Исход из тундры: урбанизация и мобильность жителей арктических сел Якутии в 1960-1970-е годы

Размещено на http://allbest.ru

Исход из тундры: урбанизация и мобильность жителей арктических сел Якутии в 1960-1970-е годы

Лилия Иннокентьевна Винокурова, Степан Алексеевич Григорьев

Аннотация

В статье рассмотрены относительно малоизученные в историографии вопросы урбанизации сельского населения в арктических районах Якутии в 1960-1970-е годы. Освещены процессы индустриализации якутской Арктики, вызвавшие усиленный приток промышленной рабочей силы, а также реформы в организации производства и расселения на территориях традиционного проживания коренных малочисленных народов Севера.

Подчеркивается форсирование социально-экономических и демографических изменений в сельских сообществах, что связано с формированием нового этнокультурного ландшафта и открытием возможностей для социальной мобильности. Отмечается появление следующих трендов в мобильности коренного населения арктических сел: новые профессиональные ориентации, рост материальных и культурных потребностей и связанное с этим устремление в населенные пункты с более высоким уровнем жизни. Указывается, что среди новых социальных возможностей наиболее востребованным оказался широкий доступ к образовательным и культурным ресурсам крупных сел и городов.

Ключевые слова: Арктика, Якутия, сельские человеческие ресурсы, урбанизация, миграция, социальная мобильность, демография, коренные народы

Abstract

The Tundra Exodus: Urbanization and Mobility of the Inhabitants of the Arctic Villages of Yakutia in the 1960-1970s

Liliia I. Vinokurova, Stepan A. Grigoriev

The article examines the relatively understudied in historiography issues of rural urbanization in the Arctic regions of Yakutia in the 1960s and 1970s. The processes of industrialization of the Yakut Arctic, which caused an increased influx of industrial labour, as well as reforms in the organization of production and settlement in territories traditionally inhabited by small indigenous peoples of the North, are highlighted. It emphasizes the forcing of socio-economic and demographic change in rural communities, which is associated with the formation of a new ethno-cultural landscape and the opening up of opportunities for social mobility. The following trends in the mobility of indigenous people in the Arctic villages have been noted: new vocational orientations, increased material and cultural needs, and a corresponding shift towards settlements with a higher standard of living. It is pointed out that among the new social opportunities, broad access to the educational and cultural resources of large villages and cities has proved to be the most sought-after.

Keywords: Arctic, Yakutia, rural human resources, urbanization, migration, social mobility, demography, indigenous peoples

Период со второй половины 1960-х до середины 1980-х гг. является для Якутии временем активного промышленного развития, освоения труднодоступных пространств, усиленной миграции из-за пределов республики и значительных изменений в социально-культурном облике региона в целом. Одним из важных следствий этих процессов стало формирование новой поселенческой структуры, означавшей увеличение доли городского населения и общую урбанизацию многих аспектов жизни. Ведущие кочевой образ жизни, представители коренных этносов до середины ХХ в. лишь ограниченно привлекались к государственным проектам по освоению северо-востока страны, являясь преимущественно поставщиками продовольствия и транспортных услуг.

Отдельные группы северян вовлекались в индустриальные проекты предыдущих периодов, но всеобъемлющего влияния на их расселение и традиционное хозяйствование не оказывали. Волна промышленной экспансии 1960-х гг. расширила масштабы своего воздействия на уклад и образ жизни на Севере. Именно в этот период стала сокращаться численность кочевого населения из-за его перевода на оседлый образ жизни; увеличился удельный вес городских жителей из коренных народов. Урбанизация имела неоднозначные последствия как для социально-экономического, так и для этнокультурного развития, во многом заложив кризисные вызовы 1990-х гг.

Отметим, что история урбанизации сельского населения арктических районов Якутии во второй половине ХХ в. остается относительно малоизученной темой. В предпринятом здесь исследовании востребованы историко-сравнительный, историко-системный, проблемно-хронологический, статистический методы. Данный инструментарий позволил проанализировать архивные, статистические и опубликованные данные. Учтены также отдельные теоретические работы советского периода, посвященные проблемам социально-экономического и культурного развития коренных народов Якутии, (Бойко, Васильев, 1981; Бойко, 1988; Аргунов, 1988).

