Экзистенциализм как философия человека

Министерство обороны Российской Федерации

Военный университет противовоздушной обороны

имени Маршала Советского Союза Жукова Г.К.

Кафедра № 1

Курсовая работа

Экзистенциализм как философия человека

Работу выполнил курсант 523

учебной группы Алашеев М.А.

Научный руководитель

подполковник Рукин А.В.

Тверь, 1999 г.

Содержание

Введение

Глава 1. Существование человека в современном обществе

1.1 Отчужденный человек в современном обществе

1.2 Существование человека и его сущность

Глава 2. Проблема бытия в экзистенциализме

2.1 Бытие человека и бытие мира

2.2 Человек как уникальное существо

2.3 Бытие между жизнью и смертью. Пограничная ситуация и современное человечество

Заключение

Использованная литература

Введение

Философия с глубокой древности была обращена к постижению человека. Тем не менее, в каждую поворотную историческую эпоху предлагалась новая трактовка проблематики, которая издавна входила в раздел философии, именуемый «философской антропологией». Особенно решительный поворот к человеку произошел в философии в эпоху Возрождения и на заре нового времени. Но мыслители XX века -- независимо от того, насколько высоко и насколько объективно они оценивают вклад «антропологической» философии прошлого,-- считали и считают необходимым осуществить «новый поворот» к человеку. Одни философы, о которых пойдет здесь речь, связывали необходимость «антропологического поворота» с широким обоснованием нерелигиозного понимания мира, которое могло бы выдержать соперничество с классической мыслью, существенно зависевшей от религии. Другие, напротив, использовали философию человека как наилучший, по их мнению, способ «модернизации» религиозной философии. Католический философ М. Шелер писал: «В известном смысле все центральные проблемы философии можно свести к вопросу: что есть человек, и каково его метафизическое местоположение в общей целостности бытия, мира и бога».1¹ См. Введение в философию. Ч.1. -М.: Политиздат. С.318-332.. С тех пор это стало традицией в религиозной философии. Такие влиятельные религиозные философы XX столетия, как Г. Марсель, П. Тейяр де Шарден, М. Вубер оставили заметный след в философии человека, создав религиозные варианты экзистенциальной философии.

К числу первых ее версий в XX веке могут быть отнесены философские учения, родившиеся в дореволюционной России. Так, Н. Бердяев провозглашал: «Много писали оправданий бога, теодицей. Но наступает пора писать оправдание человека,-- антроподицею. Быть может, антроподицея есть путь»1¹ Бердяев Н. Смысл творчества. М.,1916. С.15 . Впрочем, корни антропологического поворота уходят еще в XIX столетие, когда ряд мыслителей, и прежде всего, Серен Кьеркегор (1813--1855), сделали именно вопрос о человеке главным пунктом размежевания с философией прошлого.

Классическую философию Кьеркегор не без оснований обвинял в том, что вопрос о человеке она решает слишком абстрактно и благодушно. Философы, по Кьеркегору, превыше всего ставят что-либо всеобщее, абстрактное -- дух, материю, бога, прогресс, отвлеченную истину -- и этому общему стремятся подчинить конкретного человека. В самом же человеке они выделяют и отвлеченно рассматривают только его сущность. Погружаясь в дебри абстрактного «сущностного» рассмотрения, философия отходит от живого индивида с его мыслями, эмоциями, страданиями. И здесь Кьеркегор видел ограниченность не одной лишь философии, а культуры, духовных умонастроений, морали своей эпохи. У каждого столетия, по Кьеркегору, есть своя безнравственность. Безнравственность XIX столетия датский мыслитель усматривал в том, что всякое индивидуальное, единичное хочет «забыться в общем». Кьеркегор считал, что каждый индивид обладает свободой выбора самого себя, он сам ответственен за то, в какой мере он осознает себя, за уровень сознания. Задачу новой, действительно повернутой к человеку философии С. Кьеркегор видел в том, чтобы вглядеться, «вчувствоваться» в человеческую жизнь, человеческие страдания. Философ должен глубже понять процессы выбора индивидом своего «Я», выбора между добром и злом. Он должен помочь индивиду найти истины, не просто близкие ему и понятные, но неотделимые от него. По Кьеркегору, человек должен открыть такую истину, ради которой ему хотелось бы жить и умереть.

Появившаяся еще в XIX веке «антропологическая» философия - в той части, где она проповедовала отказ от «диктата» абстрактного всеобщего и близость к миру конкретного индивида -- была в целом перспективной. Программа эта нашла горячую поддержку и развитие в целом ряде философских направлений XX века. Среди них наиболее влиятельным в 30--60-е годы был экзистенциализм. Само название этого направления заключает в себе программу: заменить классическую «философию сущностей» (essentia) философией человеческого существования (existentia).

