Чарльз Хэнди: менеджмент в условиях постиндустриального общества

32

Тема: Чарльз Хэнди: менеджмент в условиях постиндустриального общества

Содержание

Введение

1. Постиндустриальное общество и мораль: историческое развитие

2. Биография и творчество Чарльза Хэнди

3. Чарльз Хэнди и будущее труда

Заключение

Список литературы

Приложение

Введение

Актуальность исследования. Чарльз Хэнди - английский теоретик менеджмента. Родился в 1932 году в Килдере (Ирландия), в семье известного англиканского священника.

Закончив в 1956 году Oriel College (Оксфорд), Хэнди поступил на службу в Shell International Petroleum и находился там до 1965 года, после чего в течение года работал в Charter Consolidated (Лондон). В 1967 году он поступил на международный факультет Слоуновской школы менеджмента при Массачусетском технологическом институте. После этого Хэнди уже не думал о карьере бизнесмена.

Вернувшись в 1968 году в Великобританию, он стал сотрудником Лондонской школы бизнеса (LBS) и отвечал за организацию слоуновской программы по менеджменту. В 1972 году он занял в LBS профессорскую кафедру, после чего периодически приезжал туда читать лекции по менеджменту. В период между 1977 и 1981 годами Хэнди руководил частным семинаром и исследовательским центром в St. George's House в Виндзорском замке.

Две трети своего 200-страничного труда Ч. Харди посвятил анализу основных тенденций развития современного бизнеса и общества. В заключительной части «ученый с мировым именем в сфере бизнеса и экономики», как характеризует его газета «Ведомости», сформулировал также основные принципы «выживания» и процветания крупного и мелкого бизнеса в наше время перемен. Вслед за крупнейшими западными исследователями Ч. Харди констатирует переход экономики от производства товаров к производству услуг, критичность знания и инноваций в бизнесе и «виртуализацию» пространства и времени как новый фактор «выживания» и развития бизнеса. И, конечно же, отмечает актуальность проблемы власти и управляемости в технологичном переменчивом мире.

При этом следует помнить, что автор не имеет практики построения и развития бизнеса, а потому не может дать ни одного совета, проверенного на личном опыте. Более того: позиция «наблюдателя», хотя и позволяет улавливать глобальные тенденции, трудно различимые в повседневной деятельности, опасна искушением «подладить» действительность под эффектную, яркую теорию.

Цель исследования: изучение деятельности Чарльза Хэнди в менеджменте постиндустриального общества.

Задачи исследования:

1. рассмотрение исторического развития постиндустриального общества и морали;

2. раскрытие биография и творчества Чарльза Хэнди;

3. изучение Чарльза Хэнди и будущее труда.

1. Постиндустриальное общество и мораль: историческое развитие

Всемирный экономический кризис, переживаемый сегодня человечеством, серьезно актуализировал нравственное содержание проблем материального производства и вопросов политики. Однако нынешняя ? постиндустриальная ? стадия развития капиталистического общества уже по самой своей сути предполагает наличие глубоких нравственных противоречий, которые в годы явных социальных кризисов не только обращают на себя повышенное внимание, но и получают шанс на то или иное свое разрешение. Постиндустриальное общество само по себе является «перезрелым» капитализмом, состоянием кризиса, переходом к новому этапу человеческой истории, и потому мораль (нравственность) такого общества не может не находиться в болезненном состоянии. Зигмунт Бауманн в работе «Индивидуализированное общество» особо подчеркивает эту кризисную природу нынешней морали: «Сегодня принято и даже модно сожалеть о нарастании нигилизма и цинизма среди современных мужчин и женщин, критиковать их недальновидность, безразличие к долгосрочным жизненным планам, приземленность и своекорыстие их желаний, их склонность разделять жизнь на эпизоды и проживать каждый из них без оглядки на последствия. Все такие обвинения достаточно обоснованны, чтобы быть поддержанными. Но большинство нравственных проповедников, обрушивающихся на упадок морали, забывают, однако, упомянуть, что очевидная тенденция, осуждаемая ими, сильна тем, что является разумной реакцией на мир, в котором человек вынужден относиться к будущему как к угрозе, а не как к прибежищу или земле обетованной. Большинство критиков не в состоянии также принять в расчет и то, что этот мир, подобно любому человеческому миру, построен самими людьми; отнюдь, не будучи продуктом ни безупречных и неоспоримых естественных законов, ни грешной и неисправимой человеческой природы, он в немалой мере является продуктом того, что можно назвать политической экономией неопределенности».

Основное противоречие капитализма ? между общественным характером производства и частным характером присвоения ? порождает ряд ключевых проблем, несомненно, имеющих, помимо всех прочих своих аспектов, нравственную сторону:

1. Проблему социально-экономического неравенства (касающегося как возможностей социального роста, так и результатов последнего) ? в условиях формального равенства всех граждан перед законом;

2. Проблему доминирования индивидуализма в частной и общественной жизни;

3. Проблему соотношения частнокапиталистической и общественной собственности (в качестве особо актуальной разновидности этого вопроса выступает проблема интеллектуальной собственности, для которой частные рамки, как правило, просто неестественны).

Все эти вопросы чрезвычайно обостряются в постиндустриальную эпоху, и, прежде всего ? вопрос о собственности. Разгул рейдерства, почти безуспешная борьба с компьютерным «пиратством» (и, напротив, успешный рост движения свободного программирования), масштабные акты национализации или, наоборот, приватизации ? это внешние проявления борьбы за собственность в сегодняшнем мире. В силу многогранности вопроса о нравственных аспектах частной и общественной собственности в постиндустриальном обществе, мы не будем в этой краткой статье останавливаться на данной проблематике подробно, оставим ее для дальнейшего детального исследования и обратимся к обзору первых двух из указанных проблем, включая некоторые сопутствующие им вопросы.

