Животные в традиционном мировоззрении вепсов (опыт реконструкции)

§ 5. «Врановые» посвящен анализу образов четырех птиц - вурона, вороны, сороки и сойки, которые в верованиях, обрядах и фольклоре вепсов создают различные групповые комбинации, свидетельствующие об общих представлениях. Наиболее четкий объединяющий признак этого подразделения пернатых - нечистая природа.

С помощью различных примет, мифологических рассказов и сказок доказывается, что у вепсов, как и многих европейских народов, ворона и ворон - птицы, однозначно приносящие несчастье. В основе такой отрицательной характеристики лежат биологические свойства вороны и ворона (черный цвет, пронзительный крик, поедание падали), на которую наслоились христианские представления об этих птицах как олицетворениях сил ада и дьявола.

Самый яркий персонаж подгруппы «врановых» - сорока. Запрет на поедание мяса сороки в сочетании с другими обнаруженными признаками: оборотень, антропоним, предсказатель, защитник человека в лесу, посредница в любовных отношениях, - заставляют склониться к мысли, что сорока в древности могла быть прародительницей некоторых вепсских родов, покровительницей родственников.

§ 6. «Ночные птицы: сова, филин». Судя по рассмотренным поверьям и меморатам, у вепсов существовали представления универсального характера о сове и филине как вестниках негативных событий. Особое внимание уделяется мифологическому рассказу о жертвоприношении сове в виде брошенной одежды, который заставляет предположить связь этой птицы с родами (возможно, лесной хозяйки).

§ 7. «Летучая мышь». Взгляды на летучую мышь у вепсов обнаруживают полную противоположность. У капшинских вепсов появление летучей мыши в пределах домашнего пространства сулит смерть и несчастья членам семьи. Данное поверье, видимо, является типологическим, поскольку находит аналогии у многих народов Европы (Германия, Кавказ, Россия). Шимозерские и северные вепсы рассматривают летучую мышь как носительницу счастья и богатства.

§ 8. «Кукушка». На основе анализа различных текстов были выявлены следующие признаки, характеризующие кукушку: душа; вестница; носительница огня; символ весны и, следовательно, возрождения природы; «культурный герой», дающий человеку золото и другие металлы; прародительница клещей. Все они явно указывают на то, что кукушка в прошлом была почитаемой птицей у вепсов. Культовый комплекс о кукушке составили явления различного происхождения - общеевропейские (душа, вестница), славянские (связь с аграрным календарем), общеприбалтийско-финские (прародительница клещей).

§ 9. «Дятел». У вепсов повсеместно чрезвычайно устойчивы представления о том, что дятел своим стуком предсказывает смерть; они нашли отражение в поверьях и меморатах, приводимых в работе. Подобные представления были широко распространены у всех восточных славян, в Польше, Норвегии, Финляндии.

В § 10 и 11 главы рассматриваются мало примечательные виды вепсской мифологической орнитофауны - синица и снегирь - по народным представлениям птицы холода, и группа пернатой дичи - глухарь, тетерев, рябчик и куропатка.

Глава 3. «Звери». В отличие от класса птиц, у зверей обнаружилось гораздо меньше общих признаков. Главный признак, объединяющий практически всех зверей в один класс, - территория их постоянного обитания - лес с его духом-хозяином.

С классом зверей связаны некоторые пережитки промыслового культа: по верованиям, дух леса мог принять образ любого лесного животного, но чаще всего медведя. Чтобы промысел был удачен, начало охоты на зверей обязательно сопровождалось жертвоприношениями духу леса различными продуктами из мира «культуры». По окончании промысла лесовому жертвовали часть добычи. Помимо верований и обрядов, известны и другие жанры вепсской культуры, где представлен класс зверей - фразеологизмы, сказки, сюжеты вышивки.

§ 1. «Медведь». Комплекс вепсских представлений о медведе, реконструируемый в данном параграфе с помощью междисциплинарных источников, свидетельствует о безусловном поклонении этому животному, существовавшем еще в период финно-угорского единства и прошедшем многие стадии развития. Исследование показало, что в основе древнего почитания медведя у вепсов лежали тотемистические представления и связанный с ними промысловый культ. В вепсской традиции были обнаружены практически все важнейшие элементы тотемистического комплекса, хотя и в различной степени сохранности. Культ медведя проявился у вепсов также в выделении его как самого главного среди других зверей. Главенство медведя в мире зверей восходит к его положению в древней системе мироздания: у некоторых финно-угорских народов сохранились архаичные представления о медведе как существе верхнего мира, спущенном с небес на землю. Предполагается, что отголоски таких представлений у вепсов «задержались» в топонимии и народной астрономии. Отдельные факты вепсской культуры (изображения медведя на древневепсских кресалах, поверья, загадки, сравнения) свидетельствуют о связи медведя через семантику «верхнего» мира с огнем, которая существовала и в мифологиях других финно-угорских народов. Свадебные обряды с медвежьей символикой, медвежье ряженье, снотолкование указывают на то, что медведь наделялся семантикой брака, плодородия и плодовитости. В дальнейшем мировоззренческий комплекс о медведе дополнялся и трансформировался под влиянием изменений, происходивших в общественно-историческом и хозяйственном развитии вепсов, а также в результате этнокультурного взаимодействия с русским населением. В работе на конкретных примерах (табуизмы на имя медведя, обряды «расправы» над медведем с целью охраны будущего урожая и т.д.) демонстрируются изменения в культе.

§ 2. «Волк». Исследование показало, что некоторые верования и обряды, связанные с медведем и волком, идентичны (пастушеское табу молчания, отношение к духу леса и св. Георгию, примета на сон, ряд свадебных элементов). На основе сопоставительного анализа с данными других культурных традиций был сделан вывод о посреднической роли соседнего русского населения в распространении среди вепсов европейских верований в волков-оборотней. Попадая к вепсам, они включались в рассказы о звере с аналогичными свойствами - медведе и постепенно формировали синонимизм обоих образов в некоторых фольклорных жанрах (пословицах, сказках). В целом, волк выглядит менее ярким персонажем в вепсском традиционном мировоззрении, нежели медведь. Как показывают сравнительные материалы, подобная «расстановка» двух образов характерна и для верований других таежных народов Евразии. Между тем, у южных и западных славян, а также у украинцев и южнорусского населения семиотический статус волка, напротив, занимает первое место среди других хищников, а жертвенные обряды и праздники в его честь демонстрируют культовое отношение к нему этих народов, чего мы на основе имеющихся источников не можем сказать о вепсах.