Первоначальные формы философии экзистенциализма берут свое начало в учениях русских философов Н.А. Бердяева и Л.И. Шестова (1866--1938), испанского писателя М. де Унамуно (1864--1936). После первой мировой войны он получил широкое распространение в Германии. Основатели немецкого экзистенциализма - К. Ясперс (1883-1969) и М. Хайдеггер (1889-1976). Писатели и философы Ж.П. Сартр (1905--1980), А. Камю (1913--1960), Г. Марсель (1889--1973) представляют французскую ветвь экзистенциализма. К экзистенциализму близок также испанский философ X. Ортега-и-Гасет (1883--1955).

Во многом сходное с экзистенциализмом понимание задач философии разделяли сторонники персонализма -- направления философии XX века, которое представлено философами, объединившимися в США в 20-х годах вокруг журнала «Personalist» (У. Хокинг, Э. Брайтмен, Р. Т. Флюэлинг) и в 30-х во Франции вокруг журнала «Espirit» (Э. Мунье (1905--1950), Ж. Лакруа (1900--1954), и философской антропологии. Философская антропология -- философское движение, представленное немецкими философами М. Шелером (1874--1928), А. Геленом (1904--1976), Э. Ротхакером (1888--1965), Г. Э. Хенгстенбергом (род. 1904) и др.

Экзистенциализм -- а вместе с ним другие философские направления, знаменовавшие поворот к человеку, такие, как персонализм, философская антропология, выразили широко распространившиеся в XX веке идеи и умонастроения.

Программу экзистенциального направления так определял глава французского персонализма Э. Мунье: «...можно охарактеризовать это мышление как реакцию философии человека против напора философии идей и философии вещей. Философия человека берет существование не во всем его объеме: существование человека -- вот первая проблема философии. А традиционную философию она упрекает в том, что та слишком часто ставила на первый план интересы философии мира или философии духовных продуктов» 1¹ См. Введение в философию. Ч. 1. М.:Политиздат,1989.С.317 . В определенной мере этот упрек справедлив, как оправданно и требование более решительно и четко сконцентрировать философию вокруг самой главной ее проблемы -- вопроса о человеке. Задача философии, как ее понимает М. Хайдеггер, состоит в том, чтобы понять человека как существование - экзистенцию и именно это понимание положить в основу философии в качестве ее исходного пункта.

Философия человека XX столетия, которая, как и всякая философия, тесно связана со своей эпохой, несет на себе печать нашего драматичного, конфликтного века. Существует связь между экзистенциальной философией и широко распространившимися в XX веке настроениями отчаяния, словом, отчужденности от общества.

Глава 1. Существование человека в современном обществе

1.1 Отчужденный человек в современном обществе

Центральная проблема, на которой сосредоточивают свое внимание наиболее крупные философы, которых мы относим к экзистенциализму, персонализму, философской антропологии,-- это проблема отчуждения индивида от общества.

Экзистенциальные философы считали необходимым указать на факт существования умонастроений отчуждения и их корней в условиях многих исторических эпох и других социальных систем. Эти философы делали отсюда вывод, что отчуждение является общей характеристикой жизни человека в обществе, в особенности на нынешнем этапе истории, когда чувство страха порождается опасностью уничтожения человечества. Причина отчуждения кроется в том, что в современном обществе человек попадает в круговорот обезличенного жизненного процесса, тем самым и жизненный путь личности обезличивается. Но экзистенциалисты видели смысл философии не только и не столько в констатации отчуждения, а тем более не в «оправдании» и увековечивании настроений страха и покинутости. Им представлялось, что философия обязана помочь человеку, охваченному трагическими умонастроениями, если не преодолеть их -- что не всегда возможно,-- то, во всяком случае, искать и находить свое «Я», смысл своей жизни в самых трагических, «абсурдных» ситуациях. Социальным размышлениям в философии человека XX столетия отведена существенная роль -- они либо вплетены в общее философское осмысление человека, либо выливаются в самостоятельные произведения по социально-философским и социально-политическим вопросам, либо воплощаются в образах и коллизиях художественных произведений.

Так, К. Ясперс после второй мировой войны опубликовал цикл работ, посвященных проблеме атомной войны и будущего человечества, а также анализу социальной и духовной ситуации, сложившейся в ФРГ 1¹ См.: Ясперс К. Куда движется ФРГ? М., 1969. . И не один раз он предупреждал, что современный мир находится в опасности, которой не знало прошлое: может быть прервана многотысячелетняя история человечества. Перед философией нашей эпохи К. Ясперс ставил весьма ответственную и срочную задачу -- убеждать человечество, отдельных индивидов, партии и их идеологов в том, что настоятельно необходимо использование «высших возможностей человеческого бытия» в борьбе с охватившим людей отчаянием.

