Заблуждение

6

Заблуждение

Истина и заблуждение тождественны. Их тождество состоит в том, что они, как и все полярные противоположности, друг без друга невозможны, а стало быть, немыслимы, друг друга обусловливают и содержат в себе и взаимно превращаются друг в друга. Если истина есть движение мышления по пути адекватного, верного отражения, то заблуждение - противоположный истине процесс движения мышления, идущий по пути искаженного отражения.

Но вместе с тем они различны. Тождество заключает в себе различие, различие - тождество. Заблуждение есть абсолютизация момента познания, отрыв этого момента от предмета, несовпадение мысли с ним.

Представления о заблуждении также восходят к истокам философского мышления. Эта проблема ставилась одновременно с проблемой истины еще в античной философии. Уже здесь заблуждение рассматривается как несовпадение ума, воли с законами универсума. В средневековье религией заблуждение рассматривается как искажение божественной истины, вызванное злой волей.

Философы нового времени Бэкон, Декарт, Спиноза заблуждение истолковывают как результат искажающего влияния воли на разум. В их понимании человеческая воля свободна, шире разума, питает его, влияет на него и поэтому рождает заблуждение. Поэтому в познании идеи неадекватные возникают так же неизбежно, как и идеи адекватные. И те и другие детерминированы социальными и природными условиями, следовательно, учение индетерминистов и всякой религиозной мистики несостоятельно.

Ламетри, Дидро, Гольбах, Гельвеций и другие французские материалисты источник заблуждения видели в инстинкте подчинения личности личному интересу, социальной группы - групповому интересу, господствующих слоев - политическому интересу. По их мнению, достаточно с помощью разума открыть эти источники заблуждения, чтобы построить разумное общество без заблуждений.

Гоббс, Локк, Юм источник заблуждения видят в ошибке суждения. Подобно тому, писал Гоббс, как люди обязаны всем своим истинным познанием правильному пониманию словесных выражений, так и основание всех их заблуждений кроется в неправильном понимании последних. Эту линию развил дальше Кант. В его понимании заблуждение есть следствие смешения субъективных и объективных основ суждения, что приводит к неправомерному выходу индивидуального сознания за пределы чувственного опыта. Оно есть "нравственное несовершенство", "коренное зло". Фихте считает, что в противоположность истине, произведенной "Я" свободно, заблуждение производится "Я" несвободно, под воздействием внешних условий.

Гегель выступает как против субъективизма Канта и Фихте, так и против метафизического противопоставления истины и заблуждения. Он считает, что заблуждение является не внешней, а внутренней противоположностью истины. Потому оно так же закономерно, как и истина. Источником заблуждения является сама противоречивая природа познания, где всегда есть момент знания и момент негативной по отношению к знанию предметности. Ложное знание о чем-нибудь означает неравенство знания с его субстанцией. Заблуждение - это истина в "форме неистинного". Важно не то, что констатирует заблуждение, а то, как оно возникает. А возникает оно необходимо, как порождение данного этапа развития истины. Заблуждение есть нечто положительное, как мнение, касательно того, что не есть само по себе сущее мнение, знающее и отстаивающее себя. Заблуждение необходимо для того, чтобы истина подвергла его диалектическому отрицанию. Потому оно и входит в истину как ее другое, без чего не было бы никакого другого пути развития истины.

Диалектико-материалистическое решение проблемы состоит в следующем.

1. Процесс познания производит и воспроизводит одновременно как истину, так и заблуждение. Заблуждение является не только внутренне необходимым моментом истины, его преодоление также является необходимостью. В процессе материальной практики и познания возникновение заблуждения и его преодоление, преодоление и возникновение из себя представляет одновременный процесс, который обусловливает возникновение новых истин или обогащение, углубление, расширение, сужение старых истин. Поэтому категория истины в тождестве со своей противоположностью - заблуждением - является верховным судьей, господствующей над ним и подчиняющей его себе - целям познания и практики.

2. Следует подчеркнуть, что всякое заблуждение есть отражение объективной действительности, имеет "земную основу", но отражение иллюзорное, превратное, фантастическое или односторонне раздутое. Поэтому ошибочно мнение, что заблуждение будто бы ничего не отражает в объективной реальности. Оно ведет к объективному идеализму и теологии, суть которых как раз состоит в том, что не мысли, мышление есть отражение реального мира, а, наоборот, реальный мир есть отражение и проявление мышления.

3. Заблуждение имеет место во всех сферах познания и деятельности людей. Его формами являются: религия, идеализм, разного рода предрассудки, заблуждение в обыденной жизни, в сфере. морали, искусства, науки, в экономических и политических отношениях и т.д.

