Единичное, всеобщее, особенное

Единичное, всеобщее, особенное

Единичное

Поскольку категория есть логическое сокращение единичных явлений и их обобщение, к тому же единичное выражает совпадение исторического и логического, постольку анализ следует начать с него.

Единичное есть объективно существующая качественная определенность, есть способ бытия действительности, необходимая форма бытия всеобщности. Следовательно, единичное связано с всеобщим, переходит в него. Метафизическая ограниченность во взглядах на единичное и всеобщее состояла в том, что эти категории отрывались друг от друга и абсолютизировалось либо единичное, либо всеобщее. Между тем эти противоположности тождественны и различны. Единичное не существует иначе, как в той связи, которая ведет к всеобщему. Всеобщее существует лишь в единичном, через него. Всякое единичное есть всеобщее, и наоборот. Как возникновение, так и развитие единичного обусловлено всеобщим, всеобщими закономерностями развития, которым подчиняется множество других единичных явлений. Поэтому нельзя понять (познать) единичного, если (как понимает плоский эмпиризм) изолировать его от всеобщего. Но, разумеется, путь к последнему лежит через единичное.

Познание начинается с анализа эмпирически данного и подтверждаемого практической деятельностью людей единичного, и, опираясь на полученный результат, оно неизбежно восходит к всеобщему, закону, сущности. Объективной основой самого этого восхождения является предметная деятельность людей, потребности этой деятельности. Именно последняя для себя и в своих интересах ставит перед познанием постоянную задачу восхождения к всеобщему, к открытию все новых и новых закономерностей развития. И чем глубже и шире фронт предметной деятельности, тем сложнее эта задача, а чем успешнее реализуется и опредмечивается эта задача, тем эффективнее, действеннее практическое изменение действительности.

Таким образом, переход от единичного к всеобщему не есть «субъективная фикция», как думают неопозитивисты, а является объективным законом познания, обусловленным закономерностями практической деятельности людей.

Всеобщее

Переход единичного к всеобщему есть превращение первого во второе, есть восхождение мысли.

В античном материализме всеобщее рассматривается как простая непосредственность, как чувственно-конкретное и в принципе не отличается от единичного: оба они слиты, еще нерасчленены. Так, вода у Фалеса - единичное, чувственно-конкретное и в то же время является всеобщим началом всего сущего, то же самое - огонь у Гераклита и т.д.

У идеалистов общее как нематериальное начало оторвано от реальных материальных вещей и существует без них, как некая самостоятельная сущность. Но в то же время это все же есть единичное, отдельное существо. Аристотель делает шаг вперед, подвергая критике учение Платона об идеях, считая, что всеобщее составляет сущность вещи и нельзя ее рассматривать отдельно от вещи, без единичного, ибо идеи, будучи сущностями вещей, не могут существовать отдельно от них. Но в то же время Аристотель все-таки отрывает всеобщее от единичного, рассматривая его не только как сущность единичных вещей, но и как цель, во имя которой возникают и исчезают единичные вещи. Хотя Аристотель непоследователен, «путается», как известно нам, в диалектике единичного и общего, тем не менее у него по этой проблеме имеются такие элементы диалектики, которые не были развиты последующим ходом философской мысли - вплоть до Гегеля.

В средние века реалисты всеобщее понимали, как «слово» (Логос) бога, а номиналисты как «слово» человеческого духа.

Что касается метафизики XVII-XVIII вв., то она отрывает всеобщее от единичных вещей, рассматривая его в качестве субъективной абстракции, созданной разумом для собственного употребления. Так, Джон Локк считал, что общее и универсальное не принадлежит действительному существованию вещей, а изобретено и создано разумом для собственного употребления и касается только знаков, слов или идей. Спиноза, а также французские материалисты XVIII в. хотя и признавали, что абстрактные, общие «слова» имеют источник в вещах, но понимали этот источник как простое сходство вещей.

