Символика вещи в цикле белых ямбов В.Ф. Ходасевича

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ

Московский педагогический государственный университет

Курсовая работа

по дисциплине: «История русской литературы»

на тему: «Символика вещи в цикле белых ямбов В.Ф. Ходасевича»

Выполнила: студент 4 курса, 402 группы

Направления: Институт филологии. Педагогическое образование (с двумя профилями подготовки: русский язык, литература).

Гулова Татьяна Сергеевна

Научный руководитель: Доцент, кандидат филологических наук

Волкова Екатерина Валерьевна

Москва

2021 год



Оглавление

• Введение
• Глава 1. Понятие о вещи как универсальном феномене
• 1.1 Основные аспекты «вещи» в качестве универсального термина
• 1.2 Взаимодействие вещи и человека
• Глава 2. Поэтический цикл «Согласие» в контексте творчества
• 2.1 Начало работы Ходасевича над первыми произведениями
• 2.2 Собрание «Согласие», как понимание всего творческого пути Ходасевича
• Глава 3. Символика вещи в стихотворениях белых ямбов цикла «Согласие» В.Ф. Ходасевича
• 3.1 Анализ белых ямбов на предмет интерпретации вещи
• 3.2 Значение вещи в цикле «Собрание», прослеживаемое на всем творческом пути Ходасевича
• Заключение
• Список используемой литературы
• 

Введение

Символизм вещи является одной из тех тем, которая может быть интересна и представителям из научных сфер, так и простым студентам или же ученикам, которые готовы погрузиться в тему философских размышлений или литературных высказываний. Действительно, «вещь» в контексте своем имеет множество универсальных терминов, но что более удивительно - это то, как ее могут представить абсолютно разные авторы или же совершенно не раскрыть его смысла в собственных произведениях. В работе будет представлен яркий пример из творчества Владислава Ходасевича.

Владислав Фелицианович Ходасевич (1886-1939) - поэт, критик и историк литературы, крупнейшая фигура русского зарубежья первой волны, художественное, литературно-критическое и мемуарное наследие которого рассмотрено литературоведами достаточно подробно. Изучению его творчества посвящено множество монографий, диссертационных исследований и научных статей. Однако в нашем случае интересным стал поэтический цикл «Согласие», в которых автор затрагивает тему вещи в стихотворениях белых ямбов, где можно подробно отследить то, чем представляется «вещь», по мнению самого Ходасевича.

Актуальность темы обусловлена тем, что значение такого обширного термина, как «вещь», в литературе достаточно своеобразно. Чтобы рассмотреть смысл данного понятия, было бы удобнее воспользоваться стихами Ходасевича, а также некоторыми литературными собраниями, в которых авторы могут детальнее отследить и то, как, по их мнению, представляется символика «вещи». Важность темы можно также расценить, как особый аспект в литературоведческой среде, где данный материал может нести как теоретическую, так и практическую значимость.

Цель исследования - обозначить смысл «вещи», которая показывает собственное разнообразие в работах Ходасевича.

Задачи исследования:

- выявить характерные аспекты «вещи» в разных сферах жизни

- определить взаимодействие вещи и человека, как двух нерушимых констант

- разобрать творческий путь Ходасевича, а также его взгляд на «вещи»

- проанализировать символику вещей в белых ямбах Ходасевича

Объект исследования - работы В. Ф. Ходасевича с применением белых ямбов.

Предмет исследования - символика «вещи» в творчестве В. Ф. Ходасевича. согласие ходасевич поэтический цикл

Цель, задачи, предмет исследования определили методы, которыми необходимо воспользоваться в работе: метод анализа, синтез, классификация, наблюдение, сравнение. Методологическая значимость исследования может применяться в нескольких учебных предметах, а также послужить основой для других работ.

В качестве литературы использовались статьи русскоязычных авторов, а также советская литература. Это сделано для понимания того, как сам Ходасевич воспринимает все вещи вокруг, а также для сравнительного анализа иных авторов, чтобы дать более обширное видение необходимого нам понятия. В работе использовались работы следующих авторов: Андреюшкина Т. Н., Григорьева О. Г., Нестерова Е. А., Королева Е. В., Закрыжевская Е.А., Хьюз Р., Кулешова О.В., Карнаухова А. А. Вайсбанд Э.С., Бычков В. Кроме этого, к числу значимой литераутры стоит отнести работы самого В. Ф. Ходасевича, а также работы Хайдеггера М., Фуко М., Уемова А. И. Если говорить о Ходасевиче, то благодаря его циклу «Собрание» можно проследить можно выделить опредленные моменты, которые лучше отражают замысел автора в понимании «вещи». Литература других авторов позволяют лучше понять проблематику «вещи», а также роль человека в контексте его восприятия вещей. Это является особо важным моментом в теоретической части исследования. В течение всей работы большее внимание было уделено конкретно той литературе, благодаря которой особенности понятия «вещи» лучше всего отражали суть работы.

Структура работы определена логикой исследования и поставленными задачами. Работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы.



Глава 1. Понятие о вещи как универсальном феномене

1.1 Основные аспекты «вещи» в качестве универсального термина

Для того, чтобы воспринимать «вещь», который может употребляться во многих сферах жизни, важно дать основное понятие, которое в дальнейшем может изменяться. Это также указывает на то, в каких ситуациях меняется смысл «вещи».

Оттолкнуться можно от терминологии слова «вещь», которую также стоит проследить в соответствующем словаре. В словаре В. Даля эта категория определяется как «нечто, предмет, отдельная единица, всякая неодушевленная особь; в обширном смысле, все, что доступно чувствам». Вещь // Кузнецов С.А. Большой толковый словарь русского языка. СПб., 2000. С. 123-124. В словаре С.И. Ожегова читаем, что вещь -- это «1. Отдельный предмет, изделие; 2. То, что принадлежит к личному движимому имуществу; 3. О произведении науки, искусстве; 4. Нечто, обстоятельство, изделие». Вещь // Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., 1990. С. 82. Ближе к философскому значению слово «вещь» определяется в «Советском энциклопедическом словаре»: «..предмет материальной действительности, обладающий относительной независимостью и устойчивостью существования». Вещь // Толковый словарь русского языка: в 4 т. / под ред. Д.Н. Ушакова. Т. 1. М., 1935. Стлб. 268. В наиболее полной «Философской энциклопедии» (издания 1960--1970-гг.) понятие «вещь» прямо отождествляется с категорией «предмет»: «Отдельная часть, единица существующего; все то, что может находиться в отношении и обладать каким-либо свойством».

