Этнографическое изучение финно-угорских народов России в XVIII – начале XX веков: история, теория и практика

Размещено на http://www.allbest.ru/

На правах рукописи

Специальность 07.00.07 - Этнография, этнология и антропология

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

ЭТНОГРАФИЧЕСКОЕ ИЗУЧЕНИЕ ФИННО-УГОРСКИХ НАРОДОВ РОССИИ В XVIII - НАЧАЛЕ XX вв.: ИСТОРИЯ, ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА

Загребин А.Е.

Чебоксары - 2009

Работа выполнена на кафедре этнологии и регионоведения ГОУ ВПО «Удмуртский государственный университет»

Научный консультант: доктор исторических наук, профессор Владыкин Владимир Емельянович

Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор Иванов Ананий Герасимович

доктор исторических наук, профессор Никишенков Алексей Алексеевич

доктор исторических наук, профессор Чагин Георгий Николаевич

Ведущая организация: Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН

Защита состоится «___» _________ 2009 г. в ___ часов на заседании объединенного совета по защите докторских и кандидатских диссертаций ДМ 212.301.05 при Чувашском государственном университете имени И.Н. Ульянова по адресу: 428034, Чувашская Республика, г. Чебоксары, ул. Университетская, 38 (учебный корпус № 1), ауд. № 513.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке ФГОУ ВПО «Чувашский государственный университет имени И.Н. Ульянова» по адресу: 428034, Чувашская Республика, г. Чебоксары, ул. Университетская, 38; с авторефератом диссертации - на сайте Высшей аттестационной комиссии Министерства образования и науки РФ http://vak.ed.gov.ru.

Автореферат разослан «___» __________ 2009 г.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор исторических наук С.Ю. Михайлова

1. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы. Движение идей, возникновение научных школ и исследовательских направлений, как правило, корреспондирует с уровнем общественного внимания к проблемам науки и образования с учетом того, что динамика той или иной отрасли знания часто зависима от внешних воздействий политического и социокультурного характера Данное обстоятельство хорошо показано в работах отечественных и зарубежных историков этнографии. См.: Токарев С.А. История русской этнографии (Дооктябрьский период). М., 1966; Его же. История зарубежной этнографии. М., 1978; Его же. Истоки этнографической науки (До середины XIX в.). М., 1978; Аверкиева Ю.П. История теоретической мысли в американской этнографии. М., 1979; Марков Г.Е. Немецкая этнология. М., 2004; Никишенков А.А. Из истории английской этнографии. Критика функционализма. М., 1986; Его же. История британской социальной антропологии. СПб., 2007; Леви-Строс К. Место антропологии среди социальных наук и проблемы, возникающие при ее преподавании // Леви-Строс К. Структурная антропология. М., 1983. - С. 305-339; Эванс-Причард Э. История антропологической мысли. М., 2003.. История этнографического изучения финно-угорских народов России в XVIII - начале XX вв. представляет тому яркий пример как в теоретико-методологическом, так и в научно-практическом отношениях.

Пройдя длительный этап накопления и первичного обобщения этнографических фактов, финно-угроведение приобрело со временем роль особого научного направления, институционализация которого отразилась на академическом и университетском уровнях Академик А.М. Шёгрен // Журнал министерства народного просвещения. - 1855. - № 86. - Отд. 5. - С. 2-3; Депман И.Я. К истории финноугроведения в России // Сборник ЛОИКФУН. - 1929. - Вып. 1. - С. 133-134; Смирнов И.Н. М.П. Веске // Живая старина. - 1890. - Вып. 1. - Отд. 4. - С. 19-23; Niiranen T. Pioneers of Finnish ethnology // Pioneers: The History of Finnish ethnology. - Studia Fennica: Ethnologica. - 1992. - Vol. 1. - P. 35.. Внимание к проблемам традиционной материальной и духовной культуры живущих в России родственных народов со стороны финляндских, венгерских и эстонских этнографов вело к интеграции исследовательских усилий с русскими учеными, создавая дискуссионный контекст, необходимый для позитивного развития науки См.: Богораз В.Г. Кастрен - человек и ученый // Памяти М.А. Кастрена: К 70-летию со дня смерти. Очерки по истории знаний. Л., 1927. - Вып. 2. - С. 3-35; Похлебкин В.В. Переписка Н.П. Румянцева с финляндскими учеными // Скандинавский сборник. - 1962. - № 5. - С. 321-336; Такала И.Р. О связях ученых Туркуского университета с Петербургской академией наук в XVIII в. // Скандинавские чтения 2002 года: Этнографические и культурно-исторические аспекты. СПб., 2003. - С. 236-244.. Таким образом, финно-угорская проблематика стала для отечественной этнографии одной из связующих нитей с европейским народоведческим процессом, наложив свой отпечаток на предметную сферу, полевые практики и личностные научные ориентации ученых.

Систематизируя и критически осмысливая историографические факты, связанные с этнографией финно-угорских народов России, мы обозначаем научные приоритеты и выявляем элементы научной традиции, оказавшие серьезное влияние на современные поиски в области этнографического финно-угроведения Неслучайно в ходе определения перспектив развития отечественной исторической науки было специально отмечено, что «представляется важным критический анализ современных зарубежных интерпретаций новейших этапов российской истории и положения народов и культур в России, особенно финно-угорских народов и коренных малочисленных народов Севера». Цит. по: Общее собрание отделения историко-филологических наук РАН // Новая и новейшая история. - 2008. - № 5. - С. 8..

