"Свои" и "чужие" в рассказе А. И. Куприна "Гамбринус"

Размещено на http://www.allbest.ru/

"Свои" и "чужие" в рассказе А. И. Куприна "Гамбринус"

С. В. Косихина

В статье исследуется оппозиция «свой - чужой» в рассказе А. И. Куприна «Гам- бринус». В рамках антропоцентрической парадигмы представлены особенности бытования данной бинарной оппозиции в художественном тексте. Предметом исследования являются языковые средства репрезентации оппозиции «свой - чужой» в рассказе. Особое внимание уделяется лексемам «свой» и «чужой», категории оценки, экспрессивным этнонимам, именам собственным с точки зрения представления категории свойственности. Используемый в работе филологический анализ текста позволяет определить критерий понимания «свой» в этическом пространстве рассказа, на основании чего автор приходит к выводу о трансформации границы «свой - чужой» в художественной картине мира А. И. Куприна.

Ключевые слова: А. И. Куприн; «Гамбринус»; оппозиция «свой - чужой»; категория «свойственности»; этнонимы; экспрессивные этнонимы; имена собственные. куприн гамбринус свой чужой

S.V. Kosikhina

Ph.D. in Philology, Associate Professor,

Department of Russian language and theory of literature,

Faculty of Translation and Interpreting, Moscow State Linguistic University

«US - THEM»

Key words: A. I. Kuprin; “Gambrinus”; opposition “us - them”; category “immanence”; ethnicons; expressive ethnicons; proper nouns.

Введение

«Всякая культура начинается с разбиения мира на внутреннее (“свое”) пространство и внешнее (“их”)» [Лотман 2004, с. 257]. Оппозиция «свой - чужой» пронизывает всю культуру и является, по мнению Ю. С. Степанова, «одним из главных концептов всякого национального мироощущения» [Степанов 2001, с. 126]. Данная оппозиция является универсальной категорией, которая основывается на самоотождествлении личности с определенной общностью. Неотъемлемым свойством оппозиции «свой - чужой» является ее оце- ночность. Свое всегда больше и значительнее, чем чужое, и наделено положительной оценкой, в свою очередь, отрицательная оценка является одним из устойчивых показателей отнесенности к миру чужих. Передаваемая данной оппозицией оценка носит глубинный характер, так как относится к древнейшим архетипическим представлениям человека, связанным с представлением об идентичности. Эти аксиологические архетипы уже не осознаются носителями языка и являются важным условием формирования этноса и его языка. В научной литературе оппозиция «свой - чужой» представлена разными вариантами: «свой - другой», «свой - иной», «я - другой», «свои - несвои», «мы - они» и т. д. Такое терминологическое варьирование свидетельствует прежде всего о сложности и неоднозначности данной категории и поиске того определения, которое позволит снять аксиологичность, заложенную в бинарных оппозициях. К ядерным средствам языкового выражения категории «свой - чужой» относятся собственно единицы «свой» и «чужой».

1. Лексемы «свой» и «чужой» в рассказе «Гамбринус»

В рассказе «Гамбринус» становится особо заметной непропорциональность использования автором этих лексем: слово «свой» встречается в рассказе 28 раз, в то время как слово «чужой» - всего пять раз. Такая асимметричность связана прежде всего с особым смысловым наполнением этой оппозиции, где термин «чужой» представлен автором как иной, другой, непривычный. Подобное смещение акцентов не только смягчает негативную оценку слова «чужой», но и требует иной экспликации чужого мира, которая не отчуждает, а очуждает. Для этого А. И. Куприн использует слова «причудливый», «странный», «диковинный», «непонятный» и др.: «К большому восторгу и потехе завсегдатаев Гамбринуса пивная огласилась странными, капризными, гортанными звуками африканской песни» [Куприн 1971, т. 4, с. 347]. В данном случае речь идет об оппозиции «свой - чужой», где граница связана с принадлежностью к тому или иному народу. В этом значении слово «свой» приобретает в рассказе контекстные синонимы - любимый, знакомый, привычный: «Каждому хотелось своих любимых, знакомых песен». Употребление слова «свой» в значении «национальный» особо подчеркивается А. И. Куприным с помощью фразы «что- нибудь свое...». Последующий комментарий автора устраняет возможность понимания в данном случае слова «свой» как собственного сочинения и эксплицирует национальность главного героя: «Со струн Сашкиной скрипки плакала древняя, как земля, еврейская скорбь» [Куприн 1971, т. 4, с. 344]. Фразу «что-нибудь свое...» А. И. Куприн повторит в рассказе дважды, при этом сохранит фигуру умолчания, которая подчеркивала намеренное непроизнесение мадам Ивановой слова «еврейское». Таким образом, при лексическом повторе фразы становится заметным усложнение у местоимения «свой» основной функции замещения дополнительной эвфемистической функцией.