Особую нравственную остроту приобрела сегодня проблема увеличивающегося экономического неравенства между индивидами, классами и государствами ? проблема, умножающая как внутриполитические, так и внешнеполитические риски для развитых постиндустриальных стран. Так, например, если в 1960 г. 20% самого богатого населения Земли имели 70% мирового дохода, то уже в 1991 г. ? 85%. К началу XXI в. 5% самых богатых людей в мире получали в 114 раз больше дохода, чем 5% самых бедных, а «верхний» 1% ? столько же, сколько «нижние» 57% вместе взятые. Вопрос о причинах, принципах и последствиях экономического неравенства волнует сегодня не только бедных, но и постиндустриальное общество в целом. Дело в том, что даже внутри наиболее развитых экономик мира, как по мере общего роста их материального благосостояния, так и по мере возрастания в странах «золотого миллиарда» государственной регуляции экономики, закономерно проявляется особая моральная «сверхчувствительность» к вопросам справедливости. Основатель постиндустриализма Дэниел Белл еще в 1973 г. констатировал: «Традиционно рынок устанавливал дифференцированность вознаграждений, основывавшихся на дефиците благ или на спросе на них. Но с тех пор как экономические решения стали политизированными, а рынок был заменен общественными решениями, стоит вопрос о том, что составляет принцип справедливого вознаграждения и справедливых различий?

Очевидно, что эта проблема станет одной из самых острых в постиндустриальном обществе». Важно отметить, что в постиндустриальном социуме уровень личного образования выступает в качестве фактора, во многом определяющего размер материального благополучия индивида, что только усиливает общее неравенство. В.Л.Иноземцев приводит следующие данные: «Если в США между 1968-м и 1977 годами реальные доходы с учетом поправки на инфляцию выросли на 20 процентов, причем различия данного показателя для выпускников школ и обладателей диплома колледжа не превосходили одного процентного пункта, то с 1978-го по 1987 год реальные доходы выросли на 17 процентов, однако у лиц с высшим образованием они поднялись на 48, тогда как у вчерашних школьников упали на 4 процента. В те же годы доход лиц, не обладавших аттестатом о среднем образовании, сократился на 18 процентов». Вместе с тем, профессиональное образование при капитализме существует не само по себе, но, в конечном счете, выступает в качестве выражения классовой дифференциации общества. Коммерциализация образования препятствует сегодня полноценному воплощению в жизнь нравственного принципа меритократии (власти наиболее способных). Указанный принцип защищается рядом постиндустриалистов, начиная с самого Д.Белла, который провозглашает: «Общество, не выдвигающее лучших людей во главу своих основных институций, в социологическом и моральном отношении абсурдно» Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. - М., 2009. - С. 157. .

Необходимо признать, приоритетность ущемленных слоев (принимая во внимание всю трудность определения этого понятия) в качестве аксиомы социальной политики, не уменьшая при этом возможностей достижения успехов лучшими людьми, восхождения их на социальную вершину с помощью труда и усилий». В какой степени меритократия будет применяться человечеством? Способен ли принцип меритократии воплотиться на практике в форме знаменитого принципа социалистической идеологии, по-своему решающего проблему неравенства, ? «от каждого по способностям, каждому по труду» (на что фактически намекает только что приведенное высказывание Д.Белла)? И может ли меритократия, при всех своих достоинствах, превратиться в изощренный способ авторитарного политического диктата, и потому, в конечном счете, в свою противоположность, как это, в общем и целом, уже произошло с аристократией при феодализме? На такие вопросы будущее даст ответы.

Столь же неясна пока, на наш взгляд, роль этоса науки в формировании морали постиндустриального общества. Этос науки, согласно Р.Мертону, состоит из четырех элементов: универсализма («чтобы карьера была доступна каждому талантливому человеку»), коммунализма («знание является общественным продуктом, взятым из общего наследия прошлого и свободно передаваемым будущим поколениям наследников»), бескорыстия и скептицизма. Д. Белл весьма оптимистично заявляет, что «этос науки есть этос нарождающегося постиндустриального общества». Однако далее основатель постиндустриализма предупреждает, что бюрократизация науки и политическая зависимость научного сообщества могут существенно подорвать такую перспективу. Кроме того, как отмечает Элвин Тоффлер, имеется еще одна серьезная опасность для науки как неотъемлемой составляющей постиндустриального социума ? клерикальные тенденции: «Организованная в той или иной форме религия имела настоящую монополию на производство и распределение абстрактного знания в доиндустриальный период, в период, предшествующий Возрождению, до появления демократии на Западе. Сегодня в работе находятся силы, пытающиеся восстановить этот монопольный контроль над умами людей». Э. Тоффлер предупреждает о стремлении самых разнообразных общественных сил (прежде всего, клерикалов) воспользоваться кризисом индустриального социума и вернуть общество, едва ли не во всех его аспектах, в «Темные века», т.е. в состояние, подобное раннему Средневековью. Помимо прочего, это нередко означает стремление к уничтожению промышленности и к свертыванию демократических институтов. Вместе с тем, Тоффлер достаточно трезво подходит к оценке морально-политической роли религии в современном мире: «Религия не является врагом демократии. В светском мультирелигиозном обществе, при четком разграничении государства и церкви, само многообразие верований и видов неверия способствует жизненной полноте и динамизму демократии. Во многих странах религиозные движения представляют собой единственную силу, противостоящую угнетению со стороны государства. … Религии, которые имеют универсальный характер, т.е. хотят распространиться по всему миру и охватить каждого человека, могут быть совместимы с демократией. Даже те религии, которые настаивают на тоталитарном контроле над всеми сторонами жизни своих верующих, но не пытаются навязывать свой контроль тем, кто не принадлежит к верующим, могут быть совместимы с демократией. Не совместимы с демократией те религии, а также политические идеологии, которые сочетают в себе универсализм с тоталитаризмом. … К сожалению, некоторые из этих быстро растущих и мощных религиозных движений по всему миру обнаруживают в наши дни именно эту убийственную комбинацию признаков. Они полны решимости захватить власть над жизнью и умами целых стран, материков, да и всей планеты. Они полны решимости навязать свои собственные законы всем сторонам человеческой жизни. Они готовы захватить государственную власть, если им это удастся, и уничтожить все свободы, которые стали возможными благодаря демократии. Они являются агентами новых Темных веков». Таким образом, можно констатировать, что стремление в новые «Темные века» является реальной угрозой для реализации постиндустриальной исторической перспективы, тесно связанной, по своей сути, с развитием демократии, промышленности и науки.

