Душевные болезни

Размещено на http://www.allbest.ru/

Душевные болезни

Появление здравых понятий о душевных болезнях. Указы Карпа Великого и Людовика XIV. Протесты против казней душевнобольных XVII в. и научная разработка психиатрии. Возникновение призрения душевнобольных. Бедлам. Заведения для душевнобольных на континенте. Появление частных лечебниц для душевнобольных. Отношение к больным в специальных заведениях и их содержание; источники дохода. Лечение. Реформа призрения душевнобольных. Pinel. Система no-restraint; ее распространение. Начало организации призрения душевнобольных в России. Устав св. Владимира. Роль монастырей. Уложение 1669 г. Указ Петра I в 1723 г.; его отмена в 1727 г. Указ Петра III в 1762 г. Указ Екатерины II в 1762 г. Основание лечебниц для душевнобольных в С.-Петербурге и Москве. Устав приказов общественного призрения в 1775 г. Первые заведения для душевнобольных в славянских землях. Начало преподавания психиатрии в России. Первая кафедра и первые профессора; первая клиника.

Здравые понятия о душевных болезнях и вытекавшие из них правильные взгляды на душевнобольных, так систематически научно развивавшиеся в древней психиатрии, восстановились не скоро; лишь постепенно проникали они в сознание общества, и даже сознанием образованной его части научные представления о душевнобольных, как о больных, а не об одержимых и порочных людях, овладели не скоро, лишь с течением времени.

Конечно, и в XIV и XV в. теологи допускали возможность помешательства, обусловленного не внедрением злых духов, а порочным состоянием мозга, но случаи признания такого состояния далеко не были частыми. душевный болезнь психиатрия россия

Так, инквизитор Nider, один из творцов Malleus Maleficarum, рассказывает, что в Кельне был человек, который испытывал такое состояние, будто его тело стало двойным; он излечился от этого при помощи врача; одна дама уже четыре года считала себя одержимой демоном, но призналась под влиянием убеждения Nider'a, что у нее меланхолическое расположение; один человек высказывал идею, что он раскололся; его болезнь унаследовал его сын. Все эти лица, по мнению писателя-инквизитора, были действительно душевнобольными.

Ликантроп Roulet, присужденный смерти в Angers в 1598 г., по распоряжению парижского парламента был помещен в заведение для душевнобольных).

Можно было бы привести еще немало аналогичных примеров, но все это лишь отдельные случаи, указывающие на просыпавшееся правильное отношение к душевнобольным, но отнюдь не на установившуюся традицию.

Выше (гл. III) уже было упомянуто, что еще Карл Великий издал указ, запрещавший сжигать на кострах за ведовство, но этот указ давно и основательно был забыт; Людовик XIV указом 1662 г. передал все дела о колдовстве и ведовстве общим судам. Эти акты, конечно, имеют важное значение в истории психиатрии, но несравненно большее значение следует признать за развитием просвещения и научной медицины.

В XVI ст. громадная часть душевных и нервных заболеваний не только не различалась надлежащим образом, а чаще всего душевнобольные сжигались на кострах (Calmeil)). Поэтому можно лишь с обожанием произносить имена Ponzinibius, A1сiat, мужественного Wier'a, Pigray, Jean-Baptiste Porta, Montaigne, протестовавших против казней в то время, когда за свой протест они сами могли поплатиться жизнью. Ponzinibius обратил главное внимание на преступный характер юстиции по отношению к душевнобольным; А1сiat не побоялся напасть на инквизитора, казнившего в Рiйmоnt множество галлюцинантов; он открыто заявлял, что это больные люди, требующие лечения; о заслугах Wier'a уже говорилось выше; это был чрезвычайно образованный человек для своего времени, много путешествовавший и много видевший; в Феце и Тунисе он изучил тайны магии и разоблачал лиц, выдававших себя за кудесников; протестуя против казней душевнобольных, он написал, по выражению Sрrengеl'я) бессмертную книгу (De daemonum praestigiis et incantationibus) против престижа демонов, направленную, главным образом, против знаменитого Malleus Maleficarum; в этом сочинении Wier так стеснил власть диавола, что ему почти ничего не оставалось делать в душевной патологии. В таком же приблизительно направлении высказались и другие вышеприведенные авторы (J.В. Porta , Montaigne.)

