Взгляд на душевнобольных у славян

Размещено на http://www.allbest.ru/

Взгляд на душевнобольных у славян

Хотя взгляды на душевнобольных и отношение к ним в славянских землях, и в частности в России, в старое время во многом сходны с тем, что было изложено относительно западной Европы, однако, эти взгляды и отношения обнаруживают и некоторые особенности, почему и заслуживают самостоятельного изложения. Много ценных сведений по этому вопросу заключается в сочинении Афанасьева "Поэтические воззрения славян на природу". Из этого замечательного сочинения видно, что самые названия душевных болезней у славян нередко указывают на соединенное с этими болезнями представление о карающем божестве; напр., название "boza moc", "божья немочь", "божье", "бешенство"; одержимых приступами "беснованья", неистовства и помешанных вообще называли "божевольными" и "божегневными", что свидетельствует о древнейшем взгляде на душевную болезнь, как на проявление божьей воли и божьего гнева).

С другой стороны, имеются несомненные доказательства, что душевные болезни рассматривались и как проявление силы нечистых духов, демонов; так, словом "игрец" обозначается истерический припадок, кликушество и обозначается диавол; слова "беснованье" и "бешенство" обозначают состояние, обусловленное вхождением демона в человека; слово "икота" обозначает болезненный припадок и обозначает человека, одержимого бесом; даже ядовитое влияние растений, вызывающих припадки душевного расстройства, славяне объясняли действием нечистой силы, называя эти растения "бесово молоко" (Euphorbia), "бешеная вишня" (Atropa Belladonna) и др.

По свидетельству народных сказаний, бес, вселяясь в жен и дев, отнимает у них ум, слух и зрение, повергает их в бешеное, исступленное состояние и заставляет испытывать самые мучительные страдания.

Весьма характерные данныя находятся в официальном показании шуян, относящемся к 1666 году: "то намъ ведомо: Шуи посаду Яковъ Григорьевъ скорбялъ икотою и вне ума былъ весь и всячески отъ нечистаго духа ... а Василий Несмеяновъ скорбялъ отъ нападенiя нечистаго духа и его исцелила Богородица, какъ сталъ молебствовать. А про Иванову жену..... Мареу слышали мы отъ соседей, что она одержима была нечистымъ духомъ и ее исцелила пресв. Богородица въ церкви на празднике своемъ -- въ литургiю въ большой выходъ..." В 1670 году шуяне подали новое показание, в котором заявили: "прiезжаютъ въ Шую къ чудотворному образу пресв. Богородицы Смоленскiя со многихъ городовъ и уездовъ всякихъ чиновъ люди молиться, мужескiй и женскiй и девичь полъ, и те скорбные люди..... въ божественную службу мечтаются всякими кознодействы".

В повести о бесноватой жене Соломонии (XVII в.) рассказывается, что однажды ей послышалось, "аки прiиде некто ко храмине; она же возста отъ ложа своего и отверзи дверь и пахну ей въ лицо, и въ ума, и во очи, аки некоторый вихорь велiй, и явися аки пламя некое огненно и сине..... И бысть во всю ночь безъ сна; прiиде на нее трясенiе и великiй, лютый ознобъ, и въ третiй день она очюти у себе во утробе демона люта, терзающа утробу ея, и бысть въ то время во изступленiи ума отъ живущаго въ ней демона". Здесь виден уже способ, которым вселяется демон.

