Русский космизм и антропный космологический принцип

РУССКИЙ КОСМИЗМ. АНТРОПНЫЙ КОСМОЛОГИЧЕСКИЙ ПРИНЦИП

На мой взгляд, любое понятие с определением «русский» имеет отношение к загадочной и непостижимой, граничащей с Богом русской душе. То же и с русским космизмом, соединяющим в себе традиционные ценности русской культуры и современное научное представление о мире. Отсюда и два его направления. Одно из них - философско-теологическое. В его основе лежит постулат о взаимосвязи сложного и неисчерпаемого мира человека (микрокосмоса) с беспредельностью космического пространства (макрокосмоса). Проще говоря, микрокосмос является своего рода подобием макрокосмоса. Лучшим подтверждением последнего могут служить строчки известного стихотворения М.Ю. Лермонтова «Выхожу один я на дорогу…»:

В небесах торжественно и чудно

Спит Земля в сиянье голубом…

Небеса Лермонтова - космос, из которого он смотрит на Землю. Точность описания поэта подтвердили в последующем космонавты.

Представители этой школы выдвигают гипотезы об освоении космоса человеком с точки зрения божественного происхождения последнего.

Второе направление представляет собой естественнонаучную материалистическую школу, рассматривающую предполагаемые возможности расселения человечества в космосе и его последующего бытия во Вселенной в соответствии с развитием науки и техники. Однако в чисто русских традициях лучшие представители этого направления обращались к человеческому разуму, способному выработать «новую этику», впитав которую, человек, избавившись от всякого зла, мог творить лишь разумное, доброе, вечное. Стоит ли говорить, что попытки создания такой этики возвращали ученых к христианской морали. В этом, кстати, их отличие от западных «коллег», для которых технократия и мораль - вещи несовместимые. Да и высоту православного духа там подменяет либо упрощенный католицизм, либо чересчур практичное протестантство. Вот почему в России космизм - русский. Здесь он объединяет философов, ученых из различных научных сфер, религиозных мыслителей, писателей, поэтов, художников. Стоит отметить, что первый теоретик русского космизма Николай Федорович Федоров, 180 лет со дня рождения которого отмечается в нынешнем 2008 году, был в свое время известным библиотечным деятелем, во второй половине XIX века служившим в библиотеке Румянцевского музея и внесшим большой вклад в развитие русского книговедения.

Н.Ф. Федорова вряд ли случайно считают первым. До него космос, космическое в философском сознании обычно были воплощением беспредельного, абсолютного, недоступного ограниченному человеческому пониманию, оставаясь предметом высокого восхищения, смешанного с трепетом ужаса перед бездной небытия. Созерцательное отношение к космосу, уходящее в глубокую древность, преобладало многие века, и, только начиная с Федорова, в философию и науку входит требование преобразовательной активности со стороны человечества, направленной на макрокосмос.

Основные «космические» идеи философа подчинены его учению о воскрешении предков. Путь к воскрешению, по мнению Федорова, состоит в познании связи между атомами и молекулами и управлении процессом жизни. Отсюда его проповедь регуляции природы, то есть «обращение рождающей и умирающей силы в воссоздающую и оживляющую». Поскольку целью регуляции является оживление некогда живших предков, то перед наукой ставилась задача их размещения. Для этого требовалось выйти за пределы Земли, овладеть космосом: «порожденный крошечною Землею, зритель безмерного пространства, зритель миров этого пространства, должен сделаться их обитателем и правителем». «Солнечная система, - добавлял Федоров, - должна быть обращена в хозяйственную силу». Для достижения этой цели, по мысли философа, должен быть преодолен раскол мироздания на человека и природу, как противостоящие друг другу силы. Такое противостояние обрекало природу на бездумность и разрушительность, а людей - на подчинение существующему злу. Федоров отстаивал идею единства человека и природы, связи души и космоса в терминах регуляции и воскрешения. Подобное единение должно было помочь человеку победить пространство и время и обрести бессмертие, преобразовав себя в создание с биологически гибким организмом, способным жить и творить в самых невероятных внеземных условиях.