Одной из уродливых и реакционных форм заблуждения является теория и практика культа личности. А ведь не было ни одного народа, ни одной страны, ни одной эпохи без культа личности.

В первобытном обществе вождям племен, жрецам приписывали сверхчеловеческие, сверхъестественные свойства и силы. С возникновением классов и государства сверхъестественные, сверхчеловеческие свойства приписываются королям, царям, императорам: культ фараонов в древнем Египте, богдыханов в Китае, монархов в Европе и т.д. С дальнейшим развитием общества обожествление институтов государственной власти и ее носителей становится орудием угнетения народов и закрепления господства эксплуататорских классов.

В условиях капитализма господствующие классы не только создают культ сильной личности, но и сочиняют множество теорий культа личности, согласно которым данная личность обладает властью в силу ее сверхъестественных свойств, хотя эта личность. может быть самодуром или просто кретином. Так, Фихте воспевает культ всесильного "Я". Гегель, создавая свою идеалистическую философию духа, считал, что выдающиеся исторические деятели являются орудием в руках духа, исполняют его волю. Реакционные романтики (Карлейль и др.) создают теории "культа гениев", "культа героев". Даже Наполеон теоретически освящал свой культ, заявив: армия, состоящая из баранов, но возглавляемая львом, сильнее армии, состоящей из львов, но возглавляемой бараном. Младогегельянцы (Бауэр и др.) создают теорию всемогущества "критических личностей". Вскрывая классовую сущность теории Карлейля о правах гениев и героев на господство, К. Маркс и Ф. Энгельс писали: "Исторически возникший господствующий класс, промышленная буржуазия, был приобщен к гениальности в силу одного того, что господствовал. "Новая эра", в которой господствует гений, отличается от старой эры главным образом тем, что плеть воображает себя гениальной". В России либеральные народники распространяли реакционную теорию "героев" и "толпы", против чего решительно выступали Г.В. Плеханов, В.И. Ленин и другие марксисты.

В эпоху империализма идеологи монополистического капитализма сочиняют одну теорию за другой культа "исключительной, сильной личности", "сверхчеловека". Предтеча фашизма Ф. Ницше в основу своей философии положил идею "сильной личности", "сверхчеловека". В фашистских теориях Муссолини, Гитлера, Розенберга утверждается культ не только верховного диктатора, но и культ всей ". властвующей элиты" - принцип вождизма (фюрертум).

В современной буржуазной философии проповедуется реакционная теория якобы вечного существования иерархии - наследственной, одаренной элиты и безликой массы (Шелет, Ясперс, Нарето и др.).

Реакционная сущность идеологии культа личности очевидна. Она, принижая роль народных масс, трудящихся и обожествляя разных властителей, тормозит развитие общества, являясь свинцовой гирей в его ногах. Вот почему марксизм решительно борется против идеологии культа личности.

Разумеется, все формы заблуждения безусловно отличаются друг от друга, но все они в сущности характеризуются односторонностью, абсолютизацией, раздуванием одной из черточек, одного из моментов познания. "Философский идеализм, - писал В.И. Ленин, - есть только чепуха с точки зрения материализма грубого, простого, метафизичного. Наоборот, с точки зрения диалектического материализма философский идеализм есть одностороннее, преувеличенное, Uberschwengliches (Dietzgen) развитие (раздувание, распухание) одной из черточек, сторон, граней познания в абсолют, оторванный от материи, от природы, обожествленный"'³.

4. Как истина, так и заблуждение исторически обусловлены, гносеологически и социально детерминированы. Гносеологические корни заблуждения, как и идеализма, - раздувание, распухание одной из черточек кривой познания, превращение ее в самостоятельную целую, прямую линию. Иными словами, верное отражение одного из моментов целого абсолютизируется, становясь заблуждением. Абсолютизация истины и есть ее превращение в заблуждение. Однако заблуждение как несоответствие субъективного образа объективной действительности вместе с тем обусловлено ограниченностью власти людей над природой и над своими отношениями, уровнем общественно-исторической практики.

Разумеется, социальные мотивы переплетаются с гносеологическими, и только в этом единстве возможно заблуждение. Но вместе с тем значение тех и других мотивов различно. Причем сама решающая роль социального фактора бывает в разной степени в разных условиях. Так, когда социальное развивается в русле познания, его роль как бы уменьшается. И, наоборот, она резко возрастает, когда социальное действует против развития познания. Но вместе с тем в этом случае познание в большей степени испытывает внутреннюю потребность собственного развития. Как известно, создание идеалистической системы потребовало от Гегеля больших усилий, чем создание диалектического метода.

