатка. В этой ситуации разум человека должен заглушить чувства и подняться на борьбу со страхом смерти. Лукреций полемизирует с учением о переселении душ, не просто убеждая людей в отсутствии жизни после смерти, но лишая ее всякой оценки и эмоциональной окраски. А это ведет к утрате смысла как человеческой жизни в целом, так и ее возрастов.

Мирочувствие Лукреция оказалось созвучным мировоззрению римских стоиков Эпиктета и Марка Аврелия и было доведено ими до логического завершения. Эпиктет заявляет, что человек -- это душонка "с телом -- ходячим трупом"[11]. Размышления Марка Аврелия и вовсе развертываются в духе эстетствующей некрофилии. Старость такова, каковы прочие возрасты жизни: "Каким представляется тебе омовение? Масло, пот, грязь, липкая вода -- все вещи, возбуждающие брезгливость. Таковы же и каждая часть жизни и каждый предмет"[12]. У Эпиктета и Марка Аврелия последовательно дискредитируется все позитивное содержание старости, за исключением смерти, как последнего долга перед всепоглощающим мировым Целым. При этом возрасты жизни, хотя и неявно, но все же идентифицируются с соответственными этапами мирового круговращения, предполагающего замыкание круга жизни и начало ее нового отсчета от детства к старости.

В античной философии ответы на вопросы, каким должно быть содержание жизни и старости, мы находим в трудах Эпикура и Сенеки. В эпикуреизме жизнь человека считается временной. Поэтому надо сосредоточиться на духовно-практическом освоении природы и стремиться достичь счастья в отведенное индивиду время для жизни. Надо пользоваться жизнью, сохраняя состояние покоя души и тела, найти и удержать в себе ядро своей целостности, которое эпикуреизм усматривает в удовольствии. Оно -- основа единства жизни, вокруг него вращаются все человеческие стремления и помыслы. Удовольствие и старость внешне несовместимы в силу утраты стариками остроты чувственных восприятий. Единственный путь к Благу -- философия, позволяющая подняться над временным, сочетать молодость и старость друг с другом в достижении наслаждения и самоудовлетворенности как цели жизни. Эпикур утверждает, что не юношу надо считать счастливым, а старца, прожившего жизнь хорошо и причалившего к пристани. В этом заключается высшее благоустроение и самоудовлетворенность в старости.

Стоицизм в толковании старости был близок к эпикуреизму, стремясь создать концепцию свободного самоопределяющегося индивида.

Согласно учению Сенеки, цель жизни человека -- достижение абсолютного блага, путь к этому -- благомыслие. Способность мыслить -- человеческий дар, обретающий у Сенеки смысл благодарности богам, людям, всему существующему, в том числе и старости. Благо у Сенеки является связующей силой, причем разум выступает здесь главной опорой человека, особенно старого. Вторая опора -- общество. В истории человечества Сенека одним из первых заговорил о благотворительности и социальной помощи старикам.

Путь жизни, согласно Сенеке, измеряется не внешними этапами его прохождения, а глубиной внутреннего наполнения. Отсюда основное требование стоицизма: "Уходи в себя". Во внутренних глубинах духа жизнь, подобно космической сфере, всегда имеет завершение. Бояться смерти -- все равно, что бояться старости, ибо к той и к другой человек идет эволюционным путем. Последние дни старости замыкают собой все круги жизни и все возрасты. Но старость, считает Сенека, от Бога, а полнота жизни -- от человека. Полнота жизни в старости как осмысленность -- это высочайшая гуманность всего божественного и человеческого.

Трактат римского политика, оратора и философа Цицерона "О старости" считается классикой античного учения о последнем возрасте жизни. Анализируя старость, Цицерон стремится достичь ее всестороннего видения. Он ищет преимущества старости по отношению к другим возрастам, пытаясь создать действенную концепцию утешения в старости. Во-первых, старость рассматривается в социальном аспекте, менее всего говорится об объективном космическом Благе. Старость обладает опытом и мудростью, они для нее -- такие же естественные характеристики, как слабость детей и пылкость юношей. Мудрость старости включает в себя триединство философии, науки и социально-практической жизни. Во-вторых, делается акцент на необходимости бойцовских качеств в старости. В-третьих, старость сопоставляется с молодостью и делается вывод, значимый и для современной геронтологии: "… определенной границы для старости нет, и в этом состоянии люди полнокровно живут, пока могут творить и вершить дела, связанные с исполнением их долга и презирать смерть. В силу этого старость даже мужественнее и сильнее молодости"[14]. Апология Цицероном старости относится к активному самопознающему и самоопределяющемуся субъекту, для которого социальная сфера есть сфера приложения его талантов и укрепления авторитета.

