Сущность недееспособности, невменяемости и оценка дебильности

3

ФГОУ ВПО

"Московская Государственная Академия Водного Транспорта"

Омское преставительство

Заочное обучение

Контрольная работа

по дисциплине: Судебная психиатрия

Сущность недееспособности, невменяемости и оценка дебильности

Выполнила студентка:

Факультет: Юридический

Курс: 3

Группа: Юр № 31

Никифорова Екатерина Сергеевна

Зачётная книжка №

ОМСК-2009 г.

1. Медицинский критерий недееспособности, невменяемости

Право регламентирует поведение людей при условии, что это поведение адекватно и сознательно регулируется психической деятельностью субъекта. При констатации психических расстройств устанавливается неспособность субъекта адекватно регулировать свое поведение и совершать или воздерживаться от совершения юридических действий.

С точки зрения основ институтов уголовного права, определяющих предпосылки и основания уголовной ответственности, важно, что принципы вины и ответственности предполагают психическую индивидуальность субъекта ответственности, определенное его психическое состояние в момент деяния. В гражданском праве возможность лица своими действиями приобретать для себя гражданские права и обязанности (дееспособность) предполагает сохранную способность понимать значение своих действий или руководить ими. Психические расстройства, препятствующие способности правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать о них правильные показания, анализируются при изучении вопросов правового положения свидетелей или потерпевших, оценки их показаний и др. Необходимо подчеркнуть сложность и трудоемкость определения как «психической нормы», так и границ тех психических расстройств у участников уголовного и гражданского процесса, которые влекут специфические правовые последствия -- невменяемость, недееспособность, процессуальную недееспособность.

Критичность -- это весьма многомерный термин, зависящий от сохранности интеллекта. В свою очередь под интеллектом подразумевают сложнейший интегральный показатель творческого и нравственного потенциала человека. Оценка возможностей адаптации личности, регуляции собственного поведения в правовых ситуациях опирается именно на такое, хотя и общее понимание интеллекта. В критичности отражается также мотивационная сфера, ценностные ориентации, самосознание. Следовательно, акцент в определении детерминант вменяемости, дееспособности, возможности давать показания и др. следует сделать на сохранности в первую очередь интеллектуальных и волевых психических процессов.

Любые болезненные расстройства психической деятельности становятся юридически значимыми только при наличии двух критериев -- медицинского и юридического.

Медицинский критерий призван квалифицировать психические расстройства, имеющие правовое значение, как болезненные нарушения психической деятельности. Современные формулировки этого критерия -- хронические заболевания, временные расстройства, слабоумие -- охватывают по существу все возможные варианты психической патологии, для приобретения своего правового значения они должны соответствовать юридическим критериям невменяемости или недееспособности (невозможность отдавать себе отчет в своих действиях или руководить ими; невозможность понимать значение своих действий или руководить ими). Если обратиться к современным дефинициям, то правовое значение имеют психозы как «болезненные нарушения психических функций с грубым расстройством психологического контакта с реальной действительностью» или слабоумие, под которым подразумевается «хроническое или прогрессирующее состояние, характеризующееся нарушениями ориентировки, памяти, понимания, способности к обучению».

Наблюдаемые в последние годы изменения динамики заболеваний, успехи терапии, внедрение реабилитационных мер в практику психиатрии, сдвиг в структуре контингента подэкспертных в сторону так называемых «пограничных» случаев обусловливают известную коррекцию подходов к медицинским критериям. «Пограничность» состояния заключается в том, что трудно определить в какой мере континуум психических нарушений у подэкспертных соответствует способности понимать сущность того или иного совершаемого действия, осознавать его последствия для себя, окружающих, общества, возможности сознательно регулировать и контролировать действия, давать оценку юридически значимым событиям. Поэтому юридические критерии не только переводят психиатрические термины на правовой язык, но и служат для оценки глубины нарушения болезнью или слабоумием психической деятельности.

В структуре юридических критериев выделяют составляющие их интеллектуальный и волевой компоненты. Основная задача судебных психиатров -- установить имеет или не имеет место единство медицинского и юридического критериев. Если вследствие признаков медицинского критерия, то имеет место единство, а, следовательно, невменяемость или недееспособность. В случае отсутствия юридических критериев нет и медицинских, т. е. психические расстройства не имеют правового значения, а состояние подэкспертного в узко прикладном юридическом смысле следует расценивать как «психическую норму».

