Международные отношения. Наука без метода

Обращение к статистическим методикам объясняется вероятностным характером закономерностей в социальных взаимодействиях, и в том числе в международных отношениях. Именно в связи с тем, что имеются примеры и того, как крупные страны побеждали малых и как малые выигрывали у больших, нас может интересовать наличие или отсутствие сравнительно устойчивой зависимости между размером страны и результатом взаимодействия. Иными словами, встаёт вопрос: является ли победа более крупной страны скорее ожидаемым результатом, скорее исключением (нельзя забывать, что зависимость может быть и обратной), или эта характеристика вообще не играет никакой роли в условиях конфликта?

При этом корреляционный анализ остаётся более грубым инструментом, позволяющим лишь установить направленность (прямая или обратная) и степень выраженности (сильная или слабая) зависимости между двумя рядами данных. Различные инструменты регрессионного анализа помогают определить, в какой степени получаемый результат связан с множеством различных переменных и насколько на него влияют изменения в каждой из них О различиях между корреляционным и регрессионным анализом см.: [Pollock III 2012: 182-206].. С учётом больших функциональных возможностей различные виды регрессий получили крайне широкое распространение в зарубежных исследованиях международных отношений. Зачастую представление об использовании количественных методов связано непосредственно с ними.

Противоположностью регрессионных моделей выступает сетевой анализ. Первые стремятся изолировать влияние отдельных переменных и оценить значение каждой из них. Сетевой анализ фокусируется на связях между элементами, пытаясь дать им математическое выражение. Он позволяет оценивать значимость субъектов изучаемых отношений (узлов сети) в зависимости от их позиции в структуре взаимодействия. При этом их внутренние свойства выводятся за рамки анализа.

В рамках сетевого анализа проводится количественная оценка различных показателей центральности отдельных узлов сети (таких, как центральность по степени, посредничеству, близости, собственному вектору). Кроме того, он позволяет выделять клики в рамках более широких сообществ взаимодействия, определять степень их сбалансированности и гомогенности, выявлять уровень структурной эквивалентности двух и более сетей. Интерес ко всем этим показателям у исследователей-меж - дународников сформировался сравнительно недавно, и рост применения сетевого анализа наблюдается с конца 2000-х годов [Hafner-Burton, Kahler, Montgomery 2009; Maoz 2010; Дегтерёв 2015].

В свою очередь, под формальным моделированием понимается, как правило, теоретико-игровой анализ, который освещался в предшествующем разделе. В дополнение к выделенным особенностям этого инструментария стоит отметить, что он вообще не предполагает необходимость использования числовых данных. Дедуктивные модели, отражающие логику стратегического взаимодействия, могут разрабатываться в отсутствие сведений о конкретной ситуации.

Хотя, как правило, они проверяются на доступных или синтезируемых данных, строго говоря, формальное моделирование не относится к группе количественных методов. В зарубежных исследованиях частотности обращения к различным способам проведения исследований они выделяются в отдельную категорию. Исходя из числа специалистов, использующих их в работе, формальные модели существенно менее распространены, чем регрессионный и традиционный исторический анализ Авторитетный опрос специалистов по международным отношениям «Преподавание, исследова-ния и международная политика» 2014 г. показал, что в США качественные методы анализа в каче-стве основных в своей работе использовали более 58% участников, количественные (понимаемые как статистические) -- около 25%. Доля формальных моделей едва превысила 1,5%. По всем странам, участвовавшим в опросе, разрыв ещё больше: качественные методы -- более 60%, коли-чественные -- менее 15%, формальное моделирование -- около 1%. Как дополнительный метод наряду с основным формальные модели использовали ещё порядка 5,5% исследователей. См.: Maliniak D., Peterson S., Powers R., Tierney M.J. TRIP 2014 Faculty Survey. 2014. Williamsburg, VA: Institute for the Theory and Practice of International Relations. [Электронный ресурс]. URL: https://trip. wm.edu/ (дата обращения: 23.11.2019)..

В западном исследовательском сообществе, в отличие от отечественного, в самом деле прослеживался культ количественных методов. Вторые «великие дебаты» в исследовании международных отношений в 1960-х годах разворачивались как раз вокруг вопроса о предпочтительных способах проведения исследований [Bull 1966]. Уже в 1990-х годах авторитетная работа по методологии Гари Кинга, Роберта Кохейна и Сидни Вербы предполагала распространение на качественные исследования логики, лежащей в основе количественных методов [King, Keohane, Verba 1994].

Тем не менее, к середине 2000-х такие попытки методологической экспансии в значительной степени прекратились. Утвердилось разделение труда между различными подходами к осуществлению анализа, обусловленное конкурентными преимуществами различных исследовательских приёмов [George, Bennett 2005: 17-35]. Вне зависимости от специфики конкретных способов любые методы в изучении международных отношений (и шире - общественных наук) решают одну общую главную задачу: как на основе неполного числа примеров установить закономерности, которые могут быть распространены на более широкую совокупность случаев. Неполнота эмпирических данных имеет принципиальный и неустранимый характер в том числе потому, что мы, как правило, стремимся сформулировать обоснованные предшествующим опытом предположения о будущем, которое не даёт нам фактический материал для анализа.

Количественные методы позволяют сравнить по ограниченному набору заранее выделенных параметров большое число однотипных случаев, каждый из которых предстаёт в качестве единичного наблюдения (в этой связи они также получили обозначение «large-N studies»). Это обосновывает их применение к тем задачам, которые не могут быть решены на основе изучения отдельного события или даже ограниченного набора примеров В психологии склонность индивидов делать некорректные обобщения на основе недостаточной выборки получила обозначение «закона малых чисел» (см.: [Tversky, Kahneman 1971]).. Количественные методы применяются для подтверждения или опровержения теоретических гипотез о наличии эмпирически прослеживаемой закономерности. Они также помогают оценить сравнительную значимость зависимостей между различными переменными. При этом в отсутствие доступа к экспериментальным данным количественные методы не дают ответа относительно причинно-следственных связей.