На современном этапе российские ученые продолжают исследования в данном направлении, включая в сферу своих научных интересов также тематику сохранения и развития традиционных культур коренных народов Севера. В круге изучаемых вопросов актуализированы социальные, в том числе демографические, вызовы, состояние традиционного природопользования, опыт взаимодействия с промышленными компаниями, образование и социолингвистическая ситуация, этническая идентичность и т. п. (Василькова и др., 2011; Новикова, Функ (ред.), 2012 и др.). Специалисты обращались и к важной проблеме реальной вовлеченности местного населения в промышленные виды труда, которая в перестроечные 1990-е годы стала трактоваться исходя из метатеории этнокультурного разделения труда; якутскими социологами, в частности И.И. Подойницыной, разработаны модели профессиональной престижности различных видов занятости (Подойницына, 1995).

Значительный вклад в науку по сбору, обобщению и анализу социологических и экономических данных о положении малочисленных народов в период активного промышленного освоения был сделан учеными Института проблем малочисленных народов Севера СО РАН. Отдельным корпусом представлены труды патриарха якутского североведения Ф.С. Донского (Донской, 2001; 2002). Среди более поздних исследований, посвященных истории аборигенных этносов Якутии в ХХ в., нужно отметить работы В.В. Филипповой по расселению и развитию пространства жизнедеятельности коренных малочисленных народов Севера (Филиппова, 2007). Отдельные аспекты влияния промышленного освоения на малочисленные народы Севера Якутии в ХХ-XXI вв. освещены в работах И.С. Астаховой (Астахова, 2015). Отметим, что проблемы урбанизации аборигенов в Арктике остаются малоизученными по всему миру, как указывал известный специалист П.Швайцер, подчеркнувший ограниченность сюжетов на материалах арктических поселений (Швайцер, 2016).

Бесспорно, интенсивное индустриальное освоение арктических районов, начавшееся в 1960-е гг., определило новые для местного населения социальные процессы. Индустриализации сопутствовало переустройство исторически сложившейся поселенческой структуры - реорганизация коллективных хозяйств в совхозы с их объединением в более крупные хозяйства (Винокурова, 2021). Реформа в сфере сельского традиционного хозяйства и промыслов вызвала не только укрупнение сельских населенных пунктов: последовали сокращение числа малых поселений, пересмотр межхозяйственных границ и производственных маршрутов, ликвидация отдаленных мелких участков. По данным Ф.С. Донского, основанным на анализе Всесоюзных переписей населения, в 17 районах Якутии, расположенных в зоне Арктики и Севера, количество населенных пунктов сократилось с 1060 в 1959 г. до 478 в 1970 г. В происходивших процессах движения коренного населения был отмечен устойчивый тренд роста миграции жителей малых сел в районные центры.

Начало концентрации аборигенного населения, часть из которого ранее была рассредоточена по небольшим селениям, а часть вела кочевой образ жизни, связано с реализацией политики коллективизации и поселкования. В новых крупных селах открылась возможность регулярно получать медицинские и образовательные услуги. Последний фактор, по мнению исследователей, наряду с изменениями в традиционной хозяйственной деятельности (новые направления деятельности колхозов), а также интенсификацией связей с пришлым населением, являлся важной компонентой этнокультурных трансформационных процессов (Сулейманов, 2021: 22).

Кочевой образ жизни, несмотря на все предпринимаемые меры на фоне укрупнения хозяйств и преобразования структуры расселения, оказался достаточно устойчивым. К середине 1960-х гг. только по официальным данным продолжало кочевать более 2 тыс. семей, привязанных к традиционному хозяйствованию. В целях искоренения «анахронизма» в 1965 г. Совет министров ЯАССР принял постановление «О мерах по завершению перевода кочующего населения на оседлый образ жизни в северных районах Якутской АССР». Но вопрос перевода на оседлость еще не раз рассматривался на разных уровнях республиканской власти. В целом Якутский обком КПСС и Совет министров ЯАССР связывали решение вопроса оседлости с реализацией программ по подъему показателей труда и быта оленеводов и промысловиков арктических районов¹. Нельзя не согласиться с мнением специалистов о том, что северный номадизм так и не был полностью ликвидирован в Якутии, поскольку административные меры по седентеризации базировались на восприятии и оценке кочевания в отрыве от традиционного ведения оленеводства и промыслов (Филиппова, 2007: 28-29).

