Трансформация модели календарного мифа в лирике Генриха Гейне
Знакомство с истоками творчества Гейне, анализ применения календарной модели в лирике. Характеристика структурообразующего и сюжетообразующего календарного мифа. Отражение в творчестве взаимосвязи мифопоэтического взгляда на мир и философского воззрения.
| Рубрика | Литература |
| Вид | статья |
| Язык | русский |
| Дата добавления | 21.07.2021 |
| Размер файла | 29,4 K |
Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже
Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
Размещено на http://www.allbest.ru
Трансформация модели календарного мифа в лирике Генриха Гейне
Котариди Юлия Георгиевна, кандидат филологических наук, доцент кафедры истории зарубежной журналистики и литературы факультета журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова, г. Москва, Россия
Аннотация
В статье рассматриваются структурные характеристики романтической лирики Генриха Гейне, восходящие к моделям календарной мифологии. Архетипическая основа и философская парадигма романтизма находят отражение в антиномичности поэтического мира Г. Гейне. Мотив умирающих и воскресающих божеств, миф о смене веков и эсхатологические представления не только обеспечивают универсальность и многозначность его лирики, но и включают в себя глубокие смыслы, связанные с авторской индивидуальностью.
Ключевые слова: миф, романтизм, эсхатология, компаративистика, поэзия.
Календарная мифологема в европейской лирике рубежа XVIII-XIX вв.
Календарная мифология - это целый комплекс архаических представлений, связанных с этапами становления и гибели мира, смерти и последующего расцвета природы, согласующегося с исчезновением и возвращением героя из подземного мира. Вследствие особенной восприимчивости литературы к воспроизводству мифологических моделей именно смена сезонных циклов становится со временем одним из главных сюжетообразующих мотивов архаической лирики и литературы Нового времени.
В лирике Г. Гейне использование календарной модели подготовлено богатой европейской поэтической традицией рубежа XVIII-XIX вв. Так, У. Блейк неоднократно транслирует в «Песнях невинности» (1789) и «Песнях опыта» (1794) представления о золотом веке человечества, навеянные профетической образностью Книги Исайи. В «Оде уходящему году» (1796) С.Т. Кольриджа мотив уходящего года кор- релируется с историческим контекстом и, в частности, со смертью Екатерины II (мифологема царя-жреца). Эсхатологическую картину космического масштаба создает и Дж.Г. Байрон в стихотворении «Тьма» (1816), построенном в соответствии с логикой апокалиптического видения.
Еще более масштабно палитра календарных представлений высвечивается в лирике П.Б. Шелли, который использует как мифы о годовом цикле («Ода западному ветру» (1819), «Плач об умершем годе» (1820), «Осень» (1821)), классические земледельческие мифы («Песнь Прозерпины» (1820), так и мифы об исчезающих и возвращающихся божествах («Адонаис» (1821). Элегия, написанная на смерть Китса, осмысляет проблему календарного мифа в контексте индивидуальной эсхатологии, по-шекспировски противопоставляя краткость человеческого существования неопровержимому ходу времени.
Не менее значимым представляется и влияние на Гейне национальной традиции,прежде всего Ф. Шиллера («Боги Греции» (1788), «Жалоба Цереры» (1796), «Элевсинский праздник» (1798), и Г.В.Ф. Гегеля («Элевсин» (1796). Эсхатологическим пафосом проникнуты «Боги Греции» Шиллера, по признанию К. Фишера (1890: 58), «стихотворение не о рае язычества, но о потерянном рае его». Мистериальная тема в «Жалобе Цереры», «Элевсине» и «Элевсинском празднике», восходящая к гимну «К Деметре», актуализует мотивы символического умирания и возрождения, а также тайного знания, связанные с мифологемой умирающего и воскресающего божества.
