Размещено на http://www.allbest.ru/

Автором статьи анализируются фрагменты из текстов, вошедших в Электронный корпус диалектной культуры Кубани. Исследованные материалы свидетельствуют о том, что в в среде носителей традиционной культуры сохраняются представления о демонических существах, восходящие к языческой эпохе. В работе описываются демонологические поверья, связанные с таким персонажем «низшей» славянской мифологии как русалка.

Ключевые слова и фразы: Электронный корпус диалектной культуры Кубани; региональная культура; диалектоносители; «низшая» мифология; демонологические поверья; мифический персонаж; русалка.

культура кубань русалка диалектный

Русалка - один из наиболее известных персонажей славянской мифологии. Интерес к этому образу возник еще в первые десятилетия XIX века, когда провозглашенный романтиками принцип народности заставил многих деятелей русской культуры обратить особое внимание на верования, бытующие в крестьянской среде. Предваряя научные изыскания, демоническое существо стали запечатлевать в своихтекстах писатели. В 1820-1830-е годы появляется ряд произведений, в которых русалкавыступает в качестве одного из действующих лиц (одноименные драма А. С.Пушкина и повесть О. М.Сомова, повесть Н. В.Гоголя «Майская ночь, или Утопленница» и др.).

В последующем появляется целый ряд работ, создатели которых, описывая традиционную народную культуру, не обходятся без упоминания русалок. Более или менее развернутые характеристики этих мифических существ и имеющих к ним отношение обрядов встречаются в работах А.Н.Афанасьева [1, с. 212-213], В.И.Даля [4], Н.И.Костомарова [7, с. 27-28], М.Забылина [8, с. 57-66], А.А.Коринфского [6] и др. В масштабном исследовании Д.К.Зеленина были обобщены и детально описаны верования, связанные с русалками и бытующие в различных регионах России [5, с. 141-293]. Среди работ более позднего времени может быть назван труд Л. Н.Виноградовой «Народная демонология и мифо-ритуальная традиция славян», в котором имеется отдельная глава «Русалки» [2, с. 141-229]. Наряду с этим, можно указать на наличие специальных статей, посвященных русалкам, в справочных изданиях различного типа, ориентированных на представителей научных кругов и на массового читателя («Славянские древности: этнолингвистический словарь» (Т.4) [9, с. 496-501]; Е.А.Грушко, Ю.М.Медведев «Словарь славянской мифологии» [3, с. 265-268] и др.).

Несмотря на наличие значительного числа фундаментальных трудов, в которых встречаются описания русалок, можно с полным правом говорить о том, что изучение народных поверий, имеющих отношение к этим персонажам «низшей» славянской мифологии, продолжает оставаться одной из перспективных сфер научных поисков. Это обусловливается пополнением фонда материалов, обращение к которым позволяет судить о степени сохранности в сознании современных людей архаических верований, восходящих к языческой эпохе.

В ходе написания данной статьи объектом исследования послужили выборки из записей, сделанных в ходе проведения этнолингвистических экспедиций и вошедших в создаваемый в настоящее время корпус диалектной культуры Кубани [11, с. 66-71]. Анализ этих материалов позволил выявить комплекс представлений о русалках, бытующих среди жителей Краснодарского края - диалектоносителей, выступающих как хранители культурных традиций.

Диалектные тексты, записанные во время экспедиций, репрезентируют народную бесписьменную культуру. В связи с этим можно отметить, что представления о русалках складываются в сознании конкретной языковой личности в ходе речевого взаимодействия с ее окружением наоснове информации, передающейся вустной форме из поколения в поколение. Это отмечают сами говорящие, сопровождающие свои сообщения ссылками на тех, с кем они вступали в процесс общения; чаще всего - на неназванных субъектов, «неопределенное множество» («нам казалы», «кажуть», «говорылы раньшэ»), родственников или знакомых. Информанты практически не употребляют глаголов, передающих их собственное состояние, избегают комментариев и часто подчеркивают, что они передают те сведения, которые получили «в готовом виде» («хтось казав, что був случай»,«був такий случай», «чула», «так чула»). Поэтому следует признать, что в речи диалектоносителей отражаются коллективные представления, преломляющиеся в индивидуальном сознании; информанты опираются на базовые сведения, обретающие в региональной культуре универсальный статус.

