Стихотворение А. Блока "Шаги Командора": театральность поэтики

Размещено на http://allbest.ru

Стихотворение А. Блока «Шаги Командора»: театральность поэтики

Н.Г. Коптелова



Аннотация

В статье на материале стихотворения «Шаги Командора» рассматривается один из вариантов воплощения поэтики театральности, весьма характерной для лирики А. Блока.

Доказывается, что художественная специфика этого произведения определяется особой театрально-драматургической призмой преломления вечного образа Дон-Жуана.

Выраженные в стихотворении мысли и чувства как бы заключены в театральную оболочку: в сознании лирического героя происходит своеобразное проигрывание эпилога трагедии. У читателя возникает иллюзия созерцания некоего спектакля с построением мизансцен, с элементами декораций, с воссозданием авторских ремарок и реплик театральных персонажей. Один из импульсов, питающих театральность поэтики «Шагов Командора», идет от юношеских впечатлений Блока, участвовавшего в любительской постановке «Каменного гостя» Пушкина.

Блоковская интерпретация образа Дон-Жуана отчетливо полемична по отношению к пушкинской трактовке этого персонажа, а также к общесимволистской легенде о Дон-Жуане - поклоннике красоты и искателе мистических глубин. Она мотивирована стремлением поэта лишить героя романтического ореола. В прочтении Блока Дон-Жуан - «изменник», к которому приходит заслуженное возмездие.

По линии театральности поэтики стихотворение Блока «Шаги Командора» соотносится в статье с «Чужой поэмой» М. Кузмина. Показывается, что Кузмин вносит в театральность мотивов и образов своего произведения субъективные коннотации, навеянные операми Моцарта «Дон-Жуан» и «Свадьба Фигаро».

В отличие от блоковского стихотворения мотив «проигрыша» Дон-Жуана звучит в «Чужой поэме» на фоне мажорной тональности лирического повествования. За этой перекодировкой театральности стоят и черты авторской индивидуальности Кузмина, и принципы его эстетики, во многом полярной философии творчества Блока.

Ключевые слова: А. Блок, поэтика театральности, лирика, Дон-Жуан, «'Каменный гость» А. С. Пушкина, «язык» драмы и театра, интерпретация, спектакль, символисты, М. Кузмин.



Abstract

A.Blok's Poem «Knight Commander's Steps»: Poetics Theatricality

N. G. Koptelova

The poetics of theatricality is very characteristic of A. Blok's lyrics. One of the options of its embodiment in the poem «Knight Commander's Steps» is considered in the article. It is proved that the artistic specificity of this work is determined by a special theatrical-dramatic prism of interpretation of the eternal image of Don-Juan.

The thoughts and feelings expressed in the poem are, as it was, enclosed in a theatrical envelope: a kind of replay of the epilogue of the tragedy takes place in the mind of the lyrical hero.

The reader has an illusion of contemplation of a certain performance with creation of stage settings, with elements of scenery, with reconstruction of the author's notes and remarks of theatrical characters. One of the impulses that feed the theatricality of the poetics of «Knight Commander's Steps» comes from Blok's youthful impressions, who took part in the amateur production of Pushkin's «The Stone Guest».

Blok's interpretation of the image of Don-Juan is clearly polemical in relation to Pushkin's interpretation of this character and also - to an all-symbolist legend of Don-Juan - the admirer of beauty and the seeker of mystical depths. It is motivated with the aspiration of the poet to deprive the hero of his romantic aura. In Blok's reading Don-Juan is the «'traitor» to whom deserved punishment comes.

It is admitted in the article that in the theatricality of poetics area Alexander Blok's poem «Knight Commander's Steps» correlates with «Another Person's Poem» by M. Kuzmin.

It is shown that Kuzmin brings in some subjective connotations to the theatricality of the motives and images of his work, these were inspired by Mozart's operas «Don-Juan» and «Figaro's Marriage». In contrast to Blok's poem the motive of «loss» of Don-Juan sounds against the background of the major key in the lyrical narration of «Another Person's Poem». Behind this transcoding of theatricality there are both the features of Kuzmin's author's personality traits and the principles of his aesthetics, in many respects polar to the philosophy of Blok's creativity.

Keywords: Alexander Blok, the poetics of theatricality, lyrics, Don-Juan, The Stone Guest by Alexander Pushkin, the «language» of drama and theater, interpretation, performance, symbolists, M. Kuzmin.



В конце XIX - начале ХХ века многие ведущие тенденции в развитии русской художественной культуры определялись процессом взаимодействия искусств. Младосимволисты, представляя одно из самых сильных и влиятельных направлений эпохи, по-своему чутко реагировали на художественные устремления современности, обусловленные интегративными тяготениями. Взаимодействие искусств не только осуществлялось в их творческой практике, но также стало предметом эстетической рефлексии. Высшей формой взаимодействия младосимволисты считали синтез искусств, который они рассматривали как основу теургии. В их восприятии синтез искусств был органично связан с воплощением идеала соборности, с решением жизнетворческих задач.