«Книга песен» - текст, достаточно хорошо исследованный в русскоязычной и зарубежной критике. Различные аспекты творческой биографии Г. Гейне подробно рассмотрены в работах Д.Н. ОвсяникоКуликовского (1909), А. И. Дейча (1963), С.П. Гиджеу (1983), Ю.Н. Тынянова (1977) и многих других. В зарубежном литературоведении также существует большое количество разноплановых исследований (HGbner, 2005; WGrfel, 1986; Sousa, 2007; Sammons, 1991; Brod, 1957 и др.), посвященных эстетической проблематике и анализу поэтики текстов Гейне. Если ранее исследователи нередко обращались к биографическому методу, трактуя творчество поэта через призму его субъективных переживаний, то современные литературоведы нередко предпочитают рассматривать «Книгу песен» как «иронически-игровую» переработку традиционных литературных форм (Sousa, 2007: 189). Поэтическое наследие Г. Гейне еще не рассматривалось с точки зрения воспроизводства механизмов календарной мифологии, чрезвычайно востребованной в романтизме и подробно затронутой такими теоретиками мифа, как М. Элиаде (2010), П. Лобье (2004), Е.М. Мелетинский (1986), Н.В. Брагинская (1997) и др. Этим и обусловлена актуальность данной работы.
Философские основания календарной модели в лирике Г. Гейне
В творчестве Г. Гейне, впитавшем в себя множество различных историко-культурных влияний, также просвечивает циклическая структура мифа, древняя календарная мифологема. Элементарная основа этой мифологемы - суточные изменения, постепенное убывание света (утро-день-ночь), которое впоследствии распространяется на представления о мифологических эрах и больших периодах, как это впервые представлено в «Трудах и днях» Гесиода или «Метаморфозах» Овидия, где вслед за золотым веком происходит постепенная «деградация» мироздания.
Календарный миф в лирике Гейне работает на самых разных уровнях, начиная от структурообразующего и сюжетообразующего. Так, архитектоника «Лирического интермеццо» тяготеет к достаточно последовательному чередованию календарных циклов от весны к зиме: пробуждение природы, ее расцвет и, наконец, умирание закономерно коррелируется с внутренним состоянием лирического героя. Такая структура вполне соотносима с восходящим к идиллии хронотопом «Страданий юного Вертера», что подтверждается суицидальными мотивами в финале «Лирического интермеццо».
Как отмечают современные исследователи эсхатологических воззрений, «циклическая концепция истории, которую под названием великого года можно найти и у греков, выражается в желании стабилизировать время, которое непрестанно течет, и непрестанно вновь обретается» (Лобье, 2004: 14). Однако в отличие от фольклорного времени, в котором индивидуальность как бы растворена в коллективе, Гейне трагически заостряет оторванность индивида от социума и фатальную катастрофичность бега времени. Эта трансформация уже подвергшейся разложению циклизованной модели особенно очевидна в «Новой весне», где излюбленный прием Schlufipointe используется Гейне при компоновке стихотворений с их резким временным переломом от весны к осени.
Принцип контраста становится одной из главных составляющих поэтики «Книги песен», что обусловлено не только его близостью к мифологическим антиномиям, но влиянием и отталкиванием различных философских концепций, в том числе Г. Гегеля, Б. Спинозы, Ф. Шеллинга, Ф. Шлегеля. Признавая несомненное влияние на поэта негативной диалектики Гегеля, С. Вюрфель (1986: 46) отмечает также важность освоения поэтом философии Шеллинга: «Категория противоположности образует непосредственную основу натурфилософии Шеллинга, которая исходит из полярности и дуализма природы». Прием антитезы также роднит поэзию Г. Гейне с одним из его поэтических предшественников, Франческо Петраркой (ср. знаменитый сонет CXXXIV «Книги песен»). Однако контраст не ограничивается только стилистическим регистром. Раскол страдающего сознания фиксируется поэтом на уровне индивидуального «Я» и находит отражение на уровне постепенной эволюции мирового духа от вольного эллинства к страдающему христианству.
Размышления об этой исторической трансформации достаточно амбивалентны и составляют один из важнейших мотивов прозаического и стихотворного наследия поэта. Уже в ранней работе «Романтика» (1820) маятник предпочтений Гейне заметно колеблется в сторону античной традиции. Античная, созерцательная, модель мировоззрения привлекает поэта своей скульптурностью. Средневековье у Гейне связано с «отрадной» идеей любви, однако чревато опасным ущемлением телесного и, как следствие, излишней расплывчатостью предмета поэзии.
