"Технизация мира и ее последствия"

1. Техногенная цивилизация: истоки, пределы развития, альтернативы

2. Философия техники: новое видение технического прогресса

3. Информационное общество и технократическая мифология

Список использованной литературы

Техника сопутствует человеку на всем протяжении его истории. Целенаправленное созидание искусственной среды и искусственных средств труда - один из существенных отличительных признаков человека, как биосоциального существа. По-видимому, благодаря именно этой способности человек смог занять лидирующее положение в Природе.

Настоящий реферат посвящен теоретическому анализу такой глобальной проблеме современности, как технизация мира и ее последствия. Она вбирает в себя множество сложнейших аспектов: отчуждение научного и технического прогресса от культурных ценностей; дегуманизация инженерной деятельности и инженерного образования; конфликт между техносферой общества и природной средой; явное отставание духовно-нравственного развития человека от набирающего темп технологического могущества человечества.

Все эти явления - грозные симптомы болезни техногенной цивилизации, преодоление которых и выход к новым ценностям стало объектом пристального осмысления философами, историками, культурологами и вообще мыслителями современности.

Естественное явно подавляется миром искусственного. Не учитывать эту общемировую тенденцию нельзя. Вот почему стремительной технизации общества и всего образа жизни человека необходимо противопоставлять в качестве противоядия обновленное мышление, которое помогло бы нейтрализовать перекосы в образовании, вызванные неуемным восторгом перед наукой и компьютером и помогла бы дополнить техническое величие и инженерный прагматизм миром человеческих ценностей.

Цель работы изучить следующие аспекты технизации в мире - ее истоки и альтернативы, рассмотреть ряд направлений философии техники. Кроме того, делается попытка развеять некоторые технократические мифы.

1. Техногенная цивилизация: истоки, пределы развития, альтернативы

По мере развития общества и его технической оснащенности стали проявляться некоторые противоречия между ними, вылившиеся в наше время в крупные проблемы. В первую очередь следует назвать экологическую, так как вследствие необдуманного и варварского отношения к природе под угрозой гибели оказалась вся планета Земля.

В сфере производства возникла проблема стыковки человека со сложными техническими комплексами. Была вызвана к жизни целая наука - инженерная психология. Во многих случаях остается трудноразрешимой проблема работы во вредных условиях: повышенная или пониженная температура и влажность; загазованность, запыленность, повышенный уровень шума и т.п.

Общество может не только тормозить, но и стимулировать техническое творчество. Яркий пример тому - период XV...XVIII веков. Это время бурного изобретательства, инженерной деятельности и как раз тот исторический интервал, когда возникли и реализовались причины, которые привели к экологическому кризису, и выкристаллизовалось их понимание.

Философы-просветители были убеждены в неоспоримых ценностях рационализма, который трактовался, как способность человека к разумному целеполаганию, позволяющему овладеть тайнами природы, покорить ее и создать общество Разума. Наука занимала ведущее место в теоретическом самосознании эпохи, рассматривалась в системе культуры как высшая ценность, поэтому философия Нового времени являлась больше самосознанием науки, а не культуры.

Это проявлялось в стремлении подогнать философию под требования математики и механики, а также в преобладании методологической проблематики в философии классического периода. Начиная с "Нового органона" Ф. Бэкона, философия занимается проблемой научного метода и видит в этом свою главную цель. В тоже время отсутствие строгости у философии воспринималось как ее слабость, которая преодолевалась на путях системосозидательства, а то и попытками прямого копирования стиля естественных наук, как это имело место у Спинозы. В целом требование научности к философии было основным, зачастую сама философия входила в состав научного знания и граница между философией и наукой оказывалась размытой. Рационалисты эталоном философии считали математику, а эмпирики экспериментальное естествознание, главным образом физику. Так в культуре утвердился сциентизм как тип духовной ориентации, как такая социально-культурная позиция, для которой высшей ценностью является научное знание. Рационализм имел место и в античную эпоху, но в системе той культуры стремление к истине, к мудрости безотносительно к пользе и даже вопреки ей формировало созерцательное отношение к объекту. Как отмечает И.Д. Рожанский, в античную эпоху для науки было характерно отсутствие связи с практикой, с экспериментом, а в самой теории оценивалась, прежде всего, не польза, а признак красоты.

