Мифологические и фольклорные компоненты в современной фэнтези (Ш. Идиатуллин "Прошедшее время")

Размещено на http://www.allbest.ru/

Мифологические и фольклорные компоненты в современной фэнтези (Ш. Идиатуллин "Прошедшее время")

В статье рассматриваются особенности современного романа, выявляются компоненты внутренней структуры на конкретном материале - произведении Ш. Идиатуллина «Последнее время» (2020). В ходе анализа выделяются ведущие приемы жанра фэнтези, в котором мифологический и фольклорный компоненты являются структурообразующими. Показывается своеобразие созданной писателем картины мира, описаны использованные мотивы, ключевые слова, приемы организации образной системы. Результаты могут быть использованы при дальнейшей разработке типологии романа, выявлении тенденций развития современного литературного процесса; внедрены в качестве основы анализа при изучении творчества конкретного автора. Основные методы - типологический, сравнительно-исторический, компаративистский.

Ключевые слова: фэнтези, современная литература, мотив, мифологема, герой, ключевое слово, Ш. Идиатуллин.

T.M. Kolyadich

MYTHOLOGICAL AND FOLKLORE COMPONENTS IN MODERN FANTASY ("THE LAST TIME” BY Sh. IDIATULLIN)

The article explores the features of a modem novel, identifies the components of its internal structure by the example of Sh. Idiatullin's novel "The Last Time" (2020). The analysis highlights the leading techniques of the fantasy genre, in which mythological and folklore components are structure-forming. The author of the article shows the originality of the picture of the world created by the writer, the use of motifs, keywords, and methods of organizing the image system. The results can be used in the further development of the typology of the novel, in the identification of development trends in the modern literary process; can be introduced as a basis for analysis in the study of the work of a particular author. The main methods are typological, comparative-historical, and comparative.

Keywords: fantasy, modern literature, motif, mythologeme, hero, keyword, Sh. Idiatullin. фэнтези современная литература мотив идиатуллин

Современная литература стала разнообразнее в тематическом и жанровом плане. Основная причина, на наш взгляд, заключается в том, что писатели активно используют элементы разных структур, допускают соединение реалистического и условного повествований, словом, речь идет о сознательном обновлении сложившихся форм или об откровенном авторском эксперименте. При этом постоянное обращение к фантастическому дискурсу не случайно, подобные произведения всегда привлекают читателей, кроме того, они позволяют отразить наше непростое турбулентное время. Не стоит исключать и коммерческий фактор [6].

Актуальность статьи состоит в необходимости определить своеобразие современного жанра фэнтези, практически не ставшего пока объектом исследовательской рефлексии. Отметим лишь немногочисленные работы А. Татаринова [11], Я. Солдаткиной [10], М. Черняк [13], Ю. Щербининой. [14].

Принимая фантастическое направление как самодостаточное, целесообразно выделить в нем в качестве основных составляющих альтернативную фантастику, фэнтези, научную фантастику, антиутопию, городское фэнтези, космическую фантастику (включая космическую оперу), киберпанк, социальную фантастику [15]. Это деление, конечно, условное, для издательской политики; важно описать доминантные свойства жанра после установления его типологических признаков в произведениях, значимых в конкретном временном контексте. Выявив использованные приемы, можнот сделать вывод о принципах организации жанровых образований. Такова задача статьи, связанная с определением типологических особенностей жанра фэнтези на примере романа Ш. Идиатуллина «Последнее время» (2020).

Настоящее обращение к творчеству писателя не случайно, он не только является активным участником литературного процесса, лауреатом и номинантом различных премий, но и автором различных по форме фантастических произведений: «СССР» (2010); дилогия «Убыр» (2012) и «Убыр. Никто не умрёт» (2013); «Тубагач» (2018). В соответствии со сказанным цель статьи определяется следующим образом: выявить особенности современного фэнтези, одной из художественных структур, воплощенных в творчестве писателя.

Ряд исследователей выделяют русское фэнтези как самостоятельный жанр внутри романной парадигмы. Правда, в настоящее время отмечаются разные точки зрения в его оценке, разночтения начинаются с написания. Р. Арбитман справедливо указывал на то, что написание делается по принципу аналогии. В связи с особым отношением к фантастике в советской литературе бытование российских фэнтези исследователь справедливо относил к концу восьмидесятых годов (О. Авраменко, В. Арчер, Л. Кудрявцев, Н. Перумов, Е. Хаецкая). Первой успешной попыткой отечественного жанра фэнтези Р. Арбитман считает произведения М. Успенского, выделяя цикл о Жихаре [1, с. 412].