В «Городе Лукка» (1830) Гейне продолжает разработку оппозиции «эллинство» и «назарейство», намечая резкий контраст между праздничным мироощущением античности и страдающим христианством, столь подходящим «больному и истерзанному человечеству». В духе гегелевских теологических размышлений поэт высвечивает своеобразие христианства, которое в отличие от предшествующей эпохи через любовь устраняет различие между Богом и человеком. «Эллинство» же с присущим ему визуальным «культом красоты» оказывается у Гейне соблазнительно прекрасным, но все-таки несколько бесстрастным в своем гармоническом спокойствии. Языческий взгляд на мир заметно резонирует с противоречиями современной действительности, и потому также подвергается своеобразному переосмыслению: «"Эллинизм" Гейне повернулся к человеку нового времени, мятущемуся и разорванному, своей суровой, трагической стороной, той самой, какою он некогда был обращен к Прометею, этому предтече и прообразу грядущего дерзновенного и страдающего человечества» (Овсянико-Куликовский, 1909: 95).
Календарная мифологема в «Книге песен» Г. Гейне
Переход от чувственного, пластического, материала к христианскому, рыцарскому, а также и обратная трансформация от христианства к язычеству фигурируют в ряде «эсхатологических» стихотворений поэта. Так, «Сумерки богов» («Возвращение на родину» (1826)) представляют собой типичную романтическую эсхатологию, связанную с крушением идеальных представлений поэта о мире и индивидуальной любви.
В «Сумерках богов» отчетливо намечается разработанная еще в античности оппозиция органичной, естественной, природной жизни и городского, несовершенного, суетного мира. Однако Гейне отказывается от идеализации идиллической, свойственной в том числе национальной просветительской традиции. Противопоставление дня и ночи, потустороннего и посюстороннего, или же, как это определяет Ю.Н. Тынянов (1977: 372), «хаоса дневной жизни миру явлений» способствует обозначению непреодолимого разрыва между видимостью и сущностью. Поэт отрекается от иллюзий «золотого» мая и тем самым от всей красоты подлунного мира, который теперь представляется ему «сумасшедшим домом» или «больницей»:
Коварный гость! Меня зовешь напрасно:
Тебя я хорошо познал, познал
Строенье мира. Видел слишком много
И слишком глубоко...2
Миф о «золотом веке» пересоздается Гейне на глубоко персональном уровне. Личное разочарование поэта в устройстве мироздания совершенно неожиданно обретает черты глобальной вселенской катастрофы, когда страдания Христа проецируются на «старушку землю», так что ее судьба сразу становится сакральной. Это проживание космогонического мифа обеспечивает субъекту переход из времени светского, хронологического в область времени сакрального, «одновременно исходного, первоначального и в тоже время бесконечно повторяющегося» (Элиаде, 2010: 28).
Гейне использует в стихотворении множество эсхатологических мотивов, связанных с превращением Космоса в Хаос, таких как всеобщее падение нравов, восстание хтонических существ, разрушение небесных светил, мировой пожар. Атмосфера апокалиптического видения накаляется к финалу стихотворения столь интенсивно, что «вечные муки» индивида (ср. Откровение Иоанна Богослова) становятся муками самой матери-Земли, а поэт возвышается до фигуры пророка-мученика, «который сообщает о страданиях и заклинает конец света» (WGrfel, 1986: 101).
Для романтизма, как и для Средневековья, любовь земная нередко оказывается тесно связанной с божественным началом, что находит отражение в неоплатонических трактовках возлюбленных поэтов dolce stil nuovo, Данте, Петрарки, Новалиса и др. Именно поэтому олицетворением космической катастрофы для поэта становится потеря его возлюбленной, красота которой, подобно Беатриче или Лауре, имеет божественную природу: она - ангел «с голубыми глазами», «золотыми локонами» и «вечной любовью на устах».