Слабость метафизического материализма была использована идеализмом. Д. Юм, развивая локковское понимание всеобщего, приходит к отрицанию материальности мира, а Кант рассматривает всеобщее как' непознаваемое, как трансцендентально-психическую реальность. В его понимании, существует эмпирическое общее и априорное общее. Первое есть абстракция от одинаковых фактов, данных в пределах опыта. Второе - подлинное всеобщее существует вне всякого опыта, apriori. Первое недостаточно, поскольку всегда есть возможность появления такого факта, которого не знал опыт, или который опыт до сих пор не фиксировал; второе всеобщее является всеобщим не потому, что реально существует в действительности, а потому, что «трансцендентальное сознание» по своей природе неспособно воспринимать явления действительности иначе, как в форме априорных категорий.

Гегель отвергает субъективно-идеалистическое понимание всеобщего Кантом и Фихте. Однако он критикует их справа, т.е. с точки зрения объективного идеализма, понимая под всеобщим «абсолютную идею». Причем последнюю он отличает от абстрактно-общего или от простого общего и считает, что в высшей степени важно как - для познания, так и для практического поведения, чтобы не смешивали лишь общее с истинно всеобщим, поскольку абстрактное общее есть простое сходство явлений, в то время как конкретное всеобщее есть сущность, закон развития явлений, который осуществляется в единичном, отдельном особо, специфически, воплощая в себе богатство отдельного, особенного. Эта исключительно верная, «прекрасная формула» выражает ту мысль, что конкретно всеобщее наполнено глубоким содержанием и несравненно богаче абстрактного всеобщего, подобно тому как одно и то же нравоучительное изречение в устах юноши, понимающего его совершенно правильно, не имеет для него того значения и охвата, которое оно имеет для умудренного жизнью зрелого мужа, видящего к нем выражение всей силы заключенного в нем содержания. Верно указав на то, что всеобщее содержит в себе богатство единичного и особенного, Гегель в то же - время абсолютизирует всеобщее, превращает его в самостоятельную сущность, существующую до реальных единичных вещей, в самостоятельный субъект, демиург действительности. Вот почему у него в основе всего лежит всеобщее как идея, идеальная цель. Оно первично, начало реальной истории и результат в логике, где всеобщее или идея достигает самопознания в логических категориях.

Материалистически переосмыслив диалектику Гегеля, классики марксизма развили ее дальше, показав, что категория общего есть прежде всего отражение реально общего. Конкретно всеобщее - это не «идея» или ее порождение, а объективная реальность, существующая независимо от сознания, как внутреннее конкретное тождество явлений, как объективный источник, основание, закон единичных явлений. Форма всеобщности - это закон, это форма внутренней завершенности и тем самым бесконечности; она есть соединение многих конечных вещей в бесконечном.

Абстрактно всеобщее, безусловно, имеет важное значение в познании, поскольку оно является «понятием рассудка». Однако оно не выходит за рамки последнего, не восходит к разуму и, следовательно, не наполняется конкретным противоречивым содержанием, не отражает объективно всеобщего, как оно есть в себе. Поэтому, не отрицая значения абстрактного всеобщего в познании, изучаемого традиционной логикой, в то же время следует указать на его ограниченность, снимаемую диалектической логикой.

Таким образом, всеобщее в познании имеет два аспекта: всеобщее как внешнее сходство, как внешнее абстрактное тождество и всеобщее как внутреннее конкретное тождество, тождество многообразного, как сущность, закон, проявляющийся в единичном многообразии особо.

Особенное

Формально-логическое понимание единичного, всеобщего, особенного недостаточно по той простой причине, что формальная логика, во-первых, исходит из внешних признаков, игнорируя их содержание; во-вторых, она особенное определяет как «общие черты, присущие некоторым объектам, относящимся к определенному классу»; в-третьих, Маркс в «Капитале» показал, что особенное есть не что иное, как действительность самого всеобщего, сущности, есть синтез единичного и всеобщего, их взаимопереход и взаимопревращение. При этом Маркс показывает, что не может быть никакого взаимоперехода, взаимопревращения без особенного. Односторонность единичного и всеобщего снимается особенностью.

