Мифологема дня и ночи: эстетика метаморфоз

Размещено на http://www.allbest.ru

Мифологема дня и ночи: эстетика метаморфоз

М.И. Козьякова

Высшее театральное училище (институт) имени М.С. Щепкина при Государственном Академическом Малом театре России, Москва, Российская Федерация,

Аннотация

искусство онтологический бытие

Ночь, мифологема ночи является в настоящий момент одной из самых востребованных тем искусства, выходя далеко за рамки тривиального тематического ряда. Спектр коннотаций, которые обретает ночь на языке культуры, варьируется чрезвычайно широко. Являясь одним из онтологических оснований антропогенеза, она занимает важное место среди универсальных ценностей человеческого бытия. В статье рассматривается эволюция данного феномена, метаморфозы, которые обретает ночь на языке культуры в различные периоды европейской истории.

Феномен ночи, чрезвычайно богатый по своему семантическому разнообразию, традиционно был связан с сакральными религиозными практиками, с магией и колдовством, с таинственным эзотерическим знанием, недоступным рациональным логическим процедурам. В Новое время ночь создаёт собственное культурное пространство - ночную жизнь с её особыми ритуалами, символами, представлениями. Специфика восприятия «ночного» позволяет говорить о нём как о преимущественно эмоциональном, творческом явлении. В эстетическом плане ночь традиционно рефлектировалась как пейзажный либо символический феномен: она была связана с конкретно-чувственным восприятием природы, с переживанием лирических эмоций, либо воспринималась как символ вечности, трансцендентного бытия. Феномен ночи становится также феноменом интеллектуального плана: многообразие метафорических смыслов, богатство ассоциативно-семантического ряда обусловили интерес к «ночному» со стороны не только искусства, литературы, но и философии, психологии.

Ключевые слова: эстетика, ночь, день, свет, тьма, мифологема, метаморфозы, искусство, музыка, живопись, семантика.

Abstract

The mythologeme of day and night: aesthetics of metamorphoses

искусство онтологический бытие

Maria I. Kozyakova

Mikhail Shchepkin Higher Theatre School (Institute) of the State Academic Maly Theatre of Russia,

Moscow, Russian Federation

The Night, the mythologeme of the Night is currently one of the most popular themes of art, going far beyond the trivial thematic series. The range of connotations that Night acquires in the language of culture varies extremely widely.

Being one of the ontological foundations of anthropogenesis, it occupies an important place among the universal values of human existence. The article examines the evolution of this phenomenon, the metamorphoses that Night acquires in the language of culture in various periods of European history.

The phenomenon of Night, extremely rich in its semantic diversity, has traditionally been associated with sacred religious practices, with magic and witchcraft, with mysterious esoteric knowledge inaccessible to rational logical procedures. In modern times, the Night creates its own cultural space - nightlife with its special rituals, symbols, representations.

The specificity of the perception of the Night allows us to talk about it as a predominantly emotional, creative phenomenon. Aesthetically, the Night was traditionally reflected as a landscape or symbolic phenomenon: it was associated with a concrete sensory perception of nature, with the experience of lyrical emotions, or was perceived as a symbol of Eternity, transcendent being. The phenomenon of Night also becomes a phenomenon of the intellectual plane: the variety of metaphorical meanings, the richness of the associative-semantic series led to interest in the Night from not only art, literature, but also philosophy, psychology.

Keywords: aesthetics, night, day, light, darkness, mythologeme, metamorphoses, art, music, painting, semantics.

Постановка проблемы

Ночь, культура ночи - явление сложное и многоплановое, богатое по своему семан-тическому разнообразию, одно из самых ёмких по смысловому наполнению. В ка-честве физического феномена ночь пред-ставляет собой определённый временной период, часть суток, и в этом физическом «естестве» принадлежит природному уни-версуму. Этот феномен, однако, не находит-ся в тривиальном временном ряду, а выхо-дит далеко за его пределы: являясь одним из онтологических оснований антропогене-за, он занимает важное место среди универ-сальных ценностей человеческого бытия. Культура ночи сохраняет актуальность про-блематики и в современном, быстро меняю-щем свои фундаментальные характеристи-ки мире. Более того, ночь является одной из самых значимых и самых востребован-ных тем искусства, поскольку она активи-зируется в «рубежные», переходные эпохи человеческой истории, на крутых цивили-зационных поворотах. Всё это позволяет говорить об особом интересе к ней, о не-обходимости исследования этого явления, в том числе в эстетическом аспекте.

