Мышление присуще уму, а протяженность - телу. Протяженность в длину, ширину и глубину образует природу телесной субстанции, мышление же образует природу субстанции мыслящей.

Под словом "мышление" я понимаю все то, что совершается в нас осознанно, поскольку мы это понимаем. Таким образом, не только понимать, хотеть, воображать, но также и чувствовать есть то же самое, что мыслить.

Я могу, как это часто убывает во сне, думать, будто я вижу или хожу, хотя я и не открываю глаз, и не двигаюсь с места, и даже, возможно, думать так в случае, если бы у меня вовсе не было тела. Но если я буду разуметь само чувство или осознание зрения или ходьбы, то, поскольку в этом случае они будут сопряжены с мыслью, коя одна только чувствует или осознает, что она видит или ходит.

Путем мышления отделить от себя любую другую субстанцию - и мыслящую и протяженную, с достоверностью следует, что любой человек с этой точки зрения реально отличен от любой другой - и мыслящей и телесной - субстанции.

Мы прекрасно постигаем различные модусы мышления - такие, как разумение, воображение, воспоминание, веление и т.д., а также различные модусы протяженности или присущие ей свойства - такие, как все виды фигур, расположение частей и их движение, если рассматриваем их лишь как модусы вещей, коим они присущи.

Ум нам более ведом, чем тело (ум существует, тело - не известно), ровным счетом ничто не приводит нас к познанию какой-то другой вещи, не давая нам при этом много более достоверного познания нашего ума. К примеру, если я сужу о том, что существует земля, на основании того, что я ее касаюсь или же ее вижу, то, несомненно, на том же самом основании мне еще вернее надлежит судить о том, что существует мой ум: ведь может статься, что я решу, будто касаюсь земли, хотя никакой земли не существует; однако я никоим образом не могу решить, что моя мысль, которая это решает, - ничто.

Не такова ли его (ума) природа, чтобы позволять ему ошибаться даже в том, что представляется ему очевиднейшим, он убеждается, что он вправе сомневаться в подобных вещах и не может иметь о них сколько-нибудь достоверного знания до того, как познает своего творца.

Что он способен познать

Способ познания:

Ни одно заключение, выведенное из неочевидного начала, не может быть очевидным, хотя бы это заключение выводилось самым очевидным образом. Отсюда следует, что ни одно умозаключение, основанное на подобных началах, не могло привести к достоверному познанию чего бы то ни было и что, следовательно, оно ни на один шаг не могло продвинуть в отыскании мудрости.

Для познания необходимы основные первоначала, которые будут ясны и из которых можно вывести все остальное. Если начала ясны и из них ничего не выводится иначе как при посредстве очевиднейших рассуждений, то никто не лишен ума настолько, чтобы не понять тех следствий, которые отсюда вытекают.

Способ отыскания первоначал: отбросить все то, в чем мне мог бы представиться случай хоть сколько-нибудь усомниться.

Основные первоначала:

1. Для того, кто стал бы сомневаться во всем, невозможно, однако, усомниться, что он сам существует в то время, как сомневается. Следовательно, тот, кто сомневается точно существует.

2. Существует Бог - творец всего существующего в мире; а так как он есть источник всех истин, то он не создал нашего разума по природе таким, чтобы последний мог обманываться в суждениях о вещах, воспринятых им яснейшим и отчетливейшим образом (следствие первого).

Метод познания.

1. Человеку, исследующему истину, необходимо хоть один раз в жизни усомниться во всех вещах, насколько они возможны, пока ум просто созерцает вещи и не утверждает и не отрицает существования каких-либо подобных им вещей вне себя, он не может заблуждаться.

2. Мы должны также считать все сомнительное ложным. Однако это сомнение не следует относить к жизненной практике.

Мы прежде всего усомнимся в том, существуют ли какие-либо чувственные или доступные воображению вещи: во-первых, потому, что мы замечаем, что чувства иногда заблуждаются, а благоразумие требует никогда не доверять слишком тому, что хоть однажды нас обмануло; затем, потому, что нам каждодневно представляется во сне, будто мы чувствуем или воображаем бесчисленные вещи, коих никогда не существовало.

3. Мы не можем сомневаться в том, что, пока мы сомневаемся, мы существуем.

4. Также существует Бог.

Чему он противопоставлен

Правота присуща не чувству, а одному лишь разуму.

Нам присущи два модуса мышления - восприятие разума (perceptio intellectus) и действие воли.

Ведь чувство, воображение и чистое разумение - все это лишь различные модусы восприятия, подобно тому как желать, испытывать отвращение, утверждать, отрицать, сомневаться - это различные модусы воления.

рене декарт познание заблуждение

Для суждения требуется как разум (ибо мы ни в коей мере не можем судить о вещи, кою мы никак не восприняли), так и воля, которая должна выразить одобрение тому, что мы каким-то образом восприняли.