История изначального смысла «вещи» изначально кажется неоднозначной. Данный термин мог употребляться в разных сферах, отчего обретал иные значения и характеристик. Если говорить конкретно о философском смысле данного слова, то конкретно здесь «вещь» именуется некоторой субстанцией или же концентрацией бытия. Это стало одной из важных причин, по которой материя была равна «вещи», при этом сам термин все еще был чем-то достаточно абстрактным. Поэтому чаще всего даже материя воспринималась, как основа бытия, основа философских изречений и не имела ничего общего с «вещью». Уемов А.И. Вещи, свойства и отношения / / Уемов А.И. - М.: Изд. АН СССР, 1963. - 184с. Так философы поделились на две группы: те, кто считал, что мир был создан благодаря стихиям Вселенной, и те, кто считал, что мир был создан на основе «вещей», которые в дальнейшем обрели свой термин - атомы.

Философское начало было тесно переплетено с иными сферами жизни, где «вещь» в дальнейшем обрела свой собственной смысл. Ближе к XX веку данный термин стал появляться среди таких наук, как философия, антропология и социология. Кроме того, активно начинается использование понятия в литературоведение. Сложность данного слова состоит в том, что его необходимо относить к двум категориям с противоположным смыслом: живое / неживое и природное / культурное. Поэтому в некоторых ситуациях «вещь» олицетворяла собой либо классических предмет, к примеру, сделанный человеком, либо нечто духовное, нематериальное, однако созданное для того, чтобы стать важным объектом многих размышлений. Андреюшкина Т. Н. Феномен жанра «стихотворение-вещь» в поэзии Р. М. Рильке и философские основы «вещи» // Вестник ВУиТ. - 2018. - №2. - С. 5-13.

Продолжая связывать философскую сторону с литературной, важно было отметить, что в изречениях Д. Локка, И. Канта появилось следующее понятие - «вещь в себе». В данном контексте «вещь» раскрывалась не только по внутреннему миру индивида, но и менялась в зависимости от его субъективных представлений. Суворов Н. Н. Аура вещи в утверждении культурного пространства // Вестник Санкт-Петербургского государственного института культуры. - №3 (36). - 2018. - С. 62-67. Однако то, каковыми представляются те самые «вещи» нельзя было судить по мнению одного или даже группы людей.

Таким образом, с философской точки зрения, вещь - предмет материальной действительности, обладающий относительной независимостью и устойчивостью существования. Приведенное определение необходимо учитывать при характеристике правового понятия вещи, поскольку каждое гражданское правоотношение, объектом которого выступает вещь, проходит несколько стадий - возникновение, развитие, прекращение, что, в свою очередь, требует независимости (пусть и относительной) и устойчивости объекта данного правоотношения. Вот почему промежуточный (технологический) результат производства, зависящий, к примеру, от непрерывной химической реакции, не может называться вещью в юридическом значении этого слова.

Говоря о «вещи», как об юридическом предмете, подразумевается, что данный термин будет использоваться в качестве синонима к понятию «имущество». В современной цивилистической литературе употребляется еще больше значений термина «имущество». А.П. Сергеев в качестве имущества определяет: 1) отдельные вещи и их совокупность; 2) вещи, деньги и ценные бумаги; 3) не только перечисленные выше объекты, но и имущественные права; 4) совокупность наличных вещей, денег, ценных бумаг, имущественных прав, а также обязанностей субъекта. Это одна из немногих интерпретаций «вещи», как важного термина в юридической деятельности. Однако можно также выделить еще одну особенность, которая уже была высказана ранее, когда речь касалась философского значения «вещи». Не всегда данный термин сможет использоваться как нечто материальное, например, в ситуациях, когда нужно говорить об отношениях между субъектами. Тогда здесь «вещь» приравнивается как отношениям, которые подвергаются влиянию юридических законов, что также делают это понятие объемным и многосторонним. Веденин А. А. Понятие единый недвижимый комплекс (проблемы правоприменения) // Вестник Саратовской государственной юридической академии. - №. 5 (124). - 2018. - С. 199-207.

Обращаясь к «вещи», как социокультурному явлению, стоит обратить свое внимание на то, в каких конкретных ситуациях оно играет значимую роль. Говоря в общем, «вещь» есть продукт общества и вне его существовать не может. Чаще всего этот термин используется в жизни человека, как нечто обыденное: он может заменять классический материальный предмет или же стать важной ценностью личности, которая в дальнейшем способна определить его, как отдельную единицу общества. А потому в таком случае «вещи» придается значение чего-то действительно глобального и существенного. Термин же может проявляться в разных социально-исторических системах, но не потеряет своей уникальности, а скорее наоборот станет более распространённым среди значительных масс населения. Григорьева О. Г. К вопросу о понятии «Собственность» // Проблемы экономики и юридической практики. - 2018. - №1. - С. 88-90.

Объясняя выше упомянутые примеры важно описать и тот, с которым в дальнейшем предстоит работать более детально - литература. В литературоведении также не обнаруживается определения для вещи как таковой, которое охватывало бы многообразие форм появления вещей в художественном произведении. Некоторые функции предмета достаточно ярко изображены по своим символическим и семантическим аспектам, что дает конкретизацию вещи. Еще более точно описываются вещи при помощи литературных приемов: метафор, литот, гипербол, эпитетов, эвфемизмов и т.д. Стоит понимать, что «художественное творение всеоткрыто возвещает об ином, оно есть откровение иного; творение есть аллегория. Творение есть символ. Аллегория и символ задают нам рамку для представлений, в которой с давних времен вращается всякая характеристика художественного творения». Хайдеггер М. Исток художественного творения // Зарубежная эстетика и теория литературы ХIХ-ХХ вв.: Трактаты, статьи, эссе. М, 1987. - 266 с. Именно поэтому применение литературных приемов дополняет произведение и считается необходимым критерием любого произведения. Это значит, что художественное произведение от этого не становится труднее в прочтении, а предмет от этого не кажется переполненным различными характеристиками.