Иное дело в Европейской культуре. Начиная с эпохи Возрождения, утверждается дух активизма и на этой основе складывается деятельный тип культуры, глубоко отразившийся на всех философских системах, а более широко - на всем духовном климате эпохи.

В этих условиях коренным образом были переосмыслены функции науки и сам идеал науки. Все основные творцы научных программ XVII...XVIII в.в. не мыслили развитие научного знания вне его практического результата. Эта способность Новоевропейской науки обстоятельно проанализирована П.П. Гайденко: "Именно Бэкон - пишет она, - в начале XVII в. осознал всемирно-историческое значение происходящей переориентации науки в свете идеи "Знание - сила", и не случайно он кладет начало рассмотрению истории науки в контексте именно гражданской истории. Согласно Бэкону, наука служит жизни и практике и только в этом находит свое оправдание".

Такое резкое переосмысление идеалов научного знания неизбежно привело к тому, что наука стала рассматриваться как самоцель и как универсальное средство познания, покорения природы, усовершенствования человека, улучшения гражданских дел. Этот неукротимый дух преобразований, названный О. Шпенглером "фаустовским", - притом преобразований с помощью науки, - неизбежно должен был породить индустриальную цивилизацию с ее сциентистски-техницистским сознанием.

Значит ли сказанное, что никто не предлагал никаких альтернатив победному шествию идей, подготовивших индустриальную революцию? Нет, конечно. Прежде всего, тревогу забили представители философии и искусства. Паскаль в принципе не приемлет рационализм; Руссо обнаруживает в цивилизации кричащие противоречия; Кант с тревогой пишет о том, что "...человечество, быть может, вновь уничтожит варварским отношением... все достигнутые успехи культуры". Нелишне вспомнить о враждебном отношении Гете, Шиллера, Блейка к открытиям Ньютона, о требованиях Монтеня подчинить науку и философию служению человеку, о сатире Свифта на деятельность Королевского общества.

В XIX веке эту линию критики рационалистической культуры продолжили романтики, в России - славянофилы и представители русского космизма; в философии Ницше и Шпенглера эта критика достигла апогея, ибо первый окончательно отрывает цивилизацию от культуры, а второй обратил внимание на тотальный характер кризиса европейской ("фаустовской") цивилизации.

Классическая физика считалась единственной моделью для дисциплин, изучающих живой организм, мышление и общество. Гуманистические последствия этого мировоззрения оказались отрицательными, ибо механицизм отдал мир под бесконтрольную власть техники и создал основу "механизации" человеческого общества, он привел к цивилизации, обожествляющей технологию. Однако нужно заметить, что если для массового сознания это стало очевидным лишь в конце XX в., то философское видение таких последствий имело место гораздо раньше, особенно в рамках "философии жизни". В свете этого факта можно говорить о прогностической функции не только науки, но и философии, только эти прогнозы относятся не к открытию, а к предвосхищению путей в развитии культуры.

Э. Гуссерль, например, в работе "Кризис европейской науки и трансцендентальная феноменология", опубликованной после смерти автора, подверг резкой критике европейскую культуру, которая, по его мнению, переживает глубокий кризис, а причиной его является дух научности. Наука стала высшей судьей, заменила собой все, в том числе нравственное сознание. Методы математического естествознания были перенесены на ценности культуры, и это оперирование идеализированными объектами привело к отрыву философии, пронизанной духом научности, от реальности, от вещей, от индивида, от человеческого существования. Гуссерль разрабатывает идею "жизненного мира", в которой наука явилась бы лишь сегментом духовной сферы.