Свое учение Н.Ф. Федоров изложил в статьях, которые были изданы его учениками под единым названием «Философия общего дела» уже после смерти философа, поскольку сам Николай Федорович вел аскетическую жизнь, считал грехом всякую собственность и даже на идеи и книги, и поэтому ничего не публиковал.

Несмотря на расхождения с традиционным христианством в вопросе о воскрешении предков (этим, согласно Откровению Иоанна Богослова, должен заниматься Иисус Христос во время второго пришествия), Н.Ф. Федоров тем не менее оставался религиозным философом тяготеющим именно к христианству. Ведь очевидно, что непосредственную связь с космосом может иметь лишь человек, созданный по образу и подобию Божию. Именно такой человек способен преобразовывать мироздание, постоянно при этом самосовершенствуясь. Полагаю, что как раз к последнему призывает Иисус Христос, исцеляя людей и настаивая, что не он, а вера спасла их от злых недугов. Вера, как внутренняя работа, направленная на создание самого себя, что позволит не только побеждать болезни, но и управлять стихиями (усмирение бури), жить в абсолютной гармонии с природой (хождение по водам), оживлять усопших, как это было с Лазарем, и, наконец, получить новое бессмертное естество, подобное Иисусу Христу, сыну человеческому, после его воскрешения из мертвых.

Подобные взгляды на человека и мирозданье исповедовали и последовательно развивали в своих трудах религиозные философы Павел Александрович Флоренский и Владимир Сергеевич Соловьев, утвердившие основы русского космизма. Так П.А. Флоренский считал, что существует «идеальное родство» мира и человека, их «пронизанность друг другом», взаимосвязанность. Он соотносил мир и человека как макрокосмос (космос, большой мир, среду) и микрокосмос, являющийся в своем роде «образом и подобием Вселенной» и несущий в себе все, что есть в мире. И мир и человек одинаково сложны и внутренне бесконечны, поэтому они могут рассматриваться как части друг друга. Однако стоит заметить, что в массе своей люди не осознают связи с космосом, видя в окружающем в первую очередь материальную составляющую. Здесь и возникает у Флоренского во взгляде на мироздание дуализм (двойственность), которую он рассматривает в рамках традиционного платонического дуализма: горнего и дольнего (нашему миру противопоставляется иной, «премирный», который символически приоткрывается в реальностях земного бытия). Об этом же в одном из своих философских стихотворений писал и В. Соловьев, которого русские поэты-символисты, обращаясь к символу как знаку, связывающему дольний и горний миры, считали своим духовным учителем.

Милый друг, иль ты не видишь,

Что все видимое нами -

Только отблеск, только тени

От незримого очами?

Милый друг, иль ты не слышишь,

Что житейский шум трескучий -

Только отклик искаженный

Торжествующих созвучий?

Такой дуализм, по мнению Флоренского, можно преодолеть только в Церкви: «В ней действительность одухотворяется, освящается, обоживается». «Обоживание» является конечным результатом спасения всего мира через спасение человека, которое происходит в Церкви силами Христа и Его Духа. Спасение устраняет конфликт человека и мира - это и есть космическая сторона христианства.

То же отчасти утверждает и В. Соловьев в своих «Чтениях о богочеловечестве». «Религия…, - пишет он, - есть связь человека и мира с безусловным началом и средоточием всего существующего». Правда, идя в своих суждениях дальше Флоренского, Соловьев утверждает человека равным Богу, способным, как и Всевышний, управлять мирозданием. По мысли философа, «воспринимая и нося в своем сознании вечную божественную идею и вместе с тем по фактическому происхождению и существованию своему неразрывно связанный с природой внешнего мира, человек является естественным посредником между Богом и материальным бытием, проводником всеединящего божественного начала в стихийную множественность, - устроителем и организатором Вселенной». Причастный к всеединству Бога человек, по мнению Соловьева, свободен захотеть иметь его (всеединство) как Бог. Для этого он «утверждает себя отдельно от Бога… в своем сознании» и, пройдя фазу теологического развития, высшее проявление мировой связи находит в сложном единстве родовой организации жизни.