Единственным античным философом, видящим полифоничность старости и способным защищать ее как самоценность и как смысловой свет социальных устремлений, был Цицерон. Он учитывал весь спектр предыдущих учений, как метафизических, так и натуралистических. Его философия старости -- высшее достижение античного учения о старости.

Средневековые христианские мыслители продолжили тему старости посредством перевода космологического модуса старости в теологический и тоже рассматривали ее в двух измерениях: вечном и временном, провозгласив примат первого над вторым. Старость рассматривалась сквозь призму Божественного совершенства, но вместе с тем бралась и в контексте общечеловеческого греха. В итоге античная задача духовного возрастания трансформировалась в рамках средневековья в идею целостного преображения. Особую ценность в изучении возраста старости этого периода имеют труды Оригена, Августина, Григория Нисского, Григория Паламы, Никиты Стифата, Исаака Сирина и других отцов христианской Церкви.

Христианский мир конечен, он однажды сотворен и однажды должен погибнуть. Таков и человек. Эсхатология придает жизни человека ценность: время жизни обретает направленность, а жизнь -- собственную историю. Человек сосредоточен, он стремится превзойти самого себя нынешнего -- это и есть новый путь становления. Возникает антитеза временного и вечного. Средневековый человек привязан к естественной жизни, но в стремлении к жизни будущей он отрекается от мира здешнего. Наиболее полно это выражено в старости, когда близость к Богу ощущается максимально. Через это формируется трансцендентная духовность христианского старца, которая отличается от внутренней духовности старца античного. старость исторический философский проблема

Актуальная бесконечность бытия античного человека сменяется потенциальной бесконечностью бытия человека средневекового. Актуальное постигается интеллектом, который "есть форма человеческого тела" (Ф.Аквинский). Античный принцип тела полностью согласовался с рациональной формой познания мира, здесь интеллектуализировалась и старость. К христианскому Богу с помощью разума не приблизишься. Его присутствие удостоверяется чувством жизни, рождающим внутреннее слово, обращенное к Творцу. Бог проявляет себя через внутреннее воздействие на человека. Внутреннее видение становится важнейшим условием узрения того, что лежит за пределами мира. Особую значимость обретает мистическое прозрение. А для этого важным становится личностное постижение сущего.

Бог -- податель любви и жизни. в христианстве Любовь есть трансцендентное единство, выражаемое в земной жизни идеей служения,-- личное "тяготение сердца". Идеал любви и служения представлен в христианстве через старость в ее мистическом (трансцендентном) значении. Христианство открывает духовно-мистическое измерение старости, которая не противоречит способности к любви и служению, она открывает простоту человеческого сердца, показывает его приоритет над разумом. Здесь все возрасты (детство, юность, зрелость) конкретизируют старость, переводят ее значение в мистическую плоскость, превосходя старость плотскую. Духовная старость и преображение становятся синонимами. Смысл человеческой жизни заключен в преображении, значит, и в старости. Формой проявления смысла в общечеловеческом бытии является индивидуальность.

Православие консервативнее католицизма, оно есть ориентация на старость, как Божественную полноту бытия, которая обращена к своему первоисточнику и обретает смысл возрастания как восхождения по "лествице" совершенства.

В эпоху Возрождения старость десакрализируется и переводится в антропологический модус, характеризующий земного человека. В здешнем бытии человек находит мирское успокоение, занимаясь творчеством и интерпретируя старость как достижение личной заслуги перед Богом и людьми. Формируется новый тип старости, неведомый прежним эпохам, который можно назвать духовно-эстетическим. Но он окончательно так и не сложился и не был востребован в последующие эпохи.

Среди мыслителей этой эпохи, обсуждавших проблему старости, назовем Петрарку и Микеланджело. Петрарка, в частности, высказал целый ряд идей, актуальных и в наше время. Он выдвинул идею проекта, предложенного много позже Н.А.Бердяевым, о соединении идеи Бога с идеей творчества, апофеоз которого, согласно мысли великого гуманиста, достигается в старости.

Петрарка предложил ряд толкований старости, одно из которых строится на антитезе телесной и душевной старости: старость -- болезнь тела, здоровье души. Другое относится только к душе. У него есть и третье понимание старости как духовной зрелости, приобретаемой в течение всей жизни[15]. Сопоставляя физическую и духовную старость, Петрарка обращается к проблеме славы, открывая новый пласт в разработке философии старости. С одной стороны, он заявляет, что не мечтает стать Богом -- ему достаточно и людской славы. С другой, пишет, что вечная слава невозможна, она лишь тень добродетели. В итоге слава и авторитет, которых сам Петрарка достиг к старости, меркнут перед тайной приближающейся смерти. Смирение Петрарки есть осознание того, что сколь бы гениальным ни был человек, в мире он не самодостаточен.