XVII в., век таких гениев, как Bacon, Descartes, Pascal, Leibnitz, Newton, не мог пройти бесследно и для психиатрии; здесь можно с чувством большого удовлетворения назвать имена Ваi11оu, Plater, Lepois, Sylvius, Sennert, Willis, Zacchias; все эти авторы, правда, не вполне еще отрешаясь от господствовавших в их время демономанических тенденций, распространяли в своих сочинениях здравые понятия о помешательстве, об'ясняя его развитие, подобно классическим авторам, физическими, естественными причинами. Sеnnert, Willis, Воеrhave и др. с успехом разрабатывали анатомию и физиологию нервной системы; Zacchias первый начал систематическую разработку вопросов судебной медицины; в своих сочинениях он, между прочим, подчеркивал, что множество душевнобольных женщин были совершенно неосновательно обвинены в одержимости нечистой силой). Felix Platеr, немец по происхождению, профессор в Базеле, написал много работ по патологии и в частности по патологии нервной системы; он уделил много внимания изучению аффективных состояний; с его именем связываются первые попытки классификации душевных расстройств; в его сочинениях видно стремление установить правильные взгляды на природу и лечение душевных болезней; он восстает против принудительных мер и усиленно рекомендует психическое лечение больных. Хотя Plater об'яснял душевные болезни физическими причинами и хотя он смотрел на них, как на помешательство (Mentis alienatio), а не как на заблуждение (Mentis aberratio), подобно теологам, тем не менее это не мешало ему, отдавая дань времени, признавать одержимость демонами (daemonum obsessio). Впоследствии взгляды Р1ater'а будут изложены подробнее. На ряду с чисто физическими причинами душевных болезней plater, как и другие писатели его времени, весьма существенное значение придавал психическим, моральным влияниям в развитии помешательства.

В XVII ст., когда едва начали вырабатываться правильные взгляды на душевнобольных, конечно, не могло быть речи об организации их призрения. Однако, уже с VI ст. монахи у христиан запада, применяя медицину, как дело благотворения, занимались и преподаванием медицины, особенно со времени указа Карла Великого в 805 г.), основавшего ряд медицинских школ при монастырях; в числе больных, призревавшихся в монастырях, были и душевнобольные. Есть основание предполагать, что первые приюты для душевнобольных были основаны арабами в Феце и Каире еще в VII ст.; в Каире же был устроен "дом мудрости" для принятия всякого рода ученых; таким образом, эти гнезда арабской культуры при постоянных сношениях христиан с мусульманскими странами послужили первоначальными образцами при устройстве заведений для душевнобольных в Европе. Заведения для душевнобольных развивались весьма постепенно и вмещали лишь ничтожную часть больных; часть же больных, признанных таковыми и не могших оставаться на свободе, просто размещалась по тюрьмам, в которых они приковывались цепями к стенам на ряду с преступниками.

Первое крупное заведение для душевнобольных появилось в Ирландии при монастыре Вифлеемской божией матери, еще в XV в.; собственно, монастырь с госпиталем были основаны в 1247 г., но в XIV ст. госпиталь был закрыт из политических соображений; уже в XV в., а может быть и раньше, в этом монастыре были душевнобольные; в XVI ст. там был уже довольно значительный приют, получивший сокращенное название Бедлама, но лишь через три столетия, а именно в 1751 г., было открыто официальное заведение для душевнобольных в Лондоне (госпиталь св. Луки). В Европе заведения для душевнобольных начали устраиваться не без влияния примера мусульман, проникшего сюда благодаря частым сношениям с ними монахов различных орденов; в 1409 г. монах ордена de la Merci Joffre Gilavert основал первый приют для душевнобольных в Валенсии, в Испании; были построены приюты и в других городах Испании (в Сарагоссе в 1425 г.), откуда они распространились сначала в Италию (Бергамо, Флоренция и Рим в 1548 г.), потом во Францию)) (в 1660 г. больные помещались в Париже в Hфtel Dieu) и в другие государства. Так, в Гамбурге и Франкфурте на М. спокойные больные помещались в особые заведения и содержались там, по мнению Гезера), не слишком бесчеловечно.

