Генная терапия, регенерация клеток, клонирование... За надеждой, которую рождают в нас новые биотехнологии, лежит также опасность возрождения евгеники, коммерциализации живых организмов, инструментализации человека и т.д.

Основной вопрос, возникающий сегодня: как установить границы воздействия на человека? В опросе общественного мнения, опубликованном еженедельником «Экспресс» 3 октября 2002 г. «Французы и биотехнологии» 74% опрошенных считают, что введение генов Ген - сегмент молекулы ДНК хромосомы, кодирующий протеин. в человеческий организм или клетку для производства лекарств или вакцин опасно. 44% полагают, что подобные действия неправомочны с моральной и этической точки зрения.

Каков же контраст по сравнению с эйфорией, которая за несколько недель до этого встретила сообщение о расшифровке геномаГеном - гены организма, присутствующие в каждой из его клеток. Расшифровка генома человека: открытие идентификации генов, в частности, вызывающих различные наследственные заболевания, а также их функций. человека! Этот гигантский труд, в котором приняло участие Россия, открывает новые пути в развитии медицины. Локализация гена позволит определить целый ряд генетических болезней. Уже вскоре можно надеяться, что диагностика эмбриона Преимплантационная диагностика - генетическая диагностика одного или нескольких эмбрионов, позволяющая определить, являются ли они носителями наследственных заболеваний, до того, как эмбрион будет введен в матку матери. перед его имплантацией в матку матери, позволит отличить здоровый эмбрион от носителя генетического заболевания in vitro. Какое количество нежелательных генов будет при этом принято во внимание? 10, 20, 100, 1000? И где лежит граница невозможного поиска «идеального ребенка»? Отбор эмбрионов и в самом деле возрождает призрак евгеники Евгеника - наука, родившаяся в связи с прогрессом генетики, изучающая средства улучшения человеческого вида, способствующая появлению определенных признаков и позволяющая избежать проявления наследственных заболеваний. «Научная евгеника», появившаяся в 1870 г., была основана двоюродным братом Дарвина Фрэнсисом Галтоном, который определял ее цель как «избежание увеличения количества инвалидов» и «улучшение расы путем воспроизводства лучших представителей расы» (по словам французского биолога и писателя Жана Ростана). Эти тезисы были использованы нацистами, уничтожавшими инвалидов, а также отдельные «категории» и расы, считавшиеся «низшими, деградировавшими или опасными» (гомосексуалисты, цыгане, евреи).. Казалось, что эта доктрина, разрабатывавшая попытки улучшения человеческого вида путем отсекания слабых организмов, была достаточно дискредитирована гитлеровским режимом. Но в книге «Принцип человечества», опубликованной в 2001 г., Ж-К. Гийебо цитирует устрашающие слова американского лауреата Нобелевской премии Фр. Крика: «Ни один новорожденный не должен быть признан человеком, прежде чем он пройдет серию генетических тестов. Если он не соответствует критериям, он теряет свое право на жизнь». Тем не менее, именно недостаток, или, иными словами, вариация по отношению к норме, остается в генетическом смысле лучшей гарантией выживания вида. В евгеническом обществе «здоровые» носители вируса СПИДа, зараженные им, но не болеющие, были бы уничтожены, тогда как именно их отличие от других людей («отклонение») позволит когда-нибудь вылечить эту болезнь. Чтобы избежать подобной опасности, ряд государств (например, Франция и Германия) стали внимательно с 1994 г. следить за прогрессом науки. В связи с этим был принят во Франции закон о «биоэтике». С 2002 г. закон находится в стадии пересмотра в связи с такими вопросами, как право больных на лечение, свободу ученых вести исследования и уважение человеческой личности. За два года до рождения в Великобритании в 1996 г. овечки Долли, первого клонированного млекопитающего в истории, этот закон уже запрещал человеческое клонирование и коммерциализацию органов и тканей человеческого тела.