Совершенно иной по своему характеру, радикально отличной от «Темных веков», угрозой для постиндустриальной перспективы является доминирование индивидуализма над коллективизмом. Индивидуализм постиндустриального общества ? это особый, едва ли не всепроникающий индивидуализм. З. Бауманн: ««Общественное» не стремится больше колонизировать «частное». Теперь дело обстоит как раз наоборот: именно частное захватывает общественное пространство, выдавливая и выталкивая оттуда все, что не может быть полностью и без остатка переведено на язык частных интересов и целей». Доминирование индивидуализма в морали капиталистического социума, систематическое противопоставление личных интересов интересам общества, имеет четкие социально-экономические причины, на некоторые из которых обратили внимание и постиндустриалисты. Так, Д.Белл подмечает, что частные экономические выгоды при капитализме сопровождаются ростом общественных экономических издержек. Для современного общества как целостной системы индивидуализм экономически невыгоден. Фрэнсис Фукуяма в своей книге «Доверие» подчеркивает: «Понятие «человеческий капитал», принятое и широко употребляемое экономистами, основывается на предпосылке о том, что в современных условиях капиталом является не столько земля, заводы, инструменты и станки, сколько знания и квалификация людей, причем значение указанных факторов постоянно растет. Помимо квалификации и знаний, человеческий капитал -- это в определенной степени и способность людей общаться друг с другом, что имеет важнейшее значение не только для хозяйственной активности, но буквально для всех аспектов общественной жизни. Способность к общению, к коллективным действиям, в свою очередь, зависит от того, в какой степени те или иные сообщества придерживаются схожих норм и ценностей и могут подчинять индивидуальные интересы отдельных личностей интересам больших групп. На основе таких общих ценностей возникает доверие, которое … имеет большую и вполне конкретную экономическую ценность». Фукуяма отмечает, что в США ? ведущей постиндустриальной державе ? уровень взаимного доверия низок: «Упадок социализированности имеет существенные последствия для американской демократии и, пожалуй, еще более важные ? для экономики. Уже сейчас США расходуют на содержание полиции значительно больше, чем другие промышленно развитые государства, а количество заключенных в тюрьмах составляет более одного процента населения страны. И на юристов, обеспечивающих гражданам возможность судиться друг с другом, в США тратят значительно больше, чем в странах Европы и в Японии. Обе эти статьи расходов, составляющие значительную часть валового внутреннего продукта, представляют собой как бы прямой налог, возникающий из-за нарушения доверия в обществе».

Но и для личной жизни людей индивидуализм представляет серьезную проблему, имеющую и в этом аспекте массовый характер. Так, Э. Тоффлер сетует по поводу «чумы одиночества», захватившей современное общество: «Нашей возрастающей социальной разнородностью можно объяснить феномен одиночества. Разъединяя общество, подчеркивая различия, а не сходство, мы помогаем людям индивидуализироваться, создаем возможности для каждого реализовать свой потенциал. Но мы также затрудняем человеческие контакты.

Поскольку чем больше мы индивидуализируемся, тем труднее нам становится выбрать себе спутника жизни с близкими интересами, ценностями, привычками или вкусами. Друзей тоже сложнее найти. Каждый становится более разборчивым в социальных связях. В результате возникают неудачные взаимоотношения. Или нет никаких взаимоотношений». Затруднение межчеловеческих контактов порабощает индивидов, делает их менее свободными. З.Бауманн констатирует: «Как это ни парадоксально, но внутренний позыв личности распоряжаться своей судьбой по собственному усмотрению, подкрепленный давлением извне, может приводить к уменьшению зависимости судьбы человека от его воли. Поскольку обособленность есть враг общности, то эти позывы и это давление уводят мысли и поступки людей в сторону от коллективно устанавливаемых условий, определяющих цели и перспективы их индивидуальных решений и действий. Эти позывы и давление принижают значение социальных причин и коллективных действий, приводят к тому, что состояние общества в целом не учитывается человеком при составлении его жизненных планов. Они подталкивают человека к мысли, что коллективные, согласованные действия не могут принести ему никакой пользы … В результате «личное» и «общественное» позиционируются в двух разных мирах, не связанных друг с другом. В каждом из этих миров действует своя логика, практически непонятная в другом мире». Всё это приводит граждан к политической апатии, хотя, наоборот, следует, по мысли Бауманна, преодолевать запустение «общественного пространства, … где пересекаются общественное и частное, где «житейская политика» знакомится с Политикой с большой буквы, где частные вопросы переводятся на язык общественных задач и где изыскиваются, обсуждаются и согласовываются общественные решения частных проблем». Кроме того, актуальной задачей для постиндустриального общества выступает некоторое разумное ограничение индивидуальных свобод: «после какого-то момента движение в направлении еще большей свободы уже не приносит обществу пользы. Сегодня для Запада, и для Соединенных Штатов в особенности, настало время решения задачи укрепления коллективных ценностей и установления новых пределов для индивидуализма» (А.Этциони; сходным образом рассуждает Д.Белл). Для решения указанной задачи Амитаи Этциони предлагает «новое золотое правило нравственности»: «уважай и поддерживай нравственный порядок в обществе, если хочешь, чтобы общество уважало и поддерживало твою независимость» Инглегарт Р. Модернизация и постмодернизация//Новая постиндустриальная волна на Западе. - М., 2008. - С. 153. .