Из хронологического сопоставления приведенных данных с вышеописанным отношением к душевнобольным в те же периоды времени видно, что указанные приюты явились отдельными оазисами, вокруг которых рекой лилась кровь несчастных больных. Начало же организованного призрения и лечения Душевнобольных относится ко второй половине XVIII и к началу XIX ст., когда число специальных заведений для душевнобольных заметно увеличилось; к этому времени относится учреждение во Франции крупных заведений, как Bicкtre (бывшая тюрьма), Salpкtriйre, Charenton. В конце XVIII и начале XIX ст. появились и частные заведения для душевнобольных; так, в Англии они были устроены Arnold'ом и Perfect'ом, учениками Cullen'a), в Австрии первое частное заведение было основано Bruno Нцrgen'ом в Gumpendorf'e в 1819 г.)

Оазисами заведения для душевнобольных XVII и XVIII в. можно назвать лишь с той точки зрения, что в них не, сжигали и не казнили больных; кроме того, уже самый факт появления специальных заведений для душевнобольных является светлым лучем, указывавшим на зарождение и распространение в обществе правильного взгляда на эту категорию своих членов, как на больных. Отношение же к больным, содержавшимся в большинстве этих заведений, было суровым и жестоким.

Рис. 1. Снимок с гравюры с картины Kaulbach'a "Сумасшедший дом." (Гравюра - собственность музея клиники душевных болезней при Военно-Медицинской Академии).

Часто больные смешивались с преступниками, тем более, что и те, и другие нередко содержались в одних и тех же учреждениях (Бедлам, Bicкtre), поэтому большинство их было заковано в цепи: одни во избежание нанесения вреда окружающим в период возбуждения, другие во избежание побега; а так как критерии душевной болезни и здоровья были в то время весьма шаткими и сомнительными, то и сидение больных на цепи нередко бывало пожизненным; уход за больными был в высшей степени неудовлетворительным: скованные больные нередко лежали в испражнениях, покрытые язвами и паразитами.

Одним из главных источников средств для содержания больных являлась частная благотворительность: посетителей, желавших познакомиться с внутренним устройством "сумасшедшего дома" и с его обитателями, пускали туда за небольшую плату, такие посещения, продолжавшиеся в Англии до конца XVIII ст., составляли одно из развлечений того времени. Внутренний вид двора такого "сумасшедшего дома" с больными изображен на известной картине Каульбаха. Больные помещались в тесных, маленьких комнатах с отверстиями в стене вместо окон, забранными толстыми железными решетками без оконных стекол, на каменном полу, без печей, на прогнившей соломе. По праздникам посетители расхаживали по заведению целыми толпами, в XVI и XVII в. число посетителей Бедлама доходило до 40 тыс. человек в год. При плате по 4 су с посетителя получался доход до 10 тыс. франков в год.

Лечение душевнобольных вполне соответствовало их содержанию. Большую роль играли плети, которыми служителя весьма щедро "вразумляли" непокорных и возбужденных больных; плети входили в обиход обращения с больными, они входили в систему устрашения больных, проводившуюся в различных направлениях.

Большое значение в развитии душевных болезней придавалось психическим влияниям; точно также считалось установленным, что нравственные потрясения могут в свою очередь послужить и целительными факторами при помешательстве. Исходя из этих соображений, некоторые лечебные заведения устраивались таким образом, чтобы вся их обстановка производила сильное впечатление на больных; так, их окружали высокой стеной и рвом с подъемными мостами, при въезде больного стреляли пушки, больной подхватывался служителями одетыми в черные одежды, его должны были поражать различные неожиданности. Такой встречей больного начиналось лечение, в таком же роде оно продолжалось и дальше: больного неожиданно выбрасывали из окна в сетку, катая в лодке, выкидывали его в воду, своевременно спасая, неожиданно сбрасывали его с берега в воду, когда он стоял спиной к воде, и т. под. Пытались действовать в направлении бреда больного, разубеждая его в нелепости его бредовых идей фактами, напр., если больной заявлял, что в нем находится змея, ему подбрасывали змею в рвотные массы или в испражнения; когда один больной заявил, что в его желудке живет лягушка, -- ему дали слабительное и подбросили лягушку в испражнения); больного, отказывавшегося от пищи, соблазняли пищей, следуя совету Се1sus'a, приводившего таких больных на пиры; больному, заявлявшему, что у него нет головы, одевали свинцовую шапку, следуя примеру Philotimus'a, излечившего таким способом больного, высказывавшего бредовую идею, что у него отсечена голова). Еще в 1819 г. Конференция С.-Петербургской Медико-хирургической Академии, приняв во внимание заявление душевнобольного студента Абрамовича о том, что ему помогает от его болезни приведение себя в движение и занятие, соединенное с любопытством и удивлением, согласилась с его просьбой о назначении его в китайскую миссию и подтвердила, что его душевная болезнь может быть излечена "беспрерывным движением и рассеянностью"). Возбужденных больных связывали веревками и цепями, привязывали и приковывали к постели, одевали их в особое стеснявшее движения платье, помещали в особые створчатые деревянные колоды с отверстием для лица, называвшиеся "часами".