Последняя задача в большинстве случаев может быть решена только на основе применения качественных методов. Они предполагают многомерный анализ отдельного случая или небольшого множества сопоставимых исторических примеров с учётом максимального числа возможных параметров. При этом качественные исследования во многих случаях предполагают отслеживание как можно большего числа промежуточных звеньев, связывающих независимую переменную (предполагаемую причину) с объясняемой (предполагаемым следствием).

Такого рода анализ также используется для изучения девиантных случаев, в которых ожидаемые закономерности не реализуются. Он направлен на выявление дополнительных объяснительных переменных или каузальных механизмов, которые не учитывались в предшествующих разработках. Качественные исследования также помогают провести предварительную проверку теоретических гипотез перед их более систематическим тестированием с применением количественных методов - если предполагаемая закономерность не соблюдается в тех случаях, в которых есть все основания ожидать её проявления, проведение более масштабной работы по составлению длинных рядов данных оказывается нецелесообразной.

Формирование представлений о функциональном взаимодополнении количественных и качественных методов приводит к появлению растущего числа научных работ, построенных на их совмещении Интерес к такого рода практикам выразился, в частности, в публикации влиятельным издатель-ством «Оксфорд юниверсити пресс» специализированного, обширного пособия по совмещению раз-личных методов в исследованиях: [Oxford handbook of multimethod and mixed methods research inquiry 2015]..

Практика ведущих зарубежных изданий по международным отношениям (таких, как International Security и Journal of Conflict Resolution) свидетельствует, что отчуждённость между различными методологическими субкультурами исследователей сохраняется [Истомин, Байков 2015]. Тем не менее разрыв между ними существенно уменьшился.

Что же даёт использование количественных методов с точки зрения прикладных аналитических разработок? В первую очередь, в контексте потребностей практикоориентированного прогнозирования? Последнее, как правило, ориентировано на определение перспектив развития отдельной ситуации, а не на выявление «средней температуры по больнице» в ряде схожих случаев. В то же время и опора на исторический опыт путём прямой экстраполяции прошлого также не представляется надёжным способом прогнозирования На ограничения исторического мышления для решения задач прогнозирования и принятия решений указывали ещё [Neustadt, May 1986]..

Анализ больших рядов данных позволяет оценить вероятность реализации различных альтернатив при соблюдении набора ограничивающих условий. Подобный результат не даёт однозначного ответа в отношении конкретного случая, но обосновывает распределение ожиданий относительно возможных сценариев. Его можно использовать в качестве референтного показателя (базовой линии прогноза) для сопоставления с оценками специалиста, способного учесть специфику конкретной ситуации. Проведённые многолетние исследования свидетельствуют, что эксперты в интуитивных прогнозах склонны ошибаться, переоценивая вероятность радикальных сдвигов в развитии событий [Tetlock 2005].

Согласованное использование базовых сценариев, основанных на выявленных в отношении однотипных случаев закономерностях, и экспертных оценок конкретной ситуации позволяет точнее определить поле обоснованных ожиданий относительно анализируемого сюжета. Подобная «прогнозная триангуляция» не всегда возможна исходя из временных соображений, необязательно позволит полностью преодолеть неопределённость будущего и не может гарантировать отсутствие ошибок. Тем не менее она способна повысить качество прикладных разработок за счёт комбинации различных типов анализа и, тем самым, маскировки слабых мест каждого из них.

Влияние модернистов в зарубежных исследованиях международных отношений не сводилось только к внедрению количественных методов. Последние длительное время занимали ограниченную нишу в социальных науках и до сих пор не стали доминирующими в изучении международных отношений даже в Соединённых Штатах. Гораздо важнее, что они побудили к перестройке всей дисциплины в сторону большей методологической дисциплинированности.

В частности, благодаря им стало возможным говорить о качественных методиках анализа, предполагающих не просто использование богатого исторического материала, а его структурирование с целью обоснования выдвигаемых исследователями утверждений. Критика модернистов показала, что в работах, которые опираются на анализ одной или даже нескольких ситуаций, существенно возрастают требования к подборке репрезентативного эмпирического материала.

В этой связи в зарубежных исследованиях была выстроена типология наиболее продуктивных дизайнов качественного исследования с учётом многообразия возможных исследовательских задач Далее основные подходы к проведению качественных исследований приводятся на основе [George, Bennett 2005; Gerring 2006; Levy 2008].. В том числе были проработаны способы подборки случаев для обоснования дескриптивных утверждений, предполагающие выделение либо одного наиболее типичного примера изучаемого феномена, либо ряда ситуаций, демонстрирующих разнообразие его проявлений.

Ещё более широкий набор дизайнов исследований применим при решении объяснительных задач. В частности, экстремальные случаи, в которых анализируемый феномен получает наиболее последовательную и ярко выраженную реализацию, могут быть полезны для фиксирования его свойств. Изучение исходного случая, отражающего первый зафиксированный пример проявления исследуемого феномена, помогает проследить его истоки. Уже упоминавшиеся девиантные ситуации рассматриваются на предмет выявления новых свойств или каузальных механизмов.

Изучение случаев, в которых максимально благоприятные предпосылки для реализации ожидаемой закономерности не сопровождаются достижением предполагаемого результата, позволяет подвергнуть серьёзному сомнению выдвинутую гипотезу. Наоборот, ситуации, в которых существуют значимые препятствия для проявления зависимости, но она выявляется, используются для подтверждения теоретических предположений. Относительно редкими оказываются так называемые критические случаи, на материале которых возможно как опровержение, так и верификация гипотезы.

