Бернат Мункачи и венгерское финно-угроведение на рубеже XIX-XX вв.

Размещено на http://allbest.ru

Института этнологии и антропологии РАН

Бернат Мункачи и венгерское финно-угроведение

Загребин Алексей Егорович - д.и.н., проф. РАН,

главный научный сотрудник

Центра европейских и американских исследований

Москва, РФ

Аннотация

Ключевые слова: Бернат Мункачи, финно-угроведение, Венгрия, удмурты, обские угры, полевые исследования, Первая мировая война.

Введение

В декабре 1928 г., выступая на годичном собрании Финно-Угорского Общества с докладом о роли мировой войны в судьбах родственных финнам народов профессор Хельсинкского университета Ю. Вихманн, рассказал о научных результатах, полученных учеными в ходе работы в лагерях для военнопленных (Wichmann 1930). Тогда же прозвучало имя венгерского исследователя Берната Мункачи, собиравшего фольклорно-этнографические материалы среди российских солдат, бывших в плену на территории Австро-Венгрии.

Путь в науку: Мунк=Мункачи

Бернат Мункачи (Дов-Бер, Бернхард Мунк) родился в 18-й день месяца Адар (12 марта) в трансильванском г. Надьварад (ныне г. Орадя, Румыния) в семье, чьи предки, издавна жившие в Верхней Венгрии, придерживались ортодоксального иудаизма. Приняв хунгаризированную форму семейной фамилии, он оставался верен религии Моисея и, будучи уже известным ученым, совмещал науку с должностью инспектора еврейских школ Пештского округа (Kozmаcs 2010: 173). В период обучения в гимназии Мункачи показал способности к языкам, успешно занимаясь турецким, а в Будапештском университете освоил русский язык.

Как и многих интеллектуалов тех лет, начинающего филолога увлекали рассказы о странствиях по восточным странам его соплеменника, «хромого дервиша» - А. Вамбери, того, что искал в Центральной Азии следы древних венгров (Вамбери 1885, Vвmbйry 1885). Не меньше пищи для размышлений давали лекции приглашенного в Венгрию немецкого лингвиста Й. Буденца, учеником которого он стал. По примеру наставника Мункачи старался не замыкаться в узкой специализации, в равной степени погружаясь в корпус алтайских, кавказских и индоевропейских языков, но больше его занимали вопросы венгерской диалектологии. Буденц смог убедить многих влиятельных венгров в финно-угорском происхождении их языка, но сторонников точки зрения о тюркских корнях оставалось достаточно Много лет Й. Буденц работал над составлением сравнительного венгерско-угорского словаря / Budenz J. Magyar. - ugrisches vergleichendes Wцrterbuch. Pest, 1873-1881., внесшего большой вклад в победу «угорской партии», над сторонниками тюркской теории происхождения вен-гров (Korhonen 1987-1988: 121-122, Загребин 2009).. «Тюрко-угорские войны» в венгерском языкознании и политике, требовали притока качественных фактических данных, делая экспедицию необходимым элементом профессионального становления научной молодежи.

Первая поездка Б. Мункачи и его товарища И. Куноша в поисках живого народного слова состоялась летом 1880 г. к венграм, говорящим на чангошском диалекте в Молдове. Знакомство с жизнью людей в самой что ни на есть натуральной обстановке дало им возможность собрать языковой материал в среде его бытования. Нахождение в контакте с носителями языка делало более понятным происхождение и применение тех или иных слов, идиоматических выражений и фольклорных произведений. Он писал: «Множество неудобных, опасных моментов сменялось минутами радости. Как бы то ни было, я исключительно рад успешно пройденному пути, поскольку, не считая привезенного нами ценного материала, я освоил большую науку, имя которой - практичность, приспособление к различным условиям и людям - я считаю, что смогу получить пользу от предстоящего, возможно, еще большего по важности пути» (Kozmвcs 2008: 188-189). С этим знанием прошли его дальнейшие экспедиции к удмуртам и обским уграм, превращая трудолюбивого перспективного ученого юношу в самостоятельного исследователя.

В конце апреля 1885 г., командированный Венгерской академии наук, Б. Мункачи приехал в Казань, снискавшую заслуженную славу научного центра, через который шла дорога к родственным народам Востока (Загребин 2005). За сорок лет до этого по ней прошел А. Регули, чьи нерасшифрованные дневники стали легендой при жизни пионера венгерского финно-угроведения (Kodolвnyi 1968). Но, прежде чем подступиться к западносибирским собраниям, он, очевидно, хотел получить опыт исследований в переходных условиях Волго-Камья, где модерные тенденции сосуществовали с развитой инфраструктурой народной традиции. Удачной представлялась ситуация с удмуртским языком, как писал Мункачи: «До сих пор сведения о вотяцком языке происходили, как правило, основываясь на переводных текстах, часто религиозных по содержанию. Оригинальные языковые данные в достаточном количестве появились лишь за два года до этого в издании Казанского миссионерского общества под названием «Произведения народной словесности, обряды и поверья вотяков Казанской и Вятской губерний» В цитате автор указывает сборник удмуртского фольклора - «Произведения народной словесно-