Идеи Гуссерля развивает М. Хайдеггер, уже в первой своей крупной работе "Бытие и время" обративший внимание на необходимость четкого различия установок науки и философии. Наука изучает предметность, философия - Бытие, наука анализирует, философия осмысливает; наука не может выразить глубинные пласты человеческого существования. Европейская культура, пораженная вирусом научности, переживает глубокий кризис и ни философия, ни религия, ни мораль не смогут быть спасительными в этой ситуации, а только искусство (кстати, так же считал и Ф. Ницше). Бытие способно выразить только искусство, ибо способ постижения истины посредством его произведений является более эффективным, чем наука. Рациональные способы познания мира человека обесценили себя, искусство же потрясает личность.

Для иллюстрации этой идеи Хайдеггер часто ссылается на своих любимых поэтов Гельдерлина и Рильке, а также на повесть Л.Н. Толстого "Смерть Ивана Ильича", Чем глубже, однако, мы задумываемся о сущности техники, тем таинственнее делается существо искусства.

Эти идеи подхватывает и развивает X. Гадамер. Для него понимание не просто отражение объекта в сознании субъекта, а интерпретация текста, привнесение в него смысла, но интерпретация есть всегда сотворчество. Научное же сознание и философия, зараженная им, не допускает сотворчества, ибо ориентируется на то, что есть, т.е. обрекает на разорванность субъекта и объекта. Понимание же сходно с игрой, ибо в ней человек преодолевает отстраненность, включаясь в процесс и преодолевая ситуацию постороннего наблюдателя; здесь человек не осмысливает себя, а живет, действует, пребывает. Следует вывод: главное сейчас не в том, чтобы проникнуть в суть вещей, а как себя вести перед лицом тех забот и проблем, в которые погружен современный человек.

Любопытно, что сходные мысли, но только проведенные через ткань художественного произведения, встречаются у Борхеса. Одна из его новелл - "Поиски Аерроэса" - анализирует ситуацию, когда философ пытается понять смысл игры в театре, но аристотелевская логика так и не помогла ему уяснить суть театрального представления.

Успехи точных наук - астрономии, механики, физики и отчасти химии, оснащенных математическим аппаратом и экспериментальным методом познания, сориентированных на количественный подход при исследовании действительности, на ее "анатомирование" - затмили от взоров многих исследователей реальный мир, со всем его количественным разнообразием и в то же время неразрушимой целостностью.

В конце текущего века наступило осознание пределов роста индустриальной цивилизации. Ярче всего это видно в факте появления глобальных проблем. Начиная с деятельности "Римского клуба" и личной подвижнической жизни А. Печчеи, представители современной глобалистики (Месерович, Пестель, Тоффлер и др.), представители мировой общественности хорошо обосновали варианты возможного развития человечества на ближайшее время, каждый из которых ведет к гибели человечества, если не будут найдены альтернативы современной техногенной цивилизации.

Поиски данных, воистину спасительных альтернатив, побудили философов, этнографов, культурологов, историков обратить более пристальное внимание на те цивилизации, которые развиваются в противовес техногенной и угнетены ею. Речь идет о ценностях родовой организации общественной жизни с мифологическим мировоззрением, которое выполняло охранную функцию по отношению к природе и было пронизано космическим мироощущением. Стали неожиданно актуальными учение древнекитайских даосов с его принципом недеяния в противовес европейскому активизму; учение об ахимсе (ненанесении вреда живому) в индуистско-буддийской традиции; христианская концепция человека как духовного существа; философия русского космизма (Федоров, Вернадский) с его представлением о человеке как космическом событии. Поэтому искания в лице таких современных мыслителей как Тойнби, Леви-Стросс, Мирча Элиаде, Лосев, Фейерабенд, Хейзинг и др., пытающихся осмыслить весь опыт духовного развития человечества, а не только Европы трех последних столетий, подают надежды на положительные ответы в вопросе: "Чем и как заменить современную техногенную цивилизацию с ее агрессивной позицией по отношению к природе?"