§ 3. «Пушные звери». На основе двух реальных признаков - ценного меха и невкусного мяса (за исключением мяса бобра) среди класса зверей выделяется подгруппа мелких пушных животных.

Особенно семантически насыщенным предстает образ лисицы. В ходе исследования удалось выявить некоторые элементы сакрального отношения к этому зверю - тотем, обладатель плодородных и лечебных свойств, носитель огня. Огненная символика лисицы наиболее отчетливо проступает при анализе обряда сжигания кострики и кумулятивных песен. Скорее всего, перед нами отголоски некогда существовавшего культа лисицы.

Белка, как и лисица, символизировала огонь и, в целом, наделялась отрицательным значением. Это сближение было обусловлено, прежде всего, тем, что оба животных обладали одинаковой яркой окраской. Однако остальные имеющиеся данные явно служат подтверждением того, что белка не была почитаемым животным у вепсов.

Как было установлено, верования о ласке в облике духа хлева у вепсов носят локальный характер (Прионежье, Шимозеро, Пяжозеро). Данное обстоятельство, а также отсутствие этого образа в других жанрах вепсской культуры, вкупе с источниками по финно-угорским и славянским народам, привело к выводу о славянских истоках происхождения верований о ласке в вепсской среде.

Мифологические представления, связанные с барсуком, были обнаружены только у капшинских вепсов. Вместе с топонимическими данными, они указывают на вероятность распространения культа этого животного среди данной локальной группы вепсов в более ранние времена.

В связи с истреблением бобра вепсский зооним, обозначающий этого зверя, исчез из памяти населения. Тем не менее, материалы по финно-угроведению, данные по вепсской археологии (амулеты с изображением бобра) и топонимике, позволяют сделать вывод, что бобр являлся почитаемым животным у древних вепсов.

§ 4. «Заяц». Исследование показало, что в традиционном мировоззрении вепсов заяц - яркий, семантически насыщенный образ. Тем не менее, по представленным материалам, культ этого животного не прослеживается. Анализ одного из «указателей» на возможный культ - запрета на зайчатину, зафиксированного в ряде вепсских деревень, привел к заключению об его библейском происхождении. При этом проводниками в распространении библейских представлений могли быть русские крестьяне. Значительное место в вепсском мифоритуальном комплексе с образом зайца занимают типологические явления, характерные для многих европейских народов, и русские заимствования. К специфическим особенностям вепсской традиции относятся представления и обряд, связанные с ранним отлучением зайчонка от матери, а также ритуалы защиты репы от зайцев.

§ 5. «Лось и олень». На основе археологических источников и сравнительных материалов можно предположить, что у вепсов в древности лось (олень) считался культовым животным. Ему приписывались небесное происхождение, невероятная скорость, дар предсказания, связь с верховным божеством, которому он предназначался в качестве жертвы. Впоследствии культовое значение лося (оленя) было утрачено, в первую очередь, под влиянием перехода к производящей форме хозяйства - скотоводству. В настоящее время лось фигурирует в приметах южных и пяжозерских вепсов, предсказывающих несчастье; в легенде о жертвоприношении в Ильин день - у белозерских вепсов.

Глава 4. «Змееобразные, земноводные и мышеобразные», как свидетельствует название, объединяет три группы животных. Это объединение было сделано на основе выявленных мифологами универсальных представлений об общей природе змей, лягушек и мышей и их принадлежности к водно-подземному (нижнему) миру (В.Н. Топоров). В вепсской культуре такие представления явно обнаруживаются только в сказках на довольно популярный у вепсов международный сюжет «Мачеха и падчерица» (АА 480 А). В вепсском сюжете девочка, вслед за упавшим предметом (веретеном, кольцом), прыгает в прорубь или колодец и попадает в подземный мир. Там она у лесной хозяйки или Бабы-Яги топит баню и моет ее детей - лягушек, ящериц, змей, мышей. В связи с этими фактами в данной главе особое внимание уделено рассмотрению вопроса, касающегося реконструкции одного из звеньев народной зоо-классификации: имелся ли у вепсов комплекс общих верований, объединяющий животных трех групп?

В § 1. «Змееобразные» выявляются представления о змее, ящерице, червяке, пиявке, волосатике, улитке; доказывается их принадлежность к одной группе. Значительную часть параграфа составляет реконструкция комплекса вепсских представлений об образе змеи - ключевом в любой мифологической системе. Этот комплекс оказался сложным и противоречивым. С одной стороны, змея имеет связь с жизнью, плодородием, деторождением, богатством; с другой, является воплощением зла, причиной болезней и смерти, представителем мира мертвых. Змея - хтоническое животное и в то же время может быть связана с водой и огнем, а по происхождению - с небом. Различные взгляды народа, порою сосредоточенные в одном вепсском поселении, обнаруживаются на убийство змей (табу и поощрение), на привязанность к греху (греховное животное и судья грешников).

Такие факты, как частое изображение рептилий в мелкой скульптуре древней веси, запреты на убийство змей, их главенство в мире фауны, связь с огнем, сходство по многим представлениям с медведем, свидетельствуют о почтительном к ним отношении в древности. Но это мнение полностью перечеркивается при анализе текстов вепсских противозмеиных заговоров. Поэтому в настоящее время говорить что-либо о культе змей у вепсов не представляется возможным. Под влиянием христианства происходит негативное переосмысление образа змеи. Дожив до современности, идеи о змее как существе отрицательном и крайне опасном получают среди вепсов значительный перевес.