Следует отметить, что политика индустриализации региона обусловила массовый приток жителей из других регионов СССР. Согласно переписи населения 1959, 1970, 1979 и 1989 гг. изменение численности населения Якутской АССР было прежде всего результатом активных миграционных процессов. В отдельные годы доля мигрантов в общем приросте численности населения доходила до 70 %. Как следствие, темпы роста численности населения республики значительно превышали всесоюзные показатели: если за год население СССР увеличивалось в среднем на 1,2 %, то ЯАССР - на 4,1 % История Якутии: в 3 т. / Под общ. ред. А. Н. Алексеева; отв. ред. С. И. Боякова. Новосибирск, 2021. Т. III. С. 410. История Якутии... С. 426..

По оценкам специалистов, в 1959-1989 гг. в целом по республике в миграционный оборот было вовлечено 4091,1 тыс. чел. Общий баланс миграционного движения за 30 лет составил 455,7 тыс. чел. - 245,1 тыс. внешних мигрантов и 210,6 тыс. внутренних. За этот период общее количество жителей Якутии выросло примерно на 1/5 только за счет механической прибыли. В 1979 г. численность населения Якутии составила 851,8 тыс. чел, т. е. по сравнению с 1959 г. она выросла на 364,4тыс. чел. Статистический ежегодник Республики Саха (Якутия). Якутск, 2018. С. 58. При этом наибольший прирост населения отмечен в новых индустриальных центрах, не располагавших крупными резервами рабочей силы в том числе северных (арктических) районах Якутии, где активно разрабатывались залежи угля, олова и золота.

В 1960-1970-е гг. коренные малочисленные народы Севера Якутии - эвены, эвенки, чукчи, юкагиры и долганы - представляли 2,6 % в 1970 г. и 2,2 % в 1979 г. населения республики Там же. С. 65.. При этом, согласно результатам работы социологической лаборатории академического Института языка, литературы и истории в 1970-е гг., наибольшей подвижностью населения обладали представители именно этих этнических групп. По данным переписи 1970 г., самая большая миграционная подвижность среди всего населения Якутской АССР наблюдалась у эвенов и эвенков (удельный вес переменивших место жительства составил 37,5 % и 40,7 % соответственно при среднем показателе по республике - 26,4 %). Причем основными направлениями миграции становились городские поселения либо более крупные села в сравнении с предыдущим местом жительства, что часто сопровождалось изменением их социально-профессионального статуса Рукописный фонд ИГИ и ПМНС СО РАН. Ф. 5. Оп. 15. Д. 1. Л. 123-124..

Формирование новой поселенческой структуры, сопровождавшееся прибытием значительной массы рабочих-переселенцев из других регионов страны, существенно влияло на жизненный уклад северян. Появившиеся крупные населенные пункты с их более развитой инфраструктурой, доступом к услугам торговли, медицины и образования закономерно становились местом притяжения для жителей прилегающих сельских территорий, что, в свою очередь, приводило к нарастанию внутренних миграционных потоков.

На новом месте для вчерашних кочевников открывались более широкие возможности: районные центры и крупные села при совхозах не только гарантировали повышенные заработки, но и изменяли социальные горизонты расширяя выбор жизненных сценариев. Статус рабочего совхоза позволял жителям северных сел рассматривать новые варианты личной мобильности с использованием доступа к государственным социальным фондам, к санаторному лечению и курортному отдыху; пенсионное обеспечение стало долгожданной поддержкой для престарелых и пожилых трудящихся колхозов.

