Наука. Эмпирическая стадия

НАУКА

Эмпирическая стадия

Научное исследование состоит из двух взаимосвязанных необходимых стадий - эмпирической и теоретической. Эмпирическая стадия характеризуется формулированием проблемы, выдвижением гипотезы, фиксацией, констатацией фактов, наблюдением, описанием, измерением, экспериментом и т. д. Это такое состояние знания, которое выражает объект на чувственно-рассудочном уровне. Эмпирическая стадия совпадает и не совпадает с чувственным познанием. Совпадает в том смысле, что кроме рассудка она выражает непосредственную связь органов чувств исследователя с объектом, т. е. содержит в себе ощущения, восприятия, представления. Не совпадает, отличается от чувственного познания тем, что, во-первых, она представляет собой специфическую стадию научного познания, а не познания вообще, а чувственное созерцание является постоянной стороной, моментом познания вообще. Во-вторых, эмпирическая стадия - это преимущественно стадия рассудка, т. е. мышления, хотя она и содержит элемент чувственного познания.

Знание, говоря в самом общем плане, есть постижение действительности в формах сознания. Однако само знание можно и нужно рассматривать с двух точек зрения: как постижение истины обыденным сознанием на основе опыта повседневной жизни и как постижение истины сознанием в высших его формах (наука) на основе- общественно-исторической практики. Оба вида знания тождественны и различны. Их тождество состоит в том, что оба они своим источником имеют объективную реальность, оба друг без друга невозможны, взаимопроникают, взаимопревращаются подобно взаимопревращению рассудка и разума. Обыденное знание под решающим воздействием общественно-исторической практики и потребностей ее развития неизбежно переходит в научное, обусловливая развитие, усложнение, восхождение самого сознания, а научное знание, в свою очередь, превращается в обыденное. Это видно из следующего. Во-первых, научное знание реализуется в практике. опредмечивается и становится общедоступным, обыденным; во-вторых, любое научное знание со временем рано или поздно в общем процессе восхождения научного производства неизбежно превращается в обыденное. Например, открытие закона всемирного тяготения было в свое время научным знанием, а сегодня представляет собой обыденное знание. В-третьих, обыденное знание в снятом виде всегда содержится в научном звании как его момент. Таким образом, как обыденное, так и научное знание есть стороны единого диалектического развивающегося процесса.

Вместе с тем это тождество заключает в себе существенное различие. Оно состоит, во-первых, в том. что научное знание является продуктом научного производства, т. е. специальной сферы деятельности особо для этой цели поставленных научных работников, в то время как обыденное знание достигается без науки. Во-вторых, научное знание является продуктом разума, а обыденное - продуктом рассудка. В-третьих, научное знание характеризуется большим восхождением, «удалением» от своего материального источника, следовательно, более близким, глубоким подходом к этому своему источнику, чем обыденное знание. В-четвертых, научное знание выражает сущность объекта, закономерности его развития, а обыденное - внешность, кажимость объекта. В-пятых, научное знание отражает сущность в ее развитии, модификациях, следовательно, по своей природе оно более конкретное, более полное и более глубокое, богатое своим содержанием, чем обыденное; в-шестых, научное знание выполняет и такую задачу, как разработка методов технологического, технического, специального и т. п. освоения познанных законов, не свойственную обыденному знанию. Наконец, в-седьмых, опредмечивание, объективация научного знания в процессе практики есть более глубокое, существенное чувственно -предметное изменение действительности, чем опредмечивание обыденного знания.

На этом общем базисе единства материального и идеального непосредственной предпосылкой научного знания служит прежде всего научная проблема. Это научный вопрос, ответ на который отсутствует на данном этапе данной науки. Проблема возникает из проблемной ситуации - противоречия между знанием и незнанием, известным и неизвестным. Критерии проблемной ситуации, а также вычленения и постановки проблемы - всесторонний учет потребностей и возможностей как практики, так и логики самой науки. Научную проблему, разумеется, следует отличать от мнимой проблемы, псевдопроб-лемы (поиск «философского камня»).