Финно-угорские народы России, включающие в себя финнов (ингерманландцев), саамов, водь, ижору, карелов, вепсов, марийцев, мордву, удмуртов, бесермян, коми, коми-пермяков, хантов и манси, являются частью древнего автохтонного населения Евразии Согласно принятой в науке классификации, финно-угорские народы в языковом отношении являются родственными самодийским этносам (ненцам, энцам, нганасанам и селькупам), совместно образуя уральскую языковую семью; отсюда встречающиеся в научной литературе понятия - уральские народы, уральцы и уралистика. По итогам Всероссийской переписи населения 2002 г. численность финно-угорских народов составила 2,7 млн. человек, или 1,9 % от общей численности населения страны. См.: Финно-угорские народы России. Статистический сборник. Сыктывкар, 2005; Лаллукка С. Восточно-финские народы России. Анализ этнодемографических процессов. СПб., 1997; Напольских В.В. Введение в историческую уралистику. Ижевск, 1997; Поппе Н.Н., Старцев Г.А. Финно-угорские народы. Л., 1927; Хайду П. Уральские языки и народы. М., 1985; Ancient Cultures of the Uralian Peoples. Budapest, 1976; Bartens H.-H. Die finnisch-ugrischen Minoritдtsvцlker in Europa. Hamburg, 1998; Finnnugor kalauz. Budapest, 2001; Lallukka S. The East Finnic minorities in the Soviet Union. Helsinki, 1990; Manninen I. Die finnisch-ugrische Vцlker. Leipzig, 1932; The Finno-Ugric World. Budapest, 2004; Vuorela T. The Finno-Ugric Peoples. Bloomington, 1964.. Народы, чей жизненный ареал находится в Западной Сибири, на Урале, в Среднем Поволжье и на Европейском Севере России, отделены огромными расстояниями, спецификой хозяйственной деятельности, отличиями образа жизни и религии. Тем не менее, на протяжении длительного времени российские финно-угры осознают себя не только в качестве носителей определенной этничности, но и как представителей более широкой историко-культурной общности Domokos P. Uralisztikai olvasуkцnyv. Budapest, 1977; Lehtinen I. Suomalais-ugrilainen kulttuuriperintц ja identiteetti // Sukukansaohjelman ARKI. Castrenianumin toimitteita. - 2005. - Vol. 64. - S. 131-148; Finnugor-Szamojйd (Urбli) regйk йs mondбk. Budapest, 1984. - Vol. 1-2.; Taagapera R. The Finno-Ugric republics and the Russian State. London, 1999; The Great Bear. A thematic anthology of oral poetry in Finno-Ugrian languages. Helsinki, 1993; Zsirai M. Finnugor rokonsбgunk. Budapest, 1937.. В этой связи думается, что истоки современного финно-угорского мира можно искать не только в пределах предметной сферы этнографии, но также в истории науки.

Финно-угроведение (финно-угристика, позднее уралистика), зародившись как историко-филологическое направление компаративистского характера, довольно скоро приобрело этнографическую (в широком понимании) сущность См.: Домокош П. История и роль международных конгрессов финно-угроведов // Congressus Decimus Internationalis Fenno-Ugristarum. Orationes plenariae. Yoshkar-Ola, 2005. - P. I. - C. 93-107; Основы финно-угорского языкознания. М., 1974-1976. Т. 1-3; Поппе Н.Н. Этнографическое изучение финноугорских народов в СССР // Финноугорский сборник. Труды по изучению племенного состава населения СССР и сопредельных стран. Л., 1928. - С. 27-76; Сануков К. Финно-угорские народы России: проблемы историографии // Finno-Ugristica. - 1998. - № 1 (2). - С. 38-66; Его же. Финно-угристика о финно-угорских народах России: основные этапы и тенденции развития исследований // Финно-угроведение. - 2000. - № 1. - С. 3-16; Финно-угорские народы России: Проблемы истории и культуры. Источники, исследования, историография // Нестор. - 2007. - № 10; Markantonio A. Uralic language family. Facts, myths and statistic. Oxford-Boston, 2002.. Результаты научных открытий, отражаясь на страницах академических изданий, учебников и популярной периодики постепенно формировали чувство финно-угорского родства Казанцев Д.Е. Истоки финно-угорского родства. Йошкар-Ола, 1979; Патрушев В.С. Финно-угры России (II тыс. до н.э. - начало II тыс н.э.). Йошкар-Ола, 1992; Korompay B. Finn nyomokon: Folklуr, nйprajz, irodalom. Budapest, 1989. - Vol. 1-2.. Изучение процесса развития этнографии финно-угорских народов России видится актуальным исследовательским направлением, позволяющим надежно связать историографические факты с этнографической реальностью.

В диссертационной работе история этнографического изучения финно-угорских народов России в XVIII - начале XX вв. понимается как процесс подготовки и реализации исследовательских инициатив, образующих специфическую область научного знания. Анализ источникового материала позволил выделить в рассматриваемом периоде три основополагающих этапа, выявление которых во многом связано с генерирующими общественными идеями, парадигмальными понятиями и выдающимися персоналиями.

Объект исследования - история этнографии финно-угорских народов России.

Предметом исследования являются историографические, теоретико-методологические и научно-практические аспекты этнографии финно-угорских народов России в XVIII - начале XX вв.

Территориальные рамки исследования предполагают локализацию рассматриваемых событий, явлений, фактов и артефактов на территориях традиционного расселения финно-угорских народов России, а также мест нахождения научных центров этнографического финно-угроведения.

Хронологические рамки. Важным представляется вопрос о времени и обстоятельствах зарождения этнографических исследований См.: Лашук Л.П. Проблема становления русской этнографической науки // Историография этнографического изучения народов СССР и зарубежных стран. М., 1989. - С. 8-36.. Изначально следует разграничить длительный период накопления материалов о народной культуре финно-угорских народов и хронологически более скромный период научного осмысления собранного, связанный с профессионализацией этнографических исследований См., например: Гуя Я. Древнейшие сведения о финно-угорских народах и первые шаги в их изучении // Советское финно-угроведение. - 1987. - № 2. - С. 127-130; Кузнецов С.К. Успехи этнологии в деле изучения финнов Поволжья за последние тридцать лет // Этнографическое обозрение. - 1910. - Кн. 84-85. - № 1-2. - С. 76-113..

Предлагаемая автором хронология этнографического изучения финно-угорских народов России в XVIII - начале XX вв. предполагает выделение трех последовательно сменяющих друг друга периодов, динамика которых обусловлена историческими, идеологическими и социокультурными трансформациями.