Вместе с тем нам представляется чрезвычайно важным обсуждение вопроса о преодолении при судебно-психиатрическом анализе и синтезе весьма существенной дистанции между формальным пониманием подэкспертными с юридически значимыми психическими расстройствами моральных и правовых запретов и реальной неспособностью ими осознавать эти запреты, тем более неспособностью к адекватному прогнозированию и руководству своими действиями. Решение данного вопроса возможно лишь на основе клинико-социального исследования или функционального диагноза. Необходимость применения юридического критерия невменяемости возникает, например, в тех случаях, когда субъект не в состоянии заботиться ни о самом себе, ни о своих делах и не в состоянии этому научиться, а нуждается для своего блага и для блага общества в надзоре, контроле и уходе или субъект обнаруживает такие затруднения во многих областях, что можно сказать, что не он определяет свою жизнь, а подчиняется жизненным обстоятельствам.

В отличие от оценки возможности осознавать, что может быть достоверно и надежно установлено путем психологического эксперимента, оценка волевого компонента трудна и не случайно основополагающее значение придается только анализу интеллектуального компонента. Тем не менее, в ряде руководств по судебной психиатрии постулируется следующий тезис об особом значении волевых качеств личности: Закон не интересует воля в качестве пустой функции, он рассматривает волю как совокупность желаний и знает, что выбор этих желаний имеет свои мотивы, происхождение и побудительные причины. Если взаимодействие этих мотивов проходит нормально, то есть если его не нарушает какой-либо внешний (угроза или насилие) или внутренний (психическое расстройство) момент, то закон называет, такое волеизъявление свободным. Свобода волеизъявления исключается, если прерывается логика переживаний, что является психопатологической детерминантом невменяемости.

Исследование возможности свободного выбора своего действования между различными мотивами своих поступков не утратило своей актуальности и в настоящее время и представляется существенным этапом экспертного анализа. В. П. Сербский подчеркивал, что свобода выбора предполагает свободу суждения, но не наоборот. В целом современные законодательные положения о вменяемости базируются на приведенных выше соображениях.

Психопатологические факторы или структурно-динамические характеристики -- ведущий психопатологический синдром, глубина психопатологических расстройств или негативных проявлений. Признание субъекта недееспособным влечет за собой по закону установление опеки и поэтому при судебно-психиатрическом освидетельствовании в качестве оценочного критерия основополагающее значение приобретают такие стойкие нарушения психической деятельности, которые не позволяют в течение длительного периода адекватно осмыслять объективную реальность и в соответствии с этим осознанно организовывать свое юридически значимое поведение. Так, диагностика тотального слабоумия в результате атрофического процесса в мозге влечет признание подэкспертного недееспособным, все последующие имущественные сделки, совершаемые этим лицом, должны признаваться недействительными. Констатация стойких бредовых идей, направленных на родственников больного шизофренией, должна быть основанием для признания больного недееспособным с целью расторжения брака или отобрания ребенка без лишения родительских прав.

Известно, что личность формируется в процессе социальной деятельности, о зрелости личности судят по результатам такой деятельности. Зрелую личность отличают адекватные самовосприятие и самоконтроль, баланс между развитием и притязаниями, позволяющий противостоять стрессам, чувство реального, социальная адаптация. Характерными чертами психической незрелости являются неспособность преодолевать трудности, задержка сексуального развития, слабость социальной приспособленности. Способность к самостоятельной социальной адаптации является показателем достаточной личностной сформированности у больных с детства или заболевших на более поздних этапах онтогенеза.

Психологические факторы отражают прямо или косвенно субъективное отношение подэкспертного к гражданскому акту, к пониманию им существа своих гражданских действий и прав, судебной ситуации в целом. Эти факторы носят более конкретный и целенаправленный характер, непосредственно связаны с правовой деятельностью и дают представление о мотивации и критической оценке совершаемого. В зависимости от результатов, которые стремится достичь субъект гражданского права, он будет использовать различные критерии оценки своих действий и самого себя в конкретной ситуации: от непосредственного контроля до сложного анализа поступков своей личности, с точки зрения ценностно-смысловых образований. Поэтому, например, при совершении различных гражданских актов подэкспертный должен осознавать не только их фактическую сторону, но и их общественно-правовой аспект и юридические последствия.

Установленные законом и выраженные в формулах невменяемости и недееспособности условия, которыми руководствуется суд и применительно к которым даются экспертные заключения, строго дихотомичны: вменяем или невменяем, дееспособен или недееспособен. Между тем континуум психических нарушений, различие условий и обстоятельств, в которых приходится действовать субъекту уголовного или гражданского права, могут оказывать различное влияние на способность регулирования своего юридически значимого поведения. Безусловно, необходимо формулировать критерии уменьшенной вменяемости, ограничение недееспособности и т. д., но это предмет особого исследования.