Несмотря на еще очень робкие результаты, генная терапия рождает множество надежд. В 2001 г. профессор Ален Фишер и его сотрудники из больницы им. Неккера в Париже первыми - и пока единственными - достигли результатов генной терапии Генетическая терапия: форма терапии или предупреждения заболеваний, использующая в качестве лекарств гены. Первичные клетки: клетки, в особенно большом количестве представленные в эмбрионе, способные сохранить свою особенность в любой специализированной клетке, необходимой для функционирования органов (печень, мозг и др.) или тканей (мускулы, костная ткань и др.). Клеточная терапия: форма терапии или предупреждения заболеваний, использующая в качестве лекарств клетки. Терапевтическое клонирование: создание первичных клеток из эмбрионов в терапевтических целях. Эмбрион создается из яйцеклетки, в которой ядро (и генетическое наследие) заменено ядром из клетки пациента. Через несколько дней полученные первичные клетки вводятся в организм больного для лечения пораженного органа без опасности отторжения. Репродуктивное клонирование: клонирование, проводимое для получения генетически идентичной копии существующего организма.: посредством замены больного гена здоровым им удалось излечить несколько детей, которые не могли покинуть специальную капсулу, давая аллергическую реакцию на окружающий мир. Эти дети, больные тяжелым наследственным поражением иммунной системы, должны были существовать каждый в отдельной стерильной капсуле, защищающей их от любой инфекции. В начале октября 2002 г. у одного из детей, подвергшихся лечению, началась лейкемия, в результате чего дальнейшие операции были временно остановлены до тех пор, пока медицинские анализы не установят, каковы механизмы, спровоцировавшие это заболевание.

Большинство групп по развитию биотехнологий, как, например, Французские биотехнологии, объединяющая 82 предприятия, заботясь о финансовой рентабельности, занимается в первую очередь исследованиями в области лечения самых распространенных патологий, таких как шизофрения, астма, рак и др. В зависимости от генетических реакций каждого пациента, эти методы лечения дадут более эффективные результаты с меньшим количеством побочных эффектов. Каждое открытие будет запатентовано, поскольку за ними лежит огромная финансовая выгода. Но экономические интересы человечества в области живого мира поднимают бесконечные вопросы: является ли открытие гена или создание нового вида путем генных изменений научными открытиями?

Сегодня представители общественного мнения не успевают отвечать на множество подобных вопросов, поскольку наука и рынок движутся быстрее, чем философская мысль и демократия. Так Ф. Фукуяма, занимающийся в последнее время проблемами биотехнологий, предлагает вместо «нагруженного ассоциациями» термина «евгеника» употреблять слово «выведение». А Ю. Хабермас говорит о необходимости создания «либеральной евгеники», которая может получить развитие только в случае «отказа от несомненного предельного зла». И Хабермас, и Фукуяма исходят из того, что плодами биотехнологической революции будут пользоваться только общества либеральной демократии. Это общество представляет собой «странный мир» - ведь в нем сочетается, казалось бы, несочетаемое: демократия и авторитаризм, консерватизм и либерализм, социализм и капитализм, модернизация и традиционализм, прогресс и регресс. Встраивание в этот мир биотехнологий, «новой евгеники» и «геноломброзианства» (имеются в виду различные биосоциальные теории преступности, родоначальником которых явился итальянский психиатр и криминалист Ч. Ломброзо, полагавший, что некоторые люди уж от рождения предрасположены к совершению преступлений) позволяет, по существу, говорить об уничтожении основ цивилизации и собственно человечества.

В этой связи примечательна идеология нетократии (NETokратии) - нового общества, где «Сеть (Интернет) заменит человека в качестве великого общественного проекта». Нетократическая идеология строится на предвосхищении установления новой формы правления - генократии, суть которой состоит в том, что власть и работодатели получают доступ к инструментам безупречного генетического тестирования работников. Принцип «человек на своем месте» возводится в ранг основополагающих. «Что может быть более естественно, чем сравнение и ранжирование, - ведь в этом заключен естественный отбор, а какой принцип селекции может быть более естественным, чем генетический?» - вопрошают шведские ученые А. Бард и Я. Зодерквист, авторы «манифеста» нетократической философии Бард А., Зодерквист Я. НЕТократия. Новая правящая элита и жизнь после капитализма / Пер. с англ. - СПб. Стокгольмская школа экономики, 2004.. В обществе, где новой правящей элитой являются нетократы, нет ни государства, ни законов, ни этики. Легко представить себе, что ж произойдет, если в таком обществе станет возможным «наделять его [потомство] качествами, которые мы раньше едва ли расценивали как человеческие».

В эпоху биотехнологической революции евгеника привлекает и сторонников «биокоммунизма». Например, российский философ профессор В. Гончаров полагает, что «расшифровка генома человека... позволяет создать самые разнообразные формы (внешний вид) будущего человека. В зависимости от конкретных условий и выполнения тех или иных функций он может быть и шаром, и ящиком, и рыбой, и птицей... Увеличить сроки жизни будущего человека до тысячи и более лет... Значительно сократить численность народонаселения Земли. Одновременно резко поднять его качественный состав...» Гончаров В.П. Геном и клонирование человека (философский аспект). - М.: Современные тетради, 2002. С.25 - 39..