Лекарственная терапия представляла своеобразные особенности в том отношении, что она состояла из различных отваров, настоев и средств, рекомендованных алхимиками, которые должны были приготовляться и даваться больным с соблюдением частью религиозных, частью суеверных обрядов, напр., во время богослужения, с пением псалмов, при совершении некоторых кабалистических знаков; к числу лечебных средств принадлежало, напр., вареное волчье мясо, действовавшее особенно благоприятно при галлюцинациях. К числу весьма тяжелых лечебных процедур из области гидротерапии относится) применявшийся долгое время длительный холодный душ на голову больного.

Вполне естественно, что при наличности в XVIII в. взгляда на душевнобольных, как на больных, развивавшегося все шире и глубже, как среди правителей различных государств, так и в обществе, и при отсутствии сколько-нибудь удовлетворительной организации призрения и лечения больных, реформа этого важного и крупного дела подготовлялась и назревала естественным путем; она должна была наступить с года на год и действительно наступила. Она подготовлялась почти во всех государствах Европы, необходимость ее была сознана всюду, и совершалась она всюду приблизительно одновременно; но наиболее ярким выразителем ее явился французский врач Philippe Pine1, и в наиболее яркой форме она выразилась во Франции, почему она и связывается, преимущественно, с именем Рinе1'я, будучи известной даже под названием реформы Рinе1'я.

Рinе1 -- ученый психиатр, профессор медицинской школы, составивший себе имя в науке своими исследованиями в области психиатрии), будучи главным врачом госпиталя Вiскtrе в Париже, являлся ежедневным свидетелем жестокого, варварского положения душевнобольных и отношения к ним. У него возникла мысль положить конец этой ужасной несправедливости, которая осуждалась юстицией, человечностью и наукой.

В 1791 г. герцог Liancourt при разработке Национальным Собранием плана труда, от имени комитета об искоренении нищенства, устройстве тюрем и госпиталей сделал ряд докладов, среди которых не были забыты и заведения для душевнобольных; характеризуя положение душевнобольных, автор говорит: "к недостаткам зданий, к отсутствию всякого лечения, к чрезмерно большому количеству людей, скученных в слишком малом помещении надо еще присоединить постоянные столкновения, которым подвергаются помешанные, всецело предоставленные приставаниям любопытных посетителей и грубости наемников, которые должны им служить" ⁶¹). Однако, проекты Liancourt остались в пренебрежении и реальных последствий не имели.