В вепсском комплексе воззрений о змеях были выявлены локальные различия. Они касаются, в основном, наличия или отсутствия того или иного представления в вепсской локальной группе. Так, у средних вепсов бытуют поверья о сорока матерях - жертвах медянки, а у южных - о закате солнца, с наступлением которого человек, укушенный медянкой, умирает. Капшинские вепсы верили в духа-хозяина хлева в облике змеи.

§ 2. «Земноводные». У вепсов сохранился однородно-позитивный мифоритуальный комплекс, демонстрирующий почтительное отношение к лягушке (табу на убийство, дух-хозяин хлева, символ плодородия, целительные и обережные свойства). Другой вид земноводных - жаба, считающаяся «поганой лягушкой», составляла противоположный полюс представлений: соотносилась с землей, была носителем болезней.

§ 3. «Мышеобразные» состоит из трех разделов. Первый раздел посвящен рассмотрению образов мыши и крысы. Крепкие зубы мыши и плодовитость способствовали появлению продуцируюших представлений, которые нашли отражение в ритуале «посвящения» мыши выпавшего молочного зуба ребенка и вепсском фразеологизме, обозначающем наступление беременности. Судя по поверьям и магии, рассмотренным в работе, мышь у вепсов связывалась также с представлениями о смерти, убытками, голодом. В отличие от мыши, крыса - довольно бледный персонаж в традиционном мировоззрении вепсов.

Второй раздел посвящен символике землеройки. Отмечается, что землеройка по некоторым функциональным признакам имеет сходство с мышью.

В третьем разделе дается характеристика образа крота. Лексика, поверья и легенда, приводимые в работе, иллюстрируют пограничное положение крота между классом зверей и группой мышеобразных.

В конце главы подводится итог исследования трех групп животных. Констатируется, что у вепсов прослеживается общий комплекс представлений для змееобразных, земноводных и мышеобразных, который, в отличие от мифологий многих народов мира, имеет завуалированный характер. В раскрытом виде он выглядит следующим образом:

1). Представители трех групп относятся к водно-подземному миру. Поэтому для них в какой-то мере характерна такая же амбивалентная символика, как и у воды и земли: жизнь, плодородие природы и человека и в то же время - смерть и болезни. При этом наиболее ярко в верованиях выступает дурное значение животных. Их появление перед людьми сулит беду (смерть членов семьи, голод, войну и т.д.). Животные как сами по себе, так и их ядовитые органы и вещества, наделяются способностью вызывать различные заболевания у людей и скота, порою неизлечимые или со смертельным исходом. Например, причины болезней от змеи - перешагивание через нее, отравление ядом, заползание в рот человека; от ящерицы и лягушки - попадание на кожу мочи; от волоса - внедрение в тело человека; от жабы - прикосновение к коже (бородавки), заползание внутрь (ангина); от мыши - съедение гнезда (общее отравление организма).

2). Змееобразные, земноводные и мышеобразные - нечистые существа. Некоторые из них использовались в магии вепсских колдунов (змеи, лягушачьи кости).

3). Против наиболее вредоносных представителей этих групп совершались обряды защиты. Причем в качестве оберегов иногда фигурировали одни и те же предметы, например, деготь (от змей и мышей), топор (от червей и мышей).

4). Иногда мертвое тело животных или его отдельные части применялись в обрядах как отпугивающее средство.

5). В облике главных представителей трех групп (змеи, лягушки, мыши, крысы, крота) мог выступать дух-хозяин хлева. По собранным данным удалось наметить географию распространения этих верований на вепсской территории. Шимозерские и пяжозерские вепсы в качестве зооморфного образа духа хлева называли ласку и мышь, белозерские - мышь и крысу, оятские - мышь, крысу, крота и лягушку, капшинские - змею и мышь, южные - лягушку, змею, мышь, крысу. Привлечение сравнительных материалов указывает на трудность определения этнических истоков этих представлений. Тот же набор животных, облик которых, по народным верованиям, мог принимать дух хлева, встречается, например, на территории Финляндии и в славянских зонах. Однако, у вепсов представления о духе хлева - мыши - явно преобладающие, в то время, как у финнов Финляндии таковыми являются представления о домашнем духе - змее.

Глава 5. «Рыбы». Исследование ихтиофауны в вепсской мифологии показало, что в традиционном мировоззрении вепсов рыбы - более, чем любой другой класс животного мира, - представлены собирательно. Неразрывная связь рыб и водной стихии нашла отражение в ряде вепсских верований, обрядов, пословиц, загадок, фразеологизмов. Как и вода, рыба наделялась амбивалентной символикой. Продуцирующее значение рыбы объясняет ее использование в качестве ритуального блюда (рыбника) в любовной магии и свадебной обрядности вепсов. В тоже время, по вепсским верованиям, рыба, запутавшаяся в сетях, предсказывает покойника (южные вепсы); а сны о ней толкуются как плохие предзнаменования (почти повсеместно). Рыба в обобщенном виде являлась объектом промыслового культа. На это указывают верования об одушевлении рыб и приписывании им способности понимать человеческую речь, об отрицательной роли женщины в рыбной ловле, о водяном духе - хозяине рыб, зашифрованные в вепсском поведенческом комплексе.

Видовое разнообразие рыб нашло крайне слабое отражение в традиционном мировоззрении вепсов. § 1-4 посвящены рассмотрению символики щуки, ерша, налима и кита в вепсской традиции. Обнаружены отдельные элементы сакрального отношения только к щуке, представляющие собой осколки древнего культа: главенство среди рыб; дух-хозяин вод; мощный оберег; обладательница лечебных свойств; существо, связанное с космоприродными явлениями (лунными фазами, периодическими озерами).