сти, обряды и поверья вотяков Казанской и Вятской губерний Записаны, переведены и изложе-ны Борисом Гавриловым во время его командировки в Вотяцкие селения Казанской и Вятской губерний». Издание православного миссионерского общества. Казань: тип. А.А. Коковиной, 1880 (Munkвcsi 1883-1884).. Кроме того, полиэтничный регион предоставлял возможность для сопоставительных наблюдений за языками, как финно-угорскими, так и тюркскими.

Наладив товарищеские взаимоотношения с казанскими филологами и этнографами, Мункачи проштудировал все основные труды, касавшиеся предмета предстоявших ему изысканий, начиная с удмуртской грамматики Ф.И. Видеманна (Wiedemann 1851). Предусмотрительно он заручился поддержкой директора Казанской учительской (инородческой) семинарии Н.И. Ильминского, много лет готовившего миссионеров и учителей для распространения православного вероучения и грамотности среди народов Среднего Поволжья (Ислаев 2005). Профессор Ильминский вскоре познакомил венгерского коллегу со своим учеником, семинаристом-удмуртом Н.И. Ивановым, которому предстояло стать экспедиционным проводником и переводчиком Мункачи Б. Мункачи описал свое знакомство с будущими «местными помощниками» так: «...к этому вре-

мени в семинарии удмуртских учащихся было трое. Ко мне Ильминский приставил как знатока удмуртского языка одного из них - Николая Ивановича Иванова, который затем и стал лучшим моим другом и, спутником и сподвижником. Выходец из Сарапульского уезда, довольно высоко-го роста и весьма простой на вид молодой человек, он в семинарии был одним из наиболее при-лежных и, наверное, одним из самых интеллигентных учащихся из всех удмуртов; он основа-тельно знал свой язык, целиком и полностью проникся целью моего приезда, программой моей работы, в которой проявил себя отличным знатоком. Его знания я целиком мог использовать с самого начала, ибо он хорошо разбирался в русской грамматике, понимал и тончайшие осо-бенности родного языка. Казалось, он и сам радовался, что может знакомить с особенностями своего народа. Впрочем, он и сам принимал участие в моей работе, массу ценного материала записал по заранее составленной мной схеме. Николай чрезвычайно много рассказывал о язы-ческом мире и обычаях своих земляков, и я вскоре принял решение, что к концу мая, как только Николай закончит экзамены, поеду с ним к нему на родину.» (Уваров 1983: 42).. Не меньшую помощь ему оказал ученый секретарь Общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете С.К. Кузнецов, который в преддверии отъезда в Томск консультировал Мункачи как один из признанных в этнографическом сообществе специалистов по народной культуре восточных финнов (Попов 2005). Известный библиофил, он обратил внимание молодого коллеги на новейшие публикации, касавшиеся удмуртской этнографии, особо отметив работы Б. Гаврилова, Г.Н. Потанина и А.Ф. Риттиха (Рит- тих 1870, Кузнецов 1884). С учетом своего опыта и знания хитросплетений российской бюрократии, он помог Мункачи выстроить поведенческую парадигму в поездке, равно формируя круг его чтения до и после удмуртской экспедиции.

Маршрут экспедиции к удмуртам вел Мункачи от пристани уездного г. Сарапула к первой длительной остановке в с. Люк. Далее был Мултан в Малмыжском уезде, откуда, повернув на север, он поехал в Зуру и Балезино к глазовским удмуртам. В Шаркане он познакомился с тогда только помощником учителя, а через некоторое время первым удмуртским этнографом Г.Е. Верещагиным, чьи труды были отмечены медалями ИРГО (Загребин, Владыкин 2004: 19). Вернувшись в Сарапул и переправившись на другой берег Камы, чтобы побывать в удмуртских деревнях на башкирских землях, он старался максимально широко охватить этнический и языковой ареал удмуртов. Конечным этапом его трехмесячного путешествия стала работа среди елабужских удмуртов, откуда он отправился назад в Казань, сердечно простившись со своими помощниками.