Наряду с исследовательскими дизайнами, предполагающими рассмотрение отдельной ситуации, разрабатываются и методические указания по проведению исследований, предполагающих сопоставление нескольких случаев. В их основу зачастую кладётся логика фокусированного структурированного сравнения, предложенная Александром Джорджем [George 2019]. В соответствии с ней первый этап исследования связан с выработкой общих критериев, по которым проводится анализ всех случаев. После этого производится систематическая, параллельная оценка каждого из них по всем выбранным параметрам. Такой анализ дисциплинирует исследователя и обеспечивает сопоставимость рассматриваемых ситуаций, но в то же время сопровождается меньшей формализацией и большей гибкостью в отличие от количественных исследований.

Отбор сравниваемых случаев для обеспечения максимальной доказательности может следовать одному из двух принципов. В работах, построенных на основе рассмотрения наименее похожих примеров, подбираются ситуации, различающиеся по максимальному числу критериев (экономических, социальных, культурных, географических, исторических), кроме одного - единственного параметра. Если результат взаимодействия оказывается одинаковым во всех наблюдаемых случаях, можно утверждать с высокой степенью достоверности, что он был обусловлен этой общей характеристикой. Наоборот, в работах, рассматривающих наиболее похожие примеры, побираются ситуации друг другу подобные во всём, кроме одного параметра. Если итоговый результат различается, значит, именно он играет ключевую объяснительную роль Об особенностях анализа наиболее похожих и наиболее непохожих случаев см.: [Faure 1994; Anckar 2008]..

Отдельную категорию сравнительных исследований составляют сопоставления наблюдений в отношении одного и того же субъекта или системы взаимодействий в различные моменты времени. Тем самым обеспечивается контроль многих не поддающихся фиксированию параметров, которые остаются неизменными (что сложно обеспечить при изучении опыта различных государств). Например, такого рода кросс - темпоральные сравнения снижают проблему культурных различий при проведении сопоставительного анализа.

Более экстравагантными и редкими остаются дизайны, построенные на анализе контрфактуальных ситуаций, в рамках которых реальные случаи сопоставляются с гипотетическими аналогами. Фактически они предполагают проведение квазиэкспериментальных исследований, преодолевая врождённое ограничение исследований международных отношений - неспособность манипулировать получаемыми данными. Несмотря на скептическое отношение значительной части исследовательского сообщества относительно перспективности подобных попыток, к такого рода интеллектуальным экспериментам обращается всё более широкий круг ведущих представителей дисциплины, отмечая их возможный вклад в обоснование причинно-следственных связей [Fearon 1991; Counterfactual thought experiments in world politics 1996; Explaining war and peace 2007; Lebow 2010].

Таким образом, максимизация доказательности эмпирических исследований требует, чтобы анализируемые случаи подбирались не волюнтаристским образом и не только исходя из доступности фактологического материала, а на основе чётких методологических критериев. Тем самым обеспечивается возможность обоснования получаемых выводов не за счёт изучения обширных рядов данных (как в случае количественных методов), а на основе глубокого анализа наименьшего приемлемого числа наиболее убедительных примеров.

Развитие структурированных подходов к проведению качественных исследований не привело к исчезновению работ, в основе которых лежит традиционный нарративный подход к освещению исторического процесса. Тем не менее роль последних в западной научной практике снижается на фоне стремления к получению полезных обобщений относительно закономерностей протекания международных взаимодействий и повышения требований к доказательной базе выдвигаемых утверждений. В этих условиях фундаментальные работы историков, опирающиеся на обширную источниковую базу, часто выступают в качестве исходного материала для построения эмпирически обосновываемых генерализаций специалистов-международников Подобная практика не лишена недостатков и подвергается критике в самом западном исследо-вательском сообществе (см., например: [Buzan, Lawson 2015: 232--233])..

Кодификация подходов к проведению качественных исследований в зарубежной практике свидетельствует, что никакого традиционного «сравнительно-исторического» метода, о котором пишет А.В. Фененко, в действительности не существует. Имеется множество различных способов отбора и организации эмпирического материала, предоставляемого историей международных взаимодействий. Каждый из них имеет своё функциональное предназначение и свои слабости. В этой связи большая формализация исследовательского процесса действительно не всегда продуктивна. В дополнение к структурированным способам работы с историческими сюжетами появляются более гибкие варианты исследования, в первую очередь в рамках этнографического, герменевтического подходов [Vrasti 2008]. Тем не менее они также предполагают свои правила проведения анализа, а значит, свои методологические требования.

В отличие от зарубежного академического сообщества отечественная школа международных отношений ещё не пережила своих «вторых великих дебатов» Об этом, в частности, писал И.Н. Тимофеев ещё в 2010 году (см.: [Тимофеев 2010]).. В то время как различия в теоретических подходах и идейных установках стали предметом ярких и аргументированных дискуссий российских исследователей [Богатуров 2004; Цыганков, Цыганков 2005; Цыганков П.А. 2013; Алексеева, Лебедева 2016; Цыганков, Цыганков 2017], вопросы того, как проводятся исследования и чем обосновываются полученные результаты, остаются зачастую неотрефлексированными.

Подобный пробел эксплицитным образом проявляется в разделах, освещающих теоретико-методологические основания защищаемых по международным отношениям диссертаций. Он отражается и на среднем качестве исследовательских публикаций. Значительная (если не большая) часть российских статей по международным отношениям, размещаемых в научных журналах, относится к одному из четырёх основных типов, каждый из которых вскрывает изъяны методологической подготовки.

Во-первых, существенное место занимают аналитические обзоры зарубежных (преимущественно западных) исследований, традиция которых восходит ещё к советскому периоду [Современные буржуазные теории международных отношений 1976]. Несмотря на очевидную полезность такого типа библиографических работ, они не способны заменить самостоятельные исследования, направленные на осмысление собственно международной среды. Заключения о современном состоянии умов, размышляющих над закономерностями международной политики, не могут подменять собственно авторские работы, выдвигающие новаторские концепции. «Парадигма освоения», о преодолении которой А.Д. Богатуров писал ещё два десятилетия назад [Богатуров 2000], продолжает довлеть над отечественным сообществом специалистов-международников.

