1 Сезоны жизни

Рождение и смерть как измерение временное, в рамках этого измерения наблюдатель скользит по ступеням детства, молодости, зрелости и старости. Лента измерения времени можно пронаблюдать в постановке пьесы жизни, воплощенной в форме семьи. Где все лики возраста человека можно пролистать как этапы жизни или быть свидетелем наступления сезонов человеческой жизни. Сезоны, а так же как и межсезонье, определяя их как периоды процесса, ограниченные в рамках времени от рождения до смерти.

Нет здесь масок, ибо само естество природы сменяет само себя. Нет, это не маскарад, это некая «смена времен года» самого сознания человека.

Человеческая жизнь вращается вокруг периодов детство, молодость, зрелость, старость. И замыкается в трех резко выделяющихся одно от другого периодах: прошлое, настоящее и будущее. В рамках эволюции событий, это тоже можно определить как четыре фазиса эволюции: начало, апогея, склон, закат.

Природа имеет свой ритм, отраженный в сезонах времен года, то человек, у него от рождения до смерти наблюдатель проходит через подобные ритмы. Можно провести аналогию, между природой и человеком и это тоже имеет место своих соприкосновений и ритмов своего подобия и различия.

Все сезоны жизни человеческого века могут быть рассмотрены как в рамках знания времени и ограниченные в рамках переживания этого времени как возраста человека и могут быть рассмотрены как состояние души или осознанность переживания их, определяемы как качества души. То и другое определяется сознанием самого человека. Пребывание его в том или ином состоянии.

Детство, определяемое как «золотое время» беззаботности и беспечности, вечное напоминание, повзрослевшей части человечества, о своей чистоте и прозрачности, детство -- это вечный учитель доверия, того правильного отношения к жизни и к самому себе. Это состояние сознания, которое не ведает времени ни как прошлое, ни как будущее. Неведение ни времени, ни вечности.

Будьте как дети, изрекали мудрецы, что не перестают делать и по сегодняшний день. Детство является той чистой доской, не обремененной, своим собственным опытом и знанием и поэтому является, показателем каким может быть отношение к самому себе, когда тебя не держит никакой берег и оглядываться не на что. Это пустота, как желание знать и учиться всему.

Человек, повзрослев, обречен все время, оглядываясь на детство вздыхать о нем как о потерянном рае.

Молодость это возраст или состояние души? Ибо все вышеперечисленные периоды могут быть рассмотрены как в рамках процесса человеческой жизни, так и вне процесса, периоды определяемые как состояние души, это переживание, которое проживает душа. Ибо молодость можно определить как состояние души, так и определить как период, человеческой жизни, определяемый как возраст. Так какая же разница между определением возраста и состоянием души? Состояние души есть состояние сознания осознанность в ней и осознанное переживание исключает переживание возраста в рамках ограниченного пребывания определяемых как переживание времени.

Сознание --угол зрения, фокус. Для нас наше «я» совпадает с этой отправной точкой, позволяющей нам созерцать весь мир или нашу душу: иначе говоря чтобы психическая активность нам принадлежала, она должна быть сознательной. Таким образом, сознание -- и наше «я»- находится, подобно средоточию, или промежуточному центру, между двумя теневыми зонами, расположенной выше и ниже: безмолвной и, и не осознающей себя жизнью нашего «я» в Боге, и молчаливой бессознательной жизнью тела. Тело, ограниченное в рамках времени.

Наше сознание -- лишь внутреннее ощущение: оно обуславливает наше раздвоение ввиду временного промежутка, пусть самого минимального, между взглядом и восприятием изображения. Таким образом, оно не реальность, а воспоминание, оно неразрывно связанно со временем. Сознание может давать нам лишь отражение, которое пытается зафиксировать посредством языка.

Парадокс человеческого «я»: мы только то, что мы осознаем, однако, мы чувствуем, что больше проявляем свое «я» когда, поднимаясь в определенные моменты, на более высокий уровень внутренней простоты, перестаем осознавать себя.