Многому научился Мункачи в поездке к удмуртам, что особенно важно: методике работы в поле, поскольку на тот момент общепринятых моделей просто не существовало. Обычно процесс сбора языкового материала происходил следующим образом: после приезда на место, ученый с помощью местного сопровождающего, если позволяло время, налаживал неформальные контакты со своими информантами (Козмач, Егоров 2015: 174-175). Так он выбрал с. Люк и его окрестности, родину Н.И. Иванова, где можно было остановиться надолго и опереться на родственные связи своего помощника. Сложно ему приходилось во время кратких остановок на два-три дня в удмуртских деревнях на Чепце, на Вятке, в языческих селениях на р. Буй и на Тойме, когда поиск общего фактора сводился к использованию рекомендательных писем, что были заранее подготовлены. Приходской священник или сельский учитель в этом случае брали на себя посреднические функции в поиске знатоков народного слова. Собиратель предварительно договаривался с информантами о том, что он ожидает от них и какое вознаграждение они получат за «говорение» Во внутренних областях России, где крайне узок был слой образованных людей, - учителя, чиновники, врачи, земские деятели и даже ссыльные нередко объединялись в краеведческие общества, либо работали самостоятельно в надежде когда-либо опубликовать собранный ими полевой материал. Некоторые из них стали «местными помощниками» профессиональных эт-нографов. Помощь Б. Мункачи и К. Папаи в 1888-1889 гг работавшим среди манси и хантов, оказывали политические ссыльные, контактировавшие с коренным населением. Несмотря на противодействие полицейских властей, в Березове и других населенных пунктах Нижнего Приобья они записывали тексты, работали переводчиками и собирали этнографические кол-лекции для венгерских ученых (Рощевская, Чернышева 1987: 111-112).. Запись вели совместно ученый и его помощник, затем последний формировал текст, придавая форму тому, с чем будет работать исследователь далее. Мункачи использовал еще такой прием: просил информанта рассказать, к примеру, сказку на русском языке (чтобы понять ее содержание), а потом под запись пересказать ее по-удмуртски. Он фиксировал имя и фамилию информанта, место жительства, о некоторых есть более подробные сведения в его дневнике. Вместе с записью фольклорных текстов, в блокноте Мункачи можно найти диалоги и отдельные выражения, которые можно отождествить с его попытками записать разговорный язык. Стремление к объективности собираемого языкового материала было подчеркнуто той тщательностью подбора информантов, с которой находились мужчины разных возрастов и девушки, не вступившие в брак, что обеспечивало качество выборки. Согласно удмуртским традициям, женщин брали замуж, как правило, из соседних деревень, из иных родов/воршудов. Соответственно, они могли быть носителями другой языковой культуры и духовной информации, нежели их мужья и дети. лингвист этнограф венгерский мункачи культура

Редкая работоспособность, неизбывный оптимизм и способность к анализу массы данных позволили Мункачи в короткий срок обработать обширный материал удмуртской экспедиции, что было непросто, беря в расчет отсутствие методики транскрибирования финно-угорских текстов, записанных со слов информантов. В итоге появился сборник произведений устного народного творчества удмуртов и позже - словарь удмуртского языка (Munkвcsi 1887, Munkвcsi 1890-1896). Приобретенные навыки продвигали повзрослевшего ученого к главной цели - к скрытым под спудом непонимания фольклорно-этнографическим собраниям А. Регули (Загребин 2006: 253-280). Сыграло свою роль и увлечение его наставника, Й. Буденца, обско-угорским наследием Регули, который, являясь по большей мере кабинетным ученым и преподавателем, направлял своего ученика по пути полевого исследователя.

В марте 1888 г. Б. Мункачи, вместе с венгерским антропологом К. Папаи, отправился в длительную экспедицию в Западную Сибирь, имея при себе, обеспечивающие понимание местных властей, рекомендательные письма влиятельных персон, включая напутствие академика-тюрколога В.В. Радлова. На северном Урале в Ни- кито-Ивделе он впервые встречает манси. Переезжая из одной деревни в другую, перемещаясь по Лозьве, Тавде, Конде и Пелыму, Мункачи постепенно проникал в запутанный мир «Регулианы», по следам мансийских песен и сказаний (Слинкина, Ромбандеева 2015). В январе следующего года он останавливается в Березове, чтобы привести в порядок записи и расшифровки, удивляясь обилию текстов героического эпоса обских угров и медвежьего обрядового цикла. Завершением пути продолжительностью полтора года стала остановка в полюбившейся ему Казани, где еще больше месяца Мункачи разбирал и систематизировал свои экспедиционные материалы (Munkаcsi 1978: 151-153). Масштаб проделанной им работы был настолько впечатляющим, что в год своего тридцатилетия Мункачи был избран членом-корре- спондентом Венгерской академии наук.