Одним из результатов взаимодействия искусств, особенно ярко запечатлевшихся в эпоху Серебряного века, стала театральность (литературы, живописи, музыки). Театральность оказывается и доминантой стиля одного из лидеров младосимволизма, А. Блока. По словам Т М. Родиной, «в творчестве Блока эта потребность (потребность пересечения лирики и театра. - Н. К.) полнее всего проявляется в русском искусстве, а возможно, - и в европейском вообще» [22, с. 94]. Именно Блок закрепляет феномен театральности поэзии в художественном сознании ХХ века. «После Блока театральность, в утверждении которой Блок - одна из центральных фигур, пошла с ускорением», - справедливо отмечает Ст. Лесневский [14, с. 228]. театральность поэзия лирика блок командор

Театрально-драматургическое начало, реализовавшееся в лирике Блока, заметили еще его современники-символисты. Например. В. Брюсов на полях подаренной ему Блоком книги «Нечаянная радость» сделал помету: «Больше драматург, чем лирик» [20, с. 671]. Наблюдения за функционированием в лирике Блока элементов театрально-драматургической поэтики были важны для Брюсова как подтверждение его вывода о том, что художественная эволюция автора «Нечаянной радости» проходит по линии возрастающей объективации и драматизации лирического переживания. В своей рецензии на этот блоковский сборник Брюсов подчеркивал: «Его (Блока. - Н. К.) маленькие диалоги и его песни, сложенные от чужого лица, вызывают к жизни вереницы душ, которые уже кажутся нам близкими, знакомыми и дорогими» [7, Т 6, с. 329]. Другой соратник Блока по символизму А. Белый, рецензируя лирические драмы поэта, в сущности, верно выявлял диалектику соотношения «театрально-драматургического» и «лирического» компонентов в блоковской творческой системе, указывал как на драматургичность лирики, так и на лиричность драм: «Лирика Блока, разорванная в клочки драма, не перешла в драму ...» [4, с. 66].

О ярком и многообразном выражении театральности в лирике Блока писали впоследствии многие критики и литературоведы ХХ века (Ю. И. Айхенвальд, Б. М. Эйхенбаум, М. А. Рыбникова, Н. Д. Волков, Ю. Н. Тынянов, А. Е. Горелов, М. Ф. Пьяных, З. Г. Минц, А. В. Федоров, Е. М. Таборисская, И. Б. Роднянская, Д. Е. Максимов и др.). Концепция театральности лирики Блока наиболее доказательно и полно была развернута в монографиях П. П. Громова [10] и Т М. Родиной [22], до сих пор не утративших своего научного значения и наметивших перспективы исследования этой черты блоковской поэтики для современных литературоведов.

Тем не менее, проблема связей блоковской поэзии с театром и драматургией столь сложна и многоаспектна, что говорить о ее исчерпывающем решении просто не приходится. Театральность выступает в пределах творческой системы Блока как многосоставная движущаяся категория: театр в качестве многогранного субъекта может вмешиваться в поэзию - объект, также отличающийся многослойностью, - различными своими сторонами.

Генезис поэтики театральности, характерной для художественного мышления Блока, оказывается весьма разветвленным. Театральность восходит к страстному увлечению поэта театром, не покидающему его в течение всей жизни. Это увлечение рождает у Блока желание использовать в лирике театральные образы, мотивы, сюжеты, а также соответственно и некоторые другие элементы театрально-драматургической поэтики. Стремление освоить театральные способы постижения мира и человека подкрепляется тем, что подчас Блок осмысляет действительность как «театр». В его стихах фиксируется философское восприятие жизни не только как «высокой трагедии», но и как чудовищного маскарада, балагана. Далее: стремление к театру, как высшему виду искусства (статья «О театре» (1908)) встречает противодействие господствующего в творческом сознании Блока лирического способа познания мира. Это приводит к тому, что художественные потоки лирики и театра в его поэтической лаборатории оказываются в состоянии «единства и борьбы» противоположностей. В итоге в поэзию внедряются некоторые театрально-драматургические начала. Отдельные черты, специфичные для художественного мышления драматургов, актеров и режиссеров и органичные для Блока, проявляются на почве лирики.

Задача всестороннего изучения широкого круга контактов и «интерференций» лирики Блока с искусством театра настоятельно требует проведения многоплановых интермедиальных исследований, методология которых особенно активно развивается в отечественной гуманитарной науке в последние десятилетия [19; 11].

В числе наиболее актуальных исследовательских задач - выявление разнообразных путей и форм освоения Блоком-лириком творческого опыта и «языка» драмы и театра. Предложенная статья - определенный шаг именно в этом направлении. В ней мы рассмотрим один из вариантов воплощения поэтики театральности в стихотворении «Шаги Командора» (1910-1912), принадлежащем к числу самых известных блоковских произведений.