К чести лидеров экзистенциализма надо отметить, что они всегда занимали четкие и активные антифашистские позиции. Французский экзистенциализм приобрел особое влияние в годы второй мировой войны, причем Ж.П. Сартр, А. Камю, С. де Бовуар были не только активными участниками, но и идеологами движения Сопротивления в своей стране, И не случайно именно в военный и послевоенный периоды родились наиболее значительные произведения французских экзистенциалистов.

В драматических и философских произведениях Ж. П. Сартра периода войны предметом страстного, заинтересованного разбора служила ситуация, сложившаяся во Франции и других оккупированных нацистами странах Европы. Ж. П. Сартр призывал к сопротивлению фашизму, и, несмотря на мифологическую символику поставленной в оккупированном Париже пьесы «Мухи» (в основу ее положен древнегреческий миф об Оресте), призыв был хорошо понят читателями и зрителями. Одновременно сложившаяся во время войны ситуация служила Ж.П. Сартру и другим экзистенциалистам трагическим поводом для выявления самого смысла человеческого существования, сути процессов нравственного выбора, отношения к смерти и т. д., то есть для постановки проблем, которые экзистенциалистско-персоналистская философия с самого начала ставила в центр философствования.

Роман А. Камю «Чума», написанный уже после войны (1947), также содержит в себе это двойное измерение. Речь идет, с одной стороны, об алжирском городе Оране, на который, как повествует А. Камю, в 194... году обрушилась чума. Чиновники муниципалитета упрямо отказываются признавать болезнь чумой - намек на политиков, долгое время «закрывавших глаза» на коричневую чуму фашизма, а заодно и на всякое будущее благодушие правителей и подданных перед лицом назревающих социальных катастроф. В образе доктора Риэ, берущего на себя всю тяжесть ответственности за борьбу с чумой. А. Камю воплотил черты тех, кто решился на активное сопротивление фашизму. Сам А. Камю говорил, что «явное содержание «Чумы» -- это борьба европейского Сопротивления против нацизма». Но А. Камю, с другой стороны, вполне определенно расширяет историко-ситуационные рамки борьбы человека с «чумой», так же, как и Сартр, придает трагическим обстоятельствам, бунту и сопротивлению характер человеческой судьбы для обозримого периода истории.

Последние страницы «Чумы» -- рассказ о том, как горожане, празднуя конец эпидемии, готовы сразу же и забыть о ней. Доктора Риэ это тревожит. Надо предупредить людей: «...микроб чумы никогда не умирает, никогда не исчезает... он может десятилетиями спать... и, возможно, придет па горе и в поучение людям такой день, когда чума пробудит крыс и пошлет их околевать на улицы счастливого города» 1¹ Камю А. Избранное. М., 1969. С. 387. -- таким предостережением А. Камю завершает «Чуму».

Философия человека XX столетия выросла на исторической почве продолжающегося и сегодня социального кризиса, охватившего экономические, политические, духовно-нравственные основы человеческого бытия. Философы стремились представить искренний «самоотчет» мыслящего человека и исповедь философа, оказавшихся в эпицентре кризисных процессов. Философам -- экзистенциалистам, персоналистам, сторонникам некоторых других течений и направлений, в 20--60-х годах зафиксировавших и пытавшихся осмыслить тревожное, даже трагическое мироощущение многих и многих индивидов, несправедливо было бы отказывать в глубокой искренности их чувств, выстраданности оценок, гуманизме устремлений. Наиболее крупные из этих философов были выразителями резко критического отношения к обществу отчуждения, к капитализму, к реакционным режимам. Они были защитниками широко понятых демократии, прав и свобод личности, и потому встречавшиеся в наших популярных работах причисления, скажем, экзистенциализма к реакционно-консервативным буржуазным концепциям необъективны.

Экзистенциальная философия как идейное течение в философии и литературе XX века последовательно выдержана в трагико-драматическом, а порою и в пессимистическом тоне. Его пытаются сдержать, преодолеть представители религиозных экзистенциальных направлений -- ведь вера в бога, по их мнению, все-таки подает надежду человеку. Но и их работы наполнены трагическими образами, рисующими отчаянную, по их мнению, ситуацию современного человека. Все символы художественных произведений экзистенциалистов (и даже названия многих из них: «Тошнота», «Мертвые без погребения» Ж.П.Сартра, «Посторонний», «Чума», «Бунтующий человек» А. Камю) ориентированы на то, чтобы эмоционально передать состояния и умонастроения человеческого существования. В качестве основных категорий человеческого бытия в них выступают забота, покинутость, отчужденность, страх, ответственность, выбор, смерть и др.