Новые возможности, открывшиеся перед человечеством в результате бурного развития биотехнологий, породили массу правовых и этических вопросов. Скажем, проблемы, связанные с биологическим оружием, являются предметом международного права, военных наук и политологии, но они лишь легальные проявления биотехнологической революции, в то время как существует, и уж довольно давно, ее нелегальная (и практически всегда криминальная) составляющая. Это обусловлено тем, что все новые технологии и биотехнологии, по сути, имеют «двойное назначение» и могут быть применены для создания оружия, прежде всего биологического. Как известно, Конвенция о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и об их уничтожении была принята Генеральной Ассамблеей ООН еще в 1971 году. Тем не менее теневое использование биотехнологий самыми различными режимами и структурами продолжает набирать темпы.

Попытки создать с помощью генной инженерии генетическое или даже этническое оружие предпринимаются уж с 60-х годов прошлого века, в первую очередь в СССР и США. В начале 2004-го на семинаре, организованном ЦРУ США в рамках проекта «Новый американский век» (PNAC), американские ученые утверждали, что к 2014 году такое оружие будет создано. Согласно докладу PNAC, генетическое оружие способно навсегда изменить политический облик мира: «Передовые формы биологической войны, направленной на определенный генотип, могут превратить царство террора в политически полезный инструмент». Из секретного доклада Пентагона, составленного в 1998-м и попавшего в поле зрения западных журналистов лишь в 2002 году, следовало, что в целях разработки нового смертоносного оружия биологический агент может быть генетически трансформирован. У. Коэн, бывший министр обороны США, сообщил, что он получал информацию из некоторых стран (ЮАР, Израиль), работающих над созданием «определенных типов патогенов, которые могли бы быть этнически специфичными». Так ЮАР лишь недавно прекращены эксперименты над бактериями, способными вызывать бесплодие у людей с черной кожи.

Академик РАН А. Спирин пишет, что существует несколько классов смертоносных генов. Подобные гены запускают в клетках процесс синтеза веществ белковой природы -- или разрушающих защитную и регуляторную системы, или просто крайне токсичных. Инфицированный организм сам синтезирует смертельный для себя яд. В настоящее время возможно создание однонаправленного биологического оружия (безопасного для агрессора), например, на основе «медленных» и «спящих» вирусов с большими латентными периодами. На смену программе «Геном» приходит «Протеом». Этот проект по изучению назначения и взаимодействия белков открывает путь к изобретению абсолютного оружия, которое позволит за любой срок - от нескольких часов до десятков лет - уничтожить любые человеческие популяции, заданные по ключевым генетическим параметрам, не опасаясь при этом возможного ответного удара. На сегодняшний день уж произведены микробы-мутанты, которые избирательно уничтожают неживую материю: нефть, пластик, металлы, композитные материалы и пр. В прошлом производство биологического оружия проходило под контролем военных и спецслужб соответствующих стран. Но есть ли гарантии того, что в настоящее время такие работы не направляются ни расистскими организациями, ни террористическими или мафиозными структурами, а то и просто учеными-маньяками? Тем более что, по оценкам экспертов, в современных условиях биологическое орудие может быть создано в лаборатории стоимостью (со всем оборудованием) всего лишь до 10 тыс. долларов США и на основе патогенов, которые разрешается применять в исследовательских целях, а также для получения диагностических систем, вакцин и других медицинских препаратов.

Не исключено, что те ж структуры заинтересованы и в разработке нейрофармакологических средств для контроля за поведением человека. Например, Ф. Фукуяма пишет, «геномика позволит создавать лекарства для конкретных индивидуумов на заказ с целью снижения нежелательных побочных эффектов; она даст селекционерам растений куда более точные знания при проектировании новых видов. Современная неврология утверждает, что с десяток нейромедиаторов, таких как серотонин, дофамин и норэпинефрин, управляют срабатыванием нервных синапсов и передачей сигнала по нейронам мозга. Уровень этих медиаторов и их взаимодействие непосредственно сказываются на нашем субъективном самочувствии, самооценке, ощущениях, страхе и так далее. Их уровни подвержены действиям окружающих обстоятельств и очень связаны с тем, что мы понимаем под словом «личность». Задолго до того, как генная инженерия станет возможной, знание химии мозга и возможности ею манипулировать будут важным средством управления поведением, имеющим серьезные политические последствия. Мы сейчас уже в разгаре этой революции, и нет необходимости рассматривать научно-фантастические сценарии, чтобы увидеть, как она может пойти дальше.