Глава 6. «Насекомые». В ходе исследования определился ряд наиболее ярких образов насекомых, которым вепсская традиция оказывала предпочтение: божья коровка, бабочка, оса, пчела, мошкара, комар, слепень, муха, навозный жук, стрекоза, муравей, паук, кузнечик, сверчок, светлячок, клещ, домашние паразиты. Им посвящены 14 параграфов шестой главы. Сложных мифоритуальных комплексов с этими видами насекомых не обнаружено. Сравнение вепсского энтомологического ряда со славянским (прежде всего, русским), проведенное, благодаря использованию в нем фундаментального труда А.В. Гуры Гура А.В. Указ. соч. С.416-526., позволило сделать вывод, что класс насекомых, как никакой другой, характеризует своеобразие вепсской традиции.

Некоторые насекомые, имеющие особый мифологический статус у вепсов, никак не выделялись в славянской традиции, например, клещ, бабочка-моль, «красивая бабочка», кузнечик. Кроме того, с частью энтомологических образов у вепсов были связаны специфические представления, отсутствующие у славянских народов. Например, выстригание волос стрекозой, появление лишая от вши, происхождение клеща от кукушки, а вшей - от птиц, влияние оводов на посевы репы и т.д. К сожалению, слабая изученность мифологической энтомологии у финно-угорских народов не позволила нам провести более широкий сравнительный анализ и высказаться определенно об этнических корнях отдельных представлений.

Некоторые верования и обряды, характерные для вепсов и других прибалтийско-финских этносов, оказали влияние на соседнее русское население (широкое использование муравьев в скотоводческой обрядности). Но в то же время в вепсскую культуру вошли и многие явления, заимствованные от русских. Это, прежде всего, большое количество обрядов избавления от домашних паразитов.

Как показало исследование, в народной энтомологической картине мира вепсов отдельные виды насекомых являются маркерами определенных частей космического пространства. Так, божья коровка и бабочка принадлежат верхней зоне, небу. Они в какой-то мере функционально сопоставимы с чистыми птицами. Паук с помощью своей паутины осуществляет связь между верхним и нижним мирами. Именно по отношению к этим насекомым у вепсов обнаруживаются элементы почтительного отношения: запрет на убийство и наказание за него.

Практически все остальные насекомые по целому ряду значений обнаруживают поразительное сходство с группой змееобразных, относящихся к водно-подземному миру. Среди них можно выделить две подгруппы. Первую подгруппу составляют образы насекомых, у которых положительные и отрицательные стороны уравновешены: муравей, светлячок, «сверчковые» (кузнечик - положительный полюс, сверчок - отрицательный), пчела. Во вторую подгруппу входят персонажи с преобладающим отрицательным значением: комары, мухи, слепни, осы, вши, клопы и тараканы.

Большинство этих насекомых, как и змееобразные, являются носителями плодородия в различных природных сферах и у людей: комар (знак изобилия даров леса и символ брака), слепень (изобилие репы), муравей (символ множества скота и женихов), светлячок (золото), кузнечик (созревание ржи). Некоторые из них - ярко выраженные вестники смерти (оса, муравей, сверчок, вошь). Эта группа насекомых может вызывать кожные заболевания (укусы; различные виды лишаев и сыпь от вши) и другие неприятности (выстригание волос стрекозой).

Мухи, вши, клопы и тараканы относятся к нечистым представителям фауны. Даты, в которые совершаются обряды их уничтожения, часто представляют собой известные дни борьбы со всевозможной нечистью - Великий Четверг, Иванов день. Происхождение некоторых насекомых также сходно с происхождением всей нечисти на земле: в виде падения (по разным причинам) с неба на землю. Так, вошь и клещ ведут свое происхождение от небесных созданий - птиц, бросивших их сверху на людей. Муравей был сброшен на землю Богом. Мошкара появилась в результате сожжения какого-то нечистого существа. Отдельные представители этой группы (муравьи, вши) использовались в магии колдунов.

Глава 7. «Домашние животные» начинается с определения класса, его групп и подгрупп. По внешним морфологическим признакам класс домашних животных распадается на две группы. Первая группа, условно названная нами «домашние четвероногие животные», обладает тем же набором особенностей, что и класс зверей - морда, четыре лапы (ноги), шерсть (лошадь, корова, бык, овца, баран, свинья, коза, кошка, собака); вторая - класс птиц - «домашние птицы» (петух, курица). По приносимой человеку пользе в первой группе выделяются две подгруппы: сельскохозяйственные животные (лошадь, корова, бык, овца, баран, свинья, коза) и выполняющие очистительно-обережные функции (избавление от мышей, охрана жилища) - кошка и собака. Этим двум подгруппам соответствуют и свои территории нахождения в доме. Сельскохозяйственным животным принадлежит хлев, а собаке и кошке - все домашнее пространство. По наличию рогов и виду копыт (копыта раздвоенные - парнокопытные, копыта нераздвоенные - однокопытные) среди сельскохозяйственных животных выделяются «нерогатые однокопытные» (лошадь), «нерогатые парнокопытные» (свинья), рогатые парнокопытные (корова, бык, овца, баран, коза). Под влиянием библейских представлений лошадь и свинья относятся к нечистым животным и не употребляются в пищу, тогда как коровы, быки, овцы, бараны, козы имеют противоположное значение.

§ 1 «Сельскохозяйственные животные» состоит из пяти разделов.

Первый раздел посвящен реконструкции символики коня. Как показало исследование, конь являлся почитаемым животным у вепсов. Среди вепсских представлений, связанных с конем, многие имеют индоевропейские истоки, например: конь - жертва умершему; посредник между мирами; оберег; предсказатель; носитель плодородия и плодовитости; солнечный символ; неотъемлемый спутник верховного божества. В дальнейшем эти представления получают разное развитие в вепсской традиции. Так, еще в древности под влиянием христианизации у вепсов были прекращены жертвоприношения коней с употреблением жертвенного мяса, в отличие, например, от удмуртов, марийцев, хантов и манси. Представление о коне - посреднике между мирами, попадая в лесную среду, развивалось по линии связи с главным духом вепсской мифологии - хозяином леса. У вепсов, в отличие от индоевропейских народов, почти не сохранились представления о коне как солнечном символе. В то же время большой толчок в развитии получили верования и обряды, направленные на благополучие коней, сохранение их здоровья и повышение плодовитости. В комплексе культурных явлений, связанных с конем, некоторые формировались еще в период прибалтийско-финской общности (поверье об отыскании подводного клада жеребенком с младенцем), другие появились под влиянием русского населения (примета на ложь и врага, предания о выборе места для сооружения храма, обряды сева, заветные праздники и т.д.), третьи оказались продуктом самостоятельного развития (радуга как символ коня, пьющего воду).