Первый этап, охватывающий весь XVIII в., непосредственно связан с идеями европейского Просвещения, включавшими народоведение как часть общей программы рационального познания окружающего мира. Академические экспедиции, работавшие в те годы на пространствах Российской империи, подняли широкий пласт этнокультурной информации, осмысление которой было начато выдающимися деятелями эпохи. Исследовательский импульс, воплотившийся в трудах Ф.И. Страленберга Новлянская М.Г. Филипп Иоганн Страленберг: его работы по исследованию Сибири. М.; Л., 1966; Чагин Г.Н. Шведы в Северном Прикамье в первой четверти XVIII века // Шведы и Русский Север: историко-культурные связи. Киров, 1997. С. 202-206; Manaster Ramer A., Sidwell P. The truth about Strahlenberg's classification of the languages Northeastern Eurasia // Journal de la Sociйtй Finno-Ougrienne. - 1997. - Vol. 87. - P. 139-160. и В.Н. Татищева Степанов Н.Н. В.Н. Татищев и русская этнография // Очерки истории русской этнографии, фольклористики и антропологии. Труды института этнографии АН СССР. - 1956. - Т. 30. - Вып. 1. - С.71- 84., Г.Ф. Миллера Элерт А.Х. Народы Сибири в трудах Г.Ф. Миллера. Новосибирск, 1999. и А.Л. Шлёцера Weithmann M.W. Fenno-Ugrica in August Ludwig Schlцzers “Allgemeiner Nordischer Geschichte” // Finnisch-Ugrische Mitteilungen. - 1983. - Bd. 7. - S. 175-200., И.Г. Георги Haltsonen S. J.G. Georgi suomenheimoisten kuvajana // Virittдjд. - 1970. - S. 155-164; Токарев С.А. Первая сводная этнографическая работа о народах России (из истории русской этнографии XVIII в.) // Вестник Московского университета. Историко-филологическая серия. - 1958. - № 4. - С. 113-128. и др., был распространен на финно-угорские народы России, делая их субъектами просветительской ойкумены.

Финно-угорские этнографические исследования получили новое звучание в трудах ученых, опиравшихся на идеи национального романтизма, чья научная деятельность рассматривается в пределах второго этапа предложенной периодизации. Когда в первые десятилетия XIX в. активизировался процесс строительства европейских наций, финские, венгерские и несколько позднее эстонские ученые посчитали делом чести восстановить историю своих народов, обратившись к изучению материальных и духовных свидетельств прошлого. Поиски финно-угорской (уральской) прародины и родственных народов привели в Россию финнов А.И. Шёгрена Sjцgren A.J. Bericht uber die wissenschaftliche Reise zur untersuchung der finnischen vцlkerschaften in Russland // Joh. Andreas Sjцgren`s Gesammelte Schriften. Historisch-ethnographische Abhandlungen ьber den finnisch-russischen Norden. St.-Petersburg, 1861. Bd. 1. S. 71-84; Лаллукка С. Наследие академика Шёгрена и некоторые задачи изучения финно-угорских народов // Финно-угроведение. - 1995. - № 1. - С. 55-61. и М.А. Кастрена Castrйn M.A. Nordische Reise und Forschungen. St.-Petersburg, 1853-1858, 1862. Bd. 1-12; Setдlд E.N. Zum andenken Matthias Aleksander Castrйn // Finnisch-Ugrische Forschungen. - 1901. - Bd. 1. - S. 1-5; Терюков А.И. А.И. Шёгрен и М.А. Кастрен // Финляндия и Россия в XIX-XX вв. СПб., 1998. - С. 3-15. , венгра А. Регули Karjalainen K.F. Dem andenken Anthon Regulys // Finnisch-Ugrische Forschungen. - 1909. - Bd. 8. - S. 1-10; Антал Регули: Календариум. Дневник венгерского путешественника-исследователя с 29 сентября 1843 г. по 5 марта 1846 г. Путешествие по России: Петербург - Урал - Петербург. Будапешт, 2008., трудами которых начал складываться базис этнографического финно-угроведения.

События, имевшие место в области этнографического финно-угроведения во второй половине XIX - начале XX вв., анализируются в рамках третьего этапа, особенностью которого стало распространение позитивистской методологии и теории развития применительно к изучению традиционной народной культуры. Многочисленные экспедиции, публикации и организационные усилия, равно как теоретические концепции, выдвинутые в те годы И.Н. Смирновым Смирнов И.Н. Наброски из истории финской культуры // Этнографическое обозрение. - 1891. - № 2. - С. 59-73; Его же. Значение урало-алтайских племен в образовании и истории русской народности // Вестник и библиотека самообразования. - 1903. - № 35. - С. 1379-1392, 1449-1458., Я. Янко Jankу J. A magyar halбszat eredete. I-II. Budapest-Leipzig, 1900; Idem. Egy osztjбk hбztartбs kiadбsai йs bevйtelei // Nйprajzi Йrtesitх. - 1904. - Vol. 5. - Ol. 61-67; Kodolбnyi J. (jr.) Jankу Jбnos a nйprajztudуs // Nйprajzi Йrtesitх. - 1968. - Vol. 50. - Ol. 7-15., У.Т. Сирелиусом Сирелиус У.Т. Путешествие к хантам. Томск, 2001; Sirelius U.T. Suomen kansanomaista kulttuuria. I-II. Helsinki, 1919; Idem. Die Herkunft der Finnen. Die finnisch-ugrische Vцlkern. Helsinki, 1924; Lehtonen J.U.E. U.T. Sirelius student of Finno-Ugric Ethnology // Ethnologia Scandinavica. - 1981. - P. 14-16. и их коллегами, способствовали продвижению финно-угорской этнографической проблематики не только в специализированные научные общества, на университетские кафедры и страницы ведущих научных журналов, но и в массовое общественное сознание.

Целью настоящей работы является реконструкция истории этнографического изучения финно-угорских народов России в XVIII - начале XX вв., что достижимо при решении ряда конкретных исследовательских задач:

- охарактеризовать основные этапы истории этнографического финно-угроведения в России в рамках научной концепции «эпохи - идеи - герои»;

- проанализировать институциональные формы и методы финно-угорских этнографических исследований;

- представить хронологию проблемы этнической идентификации и поисков прародины финно-угорских народов;

- определить основные направления исследований традиционной (материальной, духовной и социальной) культуры финно-угорских народов России;

- выявить роль личностного фактора в процессе становления и развития финно-угорских этнографических исследований;

- показать многообразие отношений между наукой, обществом и государством в контексте истории этнографического финно-угроведения.

Степень изученности темы. В научной литературе, посвященной истории этнографии финно-угорских народов, можно проследить несколько направлений.