Возьмем антидепрессант прозак. Питер Д. Крамер «Слушая прозак» и Элизабет Вюртцель «Нация прозака» прославляют это лекарство как чудо, вызывающее чудесные превращения личности. Крамер описывает свою пациентку Тесс, которая, страдая хронической депрессией, завязала мазохистские отношения с несколькими женатыми мужчинами и загнала себя в тупик на работе. Через несколько недель приема прозака ее личность полностью переменилась; свои мучительные отношения она порвала и стала встречаться с другими мужчинами, сменила круг друзей и стала вести себя на работе более уверенно и менее примиренчески. Сегодня около 28 миллионов американцев, или 10% всего населения, принимают прозак и его аналоги. Вполне может быть, что в свое время прозак отправится туда же, куда и антипсихотическое средство торазин, и уже не будет считаться чудо-лекарством из-за своих долговременных побочных эффектов, которые при его появлении были плохо исследованы. Но более трудная политическая проблема возникнет, если окажется, что прозак полностью безопасен, или если будут открыты аналогичные лекарства, действующие именно так, как гласит реклама. Потому что прозак, как утверждается, воздействует на самые главные политические эмоции: ощущение собственной ценности, или самооценку.

Обычным и морально приемлемым способом преодоления низкой самооценки является борьба с собой и с другими, усердная работа, принесение каких-то весьма ощутимых жертв, в результате же человек поднимается наверх и это признается другими. Проблема с самооценкой, как ее понимает американская популярная психология, состоит в том, что она становится нормой, чем-то таким, что каждый должен иметь, заслужил он это или нет. А это девальвирует самооценку и делает безнадежными попытки ее создать. Но вот выходит на сцену американская лекарственная промышленность, и она с помощью таких лекарств, как золофт и прозак, предлагает самооценку флаконом - просто путем подъема серотонина в мозгу.

Возможность изменения личности, как описывает ее Питер Крамер, выдвигает несколько интересных вопросов. Нельзя ли было избежать всей борьбы в человеческой истории, если бы только у людей было побольше серотонина в мозгу? Потребовалось бы Цезарю или Наполеону завоевывать пол-Европы, будь у них возможность регулярно глотать таблетку прозака? И если да, то что бы сталось с историей? Если прозак оказывается чем-то вроде пилюли счастья, то риталину достается роль явного средства для общественного контроля. Сегодня риталин используется для лечения синдрома, известного как «дефицит внимания - гиперактивность» (ADHD: attention deficit - hyperactivity disorder), - «заболевания», обычно встречающееся у младших школьников, которым трудно тихо сидеть на уроке. Дефицит внимания (ADD - attention deficit disorder) впервые был упомянут как заболевание в 1980 году в руководстве американской ассоциации психиатров «Руководство по диагностике и статистике умственных расстройств», библии официальной психиатрии. Название болезни в последнем издании «Руководства» было изменено на «дефицит внимания - гиперактивность», где слово «гиперактивность» было добавлено как определяющая характеристика. «Как только вы поймете, что это за синдром, вы тут же начнете видеть его повсюду» 15 миллионов американцев могут страдать той или иной формой ADHD.

Существует несколько тревожная симметрия между прозаком и риталином. Первый широко назначается депрессивным женщинам с дефицитом самооценки; им он дает самоощущение самцов альфа, вызванное повышением уровня серотонина. С другой стороны, риталин в основном назначается мальчикам, которые не могут тихо сидеть в классе, поскольку природа их для этого не предназначила. Таким образом, два пола исподволь подталкиваются к средней андрогинной личности, довольной собой и социально приемлемой, что в современном американском обществе считается вполне политически корректным результатом.

Вторая нейрофармакологическая волна биотехнологической революции уже обрушилась на нас. Она создала уже таблетки, похожие на сому, и таблетки для социального контроля над детьми; эти таблетки куда эффективнее, чем ранняя социализация детства и фрейдовская психотерапия. Их стали употреблять миллионы и миллионы людей во всем мире, при этом весьма ожесточенно споря насчет долговременных последствий для телесного здоровья, но почти оставляя без внимания последствия их для привычного понимания личности и морального поведения» Фукуяма Ф. Наше постчеловеческое будущее: Последствия биотехнологической революции. - М., 2004. С.65 - 86.. По существу, речь идет о видах психотропного оружия. Еще в конце 50-х годов прошлого века помощник государственного секретаря США А. Бёрл, участвовавший в реализации программ ЦРУ по управлению поведением человека с помощью нейрофармацевтики, записал в своем дневнике: «Я опасаюсь одного. Если ученые сделают то, что запланировали, то люди превратятся в манипулируемых муравьев».