Во-вторых, широкое распространение приобрели пространные эссе, претендующие на выявление новых явлений или трендов в развитии международных отношений. В то же время подобные попытки генерализации, как правило, не сопровождаются систематическим эмпирическим обоснованием выдвигаемых утверждений по образцу методологических подходов, изложенных в предыдущих разделах. Более того, нередко отсутствует и достаточная операционализация понятий, которая позволила бы проверить их в принципе. Таким образом, читателю во многих случаях приходится принимать на веру суждения автора или довольствоваться несколькими примерами, иллюстрирующими его мысль. Вопрос о репрезентативности выбираемых случаев остаётся без ответа.

В-третьих, имеются чисто эмпирические работы, освещающие обширный фактологический материал по какой-то отдельной ситуации, событию или явлению. Во многом они представляют собой разновидность исследований, прямо противоположную публикациям второго типа, так как не содержат попыток проблематизации материала или выхода на обобщения по итогам анализа. В результате они напоминают разновидность развёрнутых информационных справок, а не полноценные исследовательские статьи.

В-четвёртых, распространённым жанром в журналах, позиционирующих себя как научные, занимают работы, делающие акцент не столько на осмыслении международных отношений, сколько на выдвижении предложений (различной степени практичности) касательно российского внешнеполитического курса. При этом стремление к прикладной реализуемости рекомендаций подавляет собственно исследовательскую часть. Последняя в лучшем случае сводится к констатации ряда проблем, стоящих перед отечественной внешней политикой, которая выступает в качестве вводной части к предложениям.

Было бы неверно утверждать, что в отечественной практике отсутствуют примеры исследовательских статей, в которых соединяются чёткое позиционирование анализа в существующем литературном контексте и обоснование научной новизны; оригинальные утверждения об изучаемых международных явлениях или процессах, содержащие элемент научного обобщения; систематическое обоснование получаемых выводов на основании разработанных методологических критериев. Впрочем, такого рода работы составляют далеко не большинство в российских изданиях.

Смежной проблемой, которая также препятствует постановке российских исследований на более солидное методологическое основание, выступает тотальное доминирование дескриптивных работ [Торкунов 2018]. Отечественные специалисты по-прежнему en masse ориентированы на описание того, что происходит, а не на систематическое осмысление механизмов, обуславливающих динамику наблюдаемых событий. Между тем в зарубежной науке преобладают исследования, ставящие объяснительные или интерпретативные задачи. Первые прослеживаются в работах позитивистов и отвечают на вопрос: почему имеют место те или иные явления? Вторые характерны для различных ответвлений конструктивизма и критической теории. Они в большей степени заинтересованы в вопросе: что делает какое-то явление или процесс возможным (или, иными словами, как оно взаимосвязано с другими явлениями, с контекстом)?

Разница между объяснением и интерпретацией в данном случае пролегает в логическом предшествовании. Вопрос «почему» предполагает, что причина хронологически и аналитически возникает до следствия. Интерпретативисты концентрируются на тех случаях, когда подобное разделение оказывается невозможным и различные явления со-конструируют друг друга в процессе взаимодействия. В то же время их исследования не сводятся к чистой дескрипции, так как они раскрывают подспудную логику взаимосвязей явлений, а не пытаются только описать наблюдаемое [Wendt 1999: 85-87].

Вне зависимости от выделяемых различий и позитивистский, и интерпретативистский подходы нуждаются в методах, позволяющих проникнуть за толщу непосредственных событий, рассмотреть одни явления во взаимосвязи с другими. Между тем решение дескриптивной задачи может связываться с отражением рассматриваемого явления во всей его полноте и комплексности. В связи с этим у исследователя может возникнуть расчёт на отсутствие потребности в серьёзной разработке методологических оснований работы.

Увы, подобные убеждения построены на самообмане. Изложение эмпирического материала никогда не может быть всеобъемлющим и самодостаточным. Исследователь в любом случае вынужден отделять значимое с точки зрения анализируемого сюжета от второстепенного. Работа по систематизации фактологии требует выработки чётких критериев демаркации. В отечественных исследованиях они зачастую остаются неотрефлексированными.

Разобранные контраргументы к доводам А.В. Фененко, разумеется, не имели в виду дискредитацию качественных методов. Не ставили они своей целью и превознесение методов количественных. Качественные методы, приоритет которых перед методами количественными отстаивают представители историко-аналитического сегмента российской науки о международных отношениях, вовсе не обязательно дают менее стабильные результаты или в меньшей степени способны вести к приращению достоверного знания о предмете.

Сторонники их использования часто ссылаются на то, что они лучше подходят для изучения предмета исследования - человеческого общества, характеризующегося наличием фактора автономии воли социальных субъектов. Противники же указывают на когнитивные искажения и субъективизм при проектировании исследования и интерпретации его результатов.

На наш взгляд, эти аргументы вторичны. Когнитивные искажения и смещения способны влиять и влияют на результаты исследований обоих типов. Нередки случаи формальной подгонки модели под имеющийся статистический материал [Lau - retig, Braumoeler 2018]. Не всегда годятся количественные методы для интерпретации выявленных причинно-следственных связей. Отсутствие изначально верно выбранных стартовых условий проведения количественного исследования без предварительной качественной оценки может привести к получению ложных зависимостей [King et al. 2000]. Ещё менее бесспорны достижения количественной методологии в прогнозировании, поскольку построение эффективной прогнозной модели требует наличия рядов сопоставимых и точных данных такой длительности, которая для многих ситуаций и конкретных описываемых параметров моделируемой ситуации попросту отсутствует [Achen 2005; Braumoeller, Sartori 2004].

Вместе с тем крайне низкой остаётся и оснащённость качественных исследований в науке о международных отношениях, особенно в России. Практически не преподаются и не используются современные технологии качественного исследования. Перспективные возможности сопряжения количественных и качественных методов практически не популяризируются в научной печати.