Следовательно, особенное не есть какие угодно «черты, присущие некоторым объектам», а есть действительность самого всеобщего в единичном. И если единичное является формой проявления всеобщего, то особенное является содержательным синтезом того и другого, способом бытия того и другого.

Для познания и практики исключительно важно исходить из этой диалектики. Между тем нарушение этой диалектики - не редкость. Одна крайность исходит из абсолютизированного всеобщего, игнорируя особенное, а другая - наоборот, абсолютизирует особенное, игнорируя всеобщее - сущность, закон. Этими крайностями характеризуются как раз деформации социализма у нас в стране, во всех сферах общественной жизни, когда в одном случае абсолютизировалось особенное, а в другом - наоборот, абсолютизировалось всеобщее и игнорировалось особенное.

Из анализа единичного. всеобщего и особенного следует и другой логический принцип - рассмотрение в чистом виде, имеющий исключительно важное значение для познания и практики.

Рассмотрение в чистом виде и субординация категорий

Суть этого принципа, говоря словами Маркса, состоит в следующем: для мысленного воспроизведения предмета в его чистом виде надо оставить в стороне все отношения, не имеющие ничего общего с данным объектом анализа, надо отвлечься от всех тех обстоятельств, которые не вытекают из имманентных рассматриваемому предмету законов и которые скрывают внутреннюю игру механизма исследуемого процесса; затемняют и деформируют его истинный ход. Но такое рассмотрение всегда есть огрубление, омертвление, без чего познание невозможно, ибо «мы но можем представить, выразить, смерить, изобразить движение, не прервав непрерывного, не упростив, огрубив, не разделив, не омертвив живого. Изображение движения мыслью есть всегда огрубление, омертвление, - и не только мыслью, но и ощущением, и не только движения, но и всякого понятия.

И в этом суть диалектики. Эту-то суть и выражает формула: единство, тождество противоположностей»⁷. Природа теоретического познания такова, что оно не есть молниеносный, одновременный акт непосредственного, исчерпывающего, всестороннего отражения вещи, а есть сложный противоречивый временной процесс последовательного, постепенного отражения различных сторон вещи через ряд абстракций, законов, категорий и т.д. в совокупности, в итоге воспроизводящих данный предмет. Всестороннее познание предмета возможно через познание его отдельных сторон в чистом виде, через отдельные абстрактные определения, т.е. через односторонность, и иначе невозможно.

Незнание принципа рассмотрения в чистом виде было гносеологической причиной многочисленных заблуждений домарксистских экономистов. «Все политико-экономы, - писал К. Маркс, - делают ту ошибку, что рассматривают прибавочную стоимость не в чистом виде, не как таковую, а в особых формах прибыли и ренты».

Если предмет есть некая система, некое образование и вне познающего субъекта существует как некое нераздельное, нерасчлененное целое, то его познание осуществляется путем его разделения, огрубления, членения. Если он в своем объективном бытии невозможен в разделении своих сторон (а сами эти стороны невозможны друг без друга), то его познание невозможно без членения, без разделения. Даже весьма отдаленное, поверхностное представление о предмете мы получаем таким же путем, не говоря уже о теоретическом познании, возможном лишь через ряд абстракций.

Так, атом есть единство электронной оболочки и ядра. Он невозможен без этих двух сторон. Однако его познание возможно только путем его разделения на эти стороны и изучение их порознь. Человеческий организм есть единство взаимосвязанных сторон, каждая сторона (орган) которого выполняет свои сложные, сугубо определенные физиологические функции, что возможно только в этом единстве и невозможно вне этого единства. Рука вне организма не есть рука. Но если организм объективно невозможен в разделении, в виде изолированных друг от друга частей или «кусков», то его познание невозможно без разделения, членения и т.д. Поэтому существуют десятки наук, имеющих вполне самостоятельное значение, каждая из которых изучает только свой особый предмет, изолируя ту или иную сторону этого единого живого организма и рассматривая ее в чистом виде, как самостоятельный объект (предмет) исследования.