Хочу заметить, что связь сознания русского человека с Богом и его всеединством находит свое непосредственное отражение в языке. Для русского национального сознания характерны с одной стороны склонность к созерцательности, с другой - страстное желание заглянуть внутрь себя, понять: кто мы? откуда? куда идём? в чём смысл нашего бытия? и т.п. Первое рождает пространные бессоюзные и сложносочинённые речевые конструкции, второе - сложноподчинённые с многочисленными придаточными изъяснительными, причины, цели, следствия и т.д. Попытки проникнуть в суть запечатлённого явления предпринимаются посредством предложений с различными видами связи. Именно такой язык отличает все выдающиеся и великие произведения русской литературы, начиная от «Слова о полку Игореве…»

Есть ещё одна особенность нашего сознания, благодаря которой в русском языке порой возникает гармония небесного и земного, духа и естества. Её очень тонко чувствовал Сергей Александрович ЕСЕНИН. Вот что он пишет в неотправленном письме Иванову-Разумнику от мая 1921 года: «Поэту нужно всегда раздвигать зрение над словом. Ведь если мы пишем на русском языке, то мы должны знать, что до наших образов двойного зрения: «Головы моей жёлтый лист», «Солнце мёрзнет, как лужа» - были образы двойного чувствования.

«Мария зажги снега» и «заиграй овражки», «Авдотья подмочи порог» - это образы календарного стиля, которые создал наш Великоросс из той двойной жизни, когда он переживал свои дни двояко, церковно и бытом.

Мария - это церковный день святой Марии, а «зажги снега» и «заиграй овражки» - бытовой день, день таянья снега, когда журчат ручьи в овраге. Но это понимают только немногие в России».

Так и хочется вослед Есенину продолжить: «И никто на Западе!» Замечаю это потому, что с той стороны не только пытаются активно влиять на российскую политику и экономику, но и учат, к примеру, каким должен быть язык средств массовой информации, полностью выхолащивая из него оттенки, полутона, а заодно и национальные особенности.

«Эпитеты: осторожно! Шаткие костыли!» - так называется материал редактора издательств «Майами хералд», «Нью-Йорк таймс» и «Даллас таймс хералди» Кена Финкеля, помещённый в «Справочнике для журналистов Центральной и Восточной Европы», рекомендованном в качестве пособия на факультетах журналистики в российских вузах. Вот лишь некоторые положения из статьи маститого американского журналиста: «Когда существительные и глаголы хорошо связаны между собой, предложения передают смысл. Прилагательные и наречия вносят лишь оттенки. Когда вы пользуетесь эпитетами, проверьте, так ли уж нужны эти оттенки?… Обозначайте оттенок только такого существительного, которое действительно нуждается в этом. Не пишите «жёлтый подсолнух» или «коричневая грязь». Подобное и вправду может показаться вполне разумным, если не знать, что в родном языке существуют образования «синее море», «красное солнышко», «мать сыра-земля» и тому подобные, в которых эпитеты не просто обозначают оттенок, но передают духовную суть явления. Если подходить к ним с меркой Кена Финкеля, то рассуждать следует приблизительно так: «Зачем писать «синее море», если при самом слове «море» возникает вполне определённый цветовой образ (синее)». Но как в таком случае быть с сочетанием «старая старушка» нередко встречающимся в русских народных сказках? Ведь старушка уж точно иначе как старой быть просто не может? Между тем ларчик открывается довольно просто, стоит только лишний раз вспомнить слова Есенина о двойном чувствовании Великороссов: бытовом и церковном(духовном), - после чего становится ясным, что слово «старушка» означает плоть, а эпитет «старая» - душу, умудрённую многолетним опытом, и всякое противоречие в подобных сочетаниях исчезает само собой. «Жёлтый подсолнух», кстати, тоже не режет русское ухо по причине того, что в слове «жёлтый» заключён не просто поверхностный оттенок, в нём присутствует грустное чувство уходящего лета и скорого окончания погожих дней.