Нельзя думать, что разрешение проблем постиндустриального общества, развитие последнего и, тем самым, преодоление капитализма может свершиться автоматически, только в силу действия законов экономики, без каких-либо нравственных усилий с нашей стороны. Как справедливо замечает Ф.Фукуяма: «Закон, договор, экономическая целесообразность необходимы, но не достаточны в качестве основы стабильности и благополучия постиндустриальных обществ; к ним следует добавить такие понятия, как принципы взаимности, моральные обязательства, долг перед обществом и доверие, которые основаны на традициях и обычаях, а не на рациональном расчете. Все эти понятия в условиях современного общества ? не анахронизмы, а необходимые условия его успешного развития». И далее американский философ развивает свою мысль: ««Отмирание государства», о котором писал Карл Маркс, возможно разве что в обществе с чрезвычайно большой способностью к добровольному объединению, где самоограничение и поведение в рамках установленных норм возникают внутри общества, а не навязываются извне». А.Этциони также настаивает на необходимости приоритета нравственной регуляции общественного поведения: «Все категории социального порядка в той или иной степени полагаются на принуждение (воплощением которого выступают, например, полиция и тюрьмы), прагматические средства (такие, как экономические стимулы, обеспечиваемые государством) и нормативные средства (в частности, обращение к ценностям, нравственному воспитанию). Что отличает одно общество от другого, так это степень использования перечисленных средств. Тоталитарное общество в основном полагается на принуждение, пытаясь регулировать чуть ли не все аспекты поведения человека; авторитарное общество действует аналогичным образом, однако сфера регулирования людских поступков здесь гораздо меньше. Либеральное общество … прибегает в основном к прагматическим средствам. В здоровом коммунитарном обществе порядок в целом обеспечивается за счет нормативных средств (образование, руководство, консенсус, пример сограждан, ведущие ролевые модели, увещевания и, прежде всего, общественная нравственность). В этом смысле социальным порядком здорового общества является порядок нравственный». Неслучайно нравственная регуляция активно применяется в постиндустриальном обществе не только на уровне отдельных индивидов, но и на уровне целых корпораций.

Каким же должен быть человек, способный к нравственной саморегуляции без какого бы то ни было внешнего (административного либо экономического) принуждения? Ключевые добродетели индустриального социума ? исполнительность и пунктуальность ? сдают свои позиции в постиндустриальном обществе. В постиндустриальной корпорации возражения в разумных пределах считаются более ценными, нежели слепое послушание начальству. Пунктуальность же приобретает избирательный, ситуационный характер Иноземцев В.Л. Современное постиндустриальное общество: природа, противоречия, перспективы. - М., 2007. - С. 127. .

Только человек, умеющий находить смысл в собственной жизни, может успешно решать свои практические проблемы. Чарльз Хэнди в работе «Алчущий дух» настаивает: «Капитализм, каких бы успехов он ни достиг, никогда сам по себе не сможет дать исчерпывающего ответа на вопрос «зачем мы живем?». … В конечном счете, нам необходимо новое понимание жизни, отдающее деньгам должное, но не более того. Правительствам не под силу справиться со стихией капитализма. Только мы сами можем поставить ее под контроль. Чтобы рынок стал нашим слугой, а не хозяином, понадобится коллективная воля большинства. Для этого людям надо четко понять, кто они, зачем живут и чего ждут от жизни. К сожалению, это легче сказать, чем сделать, но это необходимо, если мы хотим управлять своей собственной жизнью и нашим обществом». Хэнди предлагает решать смысложизненную проблему через раскрытие внутренних талантов и проявление внутренних убеждений: «развитие личности идет по поступательной от поиска средств к существованию, через ориентацию на внешний мир к ориентации на мир внутренний. Это соответствует теории Маслоу и других ученых, занимающихся психологией развития, и подтверждается опытом жизни значительной части человечества. Если мы хотим управлять своей судьбой, а я утверждаю, что это ? единственный наш выбор, было бы глупо подчинять свои желания моде, продиктованной другими, а именно это и движет первыми двумя категориями людей. Нам следует как можно быстрее настроиться на восприятие жизни, которое в основном определялось бы ориентацией на внутренний мир» [26].

Д.Белл указывает, что раскрытие внутренних талантов в противовес экономической конъюнктуре происходит, прежде всего, в профессиональной сфере постиндустриального общества: «Нормы новой интеллигенции ? нормы профессионализма ? знаменуют отход от господствовавших до сих пор норм экономической выгоды, главного в коммерческой цивилизации фактора». Профессионализм, в качестве аспекта трудолюбия, фактически превратился, на наш взгляд, в главную добродетель постиндустриального общества. «Честь превыше прибыли» ? этот лозунг сегодня используют на практике даже «акулы бизнеса», не говоря уже об устойчивой ориентации многих наемных работников на поддержание своей профессиональной чести и своего профессионального достоинства. Упомянутую ориентацию на внутренние духовные приоритеты в ущерб внешним материальным соблазнам, Рональд Инглегарт не совсем верно обозначил как «постматериалистические ценности» (было бы корректнее назвать их даже не «постматериальными», а «поствещными» ценностями). Инглегарт известен своими масштабными социологическими исследованиями ценностей, проводящимися во многих странах мира. Эти исследования, в частности, показывают, что в странах Запада идет постепенное замещение т.н. «материалистов» т.н. «постматериалистами» ? в связи со сменой поколений в экономически благополучном обществе. Работник нового типа стремится найти в своей работе смысл, а не просто высокую зарплату. «Постматериалистическая» ценностная ориентация проявляется также и в предпочтении наличия достаточного свободного времени всё большему зарабатыванию денег. Интересно отметить, что эта тенденция, начало которой мы сегодня наблюдаем, была предсказана еще К.Марксом в подготовительных рукописях к «Капиталу»: «Рабочие массы должны сами присваивать себе свой прибавочный труд. Когда они начнут это делать ? и когда тем самым свободное время перестанет существовать в антагонистической форме, ? тогда, с одной стороны, мерой необходимого рабочего времени станут потребности общественного индивида, а с другой стороны, развитие общественной производительной силы будет происходить столь быстро, что хотя производство будет рассчитано на богатство всех, свободное время всех возрастет. Ибо действительным богатством является развитая производительная сила всех индивидов. Тогда мерой богатства будет отнюдь уже не рабочее время, а свободное время». И далее: «Сбережение рабочего времени равносильно увеличению свободного времени, то есть времени для полного развития индивида, которое само, в свою очередь, как величайшая производительная сила обратно воздействует на производительную силу труда. С точки зрения непосредственного процесса производства, сбережение рабочего времени можно рассматривать как производство основного капитала, причем этим основным капиталом является сам человек» Орлов В.В. Постиндустриальное общество, кризис, Россия // Новые идеи в философии. Вып. 18. Пермь, 2009. - С. 237..