Указав, что древнегреческой философии был присущ наивный, но по сути дела правильный, диалектический взгляд на мир, Энгельс отмечает, что этот взгляд, верный в целом, все же недостаточен для объяснения частностей, из которых складывается общая картина мира: «Чтобы познавать эти частности, мы вынуждены вырывать их из их естественной или исторической связи и исследовать каждую в отдельности по ее свойствам, по ее особым причинам и следствиям и т.д. В этом состоит прежде всего задача естествознания и исторического исследования»⁹.

Выполнение этого требования является важной предпосылкой открытия в чистом виде самой сущности предмета. Вычленение сущности всегда есть частный случай рассмотрения в чистом виде, но его основной аспект. Этот аспект определяется Марксом как необходимость рассматривать внутреннюю природу исследуемого процесса независимо от всех конкретных форм ее существования, от всего того, что затемняет ее познание. Выделение чистых абстракций составляет главную трудность теоретического исследования, и в то же время оно играет в нем решающую роль. В таких абстракциях с наибольшей ясностью выражена общая природа всех тех сложных и запутанных процессов, которые являются лишь ее проявлением и модификацией. Поэтому путь познания конкретного один - через чистые абстракции, абстрактные определения к их синтезу, к генетическому и синтетическому воспроизведению конкретного в мышлении. Следовательно, наше мышление является не только аналитическим, но и синтетическим, оно не только разделяет и открывает сущность, закон, всеобщую основу и т.д., но и синтезирует разделенные абстрактные определения в одно целое. Но сам этот синтез обусловлен опять-таки принципом рассмотрения в чистом виде и без него невозможен.

Для рассмотрения в чистом виде чрезвычайно важно, чтобы, во-первых, познание долго не задерживалось, а тем боле не останавливалось навсегда на знании отдельных сторон предмета, чтобы остановка мысли была временной и снималась восхождением; во-вторых, чтобы это знание не выдавалось за всестороннее знание, знание предмета в целом; в-третьих, чтобы всестороннее знание не выдавалось за знание одной отдельной стороны предмета и т.д., чтобы не обеднялось более полное знание, не принижалась его роль и значение путем его подмены тощей абстракцией. Нарушение этих условий является характерной особенностью всех разновидностей метафизики, как способа познания вообще.

Исследование категорий в чистом виде отнюдь не означает, что категории существуют изолированно друг от друга. Каждая категория есть ступенька, узловой пункт в познании лишь в связи с другими категориями и, напротив, вне этой связи она не является таковой. Категории, не находящиеся во взаимоотношениях друг с другом, не представляющие внутренне необходимой, взаимосвязанной диалектической системы, могут быть только мертвыми, раз навсегда данными, неподвижными абстракциями, ничего общего не имеющими с диалектическим процессом отражения.

Вообще никакая наука невозможна без системы понятий, категорий, без их взаимоотношений, взаимосвязи, взаимопереходов, каждое понятие неразрывно связано с другими, переходит в другие. Чрезвычайно необходимо подчеркивать всестороннюю, гибкость понятий, категорий, гибкость, доходящую до тождества противоположностей. Категории логики отражают живую связь только благодаря тому, что они гибки, вечно движутся, переходят друг в друга, переливаются одна в другую, составляя внутренне необходимую систему, где все они одновременно тождественны и различны. Такова их диалектическая природа.