Таковы особенности русского языка, который, если вникнуть в него поглубже, можно в самом лучшем смысле назвать избыточным. Но избыточен и язык Библии. Отсюда можно сделать вывод, что идущие от века к веку посылы об особенной русской душе и народе-богоносце имеют под собой почву. Подтверждением тому служат теории русского космизма, и хотя речь там идет о человечестве в целом, зародились они в России.

В отличие от философской школы русского космизма, где во взглядах на человека и мироздание преобладает богословие, космизм, представляющий собой естественнонаучную школу, основан на теориях о рождении и эволюции Вселенной, вследствие чего отрицает божественное происхождение мироздания и человека, рассматривая последнего как биологический вид. Однако обе школы объединяет идея активной эволюции, то есть необходимости нового этапа развития мира, когда человечество направляет его в ту сторону, в какую диктует ему разум и нравственное чувство. И в богословском и в естественнонаучном аспектах человек рассматривается как существо сознательное, творческое, призванное изменить не только внешний мир, но и собственную природу, пребывая в гармонии с мирозданием, что поможет впоследствии жить в космосе, активно осваивая и заселяя его. Примером тому могут служить, скажем, воззрения Константина Эдуардовича Циолковского и Владимира Ивановича Вернадского.

Своими взглядами, особым складом своего ума «отец космонавтики» словно обозначил рубеж между теологией и наукой в космизме. К.Э. Циолковский не обладал основательной философской подготовкой, но ему была в высшей степени присуща особая пророческая интуиция, придававшая его учению характер религиозного откровения. Данное обстоятельство вызывало две крайности: с одной стороны, стремление строго отграничивать существо его научных взглядов от различных наслоений, а с другой - признать его чисто религиозным мыслителем, пытавшимся достичь возможно полного соответствия между образами и понятиями христианства и новейшими научными представлениями в области космологии, биологии и т.п. Сам Циолковский верующим себя не считал, и решительно отвергал наличие двух начал во вселенной: материального и духовного. Ему вообще претил дуализм в размышлениях о мире. Он позиционировал себя чистейшим материалистом, ничего не признающим кроме материи. Если же и существуют духи, полагал мыслитель, то это отнюдь не потусторонние существа, а неизвестные силы неба, состоящие из той же материи, но только более разреженной и элементарной, чем известная нам. Согласно Циолковскому, вся без исключения материя (а равно и атом) оживлена и чувствительна. Через громадные промежутки времени она принимает сложный организованный вид, называемый нами жизнью. Нет ни одного атома материи, который не принимал бы бесчисленное множество раз участия в высшей животной жизни, в том числе и человеческой.

С разрушением же организма (смертью) его атомы обратно переходят в неорганическую обстановку, чтобы через сотни миллионов лет снова воплотиться в каком-либо живом теле или человеке. Это возможно потому, что атом всегда жив, а, следовательно, ему свойственны чувства радости и страдания, более того, к его сущности относится и само «Я» - сознание, или разум. Отсюда следует, что разум, основанный на «Эго» атома, доводится до совершенства в человеческих существах, благодаря чему он обретает универсальное значение во Вселенной. Его роль определяется прежде всего необходимостью пресечения зла в космосе. Оно не зависит непосредственно от атомов; все дело в их различных комбинациях, которые могут быть как совершенными, так и несовершенными. Сам по себе всякий атом стремится лишь к вечному благосостоянию, не допускающему несовершенства в космосе. Поэтому распространение совершенства во Вселенной будет задачей разума.