Круговорот замкнутого сознания, на самом себе, в рамках прошлого и будущего и настоящего.

Путем размышления мы можем придти к существованию этого высшего и низшего уровня. Но мы не станем по- настоящему тем, что мы есть, пока не ощутим этого. Если бы могли осознавать жизнь духа, почувствовать в себе биение этой вечной жизни, как можем при желании прислушаться к биению своего телесного сердца, тогда жизнь духа, заняла бы все поле нашего сознания, она стала бы нами, она действительно стала бы нашей жизнью.

Чтобы высшая жизнь стала нам доступна, надо, чтобы она завладела центром нашего существа. Но как? Ведь мы находимся на уровне выше центра? Да, но нужно чтобы это осознавали. Ибо мы не всегда можем использовать то, что нам даровано. Но если мы ориентируем центр нашей души на высшие либо на низшие проявления, -- то, что было лишь возможностью действия или способностью к нему становиться реальной деятельностью. Душа, ее переживание, вне ограничений в рамках обусловленности, и ограничений возраста.

Идея вечной молодости, потерянная человечеством, так же как и сам рай.

Потерянное ли? И как только было потеряно, человечество пустилось в поисках обретения вечной молодости, как поиск, Жизни вечной.

Что мог человек потерять кроме самого себя, и отношение к себе. Забыть собственную природу и предназначение.

Изо дня в день. Тот, кто наблюдает вереницу повседневности, наблюдатель жизни, Либо интерпретатор и обусловлен в рамках отожествлений, либо он тот, кто ходит по воде действительности.

Кто интерпретирует действительность и живет «будущим», или тем, что все измениться, пребывает в «прошлом», это сознание которое обусловлено бесконечным бегом, повседневной рутины. Это та замкнутость в суете мира, и неосознанность в «устремлениях» души. Интерпретатор действительности живет «будущим» или пребывает в «прошлом» это сознание, которое находится в рутине ограниченности предела собственного знания.

Это замкнутость и есть смерть для души. Кольцо замкнутости привычного и мысль к познанию себя как само осознающего, вне колеса течения времени, это осознанность являет смерть для мира или отпускание знаний того, что ограниченно в рамках опыта. Иначе происходит бессознательное возвращение в привычную колею мыслей, и пребывание в рамках ограниченного во времени либо окончательное пробуждение, что является смертью для мира или отпусканием мира. Начало пути, восхождения, или пробуждение к истинной природе того, что есть.

В этом колесе внутренней вереницы срабатывает, некий внутренний импульс к свету, стремление к познанию истины, и именно она, приводит в движение сознание. Происходит бессознательное возвращение в привычную колею повседневности, либо окончательное пробуждение, что является смертью для мира или отпускание его. Внутренний импульс необходимости света или познания истины. Это подобно тому как сама душа призывает к совести себя.

Ибо здесь начинается путь восхождения или пробуждение к истинной природе. Это и есть, та самая аллегория воскрешение идеи вечной молодости, потерянное доверие к Жизни. Воскрешение Лазаря, из смерти, ограниченного сознания конца как предела и открытие беспредельности постижения и откровения мира Духа. Откровение души…

Зрелость души, определяется способностью к познанию глубин собственного духа, это состояние сознания, может наступить в разное время, если говорить о рамках проживания человеческой жизни. Душевное спокойствие, свободное от всяких житейский тревог и волнений, есть главное и важное условие. Дух человека должен быть подобен озеру, где вдохновение и возвышенное устремление могли бы отражаться, без того чтобы движения снизу,(души стяжания) не могли его помутить. Воспринимать духовную жизнь нам мешает не наша жизнь в теле, не осознающая себя, а наша забота о собственном теле

Что же определяет старость? Что несет собой шелест седины? Это постижение человеком некой высокой религии, это когда человек преодолев свои страсти, порывы молодости, утверждается в чистоте нравов.