И еще одно «эльдорадо»: клетки, которые позволили бы регенерацию органов и тканей человеческого тела, в том числе и мозга. Это открывает терапевтические пути лечения нейродегенерации, в том числе болезни Альцгеймера или Паркинсона. Новые горизонты также прорисовываются в области борьбы со стерильностью, старением и раком. И все же исследования в области клеточной терапии находятся только в самом начале. «Опыты на животных еще не закончены», говорит французский биолог Жак Тестар, жалуясь, что недавние изменения в законе о биоэтике позволяют исследования на эмбрионах еще до того, как закончатся исследования на животных. Например, французские парламентарии запретили проводить исследования по «терапевтическому клонированию», уже проводимому американскими предприятиями. Эта техника состоит в создании эмбрионов из клеток кожного покрова взрослого пациента, чтобы избежать эффекта отторжения и затем использования клеток для регенерации тканей. Вопрос заключается в определениях: является ли эмбрион в первые две недели своего существования «потенциальным человеческим существом» или он - простая клетка, выведенная в соответствующей среде, которую можно использовать без каких-либо укоров совести для научных исследований? Ясно одно: если бы они были разрешены, исследования в области терапевтического клонирования несомненно привели бы к коммерциализации яйцеклеток. Законодательные органы также боятся «репродуктивного» клонирования: клонированный эмбрион трансплантируется в матку матери-носительницы вплоть до истечения срока беременности.

Несмотря на практически единогласное осуждение общественным мнением, многие частные исследовательские лаборатории, одна из которых управляется сектой, продолжают проводить исследования в этой области. Страшно задуматься, что будет, если они придут к конкретным результатам. Среди множества других вопросов ученый университета Париж Х Лоран Флидер задумывается над будущим клонированных детей: «Каковы будут последствия в сознании человеческого существа после того, как ребенок узнает, что он - копия своего отца или матери, и что он был зачат именно с этой целью? Или когда он поймет, что он происходит только от одного родителя, а не от обоих? Ребенок-клон, глядя на отца или мать, сможет увидеть, каким он будет в старости и от чего он умрет См.: Ключи генетики. - Париж. 2002; Шевене С., Буа Д. Дебаты о биотехнологиях. - Париж. 2002; Человеческое тело - поле для экспериментов? - Париж. 2000; Ваки Ж. Владение живым. - Париж. 1999.».

Эти примеры показывают, что развитие биотехнологий создает радикально новую ситуацию. Техника позволяет человеку изменять не только растения и виды животных, но и свои собственные генетические характеристики. Изменять человека, какая головокружительная ответственность! С другой стороны, человек превращается в простой банк органов, в машину и воспроизводимый предмет, который может подвергнуться купле-продаже.

В 1948 году после поражения нацизма и ужасов геноцида трибунал в Нюрнберге официально установил, что такое человек, чем он отличается от животного, машины, вещи, суммы органов и т.п. Что же происходит сегодня, шестьдесят лет спустя, в условиях прогресса науки? Рассмотрим, что отличает человека от вещи. Всегда считалось, что жизнь в любых ее проявлениях невозможно приобрести. Ситуация изменилась, когда в 1930-х годах в США под давлением влиятельного лобби производителей семян серия законов разрешила запатентовать гибрид кукурузы, дававший наибольший доход с гектара. После Второй мировой войны другие организмы, чуть более совершенные, также в конце концов были запатентованы. Сначала бактерия, затем полученные в результате мутации генов устрицы, и наконец мышь. В 1998 году в рамках исследований генома человека американец К. Вентер получил патент на части генома человека, которые его предприятие, «Селера Геномикс, обнаружило и определило. В том же году Европа приняла директиву, которая в статье 5 открывала дорогу получению патентов на геном человека. То есть на человека! Нарушение было столь вопиющим, что вызвало протесты по всей Европе. И большинство правительств стран-участниц, в том числе и правительство Франции, отказалось под угрозой финансовых санкций, включить эту директиву в национальное право.

Но это происшествие показывает, что граница между человеком и вещью оказалась нарушена. Главная опасность проистекает из того факта, что мы переживаем не одну, а сразу три взаимно влияющих революции. Первая - экономическая: это мондиализация, которая может лишить нас политического волюнтаризма в пользу инфра - гуманных механизмов, таких как рынок. Вторая - генетическая, изменяет наше отношение к жизни. Третья революция - информационная. На наших глазах возникает новый континент - киберпространство, который еще надо осваивать. Эти три революции образуют систему. Трафик человеческих органов все чаще и чаще осуществляется через Интернет. Генетика становится опасной, так как выходит из-под контроля человеческой и политической воли. Поэтому все три революции следует рассматривать вместе. Не для того, чтобы сопротивляться им: ни у кого нет к тому ни желания, ни возможности, но для того, чтобы размышлять и управлять ими, чтобы не оказаться в отрыве от их логики.