Однако движение, развитие, взаимопереход не есть чисто логическое самодвижение, или самопознание понятий, как это утверждает Гегель, а есть отражение движения, развития объективного мира. Субъективная диалектика есть отражение объективной диалектики. Наше мышление и объективный мир, указывал Энгельс, подчинены одним и тем же законам и не могут противоречить друг другу в результатах, а должны согласовываться между собой. Отражение объективной диалектики мира в категориях означает, что последние сами подчинены законам диалектики. При этом, разумеется, марксизм не отрицает относительной самостоятельности понятий и категорий. Положение Маркса о том, что идеальное есть материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней, включает в себя, предполагает относительную самостоятельность понятий, поскольку под «преобразованием» понимается обобщенное, абстрагированное выражение действительности, в понятиях и категориях, а не непосредственное выражение в чувственных образах.

Вместе с тем принцип рассмотрения в чистом виде должен быть проведен с такой последовательностью и с таким пониманием, чтобы обеспечить восхождение от абстрактного к конкретному, создавая диалектическую систему субординированных, переходящих друг в друга категорий. Источником восхождения является противоречие. Переход от одной категории к другой есть разрешение противоречия, выражающее собою генетическое развитие новой категории, переход к новой категории, с удержанием в себе предыдущей в снятом виде. Строго говоря, субординация категорий возможна в движении, в действии, в их применении к познанию и невозможна вне этого. Категории, вступая в различные связи и отношения, должны меняться своими местами и ролями. В определенной связи та или иная категория выдвигается на первый план и для своего определения, выражения и исследования в чистом виде как бы подчиняет себе другие. Например, когда говорим: «материя есть объективная реальность, существующая вне нашего сознания и данная нам в ощущениях», то категория «материи» для своего определения, выражения подчиняет себе категории «сознание», «ощущение» и т.д. Но когда говорим; «истина есть верное, проверенное практикой, отражение объективной реальности» или «совпадение мысли с предметом», то категория «истина» для своего выражения и определения подчиняет себе «отражение», «практику», «объективную реальность», «мысль», «предмет» и т.д. Исследуемой категории для ее исследования подчиняются многие другие категории.

Восхождение от абстрактного к конкретному в любом научном исследовании есть процесс. Но поскольку это - временной процесс, то сразу, одновременно выводить генетически все категории восхождения невозможно. Это можно делать только постепенно, последовательно, руководствуясь диалектической природой познания - движением мысли от простого к сложному.

С другой стороны, процесс восхождения не следует понимать как некую заранее мертвую схему, по которой мысль должна осуществлять свое движение. Например, последовательность генетического выведения категорий нельзя понимать в том смысле, что сначала излагается одна категория изолированно от других, уже известных, а затем - другая, тоже изолированно и т.д. Рассмотрение категорий в чистом виде не есть абсолютная их изоляция друг от друга. Напротив, исследование одной категории в чистом виде возможно только с помощью других категорий. Иначе ее исследование станет просто невозможным. Нельзя исследовать неизвестное с помощью неизвестного.

Вместе с тем важно учесть и следующее обстоятельство: практически исследователь приступает к изложению результатов своего исследования после того, как оп закончил, завершил его. А что это значит? Это значит, что он, приступая к изложению исследования методом восхождения, уже имел в своем распоряжении, богатство логических средств, с помощью которых он излагает результаты, достигая своей цели. А цель - воспроизведение исследуемого предмета, как сложной диалектически расчлененной системы, взаимосвязанных, вытекающих одна из другой, категорий, связей и отношений. Этой цели должны быть подчинены и средства восхождения.

Самым сложным вопросом процесса восхождения является вопрос об этапах восхождения. Но его не решить без подчинения одних категорий другим. При этом подчинение одних категорий другим, рассмотрение их в разных связях и отношениях является логическим законом восхождения.

Роль, место, назначение категорий меняется по мере перехода от одного этапа восхождения к другому, по мере движения мысли от абстрактного к конкретному. В данном случае данные категории выступают как средство исследования других категорий, в другом - как предмет и цель исследования. И то и другое вытекает из необходимости восхождения и служит его задачам.