Моделью человека, как такового, для экзистенциальных философов стал помещенный в пограничную ситуацию -- ситуацию на грани жизни и смерти -- отчаявшийся и страдающий человек. Можно спорить с этими философами относительно правомерности того, что поведению человека в пограничной ситуации придается всеобщее значение. Но вряд ли можно отказывать философу, писателю в праве использовать такие ситуации для изучения человека. Что же, пользуясь этой моделью, сумела разглядеть в человеческой сущности экзистенциальная философия? И что она рекомендовала индивиду делать в пограничной ситуации? Это вопросы, которые отнюдь не отпали вместе с утратой экзистенциализмом или персонализмом их былой популярности. Отчуждение и страх в современном мире не исчезли, а усилились. Потому и размышление над поставленными проблемами пока еще имеет прямое отношение к нашей человеческой судьбе.

1.2 Существование человека и его сущность

2.1 Бытие человека и бытие мира

Развернутую концепцию этого рода впервые создали немецкие экзистенциалисты. В 1927 году вышла книга М. Хайдеггера «Бытие и время», где был разработан первый проект экзистенциалистского учения о бытии (онтологии). В целом ряде работ 20--30-х годов К. Ясперс предложил свой вариант онтологии. Впоследствии, опираясь на разработки немецких мыслителей, Ж. П. Сартр создал обновленное понимание бытия (особенно в книге «Бытие и ничто»). Еще раньше новые, неклассические варианты онтологии, повлиявшие на экзистенциалистов, разрабатывал Э. Гуссерль (1856--1938) -- основатель феноменологического направления, на протяжении всего столетия сохраняющего большое влияние в философии. Феноменологическую школу прошли видные философы XX века -- один из основателей религиозной (католической) антропологии М. Шелер (1874--1928), создатель «критической онтологии» Н. Гартман (1882--1950), М. Мерло-Понти (1908--1961). Феноменология оказала большое влияние на многие другие философские направления -- экзистенциализм, герменевтику и т. д.

Почему же особое внимание философов разбираемых направлений привлекло учение о бытии? И как это увязать с поворотом к человеку? Ведь в философии XX века, в отличие от традиционной онтологии, не мир, не природа, а человек становился проблемной точкой отсчета. Философы XX века стали решительно пересматривать внутрифилософские приоритеты прошлого. Они возражали тем представителям классической онтологии, которые отталкивались от самостоятельного бытия мира и от него двигались к пониманию человека, поставленного в зависимость от мира. В таких случаях, говорили они, философия и превращалась в «философию вещей», а человек чаще всего также рассматривался как вещь. Не менее категорическими были возражения против тех направлений классической философии, где на первый план выдвигались логика, гносеология, теория идей: господство «философии идей», утверждали сторонники «новой онтологии», превращает человека в своего рода познавательную машину.

В противовес классическому онтологизму и гносеологизму представители анализируемых направлений XX века считали необходимым действительно сделать человека центром философии. Ведь сам человек есть, существует, является бытием, притом бытием особым. Философы-классики рассматривали «бытие» как предельно широкое (человеческое) понятие о мире и в то же время считали бытие совершенно независимым от человека. Исключением было учение Канта. В нем философы XX века особенно высоко оценили ту идею, согласно которой мир мы видим исключительно сквозь призму человеческого сознания. Вещи мира, сам мир существуют в себе, совершенно независимо от сознания, но «в себе» они нам, людям, не явлены. Поскольку же мир, вещи и процессы мира являются людям, постольку результаты его осознания уже неотделимы от человека. К этим тезисам Канта, значительно усиливая их субъективистский крен, присоединяются не только феноменологи, экзистенциалисты, персоналисты, но и представители многих других направлений. Однако в отличие от классиков, и даже от Канта, центром «антропологической философии» XX века является не учение о разуме, не гносеология и логика, а онтология. Центром же «новой онтологии» становится не некое изолированное сознание человека, а сознание, точнее, духовное (сознание и бессознательное), взятое в неразрывном единстве с человеческим бытием. Этот новый смысл и вкладывается в традиционное понятие Dassein (наличное бытие, здесь -- бытие), которое становится базовой категорией экзистенциалистской онтологии.

Итак, путь экзистенциалиста-- не путь от Sein, бытия вообще, не от мира как бытия к бытию человека, как это было в классической онтологии. Избирается обратный путь -- от человеческого Dasein к миру, как он видится человеку и «выстраивается» вокруг него. Такой подход представляется философам XX века предпочтительным не только с реалистической точки зрения (ведь по-другому, говорят они, человек и не осваивает мир), но и с точки зрения гуманистической: в центр ставится человек, его активность, возможности свободы, открываемые самим его бытием.