Всякое телесное страдание и всякое тревожное чувство приписывались порче "недобрых людей", их завистливой мысли, оговору, сглазу и называлось "напускной тоской". Злые духи насылаются на человека колдунами или колдуньями на срок или навсегда. Сами больные, разделяя то же убеждение, во время, напр., припадков кликушества) выкликают имена лиц, подозреваемых ими в напускании порчи. Еще всего около ста лет т. наз. подобные обвинения приводили к судебным розыскам. Так, очень интересное дело в этом отношении сообщает Максимов ("Год на Севере"); это дело было решено в пинежском уездном суде в 1815 году: крестьянин Михайло Чухарев был обвинен в порче икотою своей двоюродной сестры Офимьи Лобановой, и ту Офимью, сказано в прошении, теперь злой дух мучит. Чухарев показал на допросе, что действительно насылал порчу на свою двоюродную сестру, а научил его тому крестьянин Федор Крапивин; чара совершается так: снявши с себя шейный крест, должно нашептывать на соль; наговорную соль следует бросить на дорогу или вообще на то место, которым должен проходить осужденный на икоту. Суд приговорил Чухарева к тридцати пяти ударам кнутом и к публичному церковному покаянию. Тот же автор передает рассказ о девке-икотнице, в которой сто бесов живут и гложут.

По народному убеждению, все, что выкрикивают бесноватые и кликуши, внушено им поселившимися в их тело демонами; потому им приписывается способность предсказывать будущее. Душевнобольные, одержимые божественным духом, назывались блаженными, юродивыми, и в их слабоумной и бессмысленной болтовне искали пророческих вещаний; так смешивались в нравственно-религиозном представлении славян представления душевной немощи с даром духовного предвидения и высших откровений.

Помешательство также объяснялось на Руси проказами леших: человек, которого обошел леший (овеял вихрем), является "каженником", искаженным, теряет смысл и память; белоруссы думают, что сходит с ума тот, над кем пролетел злой дух.

Лица, вступившие в связь с нечистой силой, приобретали чудесную власть; они назывались ведьмам знахарями и знахарками, колдунами, чародеями, кудесниками, волхвами, вещими жонками, чаровницами, смотря по местности; к ним прибегали в нужде, но они же несли ответственность за общественные и частные бедствия. По народному убеждению всякий колдун и всякая ведьма заключали с диаволом договор, продавали ему свои грешные души, отрекаясь от бога и вечного блаженства; договор скреплялся распиской, написанной собственной кровью; существует много рассказов о том, как и при каких обстоятельствах это происходило; по заключении договора колдуны и ведьмы должны были творить людям всяческое зло; умирали они в страшных мучениях, при чем душа их до тех пор не могла покинуть тела, пока их не переносили через огонь или пока они не передавали кому-нибудь своего знания. Вредя людям, они насылали на них порчу, болезни; портили также скот, задаивали коров до смерти, скрадывали с неба дождь и росу, вызывая засуху, насылали дождь и бурю; так, напр., в 1552 г. во время осады Казани татарские колдуны и колдуньи, стоя на стенах, махали одеждами на русское войско и насылали на него буйные ветры и проливные дожди.

Демоны вступали в физическую связь с людьми; так, в вышецитированной повести о бесноватой Соломонии рассказывается, как "въ девятый день по браце, по захожденiи солнца, бывши ей въ клетце съ мужемъ своимъ на одре.... внезапу виде Соломонiя демона, пришедша къ ней зверскимъ образомъ, мохната, имущи когти, и ляже къ ней на одръ; она же вельми его убояся -- иступи ума .... и съ того же дня окаяннiи демоны начаша къ ней приходить, кроме великихъ праздниковъ, по пяти, и по шести человеческимъ зракомъ, якоже некоторiи прекраснiи юноши, и тако нападаху на нее..... людямъ же ничто же видвешимъ сего".

Еще с глубокой древности колдуньям и ведьмам приписывалась способность оборотничества, превращения, особенно, в волков-оборотней, вурдалаков, вовкулаков. Человека-вовкулака легко узнать по шерсти, растущей у него под языком. Историк Татищев рассказывает, что он "не весьма давно отъ одного знатнаго, но неразсуднаго дворянина слышалъ, якобы онъ самъ несколько, времени въ медведя превращался, что слышащiе довольно верили". В другом месте Татищев говорит: "въ 1714 г. заехалъ я въ Лубны къ фельдмаршалу графу Шереметьеву и слышалъ, что одна баба за чародейство осуждена на смерть, которая о себе сказывала, что въ сороку и дымъ превращалась, и оная съ пытки въ тому повинилася. Я хотя много представлялъ, что то неправда и баба на себя лжетъ, но фельдмаршалъ нимало мне не внималъ". После долгих увещаний баба созналась, что наклепала на себя, не стерпев мучительной пытки, что она собирает только лечебные травы; казнь была отменена, и знахарку сослали в монастырь.