Отсюда следует небольшой вывод, который достаточно важен в описании «вещи» в контексте литературы и для дальнейшего исследования. «Вещь» в произведении - это художественная деталь, мельчайшая изобразительная подробность, средство создания пространства художественного произведения, микроэлемент образа портрета, быта, пейзажа, поведения, поступка, действия, речевого поведения; полифункциональное средство выразительности, подробность, которую автор наделил смысловой нагрузкой. Такая терминология особенно важна, если мы собираемся рассматривать отдельное произведение, в котором будем обозревать символику «вещи».

1.2 Взаимодействие вещи и человека

Как известно, наибольший интерес к вещам свойственен тогда, когда с ними взаимодействует человек. История человечества описывает разные моменты, которые повлекли за собой разные исходы того, как или чем представала перед ними «вещь». Во главе этого феномена стояло прежде всего само общество - отношения людей в группах создавали и общие мнения, будто то обычная картина или же глиняный горшок. В связи с этим можно выделить такие типы этих отношений, как гедонистические, аскетические, рациональные, нерациональные, иррациональные.

Данные связи интересовали всех мыслителей. В наше время существует несколько исследований, которые посвящены подобным высказываниям самих мыслителей. К примеру, говоря о Протагоре, вспоминается его велика мысль о том, что человек - мера всех вещей. Данная фраза нашла своё место в социокультурной сфере. Значение казалось размытым, но со временем раскрылась все четче. Человек представал в обществе, как особо важный индивид, который мог не только покорить все вещи, но и создать их, а значит роль его велика. Взаимодействие с вещами - отдельная часть в жизни любой личности.

В свое время Гегель также стал одним из тех, кто был готов изучить «опредмечивание» и «распредмечивание» вещей. Однако делалось это иным способом. Научная значимость помогла не только определить связь человеческого духа и материального мира, но и то, как они влияют друг на друга. Появляется ли моральное или аморальное - это также зависело от совокупности мыслей и деяний индивидов вкупе с «вещами».

К. Маркс также позволил себе предполагать, что объективные противоречия позволяют сделать совершенно другой вывод: вещи могут также «владеть» человеком, как и человек вещью. Отсюда берется вещной фетишизм. Таким образом, на протяжении всей истории могла уже прослеживаться связь вещей и человека не только в обществе, но и духовном смысле, что значило его прямую значимость от материального мира. Чупров А. С. Человек как вещь среди вещей // Социум и власть - №3 (65). - 2017. - С. 118-123.

Современный человек - это единство эмпирического и трансцедентального. Это значит, что только в человеке и через него происходит познание каких-либо внешних изменений или простых вещей, и вместе с тем только в нем это познание обосновывается, поскольку именно в нем природное пространство живого тела связывается с историческим временем культуры.

Другая особенность человека заключена в том, что он не является ни инертным объектом, «вещью среди вещей», ни способным к безграничному познанию cogito. Тем самым он оказывается одновременно и местом заблуждения (с точки зрения классического рационализма сама возможность заблуждения всегда оставалась проблемой), и источником напряженного призыва к познанию и самосознанию, которое только и делает человека человеком. Челноков С. В. Человек и вещь: от молчания к слову // Вестник Ленинградского государственного университета им. А. С. Пушкина. - № 3. - 2019. - С. 75-82. Теперь проблемой становится уже не познание природы, внешнего мира, но познание человеком самого себя: своего живого тела, обыденного труда и привычного языка, которые до сих пор были для него естественными, оставаясь при этом непонятными. Человек стремится, но никогда не может полностью понять механизмы языка, осознать себя как живой организм, осуществляющий свои биологические функции независимо от своего сознания и воли, уразуметь себя как источник труда, который одновременно и «меньше» (поскольку воплощает лишь незначительную часть его возможностей), и «больше» человека (поскольку последствия любого его практического действия в мире безграничны и не могут быть все предугаданы наперед).

В специальной научной литературе выделяются два уровня исследования проблемы взаимосвязи человека и вещи: эмпирический и теоретический. Селиверстова А. А. Вещь как объект культуры: взаимосвязь понятий «Вещь» и «Телесность» в философии культуры // Манускрипт. - № 6-1 (80). - 2017. - С. 148-149. Эмпирическая констатация бытия вещи на уровне явления правомерна для начального этапа исследования, но явно недостаточна. Рассмотрение природы человека как взаимодействия не двух, а трех составляющих не противоречит диалектико-материалистической методологии.

В книге Мишеля Фуко вещи больше соотносятся к словам. Основной упорядочивающий принцип внутри каждой эпистемы -- это соотношение «слов» и «вещей». Сами вещи могут относиться как к экономике, так и к истории. Они связываются с друг другом, становятся более упорядоченными и вносят иной смысл в ситуацию. Нельзя не отметить, что исключительность подобного термина послужила тем, что оно может применяться как с физическими предметами, так и сознанием или духовностью, чем-то более «невесомым» в некотором смысле. «Вещь» в самом своем проявлении соединяет и человека, и окружающих его организмы. «Вещь» в литературе становится не просто словом, а смысловом рычагом, который позволяет понять текст, мысли автора, его речь. Среди всех изменений, которым подверглось знание вещей и их порядка, среди всех эпизодов этой глубинной истории Тождественного лишь один, который начался полтора века назад и скоро закончится, позволил явиться образу человека.

Может показаться, что схема взаимосвязи категорий в диалектической традиции должна содержать только парные категории, действующие в противоречивом единстве друг с другом. Мы можем понять сущность человека просто как единство материального и духовного, а материальное можно трактовать как сочетание биологического и социального. Тогда сущность человека состоит в единстве биологического, социального и духовного. Фуко М. Слова и вещи: Археология гуманит. наук : Пер. с фр. / Мишель Фуко; [Вступ. ст. Н. С. Автономовой, с. 7-27]. - СПб. : А-cad : АОЗТ "Талисман", 1994. - 405 с.