Одной из главных причин несовершенства, страданий в космосе Циолковский признавал «автогонию», то есть самозарождение жизни. Земля первой прошла этот путь, от бактерий до человека. В человечестве воссиял разум, и хотя он овладел не всеми людьми, а только несколькими тысячами особей, тем не менее, этого вполне достаточно, чтобы дальнейшее заселение космоса разумными существами совершалось не путем самозарождения, а путем размножения и расселения. На долю земного населения выпал «тяжкий жребий», но это, полагал Циолковский, гораздо выгоднее и разумнее, чем допускать автогонию зарождения на каждой солнечной системе. Так человек овладеет Вселенной, разум возвысится и зло исчезнет. Для этого потребуется новая этика, новое миропонимание. В первую очередь должно быть усовершенствовано само человечество. В нем еще слишком крепки звериные задатки, связанные с его животным происхождением. Они-то и приносят свои ужасные плоды в форме самоистребления и всякого рода бедствий. Во имя будущего блаженства Вселенной Циолковский настаивал на применении «подбора» к человечеству. Сознательные существа, составляющие его меньшую часть должны взять на себя труд по исправлению человеческой природы. Разум не может мириться ни с чем, что служит источником страданий, поэтому все, уклоняющееся ко злу, оставляется без потомства. Одновременно с этим «совершенные» будут заселять своим «собственным зрелым родом» все те планеты, на которые распространится их могущество. Но и там они без страданий уничтожат несовершенные задатки жизни. В конечном счете, таким образом не только изменится человечество, но и преобразится сущность «первобытного гражданина» вселенной - атома, который полностью перестанет источать импульсы несовершенного существования. Атомы будут соединяться только в существах разумных и сознательных, либо же в телах, усовершенствованных разумом. Через тысячи лет везде во Вселенной будет царить счастье и блаженство. Нигде не будет никаких страданий, не будет ничего «несознательного». Мало того, страх естественной смерти уничтожится от глубокого познания природы, которая с очевидностью покажет, что смерти нет, а есть только непрерывное, сознательное и блаженное существование.

«Космический взгляд», за который так ратовал Циолковский, особенно отчетливо выражен в трудах В.И. Вернадского. Смысл его философии также заключался в стремлении определить место человека не только на нашей планете, но и в космосе. Этой проблеме он посвятил свою главную книгу «Научная мысль как планетарное явление».

Фундаментальное открытие Вернадского - осознание того, что современная эпоха ознаменовывается переходом от биосферы к ноосфере. Биосферу Вернадский определял как область Земли, охваченную «живым веществом», или иначе, «совокупностью живых организмов». Однако биосфера не ограничивается только живым веществом; последнее в нем соседствует с косными телами, которые резко преобладают по массе и по объему. Между этой безжизненной частью и живыми веществами идет непрерывный материальный и энергетический обмен, выражающийся в движении атомов, вызываемом живым веществом. Данный «биогенный ток атомов», состоящий в дыхании, питании, размножении и т.д., характеризуется устойчивостью равновесия и организованности, несмотря на разнородность строения биосферы. Важнейшим признаком разнородности биосферы служит то, что в живом веществе процессы протекают иначе, нежели в косной материи, особенно если рассматривать их в аспекте времени. В живом веществе они идут в масштабе исторического времени, в косном - в масштабе геологического времени. Различие здесь таково, что секунда геологического времени больше «декамириады», то есть ста тысяч лет исторического времени.

Вместе с тем, как отмечал Вернадский, в ходе геологического времени «растет мощность выявления живого вещества» в биосфере, увеличивается его значение и степень воздействия на косное окружение. Это и обусловливает направленность эволюции биосферы, ее постепенное изменение, в результате которого формируются «начала жизненной среды на нашей планете». Соответственно, Вернадский признавал, что «явления жизни наряду с энергией, материей (атомами), электричеством, эфиром и т.п.» следует рассматривать «как искони существующие части космоса, более или менее не сводимые всецело к какому-нибудь одному из этих представлений». Появление человечества приводит к возникновению «новой небывалой геологической силы». Вследствие деятельности людей создается «все растущее множество новых косных природных тел и новых больших природных явлений». Биосфера меняется прямо на глазах, порождая благоприятные условия для размножения человечества и заселения им таких частей космоса, «куда раньше не проникала его жизнь и местами даже какая бы то ни было жизнь». Первостепенная роль в деле полного заселения биосферы человеком принадлежит развитию научной мысли и неразрывно связанным с этим успехом техники передвижения и мышления, возможностям «мгновенной передачи мысли, ее одновременного обсуждения всюду на планете». Тем самым человечество все более становится единым и неделимым, оно начинает «мыслить и действовать в новом аспекте, не только в аспекте отдельной личности, семьи или рода, государств или их союзов, но в планетарном аспекте». Все это свидетельствует о переходе биосферы в новое состояние - ноосферу.