Научная проблема является не только началом, но и формой организации исследования. Она сама подсказывает направление исследования, и в соответствии с этим содержит в себе как имманентный момент, указание на всевозможные известные знанию силы и средства, которые необходимо привлечь для постижения нового знания. Поскольку между знанием и незнанием существует опосредствующее звено, научная проблема необходимым образом содержит в себе гипотезу и неизбежно в процессе исследования перерастает в нее.

Гипотеза как научно обоснованное предположение есть форма организации и реализации процесса научного исследования, Гипотеза возникает вместе с наукой. В донаучный период знания могли существовать лишь ее предпосылки в форме догадок, которые еще не являются гипотезой. Так, в античной философии не могло быть гипотезы, так как в этот период еще не было научного исследования в собственном смысле слова, не было расчленения единого знания на специальные области научного исследования. Поэтому сама философия и элементы научного познания представляли собой лишь наблюдения и догадки, пусть даже гениальные, но только догадки.

В новое время, когда с развитием капитализма одна за другой складываются как самостоятельные области исследования частные науки, отпочковываясь от единого древа познания философии, возникает и гипотеза как научное предположение. Правда, в этот период зарождения науки пережитки схоластики еще были живы и нередко выступали под личиной гипотезы, предвосхищения: к тому же в условиях борьбы науки против схоластики роль гипотезы недооценивалась. Тем не менее шаг за шагом гипотеза приобретает право гражданства в науке, выполняя свою функцию в научном исследовании, даже тогда, когда ее открыто не признают.

В понимании Бэкона существует два пути познания: путь предвосхищения природы (связанный с гипотезой) и путь ее истолкования. Использование предвосхищений уместно в науках, основанных на мнениях и воззрениях, потому что им нужно достигнуть согласия, а не знания вещей. Этот путь шаткий, незрелый и нередко фантастический. Истолкование природы, наоборот, основано на опыте и восхождении к индуктивным обобщениям, поэтому второй путь в постижении нового знания истинный, надежный.

Чисто эмпирически подходил к роли гипотезы в научном познании и Ньютон. Он считал гипотезу измышлением, хотя сам, не сознавая того, был. но выражению С.И. Вавилова, «блестящим мастером гипотез». Лавуазье также недооценивал роль гипотез, утверждая что они фантастичны и должны быть исключены из науки.

По мнению Декарта, догадки, как бы ни были они вероятны. должны быть отвергнуты, поскольку они не являются достоверными, несомненными основаниями. Он отрицал все знания, являющиеся только вероятными, и признавал лишь достоверное знание, не допускающее никакого сомнения. Тем не менее его космология, физика и другие разделы науки окружены множеством гипотез. Спиноза также исключает гипотезу из научною познания, считая, что изучать вещи можно только через познание их сущности или ближайшей причины путем определений, а не путем гипотез.

Таким образом, не только эмпирики, но и рационалисты XVII-XVIII вв. недооценивают роль гипотезы, но, по существу, пользуются «услугами» гипотез, сами выдвигают их, тем самым доказывая, что научное исследование невозможно без гипотез. Важный шаг на пути открытого признания роли гипотез в научном познании делает Дидро. Он указывает, что в науке следует наблюдение и изучение фактов соединять с рациональным их объяснением. Поэтому нужно отбрасывать пустые, фантастические догадки, но выдвигать догадки о том, что должно быть на основании того, что есть. Если в голове сложилась какая-нибудь система, подлежащая подтверждению на опыте, не следует ни упрямо ее держаться, ни быстро ее бросать. Часто догадки считают ложными, не принимают никаких мер, чтобы испытать их истинность. Для абсолютно нелепых взглядов, отметает Дидро, достаточна одной первой проверки; несколько большего внимания заслуживают взгляды правдоподобные: от взглядов же, которые обещают существенные открытия, можно отказаться лишь тогда, когда они полностью будут исчерпаны. Если догадки и гипотезы слабы и необоснованны, можно отыскать либо какой-нибудь факт, либо открыть истину, в результате которых они гаснут.