То, что стало известно, как дискуссия о личности и ситуации, вращалось вокруг нескольких вопросов, которые предположительно были недостатками личности и черт как концепций научного исследования. Во-первых, постоянство поведения от момента к моменту было сочтено слишком низким, чтобы оправдать концепцию стабильной черты. Таким образом, рассуждали, что ситуации определяют поведение. Во-вторых, казалось, что черты характера не слишком хорошо предсказывают поведение. Таким образом, понятие «личность» было объявлено пустым и бесполезным. Чтобы защитить концепции личности и черт, несколько направлений исследований показали, что люди во многих отношениях удивительно последовательны, а их черты существуют, значимы и могут считаться важными для жизни людей.

Таким образом, несмотря на общее многообразие «вещи», для нас особо значимым становится его понимание в литературе. Философские и политологические выражения показывают, какие изменения пережило само понятие «вещи». Далее будет показан взгляд интересующего нас автора, но уже сейчас можно сказать, что в приведенной выше информации описаны те вариации, которые поэт мог показать читателю, желая передать точность всех вещей. Функции «вещи» меняются также, как и ее характеристика в той или иной сфере, однако стоит сказать, что «вещь» также весома и имеет свою роль как в литературном произведении, так и в реальной жизни. Она связывает человека со всем миром, движет прогрессом и позволяет увидеть нечто новое, будь оно живым или неживым. Как будет рассмотрено в последующих главах, именно реальное восприятие «вещи» помогает автору более точно передать мысли, а его взгляд на эти «вещи», бесстрашно точный и болезненно сентиментальный, позволяет ему говорить о самых тонких материях, оставаясь ироничным и сдержанным.



Глава 2. Творческий путь В. Ф. Ходасевича и роль его поэтических собраний

2.1 Начало работы Ходасевича над первыми произведениями

Владислав Ходасевич провел последнюю треть своей жизни в эмиграции. Покинув Советскую Россию в 1922 году, он надеялся на быстрое возвращение, но к весне 1925 года, когда поэт был вынужден навсегда поселиться в Париже, стало ясно, что возвращение в Россию была невозможна. С этого момента Ходасевич мучительно переживал необходимость остаться в эмиграции и глубоко и почти постоянно разочаровывался в своей жизни. Психологическое состояние Ходасевича между 1925 и 1939 годами можно охарактеризовать как длительный кризис идентичности (кризис идентичности). Этот кризис не помешал ему оставаться профессиональным писателем (он публиковал мемуарные очерки, критические статьи и обзоры в эмигрантской прессе) или играть важную роль поэта и авторитетного критика в «литературной сфере». Бычков В. Отзвуки символизма в эстетике Владислава Ходасевича // Вопросы философии. - 2020. - № 1. - С. 85-96. Стратегии литературного поведения Ходасевича в эмиграции лучше всего можно описать с социологической точки зрения, но в данной статье основное внимание уделяется психологическому аспекту творчества поэта в эмиграции.

Тот факт, что Ходасевич занимал особую нишу в литературе эмиграции и «Внешне» найденные условия для самореализации (то есть он остался писателем и не стал, например, таксистом) не отменяет психологического измерения, в котором Ходасевич воспринимал свою жизнь как череду неудач; таким образом, его литературное творчество представляло для него попытку изменить самооценку (самовосприятие). Предположительно, тень его кризиса идентичности падает на все его эмигрантские работы. В случае Ходасевича специфика кризиса идентичности заключалась в следующем: жизнь в эмиграции была для него травмирующим процессом, и подверженность такой травме день за днем ??мешала ему обрести новое и позитивное представление о себе.

Использование термина «травма» означает, что теория травмы должна быть принята во внимание. После важной, хотя и противоречивой работы Зигмунда Фрейда «За гранью принципа удовольствия» (1920) теория травм стала полноценным научным направлением к концу двадцатого века, которая позволила анализировать текст как продукт психологической травмы. Обычно мы обнаруживаем, что в центре внимания ученых находятся явно травмирующие исторические явления, такие как Холокост или ГУЛАГ. Хотя эмиграция априори не кажется травмирующим явлением, ее тоже можно рассматривать в этом контексте.

В одном из первых исследований эмиграции в контексте психоанализа Леон и Ребека Гринберг определили фундаментальные аспекты психологического состояния эмигранта: резкое изменение культурной, социальной и языковой среды и постоянный стресс, связанный с новым жизненные обстоятельства могут привести к кризису идентичности и - нередко - к разочарованию. Некоторые эмигранты не могут справиться с вышеупомянутыми обстоятельствами и выработать психологически здоровую самооценку. Эмиграция для них оказывается травмой (кумулятивная травма, травма напряжения), которая растягивается во времени и распространяется на протяжении всей их повседневной жизни. По мнению Гринбергов, травматичность эмиграции в таких случаях часто связана с тем, что эмиграция выявляет ранее пережитые психологические травмы.

Теория, предложенная Гринбергами, предлагает достаточно материала для рабочего определения эмиграционной травмы. В случае с Ходасевичем это было непрерывное состояние, в котором поэт был не в состоянии справиться с новыми стрессовыми обстоятельствами и обрести здоровую самооценку. Психологически тяжелый контекст эмиграции вынудил Ходасевича воспринимать себя инвалидом, что свидетельствует о глубоком переживании собственной неполноценности и формировании дефектной идентичности. Предположение Гринбергов о том, что, возможно, имела место более ранняя психологическая травма, возможно, справедливо для Ходасевича, хотя у нас нет возможности его обнаружить. Гораздо важнее то, что сам поэт считал эмиграцию причиной своего особого психологического состояния. Соответственно, сначала проявляются попытки поэта обрести новое представление о себе, обращается к травме эмиграции, и только затем анализируется то, как эта травма отражается в его текстах. Закрыжевская Е. А. Биографические черты Владислава Ходасевича в хронике «Гулливера» // Литературный факт. - 2020. - №1 (15). - С. 342-351.