Первое направление обращено к научным биографиям ученых-первопроходцев, организаторов этнографического изучения финно-угорских народов России. Наиболее развитой в этом плане представляется финляндская историография, так как история финской этнографии до определенного периода была непосредственно связана с изучением культур родственных народов Lehtonen J.U.E. Topical observation in Finno-Ugric Ethnology in Finland // Ethnologia Fennica. - 1984. - Vol. 13. - P. 3-7; Karjalainen S. Ethnological Finno-Ugric research in Finland // Ethnologia Fennica. - 1984. - Vol. 13. - P. 31-39.. История науки в этом случае чаще всего раскрывается на основе сочетания нескольких сюжетных линий - личности ученого, свойственного его эпохе мира идей и той этнографической реальности, в которой он работал. Значимыми исследованиями, выполненными в этом ключе, являются книги С. Халтсонена Haltsonen S. Theodor Schvindt. Kansatieteillija ja kotiseuduntutkija. Helsinki, 1947., Ю.У.Э. Лехтонена Lehtonen J.U.E. U.T. Sirelius ja kansatiede. Helsinki, 1972., В. Анттонена Anttonen V. Uno Harva ja suomalainen uskontotiede. Helsinki, 1987. и Т. Нииранена Niiranen T. Axel Olai Heikel. Suomalais-ugrilaisen kansatieteen ja arkeologian tutkija. Kuopio, 1987.. Близкой к ним в теоретико-методологическом отношении является работа английского финно-угроведа М. Брэнча Branch M. A.J. Sjцgren. Studies of the North. Helsinki, 1973.. В отечественной науке пока недостаточно монографических исследований, выполненных в данном ключе Исключение может составить книга Карху Э.Г. Элиас Лённрот. Жизнь и творчество. Петрозаводск, 1996, а также исследование Рогачева В.И. Истоки (к проблеме историко-культурного и филологического наследия М.Е. Евсевьева). Саранск, 2002.. Вместе с тем на протяжении длительного времени издаются сборники статей и материалы конференций, посвященные жизненному пути пионеров этнографического финно-угроведения См., например: Памяти М.А. Кастрена: К 70-летию со дня смерти. Очерки по истории знаний. Л., 1927. Вып. 2; Путешествия Элиаса Лённрота: Путевые заметки, дневники, письма 1828-1842 гг. Петрозаводск, 1985; Шёгрен - академик Императорской Санкт-Петербургской Академии наук. К 200-летию со дня рождения. СПб., 1993; Тимофей Евсевьев: этнографические коллекции. Йошкар-Ола, 2002; Электронная энциклопедия «Налимовские чтения» (CD). Сыктывкар, 2005; Этнография восточно-финских народов: история и современность. К 150-летию со дня рождения профессора И.Н. Смирнова. Ижевск, 2007. Отрадным фактом стала защита диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук Т.В. Киселевой «Андреас Иоганн Шёгрен - основатель финно-угроведения в России». Петрозаводск, 2007..

Работы второго направления прослеживают историю этнографического изучения отдельных народов, в том числе в контексте этнографического финно-угроведения. Одним из первых удачных опытов обобщения историографических материалов по проблеме традиционной культуры этноса является работа удмуртских этнографов В.Е. Владыкина и Л.С. Христолюбовой Владыкин В.Е., Христолюбова Л.С. История этнографии удмуртов. Краткий историографический очерк с библиографией. Ижевск, 1984.. Позднее появились публикации по истории этнографии коми Семенов В.А., Терюков А.И., Шарапов В.Э. История этнографического изучения традиционной культуры коми. Сыктывкар, 2006; Очерки по истории изучения этнографии коми. Сыктывкар, 2007.. Во многих аспектах обобщающей стала книга Н.В. Шлыгиной по истории финской этнологии, представляющая различные способы группировки историографического материала Шлыгина Н.В. История финской этнологии (1880-1980). М., 1995.. Более профилированной в методологическом отношении выглядит работа финской исследовательницы Н. Сяяскилахти, в которой автор предлагает взглянуть на историю науки как можно более стратифицировано, когда каждое направление и даже крупное открытие является самостоятельным и самоценным объектом осмысления, когда непрерывная связь имен не имеет определяющего значения для деятельности новых поколений ученых Sддskilahti N. Kansa ja tiede. Suomalainen kansatiede ja sen kohde 1800-luvulta 1980-luvulle. Jyvдskylд, 1997.. В работах мордовских ученых Н.Ф. Мокшина и В.А. Юрченкова используется подход, который возможно обозначить как «взгляд со стороны», заключающийся в попытке отображения историко-культурного облика народа в публикациях любопытствующих путешественников, профессиональных этнографов и историографов Мокшин Н.Ф. Мордва глазами зарубежных и российских путешественников. Саранск, 1993; Юрченков В.А. Взгляд со стороны. Мордовский народ и край в сочинениях западно-европейских авторов VI-XVIII столетий. Саранск, 1995.. Еще ранее данный подход был использован В.В. Пименовым и Е.М. Эпштейном в работах, посвященных истории этнографического знакомства с Карелией Пименов В.В., Эпштейн Е.М. Русские исследователи Карелии (XVIII в.): Очерки. Петрозаводск, 1958; Они же. Карелия глазами путешественников и исследователей XVIII-XIX вв. Петрозаводск, 1969.. До некоторой степени близкий подход использовался диссертантом при анализе научного вклада финских ученых в этнографическое изучение удмуртов Загребин А.Е. Финны об удмуртах. Финские исследователи этнографии удмуртов XIX - первой половины XX в. Ижевск, 1999.. В монографии эстонского этнолога А. Леэте анализируется изменяющаяся текстология этнографических описаний хантов, манси и ненцев с античных времен до современности Leete A. Pхhjarahvad antiigist tдnapдevani: obiugrilaste ja neenetsite kirjelduste muutmine. Tartu, 2000..