В «Сумерках богов» штурм «царства вечности» порождениями ночи подразумевает свержение объединенными языческими силами христианского, гармоничного мироустройства. «Гиганты» и «цверги» (неожиданное сближение античной и средневековой традиции не отражается в русском переводе) являются силами самой земли, которые угрожают устоявшемуся порядку и приводят космос к необратимой мировой катастрофе. В развитых мифологиях конец света иногда лишен окончательности и оборачивается новым временным витком цикла, но у Гейне после крушения любви он безотрадно безвозвратен: «колонны рушатся, земля и небо низвергаются вместе, и воцаряется старая ночь».
Следы календарных представлений обнаруживаются в цикле «Романсы» (1844), где Гейне воспроизводит элементы культовых земледельческих мифов, связанных с поисками умирающего и воскресающего божества. Как отмечает Е.М. Мелетинский (1986: 15), в календарных мифах «отложилась структура обряда», обусловленного, по всей вероятности, магическим поддержанием смен времен года и плодородия природы. Так, в стихотворении «Весеннее ликование» праздник весны сопровождается ритуальным плачем по прекрасному Адонису. Используя рефрен («Адонис! Адонис!») как композиционную опору, прибегая к семантическим контрастам, поэт создает зримый и пластичный образдревнего календарного праздника, во время которого «мертвый», «бледный», но «прекрасный» Адонис как бы дает новую жизнь цветам, окрашенным его собственной кровью. Попытка поэтической реконструкции восточного в основе своей культа демонстрирует мистическую идею единения жизни и смерти и вечного круговорота природы.
Еще один миф об исчезающих и возвращающихся божествах, включенный в цикл «Романсы», - это «Подземное царство». Если «Весеннее ликование» Гейне помещает в начале цикла, то «Подземное царство» неслучайно служит как бы его финальной точкой, представляя собой еще один вариант аграрного средиземноморского мифа. Скрытый параллелизм текстов очевиден. В греческой версии мифа Адонис вынужден делить свое время между возлюбленной Афродитой и воспитательницей Персефоной (то есть Прозерпиной), в то время как сама Прозерпина также проводит с супругом Плутоном зимние месяцы, возвращаясь к своей матери только весной.
Изящный эпиллий V книги «Метаморфоз» Овидия превращается, на первый взгляд, в травестийную обработку, тривиальную историю неудачного мезальянса, оба героя которого, Плутон и Прозерпина, недовольны своим выбором. Подобно многим романтическим авторам, Гейне вольно перемешивает греческие и римские имена, легко соединяя разные эпохи, исторические и мифологические персонажи. Подвергая античную топику пародийному снижению (Прозерпина с«мрачной миной», Харон «лысый» и т. п.), поэт не ограничивается лишь лукавой игрой с античным прототипом.
Прозерпина у Гейне сохраняет свои функции хозяйки царства мертвых и богини плодородия, которая спускается в царство смерти и проходит там через различные испытания. Поиски Прозерпины становятся той заданной темой, с помощью которой поэтом конструируется пра- логическое мировосприятие, с характерным для него антропоморфным пониманием богов как воплощений сил природы. Однако Гейне расширяет границы избранного им мистериального сюжета, связанного с периодическим возрождением природы. История Цереры, блуждающей по земле в поисках похищенной дочери, выводит поэта на уровень философского осмысления архаической мифологии и, в частности, одной из важнейших ее антиномий - жизни и смерти:
Кто послом моих мучений
Станет там, у мрачных волн?
Перевозит только тени
Пристающий вечно челн3.
В ритуальной жалобе богини плодородия звучит протест индивида, противопоставляющего темным ужасам преисподней сияющую красоту мира: «безоблачный смех» Зевса, «мягкое веяние» крыльев Зефира, «песни» рощ. Эта установка на изображение одушевленной природы во многом роднит текст с философией Спинозы и веймарскими классиками. Впрочем, в отличие от «Жалобы Цереры» (1796) Ф. Шиллера типичная для календарной мифологемы оппозиция света и тьмы в финале все же подвергается в «Подземном царстве» травестии: чтобы забыть об оставившей его супруге, Плутон отдыхает в своем царстве, разбавляя свой пунш водами Леты.