С ноосферой открывается новая эра в геологической истории Земли, которая станет эрой борьбы «сознательных укладов жизни против бессознательного строя мертвых законов природы». На стадии ноосферы человечество охватит как единое целое весь земной шар и окончательно решит вопрос о лучшем устройстве жизни.

Зарождение ноосферы обусловливается «взрывом научного творчества», которое выступает как «природный процесс истории биосферы». От сознательного преобразования своей земной жизни человечество со временем устремляется «за пределы своей планеты в космическое пространство». Именно наука рассеивает опасения за будущее человеческой цивилизации, открывая перед ней новые общепланетарные перспективы.

Оптимистический идеал, выдвигаемый учением о ноосфере, наводил Вернадского на мысль о создании «новой этики», связанной с научным прогрессом. Он сознавал, что «перестройка биосферы» не может совершаться без оценки ее «с точки зрения добра и зла». К этике он подходил, исходя из ноосферы. «Критическая свободная мысль современного ученого», отмечал Вернадский, ищет в области этики такие нужные формы, которые могли бы «удовлетворить его моральное сознание». К ним, прежде всего, относится «цель деятельности на пользу людей», дающая уверенность в том, что «недаром пройдет жизнь и что при продолжительном, определенном образе действий победа обеспечена».

Представление о неограниченных возможностях человека в итоге приводит к вопросу о случайности или неслучайности его возникновения. Для философов-богословов появление человека - закономерность, поскольку в деяниях Господа нет ничего случайного: сотворение человека было «заложено» Богом в его систему сотворения мира (в этом смысле показательно высказывание поэтессы Анны Ахматовой: «Случайность - псевдоним Бога»). Естественнонаучная школа появление человека обосновывала случайной комбинацией «живых атомов», составляющих материю (вспомнить хотя бы автогонию Циолковского, или учение о развитии биосферы Вернадского). Однако на определенном этапе своего развития наука столкнулась с феноменом «тонкой подстройки» Вселенной, которая в определенной степени связана с направленным развитием.

Все началось с «наивного» вопроса: почему так называемые физические постоянные, например, безразмерная константа четырех фундаментальных взаимодействий, размерные константы типа гравитационной постоянной, заряда электрона, массы электрона и протона, скорости света, имеют такие, а не какие-нибудь иные значения, и что случилось бы со Вселенной, если бы эти значения оказались другими? Правомерность вопроса определяется тем, что численные значения физических постоянных теоретически не обоснованы, они получены экспериментально и независимо друг от друга. Отсутствуют также основания для признания той или иной физической постоянной подлинной константой, имеющей к тому же универсальную значимость. Так что выдвижение конкретной величины в ранг физической постоянной производится в значительной степени интуитивно. Отсюда может следовать, что физические постоянные изначально заданы и будь они иными, то и мироздание было бы другим. Совокупность известных науке физических постоянных, благодаря которым развитие Вселенной вполне вероятно идет в определенном направлении, и называют «тонкой подстройкой» Вселенной.

Устройство макромира определяется свойствами составляющих его микрочастиц. Только при наличии «тонкой подстройки» физических постоянных, при наличии вполне определенных физических законов и выполнении ряда дополнительных условий, касающихся свойств элементов и характера взаимодействия между ними, Вселенная может в ходе своего развития создавать элементы нарастающей сложности, системы со все возрастающим уровнем структурной упорядоченности. На определенном этапе такого развития появляется «наблюдатель» (человек чувствующий и мыслящий), способный обнаружить существование «тонкой подстройки» и задуматься о породивших ее причинах.