2. Философия техники: новое видение технического прогресса

Рождение философии техники обычно связывают с появлением книги И.Бералюна "Руководство по технологии или познание ремесел, фабрик и мануфактур" (1777). Однако значительно позже Э. Каппа написал труд "Основные черты философии техники" (1877), переизданный в ФРГ спустя столетие, и чаще всего отсчет ведется именно с этого времени. В числе предшественников современного философского анализа техники можно назвать Э. Каппа, Ф. Дессауэра, М. Хайдеггера и К. Шилинга. Основная идея первого из названных философов заключается в стремлении понять феномен техники на базе "органопроекции", путем выделения ее из развития самой природы. Техника представляет собой некую искусственную среду, но она идет от природы, а вовсе не является творением иного субстата.

Машина не что иное, как проекция органов человека на природный материал. В ходе эволюции живой природы, по мнению Каппа, возникает новый феномен, истоки которого в "природной душе", то есть в целостности живого организма, управляющего материальным телом. И социальная техника - это результат разрешения противоречий между органами тела и их функциями, проекция анатомических и физических особенностей органов человеческого существа. Такая проекция детерминирует становление сознания, которое своеобразно продолжает "природную душу".

С этой концепцией вел полемику известный философ-неотомист Ф. Дессауэр. Его также интересовала проблема происхождения техники, раскрытие ее сущности. Общая же ссылка на "природную душу" не удовлетворяла неотомиста, он не соглашался с тем, чтобы рассматривать технику как простое применение законов природы. Разумеется, техника, связанная с законами природы, не может не считаться с ними, то есть не может выйти за их пределы. В технике обнаруживается какой-то автономный смысл. Она служит воплощением иных установлений.

Дессауэр постулировал существование неких верховных, предусмотренных технических идей, которые не рождаются в человеческом разуме, а лишь улавливаются им. Технические идеи, по его мнению, не что иное, как мысли Бога, проявление светлого разума творца. Предмет техники может существовать материально, но он может обнаружить себя и в мире идей, в области "возможного бытия".

Когда мы говорим о технике, утверждал он, как о целостности, то имеем в виду нечто постоянное, непреходящее, небренное, находящееся вне течения времени. Говорить о прогрессе техники, по его мнению, можно только относительно единичных объектов техники. Дессауэр не считал автоматизацию новым явлением технического прогресса. Напротив, он полагал, что она планомерно развивается с древних времен, будучи неизменным результатом действия вечных законов самой техники.

В статьях Хайдеггера ставится широкий круг проблем, имеющих непосредственное отношение к философии техники, - возникновение и специализация наук, связь науки и техники, планетарное расположение научной технологии, ее будущее. Техника есть способ самореализации человечества. Она первична по отношению к обществу. Хайдеггер толкует ее в духе Дессауэра, как некую первооснову, человеческое начало.

Современные западные исследователи, обращаясь к наследию Хайдеггера, усматривают в нем предтечу самых различных умонастроений. С одной стороны, такие исследователи, как А. Димер, Х. Сколимовски видят в творчестве немецкого философа мощную культуропессимистическую струю. Ведь именно Хайдеггер показал, что техника не просто конструирует "технический мир", в котором она победоносна и универсальна. Нет, она подчиняет своему диктату едва ли не все пространство бытия.

Присущая ей логика проникает в социальное и человеческое измерение истории. Ее инструментальный разум поражает все сознание эпохи. Таким образом, Хайдеггер резко порвал с традицией европейской философии техники, которая акцентировала свое внимание на непосредственных, "очевидных" достояниях прогресса. Он показал, что последствия вторжения техники многообразны и в отдаленной перспективе даже труднопредсказуемы. Технологическая предопределенность едва ли не фатальна для человека в том смысле, что содержит в себе некую непредсказуемую заданность мышления, поведения, сознания.

Вместе с тем, в широком мировоззренческом подходе к технике у Хайдеггера обнаруживается и другая, "позитивная" тенденция. Техника оказывается у него не просто средством достижения конкретной цели, инструментом прагматических заданий. Она представляет универсальную ценность вселенского масштаба. Техника, может быть сопоставлена разве что со значением истины.