Третье направление, стремящееся показать финно-угорские этнографические исследования в качестве самостоятельного научного феномена, представлено работами Э.Н. Сетяля Setдlд E.N. Kansatiede, sen ala ja tehtдvд // Suomen suku. Helsinki, 1926. - Vol. 1. - S. 1-22., Н.Н. Поппе Поппе Н.Н. Этнографическое изучение финно-угорских народов в СССР // Финно-угорский сборник. Труды по изучению племенного состава населения СССР и сопредельных стран. Л., 1928. - С. 27-76., У.Т. Сирелиуса Sirelius U.T. Suomalais-ugrilainen kansatiede // Valvoja-Aika. - 1929. - S. 106-112., А. Хямяляйнена Hдmдlдinen A. Suomalais-ugrilaisen kansatieteen alasta ja tehtдvistд // Kalevalaseuran vuosikirja. - 1933. - Vol. 13. - S. 7-21; Idem. Suomalais-ugrilaisen kansatieteen nykyisestд asemasta // Valvoja-Aika. - 1939. - S. 316-327; Idem. Das Gebiet, die Aufgaben und der gegenwдrtige Stand der finnisch-ugrischen Vцlkerkunde // Mitteilungen des Vereins fьr finnische Volkskunde. - 1943. - Bd. 1-2. - S. 1-13. , К. Вилкуна Vilkuna K. L`ethnographie finno-ogrienne cherche sa voie // Laos. - 1951. - Vol. 1. - P. 48-57; Вилкуна К. О положении финно-угорской этнографии (этнологии) в настоящее время // Советское финно-угроведение. - 1965. - № 2. - С. 129-132., Б. Коромпая Korompay B. Die finnisch-ugrische Ethnologie // Acta Linguistica Hungaricae. - 1960. - Vol. 10. - S. 131-142; Idem. Ьber vergleichende Forschungen auf finnisch-ugrischen Gebiet // Mйmoires de la Sociйtй Finno-Ougrienne. - 1983. - Vol. 183. - S. 127-136., Н. Валонена Valonen N. Why have Finno-Ugric Ethnology? // Ethnologia Fennica. - 1981. - Vol. 11. - P. 3-5., Б. Гунда Gunda B. Die Bedeutung der Kultur von finnisch-ugrischen Vцlkern in der eurasischen Kulturentwicklung // Congresus II Fenno-Ugristarum. Helsinki, 1965. - Pars II. - Acta Ethnologica. - S. 163-167., А. Петерсона Peterson A. Zur finnougrischen Volkskunde. Tallinn, 1985.. Данное направление подкрепляется традицией организации научных форумов - Международных конгрессов финно-угроведов (с 1960 г.), Международных студенческих конференций по финно-угроведению / IFUSCO (с 1985 г.), Всесоюзных, ныне Всероссийских конференций финно-угроведов (с 1965 г.), Конгрессов историков-финно-угроведов (с 1993 г.) и наличием периодических научных изданий - Journal de la Sociйtй Finno-Ougrienne, Helsinki (с 1886 г.), Mйmoires de la Sociйtй Finno-Ougrienne, Helsinki (с 1890 г.), Finnisch-Ugrische Forschungen, Helsinki (с 1901 г.), Finnisch-Ugrischen Mitteilungen, Hamburg (с 1977 г.), Hamburger Sibirische und Finno-Ugrische Materialien, Hamburg (с 1999 г.), Ural-Altaische Jahrbьcher, Wiesbaden (с 1921 г.), Советское финно-угроведение / Linguistica Uralica, Tartu (с 1965 г.), Финно-угроведение, Йошкар-Ола (с 1994 г.), Finno-Ugrica, Казань (с 1998 г.), Ежегодник финно-угорских исследований, Ижевск (с 2007 г.), Финно-угорский мир, Саранск (с 2008 г.).

В целом следует отметить, что тема настоящего исследования ранее не являлась предметом специального изучения в исторической науке, что и обусловливает новизну проблематики диссертации.

Источниковая база диссертационного исследования обладает своей спецификой, исходящей из общей концепции работы. Так, при историографической направленности и высокой степени биографичности используемых текстов корпус источников должен отражать этнографическую сущность предпринимаемого научного поиска См.: Byron R.F. Ethnography and Biography: On the Understanding of Culture // Ethnos. - 1992. - Vol. 3-4. - P. 169-182.. Этим обстоятельством обусловлена взаимодополняемость различных групп источниковых материалов, среди которых можно выделить опубликованные письменные источники, архивные материалы и музейные этнографические коллекции.

Логика работы предопределяет приоритетное значение опубликованных письменных источников. В первую очередь трудов ученых, работавших в области этнографического финно-угроведения в XVIII - начале XX вв., среди которых можно выделить:

1. Общетеоретические работы, посвященные определению места и роли финно-угорских этнографических исследований.

2. Полевые дневники и записки, опубликованные в научной и популярной периодике.

3. Официальные документы и уставы научных организаций, занимавшихся организацией финно-угорских этнографических исследований;

4. Исследования, посвященные конкретным этнографическим фактам и явлениям.

5. Автобиографические материалы.

Под неопубликованными письменными источниками понимаются архивные документы, классифицирующиеся по месту хранения и типологическим признакам, а также личная переписка финно-угроведов См.: Лаллукка С., Чагин Г.Н. Письма Севери Нюмана из Восточной России // Вестник Удмуртского университета. Серия: История. - 2005. - № 7. - С. 232-249; Kunze E. Aus Gebrauch der Grьnderzeit der Fenno-ugrisik. Unbekannt gebliebene Briefe von M.A. Castrйn, A. Ahlqvist und F.J. Wiedemann // Mйmoires de la Sociйtй Finno-Ougrienne. - 1962. - Vol. 125. - S. 253-262; Djupedal K. Personal letters as a research source // Ethnologia Scandinavica. - 1989. - Vol. 19. - P. 51-63.. Основным критерием отбора архивных источников являлось сочетание «этнографичности» и «биографичности» используемых материалов, поскольку в истории науки важно соблюсти баланс между предметной сферой, изучаемой личностью и ее социальным окружением. В данной диссертационной работе использованы материалы следующих архивов:

1. Санкт-Петербургский филиал архива РАН (ПФА РАН) хранит уникальные документы, свидетельствующие о вкладе научных сотрудников Императорской Санкт-Петербургской Академии наук в разработку проблем этнографии финно-угорских народов России. В настоящем исследовании активно использовались материалы: Ф. 21, содержащего рукописи Г.Ф. Миллера; Р. I, включающего в себя бумаги И.Г. Георги и Ф. 94, укомплектованного полевыми дневниками, отчетами и рукописями А.И. Шёгрена.