У наблюдателя, обладающего нашей системой восприятия мира и нашей логикой, неизбежно возникнет вопрос: случайна ли обнаруженная им «тонкая подстройка» Вселенной или она предопределена каким-то глобальным процессом самоорганизации. За подобным вопросом скрывается серьезный подтекст. Сразу же выплывает давняя проблема, волновавшая человечество на протяжении всей его сознательной истории: занимаем ли мы выделенное положение в этом мире. Признание «тонкой подстройки» закономерным природным явлением приводит к заключению, что с самого начала во Вселенной потенциально заложено появление «наблюдателя» на определенном этапе ее развития. А тем самым признается выделенность в природе Вселенной и порождаемого ею «наблюдателя». Отсюда можно сделать вывод, что создание условий для появления «наблюдателя» является целью развития Вселенной. В этом суждении ученые практически сходятся с богословами, для которых человек - венец творения Господня. Стоит отметить, что далеко не все разделяют это положение. Одни признают только то, что «наблюдатель» - это ступень к решению последующих задач развития, над другими умами все еще довлеют представления о случайном характере природных процессов и для них более приемлемыми выглядят объяснения «тонкой подстройки» с опорой на случайность возникновения подобного феномена.

В такой ситуации был выдвинут и в настоящее время широко обсуждается антропный принцип. В современном виде он был сформулирован в семидесятые годы прошлого столетия в двух вариантах. Первый из них получил наименование слабого антропного принципа: то, что мы предполагаем наблюдать, должно удовлетворять условиям, необходимым для присутствия человека в качестве наблюдателя. Второй вариант назван сильным антопным принципом: Вселенная должна быть такой, чтобы в ней на некоторой стадии эволюции мог существовать наблюдатель.

Слабый антропный принцип истолковывается так, что в ходе эволюции Вселенной могли существовать самые различные условия, но человек-наблюдатель видит мир только на том этапе, на котором реализовались условия, необходимые для его существования. В частности, для появления человека понадобилось, чтобы в ходе расширения вещества образовалась водородно-гелиевая Вселенная, чтобы в ней возникли и развились сначала крупномасштабные, а затем и мелкомасштабные структуры, чтобы появились звезды, чтобы они образовали тяжелые элементы, чтобы в следующем поколении самых разнообразных звезд появились планетные системы и так далее. Понятно, что человек не мог наблюдать перечисленные стадии развития Вселенной, так как физические условия в ней тогда не обеспечивали его появления. С другой стороны, все предшествовавшие появлению человека стадии могли протекать только в мире, где существовала «тонкая подстройка». Поэтому сам факт появления человека уже предопределяет то, что он увидит: и современную Вселенную, и наличие в ней «тонкой подстройки». Короче говоря, раз человек есть, то он увидит вполне определенным образом устроенный мир, ибо ничего другого ему видеть не дано.

В трактовках сильного антропного принципа проявляются две противостоящие линии. С одной стороны этот принцип рассматривается с позиций случайности природных процессов, откуда выводится предположение о множественном рождении вселенных, в каждой из которых случайным образом реализуется произвольный набор физических постоянных и физических законов. Случайный перебор всевозможных вариантов создает в одной или нескольких из них ситуацию «тонкой подстройки» со всеми вытекающими отсюда следствиями.

С другой стороны выдвигается предположение о самоорганизации единственной Вселенной, чем предопределяется появление в ней «тонкой подстройки», наблюдателя и направленности развития. Но точно так же предопределены и творения Господни в самом начале первой книги Бытия. Отсюда же вполне логически вытекают выводы и о пронизанности человека космосом и о внутреннем человеческом микрокосмосе, который является отражением макрокосмоса - Вселенной. Все это так или иначе восходит к воззрениям первого теоретика русского космизма Н.Ф. Федорова о единстве человека и мироздания, при котором любое изменение мира должно быть одновременно связано с изменением человеческой природы. Таким образом, антропный принцип стал общим как для философско-теологического, так и для научного направлений русского космизма, определив множество точек соприкосновения между ними.