Дальнейшая судьба Б. Мункачи была отмечена радостями и трудностями, пусть не самой щедрой на деньги, но наполненной научными достижениями жизни. Хотя ему не пришлось возглавить кафедру финно-угорского языкознания в Будапештском университете, по качеству публикаций, их объему и новаторству подходов он превзошел многих ученых-современников. Будучи, прежде всего, лингвистом, Мункачи стремился увидеть в слове не просто форму, а смысл, включенный в культурный и социальный контекст. Интерес к народному быту, проявившийся с первой экспедиции, вошел в практическую плоскость в 1894 г., когда Венгерское этнографическое общество предложило ему стать соредактором журнала “Ethnogrвphia”. Дело было в том, что, опираясь на опыт полевой работы, Мункачи нашел свою «этнографическую нишу», когда в отличие от коллег, увлеченных изучением хозяйственных типов, он начал писать на темы обрядовой культуры и мифологии (Munkаcsi 1891, Munkаcsi 1892). В 1900 г. с другом юности И. Куношем он основал и редактировал журнал “Keleti Szemle” (Восточное обозрение), на страницах которого проявились его обско-угорские интересы и новое направление поиска, связанное с этноязыковыми контактами финно-угров и индо-иранцев (Munkаcsi 1905, Munkаcsi 1906, Munkаcsi 1909). Монографическое продолжение этих идей появилось в виде семисотстраничного труда, посвященного индо-арийским и кавказским элементам в финно-угорских языках (Munkаcsi 1901). Еще ранее он обратил внимание на сравнительные перспективы финно-угорских и самодийских исследований (Munkаcsi 1893). Новаторство Мункачи с некоторым сомнением было встречено венгерскими лингвистами тех лет, но время подтвердило, что им было взято верное направление. Вместе с тем, он не расставался с тюркологией, продолжая начатое в молодые годы изучение этимологии, выявляя древнетюркский пласт в венгерском языке, рассматривая слово в объеме истории и, по возможности, в этнографических реалиях.

В компаративном подходе и междисциплинарности Мункачи видел залог успеха проводимых уже немало лет поисков угорской прародины (Munkаcsi 1905). Неслу- чайно в докладе, прочитанном в 1910 г. по случаю избрания членом Венгерской академии наук он указывал необходимость создания сравнительного словаря уральских и алтайских языков как верного средства для этнолингвистических изысканий.

Лагерная этнография

Весной 1915 г. у ворот лагеря военнопленных в местечке Кенермезё неподалеку от г. Эстергом появился пожилой господин в гражданском костюме. Поговорив с комендантом, в сопровождении дежурного офицера он прошел к бараку, в котором помещались пленные солдаты русской армии. К его приходу небольшая группа заключенных была построена. К удивлению собравшихся, гость обратился к солдатам на удмуртском языке (Мункачи 1983: 72). Это был профессор Б. Мункачи.

Решением руководства Венгерской академии наук группа филологов и этнографов была сориентирована на работу с пленными, представителями родственных народов Д.Р. Фокош-Фукс впоследствии писал: «Для нас стало большой новостью, что уже в первый год мировой войны среди многочисленных русских военнопленных, размещенных преимуще-ственно в лагере в Эстергоме, были солдаты, родной язык которых, как удалось установить, был одним из финно-угорских или тюркских. Таким образом, появилась возможность изучать языки военнопленных здесь на месте. Венгерская Академия наук сделала все возможное, что-бы использовать этот благоприятный случай для изучения финно-угорских и тюркских на-родов. К счастью, военная администрация быстро пошла навстречу и предоставила доступ лингвистов к упомянутым категориям военнопленных» (Fuchs 1952: 5).. Определяющую роль в записи народнопоэтических произведений и этнографических сведений в лагерях сыграл сам Мункачи, имевший дело, преимущественно, с удмуртами и его ученики: А. Клемм, работавший с мордвой, Э. Беке - с марийцами и Д.Р. Фокош-Фукс - с коми и коми-пермяками (Beke 1938, Fuchs 1915-1916, Fuchs 1916-1917). Параллельно с венграми, фиксацией финно-угорского фольклора в лагерях занимались сотрудники Королевской Прусской Фонографической комиссии под руководством В. Дёгена и их коллеги из Австрии - этнолог Р. Пёх и композитор Р. Лах (Zagrebin, SmigeT, Zerebtsov 2017). Война еще не утихла, когда из печати вышли два сборника, в которых был сделан предварительный анализ марийских, чувашских, эстонских, мордовских, коми-зырянских и коми-пермяцких песен (Lach 1917, Lach 1918). Основная расшифровка, перевод и публикация объемного рукописного материала проводились уже в послевоенное время.