Как известно, колоритная фигура Дон-Жуана привлекала творческое внимание многих художников слова [18; 26]. В конце XIX - начале ХХ века в символистской среде наблюдается желание найти в образе Дон-Жуана новые смысловые грани, раскрыть его по шкале новой художественной аксиологии. Причем можно говорить о различных направлениях интерпретации этого образа некоторыми авторами символистской ориентации. Так, например, возникает легенда об «эстетическом» Дон-Жуане, жаждущем постижения новой и новой красоты. Внося свой вклад в культивирование и развитие этой легенды,

К. Бальмонт пишет в статье «Тип Дон-Жуана в мировой литературе»: «Есть романтический, общепонятный Дон-Жуан, который умер, и есть тайный символический лик Дон-Жуана, который никогда не умрет. Дон-Жуан разнообразен, он неисчерпаем, как наша душа, он проходит весь свой мир, от полюса до полюса и, дойдя до предельной черты этих полюсов, тоскует и смотрит дальше» [2, с. 270]. Новое слово о Дон-Жуане Бальмонт стремится сказать в таком своем произведении, как «Дон-Жуан. Отрывки из ненаписанной поэмы» (1898).

На ту же высоту - «эстетического» человека - возносит Дон-Жуана В. Брюсов (в стихотворении «Дон-Жуан» (1900), вошедшем в раздел «Любимцы веков» в сборнике «Tertia vigilia»):

Да, я - моряк! Искатель островов,

Скиталец дерзкий в неоглядном море,

Я жажду новых стран, иных цветов,

Наречий странных, чуждых плоскогорий.

И женщины идут на страстный зов,

Покорные, с одной мольбой во взоре!

Спадает с душ мучительный покров

Все отдают они - восторг и горе [7, Т 1, с. 158].

У Брюсова Дон-Жуан демонически находит для себя сладострастие в непрерывном поиске «безвестной тайны» в душах женщин, которыми он владеет. Поэт эстетизирует даже вампиризм героя, поскольку он вызван жаждой открытия «новых миров».

С. Рафалович дает свою версию образа в драматической трилогии в стихах «Отвергнутый ДонЖуан» (1907), но при этом остается в рамках общесимволисткого интерпретационного подхода. У него, как пишет З. Венгерова, Дон-Жуан тоже является «носителем мистической свободы», так как воспринимает любовь как «символ вечности» [8, с. 14-15].

В итоге в истолковании Рафаловича образ Дон-Жуана предстает также романтизированным. Примечательно, что Блок дает резко отрицательный отзыв о пьесе Рафаловича в статье «О драме» (1907), отмечая ее низкий художественный уровень [5, Т 7, с. 92-93]. В то же время в стихотворении «Шаги Командора» он парадоксально перекликается с драматической трилогией Рафаловича в идее ДонЖуана, ниспровергнутого с пьедестала.

Поэтическими этюдами к «Шагам Командора» являются стихотворения «С мирным счастьем покончены счеты...» и «Седые сумерки легли...», написанные 11 февраля 1910 года. Они еще не обнаруживают связи с театральным сюжетом, но готовят тему измены и ожидающегося возмездия («.Ты изменил давно, // Бесповоротно») и очерчивают плоскость современности («Как пропел мне сиреной влюбленной // Тот сквозь ночь пролетевший мотор.», «Автомобиль пропел вдали // В рожок победный») [5, Т 3, с. 15].

В свое время О. Мандельштам, подчеркивая архетипическую, мифологическую, основу этого стихотворения писал: «Стихи Блока дают последнее убежище младшему в европейской семье сказанию - мифу. Но вершина исторической поэтики Блока, торжество европейского мифа, который движется в традиционных формах и не боится анахронизма современности, - это „Шаги Командора”. Здесь пласты времени легли друг на друга в заново вспаханном поэтическом сознании, и зерна старого сюжета дали обильные всходы.» [15, с. 28-29].

Признавая правоту Мандельштама, в то же время необходимо указать, что Блок не просто обращается к мифу как таковому, но отталкивается именно от театральных интерпретаций вечного сюжета. Отсюда - присутствие особого «театрального» слоя в сложной, многозначной лирической структуре.

Несомненно, один из импульсов, питающих театральность поэтики «Шагов Командора», идет от юношеских впечатлений Блока. По воспоминаниям его тетки М. А. Бекетовой, в 1898 году он участвовал в постановке «Каменного гостя» А. С. Пушкина, осуществленной в любительском театре в Боблове [3, с. 64]. Эти давние переживания и воспоминания поэта отчасти и формируют особую театральную призму, преломляющую в «Шагах Командора» лирические переживания. Справедливо отмечает Е. М. Таборисская: «Донна Анна и Командор осуществляются, обретают жизнь, войдя в сознание Дон-Жуана. Они существуют в стихотворении не столько как некая внеположенная ему реальность, сколько как персонажи драмы, разыгрываемой внутри „я” лирического героя. Наедине с собою герой проигрывает эпилог трагедии, основное действие которой - в прошлом» [23, с. 91-92].