2. Этнонимы и экспрессивные этнонимы в рассказе

Следует отметить, что наряду со словами «свой» и «чужой», важными языковыми средствами репрезентации оппозиции «свой - чужой» являются этнонимы, при этом в рассказе не только нет неразличения разных категорий «чужих», исходя из их нерусскости, но нет даже обобщенных наименований, таких как европейцы или азиаты. Напротив, А. И. Куприн предельно точно передает особенности речи, внешности, одежды, поведения представителей разных народов, при этом сознательно устраняет этноцентризм и говорит о русских, ничем их не выделяя и включая в один перечислительный ряд с представителями других народов. В «Гамбринусе» А. И. Куприн использует 14 этнонимов (евреи, русские, турки, греки, англичане, грузины, японцы, негры, немцы, малороссияне, персы и др.), при этом в трех случаях, наряду с обычными этнонимами, он употребляет экспрессивные, или неофициальные, названия народов - японцев, греков и евреев.

Использование экспрессивных этнонимов во всех случаях связано с изменением точки зрения и передачей чужих слов. Особо заметным в рассказе становится перечисление разных вариантов прозвищ для греков: «Гамбринус часто посещали малоазиатские греки - “долголаки”, которые приплывали в русские порты на рыбные промысла» [Куприн 1971, т 4, с. 347]; «“Куропаткин-марш” был навсегда вытеснен песней, которую привезли с собой балаклавские рыбаки, “соленые греки”, или “пиндосы”, как их здесь называли» [Куприн 1971, т 4, с. 353]. Слово «пиндос» в конце XIX - начале XX вв. использовалось в просторечии как уничижительное прозвище местных греков. Негативные коннотации были связаны с близостью в новогреческом языке со словами «грязь», «болото», «дно», «бедняк». Большой академический словарь фиксирует это слово как устаревшее и просторечное в значении «презрительное название грека» [Большой академический словарь русского языка РАН 2011, т 16, с. 563-564]. В рассказе А. И. Куприн употребляет слово «пиндос» лишь как факт существования другого имени для греков и не передает отрицательные коннотации этого слова, исключив какую-либо оценку, комментарии или контекст. Уничижительное название «япошки», напротив, подчеркивает негативное отношение к японцам, что во время Русско-японской войны звучит вполне естественно из уст русских солдат: «Каждый вечер кто-нибудь грозился один разбить всех япошек» [Куприн 1971, т. 4, с. 353]. Если в первых двух примерах использование экспрессивных этнонимов не усиливается автором с помощью контекста и дается со стертой негативной коннотацией, то случаи употребления слова «жид», напротив, содержат оценку и отсылают читателя к этностереотипам. Слова «еврей» и «жид» в рассказе «Гамбринус» четко распределены: точка зрения автора связана со словами «еврей» и «еврейский», причем в одном случае этот этноним заменен перифразой «избранный народ божий», подчеркивающей положительную коннотацию и авторскую точку зрения. Помимо автора, слово «еврей» произносит только сам Сашка, при этом сочетание с местоимением мы в значении «общенациональное мы» становится двойным маркером категории «свой - чужой»: «Что ж мы, евреи, такой народ ... мы любим родственников» [Куприн 1971, т 4, с. 354]. Слово «жид» в рассказе произносят и представители официальной власти, отправляющие Сашку на войну, и представители новой власти в дни еврейских погромов, и сам народ, что отражает негативное отношение в обществе рубежа XIX-XX вв. к евреям. Таким образом, в рассказе экспрессивный этноним «жид» оказывается в эпицентре не только конфликта национального, но и конфликта, где пересекаются границы «свой - чужой» на социальном, государственном и конфессиональном уровнях. Именно на этом пересечении слова «чужой» и «свой» обрели у А. И. Куприна дополнительное значение и «прочертили» новую границу, представляющую уже не национальное, а этическое поле. Свидетельством того, что теперь деление пространства на «свое» и «чужое» носит не национальный, а нравственный характер становится появление слов «Бог» и «дьявол». В качестве причины, побудившей людей пойти на бессмысленные, жестокие убийства, автор называет победу дьявольского начала в человеке: «Грязный, хитрый дьявол, живущий в каждом человеке, шептал им на ухо: “Идите. Всё будет безнаказанно: запретное любопытство убийства, сладострастие насилия, власть над чужой жизнью”» [Куприн 1971, т. 4, с. 359]. В этом этическом пространстве слово «чужой» теряет свою национальную прикрепленность и выступает уже в расширенном значении - «любой другой человек». Состояние людей, у которых шепот дьявола заглушает голос Бога, автор называет состоянием безумия. Эту мысль он особо подчеркивает в описании каменщика, убившего собаку Сашки: «Он в эту хмельную, безумную, бредовую секунду готов был убить кого угодно - отца, сестру, священника, даже самого православного бога» [Куприн 1971, т. 4, с. 360]. Для того чтобы подчеркнуть смещение границы «свой - чужой» из национальной сферы в этическую, автор сталкивает Сашку со «своим» же - евреем, который называет Сашку «жидом», тем самым отделяя себя от своего народа. Право не считать себя больше евреем Гундосову дало крещение в Православной церкви: «Прежде вор, потом вышибала в публичном доме, затем сутенер и сыщик, крещеный еврей» [Куприн 1971, т. 4, с. 360]. Выражением «крещеный еврей» А. И. Куприн подчеркнуто замыкает перечислительный ряд профессий, который построен таким образом, что каждая профессия становится очередной ступенью падения человека. Автор при этом не дает каких-либо оценок и уходит от прямого морализирования: проводником авторской интенции становится главный герой.