Семейная ссора Плутона и Прозерпины становится не только благодатной основой для нанизывания мифологических ассоциаций, но и для индивидуально ориентированной смены плана. Последние строфы выводят нас из сферы мифа в царство романтической субъективности, в котором потерянная любовь зачастую равносильна личностному краху индивидуальности и ее полному разрыву с мирозданием.
В поздней лирике Гейне еще более заостряет этот разрыв. Так, в стихотворении в «В мае» («Стихотворения 1853-1854 годов») Гейне использует традиционный «весенний запев», с присущим для него отчетливым параллелизмом жизни пробуждающейся природы и чувств человека, неоднократно подчеркиваемый исследователями поэта: «Согласно извечной фольклорной традиции, перешедшей к трубадурам и миннезингерам, а от них к Петрарке и поэтам следующих эпох, любовь всегда начиналась в мае, вместе с пробуждением природы». (Гиджеу, 1983: 40-41).
Однако вечное обновление природы не приносит желаемого перерождения разочарованному индивиду и, как всегда резко и неожиданно, сменяется у Гейне иронической похвалой подземного мира. Мучительный («гнусный», по словам поэта) контраст между идеальным и реальным, природой и человеком, желаемым и действительным выражен в стихотворении семантически (ср. «веселый щебет птиц» (Lustige Vogelgesang) и «пение фурий» (Der FurienSingsang),«улыбка» (Lacheln) и «плачи» (Thranen), «наверху» (droben) и «внизу» (unten) и т.п.) и явственно подчеркнут рефреном («О как ты мерзок, мир прекрасный» (O schone Welt, du bist abscheu- lich!). Вопреки жизнеутверждающему пафосу мифа Гейне выдвигает на передний план отказ от противоречивой красоты мира, стремление к потустороннему покою, самоуничтожению.
«Мистический колорит романтического движения родился из ощущения конца мира, который сегодня воспринимается нами как конец периода <...> и необходимости основанного на мифологическом циклизме возврата к in illo tempore», - отмечает Е.Н. Корнилова (2001: 403). В «Богах Греции », «Северном море» (1859), одном из самых значимых поэтических опытов Гейне, календарный миф также теряет свой изначальный смысл, связанный с обновлением умирающего и воскресающего божества каждый раз в начале нового природного цикла.
Мифопоэтическая насыщенность текста наглядно ощутима в сравнении с «Богами Греции» Ф. Шиллера (1788), для которого воскресение античных божеств возможно лишь в мире искусства, в современной же рациональной реальности остается поэтически прекрасной, но недостижимой мечтой. Гейне также пытается воскресить ушедший золотой век силами собственного воображения, но его эсхатология проникнута трагическим осознанием мировоззренческого слома.
Поэт противопоставляет светло-голубое небо Эллады темному христианскому миру, используя альтернацию дня и ночи как своеобразную метафору, связанную со сменой религиозных формаций. Отождествляя богов Эллады с облаками, которые выстраиваются в своего рода «воздушный Пантеон», Гейне воссоздает образ природы, одушевленной божественным началом. Как констатирует Хюбнер (2005: 63), философия природы Гейне - это мистический, теологический пантеизм, т.е. «панентеизм»: «Гейне высказывает свое убеждение в том, что Бог проявляет себя не только в растениях и животных, обнаруживая себя здесь, конечно, в собственном бытии, но даже и также напрямую в людях». Это вполне согласуется с логикой чудесного, которая присуща архаическому типу сознания (ср. фетишизм и анимизм).
Календарный миф представлен поэтом сквозь призму ритуального аспекта, естественной смены поколений, когда молодое «вытесняет» старое. На этот мотив прежде всего работает гомеровская в своей основе топика: волосы Зевса становятся «белоснежными», Афродита больше кажется поэту не «золотой», а «серебристой», «лилейнораменные» руки Геры бессильны и т.п. Циклические изменения природы сопоставляются с возрастом человека (в данном же случае - божества).
