Новый органон

8

Эссе

Книга Ф. Бэкона “Новый органон” начинается с “Афоризмов об истолковании природы и царстве человека”. Раздел открывается замечательными словами Ф. Бэкона: "Человек, слуга и истолкователь природы, столько совершает и понимает, сколько постиг в порядке природы делом или размышлением, и свыше этого он не знает и не может". Обновление науки - это её "обновление до последних основ" (афоризм XXXI). Прежде всего, оно предполагает, согласно Бэкону, опровержение и, насколько возможно, устранение призраков и ложных понятий, "которые уже захватили человеческий разум и глубоко в нем укрепились" (афоризм XXXVIII). Бэкон придерживается того мнения, что старый, унаследованный от средневековья и идеологически освященный церковью и схоластикой способ мышления переживает глубокий кризис; это знание (и соответствующие ему способы исследования) несовершенно по всем линиям: оно "в практической части бесплодно, полно нерешенных вопросов; в своем росте медлительно и вяло; тщится показать совершенство в целом, но дурно заполнено в своих частях; по содержанию угождает толпе и сомнительно для самих авторов, а потому ищет защиты и показной силы во всевозможных ухищрениях".

В “Новом Органоне” Бэкон утверждает, что Аристотель "своей диалектикой испортил естественную философию, так как построил мир из категорий". С точки зрения Бэкона, применение учения Аристотеля служит скорее “укреплению и сохранению заблуждений, имеющих свое основание в общепринятых понятиях, чем отысканию истины”.

Бекон строит свою программу на учении, согласно которому истина обнаруживается через очевидные факты, но это верно только в том случае, если тот, кто изучает природу, избавляется от каких бы то ни было предубеждений и предвзятых идей. Необходимо, заявляет Бекон, чтобы "вся работа разума была начата сызнова", - только тогда изучающий природу почувствует, каковы вещи на самом деле. “Наш способ… - объясняет он, - состоит в том, что мы устанавливаем степени достоверности, рассматривая чувство в его собственных пределах и по большей части отбрасывая… работу ума… а затем открываем и прокладываем разуму новый и достоверный путь от самых восприятий чувств". Этим способом, заключает Бэкон, "мы строим в человеческом разуме образец мира таким, каков он оказывается, а не таким, как подскажет каждому его рассудок". Следовательно, первая задача ученого состоит в том, чтобы устранить ошибки из процесса познания, "очистив и исцелив ум", и только тогда ученый сможет вступить на "истинный путь истолкования природы".

Поэтому Бекон считает необходимым перед тем как продолжить развивать свою позитивную программу, достаточно подробно изложить суть препятствий, мешающих правильному объяснению природы. Это метод индуктивного познания, основанного на экспериментировании. Почти всю первую книгу “Нового Органона” он посвящает исследованию этих препятствий, которые называет идолами - идолами разума. Это название отражает платоновскую концепцию эйдосов, которое относится к мимолетному, временному образу действительности, в отличие от понятия идеи, которая представляет действительность в платоновском смысле. Хотя Бэкон утверждает, что, "построение понятий и аксиом через истинную индукцию есть, несомненно, подлинное средство для того, чтобы подавить и изгнать идолы", он тем не менее, считает весьма полезным явно указать идолы и подробно представить их. Ибо, как он объясняет, "учение об идолах представляет собой то же для истолкования природы, что и учение об опровержении софизмов - для общепринятой диалектики". Иначе говоря, если использовать выражение Жардина, "идолы... имеют такое же отношение к индуктивному методу, какое предостерегающие списки ошибочных аргументов имеют к методу силлогистическому". Однако, как я уже говорил, я хочу пойти дальше простых "предостерегающих списков" и получить концептуальную схему эксперимента, основанную на типологии источников ошибки. При этом бэконовская теория ошибки, его типология идолов и ее критический анализ послужит философской иллюстрацией выбранного мною подхода.

Бэкон выделяет четыре типа идолов, которые, как он выразился, "осаждают умы людей", - это идолы рода, идолы пещеры, идолы площади и идолы театра.