Творческий путь Ходасевича можно представить состоящим из трех десятилетий, причем основанием периодизации служит единственное прижизненное «Собрание стихов», вышедшее в Париже в 1927 году. Это собрание объединило три зрелые поэтические книги, в которые вошли стихотворения, написанные начиная с 1916 года. Начал же печатать стихи Ходасевич в 1905 году и выпустил две свои первые книги в 1908 и 1914, но впоследствии их не включил в завершающее собрание по соображениям, несомненно для него принципиальным. Это первое десятилетие стихотворческой работы Ходасевича -- несколько затянувшееся становление, путь поэта к «самому себе». Последнее десятилетие Ходасевича, которое началось с конца 20-х годов, ознаменовало достаточно ярким событием в его жизни, ведь «он омертвелою душой в беззвучный ужас погрузился и лиру растоптал пятой». Ходасевич В.Ф. Собрание сочинений: в 4 т. / В.Ф. Ходасевич - М.: Согласие, 1996 - Т.4: Некрополь. Воспоминания. Письма: [сост. и коммент. И.П. Андреевой, С.Г. Бочарова, Н.А. Богомолова]. - 1997. - 741 с.

Деятельность его в эти годы -- проза статейная, литературно-критическая и мемуарная (она впервые собрана в таком объеме в настоящем четырехтомнике, но большая часть ее остается еще на страницах парижского «Возрождения» и других зарубежных русских изданий, ожидая будущего многотомного собрания на родине автора); итогом десятилетия и памятником автору стала мемуарная книга «Некрополь», появившаяся в свет накануне его смерти. Как известно, главным источником информации о жизни В.Ф. Ходасевича служат его воспоминания, которые он публиковал в виде отдельных очерков на страницах эмигрантских изданий.

2.2 Значение книги «Согласие стихотворений» Ходасевича для последующих поэтов

Словно по инерции, Ходасевич написал после выхода «Собрания стихотворений» еще несколько десятков замечательных строк, и -- замолчал. Навсегда. Ему было лишь немного за сорок, когда он -- в расцвете сил и славы -- сознательно перестал писать стихи. Других подобных прецедентов русская поэзия не знает. Да и в мировом масштабе вспоминается лишь Артюр Рембо, добровольно отказавшийся от креста поэзии. А ведь Ходасевич -- полный, абсолютный антипод взбалмошного француза. Крайности смыкаются.

После стихов Ходасевич не ушел из литературы, он много писал -- статьи, воспоминания, наброски о Пушкине. Берберова от него ушла, он женился на Ольге Марголиной, которая была уже скорее сиделкой бывшему поэту. Хронические болезни усиливались от бытовой неустроенности, и Ходасевич умер в 1939 году. Могила запущена, и едва ли прах поэта когда-нибудь перевезут на родину.

В 1989 г. в большой серии «Библиотеки поэта» вышло подготовленное Н. А. Богомоловым и Д. Б. Волчеком первое после 1922 г. отечественное издание стихотворного наследия Ходасевича, состав впоследствии пополнялось (по периодике и архивным материалам) в сравнении с первым томом ардисовского издания. Кулешова О. В. Духовный мир ушедшей России в произведениях писателей-эмигрантов // Вестник культурологии. - 2018. - №4 (87). - С. 29-41. После этих двух фундаментальных собраний оригинального стихотворного творчества Ходасевича, оно может считаться в основном изданным. Совсем иначе обстоит дело с обширным прозаическим наследием Ходасевича -- оно не собрано, не издано, не изучено. Ходасевич писал в разных видах прозы: это мемуарная проза, это своеобразная литературоведческая проза поэта, это опыты биографического повествования на историко-литературной основе, это повседневная литературная критика, какую он вел всю жизнь, наконец, сравнительно редкие обращения к художественной в привычном смысле слова, повествовательной прозе. Из этого большого объема, написанного им в прозе, сам автор озаботился собрать в книги лишь часть своих историко-литературных работ. Девять мемуарных очерков в конце жизни объединил Ходасевич предпочел записать в книгу «Некрополь». Карнаухова А. А. Пути и механизмы символического развития слова в языке (на примере цветообозначений в испанской и русской поэзии ХХ В.) // Филология: научные исследования. - 2020. - №1. - С. 31-38.

Более или менее полное собрание сочинений Ходасевича -- дело будущего. Тем не менее составители предлагаемого четырехтомного издания позволяют себе считать его малым собранием сочинений. В издании представлены разнообразные виды литературного творчества, в которых работал Ходасевич, и воспроизводятся все книги, как поэтические, так и в прозе, которые он издал при жизни (за исключением «Поэтического хозяйства Пушкина», но от нее он вскоре после ее издания печатно отказался.

Стоит сказать, что даже вышеизложенные книги не дают полной картины о том, каким было творчество самого В. Ф. Ходасевича. Значительная часть его наследия так и не вошла ни в один сборник, однако проза его достаточно самобытна и интересна. Практически 40 лет работы в данной сфере послужили тем, что собранные данные могут использоваться для того, чтобы предоставить некое описание того, как автор смотрит на конкретные моменты в своих произведениях. Так, например, лучше воспринимается символика «вещи», которая также будет разобрана в следующей главе исследования.



Глава 3. Символика вещи в стихотворениях белых ямбов в «Собрании сочинений» В.Ф. Ходасевича

3.1 Анализ белых стихов Ходасевича и проявления символики «вещи»

Белые пятистопные ямбы в русской поэзии -- это традиция. Это, конечно, пушкинская традиция («Вновь я посетил...»), но это для Ходасевича и более близкая блоковская традиция («Вольные мысли»). Само по себе обращение к белым ямбам есть поэтому обращение к традиции, выкликание теней и принятие на себя ответственной и принятие на себя ответственной интонации. Интонации, задающей мудрое постижение мира.

Не ямбом ли четырехстопным.

Заветным ямбом, допотопным?

О чем, как не о нем самом --

О благодатном ямбе том?

Темы белых стихов «Путем зерна» -- от мистического внутреннего опыта поэта («Эпизод») до городских картин назавтра после московских революционных боев («2-го ноября»). Суть стиха не только предаёт всю легкость задумки, но и использует белые ямбы, как основное средство описания «вещи». В стихотворении «Дом» тема времени и истории как человеческого измерения бытия порождает такие строки, в которых поэт является со способностью пушкинского Пророка -- способностью универсального созерцания во всех сферах и ярусах бытия -- не только физических, но и мистических (саламандра) Ходасевич В.Ф. Собрание сочинений: в 4 т. / В.Ф. Ходасевич - М.: Согласие, 1996 - Т.4: Некрополь. Воспоминания. Письма: [сост. и коммент. И.П. Андреевой, С.Г. Бочарова, Н.А. Богомолова]. - 1997. - 741 с.:

Как птица в воздухе, как рыба в океане,

Как скользкий червь в сырых пластах земли,

Как саламандра в пламени -- так человек

Во времени.

