Этика слова и языка в позднем творчестве Н.В. Гоголя (на основе "Выбранных мест из переписки с друзьями")

Ключевые концептуальные универсалии духовно-нравственного мира русской культуры {Слово -- Добро (и Зло) -- Честь -- Святость (и греховность), свет, просветление -- Духовность и душа -- Долг -- Житие -- Любовь} составляют концептосферу книги «Выбранные места из переписки с друзьями», организуя ее художественное пространство, запечатлены в памяти самого языка Гоголя и несут глубокий этический смысл.

Слово - исходный и ключевой концепт не только духовноэтической концептосферы «Выбранных мест из переписки с друзьями», но этическая доминанта и центр всего художественного мира Гоголя в его целостности, и живой исток его художественного языка. Слово у Гоголя естественным образом, согласно русской софиологической традиции, в которой пребывают и творят все подлинные русские писатели, входит в основную духовно-философскую триаду Мудрости: Истина- Добро-Красота. Однако в гоголевском мире слово в первую очередь принадлежит области Добра, соотносится с этической категорией добра. Только изначально несущее добро слово может быть и совершенно-прекрасным, и мудрым, и правдивым, и истинным, такое слово не способно причинить вреда, иначе язык станет предателем и врагом нашим, как бы красиво не звучали слова его, они смертоносны, если лживы. Этот приоритетный этический смысл вложен Гоголем уже в самые первые главы «Выбранных мест...», посвященные размышлению о том, что суть Слово. «Обращаться со словом нужно честно. Оно есть высший подарок Бога человеку. Все великие воспитатели людей налагали долгое молчание именно на тех, которые владели даром слова, именно в те поры и в то время, когда больше всего хотелось им пощеголять словом, и рвалась душа сказать даже много полезного людям.

Беда произносить его писателю в те поры, когда он находится под влиянием страстных увлечений, досады, или гнева, или какого-нибудь личного нерасположения к кому бы то ни было, словом - в те поры, когда не пришла еще в стройность его собственная душа. Тогда с самым чистейшим желанием добра можно произвести зло» [29. С. 19-22]. Слово и Честь сопряжены у Гоголя. Честность - не только сущность самого слова как такового. Честность как правдивость не случайно в русском языке изначально увязана с честью. Гоголевская этика слова включает и честное, глубоко уважительное отношение к самому слову как моральному закону, завету (в ветхозаветном библейском смысле), откровению (в смысле христианском, евангельском), глубоко нравственное обращение с ним, должное честному человеку в человеческом мире - и по отношению к Богу (слово - дар божий!), и по отношению к людям. Такой честности к слову Гоголь требовал как от каждого русского человека, так и от всего русского народа, и от целой русской культуры. Но особенно требователен в этом этическом отношении он был к писателю и поэту русскому, к русской литературе - русской словесности.

Согласно Гоголю, русская словесность должна беспрекословно следовать Слову Божиему, Божественному Логосу и может развиваться, только придерживаясь его живой традиции, выполняя ту же задачу, что и духовные сочинения, проповеди отцов церкви, учения пророков - наставлять человека и народ и вести его к духовному совершенству.

История русской литературы подтверждает для него эту ее великую духовно-этическую миссию в России и в мире, постоянно являя живые великие «примеры» высокой нравственности. Авторитетом для Гоголя в этом смысле стал великий русский историк, непревзойденный автор «Истории государства Российского» Н.М. Карамзин, преподавший России великий моральный урок: сумевший в очень непростую эпоху сказать правду о русском народе, рассказать его историю честно и смело. С точки зрения Гоголя, это - нравственный подвиг. Карамзин был человеком высокого уровня чести и честности, твердо следовавшим своему внутреннему нравственному закону. Вся его жизнь свидетельствует о том, что он всегда был верен своим моральным убеждениям, составлявшим его духовно-душевный опыт. Урок Карамзина русскому народу, да и всем другим народам - на века вперед: к истории надо подходить честно, по совести и справедливости.