Переоценка Петраркой ценностей в контексте эволюции духовной жизни является новым аспектом в осмыслении старости как завершающего возраста жизни. Старость -- время обнажения смысла всех человеческих целей, демонстрирующего их благородство или ничтожность. Петрарка впервые ставит вопрос об уважении к старости, если ее есть за что уважать. Он поднимает проблему ответственности стариков за сохранность и целостность национальной культуры. Итальянский гуманист утверждает, что старики могут и должны заниматься творчеством, причем творчество и строгий образ жизни дополняют друг друга, будучи единой добродетелью. Старость -- время последних раздумий, и Петрарка советует хотя бы в старости подумать о своем призвании.

Лирику Микеланджело пронизывают темы творчества, старости и одиночества. Образ старости обретает у него характер несовместимости формы и содержания. С одной стороны, "лишь с красотою дружен гений мой", с другой, он дает эстетически неприглядное изображение старости, позволяющее усомниться в первом высказывании. Но именно в этом и содержится ключ к проблеме обращения художника к теме старости в избранной им форме. Для Микеланджело поэтическое слово о старости -- это способ очищения, освобождения от ее немощи и тленности. Именно реалистическое, граничащее с хрестоматийной точностью, медико-биологическое описание старости соответствует цели поэта. И когда ее внешняя форма сбрасывается, обнаруживается истина, т.е. мудрость.

Несовместимость противоречий в творчестве Микеланджело -- это путь к поиску определенности: будет ли ему за труды прощение, облечется ли дух его бессмертием? Он ищет надежду на бессмертие в людской памяти, в способности перенести силы человеческого духа во внутреннюю сущность своих произведений: телу в воске, глине или камню не угрожает увядание. Но это слабая надежда, поскольку между творцом и творением пролегает онтологический разрыв. Произведения искусства рождены божественным вдохновением и обращены к вечности, мастер же живет в опустошающем его времени. Одиночество, оставленность приводят к чувству, граничащему с отчаянием, к осознанию бессмысленности творчества вообще. Все созданное им как бы восстает против него, он отходит за грань неведомой черты. Поздняя старость -- трагедия последней и вечной творческой паузы, конец земного существования личности.

В Новое время антропологический модус старости подвергается усечению и предстает через призму рацио. Прагматико-механистический подход к возрасту старости имеет место в работах Ф.Бэкона и Т.Гоббса. В контексте натурфилософии своего времени, погруженной в христианское миросозерцание, о старости писал Г.Лейбниц. Самоценность человеческой жизни в старости раскрыта в работах И.Канта, который впервые на научную основу поставил решение вопроса о старении Земли, исследовал проблему антропологического старения. Последняя проблема проходит сквозной темой от античности до новейшего времени и получает развитие в трудах Н.Я.Данилевского, К.Н.Леонтьева, О.Шпенглера. Рассматривая проблему глобального старения мира, обсуждавшуюся уже античными и христианскими мыслителями, Кант формулирует ряд важных положений: 1) старение атрибутивно живой природе; 2) рост, созревание и старение представляют собой один и тот же механизм; 3) в процессе развития и старения реализуется структурно-функциональная зависимость.

Проблему продолжительности индивидуальной жизни Кант решает в аксиологическом ключе, оценивая длительность жизни с христианской и социально-медицинской точек зрения. В контексте христианской заповеди "чти старость" последняя должна рассматриваться как заслуга. Человек, проживший долгую жизнь и не запятнавший себя ничем, как бы приблизился к бессмертию. Количество прожитых лет является у Канта мерой христианской нравственной мудрости. С социально-медицинской точки зрения старость рассматривается как специфическая болезнь, выражающаяся в переходе человека в этом возрасте на уровень "растительного" существования, вследствие чего в социальном плане он уже не может выполнять свои гражданские обязанности и потому его можно считать больным. Критерием болезни у Канта оказывается мера нетрудоспособности человека, которая может быть как относительной, так и абсолютной, переходя с возрастом в абсолютную. Кант обозначает здесь проблему профессиональной старости и приходит к неутешительному выводу: старых людей лишь терпят в обществе живых, а это едва ли можно считать завидной долей. Впервые в философии Кант сформулировал проблему геронтофобии и был одним из первых мыслителей, который раскрыл общее назначение геронтологии как науки: оно заключается не в том, чтобы прибавить годы к жизни, но в том, чтобы прибавить жизнь к годам.