Мудрость не определяется тем или иным возрастом, но есть некий предел не столько возрастной, сколько предел как перехода от одного берега предела до другого, старость видимо, это та, самая «предельность», которая может как определить предел, так и раздвинуть границы до беспредельности. Это то внутреннее переживание, которое несет в себе гармонию умиротворения и ожидания, смерти. Состояние переживания смерти или страх ожидания смерти. Это отношение сознания. Ибо все начинается с сознания и помимо него ничего не имеет значения. Смерть, не в том смысле ожидаемое со страхом, и необратимое, осознанность в том, что смерть как таковая это лишь тоже берег, но более прозрачный, и неопределяемый. Смерть как переживание жизни. Это то самая грань отпускания и осознание возвращения на берега безграничности. Но именно старость и делает жизнь тем, что напоминает о «границе», где нет границ. Но старость, выраженная, как форма времени и возраста переживания человеческого периода. являет своего рода закостенелость, неподвижность, неспособность к гибкости в этом смысле для души, для ума неподвижного, и неспособного к новому поиску образуется некоего рода пауза. И в этом смысле, если детство не ведает прошлого, то старость представляет собой состояние закостенелости или обращенности в прошлое. Сознание каменеющее от переживания собственного знания, это неподвижность сознания. Эти состояния можно сравнивать, разве что, только подобно тому примеру в природе: нежный росток, который пробивает себе дорогу не смотря на все препятствия, они его не трогают, по причине, его гибкости, а то что затвердело, и окаменело в обросло кожей неподвижности и утеряло гибкость неспособно к подобной гибкости, оно ломается, при соприкосновении с препятствиями.

Когда проясняется ум, волнения утихают, ангел смерти или возрождения склоняется над человеком, и для него раскрывается смысл, как познание себя, познание в себе жизни, и через переживание этой жизни раскрытия. Постижение души и глубин духа. Это некая прозрачность, она является следствием, предыдущих замечаний. И это постижение наступает для человеков в разное время(сезонов человеческой жизни). Тот, кто не постиг этой прозрачности, подвержен своим страстям и желаниям, дело не в отсутствии желании или страстей, а в отношении к ним, когда желание становится целью. Если сознание замутнено заботой о земных делах, о телесном. Воспринять духовную жизнь мешает не жизнь в теле, не осознающая себя, а забота о собственном теле. В этом настоящем падении души. Человек оказывается во власти пустой суеты, напрасных тревог. Забота о телесном мешает обращать внимание на духовную жизнь, которой мы бессознательно живем. Человек оказывается в некой западне, он поддается самой опасной иллюзии и делает невозможным всякое духовное совершенствование.

Дело не в «сезоне» жизни, а в обращенности сознания к самому себе, к прошлому или в будущее. Это то, что определяет рост души. Выбор как определение пути между сладострастием и добродетелью, Выбор который выпадает перед каждым, после того как он открывает себе возможности пути, и путь как выбор. Это определяет направленность сознания, но, однажды выбрав путь восхождения по пути добродетели, путь восхождения по пути выбора между любовью и победой, и когда выбор сделан, думать что красота есть отражение венца, находится между двумя венцами. Таков выбор души возвыситься до Единого. Но неспособная удержаться на этой высоте. Она вновь скатывается вниз. Но, вернувшись к практичной жизни, к рефлексии и к сознанию, она находит сама в себе Божий след, уподобляющий ее Господу, -- добродетель. Упражняясь в добродетели, она вновь может возвыситься до Ума, то есть до жизни чистой и духовной. На этом уровне совершенства добродетель становится мудростью, достигает стабильного состояния; с этого момента душа. Первое движение к добродетели -- это божественный дар, откровение, опыт слияния, как могла бы знать душа что частица ее живет в духовном мире если бы не сознавала, этого; как могла бы она желать уподобиться Богу, если бы не ощутила внезапного Божественного присутствие: «Души касается веяние, идущее свыше» [1]. Это бесконечное восхождение человека в сезоны бессезонья…

2 Старость -- это печаль, радость или возможность начать жизнь заново?