С большим уважением Гоголь в этом же этическом и нравственно-эстетическом смысле относился к Пушкину. Пушкинская тема вообще очень актуальна для Гоголя на протяжении всего его духовного пути, уже не раз глубоко и всесторонне рассматривалась авторитетными гого- леведами [30, 31]. Становление Гоголя как писателя прямо связано с личностью Пушкина. И размышления Гоголя о Пушкине органически входят в историю русской пушкинианы, представляя собой ее лучшие страницы. «Глаголом жги сердца людей!». - Обе важные для Гоголя темы - пушкинская и тема божественного глагола, духовной сущности слова, поэзии как пророчества - сливаются в его творчестве в единое целое. Поэзия и правда сопряжены; без искренности нет поэзии. Пушкин столь значим для Гоголя еще и потому, что был русским в самой сердцевине своего духа, живым явлением самой русскости как таковой, пушкинская душа - душа истинно русского человека. «Чувства добрые я лирой пробуждал». - Пушкину глубоко свойственно эстетическое восприятие самой нравственности и нравственных проблем, т.е. острое чувство того, что мир несовершенен, не прекрасен, не логичен, если не добр и устроен несправедливо. И его смерть на дуэли - свидетельство высокой чести и нетерпимости ко лжи, выпадения из дисгармонии неправедного мира («Погиб поэт, невольник чести», - писал Лермонтов о Пушкине). Потому Пушкин - воплощенная поэзия, сам идеал подлинно русской поэзии, и потому все присущее Пушкину присуще самому языку русскому как таковому в его существе. - «Языку, который сам по себе уже поэт и который недаром был на время позабыт нашим лучшим обществом: нужно было, чтобы выболтали мы на чужеродных наречьях всю дрянь, какая ни пристала к нам вместе с чужеземным образованьем, чтобы все те неясные звуки, неточные названия вещей - дети мыслей невыяснившихся и сбивчивых, которые потемняют языки, - не посмели бы помрачить младенческой ясности нашего языка и возвратились бы мы к нему уже готовые мыслить и жить своим умом, а не чужеземным....Скорбью ангела загорится наша поэзия, вызовет нам нашу Россию - нашу русскую Россию» [29. С. 184-185]. Пушкинское в русском языке - его суть, его поэзия, его истина, его жизнь, его совесть.

Однако моральная ответственность столь высокого уровня требует от писателя, поэта, властителя дум, да и любого подлинно русского человека ученичества, с точки зрения Гоголя. Ведь пока не проникнется сам человек «чувствами добрыми» (согласно пушкинской традиции), милосердием и состраданием ко всему на свете, пока не преисполнится его душа благодарностью и любовью, не сможет он способствовать проникновению доброго начала в души людей. Тема духовнонравственного совершенствования и воспитания души, как отдельного человека, так и целого народа, нации проходит через все творчество Гоголя. Сама русская культура как таковая слишком молода еще в нравственном отношении и пребывает пока на стадии ученичества у древних культур на протяжении всей своей истории. Два великих моральных образца Древности предстоят перед ее взором. Две величайших этических традиции встречаются и сплетаются здесь: греческая и христианская, дабы преподать русской культуре великие «уроки морали» и посодействовать созданию ее собственного этического канона. В «Переписке» Гоголя есть глава об этом - «Об “Одиссее”, переводимой Жуковским». Главная гоголевская мысль здесь та же, только с глубокими древними корнями: урок морали дается поэтом, обретается в мудрости греческого логоса, в поэзии божественного греческого старца Гомера. Высокая нравственная культура обретается именно в поэзии, русская поэзия нравственно воспитывается древней греческой поэзией, формирующей язык ее этики, ее этический канон через перевод Гомера великим русским поэтом В.А. Жуковским. «“Одиссея” есть вместе с тем самое нравственнейшее произведение. Всякая малейшая черта в “Одиссее” говорит о внутреннем желании поэта всех поэтов оставить древнему человеку живую и полную книгу законодательства.