Небезынтересно, каким образом была построена исследовательская деятельность в таком, казалось бы, далеком от науки месте, как лагерь для военнопленных. К счастью, Б. Мункачи оставил подробное описание своей методики в подробных отчетах Венгерской академии наук. Согласно первоначальному плану, он должен был приступить к занятиям с военнопленными в марте 1915 г., но вспыхнувшая в лагере эпидемия вынудила отложить их до конца весны. Новая трудность обнаружилась уже на месте - из 39 военнопленных-удмуртов, значившихся по списку, в лагере оказалось только 11. Остальных отправили на сельскохозяйственные работы в разные комитаты Венгрии. Тем не менее, Мункачи, сняв квартиру в Эстергоме, с семи часов утра приступал к работе и с часовым перерывом на обед трудился примерно до пяти часов пополудни. К радости ученого, пять информантов были грамотными и вскоре начали самостоятельно записывать со слов товарищей тексты песен, легенд и сказаний. Такая постановка дела позволяла ему отлучаться в столицу для исполнения обязанностей школьного инспектора. После летнего отдыха, Мункачи вновь приезжает в Эстергом в конце августа 1915 г. и работает с военнопленными до января следующего года по три дня в неделю, стараясь уделять больше внимания носителям разных диалектных форм языка из разных губерний. Такая возможность появилась в ноябре-декабре с прибытием в лагерь новых пленных, среди которых были удмурты, после ухода русских войск из Польши и Галиции. Но, прежде, не желая сбавлять набранных темпов, он убеждает военную администрацию дать разрешение на перевод в Будапешт наиболее ценных информантов, трудоустраивая их и продолжая в свободное время работать с удмуртскими текстами (Денисов 2015). Третий период пребывания Мункачи в лагере занимает время с ноября 1916 г. до начала 1917 г., после чего весной он переключается на сбор осетинских материалов.

Около двух лет продолжалась работа Б. Мункачи с военнопленными-удмурта- ми. Его внимание поглощало все: песни, сказки, мифы, легенды, предания, загадки, пословицы, приметы, поверья, заговоры, рассказы этнографического и бытового содержания (Владыкин 1987: 27-28). Богатый материал, собранный за многие годы, включая записи военнопленных, нашел отражение в семисот страничном томе «Народные обычаи и народная поэзия удмуртов», изданном Финно-Угорским Обществом уже после Второй мировой войны (Fuchs 1952). Заслуга подготовки столь значимого труда принадлежит ученику Мункачи - Д.Р. Фокошу-Фуксу.

Сейчас трудно сказать, все ли они шли на контакт с наукой добровольно, но личное участие Б. Мункачи в этом проекте, несомненно, повлияло на готовность военнопленных стать информантами. Он помогал пленным получать дополнительный паек, добивался перевода на облегченные работы, что при тяжелом физическом труде и недостаточном питании было немаловажно В 1958-1960 гг. научный сотрудник Удмуртского НИИ истории, языка и литературы Г.А. Архипов вел переписку с земляками и родственниками некоторых информантов. Все воспоминания о вен-герском ученом были положительными: бывшие пленные высказывали глубокую благодарность за помощь и поддержку в трудное для них время (Архипов 1987).. Самое главное, он вселял веру в ценность их собственной культуры, в конечном счете, самой жизни и человеческого достоинства. Скорее всего, в тех поступках было много личного. В юности ему также приходилось преодолевать барьеры общественных предубеждений, отстаивая свое право на профессиональный выбор, а в зрелые годы - на гражданскую позицию.

Библиография

Источники

1. Мункачи 1983 - Мункачи Б. В лагере военнопленных в Эстергоме // Подарок Мункачи. Песни и сказания. Ижевск: Удмуртия. 1983. С. 70-79.

2. Слинкина, Ромбандеева 2015 - Маньси махум пёс йис эргыт = Старинные песни народа манси. В записи Берната Мункачи, 1888-1889 гг. / авт.-сост. Т.Д. Слинкина, отв. ред. Е.И. Ромбандеева. Ханты-Мансийск: Югорский формат, 2015. 232 с.

3. Уваров 1983 - Подарок Мункачи. Песни и сказания / сост. и автор предисловия А.Н. Уваров. Ижевск: Удмуртия, 1983. 187 с.

4. Fuchs 1915-1916 - Fuchs D.R. Fuchs David Rafael dr. levele zыrjйn hadifogoly-tanulmanyok ьgyйben. Keleti Szemle, 1915/1916. Kt. 16. Ol. 261-262.

5. Fuchs 1916-1917 - Fuchs D.R. Fuchs David Rafael dr. levele zыrjйn hadifoglyokkal valo nyelvi tanulmanyairol. Keleti Szemle, 1916/1917. Kt. 17. Ol. 228-230.

6. Fuchs 1952 - Volksbrдuche und Volksdichtung der Wotjaken. Aus dem Nachlasse von Bernhard Munkacsi / Herausgegeben von D.R. Fuchs. Mйmoires de la Sociйtй Finno-Ougrieme, 1952. Vol. 102. Munkаcsi 1883-1884 - Munkacsi B. Votjak nyelvtanulmanyok. Nyelvtudomвnyi Kфzlemйnyek,

7. 1883-1884 . Kt. 18. Ol. 428-447.