Более четко и определенно о роли гипотезы высказывается Д. Пристли. С его точки зрения, теория и эксперимент неизбежно идут рука об руку, причем всякое движение вперед связано с некоторой специальной гипотезой, представляющей собой только догадку относительно обстоятельств или причины некоторого действия природы. Следовательно, самые смелые и оригинальные эксперименты те, которые, давая свободу воображению, допускают сочетание самых далеких друг от друга идей. И хотя многие из этих идей впоследствии окажутся фантастическими, другие могут повести к величайшим открытиям. В каждом эксперименте, осуществляемом по какому-либо плану, все делается для того, чтобы выдвинуть какую-нибудь гипотезу. И, наоборот, гипотезы ведут людей к разнообразным экспериментам, уточняющим гипотезы. Из этих экспериментов вытекают новые факты, способствующие исправлению гипотезы, которая послужила толчком к их обнаружению. Исправленная таким путем гипотеза способствует открытию большого количества новых фактом, которые, как и раньше, делают ее еще более близкой к истине.

Известный вклад в теорию гипотезы внес М. В. Ломоносов. В движении познания от фактов и наблюдений к теории, по его мнению, огромная роль принадлежит гипотезе. Гипотезы представляют единственный путь, которым величайшие люди дошли до открытия самых важных истин. М. В. Ломоносов не только ясно сознавал роль гипотез, но и сам, как известно, выдвигал ряд весьма важных для развития наук гипотез.

При переходе естествознания от накопления фактов к их объяснению в конце XVIII и в особенности XIX века необходимость гипотезы более не вызывает сомнений. Но ученые стремятся выделить функцию, содержание и структуру гипотезы, ее эвристическое значение и т. д. Этот вопрос пытаются решить великие мыслители XIX в. Дальтон, Дарвин, Менделеев, Сеченов и другие - одни с позиций натурфилософии, другие - с точки зрения стихийного материализма и стихийной диалектики.

Дальтон считает, что факты и опыты, касающиеся любого предмета, никогда не оцениваются в достаточной мере до тех пор, пока в руках какого-нибудь искусного наблюдателя они не лягут в основу теории, при помощи которой мы сможем предсказывать результаты и предвидеть последствия некоторых других операций, до этого момента еще ни разу не проводившихся. Преодолевая узкий эмпиризм, Дальтон таким образом возвышает теоретическое мышление, роль гипотезы в научном исследовании.

Особенно глубоко разрабатывает проблему Д. И. Менделеев. Гипотеза, считает он, - это активная форма научного исследования на всех его этапах. Вот как ученый характеризует роль гипотезы: нужно смотреть, но надо знать, куда смотреть; нужно искать, но нужно знать, что искать. Гипотезы науке и особенно ее изучению необходимы. Они дают стройность и простоту научному поиску. А потому лучше держаться гипотезы, которая может со временем оказаться неверною, чем никакой. Гипотезы облегчают отыскание истины, как плуг земледельца облегчает выращивание полезных растений.

В соответствии с этим Д. И. Менделеев выделяет в научном познания следующие элементы: собирание, описание и изучение фактов; составление гипотезы; опытную проверку логических следствий из гипотез; превращение гипотез в достоверные теории или опровержение ранее принятой гипотезы и выдвижение новой.

В то же время как естествознание в своем развитии давало множество доказательств необходимости гипотезы и пыталось выяснить ее отношение к фактам действительности, ее эвристическое значение, ее различные виды и способы проверки и т. д., появляется позитивизм, объявляющий гипотезу «бесплодной», «излишней» и т. д. Так, О. Конт на словах признавал гипотезы, даже классифицировал их на допустимые и недопустимые, но на деле он отвергал их роль. Он считал, что гипотеза бессильна, когда речь идет о выяснении того, как возникает явление. Всякая научная гипотеза, чтобы иметь реальное значение, должна касаться исключительно законов явлений и ни в коем случае не способов их возникновения. Эту позитивистскую линию развивали махисты, которые объявляли гипотезу «чумой» разума, «ядом» философии. Современные их эпигоны - неопозитивисты также в той или иной форме, явно или скрыто, но в сущности отвергают роль гипотезы в научном исследовании. Однако наука своим развитием, в особенности в наше время, опровергает домыслы всяких иррационалистов относительно гипотезы.