Искусственное оплодотворение, клонирование. Широкое распространение медицинских технологий, способствующих зачатию, в сочетании с развитием генетики открывает возможности уже в самом скором времени производства детей по запросу взрослых. То, что в свое время считалось последним словом техники, в наши дни пользуется самым широким распространением. Чтобы позволить стерильным парам иметь ребенка, во Франции ежегодно рождается десять тысяч детей, зачатых in vitro In vitro - этот метод позволяет подарить радость материнства женщинам, до его появления обреченным на бесплодие. Он появился в 1978 г. в Англии. Медику Р. Эдвардсу и эмбриологу П. Степто удалось в пробирке соединить яйцеклетку со сператоэоидом. Возник эмбрион, который был перенесен в полость матки женщины, страдающей абсолютным бесплодием.. По всему миру их количество достигает миллиона. Вплоть до 1992 г. технология in vitro состояла в том, чтобы позволить яйцеклетке вступить в контакт со сперматозоидом, а затем ввести зачатый эмбрион в матку матери. С тех пор ISCI (интрацитоплазмическая инъекция сперматозоидов) позволяет вводить сперму прямо в яичник. Преимущество этой техники состоит в том, что она позволяет стерильным мужчинам иметь детей.

Как каждая новая технология, in vitro и, в более широком смысле, медицинская помощь зачатию (АМР) привела к некоторым случаям ее сомнительного применения: коммерциализации яйцеклеток, «сдаче в наем» матки С 1994 г. французский закон запрещает «матерей-носительниц». и др. Наиболее ярким примером стали роды в мае 2001 г. шестидесятидвухлетней француженки. За девять месяцев до того она провела за границей операцию по имплантированию яйцеклетки от американской женщины-донора, которая затем подверглась зачатию in vitro спермой ее собственного брата, которому в то время было пятьдесят два года. Этот «социальный инцест» глубоко потряс профессора Акселя Кана, члена Государственного консультативного комитета по этике (CCNE) Во Франции с 1983 г.: «Самое страшное, - сказал он, - что нашлись врачи, которые согласились провести операцию, и только потому, что им хорошо заплатили».

Недавнее сближение АМР и генетики, а также все возрастающая конкуренция между предприятиями в области биотехнологий могут стать причиной других серьезных этических отклонений, но уже в ином масштабе. Так ISСI уже позволяет, по крайней мере в Великобритании и США, выбирать пол ребенка (80% успеха). Если такое положение вещей установится, то оно может привести к нарушению равновесия между полами в тех странах, где по причине социальной дискриминации женщин считают «худшим» полом и рождение девочки становится настоящей трагедией. Диагностика путем пункции внутриматочной жидкости позволяет избежать передачи ребенку особо тяжелых заболеваний, поскольку в случае его обнаружения мать может прибегнуть к аборту. «Тем не менее, - замечает профессор Жак Миллиез, глава гинекологического отделения парижской больницы Сент-Антуан, - распространение на всех беременных женщин анализа на трисомию могло бы стать первым шагом к погоне за больным геном, а значит к организованной политике искоренения целой человеческой группы, а именно группы больных болезнью Дауна». Но и этот этап уже пройден благодаря технологии предимплантационной диагностики (DPI). Этот метод состоит в устранении эмбрионов с генетическими заболеваниями и трансплантировании «лучшего» эмбриона в матку матери. Во Франции применение этого метода ограничено поиском только одного больного гена, но в ноябре 2000 г. благодаря этой технологии на свет появился ребенок, лишенный генетического заболевания, которым страдали три старших ребенка этой семьи. Некоторые центры искусственного оплодотворения, в частности в Северной Америке, предлагают уже расширенный анализ DPI, в котором будет исследовано около 50 генетических аномалий, в том числе предрасположенность к диабету, высокому давлению или раку груди. «Это уже не просто основанная на сострадании альтернатива болезни, - говорит профессор Жак Миллиез, - но первый шаг к поиску «идеального ребенка».

Другая возможность, исследуемая в терапевтических целях, состоит в соединении DPI и клеточной терапии и в создании «лекарственных» младенцев. В матку матери имплантируется эмбрион, не страдающий заболеванием, которым болен старший ребенок той же пары. После рождения ребенка из пуповины берутся клетки, которые затем передаются больному в целях его излечения. Именно таким образом в Соединенных Штатах удалось излечить ребенка, страдавшего анемией Франкони, очень тяжелым и быстро развивающимся заболеванием.