Техника у Хайдеггера - важнейший способ обнаружения глубинных свойств бытия. Она позволяет выявить то, что сокрыто в нем, должно быть угадано и представлено в подлинном, неискаженном лике. Через сущность техники человек говорит с бытием, слышит его зов. Но импульс может быть угадан неверно, ибо техника провоцирует человека на ложное самораскрытие.

Главная опасность по Хайдеггеру не в технике, не в "технизации жизни". Нет никакой демонии техники, но есть опасность непонимания ее сущности. Важнейшая задача сейчас - это найти технике "внетехническое" обоснование, определить ее истинную перспективу в истории человеческой культуры.

Хайдеггер отмечал, что греческое слово "техне" означало не только деятельность ремесленника, умение, мастерство, но также искусство вообще. Стало быть, существенное в технике не делание, не манипулирование, а обнаружение. Техника, по мнению Хайдеггера, уходит корнями вглубь, в сферу истины. Эти установки немецкий философ аргументировано развивает в своем небольшом докладе "Поворот" (1949 г.), опубликованном в 1962 г. Немецким философом отвергается представление о том, что техника есть средство в руках человека. Напротив, именно человек "выдан" технике, "затребован" ею.

И в этом истоки опасностей, которые подстерегают человека. Близки к Хайдеггеру попытки К. Ясперса отыскать радикально иную систему интеллектуального постижения бытия, обрести возможности всепроникающей и целостной картины реальности. В работе "Истоки истории и ее цель" философ рассматривает технику как новый фактор мировой истории. Он призывает к осознанию современной эпохи и приходит к выводу, что лишь в масштабе истории становится понятным, какие глубокие изменения, подготовленные в течение двух последних веков, произошли в наше время. Эти изменения не сравнимы ни с чем, что известно людям из истории прошедших пяти тысячелетий. С появлением современной техники все изменилось. Она знаменовала собой резкое усиление социальной динамики.

В минувшее десятилетие французский социолог Жак Эллюль стал видным мыслителем Запада. Его книги нашли широкого читателя не только во Франции, но и во многих странах, прежде всего в США. Эллюль стремится рассмотреть технику как особый феномен и придает термину "техника" широкий мировоззренческий смысл. Он имеет в виду не просто машинные механизмы. Эллюль определяет ее как всю совокупность методов, рационально обработанных и имеющих абсолютную эффективность во всякой области человеческой деятельности.

Одна из закономерностей научно-технического прогресса проявляется в революционном, "скачкообразном" характере его развертывания. Разумеется, в развитии техники происходит приращение ее достояний. Но этот процесс, сохраняя в основном свою преемственность, "чреват" радикальными сдвигами, глубинными изменениями. Время от времени техника стремится в новое русло. И здесь поступательность утрачивает присущую ей плавность.

В 80-е годы в философии техники усилилось внимание к человеческому измерению прогресса. Американский философ Х. Сколимовски в своей статье "Философия техники или философия человека" пытается понять, всегда ли развитие техники сопряжено с глубокими социальными переменами. Он обращает внимание на тот факт, что техника достигла расцвета в Китае в XIV столетии, т.е. до европейской научной революции. Стало быть, по мнению философа, научная революция вовсе не обязательна для процветания техники, а развертывание потенциала техники не всегда ведет к общественным переменам.

Х. Сколимовски задается вопросом: почему так внезапно возникла философия техники? Почему европейцы так озабочены будущим техники? По его мнению, возникновение данной сферы философских исследований отражает запоздалое признание роли техники в сотворении и разрушении европейской цивилизации.

Философия техники соотнесена с ключевыми понятиями философской рефлексии: прогресс, природа, рациональность, эффективность. Это философия человека, который осознал раздробленность и мозаичность технической культуры и поэтому убежден, что "фаустовская цивилизация" выбрала неправильный способ своего общения с природой.

Х. Сколимовски предлагает понимать философию техники как философию человека. Техника, по его мнению, должна быть подчинена человеку, а не человек технике, человеческое понятие прогресса должно, как подчеркивает философ, означать не вымирание других творений природы, не омертвение духовных и чувственных потенций человека, но, скорее всего, углубление своеобразия человека, расширение его духовности.