Таким образом, оппозицию «свой - чужой» с точки зрения религии и национальности автор перемещает в плоскость человеческих взаимоотношений, где «своим» становится тот, в ком есть совесть и сострадание, вне зависимости от вероисповедания. Именно поэтому в рассказе «Гамбринус» А. И. Куприн намеренно устраняет религиозный

хронотоп, причем как православный, так и иудейский: в рассказе нет храмов, не слышно колокольного звона, нет православных праздников и чтимых иудеями суббот. Православная мадам Иванова, провожая Сашку на войну, крестит его «на дорогу». На вопрос Сашки: «Я от русского креста не подохну?», - отвечает сам автор, в точности повторив слова своего героя: «Он не только не подох от русского креста, но не был даже ни разу ранен» [Куприн 1971, т 4, с. 356]. Таким образом, перемещение границы «своих» и «чужих» в национальной сфере связано в рассказе с особым этическим критерием, в свете которого «чужим» может стать «свой», а «своим» могут считать того, кто принадлежит к другому народу и даже к другой вере.

3. Оппозиция «свой - чужой» на социальном уровне

Еще более заметной в рассказе, с точки зрения необычности авторского деления на «своих» и «чужих», становится оппозиция «свой - чужой» на социальном уровне. Критерием «свойственности» в данной группе становится не профессиональная принадлежность, а присутствие такого качества, как отвага, чему А. И. Куприн даст особое имя и выделит из всего текста курсивом - небоязнь боязни. Обладание этим качеством делает Сашку-музыканта не просто «своим» для рыбаков и моряков со всего мира, но значимым «своим», чье мнение способно изменить поведение и оценку остальных. Доказательством того, что критерий «свойственности» связан не с профессиональной принадлежностью, является и единая цель идущих в Гамбринус: «Душе без него тесно» [Куприн 1971, т. 4, с. 354]. Такое особое деление на «своих» и «чужих» требовало и особой экспликации: «чужой» представлен в данной оппозиции с помощью слов «случайный», «посторонний». Таким образом, определение границы «свой - чужой» в национальном, конфессиональном и профессиональном пространствах рассказа позволяет увидеть этический критерий выделения «своих» - единый для всех сфер. Именно на основании этого критерия сам Гамбринус противопоставлен всему остальному пространству: как «нарядному, всегда праздничному городу», так и «липким, зловонным улочкам» [Куприн 1971, т. 4, с. 343]. Гамбринус, который находился на возвышении, в самом центре города, метафорически преобразует географическую вертикаль в вертикаль духовную, которая формирует этическое пространство в рассказе. В центре этого особого пространства находился Сашка, который, благодаря расширению границы «свой», сумел объединить людей, принадлежащих к разным культурам и говорящих на разных языках.

4. Категория свойственности

Оппозиция «свой - чужой», с точки зрения самого Сашки, наиболее ярко представлена в рассказе именами собственными. «Свой» мир для говорящего всегда конкретен, и именно в силу этой конкретности предметы окружающего мира названы им собственными именами. «Свой мир - это мир собственных имён» [Пеньковский 1989, с. 57]. Категория «свойственности», по мнению Р Н. Порядиной, распадается на три взаимосвязанные зоны: «близкий к “Я”», «необходимый для существования “Я”» и «требующий участия “Я”» [Порядина 2002, с. 78]. Все эти зоны «свойственности» Сашки имеют в рассказе четкие границы. В зону «близкий к “Я”» входят мадам Иванова и Белочка - те, кто чувствует Сашку и по-своему понимает его. Зона «необходимый для существования “Я”» в рассказе - это родные в Гомеле и Жмеринке. Зона «требующий участия “Я”» - это все друзья Сашки. Это пространство заметно расширяет национальные границы и поэтому представлено самой многочисленной группой имен собственных в рассказе: от названия песен и танцев до названия городов, портов и стран. Именно в этом пространстве можно наблюдать не только подвижность границы «свой», но и доказательство того, что при кажущейся очевидности деление «свой - чужой» не является дихотомическим принципом.