Возможность отрыва абстракции от действительности существует всегда, но только при наличии соответствующего социального фактора становится возможным возникновение заблуждения. И наоборот, с исчезновением социального фактора с необходимостью исчезает и соответствующее следствие. Если бы гносеологический корень сам по себе без социального порождал бы заблуждение, то последнее было бы раз навсегда данным и непреодолимым.

Гносеологическая возможность заблуждения в абстрактной форме всегда заложена в самой структуре познания, в частности, в его элементе абстрагирования. "Раздвоение познания человека, - писал В.И. Ленин, - и возможность идеализма (=религии) даны уже в первой элементарной абстракции"¹¹. Однако эта возможность приобретает значение гносеологического детерминанта заблуждения только лишь в определенных социальных условиях. С исчезновением социальной причины заблуждения теряет свое значение и соответствующий гносеологический детерминант. С исчезновением определенных детерминирующих социальные факторов гносеологическая возможность остается возможностью, и только, т.е. превращается не в действительность, а в невозможность.

Это показал в четвертом тезис о Фейербахе К. Маркс. "Фейербах исходит из факта религиозного самоосуждения, из удвоения мира на религиозный, воображаемый мир и действительный мир. И он занят тем, что сводит религиозный мир к его земной основе. Он не замечает, что после выполнения этой работы главное-то остается еще не сделанным. А именно то обстоятельство, что земная основа отделяет себя от самой себя и переносит себя в облака как некое самостоятельное царство, может быть объяснено только саморазорванностью и самопротиворечивостью этой земной основы. Следовательно, последняя, во-первых, сама должна быть понята в своем противоречии, а затем практически революционизирована путем устранения этого противоречия. Следовательно, после того, как, например, в земной семье найдена разгадка тайны святого семейства, земная семья должна сама быть подвергнута теоретической критике и. практически революционно преобразована"¹⁵. Гносеологический корень, таким образом, всецело находится в непосредственной зависимости от соответствующих социальных факторов. '

Однако следует подчеркнуть, что в то же время без определенных гносеологических возможностей исключено возникновение заблуждения. Поэтому заблуждение не возникает из одного гносеологического детерминанта, как и из одного социального детерминанта. Оно возникает из их единства. Не либо-либо, а И!

Попытаемся ответить на этот вопрос. Во-первых, это объясняется саморазорванностью, противоречивостью общественной практики. Поскольку общественное бытие есть тождество противоположностей, то и его познание есть тождество противоположностей. '

Во-вторых, не следует забывать, что любое общественное явление обусловлено бесчисленным множеством причинно-следственных связей, как бы является продуктом всего общественного развития. Однако люди на эмпирическом уровне в своей обыденной жизни с помощью своего рассудка пытаются открывать одну единственную причину данного события, явления, процесса или факта, и им кажется вполне истинной та связь, которая лежит на поверхности явления, которая более доступна и понятна. Вот почему такая "истина" впоследствии, на более высоком уровне знания и практики, оказывается заблуждением. Поэтому в познании нужно исходить из принципа всесторонности рассмотрения, всестороннего охвата всех связей, отношений явления. Без применения этого важнейшего принципа диалектического материализма к познанию последнее не может быть истинным. Хотя практически невозможно учитывать все причинно-следственные связи, ибо они - бесконечность, тем не менее применение этого принципа предупредит познание от ошибок и отклонений.

В-третьих, давая общий ответ на поставленный вопрос, исходя из единства социального и гносеологического детерминантов, познание не должно отделаться этим общим, а обязано проникнуть в сущность как социального, так и гносеологического, т.е. оно должно быть конкретным научным исследованием. В частности, когда речь заходит о гносеологических корнях заблуждения, нужно вскрывать их глубокую причину или причины в объективном бытии общества, а когда речь заходит о социальном его детерминанте, то нужно вскрывать ту гносеологическую ситуацию, в которой возможно или невозможно данное заблуждение.

В-четвертых, поскольку причинно-следственные связи непрерывны и непрерывно взаимопревращаются, познание должно учитывать эту диалектику, быть свободным от догматизма и не объяснять любое заблуждение из общественно-исторической практики, из уровня производительных сил, или из состояния экономики, политики и т.д. Как уже говорилось, безусловно верно, что во всех сферах общественной жизни, а также в производстве истины и заблуждения решающую роль играет общественно-историческая практика. Но она эту роль играет лишь в конечном счете, поскольку сознание и его формы обладают относительной самостоятельностью. Вот почему на основе этой решающей в целом в итоге роли практики те или иные заблуждения возможны и объяснимы из гносеологических корней. При этом социальный детерминант не то что исчезает, а как бы "уступает" место гносеологическому, продолжая детерминировать его.