Физиологическое и духовное становление старости в русле логоцентризма дано Гегелем. Тождество объективного и субъективного и есть, по Гегелю, мудрость, или старость. "Мощные индивидуальности", не доживая до физической старости, воплощают собой тип объективно-духовной старости в ее положительном значении, остальные только приближаются к ней в соответствии с возрастными ступенями. Но старость здесь по содержанию и смыслу иная. Триадическое строение гегелевской системы требует построения модели возрастного развития человека лишь на основе трех возрастных ступеней: ребенка, мужа и старика. Она же предполагает приведение крайних возрастов через разрешение противоречий на средней ступени к единому основанию. Гегель утверждает, что начальный и итоговый возрасты тождественны в смысле лишенности противоречий. Внешне старость проявляется через возрастающее окостенение и ослабление мышц и жил, слабую чувствительность и т.д. Внутренне старость есть бессилие, "всеобщее, простое состояние убыли". Когда количественные отношения переходят в качественные, Гегель квалифицирует старость как болезнь, которая может разрешиться только смертью. Духовная старость, по Гегелю, есть истинная зрелость в противоположность возрастной старости, как болезни.

Старость, как проблема обретения индивидуальности, исследована Л.Фейербахом. Центральная категория его антропологии -- жизнь, данная в ее неисчерпаемости, способности к самовыражению. В ее свете Фейербах рассматривает и сущность старости. Старость есть природный феномен и не является, с точки зрения глобальности жизни, обязательной и необходимой. Другой важнейшей категорией оказывается телесная индивидуальность. Тело -- "единая вещь", представляющая принцип организации ощущения и представления. Этот принцип действует внутри индивида в форме самочувствия, вне него -- в форме самообнаружения. Фейербах различает людей не только по половому признаку, но и по степени самораскрытия их индивидуальности, что фактически есть деление их на молодых и старых. Он указывает на признаки наступления индивидуальной старости: отсутствие стремления к бесконечному познанию, утрата желания быть качественно иным. Старость есть завершение процесса развития, что предполагает старение. Фейербах процессуальность и старение как категории практически не затрагивает, и решение проблемы индивидуальной старости приобретает у него парадоксальный характер.

Индивидуальность дана человеку от рождения, он -- существо совершенное, у него нет цели развития. Точнее, цель развития каждого существа -- его непосредственное существование, потому возрастное развитие не является необходимым. Каждый возраст замкнут на себя, не связан с предыдущим, так что человек проходит по ступеням жизни, ничего не беря с собой в новый возраст. Первое назначение человека -- жить и радоваться жизни, второе -- смерть, которая относится к природе человека, и дело его долга -- умереть в "мире со смертью". Преимущество смерти в старости в том, что она не бывает неожиданной, а "предваряется", что снимает ее остроту. Фейербах не раскрывает сути "предварения" смерти, но, следуя логике его рассуждений, можно сказать, что рядоположенность и уничтожение каждого предыдущего возраста последующим тоже требуют предварения. Потому предварение конца любого возраста есть старение человека, и Фейербах все же касается процессуальности жизни в целом, значит, и процесса старения.

Идея старости у Фейербаха исходит из того, что производительные силы природы находятся в противоречии с физической природой человека, но прежде чем старость индивида достигнет этого уровня, она созревает на двух других. Первый уровень относится к душевной старости, или зрелости, как осознанию человеком своей индивидуальности. Второй уровень -- духовная старость, связанная с инстинктом самосохранения и формирования собственного мировоззрения. Третий уровень -- телесная старость, которая связана с утратой жизненной силы. Уровни проявления старости у Фейербаха строятся по принципу аксиологического убывания, хотя, как показывает история философии, все обстоит наоборот: ценность душевной и духовной старости оказывается выше ценности старости телесной. Фейербах, в силу натуралистической позиции, не раскрыл ни многогранности старости как возраста жизни, ни его культурно-исторического содержания.