Классики марксизма разработали всесторонний диалектико-материалистический взгляд на гипотезу. Суть его состоит прежде всего в том, что гипотеза является необходимой формой развития всех наук, в особенности естественных. «Наблюдение, - писал Ф. Энгельс, - открывает какой-нибудь новый факт, делающий невозможным прежний способ объяснения фактов, относящихся к той же самой группе. С этого момента возникает потребность в новых способах объяснения, опирающаяся сперва только на ограниченное количество фактов и наблюдений. Дальнейший опытный материал приводит к очищению этих гипотез, устраняет одни из них, исправляет другие., пока, наконец, не будет установлен в чистом виде закон. Если бы мы захотели ждать, пока материал будет готов в чистом виде для закона, то это значило бы приостановить до тех пор мыслящее исследование, и уже по одному этому мы никогда не получили бы закона»¹.

Гипотеза, как и любое явление, есть процесс как с точки зрения ее генезиса, так и форм и содержания ее развития. В нашей литературе правильно делят гипотезы на два вида: описательные и объяснительные. Первый вид выражает предположение о той или иной форме связи между наблюдаемыми явлениями, а второй - предположение о связи между наблюдаемыми явлениями и причиной или основой их. В начальный период развития наук, когда они только накапливали факты, были возможны в основном описательные гипотезы. Но затем появилась необходимость на основе эмпирических знаний делать широкие обобщения, открывать законы, объясняющие эти факты. Поэтому возникают более содержательные гипотезы - объясняющие, которые стремятся за чувственно -наблюдаемыми явлениями обнаружить закон ими управляющий, логически объяснить наблюдаемые явления, вскрыв внутреннюю, производящую их причину.

Однако такое деление гипотез было целесообразным в период, когда в науке господствовал метафизический способ рассмотрения, а формальная логика являлась единственным логическим методом обоснования его выводов. Однако в наше время такое деление, будучи в известных пределах верным, недостаточно. Теперь гипотезы в большинстве своем базируются на более высоком уровне практики и теоретического мышления. И если на первом этапе развития наук основным способом при создании гипотез был способ восхождения от чувственно-конкретного к абстрактному, то с накоплением и углублением знаний об окружающем мире гипотезы стали возникать на основе восхождения от абстрактного к мысленно-конкретному.

Современный научно-технический прогресс, более высокий уровень практики, а также развитие теоретического познания в целом составляют реальную основу возникновения гипотез высшего порядка. Более того, практика строительства нового строя, создание его материально-технической базы непосредственно связаны с творческой, конструирующей, преобразующей способностью нашего мышления, которая должна находить свое выражение и в такой идеальной форме деятельности. как гипотеза. Следовательно, и гипотеза должна быть преобразующей, творящей, созидающей. Поэтому вполне правомерна постановка вопроса о преобразующих гипотезах.

Этот вид гипотез имеет неизмеримо большее эвристическое значение, чем другие ее виды. Они обусловлены прежде всего преобразующей сущностью практики. Последняя есть не что иное, как чувственно-предметное преобразование действительности. Поэтому она и перед постигающим мышлением ставит задачу идеального преобразования предмета, чтобы затем реализовать его на практике. Вот почему гипотеза должна выступать как форма научного поиска, но такая, которая опирается на данные практики и познания, т. е. является единством известного и неизвестного. Иными словами, она является таким процессом поиска, который содержит в себе момент истины. т. е. достоверное и недостоверное знания.

Гипотеза есть процесс и со стороны свою индивидуального развития. Возникнув на определенной базе, она проходит путь совершенствования, уточнения. углубления, подтверждения и превращения в теорию. Любая научная теория бывает первоначально гипотезой. Д. П. Менделеев неоднократно подчеркивал, что периодический закон был сперва гипотезой, которая мало-помалу превращалась в общепринятую истину.

То же самое можно сказать о любой другой теории. Так. материалистическое понимание истории первоначально было гипотезой. Маркс, высказавший эту гипотезу в 1840-х годах, приступает к фактическому изучению материала. Он берет капиталистическую общественно-экономическую формацию и на основе гигантской массы данных дает подробнейший анализ законов ее развития и функционирования. Со времени появления «Капитала» материалистическое понимание истории уже не гипотеза, а научно обоснованная теория.