Метафизика ночи

Феномен ночи представляет собой мно-гоаспектный, лабильный компонент социо-культурного комплекса, семантика кото-рого варьируется в зависимости от ракур-са рассмотрения. Данный феномен может рассматриваться в разнообразных контек-стах - таким образом он ускользает от по-пыток однозначной интерпретации: фено-мен ночи может выступать как философ-ская концепция, как физическая данность, как нормативный правовой законодатель-ный акт. В таком случае он будет сух, фор-мализован, объективирован. С другой сто-роны, он может рефлектироваться не как метафизический концепт, а как интенция, грёза, некая одухотворённая, возвышенная мечта. Спектр коннотаций, которые обрета-ет ночь на языке культуры, таким образом, варьируется в достаточно широких пределах, обретая при этом различные, зачастую прямо противоположные смыслы и значе-ния. «Дано ли нам постичь глубину ночи при свете дня?» - риторически вопрошает Ф. Ницше, подразумевая и тем самым про-воцируя однозначно отрицательный ответ. Этот вопрос, как никакой другой, характе-ризует глубину, неоднозначность исследуе-мого в данной статье объекта. Исторически, традиционно ночное время было связано не только с примитивной магией и колдов-ством, но также с сакральными религиоз-ными практиками, с хранимым в тайне эзо-терическим знанием, недоступным любым логическим, рациональным процедурам.

Время в культуре метафизически связа-но с пространством: первоначально эмотив- но нейтральный феномен природы в куль-турной аксиоматике, как известно, приобре-тает разнообразные религиозные, социаль-ные, этические и эстетические коннотации, тем самым изменяет свою семантику. Ночь всегда включается в картину мира на бы-товом, повседневном плане, также тради-ционно она онтологизирована в ней на ак-сиологически выделенном уровне, будь то мифологизированная или ритуализованная сфера. В качестве одного из значимых, су-щественных факторов общественного бы-тия ночь отражает характер цивилизаци-онных процессов, их динамику, эволюцион-ные изменения. Архаические ритуалы, свя-занные с ночной тематикой, генерировали формирование исходных образов культуры, заложив тем самым основания для юнгиан- ских архетипов, входивших в древние сим-волические системы.

В природе естественным образом про-исходит последовательная смена светлого и тёмного времени суток, то есть наличеству-ет циклический ритм, в котором оба времен-ных состояния плавно перетекают друг в друга - это цикл, который невозможно остано-вить. В культуре день и ночь разделяются, рефлектируются как определённые статич-ные начала - временные константы, поляр-ные по своим характеристикам. Они обра-зуют, во всяком случае на первый взгляд, не-кие полюса, прямо противоположные суб-станции, которые максимально удалены друг от друга. Естественно, что эти полярности по-разному взаимодействуют с природой че-ловека - комплиментарно или же антагони-стически; последнее следует отнести к ноч-ной специфике, поскольку по своей физио-логии человек не приспособлен к ночной жизни. Дневной образ жизни человека, его онтогенез теснейшим образом связан со зре-нием - при этом, однако, нам требуется мно-го солнечного света: в отличие от животных, ведущих ночной образ жизни, мы плохо ви-дим в темноте. У человека отсутствует специ-ально адаптированный к темноте аппарат бинокулярного зрения, его периферическая анатомо-физиологическая система, способ-ная получать и обрабатывать информацию из окружающего мира, также не предназна-чена для ночного существования.

Человек - создание дневное, его жизнь - дневная жизнь, его пространство должно быть залито светом, а ночь пред-назначена для сна. Семантика, аксиомати-ка, эстетика этой идеологемы прекрасно от-ражены в Библии, в Божественном Шесто- дневе. Согласно христианским представле-ниям, сам человек, точно так же как и Свет, является творением Божьим, а процесс тво-рения, его исходный пункт, начало, был связан с отделением света от тьмы, с обо-соблением дня и ночи. Глубины ночи неве-домы и необозримы для человека, как нео-бозримы глубины и хаос космического про-странства, и именно из темноты творился Божественной волей свет и день. «В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою. И сказал Бог: да будет свет. И стал свет». Дальше Он име-нует их и, поскольку именование имело особый мистический смысл, рассматрива-ет имена в аксиологически маркированном пространстве: «И увидел Бог свет, что он хо-рош, и отделил Бог свет от тьмы... И назвал Бог свет днём, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один» [4, Бытие 1; 1-6].

Эстетика метаморфоз: истоки

Применительно к бессобытийной, «дол-гой» или «спящей» ранней истории челове-ческого общества вряд ли можно говорить о каких-либо эстетических аспектах ночной культуры. О дальнейшем её развитии мож-но судить по мифам разных народов: сре-ди первых закономерностей, отмеченных человеком, были годовые и суточные рит-мы природы. Как и смена времён года, сме-на дня и ночи воспринималась как порядок, установленный высшими силами, - послед-ний был стабильным и неизменным, так как являлся необходимым условием существо-вания мира. Что же касается ночной тьмы, то она делала человека беспомощным перед опасностями окружающего мира: она сама представляла главную опасность и зачастую могла вызывать чувство безумного, всепо-глощающего страха. Таким образом, следу-ет отметить, что эмоциональный комплекс страха, боязнь темноты, появился ещё в глу-бокой древности. Унаследованный генети-чески как один из архетипов страх, кореня-щийся глубоко в подсознании, мог в опреде-лённых ситуациях выплёскиваться волной первобытного ужаса, панического и не под-дающегося контролю.