2. Архив Финно-Угорского Общества (Suomalais-Ugrilaisen Seuran Arkisto, Helsinki) располагает материалами, принадлежащими разным поколениям финно-угроведов, преимущественно этнографам и лингвистам второй половины XIX - первой половины XX в. Непосредственное отношение к рассматриваемой проблематике имеют личные фонды Т.Г. Аминоффа (T.G. Aminoffin kдsikirjoitus), Ю. Вихманна (Y. Wichmannin jддmistцд), А. Хямяляйнена (A. Hдmдlдisen kansatieteellisiд muistiinpanoja), В.П. Налимова (V. Nalimov: Kansatieteellisiд kirjoituksia ja muistiinpanoja syrjддneistд. I-III), Т.Е. Евсевьева (T. Jevsevjevin Ethnografican I-XIII suomennos), содержащие записки, корреспонденции, фотографии и рисунки, сделанные во время экспедиций к финно-угорским народам России. Значительно облегчает работу в настоящем архиве подробный каталог, составленный И. Кечкемети Kecskemйti I. Suomalais-Ugrilaisen Seuran Arkisto ja Julkaisut vuoten 1968 // Journal de la Sociйtй Finno-Ougrienne. - 1970. - Vol. 69. - S. 1-62..

3. Архив Финского Литературного Общества (Suomalaisen Kirjallisuuden Seuran Arkisto, Helsinki) является старейшим в Финляндии хранилищем фольклорных и этнографических материалов, немалая часть из которых была собрана в экспедициях к родственным финнам народам России. Информативностью отличаются фонды А.И. Шёгрена (Sjцgren A.J. III. 1.79. I. F 8,4), где хранится дневник ученого «Allmдnna Ephemerider, 1806-1828», и У. (Хольмберга-) Харва, содержащий полевые записки, фотографии, рукописи научных работ и университетских лекций основоположника сравнительного финно-угорского религиоведения.

4. Архив Хельсинкского университета (Helsingin yliopiston arkisto, Helsinki) обладает собранием документов финно-угроведов, чья научная и педагогическая деятельность была связана с университетом. Архивные материалы подразделяются на факультетские и кафедральные фонды (фонды кафедр финно-угорской этнографии, финского языка и литературы и др.), отдельно выделяется фонд канцлера университета, хранящий личные дела преподавателей. Часть рукописей переведена на диапозитивы, как это сделано с полевыми дневниками А.И. Шёгрена (Allmдnna Ephemerider. 01.01.1826-31.12.1829.), находящимися в университетской библиотеке (Helsingin yliopiston kirjasto).

5. Архив этнографических рукописей Музейного ведомства Финляндии (Museovirasto: kansatieteen kдsikirjoitusarkisto, Helsinki) отличается богатством материалов, связанных с научно-организационной деятельностью пионеров финно-угорской этнографии и музеологии - А.О. Хейкеля (Heikeliana. A.O. Heikelin kirjekokoelma), У.Т. Сирелиуса (U.T. Sirelius. Obinugrilaisia kansoja koskevia muistiinpanoja. Permalaismatka muistiinpanovihkoja) и А. Хямяляйнена (A. Hдmдlдisen kдsikirjoitus). Наряду с описанием коллекций и экспозиционными планами, здесь хранятся экспедиционные дневники, переписка и разного рода деловые бумаги.

6. Фото-изобразительный архив Музейного ведомства Финляндии (Museovirasto: Kuva-arkisto, Helsinki) содержит фотографии, акварели и графические рисунки, сделанные финскими учеными в ходе экспедиционных поездок к родственным народам России. Выделенные в особую финно-угорскую коллекцию (Suomalais-ugrilainen kokoelmat) фотоматериалы У.Т. Сирелиуса, А. Хямяляйнена, У. (Хольмберга-) Харва, Ю. Вихманна, Э.Н. Сетяля и др., вкупе с этнографическими рисунками профессиональных художников А. Рейнгольма и Г. Екимова, не только создают иллюстративный фон научного произведения, но и сами выступают в качестве полноценного этнографического источника См.: Bringйus N.-A. Ethnologische Bildforschung // Ethnologa Europea. - 1981. - Vol. 12. - № 1. - S. 6-15; Lehtinen I. Agathon Reinholm - suomalainen taiteilija sukukansojen parissa // Suomen Museo. - 2004. - Vol. 111. - S. 47-60..

7. Фото-коллекция Этнографического музея Казанского государственного университета (ЭМ КГУ) дополняет финляндские собрания экспедиционными фотографиями русских этнографов. Наиболее информативны в этом отношении фонды И.Н. Смирнова и П.М. Богаевского, посвященные восточно-финским народам.

Музейные коллекции, являющиеся одним из самых репрезентативных типов этнографических источников, также обладают своими биографическими и нередко автобиографическими особенностями. Коллекции, собранные финно-угроведами, включаются в трехмерную систему отношений, олицетворяя опредмеченное пространство этноса, указывая на творческие и функциональные мотивации владельцев (изготовителей) и, наконец, эти вещи связаны с личностью собирателя, руководствующегося личной исследовательской программой и субъективным восприятием изучаемой культуры. Собранные в России финно-угорские этнографические коллекции наиболее полно представлены в Музее антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН, Российском этнографическом музее, Национальном музее Финляндии, Этнографическом музее Венгрии, Эстонском национальном музее, а также в музейных центрах финно-угорских регионов РФ Suomalais-ugrilaisia kokoelmia Venдjдn museoissa - Finno-ugrian collections in Russia's museums / Toim. Ildikу Lehtinen. Helsinki, 1999..

Методология исследования предполагает рассмотрение историографических фактов и этнографических реалий во взаимосвязи, развитии и критической оценке Lehtonen J.U.E. Some Aspects of the Study of the History of Ethnology // Ethnlogia Fennica. - 1973. - Vol. 1-2. - P. 49-53.. В работе используются общеисторические методы: проблемно-хронологический, согласно которому исследуемая проблематика рассматривается во временной последовательности; историко-генетический, выявляющий основные причины, тенденции и факты преемственности в деле этнографического изучения финно-угорских народов России; историко-сравнительный, положеный в основу оценки научного вклада разных поколений ученых в разработку проблем финно-угроведения; культурно-антропологический, реконструирующий ценностные ориентации финно-угроведов; историко-биографический, позволяющий показать роль лидеров, ученых-первопроходцев в становлении и развитии научного направления.

Размышления и некоторые предварительные опыты над тем, как надежней всего связать в единый текст довольно разнородный материал, предопределили способ изложения, который можно отобразить в виде концептуальной схемы: эпохи - идеи - герои.