Первоосновой экзистенциалистской онтологии (а одновременно феноменологии, ибо и в ней внимание сосредоточивается на прояснении, вернее, «самопрояснении» феноменов, проявлений сознания) является, по Хайдеггеру, Dasein, толкуемое как особое человеческое бытие. Его особенности и преимущества, разъясняет Хайдеггер, состоят в том, что оно -- единственное бытие, которое способно «вопрошать» о самом себе и бытии вообще, как-то «устанавливать себя» («устанавливаться») по отношению к бытию. Вот почему такое бытие-экзистенция и есть, по Хайдеггеру, фундамент, на котором должна строиться всякая онтология. Такое понимание специфики человеческого бытия не лишено оснований. Ни одно из известных нам живых существ, кроме человека, неспособно помыслить, задаться вопросом о бытии, как таковом,-- об универсуме и его целостности, о своем месте в мире. Здесь мы, кстати, видим определенное различие в понимании «экзистенции» Хайдеггером и Сартром. Сартр, употребляя это понятие, делает акцент на индивидуальном выборе, ответственности, поисках собственного «Я», хотя, конечно, ставит в связь с экзистенцией и мир в целом. У Хайдеггера акцент все же перенесен на бытие,-- для «вопрошающего» человека бытие раскрывается, «светится» через все, что люди познают и делают. Надо только излечиться от опаснейшей болезни, поразившей современное человечество,-- «забвения бытия». Страдающие ею люди, эксплуатируя богатства природы, «забывают» о ее целостном, независимом бытии; видя в других людях всего лишь средства, люди «забывают» о высоком предназначении человеческого бытия.

Итак, первый шаг экзистенциалистской онтологии -- констатация «изначальности» человеческого бытия как бытия-вопрошания, бытия-установления, как бытия, которое «есть я сам». Следующий онтологический шаг, который экзистенциалисты приглашают сделать своего читателя и который, вообще говоря, естественно вытекает из логики их размышления, состоит в том, что вводится понятие и тема бытия-в-мире. Ведь суть человеческого бытия действительно состоит в том, что это бытие-в-мире, связанное с бытием мира.

Бытие-в-мире, с одной стороны, раскрывается через неотъемлемое от человека «делание» -- и это напоминает немецкую классическую философию, в частности понятие «дело -- действие» у Фихте. Бытие-в-мире «светится», по Хайдеггеру, через «делание», а «делание» раскрывается через «заботу». (Конечно, не следует путать заботу как категорию философии с конкретными «тяготами», «печалью», «жизненными заботами», в философии экзистенциализма речь идет об общей, «метафизической» заботе, обеспокоенности миром, самим бытием.) Итак, Dasein способно не только вопрошать о бытии, но и заботиться о себе как бытии, заботиться о бытии как таковом. И эти моменты, действительно характеризуют бытие человека в мире и очень важны, особенно сегодня, когда именно забота человека и человечества о бытии, о сохранении бытия планеты, цивилизации, о сохранении природной среды должна противостоять вырвавшимся из-под контроля деструктивным тенденциям человеческой жизни.

И экзистенциалисты, и феноменологи признают, что мир существует вне и независимо от человека. Однако философия, согласно экзистенциалистам, только тогда встает и на путь жизненного реализма, и на путь гуманизма, когда она ставит в центр анализа человека, начинает с его бытия. Мир, как таковой, для человека существует постольку, поскольку он, идя от своего бытия, придает миру значение и смысл, взаимодействует с миром. Все категории бытия, которые прежней философией были «обесчеловечены», современная философия должна «очеловечить», заявляют экзистенциальные философы. В их онтологии, таким образом, переплетаются характеристики бытия, действия, сознания, эмоций, социально-исторические характеристики. В ряде случаев в литературе высказываются резко критические оценки такого пути -- он критикуется за идеализм, субъективизм, психологизацию и т. д. Есть ли основания для таких оценок? Да, есть. Индивидуальное бытие человека противоречиво: человек, в самом деле, не может смотреть на мир иначе, чем «сквозь призму» своего бытия, сознания, знания, и в то же время-способен -- в чем Хайдеггер прав -- «вопрошать» о бытии как таковом. Не без оснований усматривая в таком противоречии источник драматизма человеческой жизни, феноменология и экзистенциализм, особенно на начальных этапах их развития, по существу, упускали из виду другое, не менее, если не более важное обстоятельство. Отдельные индивиды, не говоря уже о поколениях людей, о человечестве в целом, исходят, конечно, из своего «местоположения» и из своего «времени», когда «устраиваются» в мире. Но они не сделали бы ни одного жизненно верного, эффективного шага, если бы повседневно, ежечасно не выясняли, каковы объективные свойства (в том числе пространственные и временные) мира самого по себе, его вещей и процессов. Поэтому из того факта, что человек видит мир не иначе, чем своими глазами, постигает его не иначе, чем собственной мыслью, вовсе не вытекает идеализм, как ошибочно полагают экзистенциальные философы. Люди научаются сопоставлять себя с миром, видеть свое бытие как часть и продолжение бытия мира. Они умеют судить о мире, осваивать его не только по мерке своего вида, своего сознания и действия, но и по мерке самих вещей. Иначе они не смогли бы выжить в этом мире и тем более не смогли бы «вопрошать» о бытии как таковом. Не случайно М. Хайдеггер в своих более поздних работах, пытаясь преодолеть субъективизм и психологизм ранней позиции, на первый план выдвигает бытие как таковое.