Добавим, что испытание временем выдерживают не все книги. В XXI в. привлекли внимание читателей и критиков произведения Н. Богатыревой «Кадын» (2015), А. Рубанова «Финист - ясный сокол» (2019). Они были отмечены премиями «Студенческий Букер» и «Ясная Поляна».

Кроме того, отечественное фэнтези не стало объектом подробной исследовательской рефлексии. В настоящее время полный библиографический список произведений, относящихся к этому жанру, не составлен, существуют только отдельные попытки его создать. В этом отношении необходимо отметить буквально подвижническую деятельность Е. Харитонова [16] и назвать ряд содержательных работ. [8].

В качестве базовой основы мы привлекаем концепцию Ю.Лотмана о семиосфере, семиотическом пространстве, формирующем необходимую предпосылку для осуществления коммуникаций. Она позволяет обозначить описываемую автором картину мира, отличающуюся в фэнтези рядом особенностей [7]. Поскольку основное внимание обращено на структуру произведения, отметим одно из основных свойств фэнтези. Устройство романа определяется мотивом путешествия, устанавливающего не только коммуникативные связи, но и основной конфликт, и расстановку действующих лиц.

Отмеченная нами схема устройства произведения на основе мотива путешествия характерна, в частности, для фольклорного повествования: герой отправляется в путь, чтобы добыть искомый предмет, заручиться расположением красавицы, показать свои богатырские качества. В прологе романа говорится о том, что герои отправляются в путь, но вначале их цель не ясна, автором задается интрига, и цель путешествия проясняется в ходе развития действия. Именно в «колдовскую», «запретную» землю устремляются герои, завоевание земли и становится конечной целью. «Путь героя в иное царство является завоеванием иного пространства, освоением «чужого», превращением «чужого» в «свое», - справедливо отмечает исследователь. [7, с. 149].

Попасть в условный мир и завладеть его свойствами можно только с помощью особого специфического предмета (цветка трехсмертника) или пограничного героя, имеющего среди своих предков колдуна. Сохраняя свойства особого мира, цветок обладает множественными возможностями: открывает проход (как ключ), наделяет чудесными свойствами (освобождает от власти чуждого пространства): «Посади особое семя в земле обета руками местной грешницы, вырастет цветок, корень которого позволит любому войти в эту землю и подчинить ее людей» [7, с. 89-90]. Цветок не только становится пропуском в землю, где «люди не болеют», получают хорошие урожаи, обладают уникальными знаниями. Он обладает магическими свойствами, его сок необходим «для очистки воды и еды» [4, с. 128].

Чужеземцам не удается завладеть цветком, против них выступает герой-попаданец, которого засылают в землю колдунов с той же целью. Соединяя элементы фольклорного и фантастического произведений, Ш. Идиатуллин меняет функцию героя, становящегося из антагониста спасителем. В романе герой проходит своеобразный обряд инициации, соединившись со знахаркой Сылвикой. Использование инициальных формул волшебной сказки позволяет прояснить и дополнить его характеристику.

Чтобы очутиться в ином пространстве, героям приходится преодолеть препятствие, попасть на тайный лайвуй. Автор последовательно обозначает переход через границу. «Чужая земля от деревьев и до самых его ног полыхала зеленым и коричневым... А небо над землей и деревьями полыхало убийственно белым, хотя оставалось темно-синим. Словно удалось увидеть ослепительно снежную основу толстого темного ковра из главного йорта» [4, с. 11] Ситуация подчеркивается повтором и колористикой (в том числе цветовым определением), придающими повествованию визуальную объемность. Традиционно в фольклоре «внутренне, замкнутое, защищающее пространство противопоставляется внешнему, разомкнутому, враждебному» [5, с. 21].

Ключевое слово «земля» архетипического и атрибутивного свойства. Она маркирует разные миры и одновременно, как и в фольклоре, дарует герою силу, наделяет его волшебными способностями, кормит, содержит, любит. Разрушение связей, нарушение обрядов, законов племени означает конец мира, «земля опрокидывается», «почти не слушается», отвергает людей [4, с. 295]. Тогда героям приходится покидать обустроенный мир.