Остается вопрос, как относиться к новорожденному в случае, если излечения не произойдет. Как к бракованной продукции? Пришел ли конец сексуальному зачатию? Что будет, если мужчины будут больше не нужны для зачатия? Австралийским ученым удалось произвести зачатие in vitro мышей, для которого были использованы не сперматозоиды, а клетки из других, непродуктивных органов. Такой эмбрион достаточно имплантировать в матку матери, чтобы на свет появились дети. Если такая техника докажет свою действенность, то она позволит полностью стерильным мужчинам иметь детей, не прибегая при этом к донорам спермы. Гомосексуальная женская пара сможет также иметь биологического ребенка, что приведет к разного рода непредвиденным последствиям. Сперма оказывается ненужной и при репродуктивном клонировании, которое состоит в трансплантировании ядра обычной клетки из нерепродуктивных органов в яйцеклетку, лишенную ядра. 6 апреля 2002 г. итальянский гинеколог Антинори объявил о зачатии первого клонированного ребенка. По слухам, в клиентах недостатка нет: это стерильные пары, страдающие отсутствием гамет, гомосексуальные пары, желающие иметь ребенка, разделяющего генетическое наследие одного из них, одинокие люди и те, кто не может смириться со смертью биологического ребенка.

Научный мир при этом напоминает, что до того, как на свет появилась Долли, эксперимент пришлось повторить 277 раз, и что клонированная овечка страдает ожирением и признаками преждевременного старения, а в 2003 году она умерла. Рождение клона, теоретически возможно. Оно перевернуло бы наше представление о человеке и человечестве, а также о личности и семье. Ребенок, появившийся на свет благодаря этой технологии, не был бы сыном или дочерью своих родителей, но близнецом того из родителей, кто стал донором клеточного ядра. Биолог Жак Тестар, сотрудник Государственный институт здравоохранения и медицинских исследований и президент «Французской комиссии длительного развития» полагает, что существует множество чрезвычайно медиатизированных точек зрения по поводу ложной опасности, как, например, репродуктивное клонирование. Даже если завтра на свет появится ребенок-клон, техника их производства еще долгое время будет находиться на ремесленном уровне, настолько она противоречит нашим этическим, философским и культурным принципам.

С другой стороны, некоторые политики, ученые и промышленники пугают нас репродуктивным клонированием, чтобы скрыть другие проблемы, требующие гораздо более срочного решения, как, например, селекция эмбрионов. Эта технология может в самом скором времени достичь промышленного уровня, отвечая древней, существующей с самой зари человечества мечте избавления общества от болезней. Генетические зонды, так называемые генетические чипы уже позволяют установить геном эмбриона и установить наследственные аномалии, которые он несет в себе. Одна английская лаборатория уже предлагает провести такой анализ за один день за тысячу долларов. Завтра это будет стоить уже десять долларов и делаться в течение часа. Проблему составляют не сперматозоиды, поскольку мужчина производит их в количестве 200 млн. в день, а для зачатия нужен только один. Проблему составляют яйцеклетки. Женщина производит только одну яйцеклетку в месяц, и гормональное стимулирование позволяет довести это количество только до десяти. А этого недостаточно, чтобы производить отбор эмбрионов. Появляются новые технологии. Самый маленький кусочек яйцеклетки содержит тысячи клеток-ооцитов, которые in vitro могут дать около ста или даже двухсот яйцеклеток. Можно было бы даже воздействовать на пятимесячный плод, который содержит около пяти миллионов этих клеток. В результате хирургической операции можно взять у маленькой девочки крошечный кусочек яйцеклетки и заморозить его. Когда она повзрослеет и захочет ребенка, вместе с партнером они смогут прийти в лабораторию, где их попросят выбрать подходящий генетический профиль среди десятков или сотен эмбрионов, специально созданных для них. Они смогут даже выбрать пол ребенка. Идеального ребенка не получится никогда, но всегда найдется один, который будет биологически лучше оснащен, чем другие.

Через десять, двадцать, тридцать лет рождение «случайного» ребенка от родителей, которые не заручились подобающими гарантиями, в современном обществе станет настоящим скандалом. Возможно даже, что страховые кампании перестанут возмещать расходы по беременности тех женщин, которые не сделали нужные анализы. Возникнет безумная ситуация, когда виртуальная элита, ограниченная богатыми странами, станет представительницей «качественного» человека. Самое страшное в этом, это легкость, с которой идея, что человек является простым продуктом собственных генов, завоевывает умы. Яркий пример вышеперечисленному, это - демонстрация инвалидов и их семей во Франции во время рассмотрения в суде дела Перрюш в 2000 г. Демонстранты протестовали против идеи выплаты репараций детям, медицинские проблемы которых не были выявлены врачами во время беременности матери и рождения, которых можно было бы избежать.