Таким образом, метатеория постиндустриализма, рассматривая мораль постиндустриального общества, и находя в ходе этого рассмотрения множество интересных фактов, нередко пересекается с метатеорией марксизма, в том числе и в области этики. Однако, следует отметить, что марксистская этическая теория обладает значительным объяснительным потенциалом, в то время как этика постиндустриализма пока еще почти не вышла за рамки простого описания постиндустриальной морали.

2. Биография и творчество Чарльза Хэнди

Чарльз Хэнди родился в 1932 г. в Киллере (Ирландия), в семье известного англиканского священника. Закончив в 1956 г. Оксфорд, Хэнди поступил на службу в Shell International Petroleum и находился там до 1965 г., после чего в течение года работал в Лондоне. В 1967 г. он поступил на международный факультет Слоуновской школы менеджмента при Массачусетском технологическом институте. Он испытывал явное влияние «гуру слоуновской школы», среди которых были Уоррен Бенине и Крис Арджирис, на которых, в свою очередь, сильно повлиял Дуглас Мак-Грегор. После этого Хэнди уже не думал о карьере бизнесмена. Вернувшись в 1968 г. в Великобританию, он стал сотрудником Лондонской школы бизнеса (LBS) и отвечал за организацию слоуновской программы по менеджменту. В 1972 г. он занял в LBS профессорскую кафедру, после чего периодически приезжал туда читать лекции по менеджменту. В период между 1977 и 1981 гг. Хэнди руководил частным семинаром и исследовательским центром в Виндзорском замке. В 1976 г. он опубликовал первую книгу «Осознание организации», содержание которой стало хрестоматийным. К 1993 г. вышло уже четыре издания этой книги. В 80-е гг. Хэнди продолжал публиковать свои работы, в которых писал не только об организационном поведении, но также и о более общих проблемах труда, этики и общества. В 1984 г. появилась, вероятно, его главная книга «Будущее труда», она будет рассмотрена в следующем разделе. Его последние работы - «Век абсурдов», 1989 г. и «Порожний плащ», 1994 - были написаны в популярной манере и предназначались не только для «профессионалов», но и для массового читателя. Благодаря последним книгам, а также журнальным статьям, лекциям, радио- и телепередачам, Чарльз Хэнди превратился в ведущего «гуру» Великобритании по вопросам менеджмента Шелдрейк Дж. Теория менеджмента: от тейлоризма до японизации/Пер. с англ. под ред. В.А.Спивака. - СПб: Питер, 2009. - С. 245..

«The Future of Work» и две последних книги, «The Age of Unreason» и «The Empty Raincoat» были написаны в тот период, когда уровень безработицы был весьма высок (особенно в Великобритании). В послевоенное время индустриальному Западу не угрожала безработица, отравившая жизнь многих людей в период между войнами. Долгий послевоенный экономический бум привел к появлению поколения рабочих, которые не боялись потери работы. Оптимизм в отношении экономической стабильности и прогресса разделялся также экономистами, политиками и промышленниками. Рынок труда с высоким спросом на рабочую силу усиливал позиции профсоюзов, в силу чего менеджмент, в известном смысле, вынужден был занять оборонительную позицию. Теоретики менеджмента разделяли этот оптимизм, считая, что полная занятость будет обеспечиваться и впредь. В такой ситуации техника менеджмента была призвана служить скорее целям убеждения, чем принуждения. Маслоу, Херцберг, Мак-Грегор и его коллеги были сторонниками мягкого управленческого подхода, при котором вовлечение должно было достигаться путем обеспечения возможности развития личности. Даже Браверман, исходивший из идеи постепенной деградации труда, не предсказывал коллапса труда. Впрочем, через некоторое время стали появляться (во всяком случае, в Великобритании) первые признаки того, что послевоенный бум не будет бесконечно долгим. Примером этого может служить экономическая политика «стой-иди», т. е. попеременного сдерживания и стимулирования деловой активности, проводившаяся правительством консерваторов в пятидесятые годы. Как пишут Викерстаф и Шелдрейк, «к концу этого десятилетия многие стали считать, что «стой-иди» и прочие тактические приемы, определявшиеся финансовой политикой и призванные поддерживать платежный баланс, ведут к снижению притока инвестиции, к снижению роста производительности труда и темпов экономического развития, к общему снижению конкурентоспособности британской экономики и к постепенному росту внутренних противоречий».