Два мира разделяет река, упоминаются Заальдожский, Альдожский каналы, Заповедный остров. Граница обозначается традиционно, в обрядах и песнях жителей говорится, что необходимо «переплыть Юл», «подняться на гору», «углубиться в северный лес». Запреты и правила являются обязательными для членов рода: «В Смертной роще по прямой не ходят» [4, с. 228]. «Роща услышит - беда будет» [4, с. 4]. Нарушение предписаний влечет за собой смерть или увечье.

Сам переход, точнее падение и приземление в иную реальность происходит особенным образом, отмечается, что героиня кувыркнулась, закрутилась, «перекинулась из пламени», ее вода «как будто смыла и создала заново» [4, с. 353]. Перечисление усиливает повествовательную динамику, «огонь» и «вода» выступают символами перехода.

Открыть дорогу можно кровью, то есть необходимо принести жертву, и тогда герой входит в чужую землю или восстанавливает прошлые отношения. «Без жертвы ни недели, значит, ни жизни, ни обета», - замечает автор [5, с. 299].

Подробно описывая место действия, автор размещает его в традиционных локусах, в нашем случае это «лес», «Заповедный остров», «луг», пастбища. Разные «ялы» существуют в своих пространствах, говорится, что хотя они «той же крови, тех же правил и обета» [4, с. 371]. В центре системы находится возвышенное место. «Небо было всегда, земля под ним была всегда, не всегда рос лес и поля, и всегда на земле жили мары. А Патор-утес стоял не всегда, он возник когда-то, не как часть мира, который всегда, а как человек, который временно» [5, с. 242]. Постоянство и надежность местообитания подчеркиваются повтором. Как отмечал в свое время М. Элиаде, на вершину горы проецируется «привилигированная наша территория» [15, с. 26]. В нашем случае таковым становится место, где живет племя мар.

Особую роль в мироустройстве играют деревья. В романе они являются сакральным элементом и одновременно средством перемещения в иное пространство. Поэтому и воспринимаются как единое целое бытия: «Деревья. Выросшие из семян одного прародителя, по сути представляли собой одно и то же дерево» [4, с. 192].

В обозначенном месте в соответствии с устройством фэнтези пространство делится на дневное и ночное, в них обитают люди и мары. Земли шестипалых отличаются своими особенностями, здесь «болеют почти все, потому что живут в грязных каменных пещерах без земли, неба и смысла» [4, с. 223].

Выбор автором названий для племен, живущих на колдовской земле, нельзя назвать случайным. Мары - древнее наименование мифологического существа мары или моры, «Хозяина Низов», воплощения смерти. Мара также воспринимается как сниженный образ богини Мокоши. Племена именуются в зависимости от их тотемного животного, обозначаются земли Гусей, Перепелов и Сов; встречаются мары - заречные, лесные и нагорные - «роды, идущие от разных матерей», хотя «все мары были людьми той же крови, тех же правил и того же обета» [4, с. 371]. В ряде случаев прямое именование отсутствует, медведь обозначается как «бурый».

Образная система романа своеобразна.

В соответствии с авторской концепцией, обозначенной в названии и развивающейся в виде лейтмотивов в основном повествовании, в мифологический план вводятся персонажи, через которые показывается вневременное. Они и становятся мифологемами - персонифицированными воплощениями мифологических мотивов.

Мифологическая модель предполагает наличие повторяющихся персонажей - молодого героя (младенца), мудрого старца или женщины. оборотня, тайного врага. Подобные образы находим в виде архетипов у К. Юнга. Анализируя их, Д. Кэмпбелл отмечает подобный состав персонажей как устойчивый набор элементов мотива путешествия.

В прологе упоминаются «рыжие люди», которые впоследствии оказываются жителями земли колдунов. Известно, что рыжий цвет считается разновидностью красного и связывается с инаковостью. Отметим, что значения красного многообразны и, порой, противоречивы [7, с. 265]. Красный считается мистическим, таинственным цветом, прежде всего, ассоциируется с кровью и огнём. Особенность введения фантастического компонента в том, что визуальная составляющая романа все же не предполагает подробного обозначения цветовой колористики. Указания на цвет номинативного значения и обозначают другой мир, где живут особенные люди: они способны летать, ходить по воде, не замачивая одежду. «Мы живем на земле, которая приняла наш обет», - замечает персонаж [7, с. 295].