Видишь на всяком шагу, как хотел он облечь во всю обворожительную красоту поэзии то, что хотел бы утвердить навеки в людях, как стремился напомнить человеку лучшее и святейшее, что есть в нем» [Там же. С. 29]. В главе о Гомере и Жуковском есть важнейший смысловой момент, требующий особого внимания, - указание Гоголя на христианство Жуковского [Там же. С. 26]. Этот момент существеннее продумывается Гоголем в главе «Жизнь» на очень глубоком историческом уровне. Мысль Гоголя устремляется здесь в глубины истории, в мир великих культур Древности, к самым истокам христианства, чтобы объяснить суть русской души, по природе своей изначально склонной к высокой духовности, потому и воспринявшей христианскую веру всем существом своим, принявшей христианство - религию добра, любви, милосердия и благодати - естественным образом. - «В деревянных яслях лежит Младенец, над Ним склонилась Непорочная Мать и глядит на Него исполненными слез очами, над Ним высоко в небе стоит звезда и весь мир осияла чудным светом. Задумался древний Египет, понижая ниже свои пирамиды, беспокойно глянула прекрасная Греция, опустил очи Рим на железные свои копья, нагнулся Арарат, древний прапращур земли» [29. С. 247-249]. Христианство проливало свет на истинный смысл жизни человеческой: добродетельным, честным и праведным жизненным путем любви открывается «дверь» в жизнь вечную, духовную. Вот как и почему именно христианский логос и христианский этос стали приоритетными для молодой русской культуры в те древние времена (при всем ее почтении культурам Древнего Востока), и питали ее, воспитывали и взращивали на протяжении всей дальнейшей ее истории. Такова глубина гоголевской мысли о том, почему Жуковский и не только - каждый русский поэт, служитель искусства, да и любой из людей русских должен сделаться христианином, в этом высший смысл его жизни, его ответственность и долг. «Поэзия наша воспитывалась литературами всех народов, прислушивалась к лирам всех поэтов, добывала какой-то всемирный язык затем, чтобы приготовить всех к служенью более значительному. Нельзя служить и самому искусству, - как ни прекрасно это служение, - не уразумев его цели высшей и не определив себе, зачем дано нам искусство. Христианским, высшим воспитанием, должен воспитаться теперь поэт» [Там же. С. 183-184].

Вот почему высшей целью ученичества как духовно-нравственного воспитания и самосовершенствования человека Гоголь считает не разумность в смысле немецкой учености (при всем уважении русской культуры к культуре европейской и в эпоху Гоголя особо ярко выраженное - к немецкой классической философии и поэзии), даже не жизненную мудрость (при всем ее почтении к мудрости Гомера и грекам), но Свет и Святость. И цель эта - достижение святости через преодоление греховности своей, насколько это возможно для простого смертного человека - гораздо более благородна, благодарна и оправданна. Гоголь пишет С.П. Шевыреву: «Разум не дает полной возможности человеку стремиться вперед. Есть высшая еще способность; имя ей - мудрость, и ее может нам дать один Христос. Вспомни о Канте, который в последние годы обеспамятел вовсе и умер, как ребенок. Но пересмотри жизнь всех святых: ты увидишь, что они крепли в разуме и силах духовных по мере того, как приближались к дряхлости и смерти. Для христианина нет окончательного курса; он вечно ученик и до самого гроба ученик. Все становится для него учителем; весь мир для него учитель; ничтожнейший из людей может быть для него учитель. Из совета самого простого извлечет он мудрость совета, и вся Вселенная перед ним станет как одна открытая книга ученья» [Там же. С. 52].

На работу Канта «Что такое Просвещение?» (1784) Гоголь отвечает своей работой - «Просвещение» (письмо к В.А. Жуковскому, 1846). Кант связывает Просвещение исключительно с достижениями Разума, Ratio и освобождении человека разумного от любого законодательства кроме законодательства самого Разума, от церкви, государства и т.п. Гоголь мыслит принципиально иначе: исходя из церковнославянской, христианской традиции русской культуры и всей истории русского языка. Кант: «Просвещение - это выход человека из состояния несовершеннолетия, в котором он находится по собственной вине. Несовершеннолетие - это неспособность пользоваться своим рассудком без руководства со стороны кого-то другого. Для просвещения требуется только свобода, а именно свобода во всех случаях публично пользоваться собственным разумом. Sapere aude! - Имей мужество пользоваться собственным умом» [29. С. 27; 32. C. 27]. Гоголь: «Мы повторяем теперь еще бессмысленно слово “просвещение”. Даже и не задумались, откуда пришло это слово и что оно значит. Слова этого нет ни на каком языке, оно только у нас. Просветить - не значит научить, или наставить, или образовать, или даже осветить, но всего насквозь высветлить человека во всех его силах, а не в одном уме, пронести всю природу его сквозь какой-то очистительный огонь. Слово это взято из нашей Церкви, которая уже почти тысячу лет его произносит, и знает, зачем произносит. “Свет Христов освещает всех!” - “Свет просвещенья!” - и нечего к ним прибавить больше» [29. С. 70-71].