В 60-70-е гг. британское правительство пыталось сохранить послевоенный политический консенсус, для которого полная занятость имела очень большое значение. Господствовавший в этот период экономический традиционализм черпал свои идеи из работ Кейнса и видел свою задачу (во всяком случае, на уровне политической риторики) в поддержании экономических потребностей как средстве борьбы с безработицей. Разумеется, всем было понятно, что подобная политика связана с большими инфляционными рисками, однако правительство считало их меньшим злом, чем безработица. Тем не менее, низкие по сравнению с конкурентами экономические показатели Великобритании начали не на шутку тревожить правительство. Так, например, в период между 1960 и 1976 гг. британская доля в мировом экспорте производственных товаров сократилась практически вдвое. В то же время явление "стагфляции", при которой низкие темны роста сопровождаются ростом инфляции, рано или поздно приводит к гиперинфляции и крайне негативным социальным последствиям, которые обычно ассоциируются с денежным крахом. И без того сложная ситуация серьезно обострилась скачком цен на нефть, вызванным арабо-израильской войной 1973 г. Увеличение цен на нефть в четыре раза больно ударило по тем отраслям экономики, которые зависели от поставок импортной нефти. Хотя со временем Великобритания могла воспользоваться существенными ресурсами нефти Северного моря, хрупкой экономике страны был нанесен существенный ущерб. Безработица в 1975 г. составляла 4%, а к 1978 г. превысила 6%. В то же самое время инфляция стала заботить правительство куда сильнее, чем проблемы занятости. Достигнув в 1975 г. пикового значения свыше 24%, к 1978 г. инфляция снизилась до 8%, однако в 1980 г. вновь стала расти и достигла 18%. Правительство консерваторов, пришедшее к власти в 1979 г., сконцентрировалось па проблеме инфляции, совершенно оставив без внимания проблему безработицы. Безработица выросла с 5% в 1979 до 13,5% в 1985 г. Хотя в начале восьмидесятых рост безработицы стал замедляться, о полной занятости теперь не приходилось и мечтать. Как писал Хэнди, «на вопрос «возможна ли полная занятость?» можно уверенно ответить: «Только не при нашей жизни».

3. Чарльз Хэнди и будущее труда

В 70-с гг. начала складываться новая глобальная экономика, при которой быстрый обмен товаров, услуг и информации стал происходить уже за пределами национальных границ. Этому феномену способствовало стремительное техническое перевооружение, которое, помимо прочего, разрушало сложившиеся к этому времени основные модели и стереотипы трудового поведения. Вскоре все показатели, которые определяли уровень труда и трудовой жизни, стали восприниматься как избыточные, предприятия то и дело закрывались, и потеря работы стала обычным делом. Хотя появлялись и новые рабочие места, они не могли восполнить этой убыли. Хэнди описывает эту ситуацию так:

«В семидесятые годы привычная картина трудовой жизни стала меняться. Крупные организации, которые в течение рабочей недели становились подлинным домом для большого количества людей, стали приходить в упадок. Многие знаменитые имена из нашего славного индустриального прошлого исчезли навсегда. Изменились не только имена на вывесках на Хай-Стрит, изменилась и жизнь тех, кто носил эти имена. Былая традиция, в соответствии с которой мужчина ходил на работу для того, чтобы содержать свою семью, стала статистической редкостью, - к концу десятилетия этому стереотипу отвечало только 14% семей. «Застойная безработица», «молодежная безработица» и «излишек» стали хорошо знакомыми словами, звучащими во всех социальных группах. Устроиться на те или иные места стало сложно, и понятие «работа» получило новый смысл, кроме традиционного «занятость на полный рабочий день». Такие понятия, как вторая и третья работа, теневая и неофициальная экономика, стали столь же привычными, как чип или видео. Старые стереотипы разрушались; им на смену приходили новые Хэнди Ч. «Будущее крупных корпораций и мелкого бизнеса». - М., «Альпина Бизнес Букс», 2008. - С. 115..

Если это так, если обычные модели трудового поведения, формировавшиеся с девятнадцатого столетия, действительно стали исчезать, то, что появилось взамен? Согласно Хэнди, появилось много нового. Прежде всего, изменился сам смысл слова «работа», означавшего прежде оплачиваемый наемный труд в организации. Через некоторое время феминистки вполне обоснованно предъявили претензию на то, чтобы домашние занятия женщин также назывались работой, пусть и «задаром». Во-вторых, возникновение частичной занятости, работ по контракту, временных и "случайных" работ побуждало людей устраиваться сразу в нескольких местах, что позволяло им получать больший суммарный доход. В-третьих, развитие волонтерской работы, особенно для лиц пожилого возраста, свидетельствовало о возможности трудовой активности, не подкрепляемой материальным вознаграждением. Хэнди суммирует все это так: «Существует несколько форм работы. Мы можем выделить три их вида:

1. оплачиваемая работа на какой-то должности, включая самостоятельную занятость, в течение всего рабочего дня.

2. дополнительная работа, которую мы делаем «на стороне», желая получить дополнительный доход, который может декларироваться или не декларироваться (в налоговой декларации).

3. работа даром, т. е. вся совершаемая бесплатно работа в теневой экономике и работа волонтеров».

Если быть кратким, то тезис Хэнди состоял в том, что в будущем человек не сможет удовлетворить всех или даже большинства своих экономических, социальных и статусных потребностей, полагаясь только на одну пожизненную работу. Вместо этого люди будут вынуждены «использовать целый пакет занятий и взаимоотношений, каждое из которых будет вносить свой вклад в осуществление наших жизненных и производственных потребностей». «Пакетный» подход не только даст дополнительные возможности, но и вызывает некоторые проблемы. Молодой, хорошо образованный индивид, обладающий умением переключаться и не связанный обязательствами, с готовностью примет подобный стиль работы. Равным образом, пожилой человек, получающий неплохую пенсию, имеющий взрослых детей и не связанный с ипотекой, также будет рад подобной возможности. Но что будет делать в этой ситуации малообразованный человек с ограниченными способностями и значительными расходами и обязанностями? Не станет ли для него пакетный принцип причиной постоянной тревоги? Хэнди согласен с тем, что реализация подобного подхода сопряжена с определенными трудностями. В качестве иллюстрации он использует феномен «японского дрейфа», оборотную сторону японской индустрии, которая не подпадает под категорию пожизненного найма. Он пишет: «Существует миф о том, что в Японии каждому гарантировано пожизненное трудоустройство. Это не так... Истина состоит в том, что крупные японские организации держатся на плаву благодаря небольшим субподрядчикам... Япония - страна малых частных предприятий, где используется дешевый рабочий труд и где нет пожизненного найма... В Японии также имеется небольшая армия «самозанятых», к числу которых относится и группа, эвфемистически именуемая «неоплачиваемыми надомными работниками», т. е. группа неработающих членов семьи, помогающих работающему мужчине. Сокращение рабочего времени самозанятых работников или работников фирм-субподрядчиков незаметно извне. В контрактах у 8% лиц, работающих на подобных малых предприятиях, нет даже упоминания о продолжительности рабочего дня. Неполная занятость и безработица - не совсем одно и то же.