«Тяжкий плотный занавес у входа, // За ночным окном - туман» - описание декоративных аксессуаров призвано придать происходящему театральную зрелищность. «Что теперь твоя постылая свобода, // Страх познавший Дон-Жуан?» [5, Т 3, с. 50] - эти слова автора обращены отнюдь не к вдохновенному и внутренне свободному Дон-Жуану, упивающемуся своей жаждой красоты. Рефлексия поэта-символиста, воплощенная в стихотворении «Шаги Командора», как точно указывает З. Г. Минц, текстуально соотносится с четвертой сценой драмы Пушкина «Каменный гость» [16, с. 222], в которой Дон-Жуан дерзко бросает вызов Командору, олицетворяющему возмездие, пришедшее из иного мира. В их словесном поединке в драме Пушкина последнее слово все-таки остается за ДонЖуаном, оказавшимся верным своей безоглядной смелости:

С т а т у я

Дрожишь ты, Дон-Гуан?

Д о н-Г у а н

Я? Нет. Я звал тебя и рад, что вижу [21, с. 171].

Блоковская интерпретация образа Дон-Жуана отчетливо полемична по отношению к пушкинской трактовке этого персонажа. Она мотивирована стремлением лишить героя романтического ореола, упростить и «выпрямить» его личностные характеристики, подвести его поступки к жесткой нравственной оценке и даже беспощадному суду.

Затем хронотоп стихотворения Блока трансформируется: «театральное» пространство, обозначенное своеобразными «ремарками», расширяется до инобытия:

Холодно и пусто в пышной спальне,

Слуги спят и ночь глуха.

Из страны блаженной, незнакомой, дальней

Слышно пенье петуха» [5, Т. 3, с. 50].

Петух символически возвещает о наступающем утре. Согласно многим мифологическим традициям, петух предупреждает о явлении солнца, света, возрождения [25, с 310]. Семантическая структура образа петуха в данном случае включает мистический элемент. Блоковское истолкование этого архетипа коррелирует отчасти с новозаветным [25, с. 310], отчасти с общесимволистским контекстом [17, с. 73-74]. Но все дело в том, что для Дон-Жуана утро уже не наступит: «Что изменнику блаженства звуки? // Миги жизни сочтены» [5, Т 3, с. 51].

«Лирический» Дон-Жуан не беззаботен, как «театральный», не думающий о возмездии, - он мучим укорами совести. Мотив «зеркала», звучащий в стихотворении, является своеобразным итогом драматизации и театрализации лирических переживаний, становится знаком «двойничества». В «зеркалах» Дон-Жуан видит «жестокие черты» карающего и беспощадного лика своей души - Командора. Он терзается мыслью о том, что погубил Анну; его голос, обращенный к Анне, переполнен страданием: «Анна, Анна, сладко ль спать в могиле? // Сладко видеть неземные сны?» [5, Т. 3, с. 51]. Заслуживает доверия вывод Ю. В. Бабичевой о том, что в блоковском преломлении вечного сюжета художественно воплотилась философия символизма: Дон-Жуан и донна Анна находятся «на пороге тайны», «на рубеже двух миров» [1].

Но, уже предчувствуя возмездие и смерть, «лирический» Дон-Жуан все-таки поступает так, как положено по версии театрального сюжета, - он бросает вызов Командору: «Жизнь пуста, безумна и бездонна! // Выходи на битву, старый рок!» [5, Т 3, с. 51]. И далее ясно обозначается плоскость современности, диссонансом вторгающаяся в театрально-лирическую структуру живыми реалиями, но в то же время показывающая: миф обращен к настоящему:

И в ответ - победно и влюбленно -

В снежной мгле поет рожок...

Пролетает, брызнув в ночь огнями,

Черный, тихий, как сова, мотор,

Тихими, тяжелыми шагами

В дом вступает Командор...[5, Т 3, с. 51].

В воспоминаниях В. А. Зоргенфрея, которому и было посвящено стихотворение, переданы замечания Блока, касающиеся истории создания «Шагов Командора». В них описаны реальные впечатления поэта, ставшие толчком для написания этого произведения [12, с. 24].

Командор олицетворяет наступившее возмездие: «Бой часов: „Ты звал меня на ужин. // Я пришел. А ты готов?..”»...[5, Т 3, с. 51]. Справедливо подчеркивает Е. Б. Тагер: «Знаменателен этот вопрос: „А ты готов?” Его нет ни у Пушкина, ни у Мольера» [24, с. 90]. В отличие от «театрального» Дон-Жуана, у Дон-Жуана «лирического» не хватает дерзости ответить Командору: он «познал страх» еще перед его приходом.