В славянской мифологической системе русалки занимают особое положение, обусловленное верой в то, что эти демоническиесущества тесно связаны с миром людей. Исследователи народной демонологии давно обратили внимание на существование значительного количества поверий, объясняющих происхождение русалок. Еще в начале XX века Д.К.Зеленин, описывая наиболее распространенные «версии» о появлении этих представителей нечистой силы, отмечал: «Многочисленные свидетельства наших источников о происхождении русалок не оставляют никакого сомнения в том, что народ признает русалками заложных покойниц, т.е. женщин, умерших неестественнойсмертью. Вместе с женщинами мы видим в данном случае и детей, которые только у малорусов выделяются в особый разряд, т.е. мавок» [5, с. 149]; «Русалки - маленькие девочки, умершие до крещения» [Там же, с. 151].

Как и в славянских мифах, в их региональных вариантах запечатлеваются разнообразные представления об обстоятельствах превращения людей в русалок. В частности, в одном из текстов, записанных в Каневском районе Краснодарского края, содержится следующая информация: «Да. Прыпомынаю, моя бабушка, ще давно, эт я ще дытыною була, росказувала, что ходять по дорогам диткы, шо вмерлинэкрищёнымы - русалкы или русальчата. Мылостыню просють, еду, одёжу» (ст.Привольная, 2002).

Наряду с этим, встречается текст, в котором круг тех, кто переходит из человеческого сообщества в мир нечисти, существенно расширяется. В своей работе Д.К.Зеленин, ссылаясь на одно из предшествующих исследований, писал: «По С. Максимову, это общее великорусское поверье: русалки - людские дети, умершие некрещеными, либо потонувшие или утопившиеся девушки» [Там же, с. 150]. Подобный «перечень» встречается и в высказывании диалектоносителя из Абинского района Краснодарского края. При этом сообщение о том, какие именно люди попадают в разряд демонических существ, сочетается с характеристикой русалок, в которой объясняются мотивы их поступков: «Русалкы - цэ нэкрэщини диты та нэвисты, утопши дивкы, ще дивкы, яки сэбэ з горя убылы, патаму шо жэних погып. Воны русалкамы становылысь, шоб встритыть його, так всих хлопцив у воду и заклыкалы»(пос.Ахтырский, 2002).

В записях, сделанных во время беседы участников экспедиции с жительницей станицы Троицкая (Крымский район), содержится пересказ услышанной женщиной истории: «Йа знайу, йа казала вам, чи ни, шо тут при немцах родыла одна дэтыну цой прямо рядом с Кубаньйу. И вот, значить, батько и матэ так напалы на ту Пашу, вот. И Паша выродыла дытыну и кынула в Кубань. И оцэ вона стике жыла до самой смэрти, но она быстро, дивчата, умэрла. Она казала, шо она всё врэмя ходыла до нэй, ця дэвочка. Вот. И казала: “Мама, чо ты з мэнэ зделала русалку?”. А йак вона могла йэй сказать, как вона тике выродылася, ну можэ дня два-тры там пожыла? Ну можэ воно во такэ… Такий случай. Воцэ вона сама казала. И батька проклынала, и матэ, йак-то так, шо ш они еи заставылы» (ст.Троицкая, 2003). В тексте дают ссылки на источник информации, в роли которого выступает главная участница событий («она казала», «воцэ вона сама казала»), но они являются весьма неопределенными. Вопрос о том, общалась ли рассказчица с женщиной поимени Паша, о которой повествует, или говорящая воссоздает то, что слышала от кого-либо из своего окружения, можно считать открытым. Поэтому невозможно однозначно определить, идет ли речь о виденияхили снах, порожденных сознанием детоубийцы, или об интерпретации ситуации ее односельчанами. Сама рассказчица по ходу повествования позволяет себе скептическое замечание («А йак вона могла йэй сказать, как вона тике выродылася, ну можэ дня два-тры там пожыла?»),но, в сущности, не сомневается в достоверности всего происходившего. Так что следует признать, что среди жителей названной станицы бытует представление о том, что утопленная матерью девочка (видимо, некрещеная) может превратиться в русалку. Характерно, что в тексте содержится указание на приуроченность событий к недавнему прошлому («тут при немцах»);данный факт можно считать доказательством того, что языческие верования воспринимаются носителями традиционной культуры не просто как фантазии предков, а как жизненные реалии.