Сложность процесса восхождения состоит в том, чтобы верно установить логическую последовательность категорий этапов, ибо никакое генетическое выведение, развитие категорий невозможно, если нарушается принцип последовательности. А для этого категории с неизбежностью должны меняться ролями и местами: то, что в данной связи, на данном этапе восхождения выступает как средство, орудие познания, в другой связи, на другом этапе восхождения выступает как предмет и цель познания. Таким образом, весь путь восхождения состоит из взаимосвязи, взаимодействия и взаимопереходов категорий, которые в единстве, в итоге воспроизводят предмет как сложную диалектически расчлененную систему.

Далее, поскольку категории логики - предельно общие категории и применяются к любой области знания, то в каждой конкретной области исследования, точнее, в каждом конкретном исследовании они должны подчиняться предмету исследования, ибо этот предмет имеет свою отличную, специфическую, исходную абстракцию, свою специфику восхождения от абстрактного к конкретному и т.д. Иными словами, предмет исследования и специфика восхождения должны подчинить себе соответствующие категории для воспроизведения исследуемого предмета как диалектически расчлененного единого целого.

Как показал Маркс, экономические категории у Рикардо находятся не в соподчинении, не в диалектических переходах, не в развитии, а в координации, существуют рядом, друг возле друга, поскольку Рикардо хитроумно подводит все конкретные категории под всеобщий закон стоимости, или делает мучительные усилия, чтобы вывести неопровержимые эмпирические явления непосредственно, путем простой формальной абстракции, из этого закона. У него из стоимости не развивается прибавочная стоимость, из последней - прибыль, и т.д., а эти категории берутся в координации. Иными словами, поскольку Рикардо не развивает категории друг из друга, у него не может быть и речи о субординации. Метафизике, вообще говоря, чужда субординация категорий, ей присуща координация категорий, что и делает ее неспособной адекватно, верно отражать действительные глубокие отношения и связи.

У Маркса же, наоборот, категории находятся в отношении субординации, поскольку высшие категории генетически развиваются из низших. Высшая категория отрицает низшую диалектически, т.е. так, что низшая не отбрасывается полностью, а снимается, сберегается, сохраняется в высшей своим положительным содержанием. Например, прибавочная стоимость отрицает стоимость, но в то же время содержит ее в себе, поэтому прибавочная стоимость конкретна, а стоимость абстрактна; первая богаче, сложнее второй. Но прибавочная стоимость, в свою очередь, отрицается прибылью и в то же время сохраняется, сберегается в ней. Поэтому прибыль конкретна, прибавочная стоимость абстрактна и т.д. Восхождение от абстрактного к конкретному у Маркса, таким образом, есть диалектическое развитие категорий от низшего к высшему, от простого к сложному, есть развитие высших форм из низших, высших категорий из низших.

Следовательно, сам способ восхождения от абстрактного к конкретному включает в себя субординацию категорий, ибо высшие из них подчиняют себе низшие. На характерно то, что Маркс для достижения цели исследования предмета приводит в движение, действие и подчиняет ему множество категорий логики, такие, как качество и количество, тождество и различие, противоречие и противоположность, сущность и явление, содержание и форма, внутреннее и внешнее, возможность и действительность и т.д.

Он предмету, задачам, цели своего исследования подчиняет категории диалектики и в той связи, в какой обеспечивается восхождение от абстрактного к конкретному в исследовании капиталистической экономики как единого организма. Применение материалистической диалектики к законам и формам мышления дает ключ к верному пониманию их природы, к уяснению их роли, места, значения в процессе познания, является методологическим началом», «ариадниной нитью» постановки и решения еще не решенных вопросов, связанных с исследованием философских категорий вообще, вопроса об их субординации, в частности.

Понимание и сознательное применение принципа рассмотрения в чистом виде и субординации категорий в данной работе должно обеспечить имманентное движение познания по материалу, переход от одной категории к другой и воспроизведение предмета - марксистской философии - как диалектически расчлененного, генетически и синтетически развитого, единого целого.