Поскольку гипотеза в целом - не достоверное, а вероятное знание, задача которого состоит в том, чтобы служить средством отыскания истины, открытия закономерностей предмета, то в процессе ее обоснования и развития она должна быть либо доказана, либо отвергнута и заменена новой. Она может быть доказана в той или иной степени или, наоборот, отвергнута полностью или частично. Поэтому изучение способов получения вероятного знания, его обоснование приобретают первостепенное значение в теории гипотезы.

Любая гипотеза с самого начала, независимо от конечного результата, проходит путь проверки. С этой целью используются самые разнообразные логические средства. Обоснование истинности гипотезы включает в себя прежде всего такие моменты, как нахождение многообразных следствий, логически вытекающих из гипотетически сформулированного закона, практическая проверка этих следствий, сличение теоретических предсказаний с реальными фактами, обнаруженными в чувственно-предметной деятельности, направленной на практическое освоение уже усвоенного мыслью предмета, и т. д.

Важным моментам эмпирической стадии исследования является фиксация, описание и объяснение факта. Как совершившееся объективное явление или событие факт существует независимо от познающего субъекта. Однако в научном исследовании он включается в систему научного знания и является его моментом или элементом. Это означает, что он, будучи научным фактом, т. е. включенным в систему научного наследования, не существует без последнего. Например, взаимопревращение форм движения материи существует вечно и объективно, но фактом науки оно стало тогда, когда его открыли, описали и объяснили. Правда, факт можно рассматривать на разных уровнях - на эмпирическом и теоретическом, - но в данном случае речь идет об эмпирическом уровне изучения факта.

Говоря о месте, роли, функции, значении факта в эмпирическом исследовании, нужно исходить, на наш взгляд, из следующих принципов:

1. Прежде всего следует подчеркнуть, что факт, вовлеченный в научное исследование, есть отражение объективного факта, т. е. он имеет объективный источник в действительности. Отрицание этого положения ведет к субъективизму. Логические позитивисты, спекулируя на роли факта в познания, протаскивают свои идеалистические концепции. Они абсолютизируют языковую форму факта - предложение - и изображают его как логическую конструкцию, придуманную субъектом. Так, Б. Рассел не видит объективного источника факта, для него не существует отношения между познанием и познаваемым, между субъектом и объектом. Более откровенно эту линию проводит Л. Витгенштейн, в представлении которого мир есть совокупность фактов, а не вещей. Мир определен фактами и тем, что это все факты. Операционалист Бриджмен утверждает, что для физика факт является всегда единственной конечной вещью, которая не нуждается в обосновании и перед лицом которой единственно возможная позиция состоит в почти религиозном смирении.

Но есть и такие среди современных неопозитивистов, которые недооценивают роль фактов в научном познании. Так, неопозитивист К. Поппер критикует операционализм Бриджмена с позиций субъективизма - абсолютного предшествования идеи опыту. Используя то верное положение, что факт очень часто возникает из теории и становится научным лишь на основе определенной теории, К. Поппер приходит к выводу, что факты подбираются или отбрасываются лишь с целью расширения или углубления существующих теорий.

Безусловно, предварительно сформулированная идея, догадка всегда присутствует, когда приступают к анализу фактов. Поэтому в истории науки всегда именно теория, а не эксперимент, как таковой, всегда именно идея, а не наблюдение само по себе, открывали путь новому познанию. Верно, конечно, что предварительно сформулированная идея всегда присутствует при анализе фактов. Но, во-первых, это не значит, что всякая идея, присутствующая при анализе фактов, является идеей теоретической; во-вторых, без анализа фактов просто невозможно открывать сущность, закон, т.е. теория без фактов невозможна. В-третьих, идея на эмпирическом уровне или эмпирическое описание событий не есть конкретная теория.

2. Весьма важно четко отличать объективные данные, объективную характеристику факта от субъективных мнений, суждений, представлений, искажающих объективную характеристику факта. Опираясь на практику и на данный уровень науки, нужно и должно проводить это различие, чтобы научное исследование не приняло неправильное, ложное направление. Иными словами, необходимо последовательно проводить требование объективности рассмотрения.