Таким образом, главным методологическим вызовом российской школе международных исследований выступает не воображаемое засилье количественных методов и не их отсутствие, а недостаток рефлексии по поводу способов осуществления исследований вообще. Не менее важно «разрубить» те почти окостеневшие онтолого-методологические связи, закрепляющие размежевание и фрагментацию научного сообщества политологов-международников и мешающие их продуктивной коммуникации, препятствующие складыванию общедисциплинарного проблемного поля и разделяемых моделей постановки и решения исследовательских задач. Разрешение этой задачи потребует, помимо прочего, и системной перестройки соответствующих программ профессиональной подготовки. Убеждены, что публикация яркого, полемического высказывания А.В. Фененко по этому вопросу будет способствовать привлечению более пристального внимания к этой проблеме.



Список литературы

международный политический наука

1. Алексеева Т.А., Дегтерёв Д.А. Международные отношения: спор о науке и методе // Вестник Российской академии наук. 2017. Т. 87. №9. С. 848-857.

2. Алексеева Т.А., Лебедева М.М. Что происходит с теорией международных отношений // Polis: Journal of Political Studies. 2016. №1. С. 29-43.

3. Байков А.А. «Золотой стандарт» подготовки международника и эффективность внешней политики // Вестник МГИМО-Университета. 2016. №1. С. 70-83.

4. Богатуров А.Д. Понятие мировой политики в теоретическом дискурсе // Международные процессы. 2004 Т. 2. №4. С. 16-33.

5. Богатуров А. Десять лет парадигмы освоения // Pro et contra. 2000. Т. 5. №1. С. 195-201.

6. Боришполец К.П. Методы политических исследований. М., 2010. 230 с.

7. Войтоловский Ф.Г. «Производство» интеллектуального пространства мировой политики // Международные процессы. 2006. Т. 4. №2. С. 100-111.

8. Гаман-Голутвина О.В. Преодолевая методологические различия: споры о познании в эпоху неопределенности // Polis: Journal of Political Studies. 2019. №5. С. 19-42.

9. Дегтерёв Д.А. Количественные методы в международных исследованиях // Международные процессы. 2015. Т. 13. №2. С. 35.

10. Дегтерёв Д.А. Прикладной количественный анализ и моделирование международных отношений: Учебник. М.: РУДН, 2016. 556 с.

11. Дегтерёв Д.А. Сетевой анализ международных отношений // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 6. Политология. Международные отношения. 2015. №4.

12. Истомин И.А., Байков А.А. Сравнительные особенности отечественных и зарубежных научных журналов // Международные процессы. 2015. Т. 13. №2. С. 114-140.

13. Сергеев В.М., Казанцев А.А., Медведева С.М. Кризис конструктивизма и методологические проблемы изучения международных отношений // Polis: Journal of Political Studies. 2019. №5. С. 56-70.

14. Современные буржуазные теории международных отношений: критический анализ. М.: Наука, 1976.

15. Тимофеев И.Н. Формализованные методы исследования в политологии и сравнительной политике: перспективы политологической школы МГИМО // Сравнительная политика. 2010. №1. С. 121-129.

16. Торкунов А.В. Вызовы социогуманитарной науке в России // Polis: Journal of Political Studies. 2018. №5. С. 8-16.

17. Торкунов А.В. Международные отношения: хаос или плюрализм // Polis: Journal of Political Studies. 20109 №5. С. 7-18.

18. Фененко А.В. Почему в Америке не любят публиковать российских авторов? // Международные процессы. 2016. Т. 14. №1. С. 172-180.

19. Фененко А.В. Статистика против истории // Международные процессы. 2018. №3. С. 56-83.

20. Хрусталёв М.А. Анализ международных ситуаций и политическая экспертиза: очерки теории и методологии. 2008. 231 с.

21. Цыганков А.П., Цыганков П.А. Просвещённое державничество (А.Д. Богатуров и российская теория международных отношений) // Polis: Journal of Political Studies. 2017. №4. С. 175-185. Цыганков А.П., Цыганков П.А. Социология международных отношений. М.: Аспект Пресс, 2007. 237 c.

22. Цыганков П.А., Цыганков А.П. Между западничеством и национализмом: российский либерализм и международные отношения // Вопросы философии. 2005. №1. С. 3-18.

23. Цыганков П.А. «Международные отношения и мировая политика»: консолидация учебно-научной дисциплины? // Международные процессы. 2013. Т. 11. №34. С. 6-20.

24. Achen Christopher H. Let's Put Garbage-Can Regressions and Garbage-Can Probits Where They Belong // Conflict Management and Peace Science. 2005. Vol. 22 No. 4. P. 327-333.

25. Anckar C. On the applicability of the most similar systems design and the most different systems design in comparative research // International Journal of Social Research Methodology. 2008. Vol. 11. No. 5. P. 389-401.

26. BaddeleyA. Working memory: theories, models, and controversies // Annual review of psychology. 2012. Vol. 63. P. 1-29.

27. Beckley M. The Power of Nations: Measuring What Matters // International Security. 2018. Vol. 43. No. 2. P. 7-44.

28. BertoliA.D. Nationalism and conflict: Lessons from international sports // International Studies Quarterly. 2017 Vol. 61. No. 4. P. 835-849.

29. Biddle S.D. Military power: Explaining victory and defeat in modern battle. Princeton: Princeton University Press, 2004. 337 p.

30. Braumoeller Bear F. and Anne E. Sartori. The Promise and Per-ils of Statistics in International Relations / Models, Numbers, and Cases: Methods for Studying International Relations // Ed. Detlef F. Sprinz and Yael Volinsky-Nahmias. Ann Arbor: University of Michigan Press, 2004. Р. 129-151.

31. Brooks S.G., Wohlforth W.C. America Abroad: The United States' Global Role in the 21st Century. Oxford University Press, 2016.

32. Bull H. International theory: The case for a classical approach // World politics. 1966. Vol. 18. No. 3. P. 361-377.

33. Buzan B., Lawson G. The global transformation: history, modernity and the making of international relations. Cambridge: Cambridge University Press, 2015. P. 232-233.