Сложность и многоаспектность, глуби-ну исторических корней, привлекающую к теме ночи внимание аудитории, безуслов-но, необходимо анализировать, начиная с Античности. Многообразие эстетических интерпретаций, характеристик «ночной» тематики было заложено именно тогда. Ещё у греков смысловой контент ночи был пред-ставлен как сложная, генетически неодно-родная картина мира. В греческой космого-нии Ночь, связанная с космическим «нача-лом», занимала одно из важнейших, доми-нантных мест. «Начало» визуализировалось как Хаос, как изначально пустая и бесфор-менная бездна, подобная библейской, и этот образ был принят практически как аксиома: он присутствует и в мифологии, и в автор-ских произведениях - в «Теогонии» Гесиода, философии Платона и Анаксагора. Тёмный, бесформенный, необозримый Хаос рожда-ет беспросветный мрак подземного мира - Эреб, и «ночную» богиню Никту, Никс.

Согласно Гесиоду, она была могущест-венной богиней, породившей целый сонм богов, карающих и преследующих лю-дей, в том числе Убийства, Скорби и дру-гие. Её традиционно изображали как жен-щину, одетую в чёрные одежды, обычно она держала на руках рождённых ею де-тей - Смерть и Сон. Символами и атрибу-тами Ночи, естественно, являлись звёзды и Луна, чёрные крылья, а также мак и сова. Таким образ ночь выступает в художествен-ной традиции, таким он был неоднократ-но воспроизведён в изобразительном искус-стве, в поэзии. Эти же атрибуты перечисле-ны в стихотворении А. Ахматовой «Кох.

«Ноченька!

В звёздном покрывале,

В траурных маках, с бессонной

совой.» [2, с. 200].

Ночь, как божество космического по-рядка, занимала особое место в греческом пантеоне: она обитала в бездне Тартара и была отделена от когорты светлых олим-пийских богов. Все боялись и почитали грозную богиню, и потому не только смерт-ные люди, но и бессмертные боги не осме-ливались приближаться к ней. Среди её ужасных порождений были, однако, и свет-лый День, и сияющий Свет, Эфир:

[122] Чёрная Ночь и угрюмый Эреб ро-дились из Хаоса.

[123] Ночь же Эфир родила и сияющий День, иль Гемеру:

[124] Их зачала она в чреве, с Эребом в любви сочетавшись [6].

Ночь по своему генезису важнее дня: она изначально светоносна, свет рождает-ся из тьмы. Ночь дарит не только сон или смерть, но и новое рождение, а её образ как звёздной колыбели человечества занял прочное место в качестве одного из важ-нейших архетипов европейской культуры. Наиболее приближен этот сложный эсте-тический, метафизический образ к концеп-ции орфиков, которые воспринимали Ночь как наставницу богов, благую и мудрую бо-гиню. Мифологема животворящей тьмы, её метаморфоза, превращающая тьму в источ-ник света, способный «осветить и возро-дить мир», оказалась чрезвычайно жиз-неспособной. «Свет рождается из тьмы» - античная по своему происхождению идея переживёт эпоху Античности, будет вос-принята христианством, продолжится да-лее в эпоху Ренессанса и Нового времени, разовьётся и принесёт прекрасные плоды в искусстве и литературе, поэзии и фило-софии. «Таинство возрождения человека и мира всегда совершается ночью», - этот момент акцентируют современные исследо-ватели [1, с. 66]. О художественном воплощении этой идеи говорят раннехристиан-ские мозаики в церквах Равенны, изобра-жающие звёздное небо, «Ночь» Микелан-джело в Капелле Медичи, «Звёздная ночь» В. Ван-Гога и многие, многие другие. Бога-тый семантический потенциал ночи, сде-лавший её одной из любимейших тем в ис-кусстве, был сформирован, таким образом, уже в Античности.

Эстетика метаморфоз: эволюция

Средние века восприняли идеи Антич-ности и развили их, интерпретировав в ре-лигиозном, мистическом плане. Средне-вековая христианская мистика акцентиру-ет противостояние Света и Тьмы, которые однозначно ассоциировались в церковном учении с добром и злом. Дуализм мифоло-гического мышления универсален, это ка-сается в первую очередь оперирования оп-позициями, традиционными для мифоло-гии разных народов мира: верхом и низом, мужским и женским, правым и левым, све-том и тьмой. В религиозной традиции, слу-жившей основанием средневековой культу-ры в христианской Европе, мифологема дня и ночи не просто актуализируется, но и вы-ходит на первый план.