Мотив «тишины» объединяет две строфы, которые образуют композиционную спираль. В этих строфах - бестолковое движение предсмертных мыслей и впечатлений Дон-Жуана, назойливое повторение одних и тех же образов:

На вопрос жестокий нет ответа,

Нет ответа - тишина

В пышной спальне страшно в час рассвета,

Слуги спят, и ночь бледна.

В час рассвета холодно и странно.

В час рассвета - ночь мутна.

Дева Света! Где ты, донна Анна?

Анна! Анна! - Тишина .[5, Т 3, с. 51].

Последний крик Дон-Жуана обращен к Анне. Тот факт, что «донна Анна» оказывается «Девой Света», обнажает черту, на которой смыкаются «театральный» и «лирический» слои поэтики «Шагов Командора». Тут же вступает в действие «закон контекста» [9, с. 274] - становится яснее смысл стихотворения. Выходит, «театральная» оболочка поэтического сюжета была необходима Блоку для того, чтобы выразить основную мысль стихотворения в неожиданной, яркой, автопародийной форме. Поэт жестко предъявляет счет своему лирическому герою (в театральной маске ДонЖуана), исповедально обнажающему его собственные переживания. Те самым Блок упрекает самого себя за «измену» «Деве света» («донне Анне»), которая есть одно из воплощений Вечной женственности.

Стихотворение «Шаги Командора» подпитывается блоковской рефлексией, ностальгией поэта по ушедшим высокими мистическим переживаниям юности. В нем продолжена блоковская традиция лирического освоения именно театрального воплощения сюжета, в центре которого - миф о ДонЖуане. Поэтика произведения определяется особой, театрально-драматургической призмой преломления вечного образа. Выраженные в стихотворении мысли и чувства как бы заключены в театральную оболочку: в сознании лирического героя происходит своеобразное проигрывание эпилога трагедии. Отсюда - возникновение у читателя иллюзии созерцания некоего спектакля с построением мизансцен, с элементами декораций, с воссозданием авторских ремарок и реплик театральных персонажей. Причем, отталкиваясь от известных театральных версий, Блок в стихотворении «Шаги Командора» дает совершенно новые ходы архетипическому сюжету. Образ Дон-Жуана он интерпретирует вопреки традиционным подходам символистов, намеренно снижая его, но, несмотря на это, толкуя в трагическом ключе. Таким образом, блоковское переосмысление вечного образа в определенной мере взламывает общесимволистскую и даже общемодернистскую традицию, развенчивает легенду о Дон-Жуане - поклоннике красоты и искателе мистических глубин. В прочтении Блока дон-Жуан - «изменник», к которому приходит заслуженное возмездие.

По линии театральности поэтики стихотворение Блока «Шаги Командора» можно соотнести с «Чужой поэмой» (1916) М. Кузмина, где предложена изящная, шутливая театрально-игровая вариация на тему ДонЖуана. Театральность поэтики «Чужой поэмы» Кузмина так же, как и у Блока, многопланова и является одной из доминант его индивидуального стиля. Во-первых, она связана, с авторской попыткой театрально вжиться в «чужую» роль: Кузмин создает образ лирического героя, психологически и биографически близкого известному художнику С. Ю. Судейкину, влюбленному в актрису Камерного театра В. А. Шиллинг (Стравинскую) [6, с. 77]. Этот герой в исповедальном монологе выражает свои чувства и переживания, признаваясь в любви своему адресату. Во-вторых, театральность в «Чужой поэме» проявляется в том, что ее лирический сюжет основан на парадоксальном столкновении персонажей из разных драматических произведений. Образноассоциативный ряд, выстроенный Кузминым, отсылает к операм Моцарта «Дон-Жуан» и «Свадьба Фигаро», а также к комедии Бомарше «Женитьба Фигаро». Возникает своеобразная «театральная путаница»: ДонЖуана вытесняет энергичный и неунывающий Фигаро, маску которого и надевает лирический субъект, встречающийся, однако, не с Сузанной, а с донной Анной: «Я - Фигаро, а вы... вы - донна Анна. // Нет, дон-Жуана нет, и не придет Сузанна!» [13, с. 47]. Кузмин-поэт, подобно режиссеру, ставит своеобразный спектакль-коллаж, организует театральное действо, смешивая образы из разных драматических творений.

Причудливое сплетение театральных образов у Кузмина, тем не менее, мотивировано реальностью:

В. А. Шиллинг, ставшая прототипом героини, и в самом деле участвовала в спектакле «Свадьба Фигаро» по пьесе Бомарше, поставленном в Камерном театре А.Я. Таировым и оформленном Судейкиным [6, с. 77].