Социальные причины становления нормальной и патологической старости изучались Марксом и Энгельсом. С их точки зрения, сущность человека в буржуазном обществе проявляется в превращенных формах, стало быть, и старость в таком обществе тоже деформируется. Изучая положение рабочего класса в Англии, Энгельс констатировал высокую смертность рабочих от непосильного труда, недоедания, ужасов быта -- огромное число людей не доживало до своей физиологической старости, они быстро старились, сгнивали "заживо вследствие голода, грязи и болезней". Для огромной массы людей в буржуазном обществе возраст не является естественной мерой жизни. Предметное, производительное отношение человека к действительности есть одновременно и страдание, которое Маркс понимает как "самопотребление человека", что ведет к старости и смерти. Чтобы не состариться преждевременно, человеку необходимо самовосполнение. В буржуазном обществе, односторонне самопотребляясь, человек односторонне же и самовосполняется, удовлетворяя преимущественно витальные потребности. Между тем человек -- существо универсальное, опирающееся в своем бытии на физические, интеллектуальные и духовные силы. И в соответствии с принципом самосохранения он должен восполнять себя универсальным же образом, не извращая человеческую форму самовосполнения. В буржуазном обществе человек, отмечает Маркс, "представляет для другого человека нечто лишенное ценности"[16]. В этих условиях одна часть общества способна восполнять себя лишь за счет здоровья и жизни других людей, укорачивая жизнь других ради продления жизни собственной.

Маркс отстаивает принцип самоценности личности. И поскольку полная самореализация человека достигается лишь к старости, постольку на обществе лежит ответственность за полноценную личность и в последнем возрасте жизни. При отсутствии частной собственности отношения между людьми, полагает Маркс, опосредуются индивидуальностью самих производителей, в силу чего они становятся отношениями взаимного дополнения, обогащения способностями и восполнения родового бытия человека индивидуальным своеобразием каждого.

В контексте марксизма общественный человек предстает как макрокосм (осуществленный натурализм человека), а природа -- как макроантропос (осуществленный гуманизм природы). В свете этого антропологию Маркса можно было бы назвать натургуманизмом, где протагоров тезис о человеке как мере всех вещей находит свое максимальное практическое выражение. Там, где натурализм тождественен гуманизму, а гуманизм -- натурализму, не может быть превосходства одного возраста над другим, последующего поколения над предыдущим и наоборот.

Жизнь рода, как и жизнь индивида, есть двуединый процесс самопотребления и самовосполнения. В истории человечества он совершается через смену поколений, каждое из которых является необходимым и самоценным. Важным условием полноты исторического развития становится жизнестойкость каждого поколения. Гуманизм теории Маркса в отношении старого человека заключается в том, что при ликвидации буржуазного общества не будет той категории людей, которую нынче называют пенсионерами, а более общо -- социальными иждивенцами. Посильный труд каждого будет востребован обществом и обеспечен им же. В учении Маркса старость и смерть признаются в качестве естественного факта, но это не нагнетается, а, напротив, служит стимулом полноты земной человеческой жизни, где человек живет вопреки своей конечности и имеет перспективу дожить до социально-духовной старости. Этот тип старости предполагает нормальную физиологическую старость, несущую человеку долголетие. Он же предполагает использование всех индивидуальных способностей личности и ее готовность оставить потомкам мир для дальнейшего созидания и творчества.

Подводя итог рассмотрению проблемы старости в историко-философском контексте, отметим следующее. Именно здесь максимально обнажается связь таких фундаментальных категорий, как жизнь, рождение, смерть, жизненный путь, "я-образ", возраст, образ старости, дух, душа, тело и других. Смысловая линия философии старости "протягивается" через важнейшие категориальные отношения: старость и мудрость; старость и смерть; старость и авторитет; старость и слава; старость и внутренний суд души; старость и творчество; старость и жажда жизни; старость и инстинкт самосохранения; старость и адаптация и т.п.

Феномен старости демонстрирует свою многомерность, неисчерпаемость и не может быть сведен ни только к естественнонаучной, ни только к психологической и даже социокультурной составляющей. Для его адекватного понимания необходим выход в широкий, не побоимся этого слова, метафизический контекст, в свете чего только и могут быть осмыслены новейшие достижения современной геронтологии. Старость есть системный феномен (, в котором органически слиты элементы целостной природы человека -- духовный, душевный и телесный. Потому решение проблемы увеличения продолжительности жизни не может быть низведено до нахождения механизмов, замедляющих и блокирующих физиологическое старение человека. Старость -- такой феномен, смысл которого "завязан" на систему ценностей, детерминированную господствующим в определенную эпоху мировоззрением, рождающую соответствующее уложение духа, души и тела.

В XXI веке совершается прорыв в иную реальность, получившую название виртуальной. Идолом века становится компьютер. Человек все чаще предпочитает общение с машиной общению личностному. И имеются основания полагать, что ведущей заботой "нового человека", будет отнюдь не его телесная старость, а старость наиболее уязвимого и хрупкого элемента его природы -- души.

Размещено на Allbest.ru