Когда русским народом постепенно, долго и трудно, переживается тот длительный исторический период (а период этот охватывает не только XVIII столетие, но и рубеж веков, и большую часть века XIX), в котором Россия активно перенимала интеллектуальный опыт Европы, русские мыслители, философы, писатели учились у европейских просветителей, Гоголь старается сохранить и закрепить в русском языке истинный смысл Просвещения, для русского человека глубоко личный, свой, и употребляет это слово в христианском смысле - Просветление. В немецком Aufklдrung, да и в переводах этого слова на другие европейские языки, Гоголь не находит того необходимого смыслового оттенка, который прямо указывал бы на чистоту души человеческой, и просвещение как проявление нравственно-эстетической природы человека, изначально доброй и прекрасной, т.е. божественного, христианского начала в душе человеческой, всего, что есть в ней подлинно святого и светлого. И этот смысл сохраняется далее в истории русской классической литературы у Лескова, Достоевского, Толстого. Гоголь говорит свое веское слово русской интеллигенции о Просвещении на переломном этапе в истории мировой культуры, не только русской; в ту эпоху, когда Европа, оказывающая самое серьезное влияние на весь мир, сама становится полиглотичной, когда активизируется процесс межкультурных контактов и взаимодействия языка европейской культуры и разных национальных языков, когда образуется пространство полемики и конфликтов языков различных культур и разных языков даже одной русской культуры, когда сама идея языка становится центральной в философских дискурсах и намечается самоопределение языка культуры как такового [33. С. 216-223]. XVIII в. в целом - эпоха самых напряженных культурных конфликтов. И у России именно в этот момент появляется возможность не только сохранить свою духовную культуру, но и голосом русской литературы заявить о своем праве предложить собственный вариант языка культуры миру, или, по крайней мере, русский язык начинает звучать в мировом историко-политическом контексте [34.С. 375-415]. Так усилиями русских просветителей, истинных служителей Слова и русской словесности, литературы, искусства, русской истории духовно-нравственная традиция русской культуры, христианская, по сути своей, жива и сохраняется в мире.

Стремление к просвещению в смысле просветления, превращение своей жизни в Житие и достижение путем жизненным, путем земным, путем очищения от греха и гордыни святости, насколько это в силах человеческих, Гоголем осознается как Долг - «Долг - Святыня. Человек счастлив, когда исполняет долг. Так велит долг, говорит он, и уже покоен» [29. С. 282]. Великим образцом исполнения долга в таком смысле стал для Гоголя живописец А. А. Иванов. С благоговением и благодарностью Гоголь описывает в «Выбранных местах...» сотворение Ивановым великого шедевра русской живописи «Явление Христа народу». Это не просто творение картины, это - творение души художника в процессе творчества и бо- гоискания, смысл всей его жизни, отречение от дел и благ мирских, истинная жертва и истинный подвиг ради Искусства как служения Богу, приравнивающий художника Иванова к святому. «Где мог найти он образец для того, чтобы изобразить главное, составляющее задачу всей картины, - представить в лицах весь ход человеческого обращенья к Христу? Откуда он мог взять его? Из головы? Постигнуть мыслью? Создать воображеньем? Нет, пустяки. Пока в самом художнике не произошло истинное обращенье к Христу, не изобразить ему того на полотне.... Урок этот нужен, чтобы видели все другие, как нужно любить искусство. Что нужно, как Иванов, считать себя век учеником» [Там же. С. 110-118]. Искусство и литература, согласно Гоголю, призваны следовать единой духовно-нравственной традиции христианского канона культуры и выполнять ту же задачу, что и сочинения духовных отцов, жития святых, наставления праведников и т.п., - просвещать Душу, способствуя ее просветлению. Только в этом - в служении высшей Божественной Истине - единственное оправдание искусства для Гоголя. Духовное и душевное начала логически (исходя из христианского логоса) соединены в художественно-эстетическом мире писателя.