В оборотней превращаются также души детей, умерших некрещенными и осужденные вечно блуждать, не ведая покоя. Оборотни и лешие похищают детей, которые становятся также лесовиками, если их не освобождают во время молебствиями, если же дети, освобождаются, то они остаются слабоумными, обнаруживают много странностей.

Ведьмы и колдуны катаются огненными шарами, превращаются в огненых змеев: змей-смок, по представлению болгар, сосет коров и женщин, высасывая у них вместе с молоком кровь, заползает в них во время сна на ниве; являясь к ним огненным змеем, оборачивается молодцом неслыханной красоты и вступает с ними в связь; эта связь сопровождается развитием любовной тоски, от которой жертва сохнет и изводится; так было, напр., с сербской Царицей Милицей.

По представлениям славян, ведьмы могли пользоваться людьми для ночных полетов, превращая спящих людей в коней; в это время спящие испытывали страшную тяжесть. Но большею частью полеты, необходимые для участия в шабаше, совершались верхом на метле или граблях. Чтобы приобрести способность полета, ведьма мажет себе ноги, плечи и подмышками волшебной мазью, в состав которой входит трава тирлич, или обрызгивает себя водою, вскипяченною вместе с пеплом от купальского костра. Русские ведьмы носятся также по воздуху в ступе (олицетворение тучи). Три раза в год (на Коляду, при встрече весны и в ночь на Ивана Купалу) ведьмы слетаются на шабаш; у малороссов шабаш происходит на Лысой горе, лежащей на левой стороне Днепра у Киева, хотя Лысых гор насчитывается до пятнадцати; у чехов и словенов шабаш происходит на Бабьих горах (в Карпатах), у литовцев эту роль выполняет Шатрия (в Шавельском уезде). На шабаше ведьмы встречаются с нечистыми духами и с самим диаволом, поклоняются ему, заводят бесовские игрища и потехи и всякие бесчинства. Представление о происходящем на шабаше совпадает у славян с представлением западной Европы. Подражая действиям ведьмы перед ее полетом на шабаш, можно и обыкновенному человеку побывать на шабаше; так сделал в Малороссии один солдат. Аналогичный же рассказ есть у сербов; этими рассказами воспользовались некоторые писатели для своих произведений (Гоголь, Пушкин, Мережковский)).

До чего была распространена вера в чудодейственную силу волхвов и кудесников, видно из того, что Стоглавый собор обратил на это внимание и издал указ, в котором угрожал волхвам и чародеям царскою опалою, а тем, кто прибегнет к их помощи, отлучением от церкви.

Известна грамота игумена Памфила, относящаяся к 1505 г.; он осуждает чародейство, восстает против собирания трав и кореньев, сопровождаемого диавольскими заклинаниями, на пагубу человечеству и скоту, на безумие мужам; но видно, что автор сам не чужд веры в силу чародейства.

Еще значительно раньше (XIII в.) обращался с укором к современникам Серапион Владимирский, восставая против непогребения удавленников и утопленников, которых даже вырывали из могил как виновников засухи и неурожаев; но осуждая такие меры, сам Серапион не отвергал возможности колдовства. Неоднократно и позднее восставало духовенство против описываемых суеверий, но это приносило мало пользы при низком уровне культурности того времени. Мало действовали и царские грамоты, как напр., грамота 1648 и 1649 г., особенно вооружавшаяся против скоморошества и "отреченных книг" (Астролог, Астрономия, Звездочет, Рафли, Волховник, Аристотелевы Врата и пр.); но самый факт появления соответствующих указов является доказательством сильного распространения зла, с которым признавалось необходимым бороться.