В настоящее время старение рассматривается как фаза жизни, протекание которой проявляет себя «как биологическая, финансово --экономическая эпохальная и экологическая судьба». Поведение человека пожилого возраста определяется не столько объективными моментами ситуации, сколько формой и характером их субъективного восприятия и переживания [1].

У каждого человека имеется собственная система установок, ценностей и убеждений, касающихся старости и себя самого, и определенный жизненный опыт, подтверждающий или опровергающий их верность. С учетом этих различий, некоторые события, происходящие в преклонном возрасте, некоторые свойственные ему заботы являются общими для всех. От поведения человека в ситуациях,, обусловленных этими общими заботами и событиями, зависит то, насколько будет благополучной его старость [2].

Отношение к старости всегда было двойственным: эту пору жизни можно воспринимать как итог развития (то есть как благо) или как увядание (то есть как зло). Такая раздвоенность приводит к парадоксу -- все хотят дожить до глубокой старости, но никто не хочет быть старым.

Народная мудрость утверждает, что «старость -- не радость». Почему старость -- не радость? Что происходит в старческом возрасте? Вот каким видит психологический портрет старика психолог Е. Авербух: «У старых людей снижены самочувствие, самоощущение, самооценки, усиливается чувство малоценности, неуверенности в себе, недовольство собой. Настроение, как правило снижено,, преобладают различные тревожные опасения: одиночества, беспомощности, обнищания, смерти. Старики становятся угрюмыми, раздражительными, пессимистами. Способность радоваться снижается. Все им не нравится, отсюда --брюзжание, ворчливость. Они становятся эгоистичными и эгоцентричными, более интравертированными, круг интересов суживается, появляется повышенный интерес к переживаниям прошлого, к переоценке этого прошлого. Наряду с этим повышается интерес к своему телу, к различным неприятным ощущениям, происходит ипохондризация. Неуверенность в себе и в завтрашнем дне делает стариков более мелочными, сверхосторожными, консервативными, малоинициативными и т. п.

Все эти изменения во взаимодействии со снижением остроты восприятия, памяти, интеллектуальной деятельности создают своеобразный облик старика и делают всех стариков в какой --то степени схожими друг с другом» [3].

Мрачная получается картина.

М. Лютер, один из лидеров протестантизма, мрачно изрек: «Старость -- это живая могила», что было в духе времени и разделялось его современниками [4].

Ничто так не разрушает человека, как сознание выключенное™ из жизни, отсутствие будущего.

Немецкий писатель Жан Поль писал: «Старость печальна не тем, что с наступлением ее прекращаются наши радости, а тем, что исчезают наши надежды» [5].

В связи со старостью подступают мрачные опасения, связанные с ухудшением здоровья и грустью одиночества. Проведенные исследования показывают, что более низкую оценку здоровья чаще дают неработающие пенсионеры по сравнению с работающими [6]. Наличие здоровья важно для человека, особенно в преклонном возрасте.

До XVI века собственно здоровьем (в современном понимании)считалось на Руси не физическое, а моральное благополучие; состояние, противоположное недугу, понималось как благо или как дар и награда за ДУШЕВНОЕ и СОЦИАЛЬНОЕ ЗДОРОВЬЕ. «Быть здоровым» значило скорее «быть добрым человеком», нежели просто «не болеть». Здоровье не противопоставлялось (диалектически) недугу, но существовало параллельно с ним. Здоровью противостояло страдание (прежде всего в моральном его аспекте), в то время как недугу -- благо.

Здоровье в русской культуре -- это качественная характеристика бытия человека как единицы рода (что и выражено в растительной метафоре здоровья: этимология слова «здоровье» (общеслав.) от dorvb -- «дерево»; первоначальное значение слова «здоровье» -- «подобный дереву» (по крепости, высоте).