Исторический период диктует определенные нормы поведения, мышления и письма, одновременно определяя цель интеллектуальной деятельности, направляющей усилия ученых-профессионалов и энтузиастов-любителей. Форма и стилистика научных произведений, датируемых примерно одним временем, также указывают на их связь с некими общими идеями, которые позволяют авторам особым образом интерпретировать находящийся в их распоряжении материал, одновременно выступая в качестве проводников инновационного знания См.: Алексеева Е.В. Диффузия европейских инноваций в России (XVIII - начало XX в.). М., 2007; Смагина Г.И. Петербургская Академия наук и провинциальные любители наук в XVIII в. // Вопросы истории естествознания и техники. - 2007. - № 2. - С. 121-139.. Мир идей, по-видимому, превращает историческое время в историческую эпоху, выделяя исследовательские приоритеты, указывая на ориентиры и вырабатывая систему оценивания См.: Барг М.А. Эпохи и идеи: становление историзма. М., 1987. . Устойчивое развитие науки зависело от достижительных способностей ее лидеров, от их умения демонстрировать познавательные возможности выработанной методологии и готовности вести за собой молодое поколение. Проблема лидеров состояла еще в том, что, добиваясь выдающихся научных успехов, они ломали прежние установки, своими трудами и биографиями задавая столь высокую планку, за которой как будто бы возникала пустота В этом отношении я солидаризируюсь с точкой зрения Г.П. Мягкова, считающего, что научная школа это не сумма личностей и их достижений, а нечто большее (Мягков Г.П. Научное сообщество в исторической науке. Опыт «русской исторической школы». Казань, 2000. - С. 6.). Под этим «бульшим» хочется видеть устойчивую исследовательскую традицию, допускающую вариативность мнений, суждений и разночтений.. Но эта кажущаяся пустота была не бесплодным пространством, а своеобразной точкой отсчета для поисков новых героев, новых идей, новой эпохи.

Расположение и отслеживание движения избранных персоналий в историческом времени и географическом пространстве потребовало применения ряда специальных приемов, первостепенное значение среди которых занимает метод биографического анализа. Научная биография как жанр предполагает не только рассказ о личных успехах и неудачах ученого, но, прежде всего, исследование его мироощущения и, если можно так сказать, позиционирования в различных социальных средах См., например: Gribaudi M. Biography Academic Context and Models of Social Analysis // Between Sociology and History. Essays on Microhistory, Collective Action and National-Buildings. Helsinki, 2004. - P. 102-129.. Таким образом, научные биографии выделенных персоналий в буквальном смысле находятся между социологией и историей, если учитывать индивидуальные импульсы и коллективные решения, имеющие место в конкретной ситуации. Биографические данные фокусируют внимание на истории тех научных сообществ, в которых формируются и работают интересующие нас ученые. Академические традиции, университетская жизнь и сведения о неформальных объединениях интеллектуалов создают «рабочий контекст», позволяющий определить степень вовлеченности ученого в общее дело, рассмотреть его взаимоотношения с коллегами и работодателями.

Сделанные М. Фуко наблюдения из европейской истории знаний, подчеркнули общественную значимость научных изысканий, открытий и инноваций, показав тесную связь интеллектуальной и политической истории. Финансирующие этнографическую науку государственные институты, равно как и покровительствующие ученым сановники-меценаты, становились участниками исследовательского процесса, пытаясь извлечь из него практическую пользу, а порой и личную выгоду Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. СПб., 1994; Его же. Интеллектуалы и власть. М., 2003-2006. - Ч. 1-3.. Тонкая игра между этнографами и властью продолжалась с переменным успехом, точно так же, как и дружба/вражда между отдельными представителями науки и правительства Соловей Т.Д. Власть и наука в России. Очерки университетской этнографии в дисциплинарном контексте (XIX - начало XXI вв.). М., 2004. . В этой связи, в работе значительное внимание уделено истории взаимоотношений ученых и империи. Теория и практика европейского национализма, широко обсуждающаяся в последнее время в рамках имперского дискурса, представила достаточно оригинальный угол зрения на, казалось бы, давно известные факты См.: Российская империя в сравнительной перспективе. М., 2004; Российская империя в зарубежной историографии. Работы последних лет. М., 2005. . Так, имперское государство, чья устойчивость, как известно, зиждилась на наднациональной природе власти, должно было быть достаточно чутким к поликультурной реальности своего внутреннего бытия. В том случае, если империя начинала изменять правила в пользу одного или нескольких доминирующих народов, ответный ход не заставлял себя долго ждать, принимая формы культурно-просветительских обществ, позднее - национальных движений, программы которых также создавались на основе научных рекомендаций.

Невозможно представить личность ученого безотносительно его текстов. Другое дело, каким образом извлечь из научных сочинений необходимую информацию об авторе, его позиции и мировоззрении. В этом случае был предпринят опыт прочтения интересующих нас трудов, во многом опирающийся на методологические разработки ученых-литературоведов. В частности, привлекла внимание поднятая в работах М.М. Бахтина проблема отношения автора к герою, применительно к этнографическим текстам - к героям, под которыми следует понимать весь описываемый ученым народ(ы) Бахтин М.М. Автор и герой в эстетической деятельности // Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1986. - С. 9-25; Его же. Автор и герой. К философским основам гуманитарных наук. М., 2000. - С. 32.. Специфика этнографического текста отдаленной от современности эпохи становится ближе и понятнее, если учитывать идеологические и стилистические особенности времени, разглядеть которые может помочь «нулевая степень письма», поиски которой советовал вести Р. Барт, отделявший ангажированную оболочку текста от его глубинного ценностного ядра Барт Р. Нулевая степень письма // Семиотика. М., 1983. - С. 306-349.. Идеологическая пристрастность автора выступает не столько декларацией его политической позиции, сколько способом его личной ориентации в историческом периоде. Одновременно «метафоричность» научных произведений часто указывает на подлинное отношение авторов к исследуемому материалу. Умение писать правду или максимально приближенные к правде вещи стала своеобразной визитной карточкой многих этнографов. И финно-угорская проблематика не была исключением.