Жизнедеятельностью племени управляют матери и старец, наделенные функциями создания и управления родом. Старец способен переродится несколько раз, чтобы продолжать исполнять свою роль. После совершения обряда перехода он заявляет: «Я волшбун - старец, всеобщий отец и дед, двухсотлетний старик в коже и мышцах тридцатилетнего» [7, с. 418]. «Последнюю луну» он выполняет свои функции, далее собирается жить как обычный человек. В соответствии с его поведением определяются и дальнейшие события; его перерождение, а не уход в мир иной означает войну.

Именно старец настаивает на уходе своего племени - «земля нас гонит», «наступило последнее время для нашего союза с этой землей» [7, с. 429]. Чтобы спасти племя, он вызывает огонь на себя и погибает, одновременно убив врагов - «кольцо негасимого пламени с ревом разошлось от него во все стороны» [5, с. 471]. Тогда земли и становятся свободными, в них приходят новые люди, сменив племена маары. Авторская космогония традиционна, в структуре романа встречаются мифы о рождении, космогонический и эсхатологический.

В обобщенный образный ряд, имеющий символическое значение, входят и природные явления («земля», «небо»). Они воспринимаются как живые существа: «Один целует землю, срывая с нее цветок, но не мучая, другой берет ее в жены, мнет ее и оплодотворяет, чтобы была доброй, мягкой, тучной, корила, ласкала и одевала» [7, с. 304]. К земле и небу обращаются ради защиты. Отметим ритуальные формулы благопожелания: «Слава небу, все благополучно»; «Неба и воды твоей земле»; «Нежности неба и щедрости земли тебе» [5, с. 290, 291, 188]. Именно земля решает, что будет, кто останется на ней, кто погибнет, если она устанет: «Говорят, всякая земля может изгнать надоевший ей народ, но вместо него должна принять новый». И тогда «для пришлого и вода снова станет сладкой, и земля плодоносной» [5, с. 180].

Преобразования, перемены осуществляются с помощью стихий: «Молния снова выжгла мир», небо превратила «в ревущую пустоту без дна, цвета и границ» [7, с. 433, 457]. Для жителей племени мары молния является оружием, ее можно превратить в огонь [7, с. 460]. Так соединяются разные явления. Перемены обозначают ключевые слова «огонь», «вода», «кровь», «дерево», выступающие в качестве постоянных мифологем и образующих условный (мифологический план). «Огонь выжигает все лишнее, зола затирает, вода смывает» [7, с. 303]. Упоминание «негасимого огня» не случайно, оно связано с нарушением обета, что и приводит к переменам.

Заключение

Ш. Идиатуллин тщательно и последовательно организует повествование по классической схеме романа, активно используя разные компоненты. Сюжетная структура произведения строится на архетипическом мотиве «квеста», опасного путешествия. Анализ показал, что особую роль в повествовании играют ключевые слова. Наряду с традиционными мифологическими и фольклорными элементами (дерево, земля, мир) они образуют особое текстовое пространство. Многоплановую смысловую нагрузку выполняют «вечные образы», выступающие в качестве разновидности образа-символа.

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

1. 1.Арбитман Р.Э. Субъективный словарь научной фантастики. М .: Время, 2018. 480 с.

2. Гусарова А.Д. Миры русского фэнтези в реальности девяностых. ПЕТГУ. 2018.

3. Ефимова-Залекер Е.С. Русский устный мифологический рассказ: пространство, время, человек. М.: Флинта, 2019. 208 с.

4. Идиатуллин Ш. Последнее время. М., Изд-во АСТ: Под ред. Елены Шубиной, 2020. 478 с.

5. Ковтун, Е.Н. Типы и функции художественной условности в европейской литературе первой половины XX века. Автореферат дис. ... доктора филологических наук. М,, 2000.

6. Ф.С. Колядич Т.М. Медиастратегии современной российской прозы. Механизмы формирования читательского спроса. М.: ЛЕНИАД, 2017. 500 с.

7. Д. Кэмбелл. Тысячеликий герой. СПБ, Питер, 2020.352 с.

8. Лотман Ю. М. Семиосфера и проблема сюжета // Внутри мыслящих миров. СПб., 2016. 448 с.

9. Пастуро М. Ред. История цвета. М .: НЛО, 2019. 160 с.

10. Солдаткина, Я.В. Современная литература: современные тенденции в русской литературе и журналистике. М .: Московский государственный педагогический университет, 2015. 250 с.