Область действия воли шире, чем область действия разума, и потому воля выступает как причина наших заблуждений. И поскольку восприятие разума распространяется лишь на то немногое, что ему предлагается, оно весьма ограниченно. Воля же в каком-то смысле может быть названа беспредельной, мы легко простираем нашу волю за пределы ясно воспринимаемых нами вещей, а коль скоро мы так поступаем, ничего удивительного нет в том, что нам случается ошибаться.

Откуда берется заблуждение

Мы располагаем свободой выбора (liberum arbitrium) для того, чтобы не соглашаться с сомнительными вещами и таким образом избегать заблуждении.

Первейший из атрибутов Бога, подлежащий здесь рассмотрению, - его высочайшая правдивость: он - даритель всех светочей истины, так что полностью немыслимо, чтобы он вводил нас в заблуждение.

Наши заблуждения в отношении к Богу суть лишь отрицания, в отношении же к нам самим они являются недостатками.

Причиной того, что мы впадаем в заблуждения, является не наша природа, но недостатки нашего образа действий, или применения нашей свободы выбора: природа же пища одна и та же и когда мы выносим правильное, и когда - ошибочное суждение. И хотя Бог мог нам даровать такую проницательность разума, чтобы мы никогда не заблуждались, мы не имеем никакого права от него это требовать.

Заблуждаемся лишь тогда, когда судим о недостаточно осмысленной вещи.

Поскольку мы знаем, что все наши заблуждения зависят от нашей воли, может показаться удивительным, что нам случается ошибаться: ведь не существует человека, который стремился бы к добровольному заблуждению. Но это совсем не одно и то же - хотеть заблуждаться или хотеть выразить согласие с тем, в чем, как бывает, обнаруживаются ошибки. Само желание добиться истины весьма часто приводит к тому, что те, кто неверно понимает, каким образом надо ее достичь, выносят суждение о вещах, кои им непонятны, и таким образом впадают в заблуждение.

Когда мы соглашаемся с каким-либо доводом, каковой мы не поняли, мы либо впадаем в ошибку, либо лишь случайно наталкиваемся на истину и потому не знаем, что мы не заблуждаемся.

Мы можем выносить суждение об объектах наших чувств двумя способами: при одном из них мы предотвращаем ошибку, при другом впадаем в заблуждение, ведь до тех пор, пока мы выносим суждение только о том, что в объектах (т.е. в вещах, какими бы они ни были, на которые направлено наше чувство) есть нечто, природа чего нам неизвестна, мы настолько далеки от ошибки, что скорее даже избегаем ее благодаря нашему наблюдению, показывающему, что мы чего-то не знаем, ибо тем самым мы оказываемся менее склонными к необдуманному суждению. Мы легко совершаем ошибку, вынося суждение, что то, что мы именуем в объектах цветом, есть нечто совершенно подобное цвету, который мы ощущаем, и тем самым полагая, будто вещь, кою мы никак не воспринимаем, мы воспринимаем с достаточной ясностью.

Основные причины заблуждений:

1. Предрассудках нашего детства.

В раннем возрасте ум настолько стеснен телом, что, хотя многое он воспринимает ясно, он решительно ничего не воспринимает отчетливо; нет никого из нас, кто бы с младенчества не полагал, будто всё, что он ощущает, представляет собой некие вещи, существующие вне его ума и совершенно подобные его ощущениям, т.е. тем их восприятиям, кои он получил.

Одновременно наш ум воспринимал величины, фигуры, движения и другие подобные вещи, кои являлись ему не как ощущения, а как некие предметы или модусы вещей, существующие вне нашего мышления.

С раннего детства ум наш пропитан тысячами других подобных же предрассудков; когда же в пору возмужалости мы не припоминаем, что просто приняли эти мнения на веру.

2. Мы не можем изгладить из памяти эти предрассудки, хотя в более зрелом возрасте, замечает, что весьма многие из его прежних суждений ложны, тем не менее он с трудом изгоняет их из своей памяти; а пока они там остаются, они могут служить причиной множества ошибок (про маленькие звезды).

3. Мы утомляемся, когда внимательно рассматриваем то, что непосредственно не дано нам в чувствах (привычка так мыслить с детства). Возникает привычка судить об этих вещах не по данному нам восприятию, но на основе предвзятого мнения. Поэтому довольно многие люди способны постигать лишь субстанцию, доступную воображению, - телесную, и вдобавок ощутимую. При этом они не ведают, что такие субстанции - это лишь состоящие из протяженности, движения и фигур и что при этом существует много других субстанций умопостигаемых; они не предполагают также возможности существования чего-либо иного, кроме тел, и, наконец, возможности существования тел неощутимых. И поскольку в действительности мы ни одну из вещей, как правило, не воспринимаем только посредством ощущения (как это ясно будет показано ниже), получается, что большинство людей всю свою жизнь воспринимают все вещи лишь смутно.

4. Мы закрепляем наши понятия в словах, неточно соответствующих вещам. И, наконец, вследствие языкового обихода мы связываем все наши понятия со словами, их выражающими, и закрепляем их в своей памяти именно в этих словах. А поскольку впоследствии мы легче припоминаем слова, чем вещи, мы едва ли можем когда-либо обладать столь точным понятием какой-либо вещи, чтобы полностью отделить его от словесного понятия, и потому мысли почти всех людей вращаются скорее вокруг слов, чем вокруг вещей; так получается, что люди нередко выражают согласие со словами, которые, как они полагают, некогда были ими поняты или же переняты от тех, кто правильно эти слова понимал.

