Приемы поэтической изобразительности в прозе Н.С. Лескова

METHODS OF POETIC IMAGESIN PROSE N.S. LESKOV

Keywords: Leskov, storytelling, art world, poetic, traditions, visual media.

Н.С. Лесковым на протяжении всей его деятельности учитывались традиции, веками выработанные его предшественниками. Но не только их утверждение, но и отрицание. Создатель «Очарованного странника» читал и летописцев, и авторов житий, и духовных и светских писателей различных направлений. Лесков почитал так же изографов, наследующих славные традиции отцов. Он, осуждавший раскол, в 1860-1870 годах, был отчасти согласен с ним в силу того, что раскольники оказались хранителями русского традиционного начала в художестве. Художество или рукомесло - по Лескову - дело духовное, требующее самоотверженности, полной отдачи. «Встарь благочестивые художники, принимаясь за священное художество, постились и молились и производили одинаково, что за большие деньги, что за малые, как того честь возвышенного дела требует. А эти каждый одному пишет рефтью, а другому нефтью, на краткое время, а не в долготу дней; грунта кладут меловые, слабые, а не лебастровые, и плавь леностно сразу наводят...» [2, т. 1, с. 424].

Стремясь к соблюдению традиции, Лесков шел не от книги, не от литературной студии или течения, не от законов мастерства, а от жизни. Именно она диктовала ему смысл и направление его творчества, жанры и виды, еще не опробованные ни его предшественниками, ни его современниками. Он вырос в народе, и ему незачем было отправляться к нему за словом и за сюжетом. Он вырос, как сам говорил, на «гостомельском выгоне, спал на росистой траве в ночном, под овчинным тулупом» [4].

Когда мы говорим о мастерстве Лескова, мы должны помнить, что диктат жизненного материала у него намного сильней, чем у других видных русских писателей. Наблюдательность его шла впереди фантазии. Он всегда нуждался в живых лицах. В произведениях Лескова натура, прототипы людей чувствуются почти физически. Этот диктат жизненного материала в главном определил стиль Лескова, направление его литературных исканий и жанра.

Писатель начинал с корреспонденций, очерков, записей, которые позволяли не думать о композиции, диктуемой повестью или романом. Свои жанры писатель обозначал так: «очерк», «рассказы кстати», «рапсодия», «маленький жанр», «пейзаж и жанр». Практика Лескова показывает, что окончательной точности и строгости в жанрах он не мог соблюсти. «Леди Макбет Мценского уезда» он называет «очерком», а «Язвительный» и «Овцебык» - «рассказами».

«Тупейный художник» имеет подзаголовок - «Рассказ на могиле». В действительности же это привычное для Лескова повествование о горестной жизни человека среди людей. Искусная запись жизненного происшествия. Нянька младшего брата рассказчика Любовь Онисимовна рассказывает о своей жизни, о жестокостях графа Каменского, о любви ее к крепостному тупейному художнику Аркадию Ильичу. О поруганном чувстве человеческого достоинства. Каждый поворот судьбы двух влюбленных друг в друга людей вызывает пронзительную жалость. Но рассказ от лица Любови Онисимовны так прост и безыскусственен, что на первое место выступает не эта жалость, а поэзия простых душ, рвущихся друг к другу и навеки разлученных. Естество и поэтичность противостоят жестокости и произволу.

Лесков на истории «тупейного художника» дает российский вариант гибели крепостного «художника», показавшего свое высокое искусство. Но «тупейный художник» имеет для нас еще дополнительно идейно-эстетическое значение. Для Лескова-художника характерно постоянное стремление придавать явлениям жизни именно то выражение, которое и внешне и внутренне соответствует правде чувств, подлинности событий, выраженных в характерах и ситуациях.

У Лескова есть обычай нанизывать эпизод на эпизод, в ходе повествования накапливать этюды с тем, чтобы сам читатель стал в своем воображении творцом цельной картины. Этюдность Лескова при нередком отсутствии центральной картины делает его произведения эскизными, цепью фрагментов разной ценности, подчас легко заменяемых, порою и вовсе лишних. Эти фрагменты разнохарактерны.

Описание у Лескова подчас принимает явно социальный, едко сатирический характер. В самом начале «Очарованного странника» писатель выражает недоумение по поводу того, что «неудобных в Петербурге людей» [2, т. 2, с. 220] отправляют в места отдаленные. Зачем! Ведь «тут же, вблизи столицы, есть на Ладожском берегу такое превосходное место, как Корела, где любое вольномыслие и свободомыслие не могут устоять перед апатиею населений и ужасною скукою гнетущей, скупой природы» [там же, с. 221].

В ткань лирического повествования Лесков вводит - по контрасту - сарказм, гротеск, сатиру. Настя («Житие одной бабы») после злосчастий и перенесенного горя снова попадает в тихий, и добрый дом Силы Ивановича. «Тем временем приехал в нашу губернию новый губернатор. Прогнал старых взяточников с мест и определил новых. Перетасовка шла по всем ведомствам. Каждый чиновник силился обнаружить как можно более беспорядков в части, принятой от своего предшественника, и таким образом заявить губернатору свою благонамеренность, а в то же время дать и его превосходительству возможность заявить свою деятельность перед высшим начальством» [2, т.1, с. 399].