Идолы рода. Первый тип идолов - идолы рода, т.е. ошибки, свойственные человеческой природе вообще. Наиболее заметными среди этих ошибок являются склонность поддерживать предвзятое мнение, ссылаясь на случаи, его подтверждающие, и отвергая все контрпримеры, склонность делать обобщающие выводы на основании лишь нескольких наблюдений и склонность рассматривать простые абстракции как действительность. Ошибки этого типа могут также возникнуть из-за слабости чувств, которая дает простор догадкам. Бэкон предостерегает изучающего натурфилософию против веры в то, что чувства человека суть мера вещей. Он считает, что "ум человека уподобляется неровному зеркалу, которое, примешивая к природе вещей свою природу, отражает вещи в искривленном и обезображенном виде". Для того чтобы получить правильное объяснение природы, человеческий разум должен функционировать, согласно Бэкону, подобно ровному зеркалу.

Идолы пещеры. Второй тип идолов - это идолы пещеры. Эти ошибки связаны со специфическим складом ума и телесным строением каждого индивидуума (пещера - прямая ссылка на образ, использованный Платоном в его “Республике”). Эти ошибки могут иметь либо внутреннее происхождение, будучи обусловленными специфической физиологией индивидуума, либо внешнее, являясь результатом социальных условий, в которые человек помещен образованием, традициями и обществом в целом.

Идолы площади. Третий тип идолов составляют идолы площади, т.е. ошибки, связанные с природой языка, являющегося, по словам Бэкона, посредником при объединении людей и их общении. Язык, согласно Бэкону, порождает два ошибочных способа наблюдения мира. Во-первых, есть некоторые слова, которые являются просто "именами несуществующих вещей (ведь подобно тому, как бывают вещи, у которых нет имени, потому, что их не замечают, так бывают и имена, за которыми нет вещей, ибо они выражают вымысел)”. Во-вторых, есть "имена существующих вещей, но неясные, плохо определенные". Бэкон понимает, что язык, будучи непрозрачным по своей природе, может ввести исследователя в заблуждение. Поэтому он предупреждает исследователя об ошибках языка и советует восстановить его прозрачность.

Идолы театра. Наконец, четвертый тип идолов - идолы театра. Это ошибки, которые возникают из полученных "догматов философии, а также из превратных законов доказательств”. Здесь Бэкон говорит главным образом о трех видах ошибки: об ошибке софистической, эмпирической и связанной с суеверием. Первый вид ошибки характерен для Аристотеля, который, согласно Бэкону, "свою натуральную философию совершенно предал своей логике и тем сделал ее сутяжной и почти бесполезной”, и она стала простым переносчиком ошибок. Второй вид ошибки - эмпирическая ошибка имеет место при перескакивании от "узких и смутных немногих опытов" к общим заключениям. Здесь Бэкон имеет в виду, в частности, химиков своего времени и Гильберта с его экспериментами с магнитом. Третий вид ошибки, связанный с суеверием, представляет собой извращение философии путем введения поэтических и теологических понятий, примером чего является, согласно Бэкону, пифагорейская система.

Завершая обсуждение этих идолов, Бэкон требует, чтобы “все они были отвергнуты и отброшены твердым и торжественным решением”. Он настаивает на очищении и освобождении разума от них, и тогда “вход в царство человека”, как считал Бэкон, “основанное на науках, будет почти таким же, как вход в царство небесное”. Следовательно, “очистив и исцелив ум” можно показать “истинный путь истолкования природы”. Эта религиозная коннотация является явной и ее надо подчеркнуть.

Несомненно, что, учение Бэкона об идолах является систематизированным и методичным, хотя и несколько запутанно. Бэкон четко определяет идолы как “либо приобретенные, либо врожденные. Приобретенные, - объясняет он, - вселились в умы людей либо из мнений и учений философов, либо из превратных законов доказательств. Врожденные же присущи природе самого разума, который оказывается гораздо более склонным к заблуждениям, чем чувство”.