Нужно отметить, что постепенная урбанизация коренного сельского населения региона проходила в условиях интенсивных социально-демографических изменений и фундаментальной трансформации местного этнокультурного ландшафта. В 1960-1970-е гг. удельный вес славянского и иного населения в национальной структуре республики значительно превысил долю коренных народов, а в арктических малолюдных улусах это соотношение, по данным переписи разных лет, изменилось в разы. Таким образом, на Севере Якутии постепенно формировалась новая реальность, в которой представители коренных этнических меньшинств, всё больше сталкиваясь с иноэтничным и инокультурным населением, были вынуждены включаться в происходящие социальные процессы.

Возросшая как внешняя, так и внутренняя миграция, несомненно, должна была оказать сильное влияние на местную демографическую ситуацию и определить контуры развития региона в дальнейшем. В этом ключе особую роль играл «качественный» состав внутренних переселенцев, т. е. социальные характеристики коренного населения, охваченного урбанизацией и включенного в процессы межкультурного взаимодействия. Этот фактор важен не только в свете освещения источниковой базы формирования городского населения в Арктике, но и при определении последствий процессов редукции для местных аборигенных сообществ. Вымывание людских ресурсов из сельских поселений затрудняло и тормозило их социальное развитие, а также закрепляло за ними второстепенный статус во внутрирегиональной экономической системе. Инфраструктурные потребности малолюдных сел зачастую учитывались в последнюю очередь, редко попадая в перспективные планы развития того или иного района. Приоритетом пользовались прежде всего крупные промышленные населенные пункты, выполняющие важные государственные задачи.

Вместе с тем для более глубокого понимания урбанизационных процессов в якутской Арктике, происходивших в период «развитого социализма» и во многом предопределивших дальнейший ход развития региона, в том числе на переходном этапе конца ХХ в., необходимо представить лицо внутренней миграции, основным компонентом которой являлись сельские переселенцы.

Кого же отпускало арктическое село Якутии? Наиболее активной и склонной к смене места жительства группой была молодежь, а также наиболее образованные и квалифицированные представители сельских сообществ. В целом уровень просвещения населения республики в исследуемый период имел тенденцию к росту. Если в 1959 г. на 1 000 человек высшее и среднее специальное образование имело 103 представителя городского и 47 сельского населения, то в 1970 г. эти показатели возросли до 155 и 71 соответственно¹, т. е. уровень профессионального образования возрос более чем на 50 %.

По данным проведенных Институтом языка, литературы и истории в 1970-е гг. социологических исследований, наиболее мобильными социальными группами являлись работники торговли (22,3 % от общего числа переехавших), культуры (13 %), здравоохранения (10,8 %) просвещения (20,5 %), работники совхозов и колхозов (11,9 %). В данном случае критерием служило относительно недавнее проживание (менее 6 лет) отдельного индивида в одном месте. Иначе говоря, потеря прежнего места сельского постоянного проживания уже формировала вероятность дальнейшей миграции. Еще большей миграционной активностью по этому же критерию отличались единичные представители малочисленных народов, освоившие новые для себя технические специальности: работники горной промышленности - 56,3 %, транспорта и связи - 30,0 %, строительства - 64,8 % Итоги Всесоюзной переписи населения 1970 года / ЦСУ РСФСР. Статистическое управление ЯАССР. Якутск, 1973. С. 14. Рукописный фонд ИГИ и ПМНС СО РАН. Ф. 5. Оп. 15. Д. 1. Л. 124.. этнокультурный демографический якутский

Интересны наблюдения социологов за миграционными ориентациями среди этнических групп эвенов и эвенков в 1970-е гг.: потенциал миграции оценивался как невысокий. Так, намеревались покинуть родные места только 17,5 % обследованных. Подчеркнем, что при этом почти 38 % сельских эвенов и эвенков планировали переезд в городскую местность, а среди уже переехавших в город миграция в большинстве случаев планировалась в другой город (Бойко, Васильев, 1981: 1б4). Как всегда потенциальную миграционную активность проявляли молодые люди в возрастных группах от 20 до 40 лет, наиболее ярко урбанизационные устремления проявлялись в самых молодых группах до 25 лет.