34. Counterfactual thought experiments in world politics: Logical, methodological, and psychological perspectives / ed. by P.E. Tetlock, A. Belkin. Princeton: Princeton University Press, 1996. 344 p. Explaining war and peace: case studies and necessary condition counterfactuals / ed. by J. Levy, G. Goertz. Oxon: Routledge, 2007. 346 p.

35. Farrel H., Finnemore M. Ontology, methodology and causation in the American school of international political economy // Review of International Political Economy. Vol.16 No. 1. February 2009. P. 58-71.

36. Faure A.M. Some methodological problems in comparative politics // Journal of Theoretical Politics. 1994. Vol. 6. No. 3. P. 307-322.

37. Fearon J.D. Counterfactuals and hypothesis testing in political science // World politics. 1991. Vol. 43. No. 2. P. 169-195.

38. Fenenko A. «Long Peace» and Nuclear Weapons // Russia in Global Affairs. 2019. No. 1. P. 72-99. Flockhart T. `Complex socialization': A framework for the study of state socialization // European journal of international relations. 2006. Vol. 12. No. 1. P. 89-118.

39. Florea A. De facto states: Survival and disappearance (1945-2011) // International Studies Quarterly. 2017 Vol. 61. No. 2. P. 337-351.

40. George A.L. Case studies and theory development: The method of structured, focused comparison // Alexander L. George: A Pioneer in Political and Social Sciences. Springer, Cham, 2019. P. 191-214. George A.L., Bennett A. Case studies and theory development in the social sciences. MIT Press, 2005. P. 17-35.

41. Gerring J. Case study research: Principles and practices. Cambridge: Cambridge University Press, 2006. Hafner-Burton E.M., Kahler M., Montgomery A.H. Network analysis for international relations // International Organization. 2009. Vol. 63. No. 3. P. 559-592.

42. Lawson G, Hobson J. What is history in international relations? // Millennium - journal of international studies. 2008. Vol. 37 No. 2. P. 415-435. DOI: 10.1177/0305829808097648 Ikenberry G.J. Liberal Leviathan: The origins, crisis, and transformation of the American world order.

43. Princeton: Princeton University Press, 2011. 372 p.

44. Ish-Shalom P. Democratic peace: A political biography. University of Michigan Press, 2013. 266 p. Kagan R. The benevolent empire // Foreign Policy. 1998. No. 111. P. 24-35.

45. Kelley J.G. Scorecard diplomacy: Grading states to influence their reputation and behavior. Cambridge: Cambridge University Press, 2017. 355 p.

46. Kennedy P. The rise and fall of the great powers. Vintage, 2010. 677 p.

47. King G., Keohane R.O., Verba S. Designing social inquiry: Scientific inference in qualitative research. Princeton: Princeton University Press, 1994. 245 p.

48. King G., Langche Zeng. Explaining Rare Events in International Relations // International Organization, 2004 Vol. 55. No. 3. P. 693-715.

49. King G, Tomz M, Wittenberg J. Making the Most of Statistical Analyses: Improving Interpretation and Presentation // American Journal of Political Science. 2000. Vol. 44. No. 2. P. 347-361.

50. KyddA.H. International relations theory: the Game-theoretic approach. Cambridge: Cambridge University Press, 2015. 228 p.

51. Lauretig A., Braumoeller B. Statistics and International Security // Oxford Handbook of International Security / Ed. by A. Gheciu, W.C. Wohlforth. Oxford: Oxford University Press, 2018. P. 133-151.

52. Lebow R.N. Forbidden fruit: Counterfactuals and international relations. Princeton: Princeton University Press, 2010. 335 p.

53. Levy J.S. Case studies: Types, designs, and logics of inference // Conflict Management and Peace Science. 2008. Vol. 25. No. 1. P. 1-18.

54. Mandelbaum M. The case for Goliath: How America acts as the world's government in the twenty-first century. Public Affairs, 2005.

55. MaozZ. How network analysis can inform the study of international relations // Conflict Management and Peace Science. 2012. Vol. 29. No. 3. P. 247-256.

56. Mearsheimer J. Benign Hegemony // International Studies Review. 2016. Vol. 18. No. 1. P. 147-149.

57. Mearsheimer J., Walt S.M. Leaving theory behind: Why simplistic hypothesis testing is bad for International Relations // European Journal of International Relations. 2013. Vol. 19. No. 3. P. 427-457.

58. Moravcsik A. Transparency in Qualitative Research. Sage Research Methods Foundations. October. 2019. DOI: http://dx.doi.org/10.4135/9781526421036

59. Moravscsik A. One Norm, Two Standards: Realizing Transparency in Qualitative Political Science // The Political Methodologist, 2014a. Vol. 22. P. 3-9.

60. Moravcsik A. Trust, but Verify: The Transparency Revolution and Qualitative International Relations // Security Studies. 2014b. Vol. 23. No. 4. P. 663-688.

61. Moravcsik A. Transparency: The Revolution in Qualitative Political Science // PS: Political Science & Politics. 2014c. No. 1. P. 48-53.

62. Neustadt R, May R.E. Thinking in time: The uses of history for decision makers. Free press, 1986. 329 p.

63. Nye Jr J.S. Is the American century over? John Wiley & Sons, 2015. 152 p.

64. Pollock III Ph.H. The Essentials of Political Analysis. Fourth Edition. Washington: CQ Press, 2012. 268 p.

65. Seckon J. Quality meets quantity: Case Studies, Conditional Probability, and Counterfactuals // Perspectives on Politics, 2004. Vol. 2. No. 2. P. 281-293.

66. Tetlock P.E. Expert political judgement: How good is it? How can we know? 2005.

67. The Oxford handbook of multimethod and mixed methods research inquiry / ed. by Sh.N. Hesse-Biber, R.B. Johnson. Oxford: Oxford University Press, 2015. DOI: 10.1093/oxfordhb/9780199933624.001.0001

68. Thies C. A Pragmatic Guide to Qualitative Historical Analysis in the Study of International Relations // International Studies Perspectives. 2002. Vol. 3. No. 4. P. 351-372.