Заключение

Таким образом, рассказ «Гамбринус» А. И. Куприна можно назвать той моделью мира, где красота создается взаимосвязью разного: облаченное в эстетическую форму «чужое» перестает угрожать «своему». «Искусство как сфера духовной самореализации человека и способ образного переосмысления действительности показывает нам яркий и сложный пример существования оппозиции «свой - чужой» [Москалюк 2014, с. 411]. В рассказе «Гамбринус» именно под ракурсом данной бинарной оппозиции можно увидеть новые грани взаимопроникновения духовного опыта различных культур. Условием для этого диалога культур, по мнению А. И. Куприна, должен быть уход от этноцентризма и отрицательных оценок «чужих», при этом в основе деления пространства на «своих» и «чужих» должен присутствовать этический критерий, позволяющий людям разных национальностей осознать и пережить общую им человечность. В рассказе автор в художественной форме доказывает важную и для настоящего времени идею: «Будущее не в стирании национальных границ, а в понимании чужого, в понимании необходимости чужого. Нам нужен другой. Тот, кто нас понимает, и тот, кто нас не понимает». Но для того чтобы настроиться на понимание, мы должны измениться, так как «восприятие соседа не как врага требует другой психологии, которая ставит себя не за забором, а на открытом окне» [Лотман 2005, с. 291].

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Большой Академический словарь русского языка РАН / отв.ред. А. С. Герд. М., СПб. : Наука, 2011. Т 16. 639 с.

2. Куприн А. И. Собрание сочинений : в 9 т. Произведения 1905-1907 гг. М. : Художественная литература, 1971. Т 4. 486 с.

3. Лотман Ю. М. Воспитание души. СПб. : Искусство-СПб., 2005. 624 с.

4. Лотман Ю. М. Семиосфера. СПб. : Искусство-СПб, 2004. 704 с.

5. Москалюк М. В. «Свои»и «чужие» через призму искусства // Диалог культур и партнерство цивилизаций : XIV Международные Лихачевские научные чтения, 15-20 мая 2014 г. СПб. : СПбГУП, 2014. С. 411-414.

6. Пеньковский А. Б. О семантической категории «чуждости» // Проблемы структурной лингвистики 1985-1987. М. : Наука, 1989. С. 54-82.

7. Порядина Р. Н. О семантической категории «свойственности» в русском языке // Картина мира: модели, методы, концепты : материалы Всерос. междисциплинарной школы молодых ученых. Томск : Национальный исследовательский Томский государственный университет, 2002. С. 74-80.

8. Степанов Ю. С. Константы: Словарь русской культуры. 2-е изд. М. : Академический проект, 2001. 990 с.

REFERENCES

1. Bol'shoj Akademicheskij slovar' russkogo jazyka RAN / otv.red. A. S. Gerd. M., SPb. : Nauka, 2011. T 16. 639 s.

2. Kuprin A. I. Sobranie sochinenij : v 9 t. Proizvedenija 1905-1907 gg. M. : Hu- dozhestvennaja literatura, 1971. T. 4. 486 s.

3. Lotman Ju. M. Vospitanie dushi. SPb. : Iskusstvo-SPb, 2005. 624 s.

4. Lotman Ju. M. Semiosfera. SPb. : Iskusstvo-SPb, 2004. 704 s.

5. Moskaljuk M. V. «Svoi»i «chuzhie» cherez prizmu iskusstva // Dialog kul'tur i partnerstvo civilizacij : XIV Mezhdunarodnye Lihachevskie nauchnye chten- ija, 15-20 maja 2014 g. SPb. : SPbGUP, 2014. S. 411-414.

6. Pen'kovskijA. B. O semanticheskoj kategorii «chuzhdosti» // Problemy strukturnoj lingvistiki 1985-1987. M. : Nauka, 1989. S. 54-82.

7. Porjadina R. N. O semanticheskoj kategorii «svojstvennosti» v russkom jazyke // Kartina mira: modeli, metody, koncepty : materialy Vseros. mezhdisciplinar- noj shkoly molodyh uchenyh. Tomsk : Nacional'nyj issledovatel'skij Tomskij gosudarstvennyj universitet, 2002. S. 74-80.

8. Stepanov Ju. S. Konstanty: Slovar' russkoj kul'tuiy. 2-e izd. M. : Akademicheskij proekt, 2001. 990 s.

Размещено на Allbest.ru