В-пятых, каждая историческая эпоха и каждое ее явление должны быть рассмотрены в чистом виде, нельзя допускать смешения различных эпох и различных явлений. Говоря, например, о корнях религии, нужно исследовать не вообще корни религии, а корни данной религии в данных условиях. Ясно, что общие корни всех религий необходимо исследовать, но лишь для того, чтобы использовать значение общего для исследования конкретного.

При таком подходе выяснится, что хотя социальный и гносеологический детерминанты религий всех форм и времен одни и те же, но в разные эпохи и в разных условиях они отличаются определенными особенностями в классовом антагонистическом обществе и в обществе, где нет антагонистических классов. В первом случае превращение кусочка кривой познания в самостоятельную, целую, прямую линию закрепляется классовым интересом господствующих классов, а во втором - этого нельзя сказать, поскольку здесь таких классов нет.

Наконец, в-шестых, в определенных условиях при решающей роли практики, народа во всех других сферах общественной жизни случайный, субъективный фактор может иногда приобретать решающее значение и непосредственно определять собою возникновение того или иного заблуждения.

Конечно, легко рассуждать примерно так: раз народ в истории играет решающую роль, а не личность, или общественное бытие определяет сознание людей, а не наоборот, то за грехи или преступления личности и должен отвечать народ, ибо в этом случае народом обусловлено любое поведение и действие той или иной личности, Ну, скажем, мошенник может находить оправдание в следующем: "общественное бытие определяет сознание, народ играет решающую роль, а не я, а, следовательно, не я отвечаю за свои поступки, за свое поведение, а народ, общественное бытие". Здесь тотчас же улетучивается все и остается одна мертвая абстракция, не принимаются во внимание такие факторы, как свойства, качества этого мошенника, уровень, характер его воспитания, образования и т.д. Черты его характера, его страсть, его субъективное желание быть непременно мошенником, относительная самостоятельность его индивидуального сознания и индивидуальной психики, способность его сознания к свободным эмоциям, ассоциациям, или его способности к мошенничеству, просто, даже из любопытства, его фантазия, приобретшая самостоятельное значение, его мечтательность, его привычки, традиции и т.д. и т.п. бесчисленное множество социальных причинно-следственных связей, которые в единстве сделали этого человека мошенником.

Никто не должен игнорировать решающую роль общественной практики, и в этом сущность всякой личности. Придет время, когда в обществе не будет мошенника, и в этом решающее слово принадлежит практике, материальному производству. Но пока в обществе есть мошенник, тут уже решающее значение приобретают личные качества самого мошенника.

Можно, конечно, всесторонне исследовать и через множество опосредствующих связей в конечном итоге установить, чем, какими объективными факторами, причинами и т.д. обусловлены эти субъективные качества, черты характера, и на этом основании утверждать, что в их возникновении, формировании решающую роль сыграл социальный детерминант. Это верно и против этого невозможно возражать. Беспричинных явлений не бывает. Однако связи бывают не только опосредствованные, но и непосредственные. Личные качества индивидуума, черты характера не есть мертвая абстракция, а его непосредственная жизнедеятельность, его функционирование, его деятельность и т.д. И при том или ином его действии, при принятии им решения и при его реализации эти черты не обращаются за советом к своим объективным источникам, а действуют сами, непосредственно, проявляя себя в том или ином действии. Следовательно, если это действие есть заблуждение, то за него непосредственно отвечать должны не объективные источники черт его характера, а сами эти черты или их носитель, обладатель. В противном случае в обществе царила бы абсолютная безответственность, абсолютный произвол и хаос.

Из сказанного следует, что на основе и на фоне объективных действий и отношений людей такая "мелочь", как черты характера, личные качества индивидуума в решении того или иного конкретного вопроса, в том или ином конкретном действии может непосредственно получить решающее значение, играть. решающую роль, и, если оно заблуждение, иметь пагубные, реакционные последствия, например, культ личности Сталина.

Есть надежда, что вместе с тем с дальнейшим общественным прогрессом качественно изменится само заблуждение. Оно, хотя всегда будет постоянной противоположностью истины, но в то же время от него отпадут его реакционные формы. Это значит, что не только истина, но и заблуждение есть процесс. Это тем более верно, если учесть тот факт, что. истина и заблуждение взаимно превращаются друг в друга. Однако это взаимопревращение следует понимать не механически, а диалектически.