11. Татаринов А. Пути новейшей прозы: Учебник. Разрешение. М .: КРЕМЕНЬ: Наука, 2017. 248 с.

12. Фоглер К. Путешествие писателя. Мифологические структуры в литературе и кино. М., Альпина научнопопулярная, 2019. 608 с.

13. Черняк М. Проза цифровой эпохи. Москва: ФЛИНТ: 2019. 328 с.

14. Щербинина Ю. Достаточно слов. Феномен языка современной русской прозы. М., Эсмо, 2017. 450 с.

15. Элиаде М. Аспекты мифа. М., 2001, 2010. 256 с.

16. Харитонов Е. Фантастиковедение - кто есть кто (Биобиблиографический справочник). https://bookscafe.net/ read/haritonov_evgeniy-fantastikovedenie_kto_est_kto_biobibUograficheskiy_spravochnik-33034.html#p2

REFERENCES

1. Arbitman R.E. Subyektivniy slovar nauchnoy fantastiki [Subjective Dictionary of Science Fiction]. Moscow: Vremya, 2018. 480 p. (In Russian).

2. Gusarova A.D. Miri russkogo fentezi v realnosti devyanostih [Worlds of Russian fantasy in the reality of the nineties]. PETSU. 2018. (In Russian).

3. Efimova-Zaleker E.S. Russkiy ustniy mifilogicheskiy rasskaz: prostranstvo, vremya, chelovek [Russian oral mythological story: space, time, man]. Moscow: Flint, 2019. 208 p. (In Russian).

4. Idiatullin Sh. Poslednee vremya [Recently]. M., AST Publishing House: Ed. Elena Shubina, 2020. 478 p. (In Russian).

5. Kovtun, E.N. Tipi i funkcii hudozestvennoy uslovnosti v evropeyskoy literature pervoy polovini XX veka [Types and functions of artistic conventions in European literature of the first half of the XX century. Abstract of the dis. ... Doctor of Philological Sciences. M., 2000. (In Russian).

6. Kolyadich T.M. Mediastrategii sovremennoy rossiyskoy prozi. Mehanizmi formirovaniya chitatelskogo sprosa [Media strategies of modern Russian prose. Mechanisms of formation of reader demand]. M.: LENIAD, 2017. 500 p. (In Russian).

7. Campbell D. Tisyachelikiy geroy [A thousand-faced hero]. St. Petersburg, 2020. 253 p. (In Russian).

8. Lotman Yu. M. Semiosfera I problema syuzeta // Vnutri maslyashih mirov [Semiosphere and the problem of the plot // Inside the Thinking worlds]. St. Petersburg, 2016. 448 p. (In Russian).

9. Pasturo M. Ed. Istoriya cveta [The history of color]. M/: UFO, 2019. 160 p. (In Russian).

10. Soldatkina, Ya.V. Sovremennaya literature. Sovremenniye tendencii v sovremennoy literature I zurnalistike [Modern literature: modern trends in Russian literature and journalism]. M.: Moscow State Pedagogical University, 2015. 250 p. (In Russian).

11. Tatarinov A. Puti noveyshey prozi. Uchebnik. Razresheniye [The ways of modern prose: Textbook. Permission]. Moscow: KREMEN: Nauka, 2017. 248 p. (In Russian).

12. Fogler K. Puteshestviye pisatelya. Mifologicheskiye strukturi v literature I kino [The writer's journey. Mythological structures in literature and cinema]. M.: Alpina nauchno-populyarnaya [Alpina popular Science], 2019. 608 p. (In Russian).

13. Chernyak M. Proza cifrovoy epohi [Prose of the digital age]. Moscow: FLINT: 2019. 328 p. (In Russian).

14. Shcherbinina Yu. Dostatochno slov. Fenomen yazika sovremennoy russkoy prozi [Enough words. The phenomenon of the language of modern Russian prose]. M., Esmo, 2017. 450 p. (In Russian).

15. Eliade M. Aspekti mifa [Aspects of myth]. M., 2001, 2010. 256 p. (In Russian).

16. Kharitonov E. Fantastikovedenie - kto est” kto (Bibliograficheskiy spravochnik) [Fastikoveedenie - who is who (Bioblograficheskiy handbook)]. https://bookscafe.net/read/haritonov_evgeniy-fantastikovedenie_kto_est_kto_ biobibliograficheskiy_spravochnik-33034.html#p2 (In Russian).

Размещено на Allbest.ru