Русские деревья всегда собраны в лес, этот космос русского родового сознания. Одиноко растущее дерево -- олицетворение горестной доли, кручины. В таком своеобразии национального мировосприятия и следует искать корни русского «лесного» здоровья: человек обретает крепость (тела и духа) в роду (как дерево в лесу), а род крепнет в каждом отдельном человеке.

Характеристика «крепкий как лесное дерево» означала еще и свободный, достойный представитель своего рода, сумевший полностью реализоваться в нем. Подобно дереву в лесу, растущему согласно природным законам, достигший зрелости и свободный человек живет в согласии с законами своего рода, и это вовсе не ограничивает его свободу, а как раз наоборот, гарантирует ее, поскольку «свободный» означает «свой», из того же дерева, той же породы [7].

Только ли здоровье определяет счастье человека? Кто ответит на этот вопрос? Немецкий философ А. Шопенгауэр писал: «Здоровье до того перевешивает все остальные блага, что поистине здоровый нищий счастливее больного короля» [8].

Фридрих Паульсен, биограф знаменитого немецкого философа И. Канта, описывает, как ощутив на 72 -- м году неожиданный упадок сил, отказавшись от чтения лекций и впав в печальное состояние старческой слабости, Кант пишет Гарве: «Пользуясь довольно хорошим здоровьем, я чувствую себя как бы пораженным душевным параличом. Я испытываю муки Тантала, видя, что мне нужно подвести итоги в вопросах, касающихся всей области философии, и я все еще не выполнил этой задачи, хотя и сознаю исполнимость ее».

Это состояние -- могу все и ничего уже не могу -- один из трагичнейших моментов старости, когда к человеку одновременно приходят и обостренное понимание жизни, и невозможность жить [9].

Но неужели с наступлением старости исчезают наши надежды? И все ли люди воспринимают этот промежуток жизни в черном цвете?

Болезни и разного рода физические нарушения представляют собой одну из самых тяжелых проблем, с которыми приходится иметь дело в старости. Но и здесь существует широкое разнообразие путей выхода из трудного положения.

Оценивая результаты опроса, проводившегося среди людей в возрасте от 60 до 80 лет, Гэйл Шихи обнаружила, что многие пожилые люди по прежнему смотрят на жизнь с точки зрения предоставляемых ею возможностей, а не навязываемых ограничений, и надеются «в будущем стать лучше, сильнее, глубже, мудрее, веселее, свободнее, сексуальнее и еще больше радоваться жизни». Многие после 60 лет наслаждаются чудесным сочетанием свободы (от работы, забот о детях и т. д.) и хорошего здоровья. После 70 и далее те же самые люди точно и вовремя переопределяют приоритеты, чтобы сосредоточиться на том, что они могут делать, а не на том, что уже им не по силам [10].

Старость вызывает у людей деятельного возраста ужас и отвращение, однако человек изо всех сил (даже в самой безвыходной ситуации) старается выжить, то есть любой ценой достичь того самого состояния, которого так страшится. И для этого

проявляет чудеса изворотливости вплоть до отказа от приятных (но вредных) привычек, мучает себя гимнастикой и диетой. Тут появляется еще одно противоречие -- между культом молодости, продлеваемой всеми правдами и неправдами и «непротивлением злу». Ведь Ветхий Завет трактует долголетие как дар Божий, как проявление Высшей милости. В любом случае старости не нужно бояться, ибо у нее есть свои преимущества. Карл Ясперс, немецкий философ экзистенциалист, один из наиболее выдающихся мыслителей XX столетия, пишет по этому поводу: «Способности угасают и их заменяют обширнейшие богатства накопленного опыта. Сдержанность, житейская упорядоченность, самообладание придают духовному существованию оттенок чего -- то приглушенного, незыблемого».

Старость может быть по -- настоящему прекрасной. Человек физически слаб и уже не может предаваться радостям плоти, но зато он свободен от их диктата, что помогает избавиться от суеты предшествующих фаз жизни. Он скован телесной немощью, но более духовен. И главное -- в нем уже нет того страха перед смертью, который отравлял его существование раньше. Для него смерть -- естественное продолжение жизни [11].