Философы XX века (вслед за Кантом) справедливо подчеркивали опасность отождествления человеческих представлений о реальности с самим миром -- опасность непосредственной «онтологизации» человеческих состоянии и знаний. Особенно важной была борьба феноменологов и экзистенциалистов против такой «натурализации», биологизации человека, когда его изучение естественными науками, сколь бы ни было оно ценным, выдавалось за «последнее слово» изучения человеческой сущности, тем более за сущность человека как таковую. Философы XX века -- особенно Э. Гуссерль (1859--1938) в работе «Кризис европейских паук и трансцендентальная феноменология» -- справедливо увязывали тенденцию «натурализации» человека в науках, в философии с социально опасными манипуляторскими попытками обращаться с людьми примерно так же, как обращаются с вещами. Один из важнейших акцентов такой «новой онтологии», как, впрочем, и других гуманистически ориентированных философских течений XX века,-- идея об уникальности, неповторимости человека.

2.2 Человек как уникальное существо

В подтверждение тезиса об уникальности человеческого существа экзистенциальные философы, прежде всего, приводят онтологические аргументы. Место, которое определенный индивид в каждый данный момент занимает в бытии, совершенно неповторимо. «Каждый человек имеет миссию истины. Там, где находится мой глаз, не находится другой; то, что видит в реальности мой глаз, не видит другой. Мы незаменимы, мы неповторимы»,-- писал X. Ортега-и-Гасет. И с этим нельзя не согласиться.

Верно и то, что человек ищет, должен искать и выражать свое неповторимое, уникальное «Я». На это настраивала индивида и классическая мысль. Но она, по мнению философов XX века, чаще всего определяла «Я» через то, чем «Я» не является; она нередко сводила «Я» к «не-Я» в различных ипостасях последнего.

Популярность некоторых авторов, развивавших в XX веке философию человека, в немалой степени объясняется парадоксальностью, доверительной искренностью разговора с читателем и слушателем, остротой и жизненностью обсуждаемых проблем. И все же философия эта останавливалась где-то на полпути. Правильно показав несводимость человеческого «Я» и к телесным, и к психическим его составляющим, оправданно апеллируй к уникальности, целостности человеческого существа, она по большей части не дает сколько-нибудь определенного ответа на то, что же все-таки есть уникальное человеческое «Я». По существу, остается не проясненным и животрепещущий для каждого человека вопрос о том, как именно и благодаря чему он может обрести неповторимую индивидуальность.

И еще одно важнейшее обстоятельство: и в философских системах XX столетия, как и прежде, сущность «Я» определяется через соотнесение с какими-либо проявлениями мира вне человека. Но в отличие от классической философии противоположность человека и мира воспринимается так, что «не-Я», то есть нечеловеческое, становится символом отчужденного и безусловно враждебного мира. «Не-Я» А. Камю сравнивает с глухой и прочной стеной, противостоящей человеку,-- равнодушной, неустранимой, опасной. Потому в «Я» и живет, будет жить постоянный страх перед «не-Я», перед миром и другими людьми. И все же человек обязан заставить себя жить и творить самого себя. Такова обращенная к индивиду программа экзистенциальной философии: страшиться, опасаться всего того, что есть «не-Я» (то есть мир вне человека), противостоять ему, бунтовать против него.

Этот подход к миру как абсолютно враждебному по отношению к «Я» в философии XX века обосновывается на разных уровнях рассуждения и во множестве философских идей. Так, разбирая категорию «повседневное бытие-вместе-с другими», Хайдеггер считает самым важным ввести «экзистенциал», который он обозначает написанным с большой буквы немецким неопределенно-личным местоимением «Man» и разъясняет через понятия «усредненность», «выравнивание» и т.д. Экзистенциальная философия в данном отношении была и до сих нор остается реакцией на тенденцию стандартизации, которая стала особенно мощной в XX веке и проявилась в самых различных областях -- в производстве, повседневном быту, в идеологии и культуре.