8. Munkаcsi 1887 - Munkacsi B. Votjвknйpkфltйszeti hagyomвnyok. Budapest: Magyar Tudomanyos Akadйmia, 1887. 319 ol.

9. Munkвcsi 1890-1896 - Munkacsi B. A votjвk nyelv szotвra. Kt. 1-4. Budapest, 1890-1896.

10. Munkвcsi 1891 - Munkacsi B. A medveeskь nйpszokasa a vogulknal. Hunfalvy Album, 1891. Ol. 113-136.

11. Munkвcsi 1892 - Munkacsi B. A votjakok kцzt. Ethnogrвphia, 1892. Ol. 93-108.

12. Munkвcsi 1893 - Munkacsi B. Adalйkok az ugor-szamojйd nyelvhasonHtashoz. Nyelvtudomвnyi Kфzlemйnyek, 1893. Kt. 23. Ol. 87-93.

13. Munkвcsi 1901 - Munkacsi B. Arja йs kaukвzusi elemek a finn-magyar nyelvekben. Budapest, 1901. 672 ol.

14. Munkвcsi 1905 - Munkacsi B. A Magyar фshaza kйrdйse. Ethnogrвphia. 1905. Ol. 65-87.

15. Munkвcsi 1905 - Munkacsi B. Seelenglaube und Totenkult der Wogulen. Keleti Szemle, 1905. Kt. VI. S. 98-132.

16. Munkвcsi 1906 - Munkacsi B. Gцtzenbilder und Gцtzengeister im Volksglauben der Wogulen (III.). Keleti Szemle, 1906. Kt. VII. S. 89-115, 177-226.

17. Munkвcsi 1909 - Munkacsi B. Die Weltgottheiten der wogulischen Mythologie (IV). Keleti Szemle, 1909. Kt. X. S. 61-83.

18. Munkвcsi 1978 - Munkacsi B. Bericht ьber meine linguistische Studienreise im Lande der Wogulen. Acta Ethnographica Academiae scientiarum Hungaricae, 1978. Tom. 27. S. 151-200.

Литература

1. Архипов 1987 - Архипов Г. А. О встречах с информантами Б. Мункачи, их родственниками и земляками // Венгерские ученые и пермская филология. Устинов, 1987. С. 72-75.

2. Вамбери 1885 - Вамбери А. Путешествие по Средней Азии: описание похода из Тегерана через Туркменскую степь по восточному берегу Каспийского моря в Хиву, Бухару и Самарканд. Санкт-Петербург: тип. Ю.А. Бокрама, 1865. 240 с.

3. Владыкин 1987 - Владыкин В.Е. Бернат Мункачи и вопросы удмуртской этнографии // Венгерские ученые и пермская филология. Устинов, 1987. С. 25-34.

4. Денисов 2015 - Денисов В.Н., Загребин А.Е. «Забытые голоса» Первой мировой войны // Вопросы истории, 2015. № 10. С. 130-136.

5. Загребин 2005 - Загребин А.Е. Казань как центр финно-угорской этнографии // Studia Slavica Finlandensia, 2005. T. 22. C. 96-117.

6. Загребин 2006 -Загребин А.Е. Финно-угорские этнографические исследования в России (XVIII- первая половинаXIXв.). Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 2006. 321 с.

7. Загребин 2009 - Загребин А.Е. «Тюрко-угорские войны» в контексте проблемы этнической идентификации народов Среднего Поволжья и Приуралья. Этнос. Общество. Цивилизация: II Кузеевские чтения. Материалы Международной научно-практической конференции, посвященной 80-летию Р.Г. Кузеева. Уфа: Уфимский полиграфкомбинат, 2009. С. 34-36.

8. Загребин, Владыкин 2004 - Загребин А.Е., Владыкин В.Е. Т0ро удмуртской этнографии // Г.Е. Верещагин и взаимодействие культур Урало-Поволжского региона. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 2004. С. 19-23.

9. Ислаев 2005 - Ислаев Ф.Г. К вопросу об исторических предпосылках системы Н.И. Ильмин- ского // Studia Slavica Finlandensia, 2005. Tom. 22. P. 51-59.

10. Козмач, Егоров 2015 - Козмач И., Егоров А.В. Бернат Мункачи и начало полевых работ в венгерской лингвистике // Известия Волгоградского государственного педагогического университета, 2015. № 9. С. 171-176.

11. Кузнецов 1884 - Кузнецов С.К. Заметки по поводу реферата Г.Н. Потанина «У вотяков Ела- бужского уезда» // Известия Общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете, 1884. Т. 3. С. 411-419.

12. Попов 2005 - Попов Н.С. Вклад С.К. Кузнецова в изучение традиций марийцев и удмуртов // Финно-угроведение, 2005. № 1. С. 58-78.

13. Риттих 1870 - Риттих А.Ф. Материалы для этнографии России: Казанская губерния. Казань, 1870. Вып. 14. Т 1-2. 109 с., 225 с.