В изучаемый период девушки больше, чем их ровесники-юноши, морально и материально поддерживались в их миграционных устремлениях: родители считали, что среднее специальное и высшее образование для них предпочтительнее, чем для сыновей (Бойко, Васильев, 1981: 127130). И через полвека якутский социолог А.Г. Томаска отмечает, что, согласно статистике, в массе внутриреспубликанской миграции из села в город среди представителей коренных малочисленных народов Севера численно доминируют женщины (Томаска, 2017: 82). Результаты этих ориентаций получили освещение в североведческой литературе последних десятилетий, где много писали о гендерном дисбалансе в оленеводческих и промысловых бригадах, об уходе из традиционных отраслей не только молодежи в целом, но и молодых женщин. Большой пласт вопросов их интеграции в городские социумы, вызовов отпускающего и принимающего аборигенок обществ остается малоисследованным, получившим лишь частичное освещение на региональном материале (Томаска, Алексеева, 2017).

По всей республике, включая арктические районы, желание получить дальнейшее образование после средней школы доминировало среди причин переезда в города или крупные поселки. В арктических селах выбор для лиц с профессиональной подготовкой (даже на уровне среднего специального образования) и современными социальными ожиданиями условий труда и быта был небогатым. В период 1960-1970-х гг. среди молодых мигрантов из арктических и северных сел причинами миграционных настроений часто выступали недовольство своим рабочим местом и возможностями для профессионального роста. Интересно, что к вертикальной образовательной мобильности, связанной с профессиональными устремлениями, была склонна значительная часть молодых эвенов и эвенков (Бойко, Васильев, 1981: 147).

Анализ источников показывает, что для 1960-1970-х гг. были характерны следующие тренды в мобильности коренного населения арктических сел: появление новых профессиональных ориентаций, расширение материальных и культурных потребностей и связанное с этим устремление в населенные пункты с более высоким уровнем жизни. Изменение культурного ландшафта якутских северных районов вследствие интенсификации промышленно-транспортного развития раскрывало перед сельскими жителями новые социальные возможности. Доступ к системе здравоохранения, государственному пенсионному обеспечению и, что в нашем случае особенно важно, к образовательным и культурным ресурсам расширял не только социальные и географические границы возможного расселения, но и индивидуальные горизонты для личностного развития представителей арктических аборигенных сообществ. Бесспорно, количественно увеличилась социальная прослойка интеллигенции народов Севера, укрепившей свои позиции прежде всего в гуманитарных областях знания, культуре и искусстве. К тому же, формирование данной образованной категории у северных этнических меньшинств сыграло важную роль в сохранении их этнокультурной идентичности, консолидации как в советский, так и в постсоветский период.

Вместе с тем следует признать и возникшие вызовы для устойчивости сельских общин коренных народов. Начавшийся исход молодых образованных рабочих рук заложил не только перманентный дефицит рабочей силы, но и негативный демографический и гендерный перекос во многих северных поселениях. Как результат, снизился общий социальный потенциал арктического села Якутии, что имело долговременные и разносторонние последствия. В частности, активная подвижность и исход молодой и образованной части населения сел коренных малочисленных народов Севера негативно отразились на сохранении этнокультурной преемственности и полноценной ротации трудовых ресурсов.

Список источников

Аргунов И. А. Социальная сфера образа жизни в Якутской АССР. (История формирования и современные проблемы). Якутск, 1988. 232 с.

Астахова И. С. Арктическое пространство Якутии: взаимодействие этносов (1980-1990-е гг.) // Теория и практика общественного развития. 2015. № 11. С. 171-174.

Бойко В. И. Социально-экономическое развитие народностей Севера. Программа координации исследований. Новосибирск, 1988. 320 с.

Бойко В. И., Васильев Н. В Социально-профессиональная мобильность эвенков и эвенов Якутии. Новосибирск, 1981.175 с.