Роли света и тьмы, дня и ночи были жёстко закреплены: добро и радость при-надлежали светлому времени суток, были олицетворением света. Ночь являла собой опасность, была страшна, поскольку, как и раньше, несла всевозможные угрозы. Есте-ственно, что именно это время должно было принадлежать нечистой силе - все-возможным ведьмам, вурдалакам, демонам: тьма обеспечивала их полное и абсолютное господство, особенно страшна была Валь-пургиева ночь, как символ и знамение их торжества. Всевозможная нечисть инфер-нальна, она принадлежит к потустороннему, «нездешнему» миру и потому злокознен-на, страшна и опасна для человека. Проти-вопоставление дня и ночи переходит в оп-позицию жизни и смерти: «Бог даровал день живым, а ночь отдал мёртвым», - подчёрки-вал немецкий хронист Титмар Мерзебург- ский. Ночь - время мёртвых, когда мертве-цы покидают свои могилы [7]. Для живых был предназначен день, поскольку только свет мог даровать жившим в средневековом мире людям наивысшую ценность - ощуще-ние безопасности.

Дневной свет, всё светлое несли в себе положительные характеристики, однознач-но предполагая превосходную степень как этических, так и эстетических качеств, по-скольку прекрасное в христианской ме-тафизике должно было ассоциировать-ся с Божественным творением: «горний Свет», «Светлое Воскресенье», «прекра-сен как день». Тем самым Средневековье рождает новую христианскую метафизи-ку света как Божественной любви, несу-щей спасение. В XII веке приходит откро-вение - «Бог - это свет!». Рождается искус-ство готики, эстетика готического собора: кружева камня, устремлённого ввысь, фе-ерии витражей, пластики и выразительно-сти статуй.

Эпоха Возрождения коренным обра-зом трансформировала культурную пара-дигму - уже не Бог, но ренессансный ге-рой, названный «прометеевским челове-ком» (В. Шубарт), становится хозяином соб-ственной судьбы, её демиургом и творцом. Прометеевский человек «... стремится боль-ше не к спасению души, а к владению ми-ром» [12, с. 13]. Исторически именно он по-лучает приоритет в освоении пространства ночи - этого наиболее удалённого от че-ловека, не подходящего для человеческой деятельности периода времени. Ночной вре-менной континуум по своим характеристи-кам принадлежит космическому универ-суму, чуждому и опасному для человека пространству: космос не подвластен чело-веческому произволу. Однако «колониза-ция», освоение ночного времени совершает-ся вместе с развитием технического потен-циала Запада. Искусственный свет получает всё большее распространение как неизмен-ный атрибут роскошного декора княже-ских палаццо, как украшение всевозмож-ных праздников и торжественных церемо-ний - ночь постепенно начинает отступать под натиском искусственного освещения. Придворная жизнь превращается в «беско-нечный праздник бытия» (Й. Хейзинга), ко-торый был особенно характерен для бур-гундского двора, для ренессансных дво-ров Италии. Для их правителей - Медичи, д'Эсте, Гонзаго, Сфорца - ночное освещение позволяло создавать блистательную атмо-сферу праздника, в котором чередовались удовольствия балов, пиров и маскарадов.

Ночное время, глубина ночи созда-ёт трудное для интериоризации, но маги-чески привлекательное для искусства про-странство. В период Ренессанса и Нового времени ночные мотивы были одинаково значимы для музыки и живописи, поэзии и прозы. Разнообразные варианты прочте-ния данной темы раскрывались в произве-дениях, принадлежащих к разным нацио-нальным школам, - тема ночи оказалась востребованной в живописи итальянско-го, а также Северного Возрождения. Ночь позволяет создать особую атмосферу таин-ства, мистических иррациональных форм, в которых отражалось трагическое миро-ощущение эпохи макабра. Возникает тра-диция ночных сцен на библейские сюжеты: к ней обращаются А. Альтдорфер (алтарные композиции), А. Корреджо («Ночь»), Тициан («Коронование терновым венцом»), Я. Тин-торетто («Поклонение волхвов», «Тайная ве-черя») и другие.

Для XVII, XVIII веков характерно про-должение этих тенденций: архитекту-ра и скульптура, живопись и музыка, как и прежде, служат возвеличиванию католи-ческой церкви. В эпоху абсолютизма, одна-ко, на первый план выходит королевская власть, придворное общество с его демон-стративным, театрализовано-этикетным ритуалом. Важнейшая роль принадлежит здесь световой феерии, поскольку она при-звана была освещать великолепие королев-ского двора, служить его репрезентации как центра власти и одновременно - цен-тра художественной жизни. С этой целью был использован весь арсенал художествен-ных средств господствовавшего в XVII века художественного стиля барокко. В эстети-ке барокко динамизм, эмоциональное на-пряжение, экспрессия барочных форм до-стигались, кроме прочего, за счёт использо-вания эффекта всевозможных контрастов. Это эстетические контрапункты - контра-сты цвета, движения, образов, в том числе контраст света и тьмы.