Pine1, конечно, знал об этой неудачной попытке; но для него необходимость улучшения положения душевнобольных мотивировалась не только соображениями гуманности и справедливости: Pinel был врач, и его лозунгом была идея, что помешанные суть больные люди, которые требуют не тюремного содержания на цепи, а лечения. Но для того чтобы освободить душевнобольных недостаточно было одного желания Рinel'я -- необходимо было получить надлежащее разрешение; это не остановило врача: преодолевая свойственную ему застенчивость, он явился в коммуну Парижа и выступил перед этим собранием ходатаем и защитником несчастных, вверенных его заботам; он призвал на помощь всю силу своего чувства, чтобы убедить слушателей, и по тому, как они его слушали, он уже понял, что его дело выиграно, как вдруг речь его прервали следующие раздавшиеся слова: "гражданин, завтра я приду к тебе в Bicкtre, но горе тебе, если ты нас обманываешь и если среди твоих умалишенных скрываются враги народа". Эти слова принадлежали Couthon'y. На следующий день этот член Конвента явился в Bicкtre; полный недоверия, он все подробно осматривал, сам поочередно расспрашивал душевнобольных; но всюду он встретил лишь чудовищную несправедливость, всюду он слышал лишь крики и проклятия. Раздраженный однообразием такого зрелища, он обратился к Pinel'ю со следующими словами: "разве ты с ума сошел, гражданин, что хочешь снять цепи с этих животных"? -- "Гражданин, ответил Рinе1, я убежден, что эти помешанные так невыносимы потому, что они лишены воздуха и свободы; кроме того, я смею надеяться еще на много различных средств". -- "Хорошо! делай с ними, что хочешь, я их тебе предоставляю; но я очень боюсь, что ты сделаешься первой жертвой своего безрассудства". Считая себя достаточно уполномоченным словами Couthon'a, Pine1, не теряя ни минуты, принялся за дело в тот же день. Он один отправляется в помещения больных, спокойно обращается с ними, несмотря на их возбуждение, говорит им слова утешения и надежды, затем освобождает их от тяжелых цепей, дает им возможность свободно прогуливаться и дышать более свежим воздухом, чем в их камерах. Сорок несчастных, стенавших много лет под тяжестью железных оков, были возвращены дневному свету. Одним из них, который в течение восемнадцати лет был изолирован в темной каморке, овладело такое восхищение, когда он мог созерцать первые солнечные лучи, что он воскликнул: как давно я не видел такого великолепия! Ближайшее участие в освобождении душевнобольных принимал Pussin, служивший в Вiскtre).

Счастливые результаты описанного акта не заставили себя ждать: состояние возбуждения, поддерживаемое жестокостями, постепенно успокоилось; шум и беспорядок сменились тишиной и спокойствием.

Не менее радикальному изменению подверглось и лечение душевнобольных. Все помешанные Парижа, независимо от характера их болезни, направлялись в Hфtel-Dieu, где им делали кровопускания, насильственные ванны и души; после одного или двух месяцев такого режима большинство их обнаруживало полное отсутствие физических и нравственных сил. Восставая против такого ненаучного лечения, Рinе1 особенно вооружался против обязательного кровопускания; он рекомендовал направлять больных в специальные заведения для более гуманного и научного содержания и лечения⁶²).

Реформа Pine1'я установила начало новой эры в деле призрения душевнобольных, выразившейся в т. наз. системе no-restraint, т. е., нестеснения или точнее -- не связывания. Живописец Robert Fleury в большой картине, висящей в одной из зал Salpкtriиre, увековечил момент освобождения душевнобольных от оков. Центральной фигурой картины являются Рinе1, больная, с которой кузнец снимает оковы, Pussin и одна уже освобожденная больная, целующая руку Рinе1'я; ряд больных еще прикованы к столбам навеса. Сцена происходит во дворе Salpкtriйre).

Выше было сказано, что реформа Рinе1'я представлялась назревшей. Справедливость требует заметить, что одним из предтечей Рinе1'я был Howard, который около 1780 г. объехал Европу, изучая способы содержания и помещения преступников; Howard нашел душевнобольных почти во всех тюрьмах и выразил негодующий протест против такого смешанного назначения тюрем; этот протест не прошел бесследно). Одновременно с реформами Рinе1'я или в близкий к ним период времени началась реформа призрения душевнобольных и в других государствах Европы. Так, в Англии в связи с этой реформой должны быть упомянуты имена William Tuke, Gardiner Hill и Соnоllу. W. Тuке в 1791 г. обратил внимание, что содержание душевнобольных покоится на ложных основаниях; как раз произошел один случай, окончательно убедивший W. Тukе в правильности его соображений: в убежище York умерла больная вслед затем, как врач не разрешил родственникам навещать ее; возникли различные подозрения и обвинения в небрежности и жестокости по отношению к больным, которые при действительной наличности жестоких мер, конечно, не могли быть опровергаемы и в других случаях. W. Тике открыл энергичную пропаганду идей гуманного отношения к душевнобольным и в 1792 г. он заложил первый камень знаменитого York'ского убежища; на убежище была надпись: Hoc fecit Amicorum) caritas in humanitatis argiumentum. Повидимому, W. Tuke не знал о трудах Рine1'я.

В Италии таким реформатором явился Chiaruggi, в Германии Lаngermann, в Бельгии Guislain.