Этот вечный круговорот природы, однако, не приносит романтическому поэту желаемой радости обновления. В «Богах Греции» боги прошлого, которые всегда принимали сторону победителей, больше не внушают ему надежды. Даже Афродита предстает в образе Венеры-Либитины, римской богини похорон, которая отождествляется с Прозерпиной,подчеркивая мотив смерти-воскресения, который звучит со всей его мифологической амбивалентностью.
Мифологическое время «начала», античный мир, действительно, оживает в свете Луны, но этот свет обманчив. В отличие от мифологических систем, где новолуние связано с неизбежным обновлением природного цикла, возвращение к in illo tempore временное. Призрачные лики античных божеств оживают в полнолуние, проступая сквозь облака, и вновь бледнеют с уходом месяца:
И сразу скрылась луна,
Затянута пологом тучи темнеющей. Вздыбилось пенное море,
И выступили победно на небе Вечные звезды.
Заключение
Поэтический универсум Генриха Гейне, таким образом, оказывается своего рода «шкатулкой с секретом». При всей своей реалистической насыщенности он вбирает в себя множество мифопоэтических схем, основанных на календарных представлениях. Тесно связанные со сменой времен года, они приобретают у Гейне свойство универсальной мифологемы, которая позволяет поэту трактовать зыбкие оппозиции жизни и смерти, эллинства и христианства, мифологии и религии. Опираясь на богатую просветительскую и романтическую традицию, Гейне использует порой внутренне противоречивые трактовки календарного мифа, то стремясь слиться с природой, то протестуя против неумолимого бега времени.
Календарная мифологема трактуется поэтом расширительно. Гейне идет дальше традиций народной песни, погружаясь в глубокие слои мифологической образности, связанной с солярными и лунными трансформациями и исчезновением и возвращением божества. Рецепции подвергаются не только структурные элементы, соотнесенные с циклическими изменениями природы, детально разрабатываются также эсхатологические мотивы, образы умирающих и воскресающих божеств, культовые земледельческие мифы и др. Впрочем, обновление природы и смена мировоззренческих форм в «Книге песен» вызывает не только радостное приятие, но и порождает протест романтического индивида, стремление вернуть «золотой век».
Мифопоэтический взгляд на мир тесно связан с философскими воззрениями Гейне, которые помогают поэту сконструировать картину противоречивого, динамично развивающегося макрокосма. Тем не менее при всем своем масштабе эта картина всегда остается индивидуально ориентированной: романтический произвол предполагает не только вольное обращение с эллинскими и христианскими образцами, но и непрестанное сомнение в итоговой ценности истины.
В рамках концепции романтической иронии подвергается сомнению даже чрезвычайно устойчивая в лирике календарная мифологема. Вопреки архаическому восприятию времени как циклического процесса Гейне нередко демонстрирует и идею необратимости времени. Впрочем, говорить о торжестве линейной модели в поэтике немецкого автора будет опрометчиво.
Поэт талантливо жонглирует оппозициями «эллинства» и «назарейства», каждый раз по-новому подвергая их испытанию: политеизм и монотеизм вступают в противоречие, срастаются между собой, сменяют друг друга в произвольном порядке. Таким образом, календарная мифологема становится в поэтике Гейне во многом функциональной, приоткрывая сквозь архаические пласты восприятия времени трагическое многообразие современности, что вполне созвучно современному мифотворчеству с его стремлением к отражению реальности и в то же время изощренной эклектике различных мифологических традиций.
творчество гейне календарный миф
Библиография
1. Брагинская Н. Календарь // Мифы народов мира: в 2 т. М.: БСЭ, 1997. Т. 1. С. 612-615. Гиджеу С. Лирика Генриха Гейне. М.: Худ. лит., 1983.
2. Дейч А. Поэтический мир Г. Гейне. М.: Гослитиздат, 1963.
3. Корнилова Е. Мифологическое сознание и мифопоэтика западно-европейского романтизма. М.: ИМЛИ РАН; Наследие, 2001.
4. Лобье П. Эсхатология. М.: АСТ; Астрель, 2004.
5. Мелетинский Е. Введение в историческую поэтику эпоса и романа. М.: Наука, 1986. Овсянико-Куликовский Д. Поэзия Генриха Гейне. СПб: Тип. «Общественная польза», 1909. Тынянов Ю. Поэтика. История литературы. Кино. М.: Наука, 1977.