2. Судебно-психиатрическая оценка дебильности

Лица страдающие олигофренией, составляют около 8% направляемых на судебно-психиатрическую экспертизу; обычно, это -- обвиняемые, но могут быть и потерпевшие, истцы и ответчики. При судебно-психиатрической экспертизе больных олигофренией чаще всего требуется определить вменяемость обследуемого. Идиотип и имбецильность всегда обусловливают невменяемость, но такие больные встречаются в практике экспертизы исключительно редко. Эксперту-психиатру приходится иметь дело лишь с дебильными личностями. Оценка вменяемости при дебильности сложна и неоднозначна, вместе с тем среди правонарушителей умственно отсталые встречаются нередко. В. П. Емельянов отмечает, что среди вменяемых несовершеннолетних правонарушителей с психическими аномалиями 60% дебильных личностей. По его данным, они совершают имущественные правонарушения, не связанные с насилием. Ю.М. Антонян, М.В. Виноградов, В.А. Голумб считают, что среди преступников лиц с олигофренией в 14--15 раз больше, чем в популяции. Возможно, эти данные преувеличены, так как авторы пользовались главным образом тестами без клинико-психопатологического обследования, однако они безусловно свидетельствуют о важной роли олигофрении в судебной психиатрии. Убедительных данных о преимущественной склонности дебильных личностей к тем или иным криминальным действиям нет. Экспертный опыт говорит о том, что они часто совершают кражи, угоны транспортных средств; насильственные действия бывают реже. При решении вопроса о вменяемости умственно отсталых, главное место занимает выяснение интеллектуальной недостаточности. Вместе с тем нужно учитывать способность обследуемого к компенсации имеющегося дефекта, возможность ориентироваться в практических житейских делах, сохранность адаптации. Особое место принадлежит эмоционально-волевым расстройствам, которые зачастую усугубляют имеющийся психический дефект и мешают отдавать себе отчет в своих действиях и руководить ими. Для оценки степени психических нарушений при дебильности имеет значение не столько недостаточный объем знаний и представлений у подэкспертного, сколько такие важные клинические признаки, как слабость суждений и особенно нарушений критики.

Кроме того, эксперт выявляет наличие и выраженность типичных для дебильности психопатологических нарушений: повышенной внушаемости и подчиняемости, нарушения внимания, расстройств памяти, примитивности и недифференцированности эмоций, импульсивности действий и т.д. Необходимо выяснить способность больного ориентироваться в конкретной ситуации, активность и целенаправленность в поступках, приспособляемость к новым условиям, способность участвовать в трудовой деятельности.

Примеры

Значительные экспертные трудности возникают при судебно-психиатрической оценке психических нарушений, возникающих при злокачественных опухолях или других тяжелых соматических заболеваниях с интоксикацией. Иногда психопатологические расстройства просматриваются, поскольку больного наблюдает терапевт, которому бывает трудно установить у пациента клиническую картину психических нарушений. Вместе с тем число посмертных судебно-психиатрических экспертиз при этих заболеваниях имеет тенденцию к увеличению. При вынесении экспертного заключения в подобных случаях очень важно установить наличие или отсутствие у больного в период заключения сделки, составления завещания и т. п. синдрома альтернирующего мерцающего сознания, свидетельствующего об особой тяжести соматопсихических расстройств. Вообще состояние мерцающего сознания, как при раковой интоксикации, так и при иных соматических заболеваниях служит поводом для признания недействительности сделок, поскольку такие больные даже в период улучшения состояния истощаемы, астенизированы и воспринимают окружающее неотчетливо. При этом следует иметь в виду, что применение наркотических средств, при тяжелых раковых интоксикациях, влияя в определенной мере на психику больного, маскирует имеющиеся в период совершения гражданского акта (составление завещания, вступление в брак и т. и.) психические расстройств. Вынося то или иное экспертное

решение, нельзя забывать, что неблагоприятная ситуация, связанная с возбуждением гражданского иска, может привести к декомпенсации или рецидиву болезни или вызвать реактивное состояние. Объективно решить вопрос в таких случаях можно лишь после ликвидации острых психопатологических симптомов, маскирующих изменения личности.

В центре внимания эксперта всегда должна стоять возможность диссимуляции болезненных расстройств. Своевременно не распознанная диссимуляция бредовых идей может отразиться на супружеской жизни и воспитании детей. Выраженные эмоционально-волевые нарушения, извращение морально-этических представлений родителей отрицательно влияют на психику ребенка и его воспитание. В таких случаях необходимо ставить вопрос об отобрании детей без лишения родительских прав.