14. Рощевская, Чернышева 1987 - Рощевская Л.П., Чернышева В.Я. Русские и зарубежные журналы начала XX века о путешествиях Б. Мункачи и Д.Р. Фокош-Фукса к финно-угорским народам России // Венгерские ученые и пермская филология. Устинов, 1987. С. 109-114.

15. Beke 1938 - Beke Ц. Finnisch-ugrische Sprachstudien in ungarischen Kriegsgefangenenlagern. Helsinki, 1938. 16 s.

16. Kodolдnyi 1968 - Kodolanyi (jr) J. Antal Reguly. Popular beliefs and folklore tradition in Siberia. Budapest: Akadйmiai Kiado, 1968. P. 17-26.

17. Korhonen 1987-1988 - Korhonen M. Budenz Jozsef tudomanyos eredmйnyei amai nyelvйszet sze- mszфgйbфl. Nyelvtudomаnyi Kфzlemйnyek, 1987-1988. Kt. 89. Ol. 109-124.

18. Kozmдcs 2008 - Kozmacs I. Megvalosult gyermekвlom. Munkвcsi Bernвt udmurtfцldi ьtja. Pozso- ny: AB-ART, 2008. 487 ol.

19. Kozmвcs 2010 - Kozmacs I. The life of Bernвt Munkвcsi. Budapest: Pytheas, 2010. 203 p.

20. Lach 1917 - Lach R. Gesдnge russischer Kriegsgefangener im August und September 1916. Wien, 1917.

21. Lach 1918 - Lach R. Gesдnge russischer Kriegsgefangener im August bis Oktober 1917. Wien, 1918.

22. Vвmbйry 1885 - Vambйry H. Das Tьrkenvolk. Ethnologischen und ethnographischen Beziehungen. Leipzig: F.A. Brockhaus, 1885. 638 s.

23. Wichmann 1930 - Wichmann Y Wirkungen des Weltkrigs auf die finnisch-ugrische Vцlker und ihre wissenschaftliche Erforschung. Journal de la Sociйtй Finno-Ougrienne, 1930. Vol. 44. S. 10-19.

24. Wiedemann 1851 - Wiedemann F.J. Grammatik der Wotjakischen Sprache. Reval, 1851. 291 s.

25. Zagrebin, Smigel, Zerebtsov 2017 - Zagrebin A.J., Smigef M., Zerebtsov I.L. “Zabudnutй hlasy” prvej svetovej voiny: fonografickй nahravky zajatsov v Rakщsko-Uhorsku a Nemecku (1915-1918) na priklade zajatych Udmurtov. Museologia a kulturne dedicstvo, 2017. Vol. 5. № 1. S. 29-42.

References

1. Wichmann, Y 1930. Wirkungen des Weltkrigs auf die finnisch-ugrische Vцlker und ihre wissenschaftliche Erforschung. Journal de la Sociйtй Finno-Ougrienne 44: 10-19.

2. Kozmacs, I. 2010. The life of Bernat Munkвcsi. Budapest: Pytheas.

3. Vamberi, A. 1865. Puteshestvie po Srednei Azii: opisanie pokhoda iz Tegerana cherez Turkmen- skuyu step ' po vostochnomu beregu Kaspiiskogo morya v Khivu, Bukharu i Samarkand [Journey through Central Asia: a description of a hike from Tehran through the Turkmen steppe along the eastern shore of the Caspian Sea to Khiva, Bukhara and Samarkand]. St. Petersburg: print. Yu.A. Bokram.

4. Vambйry, H. 1885. Das Tьrkenvolk. Ethnologischen und ethnographischen Beziehungen [The Turk people. Ethnological and ethnographic relationships]. Leipzig: F.A. Brockhaus.

5. Korhonen, M. 1987-1988. Budenz Jozsef tudomanyos eredmйnyei amai nyelvйszet szemszфgйbфl [Jozsef Budenz's scientific results from the point of view of amai linguistics]. Nyelvtudomаnyi Kфzlemйnyek 89: 109-124.

6. Zagrebin, A.E. 2009. «Tyurko-ugorskie voiny» v kontekste problemy etnicheskoi identifikatsii naro- dov Srednego Povolzh'ya i Priural'ya[«Turkic-Ugric wars» in the context of the problem of ethnic identification of the peoples of the Middle Volga and Ural region]. Etnos. Obshchestvo. Tsivilizat- siya: IIKuzeevskie chteniya [Ethnos. Society. Civilization: II Kuzeev readings], 34-36. Ufa.

7. Kozmacs, I. 2008. Megvalosult gyermekвlom. Munkвcsi Bernвt udmurtfцldi utja. Pozsony: AB-ART.

8. Zagrebin, A.E. 2005. Kazan' kak tsentr finno-ugorskoi etnografii [Kazan as the center of Finno-Ugric ethnography]. Studia Slavica Finlandensia 22: 96-117.