Хайдеггера в нашей литературе подчас критиковали следующим образом: Man -- категория, относящаяся к капиталистическому обществу; Хайдеггер же придает ей абстрактный внеисто-рический смысл. Но экзистенциалист применяет подобный прием по принципиальным соображениям, ибо полагает, и не без оснований, что необходимость -- и опасность -- уподобления, усреднения заключает в себе всякое, в сущности, человеческое совместное бытие. Действительная ограниченность хайдеггеровской концепции Мап состоит в том, что повседневное бытие человека вместе с другими людьми Хайдеггер рассматривает сугубо негативистски. Он не видит богатства его противоречивых аспектов: ведь мы учимся от других и учим их; они влияют на нас -- мы влияем на них; а главное: не иначе, чем в общении с другими, мы отстаиваем, развиваем, познаем свое «Я», а они -- свое «Я» и т. д. Одним словом., взаимодействуя с другими людьми, человек не только идет навстречу общему, всеобщему, усредняющему, но и обнаруживает индивидуально-неповторимые черты своей личности, своего бытия, борется за них, закрепляет их. Общее -- совсем не обязательно «среднее», «неопределенно личное». Общим достоянием людей становятся ведь не только стандарты, стереотипы, шаблоны, но оригинальное, творческое, уникальное -- то, что значительно «выше среднего». Итак, повседневности бытия вместе с другими присуща сложная объективная диалектика, сводить которую к усредненности значит значительно упрощать совместное бытие, бытие общения и взаимодействия. Но вообще отрицать определенную власть Мап, то есть усредняющего начала, над социальным бытием людей было бы необъективно: достаточно вспомнить, как легко каждый из нас подпадает под влияние стереотипов и с каким трудам от них освобождается.

Многие течения философской мысли XX столетия остро ощущали и фиксировали власть «среднего», «массового» шаблона и стандарта над жизнью и культурой. При этом одни философы, испытывая страх перед усилившейся «массовизацией» всех сторон жизни, отстаивали, вслед за Ницше, элитарные идеалы. Другие философы пытались анализировать «массовизацию» жизни и культуры в ее реальной противоречивости. Экзистенциализм, персонализм расположены, пожалуй, где-то посредине: они считают власть Мап опасной, но видят в ней главную неискоренимую черту совместного бытия людей -- такую же неизбежную, как жизнь или смерть индивидов.

2.3 Бытие между жизнью и смертью. Пограничная ситуация и современное человечество

Экзистенциальная философия повернула внимание современной культуры к проблеме смерти. «Быть или не быть» индивиду -- тема в философии человека XX века еще более популярная, чем во времена Шекспира.

А. Камю в «Мифе о Сизифе» заявил, что место центрального философского вопроса должна занять проблема самоубийства. И он видел свою гуманистическую задачу в том, чтобы помочь человеку, который находится на грани отчаяния, на грани самоубийства, сохранить жизнь.

Чем ему способна помочь философия? Во всяком случае, рассуждает Камю, не благодушно-оптимистическими уверениями в том, что жизнь прекрасна -- к ним отчаявшийся человек, скорее всего, отнесется без всякого доверия. Бессмысленны, безнравственны и те концепции философии прошлого, согласно которым человек живет в лучшем из миров. Мир этот абсурден, заявляет Камю, так же, как абсурдны действия Сизифа, поднимающего, по наказанию богов, камень на гору, с которой он снова должен покатиться вниз... И все-таки жизнь даже в ситуации абсурда --ценность, равной которой у человека нет. Но это жизнь, всегда «пограничная» со смертью.

Жизнь на грани смерти, утрата и поиск смысла жизни -- ситуации, которые в философии и литературе XX века исследовались глубже и тщательнее, чем прежде. К сожалению, в нашей литературе и философии долгое время господствовало пренебрежительное отношение и к этим проблемам, и к их осмыслению -- как будто они не заботят абсолютно каждого человека. Каждый переживал смерть близких, многим в разгар жизни или на ее исходе приходилось смотреть в глаза смерти; всякий человек обязательно задумывается о смерти. Жизнь индивида может быть наполнена смыслом, но может вдруг и утратить для него этот смысл. Достойно умереть, когда приходит смерть, бороться с нею, когда есть шанс жить, помогать другим людям в их смертной борьбе -- это великое и нужное любому человеку умение. Ему учит сама жизнь. Жизнь и смерть человека, смысл жизни -- это вечные темы искусства и философии.

Однако в классической мысли и в современной философии тема смерти занимает разное место; смерть оценивается существенно по-разному. «...Самое страшное из зол, смерть, не имеет к нам никакого отношения, так как, когда мы существуем, смерть еще не присутствует; а когда смерть присутствует, тогда мы не существуем» 1¹ Антология мировой философии. М., 1969. Т.1.Ч.1. С.356 ,-- писал, выражая мироощущение и ценности своей эпохи, древнегреческий философ Эпикур. Современная же экзистенциальная философия определяет жизнь не иначе как «бытие к смерти». В какой-то степени это верно -- едва родившись, человек «устремляется» к смерти. И смерть в любой момент может оборвать нить жизни... Можно, да и нужно понять людей, чьи мысли и чувства -- под влиянием личных и социальных переживаний -- повернулись, в основном, к проблеме смерти.