В России и в большей части славянских земель никогда не было таких обширных эпидемий бесноватости, как это известно относительно западной Европы, не было и такого ужасающего количества пыток и инквизиционных костров, но тем не менее было с чем бороться. Константиновский⁶²) об'ясняет это тем, что русское духовенство отклонило от себя преследование одержимых, определив над ними только духовный надзор, как видно из дел собора 1551 года.

Тем не менее осужденных за ведовство жгли, топили, живыми зарывали в землю, нередко вместе с черным петухом, с черной кошкой, атрибутами колдовства; верили, что при этой процедуре злой демон исторгался из тела казненного и удалялся в загробный мир. Прибегали также для обнаружения ведовства к испытаниям водой, как в западной Европе: если испытуемая тонула, ее извлекали из воды и отпускали, а если она оставалась плавать, то признавалась виновной и подвергалась казни.

В 1024 г. в Суздале появились волхвы, возмущавшие народ обвинением, что старухи "держат гобино" (обилье), что этим вызван голод; старух убивали; Ярослав казнил волхвов.

В 1071 г. два волхва в Ярославле настолько успешно вели аналогичную проповедь, что население выдавало на избиение своих матерей и жен, скрывая волхвов.

С лицами, заподозренными в ведовстве и колдовстве, нередко расправлялись самосудом. Так, из сравнительно недавнего прошлого есть указание, относящееся к 1839 году, что одна помещица утопила во время засухи женщину, признанную ею за ведьму. Гуцулы) топили ведьм в 1827 г., этот обычай был известен и в Сербии. Приблизительно в это же время, по уверению Даля, в Малороссии была сожжена ведьма. Весьма поучительно содержание письма, посланного графу Тышкевичу в Литве его управляющим и относящегося к половине XVIII столетия: "Ясновельможный пане! съ возвращающимися крестьянами доношу, что съ Вашего позволенiя сжегъ я шесть чаровницъ; три сознались, а остальныя нетъ. Две изъ нихъ престарелыя, третья тоже летъ пятидесяти, да къ тому же одиннадцать дней оне все просидели у меня подъ чаномъ, такъ верно и другихъ заколдовали. Вотъ и теперь господская рожь въ двухъ местахъ заломана. Я сбираю теперь съ десяти костеловъ св. воду и буду на ней варить кисель; говорятъ, непременно все колдуны прибегутъ просить киселя; тогда еще будетъ мне работа. Вотъ и г. Эпернети, по нашему примеру, сжегъ женщину и мужчину ... этотъ несчастный ни въ чемъ не сознался, зато женщина созналась во всемъ и съ великимъ отчаяниемъ пошла на тотъ светъ". Сожжение ведьм и колдунов засвидетельствовано многими старинными памятниками. В Грузии при всяком общественном бедствии хватали подозрительных старух, истязали их в присутствии князей и духовенства, выпытывая сознание. Еще в 1834 г. в Грузии во время бывшего там неурожая кукурузы в некоторых деревнях бросали колдунов в воду или вешали их на деревьях, поджигая каленым железом. Такие народные самосуды, в виде убийства или потопления ведьмы, возможны и по настоящее время в глухих местностях России; да и в западной Европе известен случай, относящийся к 1865 г., когда "святые мужи", секта, основанная сапожником Фойгтом, уговорили двух матерей убить своих детей под предлогом, что дети были одержимы злым духом⁵²).

Вообще говоря, обвинения против колдунов и ведьм возникали всякий раз, как только страну постигали общественные бедствия, как голод, болезни, пожары и др. Как видно из изложенного, такие лица часто погибали от народного или княжеского самосуда: так пропал в одну ночь волхв, предсказывавший в 1091 г. в Киеве, что Днепр через пять лет потечет вспять, так в 1091 г. погиб волхв в Ростове; известен случай с волхвом, которого убил новгородский князь Глеб: князь подошел к волхву, спрятав под одеждою топор, и спросил его, знает ли он, что теперь должно совершиться? На ответ волхва, что теперь он сотворит великие чудеса, князь выхватил топор и убил волхва, неожиданная смерть которого разуверила толпу в пророческом призвании волхва.