3. Необходимо четко, определенно и последовательно определить место, роль, значение факта в научном исследовании, не допуская ни недооценки, ни переоценки его. Поскольку факт, вовлеченный в эмпирическое исследование, есть чувственно-конкретное знание, то именно последнее становится исходным пунктом исследования. Факты составляют не только фундамент научного знания, но и его строительный материал.

4. Объяснение факта предполагает установление научной ценности информации, содержащейся в нем, раскрытие его внутренней природы. Такое объяснение факта возможно на основе количественного и качественного его анализа, опирающегося на законы данной науки и руководствующегося ими. Без приведения в движение законов объяснение факта, попросту говоря, невозможно.

5. Безусловно, рассмотрение факта заключает в себе возможность различных отклонений, представлений и суждений, искажающих его сущность. Поэтому первостепенное значение приобретает рассмотрение факта в его естественной связи. Выхватывание того или иного факта из его связей есть линия софистики.

6. Исследование должно учитывать все конкретные условия, всю ситуацию, в которой факт совершился. А это означает, что изучать надо всю систему фактов, относящихся к данному объекту исследования. В частности, необходимо установить взаимозависимость фактов-детерминантов, фактов-условий, фактов-следствий и т. д.

7. Сопоставление изученного факта или фактов с ранее известными .достоверными фактами является дополнительной возможностью изучения и объяснения данного факта науки.

Фиксация, описание, объяснение научного факта связаны с наблюдением, опытом, экспериментом. Выше речь шла о том, какую роль играет опыт-эксперимент в вычленении и фиксации гипотезы. Однако этим его значение не исчерпывается. Опыт-эксперимент продолжает играть свою роль на протяжении всего эмпирического исследования, и по мере восхождения его роль возрастает. Сам опыт есть диалектический процесс, который как в историческом, так и в логическом плане проходит путь своего усложнения, обогащения под решающим воздействием процесса труда, общественно -исторической практики. Так, на прежних ступенях производства ограниченный объем знаний и опыт были связаны непосредственно с самим трудом, не развивались в качестве отделенной от науки самостоятельной силы и поэтому в целом никогда не выходили за пределы традиционного, издавна осуществлявшегося и лишь очень медленно и постепенно развивавшегося собирания рецептов. Рука и голова не разделены. Этот примитивный опыт узок, беден содержанием и непосредствен. Он выражает некоторые обычно внешние, поверхностные свойства явлений, но в то же время не выражает других более существенных их свойств.

С развитием объективно-исторической практики и появлением наук возникает высший вид опыта - научный эксперимент. Последний позволяет получать первоначальные данные - регистрируемые состояния, сохраняющиеся или вновь возникающие в исследуемом объекте. Прибор заменяет некоторые стороны деятельности человека, подобно тому, как орудия труда заменяют органы человека; орудие эксперимента выступает в качестве исполнителя целей и намерений человека. Качественно-количественное оснащение эксперимента приборами и оборудованием отражает уровень знаний, достигнутый обществом на данной ступени его развития.

По свидетельству Д. Бома, любое тело, свойства которого изучены хотя бы частично, можно в принципе использовать в качестве измерительной аппаратуры. Прибор своим воздействием меняет первоначальное состояние объекта, и это его влияние на результат эксперимента принципиально неустранимо. Эксперимент позволяет изучить явления всесторонне, в нем можно неоднократно повторять одно и то же явление, как при одних, так и при других условиях, он позволяет тщательно исследовать предмет, расчленить его на отдельные части, выделить нужные стороны. Из экспериментальных исследований можно сделать более точные и достоверные заключения, чем из обычных наблюдений, даже если последние ведутся при помощи соответствующих приборов. С помощью эксперимента гипотеза превращается в достоверную теорию.

Эксперимент возникает в результате необходимости проверки гипотезы или отдельных ее моментов и является, таким образом, средством доказательства истинности вероятного знания. Но, разумеется, эксперимент относителен, ограничен как самой экспериментальной базой, так и уровнем науки. Поэтому он, как показывает история науки, в одних условиях может подтвердить, а в других отвергнуть одну и ту же гипотезу. Следовательно, не допуская никакой недооценки роли эксперимента, следует подчеркнуть, что не эксперимент, а вся практика выносит свое окончательное решение о том или ином знании.