Второй раздел посвящен мифоритуальной характеристике крупного рогатого скота - быка и коровы. На основе анализа большого массива разнообразных материалов делается вывод о том, что культ крупного рогатого скота (главным образом, коровы) до сих пор занимает центральное место в жизни вепсских крестьян. Среди наиболее выразительных признаков, связанных с почитанием в разные века, можно назвать следующие: космогонические идеи о соотнесенности крупных копытных с водой, землей, небесной сферой и ее объектами (громом, молнией, дождем, солнцем, луной), огнем; сила плодородия; сходство с человеком, выраженное в обрядах и других явлениях вепсской культуры; праздники в честь крупного рогатого скота; обряды, связанные с уходом за этими животными; отсутствие изгоняющих ритуалов; прародитель семьи по материнской линии (корова); жертва громовержцу (бык). В вепсском мифоритуальном комплексе, связанном с крупным рогатым скотом, были выявлены компоненты разноэтничного происхождения: прибалтийско-финские; индоевропейские, многие из которых прошли через «фильтр» русского окружения; собственно русские и собственно вепсские. Результат такой гетерогенности продемонстрировал, например, реконструированный в работе вепсский ритуал новотела, в котором, наряду со многими элементами русского происхождения, выявился и ряд прибалтийско-финских и собственно вепсских черт (название обрядов argaita, использование ольхи, камня иuurkivi, приготовление ячневой каши, кормление детей на пороге). Разное сочетание этих несходных по этническим истокам элементов и их неодинаковое развитие сформировали на вепсской территории несколько типов ритуала, в какой-то мере совпадающих с основными этнодиалектными зонами.

Персонажами третьего раздела являются овца и баран. Отмечается, что эти домашние животные в вепсской мифоритуальной традиции, в отличие от крупного рогатого скота, представлены намного бледнее. Некоторые элементы почитания имеют место - жертвоприношение барана св. пр. Илье у белозерских вепсов, предсказатель и аналог грома у южных вепсов, защитная и продуцирующая роль животного и его шерсти, но они, как правило, носят узколокальный характер и не составляют развитого культа. Реконструируемый вепсский комплекс верований и обрядов, связанный с овечьим приплодом, шерстью, мясом выглядит маловыразительным, по сравнению с красочным и сложным комплексом, направленным на плодородие и получение больших удоев у коров. При этом некоторые верования и обряды на «овечью тему» - такие же, как у восточных славян.

В четвертом разделе определяется место козы в вепсском традиционном мировоззрении. Козы в вепсских деревнях появились поздно - только в начале ХХ в. Тем не менее, образ этого животного обнаруживается в верованиях южных и капшинских вепсов. Вызывает также удивление популярность козы в вепсских сказках. Отмеченные явления из области духовной культуры приводят к выводу об их сравнительно позднем появлении в вепсской среде, скорее всего, под влиянием русского населения.

В пятом разделе рассматривается образ свиньи. Лексический материал показывает, что свинья была известна предкам вепсов еще до распада прибалтийско-финской общности. Однако на всем протяжении хозяйственной истории (с древности и до наших дней) разведение свиней у вепсов занимало незначительное место, по сравнению с крупным и мелким рогатым скотом. Видимо, это обстоятельство способствовало тому, что свинья не имела почти никакого значения в мифоритуальной системе вепсов. В вепсских представлениях свинья - это, прежде всего, носитель болезней (sugased `щетинка', ehtitiћ - болезнь от ругани, siganiљk `свиная шея'). В способах лечения этих болезней отразилось своеобразие вепсской традиции.

§ 2. «Собака». Выявленные вепсские представления, связанные с собакой, обрисовали достаточно противоречивый образ. Восприятие этого животного другими, порою весьма отдаленными, народами, оказалось типологически сходным с вепсами. Однако воплощение этих представлений в определенных текстах вепсской культуры придало образу собаки у вепсов свой национальный колорит. Имевшие место в раннем средневековье жертвоприношения собак и тризны с вкушением их мяса исчезли с распространением среди веси христианства. Тем не менее, собака в вепсских представлениях сохранила причастность к преисподней. Ее связи с миром мертвых, с духами, излечивающая и защитная сила, запреты обижать животное являются свидетельствами существования почтительного отношения к собаке. Но по сравнению с конем и крупным рогатым скотом, это почитание было рангом ниже. Перечисленные сельскохозяйственные животные были возвышены до верхнего мира, имели связи с верховными богами, тогда как собака соотносилась с нижним миром, с духами низшей мифологии.

§ 3. «Кошка». Мифоритуальный комплекс о кошке ярок и противоречив. В нем выделяются достаточно убедительные верования и обряды, связанные с почтительным отношением к этому животному: связь с домашними духами; очищающая, излечивающая и продуцирующая сила; сходство с человеком; запреты на убийство и битье. Параллельно им под влиянием наблюдений над биологической природой кошки, социальных и религиозных факторов формируется противоположное мнение. При этом центром актуализации «кошачьих» представлений обоих полюсов оказалась территория расселения капшинских и южных вепсов.