Но бывали и суды над чародеями, против них велись процессы. Еще церковным уставом св. Владимира "ветьство, зелейничество, потвары, чародеянiя, волхованья" отнесены к ведомству духовного суда. Обычною карою за указанные преступления было сожжение; сожигались музыкальные инструменты и книги, сожигались и колдуны и ведьмы.

Так, в 1227 г. в Новгороде, по сказанию летописца, на Ярославовом дворе были сожжены четыре волхва; сначала их привели на архиепископский двор, а сожгли на Ярославовом. В 1411 году псковичи сожгли двенадцать вещих жонок, повидимому, в связи с распространившейся на Руси моровой язвой. Князь Можайский сжег за волшебство мать Григория Мамона. По словам Котошихина, мужчин за богохульство, церковную татьбу, волховство, чернокнижничество и ереси сжигали живых, а женщинам за те же преступления отсекали голову. Из следственных дел XVII в. видно, что за ворожбу и чародейство большей частью наказывали ссылкой в дальние места и заключением в монастырь. В грамоте, данной царем Феодором Алексеевичем на учреждение в Москве славяно-греко-латинской академии, сказано, что если окажутся там учителя от церкви возбраняемых наук, "наипаче же магiи естественной" и др., то они и ученики их "яко чародеи безъ всякаго милосердия да сожгутся"; чародейные книги их также должны были сжигаться. В 1497 г. Иоанн III "опалу наложилъ на жену свою на великую княгиню Софiю о томъ, что къ ней приходили бабы съ зелiемъ; обыскавъ техъ бабъ лихихъ, князь великiй велелъ ихъ казнить -- потопити въ Москве-реке нощiю". Неплодная Соломония, жена Василия Иоанновича, безрезультатно обращалась к колдунам; по словам Курбского, женившись впоследствии на молодой, великий князь сам прибегал к чародеям, в результате чего жена родила ему двух сыновей, из которых один был прелютый и кровопийца, а другой без ума и без памяти и бессловесен. Известно, как едва не погибла в 1547 г. вся семья Глинских, обвиненных в учинении пожара Москвы путем волхования кн. Анны Глинской. По обвинению в сношениях с ведьмами был предан Грозным жесточайшим пыткам огнем кн. Михаил Воротынский, вскоре погибший. В 1584 г., в последние дни жизни, Грозный приказал собрать до шестидесяти чародеек; когда они предсказали царю смерть, он приказал их сжечь, и только смерть царя помешала этому сожжению.

Во время следствия об убиении царевича Димитрия было показание, что у Михайлы Битяговского была "юродивая жоночка" и хаживала к царице Марье "для потехи", и как царевичу приключилась смерть, царица Марья приказала ту жонку отыскать и убить за то, что царевича она портила, а Нагой велел убить Битяговского за то, что будто бы он добывает на государя и государыню ведунов и хочет их портить; между этими ведунами назван был некий Мочалов; его было предписано сыскать и в оковах привести в Москву с великим бережением; дальнейшая его судьба неизвестна.

Не избежал обвинения в колдовстве Феодор Никитич Романов; его и братьев пытали и сослали в отдаленные места. Василий Шуйский для надобности колдунов вырезывал сердце из живых коней и плод из беременных женщин.

Интересен приказ Михаила Феодоровича в 1633 г., которым запрещалось под страхом смертной казни покупать у литовцев хмель, так как в Литве, по словам лазутчиков, баба-ведунья наговаривает на хмель с целью навести на Русь моровое поветрие.