Информация, полученная от диалектоносителей, полностью совпадает с той, которая содержится в работе Д.К.Зеленина и этнолингвистическом словаре «Славянские древности» (Т. 4), где дается обобщенное описание поверий, распространенных в различных регионах России: «Общим для всех традиций является представление о том, что Р. - это души умерших людей (преимущественно детей, девушек, женщин) либо тех из них, кто покончил жизнь самоубийством»; «Чаще всего считается, что р. становились умершие некрещеные дети» [9, с. 497-498].

Наряду с этим, в собранных текстах встречается достаточно оригинальная версия мифа о происхождении русалок (в соответствующей статье словаря «Славянские древности» (Т. 4) [Там же, с. 496-501] подобное объяснение не встречается): «Раньшэ все булы люди верущие, а кто ужэ не очень верував, того наказывали и старые люди, и бабушки, и усе подряд… Например, были жэнщины нэ верувалы, йих посылалы у русалкы… и оны все равно пошлы в воду. Их нэ йедять, никогда нэ ловлять, и оны пошли своей стороной. Они булы нечестивые, называлося»(Троицкая, 2003). Необычное на первый взгляд поверье оказывается легко объяснимым, если учесть, что в его основе лежит оппозиция «язычество - христианство». Отсутствие существительного, связанного с глаголом «отправляли», не позволяет определить субъект действия. Яснолишь то, что судьбы женщин ставятся в прямую зависимость от того, признают ли они христианское вероучение. Как отмечал Н.И.Толстой, «бытовое христианство предоставило языческим мифологическим персонажам… статус “нечистой силы”, отрицательного духовного начала, противостоящего силе “крестной”, чистой и исполненной святости» [10, с. 11]. Вероятно, подобные представления и породили миф, согласно которому неверующие исторгаются из среды христиан, бытующий среди носителей кубанской региональной культуры.

Можно также отметить, что приведенный выше отрывок из высказывания информанта, живущего в Краснодарскомкрае, в определенной степени перекликается с одним из текстов, записанных Д.К.Зелениным: «Русалки булы колысь жинки, та за их грихи Бог наказав их и прогнав у лиса»[5, с. 153]. По словам ученого, «малорусское поверье», согласно которому русалками считают женщин, «превращенных Богом в наказание за грехи», «носит ярко выраженный книжно-христианский оттенок» [Там же] и может быть признано сравнительно новым. В сообщении кубанской диалектоносительницы о том, что русалками становились женщины, которые «нэ верувалы», Бог не упоминается. Но, очевидно, что «нечестивые»наказывались за свой грех (нежелание признавать Всевышнего).

Несколько позже в ходе беседы с участниками экспедиции та же диалектоносительница дает еще одно объяснениетого, по каким причинам происходило «превращение» девушек в русалок: «Нэ, воны нэ благословэни, они як у нас видьмы оцым поколением, но они ж раньшэ то булы. Нэблагословэни девкы… Ну мужэй там приколдовывалы, из ными булы нэпутёвые. А раньшэ этого гриха боялись. И вот их оны отвернулы, пошлы русалкымы в воду, и щас вони там…» (ст.Троицкая, 2003). В тексте прямо отмечается, что русалки - это женщины, наказанные за свои прегрешения.В дополнение к этому говорящая использует словосочетание «нэблагословэни девкы», видимо, призванное еще раз подчеркнуть, что речь идет о девушках, совершавших поступки, противоречащие нормам христианской морали, и уподоблявшихся ведьмам («мужэй там приколдовывалы»).

Ссылаясь на собранные им материалы и свидетельства других ученых, Д.К.Зеленин писал: «По верованиям во Владимирской губ., русалки-шутовки это обыкновенные древние люди, на которых тяготеет родительское проклятие»; «В Симбирской губ., “русалки и другие водяные духи есть олицетворение умерших людей, погибших от самоубийства или проклятых отцом или матерью”» [Там же, с. 149-150]. В этом случае обращает на себя внимание тот факт, что в цитатах встречается слово «люди». В работе Д.К.Зеленина указанные фразы не комментируются, но можно предположить, что речь идет о превращении в нечисть не только женщин, но и представителей мужского пола. Принимая такую точку зрения, следует отметить, что аналогичное поверье существует и в Краснодарском крае: «Чиловик прогневывся, нагрубыв там, батько, матырь, побыв её. То раньшэ было. И бэрэ сына или дочку и кидаеть в море, и они русалками прэвращаюца. Их жэ Бог нэ принима»(ст.Троицкая, 2003). В высказывании говорящей ее мысль сформулирована достаточно четко. Диалектоносительница сообщает, что демоническими существами становятся не только дочки, но и сыновья, брошенные вморе за неуважительное отношение к родителям. Таким образом, следует указать на существование на Кубани не имеющего широкого распространения в других регионах России поверья, согласно которому причиной перехода человека в мир демонов становится нарушение им морально-этических норм. Приведенный текст примечателен тем, что свидетельствует о слиянии языческих и христианских верований: по словам информанта, превращение обычных людей в демонов происходит потому, что их «Бог нэ принима».