69. Thomae H. The nomothetic-idiographic issue: Some roots and recent trends // International Journal of Group Tensions. 1999. Vol. 28. No. 1. P. 187-215.

70. Treverton G.F., Jones S.G. Measuring national power. RAND Corp Arlington VA National Security Research Div, 2005. URL: https://apps.dtic.mil/docs/citations/ADA434665

71. TverskyA, Kahneman D. Belief in the law of small numbers // Psychological bulletin. 1971. Vol. 76. No. 2. P. 105-110.

72. Vrasti W. The strange case of ethnography and international relations // Millennium. 2008. Vol. 37. No. 2. P. 279-301.

73. Waever O. The sociology of a not so international discipline: American and European developments in international relations // International organization. 1998. Vol. 52. No. 4. P. 687-727.

74. Walt St. America's IR Schools are Broken. Foreign Policy. Feb. 20. 2018. URL: https://foreignpolicy. com/2018/02/20/americans-ir-schools-are-broken-international-relations-foreign-policy/

75. Waltz K.N. Theory of international politics. Waveland Press, 2010. 251 p.

76. Thomas W. The ethics of destruction: Norms and force in international relations. Ithaca: Cornell University Press, 2001.222 p.

77. Wendt A. Collective identity formation and the international state // American political science review. 1994. Vol. 88. No. 2. P. 384-396.

78. Wendt A. Social theory of international politics. Cambridge: Cambridge University Press, 1999. 429 p.



References

1. (1976). Sovremennyye burzhuaznyye teorii mezhdunarodnykh otnosheniy: kriticheskiy analiz. [Modern bourgeois theories of international relations: a critical analysis]. M.: Nauka.

2. Achen, Christopher H. (2005). Let's Put Garbage-Can Regressions and Garbage-Can Probits Where They Belong. Conflict Management and Peace Science. Vol. 22 No. 4. P. 327-333.

3. Alekseyeva T.A., Degterev D.A. (2017). Mezhdunarodnyye otnosheniya: spor o nauke i metodike. [International relations: a dispute about science and methodology]. Vestnik Rossiyskoy akademii nauk. Vol. 87. No. 9. P. 848-857.

4. Alekseyeva T.A., Lebedeva M.M. (2016). Chto proiskhodit s teoriyey mezhdunarodnykh otnosheniy. [What is happening with the theory of international relations]. Polis: zhurnalpoliticheskikh issledovaniy. No. 1. P. 29-43.

5. Anckar C. (2008). On the applicability of the most similar systems design and the most different systems design in comparative research. International Journal of Social Research Methodology. Vol. 11. No. 5. P. 389-401.

6. Baddeley A. (2012). Working memory: theories, models, and controversies. Annual review of psychology. Vol. 63. P. 1-29.

7. Baykov A.A. (2016). «Zolotoy standart» podgotovki mezhdunarodnoy i effektivnoy vneshney politiki. [The «Golden Standard» for the preparation of international and effective foreign policy]. Vestnik MGIMO - Universiteta. No. 1. P. 70-83.

8. Beckley M. (2018). The Power of Nations: Measuring What Matters. International Security. Vol. 43. No. 2. P. 7-44.

9. Bertoli A.D. (2017). Nationalism and conflict: Lessons from international sports. International Studies Quarterly. Vol. 61. No. 4. P. 835-849.

10. Biddle S.D. (2004). Military power: Explaining victory and defeat in modern battle. Princeton: Princeton University Press. 337 p.

11. Bogaturov A. (2000). Desyat' let paradigmy osvoyeniya. [Ten years of development paradigm]. Pro et contra. Vol. 5. No. 1. P. 195-201.

12. Bogaturov A.D. (2004). Ponyatiye mirovoy politiki v teoreticheskom diskurse. [The concept of world politics in theoretical discourse]. Mezhdunarodnye protsessy. Vol. 2. No. 4. P. 16-33.

13. Borishpolets K.P. (2010). Metodypoliticheskikh issledovaniy. [Methods of Political Research]. Moscow. 230 p.

14. Braumoeller, Bear F., Sartori A.E. (2004). The Promise and Perils of Statistics in International Relations. In Sprinz D.F., Volinsky-Nahmias Y. (eds) Models, Numbers, and Cases: Methods for Studying International Relations. Ann Arbor: University of Michigan Press, pp. 129-151.

15. Brooks S.G., Wohlforth W.C. (2016). America Abroad: The United States1 Global Role in the 21st Century. Oxford University Press.

16. Bull H. (1996). International theory: The case for a classical approach. World politics. Vol. 18. No. 3. P. 361-377.

17. Buzan B., Lawson G. (2015). The global transformation: history, modernity and the making of international relations. Cambridge: Cambridge University Press. P. 232-233.

18. Degterev D.A. (2015a). Kolichestvennyye metody v mezhdunarodnykh issledovaniyakh [Quantitative methods in international studies]. Mezhdunarodnye protsessy. Vol. 13. No. 2. P. 35.

19. Degterev D.A. (2015b). Setevoy analiz mezhdunarodnykh otnosheniy. [Network analysis of international relations]. Vestnik Sankt-Peterburgskogo universiteta. Seriya 6. Politologiya. Mezhdunarodnyye otnosheniya. No. 4. P. 119-138.

20. Degterev D.A. (2016). Prikladnoy kolichestvennyy analiz i modelirovaniye mezhdunarodnykh otnosheniy: uchebnik. [Applied quantitative analysis and modeling of international relations: a textbook]. M.: RUDN. 556 p.

21. Farrel H., Finnemore M. (2009). Ontology, methodology and causation in the American school of international political economy. Review of International Political Economy. Vol. 16. No. 1. February. P. 58-71.