Это бывает не только в случаях социальной патологии (параноидальной одержимости идеей самоубийства), но и в ситуациях, не так уж редко выпадающих на долю вообще-то здоровых людей: в ситуациях конфликтного выбора, отчаяния, причем нередко, как показал Шекспир на примере Гамлета, совпадающих с высокими духовно-нравственными порывами личности. И все же, рассуждая о человеческом бытии одновременно реалистически и гуманистически, правомерно усомниться в теоретической и нравственной справедливости определения сущности жизни человека как бытия к смерти. Человеческая жизнь (да и жизнь вообще) постоянно развертывается не просто через противоположность, через «устремленность» к смерти, а скорее через противодействие ей. И человек в нормальном состоянии ориентируется именно на жизнь. Он научился полагаться на ее силу. О смерти же он мыслит и заботится скорее в крайних, действительно «пограничных» между жизнью и смертью ситуациях -- но даже и в них человек способен не только и не просто отдаться «бытию к смерти», а либо проявлять огромную волю к жизни, либо сознательно жертвовать своей жизнью во имя высоких принципов, во имя жизни других людей.

Экзистенциальная философия оправданно исходила из того, что близость, угроза смерти чаще всего заставляет людей задуматься о смысле и содержании прожитой жизни, «повернуться» от быта, от повседневности к самому бытию, к собственной экзистенции -- сущности, которая едина с существованием. Это предположение отнюдь не беспочвенно, и писатели-экзистенциалисты умели остро и ярко осмысливать ситуации на грани жизни и смерти. По существу, герои их главных произведений помещены в пограничные ситуации. (Примеры -- пьесы Сартра; повесть А. Камю «Посторонний»; повесть С. де Бовуар «Самая легкая смерть» -- сильный и «жесткий» рассказ об умирающей матери и т. д.) Такой поворот не был случайным: он свидетельствовал о наступлении эпохи, когда пограничная ситуация стала не только индивидуальной, но и социальной, более того -- общечеловеческой проблемой.

Глобальная историческая ситуация в наши дни стала пограничной: возможны и гибель человечества, и его выживание. Человечество впервые в истории не абстрактно, а вполне реально оказалось перед угрозой смерти. Как и в жизни индивидов, так и в сегодняшний жизни человеческого рода требуются высокий жизненный порыв, критическая рефлексия, усилия разума, борьба с иррациональными устремлениями, «ангажированность» -- активность и инициатива всех нас и каждого из нас. Важнейший шаг, который должно сделать и уже делает современное человечество,-- осознание того, что сложилась качественно новая ситуация, что она действительно пограничная. Даже страх перед глобальной катастрофой, которым сегодня охвачены многие люди, должен послужить делу выживания человечества. Применимость экзистенциальных понятий, ранее относимых к индивиду, ко всему человечеству, еще раз демонстрирует неразделимость судеб уникального индивида и общества, всего человечества. Человек свободен, осознать свою неотделимость от человечества -- и он должен это осознать. Его сверхзадача: создать такие исторические условия, при которых мысль о мире в целом, об истории, о других людях не будет наполнять его ни страхом, ни болью, ни отчаянием.

Заключение

Таким образом, мы видим, что философия экзистенциализма рассматривает человека как личность, как индивидуальность со своими уникальными свойствами. Эта философия, этот подход к рассмотрению человека является наиболее актуальным для России в настоящее время. В Советском Союзе человек превращался в безликий винтик гигантского механизма, который не учитывал его индивидуальные особенности. Личность целиком подчинялась коллективу и угнеталась им, поэтому возникновение конфликтов было неизбежно.

В современной России на личность должно быть обращено намного больше внимания. Философия экзистенциализма может быть применена для достижения этой цели. Если в западных странах эта философия уже потеряла свою былую популярность, то в нашей стране значимость и важность экзистенциальной философии очевидны.

Экзистенциальная философия может быть применена и в Российских Вооруженных Силах в целях воспитания у военнослужащих понимания значимости личности.

Использованная литература

1. Ж. П. Сартр. Герострат. - М.: Республика, 1992-С. 5-31.

2. П.П. Гайденко. Проблема личности в экзистенциализме.

3. А.В. Рукин. Проблема сущности личности и ее жизненного пути.-Барнаульское высшее военное авиационное училище летчиков им. Вершинина К.А., Барнаул.

4. Введение в филосифию. Ч.1. -М.: Политиздат. С.318-332.

5. Камю А. Избранное. М., 1969. С. 387.

6. Бердяев Н. Смысл творчества. М.,1916. С.15

7. Антология мировой философии. М., 1969. Т.1.Ч.1. С.356