Большой вклад в становление отечественной этнографии внесли приглашенные из различных европейских стран ученые, опиравшиеся не только на свои полевые собрания, но и использовавшие наследие предшествующей литературы. Историографическая значимость так называемых «высказываний иностранцев о России» стала предметом исследования М.П. Алексеева и его школы, воспринятая затем исследователями финно-угорских народов Алексеев М.П. Сибирь в известиях западноевропейских путешественников и писателей. Введение, тексты и комментарии. Иркутск, 1932-1936. - Т. 1-2.. Далеко не всегда лицеприятные сочинения иностранных авторов, проанализированные с исторической и культурно-антропологической точек зрения, приобретали порой совсем иное звучание. Как отмечал Ю.М. Лотман, следует «подходить к источникам этого типа как к текстам, нуждающимся в дешифровке, своеобразном раскодировании, которое должно предшествовать цитатному их использованию» Лотман Ю.М. К вопросу об источниковедческом значении высказываний иностранцев о России // Сравнительное изучение литератур. Л., 1976. - С. 125.. Кроме того, работая с текстами историко-географической и этнографической направленности, многие исследователи замечали некоторые закономерности, связанные со стереотипизацией рассматриваемых объектов и событий См., например: Вульф Л. Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения. М., 2003. . Создаваемые таким путем ментальные карты отображали субъективированную историю стран и народов, на долгое время закрепляя в литературе те или иные этнические символы и маркеры, изучение которых видится весьма перспективным.

Научная новизна диссертации состоит в том, что впервые в отечественной и зарубежной историографии предпринята попытка комплексного рассмотрения истории этнографического изучения финно-угорских народов России как научного феномена. В рамках исследовательской концепции «эпохи - идеи - герои» представлена хронология и процесс развития этнографического финно-угроведения в XVIII - начале XX вв., проанализированы основные проблемно-тематические сферы, показаны механизмы трансляции полученного знания и факты преемственности научной традиции. Исследованы идейные истоки и интеллектуальные основы этнографического изучения финно-угорских народов России, теоретико-методологические установки и организационные формы, в рамках которых протекала научная деятельность пионеров финно-угорской этнографии. В диссертации использован широкий круг источников, значительная часть которых переведена автором с финского, венгерского, английского, немецкого, шведского на русский язык и впервые введенных в научный оборот отечественной этнографии.

Научно-практическая значимость. Материалы диссертационного исследования предоставляют широкие возможности для применения в научно-исследовательской и учебно-методической деятельности. Собранные и систематизированные в работе этнографические и историографические факты позволяют более глубоко подходить к изучению проблем истории этнографической науки и финно-угорской составляющей этнографии России. Монографическая перспектива диссертации видится в создании обобщающего труда по истории этнографического изучения финно-угорских этносов страны в пространственно-временном изложении. Сведения, собранные и проанализированные в диссертации, могут быть полезны при подготовке обобщающих трудов по истории финно-угроведения, по этнической истории, этнографии, лингвистике финно-угорских народов России, а также по истории российско-финских, российско-венгерских и российско-эстонских научных связей. Прикладное значение выполненного исследования заключается в подготовке академических, энциклопедических и учебно-методических изданий, лекционных курсов по истории, этнографии, истории и историографии исторической науки.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Этнография финно-угорских народов России имеет свое особое место в истории науки о народах и культурах. Формировавшиеся на протяжении XVIII - начала XX вв. цели, задачи и понятийный аппарат, методы сбора и интерпретации полевого материала позволили взглянуть на финно-угорское этническое сообщество как на единое поле приложения исследовательских усилий.

2. Интеллектуальный переворот в европейской науке XVIII в. затронул ойкумену, ранее находившуюся на историографической периферии. Осуществление практических шагов по реконструкции исторического прошлого финно-угорских народов России продвигалось в те годы параллельно с процессом их этнической идентификации.

3. Первые десятилетия XIX в. были связаны с распространением в научных кругах идей романтизма, вобравших в себя многие понятия, связанные с народной самобытностью, языковой политикой и нациестроительством. Отличительной чертой многих этнографических инициатив той эпохи стало совмещение романтической мотивации с прагматическими задачами изучения народной культуры.

4. Финно-угорская этнографическая проблематика во второй половине XIX - начале XX вв. была включена в общий процесс научного оценивания с позиций позитивистской методологии. Эволюционистская ценностная шкала, применительно к проблемам этнографии, показывала, что многочисленные и до того мало связанные друг с другом описания «туземной жизни», происходящие из разных времен и регионов, теперь могли складываться в определенную последовательность.

5. В истории этнографического финно-угроведения в России дореволюционного периода можно выделить ряд научных центров, аккумулировавших теоретические наработки и практические результаты в области этнографического финно-угроведения. В эпоху Просвещения таким центром стала Императорская Санкт-Петербургская Академия наук, сохранявшая лидерство в финно-угорских исследованиях вплоть до середины XIX века. Профессионализация этнографической науки во второй половине XIX - начале XX вв. была связана с тем, что финно-угорская проблематика стала частью многих инициатив отечественных и зарубежных научных обществ, приобретя для некоторых из них профильное значение, учитывая региональную специфику их деятельности.

6. Этнографическая реальность, как правило, была непростым испытанием для пионеров этнографического финно-угроведения. В этой связи многократно повышалась роль местных жителей, заинтересованных в изучении родного края и способных помочь ученым в организации полевых исследований. Наиболее продвинувшиеся в научном отношении местные корреспонденты со временем начинали самостоятельно заниматься этнографией своих народов. Процесс формирования финно-угорской этнографии достиг к началу XX в. той стадии, когда ценность народной культуры и необходимость ее изучения была осознана российскими финно-уграми, для которых этнография стала средством, с помощью которого можно было заявить о себе научному миру.

7. Появление этноса в историографическом пространстве находится в тесной связи с проблемой идентификации этнических общностей. Этнографические классификации, позволившие определить круг родственных языков и народов, одновременно выявили разную скорость адаптации финно-угров к благам цивилизации и государственным институтам. Одним из аспектов предпринимаемых научных поисков стала разработка проблемы прародины финно-угорских народов, призванная указать на «точку отсчета» современных этнических культур. При этом идеологическая сторона не превалировала над ее научной составляющей, вкупе образуя дискуссионное поле финно-угроведения.

8. Формирование в общественном сознании устойчивых представлений о прошлом предполагало наличие неких базовых ценностей, выявление которых было важнейшей задачей ученых-профессионалов и краеведов-любителей, чьими трудами складывался свод знаний о народной жизни, ныне ассоциируемый с традиционной культурой. Предварительные поиски и наблюдения ученых за жизнью и бытом народов на рубеже XIX-XX вв. получили методологический импульс в виде идей эволюции и диффузии культуры. Неслучайно в сфере этнографического финно-угроведения эти десятилетия стали временем утверждения сравнительного изучения вещного мира родственных народов и максимально плодотворных исследований.