Изложенную реформу нельзя, однако, понимать таким образом, что с указанного момента система стеснения сразу превратились в систему не стеснения; было положено лишь начало развитию новой системы, полная целесообразность которой была доказана последующим ее ходом. Так, в Англии фактическая отмена механических стеснений при лечении душевнобольных была осуществлена Соnоllу лишь в 1839 г. Правда, в специальных лечебницах скоро перестали держать больных на цепи, но связывание и привязывание больных, т. наз. камзолирование или заключение их в горячечную рубаху -- длинную рубаху с весьма длинными рукавами, скрещивавшими руки впереди туловища, охватывавшими туловище больного и затем завязывавшимися; нижний конец этой длинной рубашки также завязывался, -- прекратились лишь в самое недавнее время, да и то вряд ли можно поручиться, что камзолирование прекратилось везде. Система no-restraint, нестеснения, в настоящем смысле этого слова, достигла своего полного развития лишь в самое недавнее время.

В России организация призрения и лечения душевнобольных тоже развилась лишь весьма постепенно.

Хотя в уставе св. Владимира, данном в 996 г., в котором он поручил церкви всех нуждающихся в помощи и призрении, и не упоминается прямо о душевнобольных, но по характеру благотворительности того времени, по духу и смыслу этого устава душевнобольные не могли быть исключены из покровительства церковного под именем странников, убогих, недужных, калек; в житии пр. Феодосия Печерского и в некоторых других житиях встречаются прямые указания на попечение церкви о душевнобольных; наконец, самое устройство монастырских благотворительных учреждений по образцу греческих монастырских больниц, в которые принимались и душевнобольные, говорит за призрение последних в русских монастырях. Таким образом, призрение душевнобольных в начале истории благотворительных учреждений в России не отделялось от призрения других больных, нищих, странных и убогих людей ⁶³); содержались же больные на средства, получавшиеся с десятин, жертвовавшихся князьями в пользу церквей ⁷²). В то время душевнобольные слыли под названием юродивых и блаженных, которых не отказывали принимать в монастырях. Одна из целей монастырского призрения душевнобольных заключалась в их "духовном исправлении" посредством "приведения на истину". В монастырях больные оставались до выздоровления, "исправления в разуме", монахи же устанавливали и факт наступления выздоровления). Не было, конечно, и обязательного помещения душевнобольных в монастыри, они лечились свободно, как и другие больные. В уложении 1669 г. впервые встречается законодательная мера относительно душевнобольных, охраняющая общество от вреда их свидетельских показаний в. уголовных делах и приравнивающая их к глухим и малолетним. В 1723 г. Петр I возложил на главный магистрат обязанность устройства госпиталей и воспретил посылать "сумасбродныхъ и подъ видомъ изумленiя бываемыхъ" в монастыри; о случаях юродства и помешательства в дворянских семьях должно было доводиться до сведения Сената, которому дано было право признания наличности помешательства и который должен был позаботиться о дальнейшей участи больного; в действительности за неимением соответствующих учреждений душевнобольные по-прежнему призревались в монастырях.

Несмотря на признанное неудобство содержания душевнобольных в монастырях, оно продолжалось и после Петра I, а в последующее царствование в 1727 г. был даже издан именной указ, объявленный из Верховного Тайного Совета Сенату, которым приказано помешанных, находящихся по важным делам в Преображенской Канцелярии, по-прежнему принимать в монастыри и чтобы св. Синод не ссылался при своих отказах на указ 1723 года. В 1762 г. Петр III, несмотря на предложение Сената разрешить отдавать душевнобольных "подъ начало" в монастыри, положил следующую резолюцию: "безумныхъ не въ монастыри отдавать, но построить на то нарочный домъ, какъ то обыкновенно въ иностранныхъ государствахъ учреждены долгаузы". На Академию наук была возложена обязанность сделать переводы уставов долгаузов и чертежи их планов, с целью осуществления их в России. Один из таких планов сохранился в бумагах историка Г. Ф. Миллера.