Духовность в русском культурном универсуме - ключевая универсалия, концепт, в совокупности содержащий все главные смысловые компоненты развития и совершенствования народа как единой коллективной Души. В концепциях русской софиологии, философии всеединства и цельной жизни духа Духовность означает божественность, неисчерпаемость, безграничность души человека; устремленность человека к совершенству, абсолюту, Истине, Добру, Красоте, способность к выходу за рамки узкого эмпирического существования и прорыву к Мировой Душе, Софии, Мудрости, к самой сути Бытия. Духовность в русском понимании - состояние, являющее целостность внутреннего мира человека, осознание им того измерения приобщения к Богу, Вечности, Абсолюту, первосмыслам жизни Мира. Более того, духовность - творящее начало души, ее внутренний стержень. Истинное сопряжение духовного и душевного начал делает возможным разрешение исходного противоречия: бесконечности жизни Мира и конечности человеческой жизни.

Опираясь на всю духовную традицию русской культуры, Гоголь в этом контексте пишет об изначально свойственном русскому человеку духовном и душевном благородстве - благом, от природы дарованном русскому народу духовном начале, благодати Божьей. «Есть что-то крепкое, слишком крепкое у наших поэтов, чего нет у поэтов других наций.... Что-то близкое к библейскому, - высшее состояние лиризма....Этот лиризм уже ни к чему не может возноситься, как только к одному верховному источнику своему - Богу. В ком хоть одна крупица этого лиризма, тот, несмотря на все несовершенства и недостатки, заключает в себе суровое, высшее благородство душевное» [29. С. 36-39, 45-48].

Гоголь - великий душевед, глубоко постигающий душу человеческую до ее темных демонических начал, знающий все ее грехи и пороки, но при этом свято верящий в ее светлую божественную природу. Человеческая душа создана по образу и подобию Божиему. Душа для Гоголя, в соответствии с традиционным христианским пониманием, изначально чиста, невинна и одухотворена; сотворена и творится Богом в со-трудничестве с человеком. Духовное ядро души составляют: искренняя и истинная вера, кротость, смирение, милосердие, простота, чистота, целомудрие, терпение, самоотверженная жертвенная любовь и служение ближним. Лишенная божественного начала, оставленная Богом душа - мертва. Восстановить гармонию мира можно, лишь восстановив целостность души, и главный смысл жизни человека - спасение души. Душа - «дело жизни», только душа, творящая себя в соответствии с божественным заветом, взращивающая в себе добро и любовь, - жива и - бессмертна, по Гоголю. «Как изображать людей, если не узнал прежде, что такое душа человеческая?.Все мои последние сочинения - история моей собственной души. О, как глубже перед тобой раскрывается это познание, когда начнешь дело с собственной своей души! На этом-то пути поневоле встретишься ближе с Тем, Который Один из всех доселе бывших на земле показал в Себе полное по- знанье души человеческой» [29. С. 77, 82-83, 239, 242]. Всю жизнь Гоголь писал историю души: души человека, рода, народа, русской души. Его завещание будущим поколениям - «Будьте не мертвые, а живые души!» [Там же. С. 392].