Классы идолов являют собой постепенный переход от врожденных идолов к приобретенным, соответственно от весьма устойчивых к таким, от которых легко отказаться. Эта классификация начинается с общего признака человеческих существ - рода, затем идут особенности индивидуумов, составляющих род, т.е. пещера, далее - взаимодействия, беседы и общение между индивидуумами, т.е. площадь, и наконец - учения, которые индивидуумы постигают, т.е. театр. Бэкон осознает, что врожденные особенности трудно искоренить, так что эти идолы не могут быть устранены. "Остается только одно, - учит он, - указать их, отметить и изобличить эту враждебную уму силу, чтобы не произошло так, что от уничтожения старых сразу пойдут новые побеги заблуждений”. Приобретенные же идолы, напротив, могут и должны быть устранены. Пройдя через это эпистемологическое очищение, исследователь готов, согласно Бэкону, заново искать правильное объяснение природы.

Бэкон разработал типологию, чтобы пролить свет на природу источников ошибки. Схема идолов дает систематическое и методическое представление об элементах, препятствующих познанию, - о взаимодействии источников ошибки, связанных с природой разума вообще, с индивидуумами и их сообществом, с языком и учениями. Эта схема может показаться несколько искусственной и надуманной, но она является существенным компонентом всеобъемлющей концепции Бэкона о появлении нового знания и препятствиях этому. Во многих отношениях схема идолов предвосхитила новые дисциплины, а именно, антропологию, этнологию, психологию, а также лингвистические и культурные, политические и религиозные доктрины.

Естественно возникает вопрос, применима ли эта всеобъемлющая типология ошибок к самому методу исследования, который Бэкон призывает использовать, т.е. к экспериментированию. Он допускает, что можно “натолкнуться на что-либо менее достоверное или совершенно ложное в самих опытах”, и поэтому можно подумать “что наши открытия опираются на ложные и сомнительные основания и начала”.

Это замечание удивляет. Возможно ли, чтобы предложенный Бэконом метод исследования был открыт для возражений и чтобы все это очищение было напрасным? Нет! Бэкон тотчас же отводит угрозу: “В действительности же, - восклицает он, - это ничего не значит. Ибо в начале дела неизбежно должно происходить нечто подобное”. С помощью аналогии он объясняет, что “это равносильно тому, как если в писаном или печатном произведении та или иная буква поставлена или расположена неверно: это мало мешает читающему, поскольку ошибки легко исправляются по самому смыслу. Точно так же пусть люди подумают о том, что в естественной истории можно ошибочно поверить многим опытам и принять их, но спустя короткое время их легко отвергнуть и отбросить на основании найденных причин и аксиом”. Бэкон уверяет, что нас не должны волновать эти возражения, и он проявляет такую же уверенность, обрисовывая в общих чертах естественную и опытную историю. Однако он признает, что, "действительно, если в естественной истории и опытах, будут большие, многочисленные и непрерывные заблуждения, то их невозможно исправить или устранить никакой удачей дарования или искусства".

Следовательно, если в бэконовской естественной истории, которая была доказана “с таким усердием и строгостью”, и, добавляет Бэкон, “с почти религиозным рвением”, иногда скрывается "кое-что ложное или ошибочное", то что же тогда, вопрошает он риторически, нужно сказать “про обычную естественную историю, которая столь легковесна и небрежна по сравнению с нашей? Или о философии и науках, построенных на этом сыпучем песке? “.

Вывод

Вопреки твердой убежденности Бэкона, нас эти возражения все же беспокоят. Бэкон, похоже, если можно так выразиться, махнул на них рукой вместо того чтобы представить убедительные доводы в защиту своей позиции. Он хотел бы, чтобы мы поверили ему, что аналогия между опечаткой и экспериментальной ошибкой правильная. Однако это не так. Из приведенной Бэконом аналогии следует, что смысл контекста эксперимента задан подобно значению текста, но именно этот смысл, физическое значение структуры эксперимента, экспериментальные науки не имеют и фактически стремятся обнаружить и утвердить. Например, почернение фотографических пластин в непосредственной близости от работающих электронно-лучевых трубок было хорошо известной неприятностью, прежде чем Рентген постиг значение этого раздражающего явления. Приняв во внимание правильное физическое значение, смысл этого физического контекста, состоящий в том, что излучающие трубки испускают новый вид излучения, Рентген сумел превратить эту неприятность в большое открытие, которое произвело революцию в экспериментальной физике. Эти два типа ошибки, а именно, ошибки, допущенные при печати, и ошибки в эксперименте, существенно различаются.