Василькова Т. Н., Евай А. В, Мартынова Е. П., Новикова Н. И. Коренные малочисленные народы и промышленное развитие Арктики (этнологический мониторинг в Ямало-Ненецком автономном округе). М., Шадринск, 2011.268 с.

Винокурова Л. И. Совхозы арктической Якутии в 1960-1970-е гг.: политика и люди // Общество: философия, история, культура. 2021. № 12. С. 103-107. https://doi.org/10.24158/fik.2021.12.16.

Донской Ф. С. Коренные малочисленные народы Севера, Сибири и Дальнего Востока во второй половине ХХ века. Якутск, 2002. Т. 1. 338 с.

Донской Ф. С. Урбанизация и малочисленные народы Севера Республики Саха (Якутия). Якутск, 2001.86 с.

Подойницына И. И. Этнокультурные стереотипы трудового поведения в сфере производства. Новосибирск, 1995. 142 с.

Север и северяне. Современное положение коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока России / отв. ред. Н. И. Новикова, Д. А. Функ. М., 2012. 204 с.

Сулейманов А. А. Академия наук СССР и исследование арктических районов Якутии в конце 1940-х-1991 гг. Книга первая. Социогуманитарные направления / отв. ред. С. И. Боякова. Новосибирск, 2021.348 с. https://doi.10.7868/978-5-02- 041485-3.

Томаска А. Г. Внутреннее миграционное движение в Республике Саха (Якутия) // Общество: социология, психология, педагогика. 2017. № 12. С. 45-49. https://doi.Org/10.24158/spp.2017.12.9.

Томаска А. Г., Алексеева Е. К. Пространственная эмансипация женщин коренных малочисленных народов Севера: история и современность // Северо-восточный гуманитарный вестник. 2017. № 4. С. 76-85.

Филиппова В. В. Коренные малочисленные народы Севера Якутии в меняющемся пространстве жизнедеятельности. Новосибирск, 2007. 202 с.

Филиппова В. В. Расселение эвенков Якутии по данным переписей 1926-1927 гг. // Проблемы социально-экономической и политической истории Сибири XX - начала XXI веков: сб. мат-лов Всеросс. науч. конф., посвященной 75-летию М. М. Хатылаева / Отв. ред. С. И. Боякова. 2012. С. 193-196.

Филиппова В. В. Численность и расселение тунгусоязычного населения Якутии в 1920-1930-е гг. // Казанская наука. 2012. № 3. С. 35-37.

Швайцер П. Коренные народы и урбанизация на Аляске и на канадском Севере // Этнографическое обозрение. 2016. № 1. С. 10-22.

References

Argunov, I. A. (1988) Social'naja sfera obraza zhizni v Jakutskoj ASSR. (Istorija formirovanija i sovremennye problemy). [Social sphere of lifestyle in the Yakut ASSR. (History of formation and modern problems)] Yakutsk, Yakutskoye knizhnoye iz- datel'stvo, 232. (in Russian)

Astakhova, I. S. (2015) Arkticheskoe prostranstvo Jakutii: vzaimodejstvie jetnosov (1980-1990-e gg.) [The Arctic space of Yakutia: the interaction of ethnic groups (1980-1990s)]. Theory and practice of social development, 11, 171-174. (in Russian) Bojko, V. I. & Vasil'ev, N. V (1981) Social'no-professional'naja mobil'nost' evenkov i evenov Yakutii [Socio-professional mobility of Evenks and Evens of Yakutia]. Novosibirsk, Nauka, 175. (in Russian)

Bojko, V. I. (1988) Social'no-jekonomicheskoe razvitie narodnostej Severa. Programma koordinacii issledovanij [Socio-economic development of the peoples of the North. Research Coordination Program.]. Novosibirsk, Nauka, 320. (in Russian)

Donskoj, F. S. (2001) Urbanizacija i malochislennye narody Severa Respubliki Sakha (Yakutija) [Urbanization and small peoples of the North of the Republic of Sakha (Yakutia)]. Yakutsk, 86. (in Russian)