В.А. Шиллинг танцевала испанский танец в костюме, придуманном для нее влюбленным художником. В свою очередь, тот же Судейкин по-своему «театрализовал» свои отношения с возлюбленной, в реальной жизни называя ее «донной Анной». Вместе с тем к «вечному» образу Дон-Жуана он относился резко отрицательно, поэтому вне сцены предпочитал «играть роль» блистательного Фигаро [6, с. 77].

Итак, образ Дон-Жуана в «Чужой поэме» Кузмина есть результат лирической рефлексии, питающейся впечатлениями, почерпнутыми именно из одноименной оперы Моцарта. В спектакле по комедии Бомарше «Женитьба Фигаро», поставленном Таировым, также звучала музыка из оперы Моцарта «Свадьба Фигаро».

Отсюда - строки Кузмина: «О, сердце, может лучше не мечтать бы! // Испания и Моцарт - „Фигаро”!» [13, с. 47]. Отголосок «веселой драмы» (определение самим композитором жанровой специфики оперы «ДонЖуан») Моцарта выразился и в доброй, насмешливой интонации «Чужой поэмы», и в легком комизме упомянутого образа Дон-Жуана. С одной стороны, в интерпретации Кузмина Дон-Жуан, как у Блока и Рафаловича, оказывается «проигравшим»: отвергнутым, забытым донной Анной и даже отсутствующим, замененным ликующим Фигаро: «Заплаканна, прекрасна и желанна, // Я думал сквозь трепещущий туман, // Что встретится со мною донна Анна, // Которой уж не снится дон-Жуан» [13, с. 47].

С другой стороны, Кузмин вносит в театральность мотивов и образов своего произведения субъективные коннотации, навеянные операми Моцарта: в отличие от блоковского стихотворения «Шаги Командора», мотив «проигрыша» Дон-Жуана звучит в «Чужой поэме» на фоне мажорной тональности лирического повествования. В понимании Кузмина Дон-Жуан становится частью жизнеутверждающей, артистической, театрально-игровой стихии. За этой перекодировкой театральности стоят и черты поэтической индивидуальности Кузмина, и принципы его эстетики, во многом полярной философии творчества. Блока. Для автора же «Шагов Командора» Дон-Жуан - трагический герой, настигнутый заслуженным возмездием за предательство светлого мистического идеала юности. Он выражает одну из ипостасей, театральных «ролей» лирического «я» поэта.



Библиографический список

1. Бабичева, Ю. В. Семейный альбом дона Жуана Тенорьо де Маранья [Электронный ресурс] / Ю. В. Бабичева. - URL: http://www.booksite.ru/fulltext/suda/kov/6_02.htm

2. Бальмонт, К. Д. Тип Дон-Жуана в мировой литературе [Текст] / К. Д. Бальмонт // Мир искусства. - 1903. - № 5-6. - С. 269-292.

3. Бекетова, М. А. Александр Блок и его мать [Текст] / М. А. Бекетова. - Л; М. : Изд-во «Петроград», 1925. - 183 с.

4. Белый, А. Обломки миров [Текст] / А. Белый // Весы. - 1908. - № 5. - С. 65-68.

5. Блок, А. А. Полное собрание сочинений и писем: в 20 т. Т 1-8 [Текст] / А. А. Блок. - М. : Наука, 1997-2010.

6. Богомолов, Н. Михаил Кузмин: искусство, жизнь, эпоха [Текст] / Н. Богомолов, Малмстад Дж. Э. - СПб. : Вита Нова, 2007. - 560 с.

7. Брюсов, В. Я. Собрание сочинений : в 7 т. [Текст] / В. Я. Брюсов. - М. : Художественная литература, 1973-1975.

8. Венгерова, З. Предисловие [Текст] / З. Венгерова // Рафалович С. Отвергнутый Дон-Жуан: Драматическая трилогия в стихах. - СПб. : Шиповник, 1907. - С. 5-23.

9. Гинзбург, Л. Я. О лирике [Текст] /Л. Я. Гинзбург. - Л. : Советский писатель, 1974. - 412 с.

10. Громов, П. П. А. Блок. Его предшественники и современники [Текст] / П. П. Громов. - Л. : Советский писатель, 1986. - 600 с.

11. Грякалова, Н. Ю. Опера Р. Леонкавалло «Паяцы» в художественном сознании Блока [Текст] / Н. Ю. Грякалова, Чжи Ен Ан // Александр Блок. Исследования и материалы / отв. ред. Н. Ю. Грякалова. - СПб. : Издательство «Пушкинский Дом», 2016. - Т. 5. -С. 7-24.

12. Зоргенфрей, В. А. Александр Александрович Блок [Текст] / В. А. Зоргенфрей // Александр Блок в воспоминаниях современников: в 2 т. - М. : Художественная литература, 1980. - Т. 2. - С. 7-46.