Идея технических мутаций, оказывающих многомерное действие на социальный прогресс, давно уже получила признание в западной философии и социологии. Наиболее последовательно ее развивают Д. Белл, Дж. Грант, О. Тоффлер.

Тоффлер отмечает, что примерно с середины 50-х годов промышленное производство стало приобретать новые черты. Во множестве областей технологии все более обнаруживается разнообразие типов техники, образцов товаров, видов услуг. Все большее дробление получает специализация труда. Расширяются организационные формы управления. Возрастает объем публикаций. По мнению Тоффлера, все это привело к чрезвычайной раздробленности показателей, что и обусловило появление информатики.

В целом для современной философии техники столь характерны взвешенные оценки относительно результатов технического прогресса; поиск преодоления тупиков, которые обнаружила техногенная цивилизация; стремление обосновать приоритет человеческих целей над научно-техническими.

3. Информационное общество и технократическая мифология

Стремительное развитие техники и информационных процессов, породившее компьютерную революцию, создает объективную основу для усиления технократических иллюзий и новых мифов. Абсолютизация любого технического новшества не способствует синтезу техники и культуры. Человеческий разум самоценен и уникален и никакие успехи в области формализации интеллектуальных процессов не смогут его отменить. Человек - не машина, а его мозг - не компьютер. Однако неуемное увлечение очередной технической новинкой вызывает к жизни концепции, унижающие ценность Разума и приписывающие информационной технике несвойственные ей функции и возможности.

Нормальная логика, начав с обобщения повседневной практики человеческого мышления, развилась в теоретическую науку абстрактного характера, а затем дала существенный практический выход в различных областях, прежде всего, в вычислительной технике. Таким образом, практика создания искусственных систем, как бы дублирующих человека, то есть андроидов, привела к поискам средств, моделирующих человеческое мышление! Последнее неизбежно породило, сначала на теоретическом уровне, попытки создания интеллектуальных систем, способных не только обрабатывать, но и продуцировать информацию. Возникла техника информационных процессов, а с ней и проблема "искусственного интеллекта", функционирующего уже не на механической основе, а в кибернетических устройствах.

Фактически сегодня можно выделить особый класс кибернетических систем - так называемые, интеллектуальные системы. Их основное отличие от традиционных кибернетических систем в том, что в современных компьютерах, наделенных самыми сложными программами, нужно видеть не машины, заменяющие человека, хотя для некоторых видов деятельности рутинного характера это справедливо, а в первую очередь исторически новые формы опосредствования умственного труда человека.

В последнее время понятия "разум" и "интеллект" настолько вошли в повседневную практику, что сами стали объектами. Естественно, что при этом произошла и определенная трансформация данных понятий. Наиболее часто встречаемая методологическая ошибка состоит в том, что понятия "интеллект" и "разум" используются как эквивалентные.

Интеллект - познание, понимание, рассудочная способность к абстрактно-аналитическому расчленению (Г.Гегель), способность к образованию понятий (Кант) - такова философская трактовка этого понятия. В психологии интеллект - синоним способности мышления, характеристика умственного развития человека, т.е. совокупная или глобальная способность индивидуума действовать целенаправленно, рационально мыслить и эффективно взаимодействовать с окружающим миром. В свою очередь, биология трактует данные понятия как способность живой системы принимать решение в сложной ситуации при экономном расходовании ресурсов.

Разум - философская категория, обозначающая творческую, познавательную деятельность человека, раскрывающая сущность действительности и создающая идею, выходящую за рамки сложившихся понятий. Это категория сугубо человеческая, обусловленная спецификой человеческой психики, скорее всего особенностью организации человеческого мозга. В философии понятие "разум" отождествляется с высшей формой познания как проявления сущности человека, его сознательной деятельности, поскольку человеческое мышление своими глубокими корнями уходит в живую ткань сознания.