Процессы о вынутых травах, кореньях, заговорных письмах и других волшебных снадобиях и способах порчи составляли в XVII в. самое обыкновенное явление и сплошь и рядом заканчивались сожжением обвиняемых "въ срубе". Если обвиненный не доживал до казни, погибая от пытки, или, как было, напр., в 1643 г. с неким Брыкуном, предупреждал казнь самоубийством, то его труп все-таки сжигался рукой палача.

Очень часты были жалобы в напущении икоты; обвиняемых также пытали и жгли, той же участи подвергались и оговоренные ими; эти обвинения существуют, особенно на севере, и до настоящего времени, но не влекут за собою прежних последствий.

Не обходилось без порчи и на свадьбах, даже на царских, так, в 1345 г. подверглась порче жена Симеона Гордого Евпраксия, невеста Михаила Феодоровича Мария Хлопова и жена его, княжна Долгорукова, первая невеста Алексея Михайловича Всеволожская. Подобные обвинения сопровождались указанными последствиями.

Обвинениями в порче нередко пользовались ради интриг, желая отстранить влиятельное лицо от царя; так, напр., было поступлено с известным боярином Артамоном Сергеевичем Матвеевым, обвиненным в чародействе и заточенным.

По обвинениям душевно-больных подвергались дознанию оговоренные ими лица, сами же больные судились, как здоровые, за те проступки, в которых они нередко сами себя обвиняли, и были присуждаемы к различным наказаниям до смертной казни включительно.

Хотя первый случай врачебной психиатрической экспертизы относится к 1690 г., но он представляет явление эпизодическое; самая экспертиза имела последствием помещение лица, внушавшего сомнение в состоянии умственных способностей, в монастырь, вместо смертной казни).

Еще в воинском уставе 1716 г. за чародейство угрожалось наказанием шпицрутенами или сожжением. В 1726 г. были представлены к ректору Гедеону для увещания и вразумления иеродиакон Прилуцкого монастыря Аверкий, У которого нашли волшебные письма, и дворовый человек Василий Данилов, обвиненный в сношениях с диаволом, по наущению которого похитил золотую ризу с образа богородицы.

Наконец, в 1750 г. возникло дело о сержанте Тулубьеве, обвинявшемся в совершении любовных чар. Консистория определила: лишить Тулубьева сержантского звания и сослать его на покаяние в Енисейский монастырь, а брак Ирины с Дунаевым (пострадавшее от чар лицо) расторгнуть; как блудница, Ирина должна бы подлежать монастырскому заключению, "но понеже она навращена къ тому по злодеянiю того Тулубьева чародействомъ его и присушкою, а не по свободной воле, -- для такихъ резоновъ отъ посылки въ монастырь ее освободить".

Сожжений по приговору суда в это время уже не встречается, но самосуды, заканчивающиеся казнями, как видно из вышеизложенного, встречаются еще долго. душевный болезнь славяне колдовство

Правительство в XVIII в. уже противодействует вышеизложенным влияниям; так, в 1715 г. Петр I издал приказ, по которому кликуши обоего пола должны были приводиться для розыска, действительно ли они больны, или нарочно накидывают на себя порчу. В 1770 г. в Яренском уезде Вологодской губернии несколько баб и девок притворились кликушами и по злобе на разных лиц начали оговаривать их в порче; оговоренные под плетьми признали себя чародеями и чародейками; за такое невежество сенат отрешил городские власти от места (в сенат были доставлены личинки обыкновенных мух, через которые будто бы напускалась порча), а кликуш за их ложные обвинения присудил к наказанию плетьми, да и впредь подобных кликальщиц предписал наказывать и оговорам их не верить.

Однако, реформы Петра Великого и влияние западной Европы в его царствование не могли исправить суеверного невежества, так как и сама западная Европа в этот период времени была им заражена в значительной степени. Лишь во второй половине XVIII в. мощное развитие просвещения принесло в этом отношении крупные плоды. В России благотворное влияние европейской науки, смягчившее нравы, и вместе с тем укрепление правильных взглядов на душевно-больных началось со времени царствования Екатерины II.

Размещено на Allbest.ru