Исходя из растущего влияния японских подходов на британскую теорию менеджмента, Хэнди предвидит ситуацию, при которой в Великобритании также возникнет нечто подобное. Крупные организации передают ряд функций подрядчикам, многие из которых являются мелкими фирмами. Организации все чаще прибегают не к обычным формам найма на полный рабочий день, а к заключению временных контрактов и использованию работников в течение части рабочего дня («занятость на неполный рабочий день»). Вследствие этого появились «центр и периферия». Работники, относящиеся к центру, получают достаточно высокую зарплату, работают в хороших условиях, имеют гарантию занятости и пенсию по выслуге лет. Периферийные же работники получают существенно меньшую зарплату, работают в худших условиях, не имеют практически никакой гарантии занятости и права на пенсию. Хэнди считает «японский дрейф» серьезной угрозой социальному согласию, поскольку развитие такой двухуровневой структуры найма неизбежно приведет к расколу между теми, кому посчастливилось получить полную занятость, и всеми остальными работниками.

Мы зафиксированы, и как народ, и как личности, системой занятости. Труд понимается нами как работа по найму. Такая работа приносит нам деньги, она же является основой для обретения нами некого статуса и самоидентифнкации. По этой причине мы изо всех сил держимся за нее, измеряем ею свои успехи, связываем с ней все свои ожидания, как в отношении себя, так и в отношении своей страны; мы не мыслим без нее своего будущего. Ирония состоит в том, что, тем не менее, мы относимся к ней негативно, поскольку наше индивидуалистическое начало, в полном соответствии с теорией Маркса, противится подобной продаже нами самих себя и своего времени.

Этот парадокс игнорируется большинством теоретиков, хотя такие мыслители, как Маслоу, Шумахер и, разумеется, Браверман, осознавали сложность и неудовлетворительность отношении найма. Хэнди придерживается позиции, в соответствии с которой организации или корпорации, ставшие более или менее серьезными институтами индустриального общества, начинают ослабевать. Эра, когда такие люди, как Генри Форд, могли работать наиболее эффективно, концентрируя все производственные возможности на одной площадке, быстро сменилась эпохой аморфности и расплывчатости предприятий. Хорошо оплачиваемые, обеспечивающие занятость работы теперь не гарантированы даже для меньшинства работников. В будущем, куда большую роль будут играть кратковременные работы, способствующие развитию пакетного подхода и требующие от индивида гибкости, прагматизма и, желательно, разносторонности. Некогда жесткое разграничение между работой и досугом, возникшее в начале промышленной революции, станет более расплывчатым.

Основным следствием этого, считает Хэнди, станет неизбежное изменение сути образования и образовательной системы. Британский подход к образованию и обучению в данном случае придется изменить. Базовое образование и профессиональное обучение старого образца как подготовка к сорокалетней рабочей жизни уже считается излишней. Минуло время, когда человек сначала получал образование, затем отдавал остаток активной жизни работе. Новая система образования должна развиваться в направлении, которое способствует большей включенности и большей широте образования, удобного для всех. Хэнди пишет:

Если действующие организации будут нуждаться во все более интеллигентных людях, если карьеры станут более динамичными, и, прежде всего, если большее количество людей будет стремиться к большей независимости, тогда образование станет самым важным вложением в собственную судьбу, которое только может сделать человек. Но это будет уже не то образование, которое получило большинство из нас, ... при этом, чем раньше мы откажемся от принятой ныне британской идеи образования, тем лучше. Образование требует обновления.

Разумеется, Хэнди прекрасно понимает, что сказать легче, чем сделать, и для того, чтобы люди изъявили готовность учиться всю свою жизнь, они должны существенно пересмотреть свои нынешние позиции. На деле, для этого каждый индивид и общество в целом должны понять, что мир труда кардинально изменился и возврата к прошлому больше не будет. Тем не менее, несмотря на очевидные опасности, проблемы и затруднения, Хэнди смотрит в будущее с оптимизмом. Он считает, что новое пространство труда само генерирует возможность подобного выбора, который был немыслим при прежних формах рабочей жизни. Возможно, скачкообразные изменения будут способствовать освобождению индивидов от ограничений, налагаемых на них организационной жизнью, позволяя «большему количеству людей раньше становиться самими собой».

Ликвидация труда - это реально идущий процесс, который, вероятно, будет лишь ускоряться. Согласно независимым экономическим прогнозам, в каждой из трех ведущих индустриальных стран Западной Европы развитие автоматизации производства приведет за десять ближайших лет к сокращению количества рабочих мест на 4-5 млн... В контексте нынешнего кризиса и технологической революции восстановить полную занятость благодаря экономическому росту совершено невозможно... Мы являемся свидетелями становления общества, основанного на массовой безработице. Оно включает, с одной стороны, растущую массу постоянных безработных, с другой, - аристократию работников, состоящих в штате, между которыми находится пролетариат временных работников, выполняющих самые неквалифицированные и тяжелые работы.

Заключение

Таким образом, на основании вышеизложенного, сделаем следующие выводы:

Если посмотреть на поставщиков, с которыми работают крупные компании, то среди них можно обнаружить тех, кого принято относить к малому бизнесу и называть индивидуальными предпринимателями.

Все это примеры существования «слонов» - компаний крупного бизнеса, и «блох» - людей, которые работают сами на себя, иногда сотрудничая с этими самыми «слонами».

Слон и блоха - странная метафора, предложенная автором книги, авторитетнейшим ученым и одним из выдающихся мыслителей в области экономики и бизнеса Чарльзом Хэнди. Его книга - новый взгляд на то, что происходит, куда движется капиталистическое общество, как меняется жизнь людей, в нем живущих. А если точнее, то, - какие пути лежат перед теми, кто желает быть конкурентоспособным и при этом сохранить гармонию с самим собой и с окружающим миром.