§ 4. «Петух и курица». Эти домашние птицы занимали существенное место в верованиях, ритуалах и фольклоре вепсов, хотя еще в начале XX в. куроводство было слабо развито в вепсских деревнях. С петухом и курицей оказались связаны основные пространственно-временные идеи существования вселенной: верхний и нижний миры, чередование дня и ночи; они были воплощениями плодородия, предсказателями. Петух - символ солнца и огня, мощнейший оберег. Сравнительный анализ показал, что эти представления имели древнее индоевропейское происхождение. В вепсской среде они получили разные витки развития. Солнечная и огненная природа петуха использовалась в сложении образов духов бессонницы цrдgu и домашнего очага pдиinrahkoi; обережное значение петуха получило яркое воплощение в вепсских заговорах от болезней. С развитием птицеводства курица стала объектом продуцирующих и предохранительных ритуалов. Многие из них были заимствованы от русских, у которых куроводство и связанный с ним комплекс обрядов оказались более развитыми. Отмечаются и некоторые региональные особенности вепсских представлений и обрядов. На территории Межозерья важность петуха в обряде перехода в новый дом понижается с севера на юг. Для средних вепсов характерны более разнообразные обряды, связанные с разведением кур.

Глава 8. «Современные исполнители вепсских мифологических рассказов о животных» посвящена анализу нынешнего состояния вепсских мифологических представлений о мире фауны. Как показали экспедиционные работы, поверья и былички о животных до сих пор распространены среди вепсов. В главе перечисляются наиболее популярные в настоящее время сюжеты данного тематического цикла. Внимание к исполнителям позволило автору увидеть конкретных участников процесса передачи мифолого-религиозного наследия. Они представлены тремя группами. Первая группа активно использует традицию, вторая - хранит её в памяти и изредка извлекает для собственных нужд, третья - изменяет и отвергает.

В Заключении подводятся итоги исследования, обобщаются выводы, частично сформулированные в главах работы, отмечаются перспективы дальнейшего изучения. Все результаты исследования сгруппированы в пять тематических блоков, отражающих выполнение намеченных цели и задач.

1. Итоги реконструкции «вепсской галереи животного мира». Сопоставительный анализ вепсских материалов с данными других народов показал, что для мифолого-религиозной традиции каждого этноса характерен свой неповторимый ряд животных. Достаточно вспомнить у вепсов основных персонажей фауны, составивших классы птиц, зверей, рыб, насекомых и т.д., которые в комплексе отличались от славянской и финно-угорской традиций. Наделение особым символическим значением одних реалий и отсутствие внимания к другим всегда определяется самой культурой. Тем не менее, среди этих реалий обязательно будут явления, ожидаемые в каждой мифологической системе Виноградова Л.Н., Петрухин В.Я. Первый выпуск «Энциклопедии уральских мифологий» // ЖС, 2001, № 1. С.54.. Применительно к миру фауны, это образы животных, распространенные почти по всему миру и выделяемые практически всеми культурами, например, вурон (ворона), змея, бабочка и т.д. Еще более значительную группу составят типологические образы, характерные для народов, проживающих в таежной зоне. Это всегда самые сильные и опасные - медведь и волк, а также лиса, заяц, олень (лось) и т.д. Для народов, занимающихся скотоводческой деятельностью, - лошадь, крупный и мелкий рогатый скот.

2. Выделенный ряд животных в традиционном мировоззрении вепсов членился на «классы»: птицы, звери, рыбы, «змееподобные», «мышеподобные», земноводные, насекомые, домашние животные, внутри которых имелись более мелкие подразделения. Детальный анализ всего видового состава фауны в мифолого-религиозном аспекте позволил достроить недостающие звенья этнозоологической классификации вепсов и представить ее со всеми подробностями на схеме 2 Приложения.

3. Выявление культовых животных. Исследование продемонстрировало, что из животных, известных природному окружению вепсов, далеко не все были отобраны вепсской культурой, не все прямо или косвенно почитались. Культовый ряд представителей мифолого-религиозной фауны формировался под влиянием нескольких мотивов, выступающих вместе или по отдельности: польза, восхищение какими-либо свойствами и страх. Особо подчеркнем, что среди отсортированных животных не все имели важное хозяйственное значение (например, бабочка, лягушка) и не все полезные (преимущественно, из диких видов) оказались культовыми (например, промысловые тетерев, глухарь, рябчик, многие виды рыб).

Исследование показало, что в настоящее время достаточно трудно выделить культовых или почитаемых диких животных у вепсов. Зооморфные культы этой части фауны оказались чрезвычайно разрушенными. До нашего времени не сохранились культы лося (оленя), бобра, которые явно существовали в древности у всех финно-угорских народов. Без сомнения почитаемыми животными у вепсов были медведь и водоплавающие птицы (утка, лебедь), сюда же можно отнести и гуся. Нам удалось выявить дожившие до современности достаточно целостные комплексы признаков, лежащие в их основе. Для культа медведя таковыми оказались: 1) тотем; 2) носитель огня; 3) дух-хозяин леса; 4) символ плодородия и плодовитости; 5) самый главный среди зверей; для культа водоплавающей птицы: 1) тотем; 2) прародительница мира; 3) источник расцвета природы, плодородия, плодовитости; 4) душа. Эти комплексы оказались идеальной моделью для определения культов и их сохранности у других диких животных и птиц. Так, сравнение образов лебедя и журавля позволило сделать вывод о существовании культа последнего у вепсов.

Культовые представления о животных могли различаться по классам. В вепсской традиции только для летающих представителей фауны (некоторые птицы, бабочка) характерны идеи о душе, поскольку они связаны с небом, символизирующим легкость и чистоту. Вокруг образа медведя сконцентрированы многие идеи промыслового культа, как бы отражающие материальную основу жизни - достаток. На эти идеи обращалось внимание и при изучении других объектов охоты и рыболовства. В результате представлениями, связанными с промысловым культом, оказались охваченными весь класс рыб и наиболее яркий их представитель - щука, а также лесной зверь - барсук.

Однако выявленные формы почитания животных настолько многообразны, что их не всегда можно втиснуть в рамки какой-либо классификации. Почитаемыми у вепсов являлись также ласточка, божья коровка, паук, лягушка. С каждым из этих животных существ были связаны достаточно однородные представления, не образующие сложных комплексов. Эти представления, имеющие разный жанровый диапазон, как правило, выражались в положительной оценке названных персонажей и запрете на их убийство.