Собственный культурный код, создан-ный абсолютизмом, уделял особое внима-ние ночному времени - ослепительно сияя в ночи, искусственное освещение ярко и эф-фектно демонстрировало великолепие ко-ролевских резиденций. Так, проходившие в Версале праздники современники неиз-менно описывали в восхищённых выраже-ниях. В знаменитой Большой зеркальной галерее, служившей образцом и объектом подражания для многих королевских дво-ров того времени, зажигались, как писали очевидцы, тысячи огней. Они «отражались в зеркалах, покрывавших стены, в брилли-антах кавалеров и дам. Было светлее, чем днём. Было точно во сне, точно в заколдо-ванном царстве» [10].

В так называемой культуре салонов, ха-рактерной для XVIII века, публика, при-надлежавшая к светскому обществу, по-добным же образом отдавала предпочте-ние ночному времяпрепровождению. Культ наслаждения, безделья, любовные похож-дения - на всех ночных практиках, заня-тиях и развлечениях стояла печать элитар-ной специфики. Ночь, её эстетическая ре-презентация являлись символом аристо-кратической праздности, обретая особую аксиологическую ценность для данных кру-гов. Для низов же с их «профанной» днев-ной жизнедеятельностью, ночные развле-чения знаменовали собой достаточно ред-кую, не всегда доступную им возможность «праздничной роскоши» (М. Бахтин). К ней относились непритязательные пирушки в кабачках и тавернах, разнообразные зре-лища, гулянья, карнавальное веселье - для простого люда это была недолгая при-остановка напряжённого труда. Тем не ме-нее она была чрезвычайно важна, поскольку давала возможность насладиться моментом отдыха, который был необходим физиоло-гически и одновременно в социальном пла-не, знаменовал собой краткий миг утопи-ческой свободы, был выходом из жалкого и угнетённого состояния дискриминации, насилия, всевозможных запретов.

Эстетика метаморфоз: кульминация

В XIX веке ночь превращается в одну из самых актуализированных, востребо-ванных тем, имеющих широкий диапазон смысловых интерпретаций. Интерес к «ноч-ной» тематике проявлялся со стороны ху-дожников, писателей, поэтов различных на-правлений, течений искусства. Ночь у мно-гих народов являлась временем любви, удовольствия и наслаждения: этика, эсте-тика этого аспекта отражены в метафорах «ночь нежна», «ночь соловьиная».

Но здесь же присутствует и её тень, обо-ротная сторона любви в виде греха и порока продажной любви, блудодейства. Об этом также пишут картины и стихи - например,

A. Тулуз-Лотрек («Танец в Мулен-Руж»),

B. Брюсов («Ночь») и другие. «Идёт и тор-жествует мгла», - пишет Брюсов в этом стихотворении:

«Но пробуждается разврат.

В его блестящие приюты

Сквозь тьму, по улицам спешат

Скитальцы покупать минуты» [5].

В эпоху романтизма эстетика ночи вновь претерпевает трансформацию - те-перь она снова соединяется со смертью, как некогда в Античности: «Всех ожидает одна и та же ночь» (К. Г. Флакк). В произведени-ях романтиков ночь не только трактуется как окончание жизненного пути, но и эсте-тизируется - картины П. Пюви де Шаванна («Мечта», «Сновидение»), Э. Моргана («Ночь и Сон»). Отождествляя ночь, сон и смерть, романтики открывают время «прекрасных» смертей: она даёт утешение как «небесный избавитель» (А. Ламартин), как «единствен-ная надежда» (Ш. Бодлер), оказывается же-ланной, сладостной, милосердной. Ощуще-ние бренности всего земного пронизыва-ет английскую сентиментальную, так на-зываемую кладбищенскую поэзию Э. Юнга, Т. Грея, Т. Парнелла. В «Гимнах к ночи» Но-валиса романтическое отрицание профан- ности бытия достигает своего апогея - ночь светлее дня, утверждает автор. Эстетика мёртвой, трупной красоты «чёрного», го-тического романа знаменует собой особую главу в истории художественных метамор-фоз ночи, примером чего может служить роман Ч. Мэтьюрина («Мельмот-скиталец»).