Кто-то скажет, что в России пока что не тот капитализм, как на Западе. Возможно и так, но вероятность того, что история, которая сейчас «творится» там, очень скоро повторится у нас, велика. Посему ее лучше изучать, чем игнорировать.

В Великобритании около 90% всех предприятий состоят менее чем из пяти человек, а 67% - из одного человека. На Западе, и особенно в Европе, люди все чаще выбирают самостоятельность, свободу и независимость. И, конечно же, ответственность.

В России принято думать, что русские ленивы и не желают сами отвечать за свою жизнь. Может быть, так было, но новые поколения - совсем другие, они активны, в них уже достаточно сильно чувствуется предпринимательская жилка. И чем дальше, тем сильнее будет проявляться эта тенденция.

«Портфельная» жизнь, о которой говорит Хэнди (то есть жизнь человека, по своему выбору формирующего свой собственный «портфель» работ, которые он считает ценными, полезными и интересными для себя, и, надо заметить, не обязательно оплачиваемыми), имеет и свои преимущества, и свои недостатки. Но если тот, кто выбрал для себя такой сценарий, адаптируется, он уже никогда не откажется поменять его на что-то другое. Хотя есть и примеры удачного сочетания разных концепций. Одна моя знакомая, например, рассказала про своего приятеля, который работает управляющим одним из ресторанов McDonalds во Франции, а после работы идет играть в свою же рок-группу и даже выступает и ездит иногда на какие-то гастроли по стране.

Концепция традиционной «работы» постепенно меняется, и, возможно, скоро мы придем к новому пониманию данного слова, как, например, его описывает Чарльз Хэнди. И, быть может, это новое понимание изменит жизнь многих из нас, потому что за бесконечной гонкой за все большими деньгами есть что-то еще, что мы привыкли задвигать на задний план. В конце концов, счастливый человек, наверное, тот, кто умеет сохранять баланс между разными важными для него вещами и получать при этом удовольствие от жизни.

Последние работы Хэнди отражают растущую тревогу, обусловленную стремительными социальными и техническими изменениями, глобализацией и высоким уровнем безработицы. В 80-90 гг. оптимистическое видение экономических целей и личных перспектив стало постепенно уступать место сомнениям. Рост "деклассированного" класса внес изменения в структуру общества. Качество рабочей жизни падает, но мере того, как большинство новых работ не обеспечивает ощущения собственного достоинства, защищенности и уровня оплаты, необходимого для процветания личности. В теории менеджмента положение о том, что организация, использующая наемный труд, может служить средоточием общественной и (или) личной идентификации, становится все более сомнительным. Хэнди попытался проанализировать возможности, опасности и вероятные социальные аспекты зарождающегося постиндустриального общества.

Список литературы

1. Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. - М., 2009. - 609 с.

2. Инглегарт Р. Модернизация и постмодернизация//Новая постиндустриальная волна на Западе. - М., 2008. - 467 с.

3. Иноземцев В.Л. Современное постиндустриальное общество: природа, противоречия, перспективы. - М., 2007. - 458 с.

4. Орлов В.В. Постиндустриальное общество, кризис, Россия // Новые идеи в философии. Вып. 18. Пермь, 2009. - 544 с.

5. Хэнди Ч. «Будущее крупных корпораций и мелкого бизнеса». - М., «Альпина Бизнес Букс», 2008. - 204 с.

6. Шелдрейк Дж. Теория менеджмента: от тейлоризма до японизации/Пер. с англ. под ред. В.А.Спивака. - СПб: Питер, 2009. - 640 с.

Приложение

Контрольный тест по теме реферата

1. Чарльз Хэнди - это:

A. американский политик

B. английский теоретик менеджмента

C. итальянский теоретик менеджмента

2. Сотрудником какой школы бизнеса был Ч. Хэнди в 1968 году:

A. Парижской

B. Римской

C. Нью-Ойрксой

D. Гарвардской

E. Лондонской

3. В одной из своих работ Ч. Хэнди писал: «Капитализм, каких бы успехов он ни достиг, никогда сам по себе не сможет дать исчерпывающего ответа на вопрос «зачем мы живем?» Назовите эту работу________________________________________________

4. Какая школа оказала влияние на взгляды Ч. Хэнди в области менеджмента:

A. «слоуновская школа»

B. «школа человеческих отношений»

5. В период между 1977 и 1981 гг. Хэнди руководил частным семинаром и исследовательским центром в ___________________ замке?

6. Расставьте в хронологическом порядке следующие труды Ч. Хэнди:

A. «Порожний плащ»

B. «Осознание организации»

C. «Век абсурдов»

7. Что отвечал Ч. Хэнди на вопрос: «Возможно ли полная занятость?»_________________

____________________________________________________________

8. Отметьте три вида работы, которые выделяет Ч Хэнди:

A. работа даром

B. работа на государственном предприятии

C. оплачиваемая работа

D. частный бизнес

E. дополнительная работа

9. Что такое «портфельная жизнь», по опрелелению Ч.Хэнди:__________________________________________________________

10. В своих последних трудах Ч. Хэнди попытался проанализировать возможности, опасности и вероятные социальные аспекты зарождающегося:

A. индустриального общества

B. постиндустриального общества

Ответы:

1. Английский теоретик менеджмента

2. Лондонской

3. «Алчущий дух»

4. Слоуновская школа

5. Виндзорском замке

6. «Осознание организации», «Век абсурдов», «Порожний плащ»

7. «Только не при нашей жизни».

8. Оплачиваемая работа; дополнительная работа; работа даром

9. «Портфельная» жизнь - это есть жизнь человека, по своему выбору формирующего свой собственный «портфель» работ, которые он считает ценными, полезными и интересными для себя, и не обязательно оплачиваемыми.