О существовании "Я" и Бога

Среди различных имеющихся у ума идей одну - ту, что являет нам в высшей степени разумное, могущественное и совершенное существо, - как наиглавнейшую, распознает в ней не потенциальное и всего лишь случайное существование, наподобие того что присуще идеям всех прочих вещей, отчетливо воспринимаемым нашим умом, но полностью вечное и необходимое.

На основе одного лишь восприятия необходимости и вечности существования в идее наисовершеннейшего существа должно неизбежно заключить, что наисовершеннейшее бытие существует. Нет ни одной идеи какой-либо другой вещи, в коей подобным же образом содержалось бы необходимое существование.

Чем больше они (идеи) содержат в себе объективного совершенства, тем более совершенной должна быть их причина. более совершенная вещь не рождается из менее совершенной. Поскольку мы никоим образом не обнаруживаем в себе те высшие совершенства, совершенства эти присущи кому-то отличному от нас, а именно Богу.

Он не нуждается в том, чтобы кто бы то ни было его сохранял, а значит, он - Бог. Бог - бесконечный творец вещей, мы же - совершенно конечны.

При этом мы обнаруживаем в ней (идее Бога) столь великую необъятность, что полностью убеждаемся в немыслимости того, чтобы она была нам внушена иначе как вещью, обладающей действительной совокупностью всех совершенств, т.е. самим реально существующим Богом.

Различие между беспредельным и бесконечным: имя бесконечный сохранено лишь за Богом.

Мы не будем, таким образом, останавливаться на конечных целях, поставленных Богом или природой при созидании естественных вещей: ведь мы не должны позволять себе притязать на участие в его замыслах.

Этому естественному свету следует доверяться лишь постольку, поскольку он не открывает нам ничего противного Богу. Естественный свет, или способность познания, данная нам Богом, ни в коем случае не может коснуться объекта, который не был бы истинным, поскольку эта способность относится к данному объекту, или, иначе говоря, поскольку он при ее посредстве ясно и отчетливо воспринимается. Ведь мы по заслугам именовали бы Бога обманщиком, если бы он дал нам извращенную способность восприятия, принимающую ложь за истину. Тем самым снимается главное вышеупомянутое сомнение, извлекаемое из соображения, что мы не знаем, не такова ли наша природа, что мы ошибаемся даже относительно тех вещей, кои представляются нам очевиднейшими.

О философии и мудрости

Существует большое различие между добродетелями истинными и кажущимися, а из истинных - между теми, что проистекают от точного познания вещей, и теми, что связаны с каким-либо видом неведения. Под кажущимися добродетелями и понимаю некоторые не часто встречающиеся пороки в противоположность другим порокам, более распространенным; однако, поскольку первые дальше отстоят от последних, чем находящиеся между ними добродетели, люди их обычно более высоко прославляют.

Слово философия обозначает занятие мудростью и что под мудростью понимается не только благоразумие в делах, но также и совершенное знание всего, что может познать человек; это же знание, которое направляет нашу жизнь, служит сохранению здоровья, а также открытиям во всех искусствах (arts). А чтобы оно стало таковым, оно необходимо должно быть выведено из первых причин так, чтобы тот, кто старается овладеть им (а это и значит, собственно, философствовать), начинал с исследования этих первых причин, именуемых первоначалами.

Познание истины по ее первопричинам - мудрость.

Способы приобретения мудрости:

Первая ступень содержит только те понятия, которые сами по себе настолько ясны, что могут быть приобретены и без размышления. Вторая ступень охватывает все то, что дает нам чувственный опыт. Третья - то, чему учит общение с другими людьми. Сюда можно присоединить, на четвертом месте, чтение книг, конечно не всех, но преимущественно тех, что написаны людьми, способными дать нам хорошие наставления; это как бы вид общения с их творцами. Пятая ступень - божественное откровение (но мало кто до нее дошел).

Первой частью подлинной философии является метафизика, где содержатся начала познания; среди них - объяснение главных атрибутов Бога, нематериальности нашей души, а равно и всех остальных ясных и простых понятий, какими мы обладаем. Вторая часть - физика; в ней, после того как найдены истинные начала материальных вещей, рассматривается главным образом, как образован весь универсум; затем, особо, какова природа Земли и всех остальных тел, находящихся около Земли, как, например, воздуха, воды, огня, магнита и иных минералов. Далее должно также по отдельности исследовать природу растений, животных, а особенно человека, чтобы быть в состоянии приобретать прочие полезные для него знания. Таким образом, вся философия подобна дереву, корни которого - метафизика, ствол - физика, а ветви, исходящие от этого ствола, все прочие науки, сводящиеся к трем главным: медицине, механике и этике.

Восприятие ясное и отчетливое