По указу Екатерины II Сенатом был рассмотрен указ Петра III от 20 апреля 1762 г., и 20 августа того же года императрица подтвердила этот указ; но пока долгаузов не было, было приказано лиц, признанных Сенатом душевнобольными, помещать в Зеленецкий (Новгородской епархии) и Андреевский (Московской епархии) монастыри; в 1773 году число монастырей, назначенных дли призрения душевнобольных, было увеличено определением для этой цели по два монастыря, одному мужскому и одному женскому, в Петроградской, Московской и Казанской губерниях. Наконец, в 1779 г.) было основано отделение для душевнобольных при Обуховской больнице в Петрограде, открытое в 1782 г., а в 1785 г. в Москве была основана Преображенская больница для душевнобольных.

Все указанные мероприятия носили частичный характер, далеко не удовлетворяя даже местных нужд. Собственно же начало организации призрения душевнобольных в России относится к 1775 г., когда был издан устав Приказов общественного призрения, в компетенцию и обязанность которых входило и учреждение домов для умалишенных. Эти дома должны были быть "пространными и кругомъ крепкими", чтобы "утечки и'зъ нихъ учинити не можно было"); надзиратель дома должен был быть пристойным, добросердечным, твердым и исправным человеком; при доме полагалось необходимое число людей для смотрения, услужения и прокармливания больных; прислуге вменялось в обязанность человеколюбиво обходиться с больными, но вместе с тем смотреть за ними крепко и неослабно, чтобы они не причинили вреда себе или другим ⁶⁴.

О современном положении организации призрения и лечения душевнобольных в России будет сказано впоследствии.

Заслуживает большого внимания то обстоятельство, что совершенно определенное и точное указание о человеколюбивом, обращении с больными было преподано в России за 7 лет до реформы Pinel'я).

Значительно ранее были открыты заведения для душевнобольных в славянских землях, находившихся под более сильным влиянием западной Европы и обнаруживших более раннюю культуру, чем Россия; так, в Польше монахи ордена св. Иоанна божьего или братства христианского милосердия Fate Benfratelli в 1650 г. основали монастырь и при нем больницу на восемь больных, в числе которых были и душевнобольные; эта больница находилась вблизи Варшавы, на нынешней улице Лешно; впоследствии больница была расширена. Также в 1650 г. бонифратры основали больницу в Люблине с помещением для душевнобольных. В Кракове больница для душевнобольных была открыта в 1679 г.⁶⁵).

Преподавание психиатрии в России официально было введено впервые 1835 г. в Императорской Медико-хирургической Академии и началось в 1836 г., при чем на обязанности преподавателя лежало преподавание внутренних болезней, патологической семиотики и учения о душевных болезнях; преподавателю назначался помощник, который в свободные часы должен был еще преподавать студентам учение о кожных болезнях. Таким преподавателем для всей этой сложной группы предметов явился адьюнкт-профессор П. Д. Шипулинский, который и должен считаться первым официальным преподавателем психиатрии в Академии и в России вообще; далее чтение психиатрии поручалось проф. Мяновскому, ас 1842 г. проф. Кулаковскому; однако, все эти лица почти не читали психиатрии, числясь ее официальными представителями, и при первой возможности переходили на другие кафедры. Так продолжалось до 1857 г., когда в заседании конференции 22 июня было постановлено ввести преподавание психиатрии в качестве самостоятельной науки, причем самое преподавание было возложено на адьюнкт-профессора Ивана Михайловича Балинского. Хотя душевнобольные в довольно значительном числе содержались во 2-м сухопутном военном госпитале, служившем клиникой Академии уже с сороковых годов XVIII ст., однако, до Балинского они совершенно не служили для преподавания психиатрии; благодаря энергии Балинского, в 1859 г. было открыто клиническое отделение для душевнобольных, послужившее целям преподавания психиатрии студентам в опытных руках этого талантливого преподавателя⁶⁷. Таким образом, первая самостоятельная кафедра психиатрии была учреждена в России в 1857 г.; первым профессором, занявшим эту кафедру был. И. М. Балинский; первая психиатрическая клиника была основана в 1859 г. К этому времени и должно быть отнесено начало развития научной психиатрии в России; Балинский явился родоначальником этого развития, отцом русской психиатрии; насколько блестяще выполнил свою миссию этот человек, предназначавшийся сначала для преподавания детских болезней, показывает та плеяда многочисленных и крупных представителей психиатрии, которая развилась и вышла из этой школы и из школы учеников Балинского и его заместителя И. П. Мержеевского. И. М. Балинский Родился в 1827 г., умер в 1902 г.^68-71).

Размещено на Allbest.ru