В вепсской традиции имеется также целая группа диких животных, по отношению к которым выявляются один (бекас, голубь) или несколько (сова, филин, сорока, ястреб, летучая мышь, волк, лисица, заяц, змея, ящерица, мышь) признаков почтительного отношения, чаще всего локального характера. Однако культового комплекса эти признаки не образуют или же они затушевываются пренебрежительной или крайне отрицательной характеристикой животного персонажа, дополняемой обрядами обережного или изгоняющего характера. Как было установлено, в ряде случаев перед нами различная степень эволюции древних культов (угасание одних представлений, пик развития других), отразившая влияние многих факторов. Например, на формирование вепсских представлений о волке - культовом животном у многих народов зоны смешанных лесов, лесостепей и степей - повлияли природный фактор - присутствие более крупного и сильного хищника тайги - медведя; развитие скотоводства; средневековая христианская традиция.

В ходе исследования домашних животных выяснилось, что большинство из них у вепсов входило в разряд почитаемых, однако степень этого почитания была различной. Самые полезные домашние животные - конь, корова, бык, определяющие благополучие вепсского крестьянина, - были и самыми почитаемыми. Культ этих животных не входит ни в какие сравнения с другими зооморфными культами (за исключением, конечно, культа медведя); его основные признаки - космическая сопричастность практически со всеми значимыми объектами вселенной; сила плодородия; уподобление и близость с человеком, нашедшие отражение в обрядах и других сферах вепсской культуры; наличие лошадиных и коровьих праздников; густая сеть разнообразных обрядов заботы об этих животных; отсутствие негативных ритуалов; жертва (бык, корова) или обязательный спутник (конь) бога грома.

4. Причины негативных проявлений. Безусловным фактором, влияющим на отношение народа к животному, были изменения в хозяйственной деятельности. Появление земледелия и животноводства у вепсов еще в древний прибалтийско-финский период развития, рост их доли в комплексном хозяйстве влияли на культовые представления народа, связанные с миром фауны. Нападение диких животных на скот, кур, потрава посевов (овса, репы) способствовали появлению обрядов защиты урожая и домашних животных от представителей дикой фауны, прежде представляющих объекты тотемистических и промысловых культов (медведь, волк, заяц, ястреб) или мало заметных (черви, мыши). Однако некоторые звери (медведь, заяц) продолжали служить важными источниками питания, поставщиками меха. В этих условиях связанные с ними промысловые культы не исчезали совсем, а сохранялись и развивались, в то же время срастаясь с новыми верованиями и обрядами, характеризующими того или иного представителя фауны с отрицательной стороны. В современных народных классификациях такое животное часто определяется словом «вредное».

Аграрная культура накладывала отпечаток на весь облик народа, в том числе и на его морально-нравственные ценности. Важным качеством крестьянина считалось трудолюбие, праздное времяпровождение в будни осуждалось. Эти идеи переносились и на мир фауны, так как человеку свойственно соотносить себя с другими жителями вселенной. Например, медлительная походка медведя, его длительная зимняя спячка способствовали появлению негативных представлений о лености этого животного, дневной сон летучей мыши в подвешенном вниз головой состоянии - о ее бесцельной праздности.

Существовал и другой путь изменения культа под влиянием хозяйственной деятельности. Среди всего почитаемого вида животных выделялись вредные /не культовые и полезные (или безобидные)/культовые. Так, появление и развитие овощеводства, видимо, повлияло на южновепсские представления о почитаемых бабочках. Среди них выделяются вредные - капустницы, которые уничтожаются, и неприкасаемые красивые (baskaiћed) бабочки - души предков.

Наконец, деятельность человека приводила к исчезновению некоторых зооморфных культов. Хищнический промысел бобров сказался на том, что уже во второй половине XIX в. эти животные во многих районах России, в том числе и в Карелии и Межозерье были полностью истреблены. С исчезновением бобров был разрушен и культ этого животного. Видимо, очень давно из природного окружения вепсов исчез орел-беркут, оставив в память о себе только один намек на предполагаемый тотемизм - антропоним. Охота, сокращение лесных массивов, рост народонаселения способствовали перемещению дикого оленя с территории Межозерья и южной Карелии дальше на север. В результате в записанных нами легендах, в отличие от наших предшественников, главным героем всегда является лось, а не олень. Кроме того, легенды о лосях (оленях), распространенные у многих европейских народов, отразили переход от охотничьих обрядов размножения и воскрешения зверей к сложению земледельческо-скотоводческих культов. О постепенной замене старых зооморфных культов скотоводческими говорят и археологические находки некоторых древневепсских курганов: кости крупного рогатого скота, наряду с остеологическими останками диких животных (кабана, медведя, лося и др.), представляющие собой остатки похоронных трапез; а также подвески-коньки с признаками лося.

Важное влияние на древние идеи о животных и их культы оказала также христианская религия со своими представлениями о мире фауны. Христианский налет заметен в народных определениях некоторых пернатых: ласточка, лебедь, голубь - Божьи птицы; в запретах на поедание мяса отдельных видов нечистых животных - зайцев в Шимозере, Пондале, Войлахте, кур в Пяжозере, лошадей и собак (повсеместно). Средневековая «охота на ведьм», получившая размах в Европе под воздействием инквизиции, оставила резко негативный отпечаток на образах волка, лисы, змеи, вороны (вурона), кошки и т.д., сделав их олицетворением дьявольской природы.

Вепсские мифологические представления о ряде животных соединялись с бродячими сюжетами народно-христианских легенд. В процессе такого сплава древние идеи иногда оказывали влияние на выбор положительного или отрицательного персонажа легенд. Так, положительная роль паука у вепсов подкреплялась легендами. Точно также и отрицательный взгляд на ястреба, возникший с появлением куроводства, получал новый импульс уже в духе христианизированной легенды.

С распространением христианства прежние мифологические персонажи - «хозяева» территорий, связанные с миром фауны, стали сосуществовать вместе с образами святых православной церкви, постепенно превращавшимися в покровителей некоторых видов и классов животных. К ним вепсы обращались с заговорами и молитвами обеспечить успех в рыбной ловле и охоте, уберечь скот от диких зверей и т.д.