9. Kodolanyi (jr), J., and A. Reguly. 1968. Popular beliefs and folklore tradition in Siberia, 17-26.

10. Budapest: Akadйmiai Kiado.

11. Munkacsi, B. 1883-1884. Votjak nyelvtanulmanyok [They take language studies]. Nyelvtudomвnyi Kфzlemйnyek 18: 428-447.

12. Wiedemann, FJ. 1851. Grammatik der Wotjakischen Sprache. Reval.

13. Islaev, F.G. 2005. K voprosu ob istoricheskikh predposylkakh sistemy N.I. Il'minskogo [On the question of the historical background of the system N.I. Ilminsky]. Studia Slavica Finlandensia 22: 51-59.

14. Uvarov A.N. (ed). 1983. Podarok Munkachi. Pesni i skazaniya [Gift of Munkachi. Songs and legends]. Izhevsk: Udmurtia.

15. Popov, N.S. 2005. Vklad S.K. Kuznetsova v izuchenie traditsii mariitsev i udmurtov [The contribution of C.K. Kuznetsova in the study of the traditions of the Mari and Udmurts]. Finno- ugrovedenie 1: 58-78.

16. Rittikh, A.F. 1870. Materialy dlya etnografii Rossii: Kazanskaya guberniya [Materials for ethnography of Russia: Kazan Province]. Kazan.

17. Kuznetsov, S.K. 1884. Zametki po povodu referata G.N. Potanina «U votyakov Elabuzhskogo uezda» [Notes on the abstract G.N. Potanin «At the wot of Elabuga district»]. Izvestiya Obshchestva arkheologii, istorii i etnografii pri Kazanskom universitete 3: 411-419.

18. Zagrebin, A.E., and VE. Vladykin. 2004. Tцro udmurtskoi etnografii [Tцro Udmurt ethnography]. In G.E. Vereshchagin i vzaimodeistvie kul 'tur Uralo-Povolzhskogo regiona [G.E. Vereshchagin and the interaction of cultures of the Ural-Volga region], 19-23. Izhevsk: UIIYaL UrO RAN.

19. Kozmach I., and A.V Egorov. 2015. Bernat Munkachi i nachalo polevykh rabot v vengerskoi lingvistike [Bernat Munkachi and the beginning of field work in Hungarian linguistics]. Izvestiya Volgogradskogo gosudarstvennogopedagogicheskogo universiteta 9: 171-176.

20. Roshchevskaya, L.P., and V.Ya. Chernysheva. 1987. Russkie i zarubezhnye zhurnaly nachala XX veka o puteshestviyakh B. Munkachi i D.R. Fokosh-Fuksa k finno-ugorskim narodam Rossii [Russian and foreign journals of the early 20th century on travels B. Munkachi and DR. Fokosh- Fuchs to the Finno-Ugric peoples of Russia]. Vengerskie uchenye i permskayafilologiya [Hungarian scientists and Perm philology], 109-114. Ustinov.

21. Munkacsi, B. 1887/ Votjвk nйpkфltйszeti hagyomвnyok [They are traditions of folk poetry]. Budapest: Magyar Tudomanyos Akadйmia.

22. Munkacsi, B. 1890-1896. A votjвknyelv szotвra [The Votian language dictionary]. Vol. 1-4. Budapest.

23. Zagrebin, A.E. 2006. Finno-ugorskie etnograficheskie issledovaniya v Rossii (XVIII - pervaya polovina XIX v.) [Finno-Ugric ethnographic studies in Russia (XVIII - first half of the XIX century)]. Izhevsk: UIIYaL UrO RAN

Abstract

Bernat Munkacsi and Finno-Ugric studies in Hungary at the turn of 19-20 centuries

Zagrebin Alexey E. - Institute of Ethnology and anthropology, RAS (Russia, Moscow)

The article presents a chronology of scientific research of the Hungarian linguist and ethnographer6 who studied Finno-Ugric peoples - Bernвt Munkвcsi (1860-1937). The first scientific trip of B. Munkвcsi took place in the summer of 1880 to the Hungarians speaking the Csвngo dialect in Moldova province. The route of the expedition in 1885 led him to different ethnographic groups of the Udmurts. The longest trip was taken in 1888 to the Northern Urals and Western Siberia to the Ob-Ugric peoples. A special place is occupied by the analysis of his collecting work among prisoners of war during the First world war. The author of the fundamental volumes offolk poetry and ethnographic texts about Udmurts and Mansi, Munkвcsi went down in the history of Finno-Ugric studies as one of the pioneers of field research and a humanist.

Keywords: Bernвt Munkвcsi, Finno-ugric studies, Hungary, Udmurts, Ob-Ugrians, field work, First world war.

Размещено на Allbest.ru