13. Кузмин, М. Эхо. Стихи [Текст] / М. Кузмин. - Пг. : Картонный домик, 1921. - 66 с.

14. Лесневский, Ст. Театральность поэзии [Текст] / Ст. Лесневский // Современная драматургия. - 1983. - № 4. - С. 227-229.

15. Мандельштам, О. А. Блок [Текст] /О. Мандельштам // Россия. - 1922. - № 1 (август). -С. 28-29.

16. Минц, З. Г. Блок и Пушкин [Текст] /З. Г. Минц // Минц З. Г. Александр Блок и русские писатели. - СПб. : «Искусство - СПб», 2000. -С. 145-260.

17. Минц, З. Г. Лирика Александра Блока: спецкурс [Текст] / З. Г. Минц. - Тарту : Изд-во Тартуского университета, 1969. - Вып. 2. - 177 с.

18. Погребная, Я. В. Типология интерпретаций образа Дон Жуана [Текст] / Я. В. Погребная // Филологические науки. Вопросы теории и практики. - 2016. - № 9 (63). - Ч. 1 - С. 41-45.

19. Полякова, Е. А. Театральность в литературе [Текст] / Е. А. Полякова // Новый филологический вестник. - 2008. - № 2 (7). - С. 37-38.

20. Пуришева, В. Библиотека В. Брюсова [Текст] / В. Пуришева // Литературное наследство. - М. : Журнально-газетное объединение. - Т. 27-28. - С. 661-674.

21. Пушкин, А. С. Полн. собр. соч.: в 16 т. Т 7. [Текст] / А. С. Пушкин. - М.; Л. : Изд-во АН СССР, 1948. - 395 с.

22. Родина, Т. М. Александр Блок и русский театр начала ХХ века [Текст] / Т. М. Родина. - М. : Наука, 1972. - 312 с.

23. Таборисская, Е. М. А. Блок. «Шаги Командора» (опыт монографического прочтения) [Текст] / Е. М. Таборисская // Лирическая и эпическая поэзия XIX века: сборник научных трудов. - Л. : ЛГПИ, 1976. - С. 84-100.

24. Тагер, Е. Б. Мотивы «возмездия» и «страшного мира» в лирике Блока [Текст] / Е. Б. Тагер // Александр Блок. Новые материалы и исследования: Литературное наследство. - М. : Наука, 1980. - Т. 92. - Кн. 1. - С. 85-97.

25. Топоров, В. Н. Петух [Текст] / В. Н. Топоров //Мифы народов мира: энциклопедия: в 2 т. / гл. ред. С. А. Токарев. - М. : Советская энциклопедия, 1980. - Т 2. - 720 с.

26. Weinstein Leo. The Metamorphoses of Don Juan / Leo Weinstein. - Stanford : Stanford University Press, 1959. - 223 p.



Reference List

1. Babicheva, Ju. V Semejnyj aTbom dona Zhuana Tenor'o de Maran'ja = Family album of Don Zhuana Tenoryo de Marania [Jelektronnyj resurs] / Ju. V. Babicheva. - URL:http ://www.booksite.ru/fulltext/suda/kov/6 02.htm

2. Bal'mont, K. D. Tip Don-Zhuana v mirovoj literature = Don Juan's type in the world literature [Tekst] /K. D. Bal'mont // Mir iskusstva. - 1903. - № 5-6. -S. 269-292.

3. Beketova, M. A. Aleksandr Blok i ego mat' = Aleksandr Blok and his mother [Tekst] / M. A. Beketova. - L; M. : Izd-vo «Petrograd», 1925. - 183 s.

4. Belyj, A. Oblomki mirov = Fragments of the worlds [Tekst] / A. Belyj // Vesy. - 1908. - № 5. - S. 65-68.

5. Blok, A. A. Polnoe sobranie sochinenij i pisem: v 20 t. T. 1-8 = Complete works and letters: in 20 t. V. 1-8 [Tekst] / A. A. Blok. - M. : Nauka, 1997-2010.

6. Bogomolov, N. Mihail Kuzmin: iskusstvo, zhizn', jepoha = Mikhail Kuzmin: art, life, era [Tekst] /N. Bogomolov, Malmstad Dzh. Je. - SPb. : Vita Nova, 2007. - 560 s.

7. Brjusov, V Ja. Sobranie sochinenij : v 7 t. = Collected works: in 7 v. [Tekst] / V. Ja. Brjusov. - M. : Hudozhestvennaj a literatura, 1973-1975.

8. Vengerova, Z. Predislovie = Foreword [Tekst] / Z. Vengerova // Rafalovich S. Otvergnutyj Don-Zhuan: Dramaticheskaja trilogija v stihah. - SPb. : Shipovnik, 1907. - S. 5-23.