Обращает на себя внимание тезис академика Н.М. Амосова: "Техническое устройство можно считать разумным, если оно способно выделять, перерабатывать и выдавать информацию". Некорректность данного положения не в том, что, по мнению некоторых оппонентов устройства с "интеллектом амебы" попадают в класс "разумных", а в том, что и строго детерминированные системы (например, дешифратор) могут быть отнесены к "интеллектуальным", с чем нельзя согласиться.

Мифы XX века - это не продукт народного творчества, они возникают в сфере умственного труда в научных лабораториях, а потом уже овладевают умами масс, втянутых в орбиту развивающейся научно-технической революции. Мифы XX в. часто принимают сложную наукообразную форму, рядятся в доспехи самых передовых и радикальных научных теорий. Причины возникновения "научного" мифотворчества нужно искать в специализации знаний, вызванной развитием современной науки, которая делает работника умственного труда компетентным только в одной сфере. В других же сферах науки его знания и мышление могут не подниматься выше уровня простого обывателя.

Эта оторванность мышления узкого специалиста от более широкого социального контекста человеческой деятельности и служит питательной средой для порождения "научного" мифотворчества, которого не избежала и кибернетика, а также практика применения компьютеров в сфере управления. В той или иной форме кибернетика породила миф о "думающих" машинах, о всемогущей информатике. Если порой явно преувеличивается опасности, которыми может грозить прогрессирующая компьютеризация общества, то не менее наглядно проявляется в наши дни и чрезмерные надежды на нее. Информатика, якобы, может все, способна разрешить любые проблемы общества - таков лейтмотив приверженцев этих чересчур радужных взглядов. Когда же эти взгляды соединяются с определенным мировоззрением и питаются соответствующими классовыми корнями, надежды эти перерастают в нечто большее - социальные иллюзии. Философско-социологическая мысль западного общества в конце XX в. порождает немало концепций и течений, прямо связующих себя с достижениями информатики и перспективами ее дальнейшего развития.

Первой в этом ряду, видимо, следует назвать "поп-философию" канадского социолога, культуролога, публициста Маршалла Маклюэна. В 1962 г. вышла его первая книга, шировещательно названная "Галактика Гутенберга". Затем последовали другие книги. В центре внимания Маклюэна - средства коммуникации в обществе, "масс-медиа". В этом понятии он объединил весьма разнообразные явления: дороги, деньги, язык, письменность, науку, телевидение, компьютеры и так далее. Все, что способно как-то связывать людей в обществе - все это "масс-медиа". И основная мысль: новые технологические средства информации и связи радикально изменяют само восприятие мира человеком, его "сенсорный баланс", трансформируют психику и общественную организацию людей. В конечном итоге все социально-исторические изменения вызываются ни чем иным, как инновациями в технологических структурах средств массовой коммуникации. В соответствии с этим Маклюэн всю историю делит на ряд культурных эпох - качественно различных этапов развития инструментов коммуникации. Наше время - это переходный период от эпохи "типографского и индустриального человека", сформированного "галактикой Гутенберга", то есть печатным словом, к "электронным средствам", к "электронной эпохе".

Как видим, судьбы человечества связываются Маклюэном не с теми или иными социальными преобразованиями, а исключительно с технологическими изменениями в сфере средств коммуникации. И хотя информатика прямо здесь не названа, ясно, что все надежды (в социальном аспекте) возлагаются именно на нее, на ее прогресс. Это отнюдь не новая философская позиция, носящая название технологический детерминизм. Уже не раз провозглашалось, что социальное развитие человечества якобы детерминировано, причинно обусловлено только технологическими революциями и сдвигами в производстве. Попытка Маклюэна объяснить все и вся в обществе изменениями в характере средств коммуникации наивна, так как и сами эти изменения, надо думать, тоже не беспричинны, детерминированы какими-то социальными факторами.

Другая нашумевшая концепция, оформившаяся значительно позже, к началу 80-х годов, уже прямо оперирует словом "информатика", использует его как знамя. Это концепция "информатизированного общества". Ее представители легко и просто решают все наболевшие проблемы путем широкого применения прогрессивной техники. Замена рабочий силы роботами и микропроцессорными устройствами будет означать изменение существующего экономического и социального порядка. Таким образом, информатизация общества - это и есть социальная революция.