Резкая смена регистров - образных и интонационных - испытанный поэтический прием, примененный в прозе Лесковым. Он диктовался не только законами его литературной школы, но и прежде всего жизнью, которую описывал Лесков. Гипербола и литота - средства поэтические - составляют основы лесковского «Левши». Преувеличение и преуменьшение в образе подкованной блохи создают ту антиномию, которая всегда наличествует в высокой поэзии. «Левша» в этом смысле классический пример поэтического образа. Сказка и быль, вымысел и факты, легенда и действительность наличествуют здесь в тех пропорциях, которые находим и в созданиях народной поэзии. Постепенно вырабатывался тот стиль, который мы имеем право назвать лесковским. Приемы его поэтической изобразительности многообразны. Писатель добивается яркости. И вместе с тем... боится показной цветистости: «...яркость цвета усмиряю» [там же, с. 406]. Глагол «усмиряю» - это наиболее точное здесь слово, наиболее уместное.

Словесная уместность и точность - тоже сильные стороны лесковского поэтического мастерства. Лесков не довольствуется частым общеупотребительным словом и укрепляет его новохарактерным. Он описывает «время с капризцем», позднюю осень: «...уже не погода, а просто халепа, так оно ей и пристало халепой быть» [там же, с. 410]. Лесков любит мелодичную, на старинный манер заведенную строку с эпитетом в конце - стих, восходящий к старым русским песням: «И даны были мне слезы, дивно обильные!..» [2, т. 2, с. 335]. Писатель пересыпает свою прозу народными речениями или своими словами, к месту зарифмованными: «Зовут меня зовуткою, а величают уткою» [2, т. 1, с. 402].

Иронии от умиления порой у Лескова не различишь. Вместо общего слова «чувствительность» писатель дает уточняющее «почувствуешь сердцеразжижение» [2, т. 2, с. 349]. Он не произнесет - «порывался», а скажет: дать «в душу рвение» [2, т.1, с. 413]. Лесков был весь опоясан и овеян легендами старины, религиозными легендами, народными поверьями, притчами, речениями, хитросплетениями слов. Это избыточное знание отягощало его стиль, делало его подчас манерным, что он и сам признавал. Но и тайнами пушкинской прозы Лесков владел мастерски. «Излишек таланта»... Это сказано по-толстовски мудро и всеобъемлюще. Во всяком случае, в этом определении и похвала, и лукавый попрек, и предостережение, и попытка дать емкую формулу.

В «Русских общественных заметках» Лесков говорит о так называемом «хорошем слоге», о том, как в обществе «состоялось странное мнение, будто бы за достоинствами слога скрывается скудность содержания, и в доказательство приводились «обточенные периоды» Карамзина и тяжелый язык Шлоссера» [5, с. 80]. Лесковская проза, равно как и толстовская, противостоит этим «обточенным периодам», и в этом ее особенность, ее непредвзятая поэтичность.

Поисковый смысл самой творческой работы того и другого художника, неудовлетворенность написанным, многочисленные переписывания текста, искание окончательного единственного для данного случая слова сближает их, как нам кажется, не только профессионально литераторски, художнически. В этом поиске и судорожном переписывании есть желание дойти до самой сути явления, до сердцевины вещей, доискаться смысла изображаемой жизни, доискаться правды характеров. Это сближение далеко не стилевого характера, а более глубокого, затрагивающего самые основы существа писателя. Воспроизведение характера, ситуации, идеи были и для Лескова, и для Толстого задачами далеко не словесного, далеко не стилевого порядка. И Толстой и Лесков ненавидели «обточенные периоды» в силу того, что эти периоды не способны передать мучительное движение взыскующей, тревожной, ищущей мысли. Лесков дивился мощи дарования Толстого и умению о сложнейших явлениях жизни писать всесторонне и просто. Он и сам на протяжении своей литературной деятельности ставил перед собой эту задачу.

Красота правды - вот поэзия прозы Лескова. Именно это и сближает его с Толстым при всем различии их литературных стилей. Не поняв этого, мы не поймем художественного мира Лескова. Наступает пора, когда от традиционного любования языком Лескова мы должны продвинуться к познанию его художественного мира и движущих сил его творчества.

поэтическая изобразительность проза лесков

Список использованной литературы

1. Лесков А.Н. Жизнь Николая Лескова. - М.: Худ. лит., 1954. - 172 с.

2. Лесков Н.С. Полн. Собр. соч. в 12 т. - М.: Правда, 1989. - 5760 с.

3. Литературное наследство, т. 90. У Толстого. «Яснополянские записки» Д.П. Маковицкого, кн. 2-я. - М.: Наука, 1979. - 543 с.

4. Салтыков-Щедрин М.Е. Повести, очерки и рассказы М. Стебницкого. [Электронный ресурс] // режим доступа: https://www.litres.ru/mihail saltykov- schedrin/povesti-ocherki-i-rasskazy-m-stebnickogo/

5. Чичерин А. В. Очерки по истории русского литературного стиля. М.: Худ. лит., 1977. - 448 с.

Размещено на Allbest.ru