С большой долей вероятности можно предположить, что, несмотря на любые возможные ограничения и запреты, и впредь будут проводиться работы по нелегальному клонированию человека и даже созданию человекоподобных монстров. Тем более что технологии для этого уж созданы. Например, по сообщению The Washington Post, группа ученых из Второго Шанхайского медуниверситета (Китай) соединила в 2003-м клетки человеческой кожи с яйцеклетками кроликов и получила более ста гибридных эмбрионов. Биолог из Гарварда Д. Мелтон отметил, что такие «фантастические» эмбрионы могут кому-то напомнить персонаж древнегреческой мифологии: трехголовую химеру - чудовище в виде полульва-полукозы с хвостом дракона. Но это далеко не первый случай, когда ученые смешивают в лаборатории клетки человека и животных.

Так, британская биотехнологическая компания Imutran с начала 1990-х годов разводит свиней для трансплантации их органов человеку, фирма Pharmino (Нидерланды) производит в коровах человеческий лактоферин, необходимый для активизации нашей иммунной системы, а корпорации Genzyme Transgenics и Advanced Cell Technology сотрудничают в целях «сотворения» коров - носителей человеческих протеинов, в частности альбуминовой сыворотки, используемой в очаговых центрах. Эксперименты уж дают значительные результаты. Сегодня свиная печень и почки применяются в аппаратах временного диализа, к которым могут быть подключены больные диабетом. Доктор Р. Ениш, немецкий генетик, работающий в Массачусетском технологическом институте (США), считает, что рост числа сообщений о клонированных младенцах вызывает негативное отношение к клонированию, как таковому. Ни одно из заявлений об успешном клонировании не было подтверждено анализами ДНК, да и сами авторы таких заявлений не соглашаются на тестирование, так что есть все основания предположить: на свет появились не клоны, а обычные дети.

Информация о псевдоклонировании опасна еще и тем, что может способствовать криминальному обороту человеческих органов и тканей под видом продуктов клонирования. Ученые обоснованно указывают на фундаментальные различия в подходах к регулированию применения биотехнологий в европейских и азиатских странах, что связано с расхождениями норм этики по отношению к человеку, как таковому. Эти различия, по мнению Фукуямы, могут в будущем превратить проблему использования биотехнологий в предмет серьезных разногласий на международной арене. Важно и то, что уровень развития научной инфраструктуры в странах Азии способен обеспечить им конкурентоспособность в области биомедицины. Известно, что такие азиатские государства, как Китай, Япония, Южная Корея, Сингапур, приняли жесткие законы, запрещающие под угрозой уголовного наказания клонирование человека в репродуктивных целях и ограничивающие использование биотехнологий на некоторых других направлениях.

Но формальный запрет, тем не менее, еще не решает всех проблем. Например, сегодня в Китае применяются такие недопустимые на Западе меры, как забор органов у подвергнувшихся смертной казни преступников. А в феврале 2004 г. СМИ сообщили, что южнокорейским ученым удалось вырастить в лаборатории клонированный эмбрион человека и получить от него стволовые клетки. В этих условиях «государства должны политически регулировать разработку и применение таких технологий, организовав институты, которые будут различать технологический прогресс, способствующий процветанию человека, и прогресс, угрожающий человеческому достоинству и благополучию» (Фукуяма). Регулирование в сфере биотехнологий и биомедицины - важнейший фактор криминологического контроля над использованием достижений биотехнологической революции.

Основные принципы такого контроля содержатся в Конвенции о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и об их уничтожении, а также во Всеобщей декларации ООН о геноме человека и о правах человека, разработанной Международным комитетом ЮНЕСКО по биоэтике и принятой Генеральной конференцией ЮНЕСКО в 1997 году. В декабре 2001 года Генеральная Ассамблея ООН поддержала инициативу Германии и Франции --стран, возглавивших «крестовый поход» против клонирования человека, --и приняла решение о разработке Международной конвенции против клонирования человека в целях воспроизводства. С тем, что репродуктивное клонирование в целях воспроизводства ребенка должно быть запрещено, согласны все государства - члены ООН. Спорным, однако, остается вопрос о допустимости получения клонированных эмбрионов для медицинских и научных целей.