Эстетику «ночного» питает не только ночная лирика и ночная фантастика, го-тический роман и «кладбищенская» поэ-зия, но и ноктюрн в музыке, ночной пейзаж, ночные образы в живописи: от итальянско-го и Северного Возрождения до живописи А. Маньяско и Ф. Гойи, У. Тернера и Д. Уи-стлера [7]. И далее, в декадансе и символиз-ме будет продолжена эстетическая разра-ботка ночного дискурса - вплоть до эстети-ки fin de siиcle конца XIX века. Печаль, ме-ланхолия, утончённая красота сумеречных грёз, как ни что иное, характеризуют эти направления. Ночь трактуется в них как по-кой и Эрос, царство гармонии и «священ-ного сна». Она предстаёт как символ таин-ственной двери, открывающей вход в мир фантазий и мистики, в ней культивируются лиричность и таинственность: «... от суме-рек до сумерек, по чёрной бархатной дороге, усыпанной серебряными звёздами, мы идём и входим в великий храм безмолвия, в глу-бину созерцания, в сознание единого хора, всеединого Лада» [3, с. 5].

Из этих таинственных ночных обла-стей, окрашенных мистическим колоритом, «вырастает» поэзия П. Верлена и С. Мал-ларме, ранняя драматургия М. Метерлин-ка, «лунная поэтика» О. Редона и Э. Мунка, русских символистов. О магическом влия-нии луны, внушающей странное беспокой-ство, слагал стихи Бодлер («Дары луны»), им вдохновлялся Верлен («Лунный свет»), оно присутствует в ночных пейзажах Мун-ка («Лунный свет», «Звёздная ночь»), в «ноч-ных видениях» А. Рембо («Бдения», «Вуль-гарный ноктюрн»). К ним относятся и чёр-ные «ноктюрны» Редона, выполненные в том же мистическом ключе, ещё более за-гадочные и пугающие, стоящие «на грани между реальностью и фантазией», - «Улыба-ющийся паук», «Глаз с цветком мака» и дру-гие. Излюбленные мотивы Редона - глаза, открытые или закрытые, образ грезящего человека («Закрытые глаза») - всё это будет позднее воспринято сюрреалистами.

«Ночное» как пространственно-времен-ное явление актуализируется и в музыке, имплицируется на уровне звуковой идеи, как эстетическое воплощение природного начала. Диапазон ночной импрессии чрез-вычайно широк: от пейзажного, лирическо-го, романтического, сказочно-фантастиче-ского до конкретной, чувственно опреде-лённой музыкальной изобразительности. Ноктюрн онтологизировался как специфи-ческий жанр, как лирическая миниатюра (ноктюрны Ф. Шопена, Ф. Листа, Э. Грига, М. Балакирева, П. Чайковского). Он также мог представлять собой ночные картины в операх, отдельные образы, сюжетные ли-нии, тем самым включаясь в развитие дра-матического действия, что позволяло по-но-вому использовать его смысловой потен-циал. Ночная тематика эволюционирова-ла от распространённых преимущественно в музыке XIX века звукоподражаний приро-де, примеры которых дают ночные пейзажи в операх Дж. Верди, Н. Римского-Корсакова и других, до возникновения сонорной тех-ники в первой половине XX века и её даль-нейшего распространения в оркестровой музыке (Г. Малер, Б. Барток, С. Прокофьев).

С техническим прогрессом, с «новой природой» рукотворного мира, в котором существует человек, связано успешное «укрощение» разнообразных стихий, в том числе «освоение» и «присвоение» ночного времени. Ночь отступает физически, но её семантика привлекает всеобщее внимание многообразием метафорических смыслов, богатством ассоциативно-семантического плана. Интерес к «ночному», как феномену интеллектуального плана, проявляли теоретики литературы и искусства, философы и психологи. В своём творчестве к этой теме обращались Ф. Шеллинг и Новалис, А. Шо-пенгауэр и Ф. Ницше, З. Фрейд и К.-Г. Юнг, Н. Бердяев и О. Шпенглер.

«Дневная» и «ночная» культура получа-ют в философии Ницше философско-эсте-тическую интерпретацию как аполлониче- ская и дионисийская. Эстетика дня в этой дихотомии естественным образом оказыва-ется соотнесена с аполлоническим началом, со светом, разумом и рассудком, а ночи - с дионисийским. «Ночь: пробуждаются все песни влюблённых. И моя душа песнь влю-блённого ... Свет я: ах, быть бы мне ночью! Но в том одиночество моё, что я опоясан светом. Ах, вот быть бы мне тёмным и ноч-ным!» [9, с. 75]. «Быть тёмным и ночным», по утверждению Ницше, значило погру-зиться в мир опьянения, освобождавший человека от его собственных оков, озаряв-ший его мистическим чувством причастно-сти бесконечному Бытию, духовным косми-ческим единством.