Академик С. И. Вавилов писал, что всякий физический опыт, если он тщателен, имеет самостоятельную ценность. Но к опыту редко обращаются наудачу, в поисках новых, неожиданных явлений. В большинстве случаев опыт ставят для суждения о правильности или ошибочности определенных теоретических построений. Результат опыта может окончательно опровергнуть некоторые предположения с большей или меньшей точностью. Наоборот, экспериментальное подтверждение той или иной теории никогда не должно почитаться безапелляционным по той причине, что один и тот же результат может следовать из различных теорий. В этом смысле бесспорный ехреrimentum сrucis едва ли возможен. Ответ, даваемый опытом, иногда может быть неожиданным, и тогда опыт становится первоисточником новой теории (так, например, возникло учение о радиоактивности). В этом самое ценное, эвристическое значение опыта. Но результаты такого рода очень редки, поэтому экспериментатор всегда, прежде чем предпринять опыт, ставит вопрос о его целесообразности. Далее, С. И. Вавилов указывает на двоякую роль эксперимента.

1. Посредством эксперимента доказываются или опровергаются ранее установленные теоретические положения.

2. Эксперимент может иметь эвристическое значение, стать первоисточником новых гипотез и теорий.^** Все это верно. Только нужно дополнение: не всякий эксперимент достигает этой цели, является удачным. Однако неудачный эксперимент ни в одной науке не означает отказа ни от научной проблемы, ни, тем более, от самой науки. Так почему же исключение делается для социализма? Почему стал-инско-брежневский неудачный эксперимент социализма поняли как отказ от социализма вообще. Неужели, новые господа, у человечества нет будущего, или оно развивается никуда, или, требуете вы, закрепить его за капитализмом навечно? В лучшем случае, вы говорите: «Пока не знаем, жизнь подскажет». Но ведь человеческая деятельность есть целесообразная деятельность. Потому без ясной перспективы развития, без идеологии может жить только козел, а не человеческое общество… Конечно, легче сесть на тигра, чем слезть с него. Ну, а дальше что?

По словам М. Борна, трудность состоит в том, что нужно говорить о состоянии объективного мира при условии, что это состояние зависит от того, что делает наблюдатель. За основу описания физических явлений принимается материальное взаимодействие объекта исследования с измерительными приборами. Пусть требуется осуществить эксперимент, пишет М. Борн, по исследованию какой-либо одной из сопряженных величин, при этом оказывается невозможным получить сведения о системе самой по себе; наблюдатель должен заранее решить, ответ какого именно типа ему нужно получить. Таким образом, субъективные решения неразрывно смешиваются с объективными наблюдениями. Было бы, очевидно, праздным делом, продолжает М. Борн, обсуждать ситуацию, какая получилась бы без вмешательства наблюдателя или независимо от него.

Об этом же пишет В. Гейзенберг. В описание атомных процессов, отмечает он, снова вводится субъективный элемент, так как измерительный прибор создан наблюдателем. То, что мы наблюдаем, это не сама природа, а природа, которая выступает в том виде, в каком она выявляется благодаря нашему способу постановки вопросов.

Все это верно. Однако не дает никакого основания подменять объективно существующий объект абстракцией и, вместо того чтобы открывать сущность самого этого объекта, искать ее в абстрактных математических моделях, как это делает В. Гейзенберг. Здесь он допускает субъективистский подход к решению проблемы объективности естественнонаучного знания.

В этой связи нужно отдать должное М. Борну, который признает, что материальное бытие объекта проявляется в бесчисленных аспектах, а понятие объекта-инвариант этих аспектов. Это научная, материалистическая позиция. Он справедливо считает, что «субъективный момент» состоит в выборе исходной системы и расположенных на ней измерительных устройств. «Субъективный момент» является в то же время материальным моментом, поскольку взаимодействие объекта и субъекта познания на уровне практики, эксперимента материально. М. Борн дает отпор позитивистскому подходу к проблеме реальности в физике, заявив, что ему, как и Э. Шредингеру, «совсем противна» «крайне позитивистская точка зрения», согласно которой «единственной реальностью являются ощущения».