22. Faure A.M. (1994). Some methodological problems in comparative politics. Journal of Theoretical Politics. Vol. 6. No. 3. P. 307-322.

23. Fearon J.D. (1991). Counterfactuals and hypothesis testing in political science. World politics. Vol. 43. No. 2. P. 169-195.

24. Fenenko A. (2019). «Long Peace» and Nuclear Weapons. Russia in Global Affairs. No. 1. P. 72-99.

25. Fenenko A.V. (2016). Pochemu v Amerike ne lyubyat publikovat' rossiyskikh avtorov? [Why America doesn't like to publish Russian authors?]. Mezhdunarodnye protsessy. Vol. 14. No. 1. P. 172-180.

26. Fenenko A.V. (2018). Statistika protiv istorii [Statistics against history]. Mezhdunarodnye protsessy. No. 3. P. 56-83.

27. Flockhart T. (2006). `Complex socialization': A framework for the study of state socialization. European journal of international relations. Vol. 12. No. 1. P. 89-118.

28. Florea A. (2017). De facto states: Survival and disappearance (1945-2011). International Studies Quarterly. Vol. 61. No. 2. P. 337-351.

29. Gaman-Golutvina O.V. (2019). Preodolevaya metodologicheskuyu raznitsu. [Bridging the Mthodological Difference]. Polis: zhurnalpoliticheskikh issledovaniy. No. 5. P. 19-42.

30. George A.L. (2019). Case studies and theory development: The method of structured, focused comparison. In George A.L. A Pioneer in Political and Social Sciences. Springer, Cham. P. 191-214.

31. George A.L., Bennett A. (2005). Case studies and theory development in the social sciences. MIT Press. P. 17-35.

32. Gerring J. (2006). Case study research: Principles and practices. Cambridge: Cambridge university press.

33. Hafner-Burton E.M., Kahler M., Montgomery A.H. (2009). Network analysis for international relations. International Organization. Vol. 63. No. 3. P. 559-592.

34. Hesse-Biber Sh.N., Johnson R.B. (eds) (2015). The Oxford handbook of multimethod and mixed methods research inquiry. Oxford: Oxford University Press. DOI: 10.1093/oxfordhb/9780199933624.001.0001

35. Ikenberry G.J. (2011). Liberal Leviathan: The origins, crisis, and transformation of the American world order. Princeton: Princeton University Press. 372 p.

36. Ish-Shalom P. (2013). Democratic peace: A political biography. University of Michigan Press. 266 p.

37. Istomin I.A., Baykov A.A. (2015). Sravnitel'nyye osobennosti otechestvennykh i zarubezhnykh nauchnykh zhurnalov. [Comparative features of domestic and foreign scientific journals]. Mezhdunarodnye protsessy. Vol. 13. No. 2. P. 114-140.

38. Kagan R. (1998). The benevolent empire. Foreign Policy. No. 111. P. 24-35.

39. Kelley J.G. (2017). Scorecard diplomacy: Grading states to influence their reputation and behavior. Cambridge: Cambridge University Press. 355 p.

40. Kennedy P. (2010). The rise and fall of the great powers. Vintage. 677 p.

41. Khrustalev M.A. (2008). Analiz mezhdunarodnykh situatsiy i politicheskaya ekspertiza: ocherki teorii i metodologii. [Analysis of international situations and political expertise: essays on theory and methodology]. 231 p.

42. King G., Keohane R.O., Verba S. (1994). Designing social inquiry: Scientific inference in qualitative research. Princeton: Princeton University Press. 245 p.

43. King G., Langche Zeng. (2001). Explaining Rare Events in International Relations. International Organization. Vol. 55. No. 3. P. 693-715.

44. King G., Tomz M., Wittenberg J. (2000). Making the Most of Statistical Analyses: Improving Interpretation and Presentation. American Journal of Political Science. Vol. 44. No. 2. P. 347-361.

45. Kydd A.H. (2015). International relations theory: the Game-theoretic approach. Cambridge: Cambridge University Press. 228 p.

46. Lauretig A., Braumoeller B. (2018). Statistics and International Security. Gheciu A., William C. Wohlforth W.C. Oxford Handbook of International Security. Oxford: Oxford University Press.

47. Lawson G., Hobson J. (2008). What is history in international relations? Millennium - journal of international studies. Vol. 37. No. 2. P. 415-435. DOI: 10.1177/0305829808097648

48. Lebow R.N. (2010). Forbidden fruit: Counterfactuals and international relations. Princeton: Princeton University Press. 335 p.

49. Levy J., Goertz G. (ed.). (2007). Explaining war and peace: case studies and necessary condition counterfactuals. Oxon: Routledge. 346 p.

50. Levy J.S. (2008). Case studies: Types, designs, and logics of inference. Conflict management and peace science. Vol. 25. No. 1. P. 1-18.

51. Mandelbaum M. (2005). The case for Goliath: How America acts as the world's government in the twenty-first century. Public Affairs. 283 p.

52. Maoz Z. (2012). How network analysis can inform the study of international relations. Conflict Management and Peace Science. Vol. 29. No. 3. P. 247-256.

53. Mearsheimer J. (2016). Benign Hegemony. International Studies Review. Vol. 18. No. 1. P. 147-149.

54. Mearsheimer J., Walt S.M. (2013). Leaving theory behind: Why simplistic hypothesis testing is bad for International Relations. European Journal of International Relations. 2013. Vol. 19. No. 3. P. 427-457.

55. Moravcsik A. (2014a). One Norm, Two Standards: Realizing Transparency in Qualitative Political Science. The Political Methodologist. Vol. 22. No.1. P. 3-9.

56. Moravcsik A. (2014b). Trust, but Verify: The Transparency Revolution and Qualitative International Relations. Security Studies. Vol. 23. No. 4. P. 663-688.

57. Moravcsik A. (2014c). Transparency: The Revolution in Qualitative Political Science. PS: Political Science & Politics. No. 1. P. 48-53.