По Тынянову, отсутствующие стихи или строфы могут быть заполнены любым содержанием, так как они не играют роли в общем плане произведения. Ходасевич применяет этот прием, чтобы без слов -- хронологически -- отметить богатейшее развитие русского четырехстопного ямба со времен Пушкина до нашего времени.

Белые стихи «Пути зерна» не только открывают перед автором совершенно иной мир, но и показывают, насколько этот мир самостоятелен. Однако и здесь важно выделить то, как вещь неразрывна с авторским началом. «Зрачки души», которые могут также относиться к символике вещи, говорят о новом мире, который открывается автору. Как нечто духовное и личное, они позволяют увидеть в других то, что неподвластно иным или же скрыть собственные чувства от чужих глаз. Понимание жизни людей позволяет выделить главную особенность: их очертания естественны и четки, а потому картина жизни выглядит незамысловатой и открытой.

Говоря о белом ямбе, стоит также упомянуть, что в оде ямб характеризуется, как нечто несоизмеримое и величественное. То, о чем тяжело говорить в контексте чего-то обыденного. Это означает такой же символизм в контексте «вещи», которой представляется ямб, но в то же время ему придаются черты обычных природных явлений. Хьюз Р. Ходасевич: ода русскому четырехстопному ямбу // Блоковский сборник XIII. Русская культура ХХ в.: метрополия и диаспора. Тарту, 1996. С.170-184. Сравнения с простым или же огромным кажутся особо интересными, ведь ямб и тот же «Водопад», о котором говорится ниже, на деле ничем не схожи, но Ходасевич находит и здесь уместное сопоставление:

С тех пор, в разнообразьи строгом.

Как оный славный Водопад,

По четырем его порогам

Стихи российские кипят.

В наброске «Я знаю: рук не покладает...», представляющем собой черновой рифмованный вариант к белым стихам «2-го ноября», Ходасевич В.Ф. Собрание сочинений: в 4 т. / В.Ф. Ходасевич - М.: Согласие, 1996 - Т.4: Некрополь. Воспоминания. Письма: [сост. и коммент. И.П. Андреевой, С.Г. Бочарова, Н.А. Богомолова]. - 1997. - 19 с. те же дети с голубями и те же грозные московские дни явлены в тютчевском мифологическом преображении, очень естественном в новой поэтике Ходасевича:

Мальчишки шапками махают,

Алеют лица, как морковь...

Так божества не замечают

За них пролившуюся кровь.

Обретается вновь «превыспреннее слово» -- но вместе со словом предметным, простым и прямым; вместе с реальными соразмерными очертаниями вещей -- их космическое и мифологическое преображение. «Вещи» здесь обретают для каждого свой смысл (что шапки, что кровь - все это происходит в долю секунды). Автор может показать как физическую, так и нефизическую сущность вещей, а для читателя они преображаются в те самые привычные предметы. Однако здесь показана скорее противоположная сущность вещей: пока в одной строке сообщается о мальчишках, которые на радостях и по-детски махают своими шапками, уже в четвертой строке сообщают о тех, кто пролил кровь за жизнь нынешнего поколения. Так вещи обретают характер.

Белые ямбы «Путем зерна» не просто повествовательны -- они эпичны. Это, можно сказать, на пути Ходасевича эпический эпизод, который не повторится. Значительность формы в этих стихах задается традицией -- но оттого ощущаются в своей значительности и сдвиги традиции, например метрические сбои в пятистопном ямбе, в котором время от времени возникают метрически не урегулированные строки, представляющие собой вторжение в правильный ямб начал свободного стиха:

Все цепенело в рыжем свете утра.

За окнами кричали дети. Громыхали

Салазки по горе, но эти звуки

Неслись ко мне как будто бы сквозь толщу

Глубоких вод...

«Вещами» здесь наполнено практически все. Автора окружает полный мир, где есть живые люди, природа, красота мира. Однако все это не сравнится с тем, что есть самое значимое для самого автора. Здесь вещи все равно определяются физическими предметами, а внимание «приковано» к бегущим детям. Так и сам Ходасевич заключает, что ведь не может быть такого, «будто вещь, какая бы она ни была, может быть дороже человека!» Ходасевич В.Ф. Собрание сочинений: в 4 т. / В.Ф. Ходасевич - М.: Согласие, 1996 - Т.4: Некрополь. Воспоминания. Письма: [сост. и коммент. И.П. Андреевой, С.Г. Бочарова, Н.А. Богомолова]. - 1997. - 477 с.

После выхода «Путем зерна» у Ходасевича, активно участвовавшего в те годы в раннесоветской культурной жизни, в первую очередь в горьковском издательстве «Всемирная литература», начинается очень недолгий, буквально семи-восьмилетний период, когда он -- сразу, без какого-то перехода -- становится крупнейшим русским поэтом, самой значимой фигурой современности во всем, имеющем отношение к стихам. Сборник «Тяжелая лира», вышедший в 1922 году и подведший черту под пребыванием Ходасевича в России, начинается как продолжение «Путем зерна» -- белыми ямбами «Музыки», но уже второе стихотворение, посвященное памяти ближайшего друга -- это новый Ходасевич:

Леди долго руки мыла.

Леди крепко руки терла.

Эта леди не забыла

Окровавленного горла.

Леди, леди! Вы как птица

Бьетесь на бессонном ложе.

Триста лет уж вам не спится --

Мне лет шесть не спится тоже.

Сборник продолжается незабываемым стихотворением о няне «Не матерью, но тульскою крестьянкой», а через несколько стихотворений мы встречаем такие шедевры, как «Искушение», «Люблю людей, люблю природу», «Жизель», «Пробочка». «Безблагодатный» Ходасевич совершает чудо:

Не верю в красоту земную

И здешней правды не хочу,

И ту, которую целую,

Простому счастью не учу.