Информанты склонны к созданию текстов повествовательного типа, более распространенных в сфере их повседневного общения. Содержание и языковое оформление высказываний свидетельствует о том, что всознании говорящих существуют устойчивые мыслительные картины, но они не стремятся (или не могут) воссоздать их. Описания внешности русалок оказываются весьма лаконичными, они даются далеко не всеми диалектоносителями и только в том случае, если они ориентируются на это наводящими вопросами участников экспедиции.

Сопоставляя две наиболее выразительные и красочные «портретные характеристики» мифических персонажей, можно отметить, что они оказываются очень разными: «…И показалась ёму русалка. Сама зелена, очи жовти, а волостя длинэ-длинэ, смиеця и пытае: “Полынь чи пэтрушка?”»(ст.Привольная, 2002); «И ще у ричци е русалкы; це полудифка, полурыба з билыми волосямы» (пос.Ахтырский, 2002). В первом случае речь явно идет о существе с антропоморфным обликом, отличающемся от обычных девушек и молодых женщин только цветом кожи и волос. Во втором тексте дается описание демона, наделенного миксантропическими чертами. Различие, видимо, обусловливается тем, что говорящие имеют в виду два типа русалок (полевых и водяных).

В сознании информантов, верящих в реальность демонов, явно существуют связи между различными мифическими персонажами. Поэтому среди продуцируемых диалектоносителями текстов встречаются такие,в которых даются сопоставительные характеристики сверхъестественных существ, основным местом обитаниякоторых считается водная стихия, - русалок и водяных: «Эти же плохые, ещё хужэ, чем русалки. Русалки красыви, а цэ тожэ с чишуёй»(ст.Троицкая, 2003).

Будучи людьми XXI столетия, диалектоносители явно испытывают на себе влияние средств массовой информации. По справедливому замечанию Л.Н.Виноградовой, «образ русалки бытует в обыденном сознании современного человека уже не как элемент чисто фольклорной мифологии, а как устойчивый, чеканный, застывший в своем одноплановом рисунке образ-стандарт, глубоко проникший в массовое искусство, бытовые представления и речевые стереотипы» [2, с. 229]. Это утверждение полностью подтверждается материалами, собранными в Краснодарском крае. Более того, в высказываниях одной из диалектоносительниц неоднократно указывается на то, что свои представления о внешнем облике русалок она почерпнула из периодических печатных изданий и телепрограмм: «Йых(русалок - Л. С.) нэ йидять, а увидели мы в картыных, в газетках, какие они красывые очень»; «…И щас вони там, и их видели, и от фотографировалы. Но их ныкогда ны йылы, и исты нэ будут. Они как рыбы. Красивы на личико и ручычкы, груды таки во и задни ноги вмисти. Шо, нэ бачилы? Ой, якы красыви, мо по телевизори видэли»(ст.Троицкая, 2003).

Будучи убеждены в существовании русалок, информанты верят и в то, что эти демоны могут вступать в контакты с людьми. В частности, в одной из записей содержатся сведения о том, что русалки являются вредоносными существами: «Охотливы воны булы до парней, заманувалы йих у воду своимы писнямы. У них, кажись, и писня була спициальна, особо зачярована. Як начнуть спивать, так хлопци и воду так и лизуть, и назат нэ вэртаюца, топлять их нэчисти»(пос. Ахтырский, 2002). В небольшом сюжетном рассказе повествуется о событиях,которые, по словам диалектоносительницы, произошли с одним из ее односельчан: «В моем децтве, ище сосидка наша Пэтровна росказувала», «одын мужык у хутори нашэм, Пэтровыч, по пьяному дилу забрив на коноплянэ поле». Встретившаяся с человеком русалка задала ему вопрос(«Полынь чи пэтрушка?»). «Вин кажэ: “Полынь”. “Тоди сам згынь”, - и вона ёму тут же ищезла» (ст.Привольная, 2002). Женщина не сообщает,что произошло бы в том случае, если бы «мужык» ответил по-другому. Но, очевидно, что в основе рассказа лежит широко распространенное в различных регионах России поверье, согласно которому русалка не причинитчеловеку вреда, если правильно ответить на ее вопрос, и защекочет того, кто ответил неверно [9, с. 500].