XX век актуализировал самые глубокие пласты «ночного», новые смысловые аспек-ты этого понятия, обозначив всё возрастаю-щий интерес к особым, пограничным со-стояниям человеческой психики. Они полу-чат развитие в психологии Фрейда и Юнга, в разработанной Фрейдом концепции бес-сознательного, изложенной в его трудах «Толкование сновидений» и «О психоана-лизе». В дальнейшем Юнг создаст теорию архетипов, где «ночное» приобретёт архети-пический образ Тени. Таким образом были концептуализированы понятия ночного со-знания, ночной психики, которые привлек-ли внимание художников к «тёмным», «ноч-ным» областям человеческого сознания, вдохновили их на попытки воплотить идеи Фрейда, касающиеся искусства, связать технику психоанализа с творческим процес-сом. Сюрреализм активно занимался раз-работкой этой популярной тогда проблема-тики, создавая образы и сюжеты на грани реальности, фантасмагорию ирреальности, подобной сну, в котором пытались услы-шать «шёпот подсознания».

Теория творческого метода сюрреа-лизма была описана А. Бретоном как «чи-стый психический автоматизм», а название «сверхреализм» дал Г. Аполлинер. Д. Джойс и М. Пруст, Р. Магритт и С. Дали, X. Борхес и X. Кортасар делают эту область объектом своего пристального внимания. Мейнстри-мом литературы становится особый приём «потока сознания», который имитирует не-прерывное течение мыслей, чувств в под-сознании спящего человека. Художники, создавая на холсте некую парадоксальную реальность, изображали свои фантазии, тайные мысли, желания и страхи, воспоми-нания и сны - ту образность, которую, как они считали, подсказывало им подсознание. Полотна, поражающие своей фантастичной парадоксальностью, абсурдные и немысли-мые комбинации привычных предметов яв-ляют собой аналог фрейдовского «долгого связного сна», в котором образ закрытого глаза становится метафорой иного, высшего зрения. Фантасмагории сновидений отпе-чатывались на полотне, и даже само назва-ние картин нередко говорило об этом, как, например, название картины Дали - «Сон, вызванный полётом пчелы вокруг граната за секунду до пробуждения».

Ночь, темнота играют важную роль в философской концепции О. Шпенглера - они были использованы в его цивилизаци-онной парадигме в качестве генерализую-щей проекции развития западной культу-ры: «Уже вокруг германских богов и геро-ев ... сумерки и ночь ... На Валгалле нет света» [11, с. 240]. Семантика ночи оформля-ет созданные Шпенглером смысловые кон-цепты «фаустовской души», «фаустовско-го пространства»: «Уже в “Эдде” чувству-ется та глубокая полночь, которая окру-жает рабочий кабинет Фауста, кладёт тени на офорты Рембрандта, в которой теряют-ся звуки бетховенской музыки». «Ночным - пусть это будет только внутренняя, душев-ная ночь - является также чувство покину-тости». «Одиночество - свойство западной души» [10, с. 239, 240-241].

Подведение итогов: современность

В эстетическом плане «ночное» тра-диционно рефлектируется как пейзажный либо символический феномен, который связан с конкретно-чувственным восприя-тием природы, с переживанием лириче-ских эмоций, либо как символ Вечности, трансцендентного бытия. Для XX века, од-нако, актуальным оказывается поиск но-вых путей во взаимоотношениях челове-ка и природы, новая философия природы. Преодолевая традиционный пейзажный, эмоциональный, картинно-описатель-ный подход к интерпретации «ночного», необходимо обозначить в нём новый, ак-туализированный сегодня экологический аспект. Рассмотренный в ключе диалога «человека и природы», он включает в себя как биологические, так и нравственно-ду-ховные проблемы. В этом диалоге приро-да воспринимается не только как пейзаж, как источник впечатлений и ассоциаций, но и как объект эмоциональной рефлексии. И стержневым здесь является осознание общности с живым универсумом природы, где человек отнюдь не господин, но всего лишь одна из форм жизни.

Новые экологические тренды получи-ли свою концептуализацию в идеях коэво-люции - гармоничной совместной эволю-ции природы и культуры. Их различные ва-рианты изложены в работах И. Пригожи- на и И. Стенгерс («Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой»), С. Москови- чи («Человек против природы»), Т. Ярошев- ского («Размышления о человеке»). Один из самых известных концептов коэволюции был предложен Н. Моисеевым, которому удалось переосмыслить теорию ноосферы Вернадского, обозначив её как новый виток развития человеческой цивилизации («Быть или не быть ... человечеству?») [8].