Donskoj, F. S. (2012) Korennye malochislennye narody Severa, Sibiri i Dal'nego Vostoka vo vtoroj polovine XX veka. [Indigenous peoples of the North, Siberia and the Far East in the second half of the twentieth century]. Yakutsk, Vol. 1,338. (in Russian) Filippova, V. V. (2007) Korennye malochislennye narody Severa Yakutii v menjajushhemsja prostranstve zhiznedejatel'nosti [Indigenous peoples of the North of Yakutia in the changing space of life]. Novosibirsk, 202. (in Russian)

Filippova, V. V. (2012) Chislennost' i rasselenie tungusojazychnogo naselenija Jakutii v 1920-1930-e gg. [The number and resettlement of the Tungus-speaking population of Yakutia in the 1920s-1930s.] Kazanskaja nauka, 3, 35-37. (in Russian)

Filippova, V. V. (2012) Rasselenie jevenkov Jakutii po dannym perepisej 1926-1927 gg. [The resettlement of the Evenks of Yakutia according to the censuses of 1926-1927] In: Boyakova, S. I. (ed.) Problemy sotsial'no-ekonomicheskoy i politicheskoy istorii Sibiri XX- nachala XXI vekov, 193-196. (in Russian)

Novikova, N. I. & Funk, D. A. (eds) (2012) Sever i severjane. Sovremennoe polozhenie korennyh malochislennyh narodov Severa, Sibiri i Dal'nego Vostoka Rossii [North and northerners. The current situation of the indigenous peoples of the North, Siberia and the Far East of Russia]. Moscow, IAE RAN, 204. (in Russian)

Podojnicyna, I. I. (1995) Etnokul'turnye stereotipy trudovogo povedenija v sfere proizvodstva [Ethnocultural stereotypes of labor behavior in the sphere of production]. Novosibirsk, Nauka, 142. (in Russian)

Schweitzer, P. (2016) Korennyye narody i urbanizatsiya na Alyaske i na kanadskom Severe [Indigenous peoples and urbanization in Alaska and the Canadian North]. Ethnographic Review,1, 10-22. (in Russian)

Sulejmanov, A. A. (2021) Akademija nauk SSSR i issledovanie arkticheskih rajonov Jakutii v konce 1940-h-1991 gg. Kniga pervaja. Sociogumanitarnye napravlenija. [Academy of Sciences of the USSR and the study of the Arctic regions of Yakutia in the late 1940s- 1991. Volume I. Socio-humanitarian trends]. Novosibirsk, Nauka, 348. Available from: doi.10.7868/978-5-02-041485-3 (in Russian) Tomaska A. G. (2017) Internal migration movement in the Republic of Sakha (Yakutia). Society: sociology, psychology, pedagogy, 12. Available from: https://doi.org/10.24158/spp.2017.12.9. Available from: http://dom-hors.ru/rus/files/arhiv_zhur- nala/spp/2017/12/sociology/tomaska.pdf [Accessed 3h May 2022]. (in Russian)

Tomaska, A. G. & Alekseeva, E. K. (2017) Prostranstvennaya emansipatsiya zhenshchin korennykh malochislennykh narodov Severa: istoriya i sovremennost' [Spatial Emancipation of Women of the Indigenous Peoples of the North: Past and Present]. North-eastern journal of the humanities, 76-85. (in Russian)

Vasil'kova, T. N., Evaj, A.V, Martynova, E. P. & Novikova N. I. (2011) Korennye malochislennye narody i promyshlennoe razvitie Arktiki (etnologicheskij monitoring v Jamalo-Neneckom avtonomnom okruge) [Indigenous Peoples and the Industrial Development of the Arctic (Ethnological Monitoring in the Yamal-Nenets Autonomous Okrug)]. Moscow, Shadrinsk, Shadrinskij Dom Pechati, 268. (in Russian)

Vinokurova, L. I. (2021) State farms of Arctic Yakutia in the 1960s-1970s: politics and people. Society: philosophy, history, culture, 12, 103-107. Available from: doi.org/10.24158/fik.2021.12.16 (in Russian)

Размещено на Allbest.ru