По нежной плоти человечьей

Мой нож проводит алый жгут:

Пусть мной целованные плечи

Опять крылами прорастут!

3.2 Значение вещи в «Собрании сочинений», прослеживаемое на всем творческом пути Ходасевича

Тема поэтического творчества занимает в наследии В.Ф. Ходасевича одно из центральных мест по причинам вполне метафизического характера. Этот писатель, в целом не склонный к преувеличениям и экзальтации (за исключением ранних лет), трепетно и настойчиво утверждал мысль об особой миссии, возлагаемой на художника. Королева Е. В. Метафора как средство реализации лингво-культурологического кода (на материале поэзии В. Ф. Ходасевича) / Е. В. Королева. -- Текст: непосредственный // Молодой ученый. -- 2016. -- № 18 (122). -- 501 с. Законченное воплощение эта идея находит еще в стихотворении «Моисей», не опубликованном при жизни Ходасевича, и в автографе, датированном 1909- 1915 годами, то есть временем, когда создавалась его вторая книга стихов «Счастливый домик». Библейский пророк вызывает восхищение именно своей «дерзостью», он помогает людям необычным способом, свидетельствующим о превосходстве над стандартным средним человеком:

Спасая свой народ от смерти неминучей,

В скалу жезлом ударил Моисей -

И жаждущий склонился иудей

К струе студеной и певучей.

Велик пророк! Властительной руки

Он не простер над далью синеватой,

Да не потек послушный соглядатай

Исследовать горячие пески.

Он не молил небес о туче грозовой,

И родников он не искал в пустыне,

Но силой дерзости, сей властью роковой,

Иссек струю из каменной твердыни...

Собранные стихи также помогают описать и то, как сам Ходасевич описывает мир вокруг себя, каким деталям он предоставляет больше внимание и т.д. Стихи его наполнены хоть и простым слогом, но белые ямбы во многом помогают охарактеризовать то, в чем есть символика вещи Ходасевича. Например, в стихотворении выше человек превозносится над простыми вещами. По сути своей вещами здесь является все кроме самого пророка. Это наталкивает на мысль о том, что «вещи», даже будучи совершенными, не смогут тягаться даже с человеком. Сильная и массивная скала здесь такая же «вещь», как и пески или родники. Однако именное великий пророк и «властью роковой» смог рассечь камень. Так возвышается человек и «ослабевают» вещи, которые могли носить абсолютно противоположный характер у большинства иных писателей.

Иной пример показывают нам «2-го ноября». В одно время грустный, но также и особенно сильный по ощущению стих не просто описывает послевоенные события, но и то, как народ переживал данное событие. Ходасевич не просто ведет повествование, но и помогает отследить всю скорбь происшествия. Несмотря на то, что людей окружают полуразрушенные серые здания, а их родственники уже давно как погибли, они продолжают жить дальше. Вещами здесь наполнена практически каждая строчка, от чего текст становится более понятным, однако Ходасевич особенно точно относится к деталям. И если вещи здесь заменяют практически фон, то в строчках ниже им отведено другое место:

Иные узелки несли под мышкой

С убогой снедью: так в былые годы

На кладбище москвич благочестивый

Ходил на Пасхе - красное яичко

Съесть на могиле брата или кума...

То самое «красное яичко» не просто деталь, а скорее указатель того, как могут быть предметы объединены с людьми. То самое яичко с Пасхи приближает героя с событиями прошедших дней и позволяют ему сблизиться с покойными братом и кумой. Такой символизм может сообщить читателю, что иной предмет не сможет заменить человека, но в силах напомнить о нем.

Иной пример в стихотворении «Эпизод» также хранит в себе некую унылость и скорбь, однако под конец обретает уже другие, не такие серые, краски мира. Для сравнения стоит взять начальные и конечные строки.

Бессмысленно смотрел я

На полку книг, на желтые обои,

На маску Пушкина, закрывшую глаза.

Все цепенело в рыжем свете утра.

В начале повествования мы видим совершенно пустой мир, где те же яркие краски уже не дарят того уюта, которые должны были. Наоборот, все вещи вокруг (полка книг, обои, маска Пушкина и даже утро) стали ненужными. Все это определяет состояние героя и неважность этих предметов, которые должны были бы порадовать любого другого человека. Однако его поддерживают только детские голоса с улиц.

И человек, сидящий на диване,

Казался мне простым, давнишним другом,

Измученным годами путешествий.

Как будто бы ко мне зашел он в гости,

И, замолчав среди беседы мирной,

Вдруг откачнулся, и вздохнул, и умер.

Лицо разгладилось, и горькая улыбка

С него сошла.

В середине стиха мы видим некое осознание персонажа о том, как проходят его годы и какими они были раньше. То старое уже прошло, и только горькая улыбка, та самая «вещь, что напомнила ему о прошлых днях, стала последним напоминанием о том, будто бы мертвом, теле. Такой переход также значим, ведь автор говорит, что именно эта улыбка дается герою с трудом, словно потерянное воспоминание с приятными деньками.

Увидел я перед собою книги,

Услышал голоса. Мне было трудно

Вновь ощущать все тело, руки, ноги...

Так, весла бросив и сойдя на берег,

Мы чувствуем себя вдруг тяжелее.

Струилось вновь во мне изнеможенье,

Как бы от долгой гребли, - а в ушах

Гудел неясный шум, как пленный отзвук

Озерного или морского ветра.

«Возвращение в свое тело» дается герою нелегко, но то видение, которое далось ему с такой болью и грустью, позволяет ему видеть те же простые вещи, которые его окружают уже немного с иной точки зрения. Он не особо обращает внимание на книги, полки и т.д. Его внимание приковано уже к рукам, ногам, самому себе, ведь свое состояние он сравнивает с легкостью и безмятежностью на берегу после долгой гребли под шум ветра с моря или озера. Уже иные предметные сопровождают сравнение героя. Именно так автор подводит читателя к тому, что «вещи» являются проводниками к приятным моментам человеческой жизни, но никак не могут заменить эти самые моменты.