6. Фишер К. Публичные лекции о Шиллере. М.: Тип. Ф.К. Иогансон, 1890.
7. Элиаде М. Аспекты мифа. М.: Акад. проект, 2010.
8. Brod M. (1957) Heinrich Heine: The Artist in Revolt. New York: New York University Press. Hubner H. (2005) Der freche und der fromme Poet. H. Heine und sein Glaube. Dusseldorf: Neukirchen-Vluyn: Neukirchener Verl.
9. Sammons J. (1991) Heinrich Heine. Stuttgart: Metzler.
10. Sousa K. (2007) Heinrich Heines «Buch der Lieder». Differenzen und die Folgen. Tubingen: Max Niemeyer Verlag.
11. Wurfel S.B. (1986) Der productive Wiederspruch. Heinrich Heines negative Dia- lektik. Bern: Francke.
12. Размещено на Allbest.ru
Подобные документы
По воспоминаниям В.Эрлиха, Есенин утверждал, что его учителем является не Некрасов, а Гейне. В ранних стихах обоих поэтов можно выявить общие мотивы и художественные средства. Влияние творчества Гейне на поэзию Есенина имеет место.
статья [12,6 K], добавлен 07.05.2007Методичні особливості вивчення ліричних творів у 9 класі загальноосвітньої школи. Методична розробка уроків за творчості Генріха Гейне в 9 класі. Місце творів Гейне у шкільній програмі з зарубіжної літератури. Розробка уроків по творчості Г. Гейне.
курсовая работа [36,6 K], добавлен 05.01.2008Генрих Гейне как известный немецкий поэт и публицист, краткий очерк его жизни и творчества, этапы личностного становления и анализ некоторых известных произведений. Учение сенсимонистов и его влияние на развитие социально-политических взглядов автора.
контрольная работа [30,8 K], добавлен 29.09.2011Передумови формування революційних настроїв і поглядів у Генріха Гейне. Дитячі роки під впливом французької окупації, життя у Франції. Елементи Просвітництва в політичній ліриці. Особливості творчого стилю, поетики, композиції та жанру поетичних творів.
курсовая работа [65,8 K], добавлен 15.11.2015Общее описание различных взглядов на развитие натурфилософии в русской поэзии. Литературный анализ категории "поэтической вселенной" в лирике А.Ю. Шадринова. Особенности построения пространственно-временной модели природного мира в творчестве автора.
курсовая работа [53,9 K], добавлен 24.05.2017Сущность и особенности мифа, характер его использования в литературе ХХ века. Представления о птице в различных мифологиях мира. Варианты мифологемы птицы в лирике Хлебникова. Образы, отражающие данные мифологемы, их роль и значение в творчестве поэта.
дипломная работа [91,3 K], добавлен 21.10.2009Моральні основи людської особистості в естетиці романтизму. Тематичне розмаїття поетичного доробку Г. Гейне, М. Лермонтова, А. Пушкіна, Дж. Байрона, провідні риси їх лірики. Порівняльне дослідження мотивів кохання в поетичних творах письменників.
дипломная работа [64,4 K], добавлен 21.06.2013Определение основных значений дендропоэтических образов в лирике Ольги Александровны Фокиной. Установление их иерархии, соотнесённости, взаимной связи с центральными образами и темами творчества. Создание типологии дендрообразов в лирике О.А. Фокиной.
дипломная работа [114,8 K], добавлен 24.05.2017Творческое становление А. Ахматовой в мире поэзии. Изучение её творчества в области любовной лирики. Обзор источников вдохновения для поэтессы. Верность теме любви в творчестве Ахматовой 20-30 годов. Анализ высказываний литературных критиков о её лирике.
реферат [152,0 K], добавлен 05.02.2014Описания и картины в ранней лирике Сергея Есенина родного села Константиново, отражение в стихотворениях автора исконно русской природы и местности. Яркие образы погоды и времен года в есенинских стихах. Особенности родных мест в поздней лирике поэта.
реферат [31,4 K], добавлен 17.11.2009