Достаточно распространено мнение, что счастье (по словарю Ожегова счастье -- чувство и состояние полного, высшего удовлетворения) -- привилегия молодости. Существует и обратное представление, что счастье -- достойная старость. Когда человек счастлив? Счастлив, когда понимает, что полностью реализовал себя, достиг всего, чего мог достигнуть.

Старость -- счастливая пора! Люди получают радость от общения с природой, путешествий, от общения с внуками. Как заметил один человек: «Мой младший внук -- просто чудо. Сам не знаю, почему я не обращал внимания на предыдущих, когда они были в этом возрасте». Может быть это можно объяснить восточной мудростью: «Мы спим всю жизнь и просыпаемся только перед смертью». Просыпаемся зачем? Одни, чтобы порадоваться за себя, а другие, чтобы осознать, что так и не смогли или не успели

использовать возможности? И если так случилось, что человек не использовал свои возможности, не реализовал себя, что тогда? Пропустить отчаяние в душу? Корить себя? Винить других, кто помешал нам в этом? Я думаю, что нашим «просыпанием» перед смертью, всем нам, не реализовавшим себя, благородно предоставляется шанс сделать это немного позже, пусть не в самые молодые свои годы. Известная ныне летчица Марион Харт получила пилотское удостоверение в 66 лет! В 80 лет она пересекла в одиночном беспосадочном 15-часовом полете Атлантический океан [12].

В настоящее время наблюдается постарение населения всех стран мира (особенно так называемых высокоразвитых), в которых лимит трудоспособности (выход на пенсию) значительно опережает дату старости (70-80 лет). То есть современный старец после выхода на пенсию живет в среднем еще 15-20 лет, что в сравнении со средне продолжительностью все жизни современного человека очень значительное время (приблизительно четверть жизни!). Неужели вся эта четвертая часть отведенного человеку срока жизни есть распад и угасание? [13].

Главная психологическая потребность пожилых людей -- поиск смысла прожитой жизни. Если жизнь приносила удовлетворение и человек достиг чувства единства с собой и другими людьми, то старость будет достаточно счастливой порой. Если же человек воистину проснулся и осознал, что он находится в поиске (метаниях души), что жизнь свою он прожил не так, как ему хотелось бы -- у него появляется прекрасная возможность еще раз сделать попытку найти себя. Важно это осознать. Тем более, что психическая старость и физическая немощность не одно и тоже. Нельзя рассматривать биологическое одряхление как нечто жестко связанное с личностными изменениями. В последние годы стали различать биологический (паспортный), психический и социальный возраст. Необходимость подобного разделения вызвана тем, что прямой зависимости между трудоспособностью, удовлетворенностью жизнью и календарным возрастом не обнаружено.

Нередко можно видеть молодых людей, психически преждевременно постаревших, и других, которые не смотря на свой преклонный возраст, мало отмечены психическим старением, поскольку их личность остается способной к развитию. От чего зависит сохранение душевной молодости? Человек не может жить без положительных эмоций. Он может молодеть и стареть за счет увеличения удельного веса психического будущего или уменьшения психического прошлого [14]. Для предотвращения раннего постарения человеку важно иметь увлекательные планы на будущее, а также сохранять максимальный контакт с людьми -- это положительно влияет на сохранность личности.

3 Сказка в контексте геронтософии

Геронтоспецифичная проблематизация социума увеличивается.

Древнегреческое слово «геронтес» (gerontes) помимо значения «старики» означает «… старейшины, члены верховного совета, сенаторы…» (А.Д. Вейсман).

Ощущение своего старейшинства как ощущение наличного богатства возникает у тех, кто прожил этап акмэ (akme), накопил обширный опыт и перешел к этапу пожилости/старости. У одних при этом возникает интенция Наставничества, у других -- интенция Учительства. У первых имеет место доминанта заимствованного опыта, у вторых, завершивших период акмэ мудростью как зрелостью, -- оригинального. И те, и другие хотят продолжить себя.