Иногда при судебно-психиатрической экспертизе в гражданском процессе можно наблюдать симуляцию психической болезни лицами, желающими расторгнуть заключенную сделку, брак и др. Как правило, они пытаются доказать врачу наличие у них психического расстройства во время заключения сделки или вступления в брак. Обычно с этой целью обследуемые сообщают о якобы перенесенных ими в прошлом психических заболеваниях, симптомы которых они узнали из специальной литературы, или восстанавливают в памяти перенесенные ранее острые психотические состояния (алкогольный делирии, инфекционный психоз и т. п.). Правильной оценке психического состояния этих лиц помогают свидетельские показания, характеристика с места работы, медицинская документация. Основное значение имеет поведение этих лиц во время обследования. Демонстративность, плохо скрываемое волнение, ограниченность и разноплановость преподносимых симптомов, не укладывающихся в рамки какого-либо психического заболевания, позволяют установить симуляцию или грубую аггравацию.

Психогенные расстройства (частный случай)

Обследуемый П., 16 лет, обвиняется в убийстве отца. Психомоторное развитие в детстве своевременное. Отец страдал алкоголизмом, был деспотичным, в состоянии опьянения становился злобным, агрессивным, систематически избивал жену и детей, выгонял их на улицу, угрожал убийством. Мать -- подчиняемая, слабовольная, зависимая, последние годы также злоупотребляла алкоголем и воспитанием детей не занималась. П. с детства был тихим, спокойным, покладистым. До поступления в школу боялся темноты. В школу поступил своевременно, обнаружил хорошие способности. Одноклассники характеризуют его как скромного, застенчивого, чуткого, доброго, мягкого, выдержанного, отзывчивого. Закончил 8 классов общеобразовательной школы, учился на 3-м курсе ПТУ при меланжевом комбинате, был отличником, проявил большое трудолюбие. Согласно объективным данным, в семье П.

были постоянные ссоры и драки, «родители потеряли человеческий облик», «у П. не было детства, за последние 6 лет он ни одной ночи не спал спокойно», «отец избивал его без всяких причин ремнем и резиновым шлангом». Во время конфликтов испытывал острый страх, убегал, прятался, позже мечтал скорее вырасти, чтобы защитить себя и мать. После незаслуженного наказания фантазировал, представлял себя умершим, а отца раскаивающимся.

Приблизительно с 8--9 лет после тяжелых семейных сцен мечтал о том, чтобы отец исчез, погиб в результате несчастного случая. Постепенно все более стыдился родителей, стал замкнутым.

Последний год питался нерегулярно, так как мать не готовила пищу, недосыпал, чувствовал переутомление, беспомощность, настроение было тоскливым.

09.03 … г. с утра родители П. распивали спиртные напитки и скандалили. Около 15 ч. он ушел из дома и гулял на улице, стараясь избавиться от нервного напряжения. Вернулся домой в 21 ч. Соседи слышали, как родители кричали, ругали сына (оба в это время находились в состоянии тяжелого опьянения). Отец ударил П. рукой по шее, сын заломил ему руки назад. На крик матери пришел сосед и, увидев, что драки нет, ушел. После этого мать легла спать и сразу услышала удары.

Глухие удары услышали и соседи. Когда они вошли, то увидели, что П. стоит ногами на голове отца и «топчет, топчет лицо». П. пытались несколько раз оттащить от отца, но он «все злобно рвался к нему и вновь начинал топтать его лицо». Его повторно выводили на лестницу, убеждали, что отец мертв, но П. продолжал рваться к отцу, топтал его с остервенением. «Лицо П. ничего не выражало, взгляд был пустой и безразличный». В таком состоянии П. пытался выброситься из окна 5-го этажа, но был удержан. В 21 ч. 25 мин. были вызваны сотрудники милиции. До их прихода П. сидел на лестничной площадке, весь дрожал, повторял «мало ему».

Пока шел осмотр места происшествия, П. сидел в автомашине молча, и только просил дать ему закурить. В отделении милиции он молчал около 2 ч. Из показаний П., данных им в дальнейшем (после сна), выяснилось, что после того, как отец его ударил, «ярость захлестнула сознание», мысль была сосредоточена только на «необходимости избавиться от отца». Ситуацию убийства помнил лишь частично, сообщал об этих событиях непоследовательно, фрагментарно.

Заключение: в период общественно опасного действия П. находился в состоянии острой аффективной реакции с нарушением сознания по типу сумеречного. Психотической реакции предшествовало психогенное развитие личности. Невменяем. Подлежит направлению на принудительное лечение в больницу общего типа.