Животворящее начало души - Любовь. Для Гоголя важнее всего любовь в христианском ее понимании, любовь всеобъемлющая, служащая источником добра и милосердия. Он убежден, что любовь не есть частное, личное дело каждого, но суть долг человека. Так, Любовь у него обретает глубокий нравственный смысл, становится в его художественном мире этической категорией. И семья, и гражданская деятельность человека получают смысл только в христианской православной вере, которая именно обязывает. Любовь у Гоголя включает и объединяет любовь к Богу, любовь к ближнему, брату и любовь к родине, России. «Начало, корень и утверждение всему есть любовь к Богу. И потому прямо от Божьей любви должна происходить всякая другая любовь на земле.... Идите же в мир и приобретите прежде любовь к братьям. Поблагодарите Бога, прежде всего, за то, что вы русский. А не полюбивши России, не полюбить вам своих братьев, не возгореться вам любовию к Богу, а не возгоревшись любовию к Богу не спастись вам» [Там же. С. 83-85, 283-287]. Русский человек, по мысли Гоголя, больше других способен на такую любовь, и в этом смысле русский народ избран промыслом Божием, вследствие присущей ему соборности, объединяющего духовного начала и стремления к всеобщему братству. Достаточно обратиться к памяти русского языка и вспомнить, как образуются в нашем языке местоимения «любой» (любить!), «другой» (друг!), употребимые русскими по отношению к каждому, даже незнакомому человеку. Потому тема любви у Гоголя неразрывно связана с его глубоко личной любовью к родине. Сам писатель, чаще горько рассуждавший о судьбе России, показавший без прикрас все ее грешные и мертвые души, всю свою жизнь призывал русских любить, уважать и почитать достояние своей Родины, а потомкам завещал жить на русской земле и гордиться славной историей России.

Заключение

«Эпоха глобального диалога» народов, цивилизаций, культур Мира началась не сегодня. Сам этот диалог, по сути, является весьма длительным историческим процессом, отсылает в глубины истории человечества, восходит к диалогу основных мировых религий великих культурных миров Востока и Запада, к диалогу религиозных откровений древности, к тем «глубоким корням общности» [35. С. 61], у которых изначально обреталось взаимопонимание культур. Диалог религиозных откровений Древнего мира - архетип диалога культур современности и ныне остается необходимой его частью [36. С. 451-453]. Единый всемирный этос - всеединство культуры в многообразии равноправного бытия всех включенных в нее уникальных культур, подлинный диалог культурных миров Востока, России и Запада и возможность их со-бытия на основе глубокого взаимопонимания изначально заложены в самой ее природе. Великие моралисты древности, все те, кто был свыше наделен искусством истинного диалога, особым даром вести беседу, - Будда, Иисус, Конфуций, Лао-Цзы, Гомер, Сократ - дали начало устойчивым духовно-нравственным культурным традициям, создали целые культуры и преобразовали мир: ими был достигнут величайший в истории человечества уровень глубины духовного общения и исполнена глубочайшая потребность человеческой души в понимании и доверии, отчего само миропонимание коренным образом изменилось. Общая система ценностей и этических универсалий, заложенная ими и сегодня оказывающая влияние на человечество, сохранена в древних книгах, Библии и Евангельском откровении, Коране, гомеровских «Илиаде» и «Одиссее», древнеиндийском эпосе, Махабхарате, Бхагавадгите, Рамаяне, конфуцианско-даосском каноне, - памяти языка культуры и национальных языков.

Но и сегодня, как и тысячелетия назад, народы мира поставлены перед необходимостью подлинного диалога. Глобальный мир может быть только глобальным этосом, создание которого возможно только на гуманитарно-этической основе, принципах универсальной этики, при осуществлении грамотного диалога народов, культур, цивилизаций, который должен принимать во внимание все культуры и все культурные традиции. Проблемы этики межкультурной коммуникации, диалога и полилога культур современного мира, а также этики межличностного общения представителей этих культур не решаемы без взаимопонимания участников, и успешность их решения зависит от взаимной этической ответственности собеседников, но в первую очередь прямо связана с уровнем культуры и отдельного человека, и нации в целом, который предполагает глубокое уважение каждой культурной традиции. Искусство и литература призваны следовать единой духовно-нравственной традиции этого выработанного веками этического канона всемирной культуры и выполнять ту же задачу, что и сочинения духовных учителей и мудрецов - наставлять человека и народ и вести его к духовному совершенству. Потому необходимо постоянное обращение любого народа к культурным традициям - своей и других народов.