Реализация интенций старейшинства имеет ценность как на индивидуально-психологическом уровне (в онтогенезе), так и на социально-культурном уровне (в филогенезе). И на том, и на другом уровнях взаимодействие пращуров и потомков можно охарактеризовать двояко.

I. Как лапидарное воспроизводство предшествующих этапов культурогенеза мегарегиона в рамках конкретного взаимодействия. Это есть свернутый культурогенез (повторение филогенеза в онтогенезе) по аналогии со свернутым биогенетическим развитием плода (закономерность Геккеля-Мюллера). Чем старше пращуры, тем больше глубина воспроизводства.

II. Как закономерность репродуцирования будущего, аналог которой выявил на основании наблюдения семафоронтов животных Кёниг. Согласно ей, у особи по завершении репродуктивного этапа меняется структура жизни (у человека это ценности, интересы, нормы) таким образом, каким пойдет в дальнейшем развитие вида в целом. Продолжая концепцию развития культуры по биогенетическим мотивам, сделаем аналоговое построение по отношению к гипотезе Кёнига. Тогда, будущее развитие культуры (особенно в момент выбора пути развития) в какой-то мере пойдет по пути интенций, сформировавшихся именно у пожилых людей этой культуры.

Таким образом, геронтоспецифичный опыт имеет ценность для:

1. молодого поколения, у которого закладываются начатки будущего;

2. пожилых людей, имеющих потребность в самореализации через передачу опыта;

3. культуры, испытывающей нужду либо в самотрансляции (на этапе аттрактора), либо в самопорождении (на этапе бифуркации).

2.

Уважительное отношение к старшим, к старикам имманентно всякому традиционному обществу (например, институт старчества культивировался в монастырской практике традиционной России).

В цивилизации европейского типа в XXI веке старость сама по себе перестала считаться источником какого бы то ни было богатства. В результате возникли собственно цивилизационные проблемы: неудовлетворенность интенции старейшинства как потребности у пожилых людей; возникновение у них комплекса старческой неполноценности; существенное сужение канала межпоколенной трансляции культуры; уменьшение глубины трансляции культуры с трехпоколенности до однопоколенности.

К некоторым предкам (очень немногим, не считая власть предержащих), стали прислушиваться гипертрофированно вплоть до их кумиризации (напр., Милн, Толкин и др., которые создали виртуальные «миры», претендующие на жанр сказки). Это порождает свои проблемы, такие как зашумленность культурогенеза (и тем самым затрудненность формирования новой традиционности). Разрешение этих проблем, с участием осознания происходящего и сообразной этому деятельности, следует начинать с социально-философского анализа.

В зависимости от типа интенции старейшинства предков процесс явления сказки обладает своей спецификой.

Явленность сказки при интенции Наставничества пращуров

Интенция Наставничества продуцента порождает у него стремление передать накопленный опыт: конкретные навыки, рациональные, эмоциональные и деятельностные способы разрешения проблем (в том числе, социальных), идейные и моральные установки (тотем и табу) и др. Выделим некоторые характеристики такого типа трансляции.

Во-первых, в отношении продуцента сказки, реципиент является внимательным слушателем со стремлением к интериоризации сказки (ибо люди недосформировавшиеся имеют среди прочего тропизм, в том числе, и к морально-нравственному воспитанию, в виде потребности в самоформировании), для чего необходимо множественное повторение ситуации и отсутствие рациональной установки на восприятие сказки как выдумки, лжи, предрассудка и т.п.. Благодаря такой активности реципиента у продуцента сказки возникает ощущение востребованности и происходит снятие соответствующей потребности посредством её удовлетворения.