Элементы почтительного отношения к некоторым видам животных были обнаружены не на всей территории расселения вепсов, а только в отдельных локальных очагах, например, почитание духа-хозяина хлева в облике мыши в Сяргозере, Пондале, Шимозере, Пяжозере, в облике змеи - у капшинских вепсов. В связи с этим фактом перед нами вырисовывается картина, возможно связанная своими истоками с тотемизмом, когда разными группами (родами) вепсов почитались разные животные. При этом к животному, почитаемому одной группой, другие испытывали отвращение и ненависть. Это говорит о том, что не все культы животных, возникнув в эпоху тотемизма, впоследствии развились в общенародные.

Локальные отличия могли формироваться и за счет разной степени сохранности общих этнических традиций и их локального варьирования, а также конкретных особенностей этнокультурной ситуации, характерной для каждой этнолокальной группы вепсов. Источником локального распространения в вепсской среде некоторых образов животных или отдельных связанных с ними представлений и обрядов, в том числе культового или негативного характера, могло быть и соседнее русское население.

Анализ материалов привел к выводу, что определение культов животных следует вести с позиции представителя традиционной культуры, тогда многие негативные явления предстанут в ином свете. В традиционных культурах реальные и мифопоэтические представления неразрывно связаны. Образ того или иного почитаемого животного являлся средоточием не только культовых верований и обрядов, но и представлений (иногда отрицательных), основанных на наблюдениях практического свойства.

Почитание (преимущественно, в промысловом и скотоводческом культах) не было препятствием для убийства животного, если это было нужно для питания, лечения или другой пользы человека (например, убийство лягушки для лечения ран лягушачьей кожей, быка для получения мяса). Оно не рассматривалось как неуважительное обращение и низвержение культа. Под неуважительным обращением крестьяне понимали убийство животного жестоким способом (например, уродование органов животного, пока оно еще живо; насмешки и прочие издевательства над живым или мертвым телом), а также причинение вреда без всякого повода, ради забавы (например, принос мертвого барсука из леса и показ его всей деревне; прокалывание оводов соломинкой).

По вепсским представлениям многие животные могли принести болезнь человеку, но не во всех случаях это вызывало негативные представления и обряды. Среди таких животных выделяются две категории. Первую категорию составляли положительные, полезные или почитаемые (например, ласточка, собака, кошка, свинья); вторую - вредные или имеющие общую отрицательную характеристику (змея, кусающие насекомые). Болезни от первой категории животных, как правило, являлись наказанием человека за недостойное поведение к представителю фауны. Например, появление у младенца щетинки объяснялось нарушением запрета матери в период беременности пинать свинью или кошку. Таким образом, поступки первой категории животных имели оправдание, в то время, как второй - нет.

4. Итоги этногенетического исследования. Каждое животное, отобранное вепсской культурой, обладало одним или несколькими свойствами различного происхождения (универсального, типологического, субстратного, самобытного характера, а также заимствованиями). Например, представления о вуроне (воруне) у вепсов типологически сходны с другими европейскими народами и отличаются от палеоазиатских. В суммированном виде весь ряд животных, имеющий различные пучки представлений, придает «мифолого-религиозной фауне» вепсов многослойность. Наряду с универсальными и типологическими явлениями, в ней были выделены субстратные пласты. Самым ранним, слабо сохранившимся, является пласт культурных явлений, восходящий к финно-угорскому периоду: запрет на убийство лебедя и поедание лебединого мяса; представления о небесном происхождении медведя и его связи с огнем, об избирательности нападения зверя - только на женщин, беременных мальчиком; культы бобра и лося; верования о духе-хозяине воды в облике щуки и т.д.

Следующим по времени является прибалтийско-финский пласт. К нему можно отнести: миф о зарождении мира из яйца утки; представления о кукушке - прародительнице клещей; жабе - носительнице кожных болезней; мифоповеденческий комплекс о связи кошки со змеей; верования и обряды с применением ольхи; использование муравьев в скотоводческой и любовной магии, крота - в пастушеской обрядности и т.д.

Диссертационное исследование позволило выделить слой собственно вепсских явлений, например: названия и реалии периодов вепсского календаря - paimenan aig и veraz aig, разделяющих животных на два класса - домашних и диких; обряды жертвования творога водоплавающей птице, сжигания кострики, рыболовной магии с поленом - «щукой»; способы защиты хлебных запасов от мышей; жизнеутверждающие приметы о клеще; многие фразеологизмы, пословицы и поговорки с образами животных и т.д. Большая часть названных явлений, как правило, являлась специфической субэтнически, т.е. распространялась не на весь вепсский этнос, а только на отдельные его части - этнодиалектные и этнолокальные группы.

В результате анализа было обнаружено несколько пластов культурных заимствований. Изучая образы домашних животных, мы выделили индоевропейский пласт многих вепсских зоонимов и представлений. Индоевропейские заимствования вливались в вепсскую традицию двумя путями: в прибалтийско-финский период через контакты с балтийскими или германскими племенами или же позже - через русское окружение и приобретали своеобразные черты. Например, отрицательное снотолкование о коне или корове, выраженное в особом термине hengastusk (букв. «тоска в душе»); представление о связи коровы с луной, отразившееся в приметах об уменьшении удоев молока на «первые косу и серп» и ущерб луны и т.д.

Мощный пласт составляют русские заимствования. Сравнительный анализ вепсских, славянских и финно-угорских материалов, по возможности, проведенный нами в каждой главе, показал, что бесспорно русскими по происхождению были, например, медвежьи потехи; инсценировки ряженых с «быком»; обычай принесения «заячьего гостинца» из леса; верования о змейке счастья, духе хлева в облике ужа (капшинские вепсы), вшах - символе богатства (северные вепсы); образы сокола (шимозерские вепсы), куницы, соболя, кита в фольклоре вепсов; приметы о первом пойманном ерше, о множестве комаров; загадки о пчелах; многие обряды ухода за домашним скотом и курами и т.д.