Эта взаимосвязь научного и духовного, вероятно, и придавала русскому космизму глубокий нравственный смысл, запечатленный в трудах его теоретиков.Каждый из космистов предлагал свой вариант будущего развития человечества. Циолковский рисовал вполне идиллическую картину: “... климат будет изменяться по желанию и надобности. Вся Земля сделается обитаемой и приносящей великие плоды. Будет полный простор для развития как общественных, так и индивидуальных свойств человека. Техника будущего даст возможность изучить все планеты..., несовершенные миры будут ликвидированы и заменены собственным населением. Земля будет отдавать небесным колониям свой избыток людей... В конечном счёте, мы увидим бесконечную Вселенную с бесконечным числом совершенных существ”.

Наиболее реалистичные сценарии рассматривались в концепции Вернадского. Рассмотрение человека как особой геологической силы, способной радикально изменить мир, в котором он живёт, приводили к выводу о возможных негативных последствиях деятельности человека, что может оцениваться как предвидение вероятных глобальных экологических кризисов. Вместе с тем, Вернадский оптимистически рассматривал перспективы человечества, связывая его будущее с процессами перехода биосферы в ноосферу и возрастанием регулирующей роли человеческого Разума.

Интересные размышления были предложены в философии “общего дела” Фёдорова, где он предостерегал от возможных последствий неразумного обращения с природой. “Человек сделал, по-видимому, всё зло, какое только мог относительно природы (истощение, опустошение, хищничество), относительно и друг друга (изобретение губительных орудий и вообще средств для взаимного уничтожения)”. Все беды нашей жизни, по его мнению, происходят из-за дисгармонии человека и природы. Общее дело выступает как управление стихийными силами природы. В реализации этого проекта Фёдоров в значительной степени полагался на нравственную силу человека и силу его разума. “Космос нуждается в разуме для того, чтобы стать космосом, а не хаосом. Космос (каков он есть, но не каковым должен быть) есть сила без разума, а человек есть (пока) разум без силы. Но как же разум может стать силой, а сила - разумом? Сила станет разумной, когда разум станет управлять ею. Стало быть, все зависит от человека”. Т.е. общее дело являлось как путь, ведущий человечество к единению и обновлению на гуманистической, нравственной основе.

В философии космизма очень отчётливо обозначились два аспекта взаимосвязи человека и космоса: с одной стороны, человек рассматривался как неотъемлемая часть меняющегося Космоса, зависящая во всех своих проявлениях от космического целого. С другой стороны, сам человек рассматривался в качестве фактора эволюции, развивая свои способности таким образом, что, создавая новую технику и технологию, он начинал активно воздействовать на окружающий мир. И хотя на рубеже XIX-XX вв. вера в научно-технический прогресс была достаточно зримой и ещё не проявлялись кризисные последствия технократического отношения к миру, русские космисты предупреждали будущие поколения от возможных негативных последствий безудержной и ничем не ограниченной технологической эксплуатации природы. И все же космизм не получил широкого распространения и повторил судьбу многих философских течений, продуктивные идеи которых значительно опережали свою эпоху. Тем не менее, в современной ситуации перед лицом экологического кризиса, поиск “общего дела” как регуляции отношений человека и остального мира приобретает уже приоритетное значение. Особо стоит подчеркнуть совпадение главных принципов философии космизма и многих основных идей современной научной картины мира. Космизм возвращает нас к целостному видению мира как единства человека и космоса. Он в состоянии сыграть позитивную роль в соединении идей западноевропейской культурной традиции и восточных философских систем, где человек изначально рассматривался как неотъемлемая часть Космоса. А также помочь в разработке новой метафизики, связанной с новым пониманием отношения человека к окружающему миру.

Список литературы

Замалеев А.Ф. Лекции по истории русской философии. - СПб.: Изд-во С.-Петербургского университета,1995.

Карпенков С.Х. Концепции современного естествознания.: Учебник для вузов. - М.: Культура и спорт, ЮНИТИ, 1997.

Соловьёв В.С. Чтения о Богочеловечестве, Соловьёв В.С. Сочинения: В 2 т., М., Т. 2, 1989.

Флоренский П.А. Макрокосмос и микрокосмос, "Человек и природа", 1989, №9.

Щербинин В.А. Лекции по философии, М., 1996-1997гг.