Во-вторых, в процессе восприятия/запечатления сказки реципиент движется к конституированию нравственных интенций, а через их генерализацию -- и к образованию нравственного императива. Для людей недосформировавшихся (в силу особенностей детского возраста) прямоточное формирование (напр., прямое поучение) является запредельно трудным (чаще всего ведет к негативизму) и поэтому оно должно быть по возможности косвенным. Сказка не является средством прямой трансляции конкретики, но допускает абстрактно-принципиальную трансляцию как индивидуального, так и социального опыта.

В-третьих, продуцент с интенцией Наставничества по типу своей креативности лишен возможности менять смысловую часть (сюжет, а тем более фабулу) этнической сказки, но может стать Наставником посредством эмоционально-образной квалификации действий её персонажей (экспликации, аранжировки, идентификации). Таким образом, Наставничество является одним из способов удовлетворения потребности продуцента и тем самым снятия одной из его проблем.

Итак, тип деятельности, направленной на Наставничество способствует:

1. снятию у пращуров-наставников геронтоспецифичного комплекса неполноценности,

2. расширению канала межпоколенной трансляции культуры (путем создания пространства возможного влияния пращуров на потомков),

3. стабилизации культуры (путем трансляции традиций и обычаев этнокультуры),

4. трансформации и отладке новых сказок (путем множественного пересказа каждой авторской сказки).

Явленность сказки при интенции Учительства пращуров

Интенция Учительства заключается в стремлении продуцента передать сугубо свои, являющиеся оригинальными способы восприятия мира, способы отношения к себе и к миру, ценностные ориентации и др., выработанные и организованные им в собственное мировоззрение.

Пращуры с интенцией Учительства не столько являют этническую сказку (строго говоря, они этого и не могут), сколько сочиняют авторские или модернизированные тексты.

Большинство авторских сказок сказками по определению не являются: лапидарность в них заменена передифференцированностью, децентрация --сверхрефлексивностью, архетипичность -- символической нагруженностью, в лучшем случае этноспецифичной, форма изложения не соответствует жанру сказки и др.

Некоторые из авторских сказок являются зародышем для будущих этнических сказок (становление последних возможно только через множественное, многопоколенное народное мультиплицирование). Когда авторская сказка даже потенциально сказкой не является, она зашумляет культурогенез и при этом расшатывает наследственность культуры (гетерозис). Когда авторская сказка является зародышем, она становится участником будущего культурогенеза общества, и способствует, тем самым, формированию новой традиционности.

Итак, тип деятельности, направленный на Учительство по большей части характеризуется:

1. наличием комплекса беспредела креативности (божественности -- ?);

2. отсутствием трансляции традиций этнокультуры;

3. раскачиванием и зашумленностью традиционного общества;

4. созданием потенциальности культурогенеза к формированию новой традиционности.

Итак, пращуры с интенцией Наставничества и пращуры с интенцией Учительства кардинально отличаются. Фигура Наставника, как продуцента сказки, является органичной, необходимой и доминирующей в культуре на этапе аттрактора; фигура Учителя, как продуцента сказки, становится центральной и необходимой на бифуркационном этапе культурогенеза. И в том, и в другом случае пращуров с интенцией Учительства всегда не более нескольких процентов, и их роль непременна и взаимодополнительна.

Обсуждаемое здесь родительское доминирование в цивилизации европейского типа в XXI веке обеспечивает воспроизводство человека в его биологической, социо-технологической и частично моральной ипостасях в оперативно-тактической перспективе, но воспроизводство человека в нравственной, душевной, духовной ипостасях в стратегической перспективе, как правило, отсутствует, замыкаясь на родителях, оставляет за бортом культурогенеза пращуров.

Представить новую культуру без сказки можно, но хочется утверждать, что такая культура будет нам «чужой» (например, сугубо прагматичной), поэтому один из выходов сказки из катастрофического состояния конституируется дизайном сказки. Цель дизайна -- в том, чтобы пращуры непременно обоего пола всех действующих поколений как можно больше сказывали сказки потомкам детского возраста (от 2-х до 10-ти лет) и лучше ежевечерне.