Иллюзорное стремление разрешить с помощью электроники все социальные проблемы является техноидиллией, типичной для западной философии последних десятилетий. Аналогичную направленность не так давно имели концепции Д. Белла (постиндустриальное общество), 3. Бжезинского ("технотронная эра") и тому подобное. Гипертрофированная оценка компьютерной техники, граничащая с ее фетишизацией, высказывалась (хотя, быть может, и не с такой полнотой) и другими авторами.

Число таких пророчеств ширится. В нашей литературе достаточно подробно дана критика технологических иллюзий, порожденных надеждами на компьютерную революцию. Сколько бы не проклинали технику, к каменному топору все равно уже не вернуться человечеству. С легкой руки Карела Чапека в человеческий лексикон вошло новое слово - "робот". Социологическая и художественная литература последних десятилетий успешно муссировала тему "робота", описывая в тысяче вариантов порабощение и уничтожение человека машиной. Но это тоже реакционная утопия! "Технологический фатализм" и пессимизм не имеют основания. Н. Винер, возражая в одной из своих работ подобным высказываниям, писал, что техника не может угрожать обществу, а вот отдельные случаи угрозы человеку со стороны машины вполне возможны.

Однако и в зарубежной прессе достаточно сильны критические голоса, трезво оценивающие возможности техники информационных процессов. В работе Винера "Творец и робот", но особенно в сборнике статей европейских и американских авторов по философии техники - "Новая технократическая волна на Западе" помещены как статьи сторонников "телематического общества" (Мартин Дж.), так и его критиков (Эллюль Ж.).

Сторонники телематической революции (М. Понятковский, Э. Тоффлер) полагают, что она заменит и капитализм и социализм "обществом информации". Не разделяя столь радужный оптимизм относительно стихийных социальных последствий научно-технического процесса, все же надо признать, что информационное общество - это реальность, а не утопия, и необходимо стремиться к его реализации. Поэтому отвергаться должен не сам технический прогресс, а крайности, то есть как излишний оптимизм, так и мрачный пессимизм в его оценках.

Заключение

В конце XX века каждые 10-15 лет удваивается объем знаний, устаревают технологии, а на смену приходят принципиально новые, сложной проблемой становится обучение новых поколений. Чему учить их и как учить? При всей сложности ответов на этот вопрос, бесспорно одно: необходимо формирование экологического мышления, а это в свою очередь требует гуманитарных подходов ко всем современным проблемам и особенно к подготовке кадров.

Не менее острыми являются негативные социальные последствия научно-технического прогресса. Техника более или менее защитив человека от стихии, дав ему тепло, жилище и пищу, вместе с тем сузила полноту общения с Миром, с Природой. А разделение труда привело к общему снижению физических и интеллектуальных нагрузок при одновременном перенапряжении одних мышц по сравнению с другими и канонизировало мыслительные процессы.

Новое состояние техники неожиданно оказывается в известном противостоянии по отношению к предшествующему этапу. В истории техники можно выделить этапы ее собственного развития. Они знаменуют коренное изменение в техническом способе соединения человека и машины. Специалисты делят ее на три этапа: орудия ручного труда (инструменты); машины (на уровне механизации); автоматы (на уровне автоматизации). Однако, такая периодизация, обладающая ценностью при анализе технологических достижений, не позволяет выстроить продуктивную философию истории человечества, ибо техническое развитие социально обусловлено.

В таких условиях человек не может быть развит гармонично. Возникла проблема незанятых рабочих рук и свободного времени. И, несмотря на все достижения техники, Человек не стал лучше и чище. Не стал счастливым.

Таким образом, можно сделать вывод: технизация несет с собой множество проблем и новых вопросов, а потому этот сложнейший процесс требует дальнейшего более глубокого изучения и ждет новых исследователей.

Список использованной литературы

Амосов Н.М. Алгоритмы разума. Киев, 1979.