Пересоздать мир таким, каким он должен быть, - или дать читателю понять, что таким видимый мир только кажется поверхностному наблюдателю, - вот истинная задача художника. Баранов С. В. В. Ф. Ходасевич о призвании поэта и поэтическом творчестве // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 8: Литературоведение. Журналистика. - 2007. - № 6. - С. 147-152.Во многом ее решению подчинены две последние поэтические книги Ходасевича «Тяжелая лира» и «Европейская ночь». И если в «Тяжелой лире» борьба героя увенчалась успехом, ему удалось «вырасти над собой» и уподобиться Орфею, то финальный аккорд «Европейской ночи» (из стихотворения «Звезды», 1925) звучит почти как просьба о прощении, адресованная создателю:

Не легкий труд, о Боже правый,

Всю жизнь воссоздавать мечтой

Твой мир, горящий звездной славой

И первозданною красой (т. 1, с. 294)

Сознательный выбор «тяжелой лиры» означал, кроме всего прочего, и твердую веру в конечное торжество светлого начала. Вот почему с такой болью воспринимал Ходасевич симптомы тления и разрушения в современном мире, так жестко критиковал и отвергал все то, что противоречило его представлениям о добре и правде. 2. Баранов С. В. В. Ф. Ходасевич о призвании поэта и поэтическом творчестве // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 8: Литературоведение. Журналистика. - 2007. - № 6. - С. 147-152. Искусство возникает с первым проблеском мысли и первым сознанием страдания. Оно должно отпасть там, где все познано, все загадки разрешены и все страдания кончены. В раю не будет писателей», - утверждал Ходасевич в одной из последних своих статей «О советской литературе» (1938).

Как итог, в конце своей работы Ходасевич также спокойно утверждал, что вещь никогда не может стать ценнее человека. «Живой человек может собой представлять живое действующее зло». При этом автор также добавляет и иную точку зрения, которая четче описывает то, в чем проявляется и символизм «вещи», и роль человека в данной символике: «Но, когда человек в порыве ярости уничтожает вещь, которая для него безвредна и безопасна, -- тут становится страшно. Ведь уж тут ничего не усмотришь, кроме голой, дикой, звериной ярости: тут -- падение человека, еще менее греховное, чем в убийстве, но еще более жуткое, потому что оно, повторяю, бессмысленно». Ходасевич В.Ф. Собрание сочинений: в 4 т. / В.Ф. Ходасевич - М.: Согласие, 1996 - Т.4: Некрополь. Воспоминания. Письма: [сост. и коммент. И.П. Андреевой, С.Г. Бочарова, Н.А. Богомолова]. - 1997. - 478 с.

В. Ф. Ходасевич не просто автор, который мог описывать «вещи», он мог также придавать им те роли, которые бы они занимали в тексте, не стесняя при этом самого человека. Структуру белых стихов позволяет большее время посвятить исключительно вещам, которые могут окружать героев или становятся некоторым проводником к иным сюжетам, но они не заменяют жизни. «Вещи» в белых ямбах скорее занимают места фона, они неброские, тусклые, ка будто само собой разумеющееся. Белые стихи не направлены на то, чтобы дать главенствующее место вещам, однако в определенных моментах они связывают человека уже с духовным миром. В таком случае символика «вещей» - это проводник к приятным воспоминаниям, которые уже не вернутся или не смогут осуществиться в реальной жизни. Здесь играет роль сама позиция Ходасевича, который не согласен с тем, что вещь будет иметь больше смысла, чем человек. Несмотря на это, «вещи» - это и есть наша жизнь, предметы хранят память, хоть и не заменяют реальность. В таком случае только человек может придать «вещам» свой конкретный смысл.



Заключение

Символика «вещи» в творчестве Ходасевича достаточно многообразна. Она приобретает смысл в каждом его произведении. «Вещь» есть не то, что окружает нас в качестве единого предмета, а то, что нравится или же не нравится людям. Это проявляется в употреблении различных метафор, эпитетов, антитез и т.д. Как заключил и сам автор: «Есть вещи, которые мы любим, и есть вещи, без которых не можем обойтись. И эти необходимые вещи любим мы иногда меньше, чем просто «любимые», а иногда как будто и вовсе не любим, то есть не думаем о любви к ним. И часто -- это как раз самые необходимые. Таков воздух». Ходасевич В.Ф. Собрание сочинений: в 4 т. / В.Ф. Ходасевич - М.: Согласие, 1996 - Т.4: Некрополь. Воспоминания. Письма: [сост. и коммент. И.П. Андреевой, С.Г. Бочарова, Н.А. Богомолова]. - 1997. - 488 с.

В работе была достигнута основная цель, направленная на расширение знаний в рамках одного термина - «вещь» - на примере стихотворений белых ямбов. Несмотря на то, что само понятие имеет долгую историю, проявляется в разных сферах и, как нам известно, все вещи окружают нас абсолютно везде и в современном мире, Ходасевич возвышает именно человека над этими «вещами», предоставляя им только второстепенную роль. Символика обретает здесь только дополнение к основной части, автор говорит практически прямым текстом, не особо останавливая свое описание на опредмечивание. Так и проявляется его отношение к данному символизму.

Для осуществления работы были также выполнены поставленные задачи:

- характерные аспекты «вещи» могут проявляться как в литературе, так и в социуме, духовной жизни, юриспруденции, но при этом иметь совершенно разное значение;

- взаимодействие вещи и человека начинается еще с истории и продолжается до сих пор, при этом материальная и духовная значимость данного союза зависит не только от влияния человека на «вещи», но и «вещи» на человека;

- творческий путь Ходасевича взаимосвязан с глубоким познанием человеческого мира, при этом его видение жизни многообразно и самобытно, что позволяет ему писать белые стихи достаточно легко для понимания читателя;

- символика вещей в белых ямбах Ходасевича может быть не очевидна, однако даже то, что автор посвятил произведение ямбу, уже обозначает его позицию к материальным и нематериальным вещам.

Данное исследование может быть полезным в литературоведении или в таком направлении, как РКИ, для знакомства иностранцев не только с работами Ходасевича, но и пониманием термина «вещь». Важным аспектом является также анализ четверостиший, который также пригодится для сравнения термина с синонимичными ему понятиями или же похожими словами других авторов. Это позволит лучше понимать русскую литературу на предмет использования завуалированного смысла простых терминов.