Современные «экологические» концеп-ции ночи связаны с поиском путей и воз-можностей сохранения человека и его сре-ды обитания. гармонического развития че-ловека и природы, их единства, духовного взаимодействия. Ночь в этом плане игра-ет важную роль, позволяя более глубоко почувствовать природу, порождая особые, более тонкие эмоции и чувства, сближая со стихийной жизнью мира. Этот специфический тип восприятия «ночного» даёт возможность интерпретировать его как преимущественно эмоциональное, творче-ское явление. «Ночь освобождает от тела» (О. Шпенглер) - в этом контексте творче-ство воспринимается как интенция, при-сущая тёмному времени суток, поскольку именно ночь будит воображение, фантазию, побуждает прислушаться к природной гар-монии. Таким образом, чрезвычайно древ-няя мифологема дня и ночи, её эстетика и в наши дни не утрачивает своего семан-тического разнообразия, богатства смысло-вого содержания, эстетической значимости. Более того, тема «ночного» служит в XXI веке одним из поводов для обоснования ак-туальных экофилософских концепций. По-добные культурологические теории затра-гивают базисные представления человека о мире: соединяя этику и эстетику, они ге-нерируют важнейшие экзистенциальные ценности, служат делу сохранения человека и его природной среды.

Список литературы

искусство онтологический бытие

1. Акимова Л. И. К проблеме «геометрического» мифа: шахматный орнамент // Жизнь мифа в античности. Материалы научной конференции «Випперовские чтения - 1985» (выпуск XVIII). Часть I. Москва : Советский художник, 1988.

2. Ахматова А. А. Сочинения : в 2 томах. Том 1. Стихотворения и поэмы. Москва : Художественная литература, 1987. 510 с.

3. Бальмонт К. Д. Поэзия как волшебство. Москва : Книгоиздательство «Скорпион», 1915.

4. Библия. Книги священного писания Ветхого и Нового Завета. Москва : Московская Патриархия, 1988. 1371, [5] с. : ил.

5. Брюсов В. Я. Сочинения : в 2 томах. Том 1. Стихотворения и поэмы. Москва : Художественная литература, 1987. 576 с.

6. Гесиод. Теогония. Труды и дни / перевод В. Вересаева // Эллинские поэты VII-III вв. до н. э. Эпос. Элегия. Ямбы. Мелика / отв. ред. М. Л. Гаспаров. Москва : Ладомир, 1999.

7. Козьякова М. И. Город и ночь - хронотоп конфликта (начало) [Электронный ресурс] // Культура культуры : научное рецензируемое периодическое электронное издание. 2017. № 1-2. URL: http:// www.cult-cult.ru/gorod-i-nochi-hronotop-konflikta/

8. Моисеев Н. Н. Быть или не быть ... человечеству? Москва, 1999. 288 с.

9. Ницше Ф. Так говорил Заратустра // Сочинения : в 2 томах. Москва : Мысль, 1996. Том 2. С. 5-237.

10. Савин А. Н. Век Людовика XIV. Москва : Госиздат, 1930. 247 с.

11. Шпенглер О. Закат Европы. Москва : Искусство, 1993. 303 с.

12. Шубарт В. Европа и душа Востока. Москва : Русская идея, 2000. 446 с.

References

искусство онтологический бытие

1. Akimova L. I. On the problem of “geometric” myth: chess ornament. The life of myth in antiquity. Materials

of the scientific conference “Vipper readings - 1985” (issue XVIII). Part I. Moscow, Publishing House “Sovetskiy khudozhnik”, 1988. (In Russ.)

2. Akhmatova A. A. Essays. In 2 volumes. Volume 1. Poems and poems. Moscow, Publishing House

“Hudozestvennaya literatura”, 1987. 510 p. (In Russ.)

3. Balmont K. D. Poetry as magic. Moscow, Publishing House “Scorpion”, 1915. (In Russ.)

4. Bible. Books of the Holy Scriptures of the Old and New Testaments. Moscow, Publishing House of the

Moscow Patriarchate, 1988. 1371 p. (In Russ.)

5. Bryusov V. Ya. Essays. In 2 volumes. Volume 1. Poems and poems. Moscow, Publishing House “Hudozestvennaya literatura”, 1987. 576 p. (In Russ.)

6. Hesiod. Theogony. Works and days. In: Gasparov M. L., ed. Hellenic poets of the VII-III centuries BC Epos.

Elegy. Iambic. Melika. Moscow, Publishing House “Ladomir”, 1999. (In Russ.)

7. Kozyakova M. I. City and night - chronotope of conflict (Beginning). Culture of Culture. 2017, no. 1-2.

Available at: http://www.cult-cult.ru/gorod-i-nochi-hronotop-konflikta/ (In Russ.)

8. Moiseev N. N. To be or not to be... to humanity? Moscow, 1999. 288 p. (In Russ.)

9. Nietzsche F. Thus spoke Zarathustra. Essays in 2 volumes, volume 2. Moscow, Mysl Publishers, 1996. Pp. 5-237.

10. Savin A. N. The Century of Louis XIV. Moscow, State Publishing House, 1930. 247 p. (In Russ.)

11. Spengler O. The Decline of Europe. Moscow, Art Publishing House, 1993. 303 p. (In Russ.)

12. Shubart V. Europe and the soul of the East. Moscow, Publishing House “Russkaya ideya”, 2000. 446 p.

Размещено на Allbest