На фоне приведенных фрагментов из текстов, в которых запечатлелись традиционные воззрения на русалок как на существ, враждебных человеческому сообществу, выделяется сообщение о «русальчатах», представляющееся достаточно оригинальным. Маленькие русалки обрисованы не как демонические существа, откоторых необходимо защищаться, а как дети, нуждающиеся в помощи. В соответствии с этим даются указания относительно того, как следует себя вести людям при встрече с нечистью: «Йим отказувать ныззя, потому шо будэшь наказанный»(ст.Привольная, 2002). Информант использует словосочетание «будэшь наказанный»и не называет субъект действия. Но, видимо, речь идет о том, что немилосердное отношение к«русальчатам»повлечет за собой гнев высших сил.

В ходе бесед с диалектоносителями выясняется, что еще в недавнем прошлом на Кубани не было забыто общерусское поверье, согласно которому русалки становятся особо активными и опасными в начале лета. Считалось, что«русалки, живущие в омутах рек», «выходят из воды» [6] во время Русальной недели, которая обычно совпадала с Троицей, но могла и расходиться с ней. Поэтому информант высказывается по этому поводу весьма неопределенно: «Русалкы вылазылы з ричкы на Русальну нэдилю, а колы ця нэдиля, воны сами зналы. У концы нэдили русалкы спускалысь у воду»(пос. Ахтырский, 2002). Считалось, что в последний день Русальной недели опасные духи покидают Землю и перестают быть угрозой для людей. В диалектном тексте сообщается о том, что русалки «спускалысь у воду»,то есть возвращались в свою стихию. Особо примечателен тот факт, что, по словам диалектоносительницы, в детстве она являлась участницей обрядовых действий, призванных «нейтрализовать» демонические существа: «Мы, помню, колы мали булы, бигалы по-над ричкой, да на дэрэвья холсты вишалы для русальных рубашэк. Це шоб русалкы рубахы соби шылы та людей нэ топылы»(пос. Ахтырский, 2002). Местоимение «мы» указывает на то, что обрядовые действия совершались группой детей. В целом высказывание позволяет говорить о том, что еще несколько десятилетий назад представление о Русальной неделе побуждало жителей кубанских станиц (во всяком случае - одной из них)совершать поступки, призванные оберегать их от нечистой силы.

Обобщая все вышесказанное, можно еще раз подчеркнуть, что в среде диалектоносителей, проживающих в кубанских станицах, до настоящего времени сохраняется вера в существование таких мифических существ как русалки. Демонологические поверья, бытующие на Кубани, являются чрезвычайно разнообразными: информанты дают описания внешнего облика русалок, сообщают об их происхождении, о контактах с людьми. Это свидетельствует о наличии живой народной традиции, основанной на усвоении духовного опыта предшествующих поколений.

Список литературы

1. Афанасьев А. Н.Древо жизни. Избранные статьи. М.: Современник, 1982. 464 с.

2. Виноградова Л. Н.Народная демонология и мифо-ритуальная традиция славян. М.: Индрик, 2000. 432 с.

3. Грушко Е. А., Медведев Ю. М.Словарь славянской мифологии. Нижний Новгород: Русский купец; Братья славяне, 1996. 480 с.

4. Костомаров Н. И.Славянская мифология. Исторические монографии и исследования. М.: Чарли, 1994. 688 с.

5. Русский народ, его обычаи, обряды, предания и суеверия. Собр. М. Забылиным/ репринтное воспроизведение издания 1880 года. Симферополь: Таврида, 1992. 616 с.

6. Славянские древности:этнолингвистический словарь: в 5-ти т. М.: Международные отношения, 2009. Т. 4. П (Переправа через воду) - С (Сито) / под ред. Н. И. Толстого. 656 с.

7. Толстой Н. И. Очерки славянского язычества. М.: Индрик, 2003. 624 с.

8. Трегубова Е. Н.Кубанский диалектный корпус: принципы построения и программное обеспечение // Слово и словарь. Vocabulum et vocabularium: сб. научн. трудов по лексикографии. Харьков: Выдавництво «Пiдручник НТУ “ХПI”», 2011. Вып. 12 / под ред. В. В. Дубичинского и Т.Ройтера. С. 66-71.

Размещено на Allbest.ru