9. Ginzburg, L. Ja. O lirike = About lyrics [Tekst] /Ja. Ginzburg. - L. : Sovetskij pisatel', 1974. - 412 s.

10. Gromov, P P A. Blok. Ego predshestvenniki i sovremenniki = A. Blok. His predecessors and contemporaries [Tekst] / P. P. Gromov. - L. : Sovetskij pisatel', 1986. - 600 s.

11. Grjakalova, N. Ju. Opera R. Leonkavallo «Pa- jacy» v hudozhestvennom soznanii Bloka = The opera by

R. Leoncavallo «Clowns» in Blok's art consciousness [Tekst] / N. Ju. Grjakalova, Chzhi En An // Aleksandr Blok. Issledovanija i materialy / otv. red. N. Ju. Grjakalo- va. - SPb. : Izdatel'stvo «Pushkinskij Dom», 2016. - T 5. - S. 7-24.

12. Zorgenfrej, V. A. Aleksandr Aleksandrovich Blok = Aleksandr Aleksandrovich Blok [Tekst] / V. A. Zorgenfrej // Aleksandr Blok v vospominanijah sov- remennikov: v 2 t. - M. : Hudozhestvennaja literatura, 1980. - T 2. - S. 7-46.

13. Kuzmin, M. Jeho. Stihi = Echo. Verses [Tekst] /M. Kuzmin. - Pg. : Kartonnyj domik, 1921. - 66 s.

14. Lesnevskij, St. Teatral'nost' pojezii = Theatricality of poetry [Tekst] / St. Lesnevskij // Sovremennaja dramaturgija. - 1983. - № 4. - S. 227-229.

15. Mandel'shtam, O. A. Blok = A. Blok [Tekst] /O. Mandel'shtam // Rossija. - 1922. - № 1 (avgust). -S. 28-29.

16. Minc, Z. G. Blok i Pushkin = Blok and Pushkin [Tekst] / Z. G. Minc // Minc Z. G. Aleksandr Blok i russ- kie pisateli. - SPb. : «Iskusstvo - SPb», 2000. - S. 145-260.

17. Minc, Z. G. Lirika Aleksandra Bloka: speckurs = Lyric of poet Aleksandr Blok: special course [Tekst] / Z. G. Minc. - Tartu : Izd-vo Tartuskogo universiteta, 1969. - Vyp. 2. - 177 s.

18. Pogrebnaja, Ja. V. Tipologija interpretacij obraza Don Zhuana = Typology of interpretations of the image of Don Juan [Tekst] / Ja. V. Pogrebnaja // Filologicheskie nauki. Voprosy teorii i praktiki. - 2016. - № 9 (63). - Ch. 1 - S. 41-45.

19. Poljakova, E. A. Teatral'nost' v literature = Theatricality in literature [Tekst] / E. A. Poljakova // Novyj filolog- icheskij vestnik. - 2008. - № 2 (7). - S. 37-38.

20. Purisheva, V. Biblioteka V. Brjusova =V. Bryusov's library [Tekst] / V. Purisheva // Literaturnoe nasledstvo. - M. : Zhurnal'no-gazetnoe ob#edinenie. - T 27-28. - S. 661-674.

21. Pushkin, A. S. Poln. sobr. soch.: v 16 t. T. 7 = Complete collection composition: in 16 v. V. 7 [Tekst] / A. S. Pushkin. - M.; L. : Izd-vo AN SSSR, 1948. - 395 s.

22. Rodina, T. M. Aleksandr Blok i russkij teatr nachala HH veka = Aleksandr Blok and Russian theater of the beginning of the XX century [Tekst] / T. M. Rodina. - M. : Nauka, 1972. - 312 s.

23. Taborisskaja, E. M. A. Blok. «Shagi Komandora» (opyt monograficheskogo prochtenija) = A. Blok. «Commodore's steps» (experience of monographic reading) [Tekst] / E. M. Taborisskaja // Liricheskaja i jepicheskaja pojezija HIH veka: sbornik nauchnyh trudov. - L. : LGPI, 1976. - S. 84-100.

24. Tager, E. B. Motivy «vozmezdija» i «strashnogo mira» v lirike Bloka = Motives of «punishment» and «the terrible world» in Blok's lyrics [Tekst] / E. B. Tager // Aleksandr Blok. Novye materialy i issledovanija: Literaturnoe nasledstvo. - M. : Nauka, 1980. - T. 92. - Kn. 1. - S. 85-97.

25. Toporov, V. N. Petuh = A cock [Tekst] / V. N. Toporov // Mify narodov mira: jenciklopedija: v 2 t. / gl. red. S. A. Tokarev. - M. : Sovetskaja jenciklopedi- ja, 1980. - T 2. - 720 s.

26. Weinstein Leo. The Metamorphoses of Don Juan / Leo Weinstein. - Stanford : Stanford University Press, 1959. - 223 p.

Размещено на Allbest.ru